Текст книги "Прощание с коммунизмом. Детская и подростковая литература в современной России (1991–2017)"

Возрождение детской массовой литературы в последние десятилетия шло вразрез с тем, что, как считают некоторые, являлось единственной достойной сохранения частью советского наследия: «хорошими» книгами, которые учили правильной морали и правильным ценностям, подобающему социальному поведению, сочувствию и умению быть настоящим другом. Как бы ни хотелось многим интеллектуалам забыть об этом, «западный мусор», хлынувший в Россию после 1991 года, стал движущей силой в развитии новой детской и подростковой литературы. Ошибочное, но часто повторяемое утверждение, что «детям нечего читать», в действительности указывало на важнейший процесс культурного обновления, стряхнувшего пыль с раннесоветских и дореволюционных правил игры. Рецепт появления новой литературы – сначала перевести с других языков, потом опубликовать подражательную массовую литературу, следом за этим написать книги, которые будут отражать современные социальные проблемы, свергнуть правительство, начать все сначала – верная и проверенная формула создания чего-то «совершенно нового», которой снова и снова следовали социальные элиты.

Обновлению литературных канонов может также препятствовать стойкость предыдущих, например канона советской детской литературы, а также упорство давно укоренившихся идей, таких как мышление времен холодной войны. И советский детский канон, и образ мыслей, присущий холодной войне и отраженный в значительной части канона, продолжали влиять на то, что происходило в российской культуре, вследствие чего современным детским писателям порой нелегко было найти своего читателя. При всем разнообразии и отличном качестве новых, написанных по-русски книг для детей и подростков миллионы мам и пап, бабушек и дедушек, не говоря уже о министерстве просвещения, предпочитали обожаемую ими классику советской эпохи. В свое время, несмотря на труднейшие экономические условия, большевики, при помощи исходящих от государства указаний, оказались способны создать новую детскую литературу всего за пятнадцать лет, однако сегодняшняя децентрализованная система, состоящая из небольших элитных издательств, активистов и писателей (многие из которых не получали вознаграждения за свою работу), неровня прекрасно финансируемой машине, включавшей в себя Союз советских писателей и огромные государственные издательства. За время существования советской власти в производство детской литературы были вложены гигантские ресурсы и энергия, не говоря уже о творческом потенциале и умелой координации процесса. Неудивительно, что произведения, созданные в этой системе, продолжают жить полной жизнью и находят отклик у читателя через много лет после исчезновения создавших их государственных образований.

Постсоветский период служил не только идеальным контекстом для исследования нового корпуса литературы, выдвигающей на первый план иные представления о детях и подростках, но и идеальным фоном для изучения того влияния, которое оказывали на социализацию подрастающего поколения становление рыночных отношений и неоднократные экономические кризисы. И хотя последствия распада Советского Союза все еще продолжали ощущаться, новые веяния в книжном рынке для детей и подростков проливали свет на многие вопросы, связанные с гражданским воспитанием детей. Ключевой вопрос, который мы обсуждаем в этой книге, заключается в том, является ли революционная парадигма российской истории – повторяющееся утверждение, что россияне опять стали новыми гражданами новой страны, – отражением устойчивого процесса культурного обновления или это поистине гениальная стратегия, позволяющая навеки сохранить глубоко укорененные культурные ценности, политические институции и социальные практики в общественном организме, который на поверхности стремится к западному образу жизни, но никогда не становится до конца западным.

В российском контексте идеологических вопросов избежать невозможно; с самого начала советский проект стал руководствоваться новой политической философией – сначала марксизмом, а потом официальной государственной идеологией марксизма-ленинизма – в качестве стратегии разработки новой системы управления государством. Советскую детскую литературу часто критиковали за то, что она насквозь идеологична, – факт, которого нельзя отрицать. Литература для детей и подростков, публикуемая в России после 1991 года, тоже была подвержена идеологическому влиянию, хотя совсем не так прямо и поначалу с гораздо меньшим непосредственным вмешательством государства. Так же как американская детская и подростковая литература отражала идеологию индивидуализма и опоры на собственные силы на фоне сохраняющейся веры в превосходство белого большинства, детские книги постсоветского периода выводили на первый план идеи индивидуальности и самостоятельности, отказываясь от свойственной советской эпохе государственной доктрины. Пороки развитого капитализма, столь очевидные на Западе – от чудовищного социального неравенства до нарастающей экологической катастрофы, – начали уже бросаться в глаза и в России, несмотря на то что российский капитализм находится скорее в начальной, чем в поздней своей стадии. Политика «управляемой демократии» президента Владимира Путина – этот термин только подчеркивал неприятие режимом демократических процессов – тоже оказывала влияние на развитие современной детской литературы благодаря поддержке публикаций книг, пытающихся увековечить миф о прекрасном советском прошлом, и принятию законов, «защищающих» детей от влияния негетеросексуальных меньшинств77
  «Закон о запрете пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних», статья 6.2, называемый также «законом против гей-пропаганды», был единогласно принят Государственной Думой Российской Федерации 11 июня 2013 года и подписан президентом Владимиром Путиным 30 июня того же года.


[Закрыть]. Однако все еще предстоит понять, сможет ли усиление ведущей роли государства в области культуры остановить или в какой-то мере замедлить уже начавшиеся процессы культурных перемен.

Наша книга рассматривает советское прошлое в качестве жизненно важного источника новой российской детской литературы – при этом еще не вполне понятно, в полной ли мере новая литература переросла свое социалистическое происхождение. Это уже третья книга в издательстве «Брилл», посвященная исследованиям русской детской литературы. Первой была вышедшая в 2013 году книга Бена Хеллмана «Сказка и быль: История русской детской литературы», за ней в 2019 году последовал сборник статей под редакцией Ольги Ворониной «Советская детская литература и кино»88
  Hellman B. Fairy Tales and True Stories: The History of Russian Literature for Children and Young People (1574–2010). Leiden & Boston: Brill, 2013 (в дальнейшем будет цитироваться русский перевод книги: Хеллман Б. Сказка и быль: История русской детской литературы / Пер. с англ. О. Бухиной. М.: Новое литературное обозрение, 2016); A Companion to Soviet Children’s Literature and Film / Ed. O. Voronina. Leiden: Brill, 2019.


[Закрыть]. Наша книга, однако, является первым исследованием современной детской литературы на русском языке и в таком качестве может внести долгосрочный вклад в изучение детства, гендерных отношений, роли государства, глобализации и других тем, связанных с важностью передачи культурного наследия. После краткого обзора наиболее существенных моментов истории советской детской литературы (глава первая) мы исследуем изменения в организации литературного и издательского процесса после 1991 года (глава вторая) и описываем новые произведения массовой литературы, появившиеся в 1990‐х и 2000‐х годах (глава третья). Затем, во второй части книги, мы рассматриваем панораму детской литературы после 1991 года (глава четвертая), отмечаем новаторские достижения в области подростковых книг в России (глава пятая) и заканчиваем книгу исследованием неформальных сообществ, связанных с детской литературой, структуры чтения и реакций детей-читателей на инновационные тексты в эпоху интернета (глава шестая).

Во всех культурах детство – нелегкое время; перед лицом закона дети не считаются независимыми субъектами. Они не просто подопечные тех взрослых, которые о них заботятся: дети находятся под сильнейшим влиянием решений, принимаемых их родителями, не говоря уже о ценностях данного конкретного общества. Подобным образом ситуация с детской литературой во всех странах осложнена тем, что авторами детских книг редко оказываются сами дети: как бы писатели-взрослые ни пытались выразить то, что испытывают дети, они передают укорененные в культуре, полностью сформированные представления о жизни читателям, которые еще только начинают социализацию в рамках своих сообществ. С нашей точки зрения, этот сложный акт передачи культурных ценностей превращает детскую литературу в один из самых важных и привлекательных культурных артефактов, когда-либо производимых человечеством. Мы написали эту книгу для тех, кому, как и нам, интересна эта тема и кого продолжает увлекать изучение травматического разрыва между советским прошлым и последовавшим за ним сложнейшим периодом, история которого еще только начинает писаться.

Глава первая
ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ

Честность, готовность бороться за правду, совестливость, уважение к людям и к себе, любовь к знаниям и к труду, ответственность, чувство долга перед семьей, отцом, матерью, перед Родиной ненавязчиво входят в сознание ребенка через соприкосновение с хорошей книгой99
  Тимофеева И. 100 книг вашему ребенку: Беседы для родителей. М.: Книга, 1987. С. 5.


[Закрыть].

Инесса Тимофеева. 100 книг вашему ребенку

Для того чтобы разрушилась вся огромная система усвоенного в раннем детстве, в жизни должно случиться невероятно сильное потрясение1010
  Berger P. L., Luckmann T. The Social Construction of Reality: A Treatise in the Sociology of Knowledge. New York: Doubleday, 1967. P. 142.


[Закрыть].

Питер Бергер, Томас Лукман. Социальное конструирование реальности

Трудно найти корпус сочинений, более откровенно идеологически заряженный, более амбициозный в достижении своих целей, чем советская детская литература, созданная между 1917 и 1991 годами. Нацеленная на воспитание и социализацию будущих граждан, индустрия советской детской литературы невероятно разрослась и создала огромную, полностью контролируемую государством систему, состоящую из издательств, сетей распространения, школьных программ, книжных магазинов, детских библиотек, академических журналов и аспирантур, посвященных ее изучению. К 1991 году в Советском Союзе издавалось около 1800 наименований книг в год со средним тиражом свыше 200 000 экземпляров; в целом каждый год издавалось от 350 до 400 миллионов экземпляров детских книг1111
  См.: Печать СССР (1980–1991 гг.): Статистический сборник / Всероссийская книжная палата. М.: Финансы и статистика, 1980–1991. Это полезное собрание статистической информации, касающейся книжной индустрии, издается ежегодно с 1935 года до настоящего времени; после 1991 года сборники выходили под названием «Печать Российской Федерации».


[Закрыть]. Такие огромные тиражи вместе с координированными усилиями по воспитанию детей в едином идеологическом духе и населением, в целом ценящим чтение и образование, обеспечили то, что в Советском Союзе большинство детей читало одни и те же книги и усваивало одни и те же представления о том, что значит быть гражданами первого в мире социалистического государства и мировой супердержавы.

Советское государство – закрытое общество с обязательным школьным образованием и централизованными школьными программами – было способно диктовать, какие книги следует читать и какие считать каноническими. В результате канон советской детской литературы начал действовать как огромный, общий для всех текст. Под «советским детским каноном» мы не подразумеваем фиксированный набор произведений, призванных пропагандировать определенную истину; это скорее общее представление о том, какие книги для детей необходимо было прочесть и знать, укорененное в книжной культуре, единой для всех советских граждан. Никогда и нигде до того не предпринималось подобных координированных усилий, направленных на формирование универсального набора знаний среди детей и подростков с помощью культурного канона, выработанного специально для этой цели1212
  Питер Бергер и Томас Лукман популяризировали идею общего набора знаний – общей информации, «известной всем», в книге «Социальное конструирование реальности», своем новаторском исследовании 1967 года. В данной главе мы еще вернемся к этой идее.


[Закрыть]. К концу советского периода такие любимейшие детские герои, как доктор Айболит, Чебурашка, Крокодил Гена и дядя Федор, олицетворяли саму идею советского детства, а их разнообразные приключения и сюжетные ходы соответствующих книг вошли в культурный обиход миллионов советских детей. Удивительной особенностью этих героев было то, что они вполне соответствовали идеологическим требованиям режима и вместе с тем находили самый широкий резонанс у детей и взрослых. Это был двойной процесс – государственная поддержка сверху и огромная любовь читателей снизу; именно эта двойственность и делала их каноническими фигурами1313
  В сборнике «Веселые человечки: Культурные герои советского детства» (под ред. И. Кукулина, М. Липовецкого, М. Майофис. М.: Новое литературное обозрение, 2008) подробно рассматриваются идеологические основы и культурный резонанс таких героев, как доктор Айболит, Незнайка и Чебурашка, наряду с советскими реинкарнациями Винни-Пуха, Пиноккио (Буратино) и Карлсона.


[Закрыть]. Советский канон детской литературы – обширный корпус текстов, укорененных в материальной реальности и общих социальных практиках, – был замечателен именно своей удивительной стойкостью. Многие из лучших советских детских книг остаются в культуре знаковыми и служат примерами таких положительных аспектов советской жизни, как бесплатное образование, всеобщая грамотность, высокий уровень достижений в области науки и искусства, признание необыкновенной важности культуры. В течение всего советского периода детские книги были призваны служить безошибочным нравственным компасом, прививать детям сочувствие и сострадание, учить их хорошему поведению. «Добрые книжки» всегда изображали детство временем удивительных открытий, соответствуя советскому представлению о детстве как о замечательном (и с точки зрения передачи социальных навыков исключительно важном) периоде жизни. Продолжающаяся популярность советских детских произведений в постсоветской России и среди русскоязычного населения, проживающего в мировой диаспоре, опровергает мнение тех исследователей, которые полагали, что спонсируемая государством культура являлась всего лишь пропагандой, навязанной этим государством1414
  См., например: O’Dell F. Socialisation Through Children’s Literature: The Soviet Example. Cambridge: Cambridge University Press, 1978.


[Закрыть]. Представители многих этнических групп, говорящих по-русски, продолжали с огромным энтузиазмом читать своим детям и внукам произведения Корнея Чуковского, Самуила Маршака, Агнии Барто, Николая Носова, Виктора Драгунского и Эдуарда Успенского, с чувством ностальгии и утраты приобщая современных детей к тому, что предыдущие поколения считали лучшим в собственном советском детстве. Детство и ностальгия нередко связаны между собой, однако постсоветский контекст достаточно уникален благодаря тому, что эти произведения пришли из «другого мира», из советского прошлого, а значит, детские книги этого периода превратились в исторические артефакты ушедшего времени. Неудивительно, что из всей поддерживаемой Советским государством литературы именно детские книги продолжают читаться для удовольствия и остаются гораздо более популярными, чем любые другие произведения того же периода.

Поскольку советская детская литература родилась как коллективный проект, целью которого было взрастить любовь к коммунизму в рамках тоталитарного государства, многих исследователей из других стран изумляло количество превосходных, неустаревающих книг, которые были написаны для детей в Советском Союзе. Западные ученые часто подчеркивали идеологические аспекты советских детских книг, не всегда обращая внимание на их литературное качество, разнообразие и невероятное визуальное богатство1515
  См.: Балина М. Советская детская литература: несколько слов о предмете исследования // «Убить Чарскую…»: Парадоксы советской литературы для детей (1920‐е–1930‐е гг.) / Под ред. М. П. Балиной, В. Ю. Вьюгина. СПб.: Алетейя, 2013; O’Dell. Op. cit. P. 56–57; Inside the Rainbow: Russian Children’s Literature 1920–1935: Beautiful Books, Terrible Times / Eds. J. Rothenstein, O. Budashevskaya. London: Redstone Press, 2013. Визуальная красота советских детских книг хорошо представлена в оцифрованной коллекции Библиотеки Принстонского университета Soviet Era Books for Children and Youth: https://dpul.princeton.edu/cotsen/browse/soviet-era-books-for-children-and-youth (дата обращения 31.07.2023).


[Закрыть]. Огромные ресурсы, выделяемые на создание этих книг, впечатляли с точки зрения любых национальных стандартов: как и первый полет человека в космос, советский детский литературный канон демонстрировал, чего можно достичь при наличии полного государственного финансирования. Наиболее привлекательные стороны такой организации дела – в том числе гарантия широкой доступности для детей высококачественных книг, возможность обеспечить всеобщее образование и внести свой вклад в то, что Советский Союз стал «самой читающей страной в мире», – оказались самыми часто оплакиваемыми культурными потерями постсоветской эпохи1616
  Доступность книг во многих случаях означала возможность приобретения этих книг, которая, согласно Стивену Ловеллу, значительно возросла в Советском Союзе в 1960‐е годы и, как утверждают многие эксперты, являлась критической в развитии читательских потребностей детей. Ловелл подробно прослеживает различные институции, которые обеспечили Советскому Союзу репутацию самой читающей страны в мире. См.: Lovell S. The Russian Reading Revolution: Print Culture in the Soviet and Post-Soviet Eras. Basingstoke; London: Routledge, 2000.


[Закрыть].

Основная тема этой книги, однако, не советская детская литература, а то, что пришло после нее, – новая литература для детей и подростков, увидевшая свет после 1991 года. Все же, для того чтобы понять, что произошло с детской литературой в России в постсоветскую эпоху, необходимо понимать советский контекст. Советский детский канон не только непосредственно повлиял на современную литературу, но и продолжает играть важнейшую роль в вытеснении более современных работ, написанных талантливыми молодыми авторами, не позволяя им найти достаточное количество читателей. Несмотря на то что сейчас уже существует много новых, интересных, прекрасно иллюстрированных и современных произведений для детей, многие родители, бабушки и дедушки продолжают читать своим детям не эти новые книги, а старую советскую классику из своего детства. Поколенческий водораздел между теми, кто вырос в Советском Союзе, и теми, кто родился позже, огромен, и эта пропасть вызывала у родителей и других старших острую нужду в создании общего языка с детьми и внуками при помощи книг своего детства. В этой связи стойкость советского канона оказывала двойственное воздействие: дело не только в том, что молодым авторам приходилось бороться за возможных читателей, существовало и более широкое влияние канона – он препятствовал большей свободе распространения новых культурных парадигм и способов осмысления детства в понятиях агентности и индивидуальности, которые уже появились в новой литературе.

Как и в других исследованиях феноменов с приставкой «пост-», мы, изучая постсоветские произведения для детей и подростков, используем эту приставку для обозначения предмета исследования, который фундаментальным образом находится под влиянием того, что существовало ранее. Как показывают исследования, для посткоммунистических государств «постсоветский» – это не просто хронологический период; употребление этого понятия выдвигает на первый план важность опыта жизни в период советского коммунизма и влияния этого опыта на последующую эпоху1717
  Адель Баркер отмечает «ретроспективную позицию» постсоветской массовой культуры, наряду со сложным взаимопроникновением прошлого и настоящего в постсоветской жизни. См.: Barker A. M. Ch. 2: The Culture Factory: Theorizing the Popular in the Old and New Russia // Consuming Russia: Popular Culture, Sex, and Society since Gorbachev / Ed. A. M. Barker. Durham, NC: Duke University Press, 1999. P. 19.


[Закрыть]. Мы увидим в дальнейших главах, что постсоветская детская литература развивалась в диалоге с предыдущей эпохой, и этот диалог попеременно включал пародию, критицизм, полное отрицание, дань уважения и ностальгические рецидивы. В этой главе мы обсудим важные организационные структуры, авторов, жанры, архетипических героев и типичные сюжеты, составлявшие суть советской детской литературы вплоть до окончания ее естественного существования, после чего она воплотилась в законченном корпусе произведений, которому суждена была долгая жизнь.

История советской детской литературы – хорошо исхоженная территория с длиннейшим списком научных публикаций1818
  В своем новаторском исследовании «Русская детская литература и культура» Марина Балина отмечает существенные перемены в основных литературных жанрах и темах. Если в довоенной детской литературе преобладали такие темы, как природа, коллективизм, трудовые успехи, сироты и готовность жертвовать собой ради общего дела, то в послевоенных произведениях большее место заняли школьные и приключенческие повести, а также семейные темы. См.: Balina M. Creativity through Restraint: The Beginnings of Soviet Children’s Literature // Russian Children’s Literature and Culture / Eds. M. Balina, L. Rudova. New York: Routledge, 2013. P. 9, 14–15. Балина утверждает, что и до, и после войны преобладала тенденция воспринимать детей «природными коллективистами» и будущими коммунистами, тогда как взрослые представлялись теми, кого безнадежно испортили старые, недостаточно честные и справедливые взгляды.


[Закрыть]. Поскольку в Советском Союзе детская литература признавалась важной частью культуры, ей в течение целого века посвящались бесчисленные исследования и конференции. Среди трудов этих конференций, монографий, учебников, журнальных статей и прочих изданий немало публикаций и на английском языке1919
  Несколько хорошо известных примеров включают, во-первых, учебники: Арзамасцева И. Н., Николаева С. А. Детская литература. 9‐е изд. М.: Академия, 2013; Путилова Е. О. Детская литература. 2‐е изд. М.: Академия, 2009; во-вторых, монографии: Кон Л. Советская детская литература. М.: ДЕТГИЗ, 1960; Акимова А., Акимов В. Семидесятые, восьмидесятые: проблемы и искания современной детской прозы. М.: Детская литература, 1989. По-английски основные работы по советской детской литературе включают следующие монографии и сборники статей: Russian Children’s Literature and Culture / Eds. M. Balina, L. Rudova. New York: Routledge, 2008; Politicizing Magic: An Anthology of Russian and Soviet Fairy Tales / Eds. M. Balina, H. Goscilo, M. Lipovetsky. Evanston, IL: Northwestern University Press, 2005; O’Dell F. Socialisation Through Children’s Literature: The Soviet Example. Cambridge: Cambridge University Press, 1978; Inside the Rainbow: Russian Children’s Literature 1920–1935: Beautiful Books, Terrible Times / Eds. J. Rothenstein, O. Budashevskaya. London: Redstone Press, 2013; Hellman B. Fairy Tales and True Stories: The History of Russian Literature for Children and Young People, 1574–2010. Leiden & Boston: Brill, 2013. См. также: Хеллман Б. Сказка и быль: История русской детской литературы / Пер. с англ. О. Бухиной. М.: Новое литературное обозрение, 2016.


[Закрыть]. Все вместе эти работы отражают бурную историю Советского Союза, подробности которой мы не будем здесь повторять2020
  См.: «Русская детская литература», глава, написанная Беном Хеллманом для сборника «Международная справочная энциклопедия детской литературы»: Hellman B. Russian Children’s Literature // International Companion Encyclopedia of Children’s Literature. Vol. 2. 2^nd ed. / Ed. P. Hunt. New York: Routledge, 2004. P. 1174–1183. Эта глава рассказывает историю русской детской литературы с конца XVIII века и до конца советской эпохи всего на девяти страницах и включает в себя максимально краткие описания самых важных авторов и их сочинений.


[Закрыть]. Нам важнее сосредоточиться на кратком изложении главных моментов истории советской детской литературы, включая ее глубинные ценности, формальные характеристики и важные социальные функции. Это только попытка пройти по поверхности массивного корпуса советских культурных достижений ради того, чтобы в следующих главах сосредоточиться на институциональном и культурном развитии постсоветского периода. Цель этого беглого обзора – лишь заложить основу анализа важнейших характеристик и существенных изменений в произведениях для детей и подростков, написанных после 1991 года, и увидеть возможную связь этих книг с недавним прошлым.

Организационная структура

Литературные и общественные организации, которые способствовали созданию советской детской литературы, за семь десятилетий превратились в четко координированный, централизованный аппарат, что не помешало ему практически полностью распасться во время экономического и политического кризиса 1990‐х годов. Основная организационная структура, обеспечивающая функционирование детской литературы, была заложена еще в середине 1930‐х, а ее отдельные части появились даже раньше, в рамках программы большевиков, направленной на пролетарское образование2121
  Ловелл утверждал, что в советском издательском деле по сути ничего не менялось с 1930‐х годов и до 1986 года. См.: Lovell. Op. cit. P. 56.


[Закрыть]. Вместе с тем эта структура и видоизменялась под влиянием кардинальных событий советской истории, и отражала эти перемены. Первые большевистские культурные реформы ставили весьма амбициозную задачу: создание нового советского человека – строителя коммунизма. Такой цели нелегко было бы достичь даже в спокойных условиях; однако годы войн, социальных беспорядков и массовой эмиграции превратили попытку создать гражданина нового типа с совершенно новой ценностной системой и радикальным образом изменившимися взглядами на мир в поистине титаническую2222
  Роберт Магуайр весьма наглядно описывал состояние дел в 1921 году: «Большевики победили своих противников и более или менее установили власть в городах, однако измученный народ оставался сторонним наблюдателем. Заводы закрылись. В деревнях царило сущее запустение. Демобилизованные солдаты, голодные и безработные, бродили по сельской местности. Инфляция уничтожила денежный обмен, заменив его бартером. Грабежи, взяточничество и хищения пришли на смену коммерции. Государство и общественное устройство рухнули» (Maguire R. A. Red Virgin Soil: Soviet Literature in the 1920s. 3^rd ed. Evanston, IL: Northwestern University Press, 2000. P. 3).


[Закрыть].

В начале 1920‐х годов большевики приступили к проекту ликвидации безграмотности, считая, что создать коммунистическое общество невозможно без поддержки образованного пролетариата. Ко времени революции две трети жителей Российской империи не умели читать – в отличие от ситуации в Западной Европе, где большинство даже бедного населения достигло грамотности уже к середине XIX века2323
  Согласно Ловеллу, к 1851 году две трети населения Великобритании были грамотными. См.: Lovell. Op. cit. P. 23.


[Закрыть]. Большевики считали поголовную грамотность необходимым условием политической мобилизации, следуя знаменитому высказыванию Ленина: «Безграмотный человек стоит вне политики, его сначала надо научить азбуке. Без этого не может быть политики»2424
  Цитируется по Ловеллу. Он очень к месту замечает: «Существует множество доказательств того, что широкое население, недавно приобщившееся к грамотности, особенно восприимчиво к манипуляции при помощи печатного слова» (Ibid).


[Закрыть]. Надежда Крупская, жена Ленина, возглавила усилия по координации крайне успешной кампании по ликвидации безграмотности, начатой в 1920‐х годах по всей бескрайней территории нового Советского государства2525
  Ibid. P. 32. См. также: Grenoble L. Language Policy in the Soviet Union. Dordrecht: Springer, 2003; Clark C. Uprooting Otherness: The Literacy Campaign in NEP-Era Russia. Selinsgrove, PA: Susquehanna University Press, 2000.


[Закрыть]. Во многих регионах население, для которого русский язык не был родным, училось читать и по-русски, и на родном языке; таким образом закладывалась основа нового типа национального строительства, по сути имперского, с русским языком, выполняющим функцию lingua franca для всех советских граждан2626
  Очень глубокий анализ формирования советской национальной идентичности принадлежит Рональду Суни. См.: Suny R. The Contradictions of Identity: Being Soviet and National in the USSR and After // Soviet and Post-Soviet Identities / Eds. M. Bassin, C. Kelly. Cambridge: Cambridge University Press, 2012. P. 17–36.


[Закрыть]. В этом контексте развитие литературы для детей являлось частью значительно более широкого проекта, прививающего коллективистские убеждения всему населению Советского государства.

Строительство новых и расширение функций существующих публичных библиотек стало краеугольным камнем кампании по ликвидации безграмотности, начиная с открытия первой советской народной библиотеки в 1918 году2727
  Lovell. Op. cit. P. 27. К Октябрьской революции в России существовало несколько десятков публичных библиотек. Согласно Ловеллу, новые советские библиотеки комплектовались массовыми изданиями мировой классики, снабженными комментариями, которые отражали соответствующую идеологию.


[Закрыть]. С 1920‐х и до конца 1950‐х годов Советы организовали тысячи библиотек по всей стране, создав широкую систему поддержки массовой грамотности2828
  В 1960‐х годах, когда широко распространились большие домашние библиотеки, чтение в Советском Союзе стало постепенно частным делом. См.: Ibid. Р. 55–56, 66–67.


[Закрыть]. Начиная с 1930‐х годов, детские библиотеки, которым уделялось много внимания в Советском Союзе, а после Второй мировой войны и во всем советском блоке, играли центральную роль в образовании молодежи2929
  Первая русская публичная (общедоступная) детская библиотека была основана в Москве в 1876 году. См.: История развития детских библиотек // Сайт Российской государственной детской библиотеки. https://metodisty.rgdb.ru/05/history (дата обращения 31.07.2023).


[Закрыть]. В течение всего советского периода в детских библиотеках происходила такая культурная деятельность, как постановка пьес, организация концертов, празднование революционных торжеств и военных годовщин, подготовка художественных выставок3030
  О’Делл цитирует постановление ЦК КПСС от 22 сентября 1958 года, провозглашающее, что самой важной функцией советских библиотек является их активная помощь партии и государству в области образования, в усилении коммунистического самосознания и в поднятии культурного и технического уровня советских людей. См.: O’Dell. Op. cit. P. 60.


[Закрыть]. Хотя детские библиотеки при школах существуют по всему миру, в западном опыте нет параллели советскому феномену детской библиотеки как отдельного учреждения3131
  Детские библиотеки оставались отдельными учреждениями в России, например Центральная городская детская библиотека имени А. С. Пушкина в Санкт-Петербурге, в которой производилась большая часть необходимых для этой книги исследований. Из-за того что количество посетителей библиотек в цифровую эпоху заметно уменьшилось, многие детские библиотеки пытаются перестроить свою работу и стать центрами активности и живых встреч, включая внешкольные программы для детей и подростков.


[Закрыть]. Это само по себе демонстрировало особую важность для советской власти возможности выделения ресурсов на развитие детской культуры и обеспечение привилегированной позиции детей в советском обществе.

По всей стране советские детские библиотеки превратились в оживленные культурные центры, укомплектованные хорошо обученным персоналом, чьей основной задачей была помощь детям в выборе надлежащего чтения3232
  Государственный план 1974 года предполагал, что граждане должны посещать библиотеку по крайней мере десять раз в году и брать на дом не менее двадцати книг в год. См.: O’Dell. Op. cit. P. 64.


[Закрыть]. Эти учреждения сформировали разветвленную сеть всесоюзных, региональных и местных библиотек с колоссальными коллекциями; библиотеки служили регулярным местом внешкольного времяпрепровождения для поколений советских детей, а также их родителей, бабушек и дедушек.

Неудивительно, что кампания по ликвидации безграмотности и развитие государственных библиотек увеличили нужду в новых книгах и периодических изданиях, которые с начала 1920‐х годов сразу же стали выпускаться как государственными, так и частными издательствами. Государственное издательство (Госиздат), основанное в 1919 году, за первые два года работы выпустило 59 миллионов экземпляров печатной продукции, большинство которой распространялось бесплатно3333
  Согласно Ловеллу, в первые пять лет работы Госиздат получал большинство средств для своей деятельности за счет конфискации у частных издательств. К концу 1921 года послабляющие указы новой экономической политики снова разрешили открытие частных издательских домов, которым была возвращена часть их прежней собственности. См.: Lovell. Op. cit. P. 27.


[Закрыть]. Госиздат занимался тем, что выпускал малое число наименований большими тиражами; эта практика продолжалась в течение всего советского периода и в большой степени определила рынок детской литературы в СССР3434
  Такая практика помогала взращивать тех писателей, которые более всего привлекали массового читателя, и привела к кризису перепроизводства в 1922 и в 1925–1927 годах. См.: Lovell. Op. cit. P. 35.


[Закрыть]. После Первой мировой и Гражданской войны еще неоперившаяся социалистическая экономика не могла сразу обеспечить остро необходимые потребительские товары, и правительство провозгласило новую экономическую политику, разрешившую возвращение к малому частному предпринимательству, что, среди прочего, привело к возникновению пятидесяти восьми новых издательств. К середине 1920‐х годов в России существовало уже более шестисот частных издательств3535
  Ibid.


[Закрыть].

Основание в 1919 году государственного Института детского чтения свидетельствовало о попытке как-то организовать эту бурно развивающуюся деятельность; сразу же возникла нужда в рекомендательных списках литературы и выявлении неподходящих или вредоносных для детей произведений3636
  O’Dell. Op. cit. P. 54.


[Закрыть]. Несмотря на попытки поощрять определенную литературу для детей, 1920‐е годы все же остались в истории советского издательского дела временем плюрализма. Постановление Центрального комитета партии от 18 июня 1925 года «О политике партии в области художественной литературы» провозглашало «нейтральность стиля», разрешающую определенную степень стилистической свободы3737
  Brooks J. Thank You, Comrade Stalin! Soviet Public Culture from Revolution to the Cold War. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2000. P. 30.


[Закрыть]. Возможность конкуренции государственного и частного в экономической сфере, радикальные эксперименты в политической и культурной сферах, относительная независимость артистического самовыражения – все это благоприятствовало процветанию советского авангарда и стимулировало расцвет советской детской литературы и культуры в целом. Это была эпоха, когда Корней Чуковский, Самуил Маршак, Борис Житков, Виталий Бианки, Владимир Маяковский, Даниил Хармс и многие другие создавали те шедевры, которые до сих пор читаются и заучиваются наизусть в России и русскоязычных сообществах по всему миру. Это было время, когда климат, царивший в детской литературе, еще позволял публиковать свои стихи для детей авторам, чьи работы находились под подозрением или критиковались режимом, – например, таким известным поэтам, как Осип Мандельштам и Александр Введенский3838
  O’Dell. Op. cit. P. 56–57.


[Закрыть]. Основанное журналистом Львом Клячко издательство «Радуга» превратилось в идеальную платформу для публикации экспериментального искусства для детей; на высоте своего успеха «Радуга» публиковала свыше ста наименований произведений для детей в год3939
  Хеллман. Цит. соч. С. 280.


[Закрыть]. Трагическое окончание этого артистического расцвета хорошо известно: вместе с отменой нэпа, введением ограничений на частное предпринимательство в области издательского дела, утверждением в 1928 году первого пятилетнего плана и основанием в 1930 году «Объединения государственных издательств» (ОГИЗ) необычайное новаторство и разнообразие совсем еще молодой советской детской литературы пришло к концу.

Изменения в культурной жизни начала 1930‐х годов оказались чрезвычайно важными, в частности, и для детской литературы; в апреле 1932 года государственным декретом был создан Союз советских писателей. Как и многие другие профессиональные союзы, организованные в то время, Союз писателей выполнял двойную роль: с одной стороны, представлял интересы своих членов, с другой – регулировал и контролировал их деятельность4040
  Hosking G. The Institutionalisation of Soviet Literature // Perspectives on Literature and Society in Eastern and Western Europe / Eds. G. Hosking, G. Cushing. Basingstoke and London: Macmillan, 1989. P. 61.


[Закрыть]. Союз писателей сразу же получил возможность предоставлять значительные привилегии и материальную поддержку своим членам, включая выплату авансов в счет последующих гонораров, техническую и юридическую помощь, поездки в дома творчества, кооперативные квартиры, возможность отдыха в элитных санаториях и лечения в специальных больницах и поликлиниках. Детям писателей полагались особые ясли и детские сады, летом – особые пионерские лагеря4141
  Ibid.


[Закрыть]. Тем не менее существовала огромная разница в распределении благ; для большинства членство в Союзе гарантировало всего лишь относительное материальное благополучие. Несмотря на то что целью Союза было обеспечение нужд советских писателей – тогда у них высвободится время для творческой работы, – на практике эта помощь сводилась к минимуму4242
  Хорошо известно, как в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», в котором нашла отражение жизнь 1930‐х годов, высмеивается отказ от творческой свободы ради обеспечения безбедного существования.


[Закрыть].

Внутри Союза писателей детские писатели представляли собой небольшой, но достаточно влиятельный сегмент. К 1979 году только 206 из 7270 писателей считались детскими; им полагались те же привилегии, что и всем другим членам Союза4343
  O’Dell. Op. cit. P. 55. См. также: Morse A. Word Play: Experimental Poetry and Soviet Children’s Literature. Evanston, IL: Northwestern University Press, 2021. P. 84–85, 88–89, 91.


[Закрыть]. Время создания Союза писателей в 1932 году совпало с повсеместным внедрением метода социалистического реализма в качестве официальной эстетики коммунистической партии, да и сам Союз немало способствовал этому процессу. Термин «реализм» в данном случае совершенно неверен, поскольку государство поощряло социалистическую фантазию, прославляющую простых советских героев труда и их промышленные и сельскохозяйственные достижения4444
  Clark K. The Soviet Novel: History as Ritual. 3^rd ed. Bloomington, IN: Indiana University Press, 2000.


[Закрыть]. Под знаменем социалистического реализма в произведениях с предписанным счастливым концом вымышленные рабочие демонстрировали неослабевающий оптимизм и пропагандировали главенство коллектива над нуждами индивидуума. Среди произведений для детей одним из самых известных примеров стала опубликованная в 1940 году книга Аркадия Гайдара «Тимур и его команда», повествующая об обаятельном тринадцатилетнем подростке, под водительством которого группа местных пионеров начинает опекать семьи бойцов Красной армии. Подростки борются с хулиганами, помогают детям, чьи отцы на фронте, утешают семьи павших солдат. В этом случае жизнь начала имитировать искусство; известно, что эта книга вдохновила на создание множества тимуровских команд – групп детей, которые мечтали помогать взрослым и принялись, подражая своему герою, делать добрые дела. Этот пример проливает новый свет на термин «реализм» в качестве обязательной эстетики, поскольку такое крайне идеализированное изображение героев не столько отражало реальность, сколько предлагало новые модели социального поведения.

Ключевым моментом в развитии советской детской литературы стало создание в 1933 году Центральным комитетом коммунистической партии ДЕТГИЗа, то есть Детского государственного издательства, с Максимом Горьким и Самуилом Маршаком в качестве главных инициаторов этого процесса. В 1936 году Маршак основал при издательстве популярный журнал «Костер», публикующий прозу и поэзию для детей. Среди сотрудников журнала были такие знаменитые авторы, как Корней Чуковский, Михаил Зощенко, Агния Барто и Сергей Михалков4545
  O’Dell. Op. cit. P. 73–74. Другими важными журналами для детей и юношества были «Мурзилка», «Веселые картинки», «Ералаш», «Юный художник», «Пионер» и «Юность».


[Закрыть]. ДЕТГИЗ стал основным издательством, печатающим детскую литературу, его головное отделение находилось в Ленинграде. В 1963 году ДЕТГИЗ был переименован в издательство «Детская литература». Издательство просуществовало под этим именем до 1992 года, когда опять было переименовано в ДЕТГИЗ. К концу 1970‐х годов «Детская литература» являлась одним из 150 советских издательств, печатающих детские книги, журналы и газеты, что показывало значительный размах издательского дела в тот период4646
  O’Dell. Op. cit. P. 55. В течение длительного времени, с 1932 по 2004 год, издавались три разных журнала под названием «Детская литература» – долгое, растянувшееся почти на пять десятилетий функционирование литературоведческого печатного органа: «Детская литература» (Москва), с 1932 по май 1941 года, орган ЦК ВЛКСМ, выходил раз в две недели; «Детская литература» (Москва), 1950–1966, ежегодник, издаваемый «Домом детской книги»; «Детская литература» (Москва), 1966–2004, издаваемый раз в месяц Комитетом по печати при Совете Министров РСФСР и Союзом писателей РСФСР; см. более подробный анализ журнала во второй главе. Другими важными журналами для учителей и родителей являлись «Семья и школа», «Учительская газета» и «Дошкольное воспитание».


[Закрыть]. К 1970‐м годам публикация детских периодических изданий достигла невиданного расцвета – двадцать восемь газет и сорок журналов для юных читателей4747
  Ibid. P. 71–73.


[Закрыть].

Среди культурных учреждений, занимавшихся созданием и распространением детских книг в СССР, наиболее важным, без сомнения, была полностью контролируемая государством школьная система с ее обязательной учебной программой для всех советских детей. Разрабатываемая и контролируемая министерством просвещения обязательная школьная программа для детей от семи до восемнадцати лет включала восемь лет изучения русского языка в дополнение к изучению национальных языков для детей, проживающих в республиках, где русскоязычное население не являлось большинством. Многое из того, что было опубликовано для детей в Советском Союзе, включалось в буквари и учебники или предписывалось в качестве обязательного домашнего чтения – так называемой внеклассной литературы. В книгах и учебниках по истории дети читали об Октябрьской революции, Ленине, Родине, Советской армии, а начиная с 1960‐х годов – и о покорении космоса. Задача этих текстов заключалась в том, чтобы привить детям чувство патриотизма, мечты о героизме, правильное отношение к труду, желание стать частью общего дела дома и в школе, ненависть к расовой дискриминации в других странах4848
  Ibid. P. 76–113.


[Закрыть]. Таким образом закладывался нужный социальный фундамент. Подростки изучали русскую и мировую классику – произведения Пушкина, Толстого, Чехова, Диккенса, Марка Твена, Джека Лондона, О. Генри и многих других. Эти тексты входили в список обязательного чтения в старших классах школы, остались в программе после 1991 года и остаются там до сих пор – много лет спустя.