Текст книги "Игра в обороне"

Глава 8. Пельмени

Элиза

– Отличная работа, – говорю я, наклоняясь, чтобы осмотреть пальчиковый беспорядок, который устроили восемь моих маленьких учеников. Желтые солнца, и красные цветы, и много волнистых коричневатых мазков украшают стол.

И, несмотря на настоящий дурдом после занятий рукоделием, я очень горжусь ими. Мне нравится быть учителем младших классов. С девяти до четырех каждый день я отвечаю за восьмерых маленьких человечков, которые души во мне не чают. Меня встречают объятиями по утрам, мне достается честь перебинтовывать оцарапанные колени и успокаивать задетые чувства, и обычно кто-нибудь обязательно говорит мне, что я – красивая. В общем, это неплохая работа. Плюс у нас есть время перекусить. Я обожаю перекусы. Сегодня у нас были крекеры в виде животных. Они – мое секретное оружие, когда мне нужно привлечь внимание детей.

– Посмотрите на мою, мисс Лиза! – кричит Картер, полностью забыв мой урок о внутреннем голосе.

Я опускаюсь на колени, чтобы смотреть глаза в глаза.

– Замечательно, – говорю я тихо. – Видно, что ты очень старался.

Он сияет в ответ.

– Я точно старался.

– Маме будет чем украсить холодильник.

Улыбаюсь и иду через комнату, чтобы помочь детям положить свои шедевры в сушилку. Я люблю этих карапузов. Да, они похожи на пьяных безумцев, но я все равно их обожаю.

Я полностью в своей стихии, управляю хаосом, помогая снимать восемь крошечных халатиков и наблюдая за мытьем шестнадцати рук, и даже сообщение, которое я получила перед этим, не может испортить мне настроение. Что странно, учитывая его содержание. И да, наверное, это повод встревожиться, но я ничего не почувствовала, когда прочла присланное Энди послание.

Он порвал со мной по СМС, сказав, что нам лучше остаться друзьями. Я ответила ему смайлом с поднятым вверх большим пальцем. Если это не объясняет вам, насколько я разбита, то ничто не объяснит. Я могу поставить рекорд в самом быстром и самом неприятном разрыве в мире.

Но я написала Бекки, она собрала девчонок, и после работы мы проведем счастливый час в одном из моих любимых мест. У ребят сегодня тренировка, потому я еще не рассказала Оуэну о своем разрыве с Энди, но вряд ли это новость для первой полосы. Да, я встречалась с ним пару месяцев, но я едва ли расстроилась из-за этого. Однако это не значит, что я не позволю своим подругам баловать меня сегодня вечером коктейлями и закусками.

* * *

– Напьемся? – спрашивает Сара через стол, вскидывая брови.

Я откладываю меню и качаю головой.

– Это не такой уж разрыв.

– Ты игнорируешь идеальный повод напиться? – Сара на пару лет старше, того же возраста, что мой брат и Джастин, и она – адвокат.

– Ладно, тогда будем праздновать. То, что ты молода, одинока и открыта для новых приключений.

Бекка сидит рядом, Сара и Бейли – напротив.

– Окей. Я хочу вкуснятину, которая затуманит мои мозги. – Я вновь окидываю взглядом перечень напитков.

– Значит, что-нибудь затуманивающее. Сейчас сообразим. – Сара не из тех, кто будет сидеть и ждать официанта. Она шагает к стойке, чтобы сделать заказ.

Мы сидим у эркерных окон и смотрим на заходящее солнце. От серости моросящего дождя мне хочется свернуться калачиком в уютном свитере и пить горячий шоколад, но сплетничать и пить коктейли с подругами – почти то же самое. Я попросила Бекку не рассказывать девчонкам о моей ночи с Джастином. Думаю, я не смогла бы выдержать три пары печальных глаз, смотрящих на меня с жалостью. И я благодарна, что она держит все в тайне. Потерять девственность с кем-то, кто даже не помнит об этом, – не самое лучшее событие в жизни.

Мы сидим с наполовину опустошенными бокалами, когда к нам, наконец, подходит официант. Бекка быстро заказывает полдюжины закусок, включая мои любимые приготовленные на пару пельмени, а Сара приносит еще по одной порции выпивки.

Обожаю своих подруг.

Мы обмениваемся байками о работе, и Бекка рассказывает сплетни о хоккейной команде. Она – помощник владельца команды, и у нее всегда лучшие слухи. Судя по всему, новичок прошлого сезона был исключен во время межсезонья за то, что переспал с дочерью тренера. Упс. Лучший способ за три секунды испоганить свою профессиональную карьеру.

Мы болтаем по душам, но тут атмосфера в баре внезапно меняется. Приглушенный шепот проносится над столами вокруг, и мой взгляд обращается к дверям как раз вовремя, чтобы увидеть четверых здоровенных хоккеистов. Это мой брат и Джастин, а рядом – Тедди и Ашер. Эти парни вызывают ажиотаж, куда бы ни пошли. Они молоды, подтянуты и привлекательны, но в этом городе они – практически боги. Думаю, принадлежность к профессиональным атлетам и членам популярной команды победителей дает свои преимущества.

Я не ждала их, но бар – у катка. Полагаю, они зашли выпить после тренировки.

Бекка привстает, машет им, и парни начинают двигать второй стол, чтобы присоединиться к нам.

– Я написала Оуэну, что мы тут, – говорит она. А потом встречается со мной взглядом. – О.

Да. «О». Я знаю, что Бекка и Оуэн – добрые друзья, но она должна была понять, что если пригласить Оуэна, то и Джастин, скорее всего, последует за ним.

Мои глаза, не спросив разрешения мозга, пробегают взглядом по его высокой фигуре. Обтянутые джинсами бедра мускулисты и сильны, а футболка с длинным рукавом туго облегает грудь. Он мог бы сойти за супергероя. Или, может, он – злодей?

Не имеет значения, настолько он привлекателен. Он мне не подходит, и я должна двигаться дальше. Точка. Конец истории.

Я и в самом деле научилась избегать его, и когда он садится за противоположный конец стола, я тихонько выдыхаю воздух, который все это время держала в легких.

Парни заказывают напитки, а нам приносят наши закуски.

– Спасибо Энди, этому паршивому придурку, за освобождение нашей Элизы, чтобы она могла двигаться дальше к большему и светлому будущему, – говорит Бекка, слегка икнув в конце своего тоста.

Мы чокаемся, и все пьют, кроме меня. Я слишком занята, пытаясь понять, как бы пнуть Бекку под столом.

Брат смотрит на меня через стол.

– Вы расстались?

Я пожимаю плечами и открываю рот, чтобы ответить, но тут Бекка склоняется вперед.

– Он ее бросил. По СМС, – говорит она слишком громко. – Какой мудак так поступает?

Сара качает головой и отодвигает бокал Бекки от нее.

– Боже, Бекс. Я тебя, пожалуй, прерву.

Мои щеки пылают от того, что на меня обращено внимание всего стола: все смотрят на меня, особенно Джастин. Его голубые глаза обжигают и заставляют меня нервничать, как будто внезапно миллионы бабочек принялись танцевать чачу у меня в животе. «Не обращай внимания», – требует мой мозг.

Я поднимаю бокал с мартини и делаю глоток.

– Ничего такого, чего не сможет исправить немного алкоголя. – Я заставляю себя фальшиво улыбнуться, а потом мой взгляд встречается со взглядом Джастина. Это была плохая идея – смотреть на него. Он выглядит таким напряженным и серьезным. И смотрит на меня хмуро. Его волосы все еще немного влажные после душа, и, боже, я бы все отдала, чтобы почувствовать его запах. Знаю, это полный финиш, но сердцу не прикажешь, а мое глупое сердце все еще хочет его.

Даже после всего, что случилось. Черт, может, это как раз из-за того, что случилось – проклятие, я даже не знаю. Или, может, то, что Энди вдруг ни с того ни с сего порвал со мной, ударило по мне сильнее, чем я думала… Я заставляю себя отвести взгляд от Джастина и подношу бокал к губам, только чтобы обнаружить, что тот уже пуст.

«И когда это я успела?»

Джастин поднимает руку, заставляя официантку вернуться. Я слышу, как он заказывает еще выпить. Перед ним лишь стакан воды со льдом, но он кивает подбородком на меня, и бойкая официантка кивает. Затем Джастин заказывает еще тарелку пельменей – тоже для меня. Что за черт? Почему он так мил со мной, хотя все лето бегал от меня как от чумы?

Ладно, не будем увлекаться. «Милый» – понятие относительное. Этот парень не сказал мне и полудюжины слов за месяцы, прошедшие с тех пор, как мы переспали. Это просто чудо, что Оуэн ничего не заметил. Конечно, мы хорошо играем свою роль, смеемся вовремя и добродушно шутим, будто ничего не изменилось. С другой стороны, может быть, Джастин действительно не помнит. Может, он вовсе не притворяется. Может, притворяюсь только я.

Несколько минут спустя передо мной появляется свежий коктейль, и Джастин наблюдает, как я делаю первый глоток. Мои руки дрожат, и это не из-за алкоголя, который я выпила. С огромным усилием я ставлю стакан обратно так, чтоб не расплескать содержимое. Затем на столе появляется дымящаяся тарелка с пельменями, и Джастину приходится отбивать тянущиеся к ней руки.

– Руки прочь, придурки. Это для Элизы.

Я принимаю тарелку, которую он протягивает через стол. Парни действительно прикончили большую часть закусок, которые мы заказали. Но все же Джастин запомнил, что пельмени – мое любимое лакомство.

– Спасибо, – слабо бормочу я, не желая придавать особого значения его продуманному жесту.

Уверена, он просто хочет быть милым с девушкой, которой только что разбили сердце. Только мое сердце разбито им, а не Энди, но я не могу признаться в этом. Лишь Бекки знает правду.

Она берет одну из моих пельмешек и улыбается.

– Это ужасно мило со стороны Джастина.

Под столом я толкаю ее локтем в ребра и заставляю себя улыбнуться. Она становится чересчур болтливой, когда напивается, а я не могу позволить, чтобы хоть что-то сорвалось с ее губ без всяких на то оснований. Однако она права. Я не могу не задаться вопросом о его намерениях. Это все потому, что меня бросили, или потому, что он помнит случившееся той ночью и чувствует вину?

– Оуэн, кажется, наслаждается жизнью, – говорит Бекка, кивая моему брату, когда он встречает ее взгляд и улыбается.

– Это для него нормально, – бормочу я.

И это правда. Мой брат умеет находить радость в самых обыденных вещах. Я почти уверена, что Оуэн находит приятное даже в визите к дантисту. Хотя забудьте об этом. Я знаю, что это так. Он развлекал меня с самого детства.

Обычно в этой компании все разговоры сводятся к хоккею, но сегодня Бейли, Оуэн и Ашер завязали глубокомысленный спор о том, какой фильм нашего детства был лучшим.

– «Гарри Поттер», – выкрикиваю я, слыша в ответ хор стонов.

– Боже, Элиза, ты такая юная, – говорит Сара.

Я закатываю глаза. Большинству в нашей компании – около тридцати, тогда как мне всего несколько недель назад исполнилось двадцать четыре.

– Ну и ладно.

– «Мэри Поппинс» – мой выбор, – объявляет Бекка.

– Ремейк или оригинал? – спрашивает Оуэн.

В притворном отвращении она кладет руку на сердце.

– Оригинал.

– «Мэри Поппинс» была крута, – добавляет Ашер, соглашаясь с ней, но по совершенно иным причинам.

Бекка рядом смеется.

– Эй, Бекка, – окликает ее мой брат с другого конца стола. – Ты слышала о новичке? – Он ухмыляется.

– Ага. Влюбился и погорел. – Она делает руками движение, изображающее взрыв.

Торговля сплетнями – их валюта. Причем чем сочнее, тем лучше. Я очень рада, что у Бекки есть мой брат. Она прошла через многое, и он ей тоже как старший брат.

После очередного бокала я понимаю, что напилась сильнее, чем предполагалось, и внезапно встаю.

– Мне нужно домой. Завтра у меня дошколята.

– Так ответственно, – бормочет Сара. – Мне тоже пора. Завтра придется выступать в суде адвокатом. – Она встает, хватая сумочку со спинки стула. – Возьмем один «Убер»?

Джастин поднимается на ноги.

– Я могу подкинуть Элизу. Разделить «Убер» не получится, она живет на другом конце города.

Оуэн смотрит на него с любопытством.

– Ты ведь пил только воду, да?

Джастин кивает.

– Да, я в порядке.

Видимо, то, как я вернусь домой, уже решено. Оуэн кивает, и Джастин встает, выуживая из кармана темных джинсов ключи от машины. Я поднимаюсь на дрожащих ногах, внезапно жалея, что выпила так много, и наклоняюсь, чтобы поцеловать Оуэна в щеку.

– Спокойной ночи, – бормочу я. – Проследи, чтобы Бекка благополучно добралась до дома.

– Будет сделано, – отвечает Оуэн и бросает многозначительный взгляд на Джастина. – Береги мою младшую сестренку. Она – драгоценный груз.

Джастин смотрит на него с выражением, которого я не понимаю.

– Я знаю. Не беспокойся. Я не позволю, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Оуэн кивает.

– Я оплачу ее счет.

Бекка – благослови ее бог, но когда напьется, она невыносима – склоняется ко мне и громко шепчет:

– Ты в порядке? Это же хорошо, да?

Я напряженно киваю и бросаюсь прочь, в ужасе от мысли, что еще она может шепнуть мне.

Когда я следую за Джастином к двери, часть меня думает, что Бекка может быть права. Нам было бы полезно поговорить. Прошло несколько месяцев, и нужно как-то прояснить ситуацию, разве нет?

Даже если я хочу злиться на него, часть меня все еще скучает по дружбе с ним.

Следуя за ним к машине, я вспоминаю один из множества случаев, когда Джастин приходил мне на помощь. Я только что отпраздновала пятнадцатый день рождения и была на первом своем свидании – без ведома родителей. Гейб был второкурсником, а я училась на первом курсе. У него была своя машина, и я считала его самым крутым, самым горячим парнем в школе. Он даже близко не мог сравниться с Джастином, но поскольку Джастин тогда еще не заметил, что я повзрослела, приходилось обходиться тем, что есть. Мы с Гейбом пошли на вечеринку, и, к несчастью для меня, он стал пить. Чем дольше тянулась ночь, тем сильнее росло мое беспокойство. Я знала, что не смогу потом сесть с ним в машину, а это значило, что у меня не было вариантов добраться домой. Поскольку я боялась звонить Оуэну, то поступила иначе. Я позвонила Джастину, и он примчался через пятнадцать минут, вытащил Гейба наружу и выбил из него все дерьмо. Он был так зол и одновременно так мил со мной. Я помню, как дрожали его пальцы, когда он застегивал мой ремень безопасности.

Сморгнув воспоминание, я сажусь рядом с ним в черный внедорожник. Перед тем как закрылась дверь, его взгляд встречается с моим, и я клянусь, это тот же взгляд, которым он смотрел на меня в ту ночь, когда мы занимались сексом.

Но тут дверь захлопывается, и он обходит машину со своей стороны.

– Пристегнись. – Тон у него нейтральный, но немного настороженный, и у меня такое чувство, будто он чем-то расстроен.

Джастин выезжает на дорогу, и между нами повисает молчание. Напряженное и неловкое. Такого не было никогда. Господи, ну почему я согласилась поехать с ним? О, да потому, что я пьяна и теряю самоконтроль, когда дело доходит до Джастина, мать его, Брэди.

– Поговори со мной, Эл, – наконец говорит он, крепче сжимая руль.

– О чем ты хочешь поговорить? – Я стараюсь сохранять ровный тон, но ужасно боюсь того, что я точно знаю, о чем он хочет разговаривать.

– Просто… разве мы не должны прояснить все?

– В смысле? – Я недоуменно моргаю.

Он должен произнести это вслух. Хватит с меня предположений. Я предполагала той ночью, что он влюблен в меня, но, очевидно, предполагала неверно. И я не повторю этой ошибки.

– Ну, не знаю. Как насчет того раза, когда ты проснулась в моей постели голая?

Его глубокий голос бьет меня прямо в грудь.

– Если тебе есть что сказать, давай. – Мой тон тверд, как чувства, месяцами погребенные, а теперь – всплывающие на поверхность.

Он притормаживает на светофоре и поворачивает налево, ничего не ответив.

Ну, мать его, идеально.

– Все нормально, Джастин. Мы не обязаны ни о чем говорить.

Я откидываю голову на подголовник и закрываю глаза, тогда как сердце нервно бухает в груди.

Глава 9. Разбитые сердца и нарушенные обещания

Джастин

Что ж, это интересный поворот событий. Мой текущий статус? Рядом со мной в кабине темного внедорожника сидит пьяная Элиза, и мы через весь город едем к ее квартире.

Откинувшись на подголовник, она шумно вдыхает и выдыхает.

– Тут пахнет тобой.

Я смотрю растерянно.

– Хм… моя спортивная сумка лежит сзади, так что я полагаю, это не комплимент. – Хоккейная сбруя пахнет хуже всего на свете, и я уже готов принести извинения, но она качает головой.

– Нет. Тут пахнет твоим одеколоном. Hermиs Woods, верно?

Я киваю. Откуда, мать ее, она знает марку моего одеколона?

Я крепче сжимаю руль.

Элиза смотрит в окно, задумавшись, тогда как я сосредоточен на том, чтобы не разбить машину. Это кажется нереальным – находиться с ней рядом после стольких месяцев, и слова Оуэна предупредительно звенят у меня в голове.

У меня привстал с того момента, как она вышла за мной из бара, как будто мой член помнил наш последний раз вместе и готов был ринуться в игру прямо со скамейки запасных. И тот факт, что она все еще сидит тут, вдыхая мой запах, будто это ее личный вариант рая, не помогает делу.

Мы наедине плюс алкоголь – вот почему все пошло не так в прошлый раз. Я не могу позволить себе повторить наши ошибки. Я только что сказал ее брату, что не позволю, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое. А я – это все плохое, что с ней может случиться. Но черт меня подери, если я не хочу прижать ее к себе. Я борюсь с искушением ехать медленнее, только чтобы продлить время наедине с ней. Это странно, знаю.

Удовлетворившись найденной радиостанцией, она оставляет в покое приемник и откидывается на сиденье, положив руки на бедра.

– Так этот разрыв… – Я пытаюсь вести светскую беседу. – Ты в порядке?

Она глубоко вздыхает и качает головой.

– Я в порядке. А тебе не нужно притворяться, будто ты беспокоишься обо мне.

Притворяться? Она что, обкурилась?

Я точно знаю, что несу ответственность за некоторые самые большие потрясения в ее жизни, и мне ненавистна мысль, что я тоже в ответе за это. Элиза – единственное светлое пятно на моем пути, и я не могу смириться с тем, что она грустит. Я бы сделал миссией своего существования возможность осчастливить ее. Особенно после того как узнал, что я, по крайней мере частично, виноват в том, что ее сердце разбито.

Притормаживаю у обочины и поворачиваюсь к ней, руки все еще сжимают руль, лишь бы не сделать что-нибудь глупое, например – дотронуться до нее.

– Я не притворяюсь, Элиза. Ты мне небезразлична. Всегда была небезразлична. Попробуем снова. Ты в порядке? – Я произношу все слова медленно, позволяя им впитаться.

Она прикусывает нижнюю губу и кивает, не сводя с меня своих огромных серых глаз.

– Я в порядке.

От моего внимания не ускользает тот факт, что она не утверждает, будто все хорошо, прекрасно или великолепно. Она в порядке. Мне нужно, чтобы она была более чем в порядке. Ну, по крайней мере, она разговаривает со мной. Думаю, это хорошее начало.

Делаю глубокий вдох и, взглянув в зеркало заднего вида, возвращаю машину на дорогу. Как хорошо Элиза пахнет. Чистым телом и собой: свежим воздухом, солнцем, лимонным коктейлем, который она пила. Черт, я хочу ее поцеловать.

Вместо этого я начинаю бессвязно бормотать.

– Я не знаком с этим парнем, но, как бы там ни было, твой брат сказал, что ты слишком хороша для него.

Элиза усмехается.

– Правда, что ли?

Я киваю.

– Ага. Он сказал, этот чувак – полный придурок. – Оуэн этого не говорил, но теперь меня ни за какие деньги не заставить признаться в обратном. Элиза хихикает и прикрывает рот рукой. Этот звук, слетающий с ее губ, снимает напряжение в машине.

– Спасибо, Джастин.

Я подавляю странную волну эмоций. Боже, как же хорошо просто быть с ней здесь в эту минуту: разговаривать, смеяться. Я чертовски скучал по этому. Скучал по ее дружбе больше всего на свете. И было достаточно одного ее смеха, чтобы я понял, как сильно скучал. Я много о чем жалею, но больше всего – о том, что потерял друга в ее лице.

Наш момент закончился, и я возвращаю Элизу домой в целости и сохранности. Это самое меньшее, что я могу сделать.

– О боже, «Тако Каса»! Мы обязаны остановиться! – выкрикивает Элиза, указывая на неоновую вывеску ресторана впереди.

Издав короткий смешок, я притормаживаю, подъезжая к парковке, как и было приказано.

– Спасибо, – стонет она. – Я так и не поужинала. Мне нужно что-то помимо пельмешек, чтобы заесть весь этот алкоголь, если завтра я собираюсь учить юных американцев.

Я качаю головой и снова коротко смеюсь, подруливая к окну, чтобы сделать заказ.

– Да, я тоже умираю с голоду.

Элиза диктует мне, чего она хочет, и я удваиваю все, вплоть до острого соуса и чая со льдом.

Она улыбается мне и застенчиво заправляет волосы за ухо. Что-то в этом поражает меня. Раньше она никогда не смущалась передо мной.

После того, как мы получаем заказ, настаиваю на том, что сам заплачу, а затем мы едем к ней домой. Когда мы подъезжаем к дому, Элиза поворачивается ко мне.

– Хочешь зайти поесть?

Я знаю, что должен сказать нет. Есть буквально десять тысяч причин, по которым идти к ней – ужасная идея. Но сегодня я впервые за много месяцев вижу, как она смеется. Если у нее разбито сердце, я должен быть рядом, чтобы поддержать ее, ведь так? Или убедиться, что она не поперхнется. Проклятье, эти отговорки позорно смешны даже для меня.

И все же я следую за ней внутрь, неся пакет с такос, пока она держит стаканы с холодным чаем. Квартира у нее милая и очень девчачья. Я был тут раз или два с Оуэном. Здесь гораздо чище, чем в нашей холостяцкой берлоге. И пахнет гораздо лучше. Под ее старым диваном расстелен розово-оранжевый ковер с солнечным узором, а на стенах – семейные фото в рамках. Мой взгляд задерживается на фотографии ее родителей, улыбающихся друг другу. Вместе мы направляемся к дивану, и каждый разворачивает тако. При первом же укусе Элиза издает тихий стон.

– О боже, почему они так хороши?

Я тоже откусываю кусочек и вытираю рот одной из двух тысяч салфеток, которые нам вручили.

– Это просто потрясающе. Знаешь, что это мне напоминает?

Она смотрит искоса, но качает головой.

Губы мои изгибаются в улыбке.

– Последний год в школе. Ты была… боже, ты что, была в восьмом классе?

Она кивает и снова откусывает маленький кусочек, все еще глядя на меня.

– Мы с Оуэном пропустили тренировку, чтобы курнуть травы, и у нас было полно такос, и мы весь день зависали в подвале дома твоих родителей.

Она, должно быть, помнит день, о котором я говорю, потому что вдруг начинает смеяться, прикрывая рот салфеткой.

– Твои родители вернулись с работы и…

Она останавливает меня, подняв руку и все еще хихикая.

– И я тут же настучала на вас. Так и не извинилась за это, да?

Я качаю головой.

– Все нормально, восьмиклассница. Никогда не злился на тебя за это. Пусть даже нам и запретили гулять после этого целый месяц.

Элиза отводит от меня взгляд и делает большой глоток ледяного чая, кладя свой недоеденный тако на упаковку.

– После этой жирной вкуснятины мне намного лучше. Завтра смогу встретиться со своими учениками, не мучаясь похмельем. Спасибо, Джастин.

– Без проблем. – Я приканчиваю свою порцию и вытираю руки салфетками. Между нами воцаряется тишина, и я не знаю, пора мне идти или нет. Но, черт подери, я еще не готов уйти. Она заправляет волосы за ухо, выглядя при этом очень умиротворенно. Боже, эти волосы. Эти шелковистые темные волны. Я точно помню, каково это – пропускать их сквозь пальцы. Я помню запах ее шампуня и то, как ее волосы скользили по моей груди, когда она прокладывала дорожку поцелуев вдоль моей шеи.

Я откашливаюсь, прогоняя прочь эти мысли.

– Ты уверена, что в порядке после разрыва?

Она кивает.

– Уверена. Но спасибо. Мило, что ты спросил. – Она слегка улыбается мне, и я рад. Она так давно мне не улыбалась.

Но «милый»? Я? Точно нет. «Милый» – это не то слово, которое я бы использовал в отношении парня, который лишает девушку девственности, а потом исчезает, как чертов трус. Это прямая противоположность «милому». «Придурок» – это больше похоже на правду.

– А ты? – спрашивает Элиза, отвлекая меня от моих мыслей.

– Что я? – Она что, действительно спрашивает, встречаюсь ли я с кем-то? Разве ответ на этот вопрос не очевиден? Я ни с кем не встречаюсь. Я просто трахаюсь. Разве не этого все ждут от меня?

Элиза закусывает губу и делает еще один глоток.

– Твои отношения… Все еще живешь холостяцкой жизнью?

Мгновение я раздумываю над вопросом. Пресса и телевидение раздувают мои любовные похождения. Никогда не думал, что Элиза купится на эту шумиху. Но мне на самом деле нравится, что она спрашивает меня прямо, а не выдвигает предположения, как все остальные.

Но Элиза также знает о дерьмовой драме с разводом моих родителей и о том, как предвзят я к отношениям.

– Наверное, я еще не встретил подходящую девушку. И хотя я никогда не был фанатом отношений, часть меня задается вопросом, что, может быть, пришла пора повзрослеть.

Я не стремлюсь быть с ней таким уж откровенным, но я не лгу. Не то чтобы у меня было нечто подобное, однако это не значит, что я этого не хочу.

Не могу сказать, удивил ли ее мой ответ, но она больше ничего не говорит. И я знаю, что должен, но не могу заставить себя встать и уйти. Вместо этого я делаю совершенно противоположное – пододвигаюсь ближе к ней.

Она поднимает на меня огромные глаза, и этого довольно. У меня не получается противостоять этой девушке, ее очарованию, ее острому уму. Я совсем не подхожу ей, но она великолепна, и я хочу ее. Так, мать его, сильно. Или, может быть, я просто хочу искупления. В любом случае я не могу продолжать в том же духе. Она не желает говорить о случившемся, а я не из тех, кто сидит без дела.

Склоняюсь к ее губам, и Элиза приоткрывает рот, когда наши губы встречаются в медленном, робком поцелуе.

Ее дрожащее дыхание скользит по моим губам, и я хочу большего, делая поцелуй глубже, уговаривая ее язык коснуться моего.

Черт. Электрический разряд. Я подавляю стон и запускаю пальцы в ее волосы.

Элиза отвечает на поцелуй, и я возношусь в рай. Ее вкус, мягкость ее губ, жадно двигающихся под моими губами, возвращает меня к нашей первой ночи, когда мы целовались в моей спальне. Тихие звуки, которые она издает, ощущение ее дрожащих пальцев, исследующих мою грудь… ничто никогда не казалось таким правильным. Я столько всего чувствую в эти мгновения, что даже не могу выразить это словами. Адреналиновый всплеск. Сильное напряжение в паху. Она целует меня. Глубоко и жадно. Я трусь своим языком о ее, и она издает низкий горловой звук. Нечто среднее между стоном и вздохом облегчения, и от этого у меня покалывает кожа на затылке.

Но затем ее руки упираются мне в грудь.

Я тут же прекращаю и слегка отстраняюсь. Воздух вокруг наполнен желанием, и мне не хватает тепла ее тела, но не остается ничего иного, кроме как уважать ее границы.

Встречаюсь с ней взглядом, пытаясь прочесть ее мысли. Я ни за что не хочу, чтобы она чувствовала угрозу или неуверенность в физическом контакте между нами. Но даже когда я встречаюсь с ней взглядом, я ничего не понимаю.

– Мы не можем, – говорит она, задыхаясь. Ее пальцы трогают губы, ее глаза – два огромных озера беспокойства.

Сердце у меня замирает, я отрывисто киваю.

– Знаю.

Я должен бы сожалеть о том, что втянул ее в этот безумный поцелуй, но я не жалею. Я никогда не хотел одержать над ней верх, да я и не играю. Мне нужен лишь шанс на искупление, и я полон решимости его получить.