Текст книги "Потаенная девушка"

София была поражена. Хоть и не особо подкованный в техническом плане, судья обладал острым умом.

– Совершенно верно. Машины гораздо более прозрачны и предсказуемы, чем юридическая система, даже хорошо отлаженная.

– Я в этом не совсем уверен, – возразил судья.

– Но вы видите притягательность подобного подхода, особенно если потенциальный пользователь не доверяет…

– Смарт-контракты сокращают стоимость транзакций за счет устранения посредников, – нетерпеливо вмешалась глава технической компании. – Можно было бы ограничиться этим замечанием, вместо того чтобы вдаваться в глупые пространные разъяснения.

– Можно было бы, – согласилась София. Она также успела выяснить, что видимость согласия с этой женщиной также снижает стоимость транзакций.

– Но какое отношение это имеет к благотворительности? – спросил муж депутата парламента.

– Есть люди, которые видят в благотворительных организациях бесполезных посредников, наживающихся на доверии, – снова вмешалась глава технической компании. – Разве это не очевидно?

И снова сидящие за столом встретили ее слова недоуменными взглядами.

– Действительно, некоторые поборники смарт-контрактов доходят до крайностей, – признала София. – На их взгляд, благотворительные организации, вроде «Беженцев без границ», значительную часть своих средств тратят на аренду офисных помещений, зарплату персонала, проведение дорогих мероприятий, на которых богатые развлекаются и общаются друг с другом, а нецелевое использование пожертвований приводит к обогащению связанных с фондом…

– Абсолютно абсурдная точка зрения, которой придерживаются придурки, очень агрессивно стучащие по клавиатуре и начисто лишенные здравого смысла… – раскрасневшись от негодования, начала глава технической компании.

– Или совершенно не разбирающиеся в политике, – перебил ее муж депутата парламента, словно брак автоматически сделал его экспертом в политике. – Мы также координируем усилия по работе на местах, приглашаем международных экспертов, создаем общественное мнение, успокаиваем чересчур рьяных местных чиновников и обеспечиваем, чтобы деньги доходили до тех, кто в них действительно нуждается.

– Вот на какое доверие мы опираемся, – заключила София. – Однако у поколения «Вики-Ликс»[35]35
  «Вики-Ликс» – международная некоммерческая организация, которая публикует секретную информацию, взятую из анонимных источников или при утечке данной информации (прим. пер.).


[Закрыть] любые упоминания об экспертизе и властях автоматически вызывают подозрения. С их точки зрения, даже то, как мы используем наши финансовые программы, является неэффективным. Как мы можем знать, каким образом потратить деньги, лучше тех, кто действительно нуждается в помощи? Почему мы исключаем для беженцев возможность обзаводиться оружием и защищать себя? Как мы можем работать с коррумпированными местными властями, которые набивают себе карманы пожертвованиями, а до жертв доходят лишь жалкие крохи? Лучше просто направить деньги напрямую детям, которые не могут позволить себе школьные обеды. И широко освещенные в средствах массовой информации неудачи международных благотворительных программ в таких странах, как Гаити или Северная Корея, только укрепляют позицию наших критиков.

– Так какую же альтернативу они предлагают? – спросил судья.

* * *

Цзяньвень смотрела на бегущие по экрану подтверждения, извещающие о завершении очередного смарт-контракта, прописанного в совершенно обезличенной криптовалюте. В настоящее время, когда многие правительства всеми силами стремились укрепить свою власть, запрещая оборот наличных денег, значительная часть бизнеса велась именно так, особенно в развивающихся странах. Цзяньвень где-то читала, что теперь уже свыше двадцати процентов глобальных финансовых расчетов велось в различных криптовалютах.

Однако переводы, которые она наблюдала сейчас, были другими. Предлагались запросы о помощи и обещания предоставить средства; у них не было никакой другой цели, кроме потребности делать хоть что-нибудь. Блокчейн-сеть «Сострадание» сортировала и группировала предложения в многосторонние смарт-контракты и, как только выполнялись необходимые условия, осуществляла перевод денег.

Цзяньвень увидела много запросов на детские книги, на свежие овощи, на садовый инвентарь, на противозачаточные средства, на то, чтобы приехавший новый врач остался надолго, а не оказался бы просто каким-то волонтером, который заглянет на месяц и быстренько смотается, оставив все незаконченным и недоделанным…

Молодая женщина мысленно молила о том, чтобы эти предложения были приняты, удовлетворены системой, даже несмотря на то что не верила в бога (ни в какого). Хотя именно Цзяньвень создала «Сострадание», она была бессильна влиять на конкретные операции. В этом заключалась вся прелесть системы – никто не мог ею управлять.

Обучаясь в колледже в Соединенных Штатах, Цзяньвень возвратилась на летние каникулы в год великого Сычуаньского землетрясения, чтобы помогать жертвам той страшной катастрофы. Китайское правительство приложило много сил для ликвидации последствий, даже привлекло армию.

Солдаты Народно-освободительной армии, ровесники Цзяньвень и даже моложе, показывали ей страшные раны на руках, полученные, когда они разбирали разрушенные здания в поисках оставшихся в живых и тел погибших.

– Я вынужден был остановиться, потому что у меня очень болели руки, – рассказывал один из них, еще совсем мальчишка, и в голосе его звучал стыд. – Мне сказали, что я потеряю пальцы, если буду продолжать.

У Цзяньвень перед глазами все помутилось от ярости. «Почему правительство не обеспечило солдат спасательным снаряжением или хотя бы простыми лопатами?» Она представила себе разбитые в кровь руки молодых ребят, содранное до кости мясо на пальцах, с которыми солдаты продолжали пригоршнями разгребать землю в надежде найти кого-нибудь живого. «Вам нечего стыдиться!»

Вернувшись в Америку, Цзяньвень поделилась тем, что узнала, со своей соседкой по комнате в общежитии, Софией. Та выразила гнев в отношении китайского правительства, однако лицо ее нисколько не изменилось, когда она слушала рассказ про молодого солдата.

– Он лишь инструмент в руках автократии, – сказала София таким тоном, словно не могла представить себе эти окровавленные руки.

Цзяньвень посетила районы стихийного бедствия не от какой-то официальной организации – она просто была одной из тысяч добровольцев, которые самостоятельно отправились в Сычуань в надежде хоть чем-нибудь помочь пострадавшим. Как и другие волонтеры, девушка привезла с собой еду и одежду, полагая, что именно это понадобится в первую очередь. Но женщины просили у нее книжки-раскраски и игрушки для своих плачущих детей, крестьяне спрашивали, когда будет восстановлена сотовая связь, жителей городов интересовало, можно ли получить инструменты и строительные материалы, чтобы приступить к восстановлению разрушенных зданий. Одна маленькая девочка, потерявшая всех своих родных, спрашивала, сможет ли она окончить школу. Цзяньвень не обладала нужной информацией; у нее не было того, что просили пострадавшие, – похоже, этого не было ни у кого. Чиновники, возглавлявшие спасательные работы, относились к присутствию добровольцев недоброжелательно, поскольку те никому не подчинялись, и посему ничего им не сообщали.

– Все это показывает, почему необходим опыт, – позже сказала подруге София. – Нельзя просто заявиться на место нестройной толпой, не имеющей конкретных целей, и рассчитывать сделать что-нибудь полезное. Возглавлять спасательные работы должны те, кто знает, что делать.

Цзяньвень ее слова не убедили – она не увидела свидетельств того, что даже эксперты способны предусмотреть все необходимое.

В другом окне на экране стро́ки текста замельтешили еще быстрее, показывая заключение новых контрактов: запросы о поддержке греческих учителей, о возведении новой вышки сотовой связи, о медицинском обслуживании, о консультантах, которые помогут беженцам решать проблемы с визами и разрешениями на работу, об оружии, о перевозчиках, готовых доставлять продукты народных промыслов, сделанные беженцами, потенциальным покупателям…

Среди запросов были такие, удовлетворить которые никогда не смогла бы ни одна некоммерческая благотворительная организация. Цзяньвень категорически отвергала мысль о том, что какие-то чиновники станут диктовать тем, кто борется за выживание, что им нужно, а что нет.

Те, кто находится в эпицентре зоны бедствия, лучше знают, что им нужно. Поэтому лучше всего просто давать им деньги, чтобы они смогли купить все необходимое: многие бесстрашные торговцы и находчивые искатели приключений с готовностью доставят пострадавшим запрошенные товары и услуги, когда на этом можно будет получить прибыль. Деньги воистину правят миром, и это не так уж плохо.

Без криптовалют ни один из проектов, осуществленных «Состраданием» к настоящему времени, не был бы возможен. Перевод денежных средств через государственные границы стоит дорого и привлекает к себе самое пристальное внимание государственных регуляторов. Практически невозможно передавать деньги в руки конкретным людям без помощи какого-то центрального органа, который запросто приберут к своим рукам всевозможные чиновники.

Однако, имея дело с криптовалютой и «Состраданием», достаточно лишь смартфона, чтобы сообщить всему миру о своих нуждах и получить помощь. Все переводы осуществляются анонимно и надежно. Можно объединиться с другими, имеющими схожие потребности, или действовать в одиночку. Никто не сможет вмешаться и помешать выполнению смарт-контрактов.

Цзяньвень с восторженным возбуждением наблюдала за тем, как творение ее рук начинает работать – именно так, как было задумано.

И тем не менее множество запросов о помощи, поступающих в «Сострадание», оставались невыполненными. Денег не хватало: жертвователей было слишком мало.

* * *

– …вот суть дела в двух словах, – закончила София. – Объемы пожертвований в «Беженцы без границ» сократились вследствие того, что многие жертвователи из числа молодежи отдают свои деньги в сеть «Сострадание».

– Подождите, вы же сами только что говорили, что по этой сети переводится так называемая криптовалюта, правильно? – спросил судья. – Это какие-то фальшивые деньги?

– Ну не фальшивые. Просто это не доллары или иены – хотя криптовалюты можно обменивать на настоящие деньги. Это электронный маркер. Что-то вроде… – София задумалась, ища подходящее сравнение, понятное для пожилого судьи. – Вроде музыкального файла на вашем планшете. Но только его можно использовать для оплаты какого-нибудь товара или услуги.

– Почему я не могу отправить кому-нибудь одну копию в качестве оплаты, но при этом другую копию оставить себе, как рассылают своим друзьям любимые песни подростки?

– В электронном учетном журнале записано, кому принадлежит та или иная песня.

– Но кто ведет этот журнал? И что мешает хакерам взломать его и изменить все записи? Вы же говорили, что никакого единого центрального управления нет.

– Журнал, который называется блокчейном, распределен по компьютерам всего мира, – вмешалась глава технической компании. – Он основан на криптографических принципах, решающих «Задачу византийских полководцев». Блокчейны являются движущей силой криптовалют и – как следствие – «Сострадания». Те, кто пользуется блокчейнами, доверяют математике – им не требуется доверять людям.

– А это еще что такое? – спросил судья. – Какие такие «византийские полководцы»?

София мысленно вздохнула. Начиная этот разговор, она никак не предполагала, что придется вдаваться в такие подробности. Она даже не закончила объяснять базовые принципы «Сострадания». И как знать, сколько еще времени потребуется для того, чтобы прийти к консенсусу относительно того, как к этому должен относиться фонд «Беженцы без границ»?

Точно так же, как криптовалюты стремились вырвать контроль над денежным обращением из рук правительственных органов, «Сострадание» ставило своей целью отобрать благотворительность у некоммерческих организаций.

«Сострадание» являлось утопическим идеалом, и движущей его силой были эмоции, а не здравый смысл и опыт. Оно делало мир более непредсказуемым для Америки – и, следовательно, более опасным. Хоть София больше и не работала в государственном департаменте, она по-прежнему жаждала сделать мир более упорядоченным, чтобы решения в нем принимались на основе всестороннего анализа, после взвешивания всех «за» и «против».

Было очень непросто заставить собравшихся здесь людей – абсолютно всех с высоким мнением о себе – хотя бы вникнуть в какую-либо проблему, не говоря уже о том, чтобы прийти к единому решению. София жалела о том, что не обладает способностью харизматических лидеров просто убеждать всех следовать определенным курсом, не разбираясь в том, что и зачем они делают.

– Порой мне кажется, что ты просто хочешь, чтобы с тобой все соглашались, – как-то сказала ей Цзяньвень после одного особенно жаркого спора.

– И что в этом плохого? – спросила София. – Я не виновата в том, что обдумывала вопрос гораздо тщательнее остальных. Я вижу общую картину.

– На самом деле ты не хочешь быть самой рассудительной, – возразила Цзяньвень. – Ты хочешь быть самой правильной. Ты хочешь быть оракулом.

София была оскорблена. Временами Цзяньвень бывала очень упрямой.

«Так, подождите-ка! – София ухватилась за мысль об оракуле. – Может быть, это то, что нужно. Вот так мы и сможем заставить «Сострадание» работать на нас».

– «Задача о византийских полководцах» – это метафора, – сказала София, стараясь сдержать в своем голосе новообретенное возбуждение. Она была рада тому, что ее стремление дотошно разобраться во всех деталях, а также, если быть честной, острое желание заткнуть за пояс главу технической компании заставили ее тщательно подготовиться к вопросу. – Представьте себе, что несколько полководцев византийского войска, каждый во главе своего отряда, осадили вражеский город. Если все полководцы объединят усилия и пойдут на штурм, город падет. А если все они согласятся отступить, будет сохранено войско. Но если одни полководцы пойдут на штурм, в то время как другие отступят, случится катастрофа.

– Им нужно принять общее решение, как действовать, – заметил судья.

– Совершенно верно. Полководцы общаются друг с другом через гонцов. Однако проблема в том, что гонцам требуется какое-то время, чтобы доставить послания, а среди полководцев, возможно, есть предатели, которые в ходе обсуждения могут представить ложные сведения и тем самым ввести остальных в заблуждение, чем подорвут общие усилия.

– И этот общий консенсус, если так можно выразиться, представляет собой некий реестр, не так ли? – уточнил судья. – Куда вносится запись о мнении каждого полководца.

– Разумеется! То есть, говоря по-простому, блокчейн решает эту проблему за счет использования криптографии (задач из теории чисел, решение которых крайне сложно) при передаче последовательности сообщений, на основании которых будет приниматься решение. Криптография позволяет каждому полководцу удостовериться в том, что цепочка сообщений не подверглась сторонним воздействиям и осталась целостной, но при этом ему требуется совершить определенную работу, чтобы криптографическим путем добавить свой голос в общую последовательность. Для того чтобы обмануть остальных полководцев, предателю потребуется сфальсифицировать не только свой голос, но и суммарный криптографический результат всех предыдущих голосов в нарастающей цепочке. И по мере удлинения цепочки сделать это становится все сложнее и сложнее.

– Кажется, я не совсем понимаю, – пробормотал судья.

– Ключ в том, что блокчейн использует криптографическую защиту при добавлении к цепочке нового блока информации (так называемое доказательство выполнения работы), гарантирующую, что, до тех пор пока большинство компьютеров в сети не являются предателями, распространяемый в ней реестр вызывает больше доверия, чем какой-либо единый центральный орган.

– То есть доверие основывается на математике?..

– Да. Распространяемый в сети неискаженный реестр не только позволяет обращение криптовалюты, это еще и способ обеспечить защищенную систему голосования, которая неподвластна центральному управлению и обеспечивает достоверность выполнения смарт-контрактов.

– Все это очень интересно, но какое отношение это имеет к «Состраданию» и «Беженцам без границ»? – нетерпеливо спросил муж депутата парламента.

* * *

Цзяньвень предприняла большие усилия для того, чтобы сделать пользовательский интерфейс «Сострадания» доступным. На самом деле в блокчейн-сообществе мало кто уделял этому внимание. Больше того, складывалось впечатление, что многие блокчейн-приложения специально создавались сложными и непонятными, словно глубокие технические познания являлись необходимым условием, отделяющим истинно свободных от стада послушных баранов.

Цзяньвень терпеть не могла элитарное высокомерие во всех его проявлениях – девушка особо остро сознавала парадокс, что сама она окончила престижный американский университет по специальности «технологии финансовых услуг», а комната ее была заставлена совершеннейшим оборудованием создания виртуальной реальности. Просто одна элита решила, что для ее родины демократия «не подходит», а другая возомнила, что знает лучше, кто заслуживает сочувствия, а кто нет. Элиты не доверяли чувствам, не доверяли тому, что делало людей человечными.

Вся суть «Сострадания» заключалась в том, чтобы помогать тем людям, кому не было никакого дела до перипетий «Задачи о византийских полководцах» и зависимости безопасности блокчейна от размера блоков. Уметь пользоваться системой должен был даже ребенок. Цзяньвень помнила отчаяние жителей Сычуаня, желавших получить простые инструменты, чтобы самим себе помочь. «Сострадание» должно было быть максимально простым в использовании, как для тех, кто хотел помочь, так и для тех, кто нуждался в помощи.

Цзяньвень создавала приложение для тех, кто бесконечно устал выслушивать, как и что нужно делать, а не для тех, кто читал им об этом лекции.

– С чего ты взяла, что знаешь правильные ответы на все? – как-то спросила она у Софии, еще когда они говорили обо всем и вся и их споры оставались бесстрастными, ведущимися исключительно ради интеллектуального наслаждения. – Тебе никогда не приходило в голову, что ты можешь ошибаться?

– Если кто-то укажет мне на изъян в моих рассуждениях – да, – сказала София. – Я всегда открыта для критики.

– Но сама ты никогда не чувствуешь, что можешь ошибаться?

– Многие так никогда и не приходят к правильным ответам именно потому, что позволяют чувствам диктовать рассудку.

С рациональной точки зрения работа, которой занималась Цзяньвень, была безнадежной. Для того чтобы написать программное обеспечение «Сострадания», она использовала отпуск и все свои больничные. Она опубликовала статью, в которой в мельчайших подробностях разъяснялись все технические стороны проекта. Для проверки исходных кодов она пригласила независимых специалистов. Но как можно было рассчитывать изменить устоявшийся мир крупных некоммерческих организаций и международной политики посредством какой-то непонятной криптовалютной сети, которая ничего не стоила?

Однако работа доставляла удовлетворение. А это стоило гораздо больше любых доводов против, какие только могла привести Цзяньвень.

* * *

– Но я так и не могу понять, как удовлетворяются эти «условия для выполнения»! – раздраженно произнес судья. – Я не могу взять в толк, как «Сострадание» решает, что просьбу о помощи следует удовлетворить, и выделяет соответствующие средства. Те, кто жертвует финансы, просто не могут лично просматривать тысячи прошений и выбирать из них те, на которые давать деньги.

– Существует еще один аспект смарт-контрактов, до которого я пока что не дошла, – сказала София. – Для функционирования смарт-контрактов необходимо обеспечить доступ реальности в программное обеспечение. Иногда определить, были ли удовлетворены условия для выполнения, бывает далеко не так просто, как установить, шел ли дождь в какой-либо конкретный день, – хотя, вероятно, даже это может быть оспорено в пограничных случаях. Для этого требуется сложная оценка со стороны человека: установил ли подрядчик надлежащим образом систему водопровода, является ли обещанный вид живописным или кто нуждается в помощи.

– Вы хотите сказать, что для этого необходим консенсус.

– Совершенно верно. Так вот, «Сострадание» решает эту проблему использованием определенного количества электронных жетонов, называющихся «битами помощи», которые выдаются некоторым членам сети. Задача держателей «битов помощи» заключается в том, чтобы оценивать проекты, запрашивающие финансирование, и голосовать за или против в течение определенного промежутка времени. Только проекты, которые получат необходимое количество голосов (число голосов, которым обладает каждый конкретный пользователь, определяется его текущим балансом «битов помощи»), получают финансирование из общего фонда средств жертвователей, а минимальный порог голосов растет пропорционально размерам запрошенной суммы. Для предотвращения вынужденного голосования[36]36
  Вынужденное (тактическое) голосование – такое голосование, при котором избиратель поддерживает кандидата, отличного от его реальных предпочтений, так как оценивает его шансы на победу как более высокие (прим. пер.).


[Закрыть] результаты объявляются только по истечении периода оценки.

– Но как держатели «битов помощи» определяют, за кого отдать свой голос?

– Это зависит от каждого конкретного держателя. Они могут принять решение, просто оценив материалы, предоставленные просителями (рассказы, фотографии, видео, документы и так далее), а могут лично отправиться на место и увидеть все своими глазами. В течение отведенного периода оценки они могут пользоваться всеми доступными им средствами.

– Замечательно! – презрительно фыркнул муж депутата парламента. – Значит, деньги, предназначающиеся для нуждающихся, будут переданы горстке тех, кого невозможно уговорить ответить на вопросы социологической службы в перерывах между сессиями видеоигр!

– Вот тут сделан действительно мудрый ход. Держатели «битов помощи» стимулируются выплатой небольших сумм от сети пропорционально размерам их счетов. После завершения периода оценки каждого проекта те, кто проголосовал за «проигравший» исход, наказываются тем, что часть их «битов помощи» переводится «победившей» стороне. Индивидуальный баланс «битов помощи» является своеобразным мерилом репутации, и со временем те, чьи суждения (чье мерило сострадания, отсюда и название сети) наиболее точно настроены на консенсус, получают большинство «битов помощи». Они становятся непогрешимыми оракулами, вокруг которых функционирует система.

– Что мешает…

– Система не является идеальной, – опередила вопрос София. – Это признают даже ее разработчики (на самом деле, мы не знаем, кто они). Но, подобно многому в интернете, она работает, хотя вроде бы и не должна. Когда начиналась «Википедия», в нее тоже никто не верил. За два месяца своего существования «Сострадание» показало себя весьма эффективным и очень устойчивым к атакам, и система определенно привлекает большое число жертвователей из числа молодежи, разочаровавшихся в традиционной благотворительности.

Правлению потребовалось какое-то время, чтобы переварить это.

– Похоже, нам будет очень непросто соперничать с этим «Состраданием», – наконец сказал муж депутата парламента.

София облегченно вздохнула. «Вот оно, то мгновение, с которого я начинаю создавать консенсус».

– «Сострадание» пользуется популярностью, однако оно даже близко не может похвалиться такими фондами, как у традиционных благотворительных организаций, в значительной степени потому, что пожертвования «Состраданию», естественно, не дают права на налоговые вычеты. Некоторые самые крупные проекты сети, особенно связанные с беженцами, не получили финансирования. Если целью «Сострадания» является диалог с «Беженцами без границ», нам следует предложить щедрое финансирование.

– Но я полагал, что мы не сможем выбирать, на какой именно проект помощи беженцам потратит деньги сеть, – сказал муж депутата парламента. – Это будет зависеть от держателей «битов помощи».

– Тут я должна кое в чем признаться. Я сама пользовалась «Состраданием», и у меня есть несколько «битов помощи». Мы можем сделать мой счет корпоративным и начать оценку проектов сети. Отсеять откровенную фальсификацию можно будет на основании одних только документов, но для того чтобы действительно выяснить, кто нуждается в помощи, ничто не сравнится со старым добрым расследованием на месте. Я уверена, что с нашим опытом работы и разветвленной международной сетью мы сможем определять, какие программы нуждаются в финансировании, значительно точнее всех остальных и поэтому быстро соберем много «битов помощи».

– Но к чему такие сложности, если мы можем просто напрямую вкладывать деньги туда, куда хотим? – спросила глава технической компании. – Зачем добавлять посредника в лице «Сострадания»?

– Все дело в возможностях. Накопив достаточно «битов помощи», мы превратим «Беженцев без границ» в непогрешимого оракула глобальной благотворительности, арбитра, решающего, кто заслуживает помощи, – сказала София. Глубоко вздохнув, она нанесла заключительный удар: – Пример, поданный «Беженцами без границ», будет подхвачен другими крупными благотворительными организациями. Добавим к этому все финансирование из таких стран, как Китай и Индия, где у потенциальных филантропов маленький выбор отечественных благотворительных фондов, но они, возможно, пожелают примкнуть к децентрализованному блокчейн-приложению, и вскоре «Сострадание» останется крупнейшей в мире благотворительной платформой. Собрав в своих руках самую большую долю «битов помощи», мы фактически получим возможность распределять львиную долю мирового благотворительного финансирования.

Потрясенные члены правления молчали. Даже руки робота телеприсутствия перестали двигаться.

– Черт возьми… Вы собираетесь превратить платформу, предназначенную для того, чтобы вывести нас из игры, в лестницу, которая возведет нас на самую вершину! – с неподдельным восхищением пробормотала глава технической компании. – Вот это настоящее джиу-джитсу![37]37
  Основным принципом японских боевых искусств джиу-джитсу является «мягкая», «податливая» техника движений (прим. пер.).


[Закрыть]

Одарив ее мимолетной улыбкой, София повернулась к сидящим за столом.

– Итак, вы одобряете?

* * *

Красная линяя, отображающая общие объемы взносов в «Сострадание», взлетела прямиком в стратосферу.

Цзяньвень улыбалась, глядя на экран. Ее ребенок повзрослел.

В течение двадцати четырех часов к решению «Беженцев без границ» подключиться к сети присоединились еще несколько крупных международных благотворительных организаций. В глазах общественности «Сострадание» получило легитимность, а крупные доноры, которых интересовали налоговые вычеты, – возможность переводить средства через традиционные благотворительные фонды, участвующие в сети.

На канале #сострадание разгорелись жаркие споры.

NoFFIA[38]38
  Буквально: «Нет Закону 2005 года о контроле за информацией» (прим. пер.).


[Закрыть]>: Это хитрый ход со стороны крупных благотворительных организаций. Они собираются вести игру по концентрации «битов помощи» в своих руках, чтобы заставить сеть финансировать свои проекты.

N♥T>: С чего ты это взял? Принцип оракулов признает только результаты. Если ты считаешь, что традиционные благотворительные фонды не знают, что делают, у них нет никаких шансов определять хорошие проекты, заслуживающие финансирования. Сеть заставит их финансировать те проекты, которые считают заслуживающими держатели «битов помощи».

Анони 🐭 >: Традиционные благотворительные организации имеют доступ к средствам массовой информации, чего нет у остальных. Остальные держатели «битов помощи» – всего лишь люди. Их позицию можно поколебать.

N♥T>: Традиционные средства массовой информации воздействуют далеко не на всех, как вы ошибочно полагаете, особенно если покинуть пузырь, в котором обитаете вы, «штатовцы». Лично я считаю, что предстоит честная игра.

Цзяньвень следила за дебатами, однако участия в них не принимала. Как создатель «Сострадания» она понимала, что с ее пользовательским именем связана влиятельная репутация, из чего следует, что все сказанное ею способно оказать непропорционально сильное воздействие и исказить ход дебатов. Такова человеческая природа, даже если общение ведется через бегущие строчки текста, привязанные к электронным псевдонимам.

Однако споры не интересовали Цзяньвень. Ее интересовали действия. Подключение к «Состраданию» традиционных благотворительных организаций стало как раз тем, на что она надеялась с самого начала, и вот теперь настало время сделать следующий шаг.

Цзяньвень открыла новое окно и ввела свежие данные в «Сострадание». ВР-файл, посвященный событиям в Муэртьене, был слишком большим, чтобы загрузить его целиком, поэтому пришлось выкладывать его в файлообменовую сеть для прямого доступа. Однако цифровая подпись, подтверждающая подлинность файла и запрещающая его искажение, станет частью блокчейна и разойдется по всем пользователям «Сострадания» и всем держателям «битов помощи».

Быть может, этот файл дойдет и до надменной Софии.

Тот факт, что файл выложит в сеть Цзяньвень (или, точнее, пользователь с именем создателя «Сострадания», личность которого не знает никто), вызовет всплеск первоначального интереса, но то, что будет дальше, от Цзяньвень уже не зависит.

Она не верила в теорию заговоров. Она рассчитывала на ангельские качества в человеческой натуре.

Отправив файл, Цзяньвень откинулась на спинку кресла и стала ждать.

* * *

Пока джип петлял по раскисшей грунтовой дороге в джунглях – в горах у китайско-мьянмарской границы, – София дремала.

«Как мы сюда попали?»

В этом мире безумие было таким непредсказуемым и таким неизбежным.

Как она и предсказывала, опыт работы на месте быстро увеличил корпоративный счет «Беженцев без границ», что сделало фонд одним из самых могущественных держателей «битов помощи» в «Сострадании». Суждения Софии, считавшиеся непогрешимыми, помогали распределять деньги среди нуждающихся и финансировать наиболее разумные проекты. Правление было очень довольно ее работой.

Но затем в сети начала появляться эта чертова виртуальная реальность и другие материалы.

Виртуальная реальность воздействовала на зрителей так, как это не могли сделать никакие слова, фотографии и видео. Пройти несколько миль босиком по истерзанному войной городу, видя вокруг разорванные на части трупы женщин и детей, подвергнуться допросам и пыткам со стороны мужчин и подростков с мачете и автоматами… Потрясенные зрители долго не могли прийти в себя. Кого-то даже забирали в больницу.

Традиционные средства массовой информации, связанные старомодными представлениями о допустимости и приличиях, не могли показывать подобные образы и отказывались связываться с тем, что считали манипуляцией чувств.

«Где контекст? Кто источник? – вопрошали отвергнутые ученые мужи. – Истинный журнализм требует осмысления, требует раздумий».