Текст книги "Градус любви"

Глава 7
Руби Грейс

В ту воскресную службу в церкви я соответствовала всем ожиданиям.

Подобающе оделась в солнечно-желтое платье длиной чуть ниже колен, выбранное мамой. Оно облегало талию и расходилось на бедрах, а еще было отделано кружевом, мама дополнила его огромной белой шляпой с желтой лентой под цвет наряда и белыми дизайнерскими туфлями – теми самыми, в которых я попробовала виски в первую неделю по возвращению в город. Волосы я завила и уложила в идеальную прическу, а еще умело нанесла легкий макияж.

Я пришла вовремя, разместилась в третьем ряду, где нравилось сидеть маме, и вела себя как истинная юная леди.

Я улыбалась, пожимала руки прихожанам, пока они, болтая, занимали свои места.

С гордостью и достоинством представляла нашу фамилию, городок и мэра, которого все знали и любили.

И была счастлива.

«Я счастлива», – убеждала я себя снова, снова и снова.

Я та, кто я есть. А рядом моя семья. И это единственное, что должно было занимать мои мысли в это воскресное утро.

Но в груди, где-то посередине, ныло от боли. Я чувствовала непривычную тяжесть, словно находилась в стеклянном ящике и погружалась все глубже в неизведанные воды, втягивая воздух как можно медленнее и пренебрегая ощущением, что скоро глотать будет нечего.

Когда прихожане наконец расселись по своим местам, наш пастор поднялся на трибуну, чтобы начать службу с молитвы. Вскоре мы будем петь и славить Господа, станем свидетелями нескольких крещений, услышим через пастора послание Божье, а потом я буду свободна на весь оставшийся день.

Во всяком случае, на последующий час внимание ко мне немного ослабеет.

Я не осознавала своих чувств, пока Ноа Беккер не заострил на них внимание одним идеально подходящим словом.

«Подавлена».

И с тех пор мне не удавалось избавиться от этого чувства.

Если маме хотелось строить планы, каждый божий день часами напролет продумывать все нюансы свадебной подготовки, то мне хотелось лезть на стены. Лето было в разгаре, а я чувствовала, как воротник платья или рубашки становился все туже по мере того, как дни удлинялись. Становилось легче, только когда звонил Энтони и болтал со мной по ночам. Он помогал выровнять дыхание и выкинуть все тревожные мысли из головы, заверяя, что скоро будет рядом со мной, что поможет, и все будет хорошо, независимо от обстоятельств.

Независимо от обстоятельств мы поженимся через пять недель. А важно было именно это.

Эти разговоры с Энтони, переходящие в веселый смех до поздней ночи, меня спасали.

А, и тот вечер с Ноа.

Но теперь он был омрачен.

Я заметила Ноа сидящим через секцию в первом ряду вместе с братьями и мамой. В прошлое воскресенье я с любопытством наблюдала за ним, улыбаясь и вспоминая наше времяпровождение в «Черной дыре».

А сегодня мне хотелось испепелить его затылок взглядом, как лазерными лучами.

Я хмуро смотрела на его безупречно уложенные волосы, воротник оливково-зеленой рубашки, загорелую шею. Какая же я наивная дурочка – с чего-то удумала, что Ноа Беккер вовсе не такой уж говнюк. Мне показалось, что тем вечером в «Черной дыре» он открылся с приятной стороны: выслушал меня, заметил, что нервничаю, еще до того, как я поняла это сама. И даже сам как будто мне доверился. На протяжении недели я ловила себя на мысли, что вспоминаю ту ночь, думаю, каково это – ехать при свете луны на Тэнке, ощущать спиной тепло мужчины, от которого вовсе не ожидала, что он станет слушать каждое мое слово.

Но все это было просто притворством или игрой по пьянке, или неким способом поиздеваться надо мной.

Когда в среду вечером я столкнулась с Ноа, он показал свое истинное лицо.

Для начала, он чуть не сшиб меня с ног. И, словно этого было мало, наорал и обращался со мной так, будто я просто очередная сплетница, собирающая по городу слухи. А потом фактически обвинил в том, что я хочу изменить своему жениху. После этих слов я поняла одно.

С Ноа Беккером покончено. Я не хочу с ним больше общаться.

Но желание двинуть ему по башке никуда не исчезло.

Я все так же смотрела на его макушку, когда вдруг услышала, как пастор произнес мое имя.

Прихожане стали хлопать, а я заморгала и перевела взгляд на помост. Сердце забилось чаще, пока я пыталась понять, услышала ли хоть слово из того, что только что сказали.

– Встань, – хлопая и улыбаясь, вполголоса велела мама.

Я поднялась и заправила за ухо прядь волос, как можно теплее улыбнувшись пастору.

– А вот и она, – протянув руки, сказал он.

Пастор Моррис служил пастором баптистской церкви Стратфорда еще до моего рождения. Он был хорошим человеком: среднего роста и с выпирающим животом от выпечки, с помощью которой в церкви устраивали сбор пожертвований. Кожа у него была белой словно снег, а в волосах, которые он красил в черный цвет, как в молодости, теперь пробивалась седина.

– Руби Грейс, – сказал он и покачал головой, когда прихожане перестали хлопать. – Я помню тебя еще совсем юной девочкой, когда ты пела для нас во время летней библейской школы. А теперь взгляните, какой она стала прелестной юной леди.

Прихожане снова захлопали, мама промокнула платком уголки глаз, а я тем временем вспыхнула от смущения.

– Руби Грейс поистине верующая, поскольку уделяла время нуждающимся, став волонтером в нашем доме престарелых, и продолжила дело во время учебы в Университете Северной Каролины. А через пять недель в этой самой церкви наша чудесная Руби Грейс Барнетт станет миссис Энтони Колдуэлл.

Аплодисменты стали еще громче, послышался свист, а я боролась с желанием свернуться клубком под ближайшей скамейкой.

– После у нас дома состоится открытый прием! – встав, чтобы сказать свое веское слово, крикнула мама, а потом откланялась и села.

Все рассмеялись, кто-то даже выкрикнул о халявном шампанском, и снова наступила тишина.

– Для тех, кто еще не знаком с Энтони, хочу сказать: он добрый христианин. Я имел удовольствие познакомиться с ним, когда пригласил их с Руби Грейс на добрачную беседу, и он сразил меня наповал, – сказал пастор Моррис. – А еще Энтони баллотируется на пост представителя штата Северная Каролина, – чему, несомненно, рад отец Руби Грейс!

Уши стали гореть от зазвучавших вперемежку вздохов и оханий, и я улыбнулась как можно шире, выжидая, когда меня отпустят, я сяду обратно на скамью и смешаюсь с остальными прихожанами.

– Руби Грейс, мы все очень тобой гордимся, – смотря на меня сияющими глазами, сказал пастор Моррис и приложил руку к сердцу. – И мы уважаем твой отказ от образования и решение последовать по стопам родителей. Господь – свидетель, они многое сделали для этого города, и мы не сомневаемся, что вы с Энтони сделаете то же самое для Северной Каролины, а однажды и для всех Соединенных Штатов Америки.

Папа, сидевший рядом с мамой, раздулся от гордости и расплылся в улыбке. С отцом у меня были не очень близкие отношения, но сейчас он смотрел в мою сторону так, словно важнее меня ничего на свете не было.

– Поздравляем, Руби Грейс, – закончил пастор Моррис. – Да благословит Господь тебя и твой союз.

Прихожане хором произнесли: «Аминь». Аплодисменты стихли, я наконец-то села, а пастор Моррис продолжил службу. Мама, улыбаясь, сжала мою руку, и я улыбнулась в ответ как можно радостнее, после чего перевела взгляд на программку, которую держала в руке.

Как только всеобщее внимание ко мне ослабело, я снова подняла взгляд, какое-то время наблюдая за пастором, а потом рассеянно осмотрелась, чувствуя, что мыслями блуждаю где-то очень далеко. Я собиралась снова испепелять взглядом затылок Ноа, но, когда перевела на него взор, увидела, что он смотрит на меня в упор.

Я уставилась на него, заметив хмурую складку между бровями и то, как он сочувственно и понимающе сжал губы. Ноа – единственный, перед кем я разоткровенничалась о давлении со стороны родственников и о свадьбе в целом.

И теперь казалось, что он один на белом свете видел меня настоящую.

Я с трудом оторвала от него взгляд.

* * *

Мама настояла, чтобы после службы я встала с ней возле двери и всем пожимала руки. Казалось, будто мы репетируем свадебный прием, а я думала лишь о том, как сильно болят ноги и как мне не терпится поскорее сбежать из церкви.

Я, словно в трансе, улыбалась и повторяла одну и ту же фразу, пожимая руку каждому, пока передо мной не оказался Ноа Беккер.

Я замерла и нахмурилась, когда наши руки соприкоснулись.

– Благословенного тебе дня, – безучастно сказала я, стараясь не обращать внимание на тепло его мозолистой ладони.

Он усмехнулся, приподняв бровь.

– Больше похоже на проклятие, чем на благословение.

– Воспринимай как хочешь, – сказала я и потянулась пожать руку его матери и братьям.

А он в ожидании замер на месте.

Беккеры уходили из церкви последними, и, поскольку мама была поглощена разговором с пастором, я извинилась и пошла к машине. Папа уже ушел, сославшись на дела, и я с радостью поступила бы так же и сбежала.

– Эй, – окликнул Ноа, подбежав ко мне, хотя я ясно дала понять, что более не желаю с ним разговаривать.

– Хм? – на ходу безразлично ответила я. На самом деле я даже вытащила из кармана телефон, доказывая полнейшее равнодушие, и стала печатать ответ на пропущенное сообщение от Энтони.

– Теперь ты относишься ко мне с равнодушием?

– Радуйся, что не хуже, – одними губами произнесла я, не сводя взгляда с телефона.

Когда я уже была в паре метров от маминой машины, Ноа перехватил меня за локоть шершавой рукой.

– И поделом мне, – сказал он, когда я все же перевела на него взгляд. На контрасте с темной рубашкой его глаза были поразительно синими, а чистое небо за ним еще сильнее подчеркивало их яркость. – А еще я хотел извиниться.

– Хотел? Или и правда планируешь извиниться?

Он ухмыльнулся.

– Планирую. И извинюсь, если ты дашь мне слово.

Я прищурилась, убрала телефон в сумочку и, скрестив на груди руки, отставила ногу.

Ноа, смотря на нашу обувь, прикусил губу, чтобы скрыть улыбку, а потом заглянул мне в глаза.

– Извини, что чуть не сшиб тебя с ног, а еще сорвался. Я не должен был говорить тех слов.

– Ты чертовски прав, это было лишним.

– Знаю. У меня вырвалось непроизвольно. Еще я понимаю, что мою вину это не загладит, но… – Он засопел, огляделся по сторонам, как будто хотел убедиться, что рядом никого нет, и продолжил: – В тот день была годовщина смерти моего отца, и для меня этот день всегда очень тяжелый. Даже спустя девять лет.

Все мое высокомерие как рукой сняло, и сердце заныло при виде Ноа, который размяк, как масло на летнем солнышке.

«А вот и он, – подумала я. – Вот тот мужчина, с которым я провела пятничный вечер».

– В общем, я хочу загладить перед тобой вину, – сказал он, обхватив себя сзади за шею. – Просто скажи как.

Я прикусила губу, пристально наблюдая за ним, словно искала за искренностью в его неумолимом взгляде что-то еще. Ничего не обнаружив, я ухмыльнулась, выпрямилась и опустила руки.

– Ладно. Ты сможешь загладить вину, если через пару часов встретишься со мной в одном месте. Прихвати плавки.

Он выгнул бровь.

– Плавки? И где конкретно я должен с тобой встретиться?

Я заулыбалась.

– Я пришлю тебе адрес. Будь там ровно в два, не опаздывай.

Ноа глянул на часы и, довольно улыбаясь, кивнул, после чего засунул руки в карманы.

– Тогда ладно.

– Ладно, – повторила я.

Мы еще долго смотрели друг на друга, пока слева от меня кто-то не откашлялся.

– Руби Грейс, – внимательно глядя на меня, сказала мама и улыбнулась Ноа. – Садись в машину. Нам пора.

– Хорошо, мам, – сказала я и снова обратилась к Ноа: – Увидимся.

– До встречи, – ответил он, подметив, что я не сказала: «Увидимся через пару часов».

Кое о чем маме знать необязательно.

Она вежливо улыбнулась Ноа, пожелав ему благословенного дня, но стоило ему отвернуться и зашагать обратно к церкви, как мамина улыбка тут же померкла. Мама смотрела вслед Ноа, пока он не скрылся за углом, а потом села за руль.

– О чем ты болтала с Ноа Беккером? – попыталась выведать она.

Я пожала плечами и достала телефон, чтобы написать Энтони.

– Ни о чем. Просто обсудили бочку виски для Энтони. Ноа хотел знать, какую я выбрала.

– О, – с сомнением и облегчением сказала мама.

Казалось, ей хотелось добавить что-то еще, но она просто включила заднюю передачу и выехала с парковки, а я тем временем смотрела в окно.

Глава 8
Руби Грейс

– Нет, нет, нет, – сказала Бетти, закачав головой, что выглядело немного забавно, учитывая, что ее длинные серебристые волосы были убраны под ярко-розовую шапочку для плавания. – Надо подключать бедра. Повторяй за мистером Суэйзи, сынок.

Я прикрыла рот рукой, пряча улыбку. Ноа посмотрел на меня, изогнул бровь, будто спрашивая: «Весело тебе?», а потом улыбнулся Бетти. Эта ухмылка при любом раскладе была губительной, но когда он мокрый и полуобнаженный стоял в бассейне, а вода доходила ему до кромки пляжных шорт, она была абсолютно смертельной. Руки Ноа были немного темнее живота, но по тому, что его кожа уже успела покрыться золотистым загаром, я поняла: еще немного времени на солнце, и эта разница исчезнет.

Я опустила взгляд на контуры пресса на его животе, постепенно расширяющиеся книзу.

Интересно, а какие они на ощупь?

– Да, мэм, – поставив руки на бедра и переводя дыхание, ответил Ноа. – Извините, просто у вас получается намного лучше.

Бетти махнула на него рукой.

– Многолетняя практика. Не волнуйся, наверстаешь. А теперь давай разбираться. Видит бог, чтобы освоить этот подъем, нам понадобится больше времени.

Бетти подмигнула Ноа, и я, не удержавшись, хихикнула. Он опять на меня глянул, тоже пытаясь сдержать улыбку, когда Бетти снова к нему подкралась. Ноа взял ее за руки и в седьмой раз стал внимательно слушать наставления по сцене из финала «Грязных танцев».

День выдался жарким, предостерегая, что лето будет долгим. Опираясь на руки и подставляя лицо солнцу, я болтала ногами в бассейне и кайфовала. Именно благодаря проведенным у бассейна дням лето для Бетти было любимым временем года. Остальные постояльцы обычно прятались от солнца, а если и выходили на улицу, то укрывались под зонтиками и просто смотрели на бассейн.

Но не Бетти.

В воде ей было проще двигаться, будто несколькими годами ранее Бетти не заменили тазобедренный сустав, а тело не подводило ее так же быстро, как память. В бассейне она свободно передвигалась, танцевала, смеялась.

Всем этим она сегодня и занималась.

У нее выдался хороший день – день, когда она все помнила и не была такой уставшей, что не могла подняться с кровати. День, когда она вела себя как та бойкая старушка, с которой я познакомилась в четырнадцать лет. В последнее время я была избалована такими хорошими днями и испытывала за это благодарность. Энни сказала, что такого не бывало с Рождества.

А еще она сказала, что причина тому – мое возвращение домой.

Я не могла знать этого наверняка, но старалась как можно чаще проводить с ней время – просто на всякий случай.

Я наблюдала со стороны, как Бетти учит Ноа танцевальной сцене из финала одного из ее любимых фильмов, ставшего классикой. Ноа, благослови его сердце, воспринял это спокойно. Он держал ее за руки, легонько кружил и даже полностью окунулся в воду, чтобы приподнять Бетти, и она почувствовала себя Дженнифер Грей.

Тогда она улыбнулась ярче обычного и раскинула руки в той знаменитой позиции полета, запрокинув лицо вверх и закрыв глаза.

Я могла бы расплакаться от чувств, если бы не смеялась так сильно.

Выполнив еще с десяток прогонов, Бетти объявила перерыв, и они с Ноа подплыли к бортику бассейна, где сидела я. Бетти взяла протянутый мной лимонад, отпила его и окликнула мистера Бьюкенена, который расположился под зонтиками на другом конце бассейна. Ноа скрестил руки на бортике и, положив голову на предплечье, глянул на меня из-под ресниц, с которых продолжала капать вода.

Его глаза, в которых отражался свет от бассейна, казались бескрайне голубыми, как в тропическом сне.

– Веселый у вас денек выдался, мисс Барнетт?

Я прикусила губу, сдерживая улыбку.

– Именно так, мистер Беккер. Я и не подозревала, что ты так классно двигаешься.

– О, видела бы ты меня на танцполе! Я не хуже других танцую тустеп, вальс и чача-ча. И даже не буду тебе рассказывать, что случается, когда начинает играть ‘Watermelon Crawl’.

– Не сомневаюсь, что это очень весело, – задумчиво произнесла я, продолжая болтать ногами в прохладной воде.

– Когда смогу увидеть твои танцевальные па?

У меня вырвался смешок.

– Эм, это случится приблизительно… никогда.

– Никогда? – спросил Ноа и, приподняв голову, посмотрел на меня с возмущением из-за такой несправедливости. – Но ты видела все мои движения. Я показываю тебе свои, ты показываешь свои. Разве мы не договаривались?

– Не помню, чтобы я соглашалась.

Он прищурился, почесал двумя пальцами щетину на подбородке и кивнул.

– Понимаю… – А потом серо-голубые глаза коварно заблестели, и не успела я даже вскрикнуть, как он схватил меня за запястье и, потянув на себя, стащил с края под воду.

Я тут же вынырнула и накинулась на него, из-за хлорки не успев открыть глаза.

– Ноа!

Он рассмеялся, с легкостью перехватив мое наступление, и притянул к себе. Я заморгала, стряхивая с ресниц капельки воды, и посмотрела на Ноа.

– Тупица, мама убьет меня за то, что я испортила прическу.

– Переживет твоя мама, – ответил он и приобнял меня за талию, схватив за руку в ведущей позиции. – А теперь, юная леди, давайте потанцуем.

Потянув за руку и толкнув бедром, Ноа раскрутил меня, как йо-йо, и я подстроилась под его ритм прежде, чем вообще поняла, что происходит. Когда ему удалось плавно закружить меня по своеобразному танцполу, стоя по пояс в воде, меня охватило удивление, а брови взлетели на лоб. Я двигала ногами нерасторопно и медленнее, чем если бы мы стояли в сапогах на деревянном полу, но так было даже забавнее.

Ноа закружил меня в танце, и я стала смеяться, пока ему не пришла в голову светлая идея перевернуть меня, как танцор свинга. Я вынырнула из воды и в который раз стукнула его по груди, отчего он только сильнее засмеялся. Вскоре мы запыхались, и Ноа снова потянул меня к краю бассейна.

– Спасибо за танец, – сказал он.

Мы тяжело дышали, когда Ноа обхватил мою талию сильными, мужественными руками. Мгновение он просто держал их там, поглаживая шершавыми подушечками больших пальцев мои оголенные бока. Улыбка слетела с моего лица, и я опустила взгляд на его губы, шумно дыша.

Я не знала, почему посмотрела на них.

Не знала, почему не могла отвести взгляд.

Ноа сглотнул, крепче стиснув мои бедра, а потом немного опустился в воду и помог подняться на край бассейна. Усадив меня, он убрал руки и отодвинулся с отсутствующим взглядом, который вызвал у меня недоумение. Ноа отвернулся и посмотрел на Бетти.

– Итак, почему ты не двигаешься так со мной? – поддразнила Бетти, уперев руки в бока.

– Я двигался! – выкрикнул Ноа в свою защиту. – Вы меня просто перетанцевали. Трудно понять, насколько я великолепен, если вы утерли мне нос.

Бетти ухмыльнулась, попивая лимонад, а потом прислонилась к краю.

– Ты в курсе, что я была знакома с твоим отцом?

От этих слов у меня перехватило дыхание, и, судя по тому, как с лица Ноа слетела улыбка, с ним произошло то же самое. Он бросил на меня вопросительный взгляд, но я лишь едва заметно покачала головой.

До нашего прихода я ничего не рассказывала про Ноа. Только познакомила их: «Бетти, это Ноа».

Сочувственно на него глядя, я пожала плечами, а Ноа прочистил горло и снова повернулся к Бетти.

– С моим отцом?

– О да, – кивнув, сказала она с понимающей улыбкой. – Ты Ноа Беккер. Я везде узнáю эти глаза и лукавую улыбку.

Я приоткрыла от удивления рот, а Ноа затаил дыхание.

– Твой отец симпатизировал моему Лерою, – пояснила Бетти и стала смотреть затуманенным взглядом на то, как плещется о бортики вода в бассейне. – А мой Лерой, безусловно, ценил своего друга, особенно в конце жизни.

Я сглотнула ком в горле.

– Лерой был мужем Бетти, – объяснила я. – Он скончался лет двадцать назад.

– Мне очень жаль, – положив руку на плечо Бетти, вполголоса сказал Ноа, и растерянность в его глазах сменилась сочувствием.

– Пришлось нелегко, – сказала она. – Но, если честно, жалеть надо его. Бедный ублюдок столько времени ждет меня у Врат рая. Он должен был понимать, что я не стану к нему торопиться, а если бы мог, то точно наорал на меня с небес, как орал раньше с лестницы, – хихикнув, сказала Бетти и свела брови на переносице для пущего эффекта: – Женщина, тащи сюда свой прелестный зад. Никакая косметика или бигуди не сделают тебя еще прекраснее.

Сердце заныло, а Ноа, глядя на меня, ухмыльнулся и убрал руку с плеча Бетти.

– Похоже, ваш муж был неплохим парнем.

– О да, – согласилась она. – Как и твой отец. Выходит, лучшие покидают нас в слишком юном возрасте.

Ноа тут же стал серьезным и кивнул.

– Да, мэм.

– Твой отец приходил к нам каждую Великую пятницу, – пояснила Бетти. Так на винокурне называли последнюю пятницу месяца, когда каждому сотруднику, помимо зарплаты, выдавали бутылку виски. – Каждую пятницу на протяжении четырех лет, пока Господь не забрал к себе моего Лероя. Как-то вечером они познакомились у Бака, и не знаю уж, что там произошло, но, боже мой, как же парни привязались друг к другу. – Она улыбнулась. – Поэтому каждую Великую пятницу твой отец приходил к нам с бутылкой виски «Скутер» и огромным пакетом жареной курицы. Мы усаживались на крыльце, ели, пили и смеялись до тех пор, пока двум старикам не пора было ложиться спать. Иногда к нам присоединялась твоя мама, иногда ее не было. Но Джон… Джонни приходил постоянно.

Ноа сглотнул, долго-долго смотря на воду, а потом посмотрел Бетти в глаза.

– Похоже, дружба у них была чудесной.

– Это точно, – согласилась она. – А твой отец был хорошим человеком. Когда я сегодня тебя увидела, то готова была поклясться, что вижу перед собой призрака. Ты очень на него похож, знаешь? – Она расплылась в улыбке. – Те же глаза, те же волосы, та же бедовая улыбка Беккеров.

Она ущипнула его за щеку, и Ноа ухмыльнулся.

– Тебе передалась его сила духа, – сказала она, смотря на Ноа, и теперь ее голос звучал мягче. – Ты тоже хороший человек, Ноа Беккер. И я рада, что мне довелось провести с тобой этот день.

Ручаюсь, я видела, как у Ноа задрожала нижняя губа, но не прошло и секунды, как она снова стала неподвижна. Он улыбнулся, несмотря на волнение, я знала, что он переживает, а затем притянул к себе Бетти и нежно обнял.

– Я тоже, мисс Бетти. Даже если вы утерли мне нос на танцполе.

Она засмеялась, и хрупкие плечики затряслись в его могучих объятиях.

Ноа отстранился и прочистил горло.

– Если не возражаете, я пойду в душ и переоденусь. У меня сегодня еще есть кое-какое дело.

– Какое? – полюбопытствовала я.

Он сжал затылок.

– Ой, да ничего особенного. Каждые выходные мы с братьями собираемся, чтобы поиграть в карты. Обычно это происходит у меня дома, и они приедут примерно через час. – Ноа пожал плечами, мягко мне улыбнувшись, хотя, судя по его виду, он еще был погружен в свои мысли. – Кто-то же должен заказать пиццу.

Я кивнула, но расстроилась, поняв, что день почти подошел к концу. Ноа будет веселиться с братьями, а я поеду домой…

Планировать свадьбу.

И к маме.

А еще к тем переживаниям, о которых вообще забыла на несколько часов.

Я стала кусать губы, бросая взгляд на Ноа, и взволнованно произнесла:

– Мне нравится играть в карты…

Он уставился на меня, а в уголке его губ появилась крошечная ухмылка.

– Правда?

Я кивнула.

– Раньше я иногда играла в блэкджек и техасский холдем с отцом и его друзьями. Просто для удовольствия, но… да.

Ноа улыбнулся еще шире.

– Хочешь с нами? Нам бы не помешала за столом свежая кровь.

– Уверен? – как-то слишком поспешно вырвалось у меня. – Я не хочу навязываться.

Пожалуйста, скажи «да».

Он покачал головой.

– Мы были бы только рады. Тогда я переоденусь, и поедем, но захватим по дороге пиццу и пиво. Встретимся у входа?

– Я скоро.

Ноа положил ладони на край бассейна рядом со мной, с легкостью поднялся из воды и пошел внутрь, попрощавшись с Бетти. Мы смотрели ему вслед, видя, как по его мощной спине стекают струйки воды, словно потоки водопада по самой крепкой скале, высеченной тысячелетиями.

Когда Ноа скрылся за дверью, я повернулась к Бетти, и она ухмыльнулась.

– Что? – спросила я.

Бетти снова хмыкнула.

– Ах ты хитрая бестия. Ты не сказала, что помолвлена с Беккером.

От моего лица отлила кровь.

– А еще, дорогуша, ты соврала, сказав, что он не такой красивый, как Ричард Гир, – упрекнула Бетти, погрозив пальцем. – Черт, но, думаю, я бы поступила точно так же. Если бы этот парнишка был моим, то я не подпустила бы к нему ни одной женщины.

– Бетти…

– Он мне нравится, – продолжила она, не обращая внимания на мои попытки ее перебить. – Он хороший человек, из хорошей семьи. И будет хорошо с тобой обращаться, Руби Грейс. – Бетти улыбнулась еще шире и сжала мою коленку. – Молодец, моя девочка.

Я вспыхнула, потому как торопясь признаться ей, что она обозналась, ощутила что-то еще, какое-то сильное чувство.

Желание, – рассеянно поняла я.

А потом задушила его на корню.

– Ноа не мой жених, – нежно улыбнувшись, объяснила я. – Мы просто друзья.

Бетти нахмурилась.

– Друзья?

Я кивнула, но Бетти перевела взгляд мне за плечо. Проследив, куда она смотрит, я увидела через ограждение бассейна Ноа, который дожидался меня на парковке, засунув руки в карманы и прислонившись спиной к своему старенькому, побитому пикапу. Я почувствовала на себе взгляд Бетти, но не смогла скрыть румянец и громко сглотнула.

В паре метров от бассейна, на моем полотенце завибрировал телефон: на экране высветилось имя Энтони и наша совместная фотография, которую я очень любила.

Бетти посмотрела вместе со мной на телефон, а когда я повернулась к ней, только приподняла седую бровь.

– Ты в этом уверена?

* * *

Ноа

Тем вечером, пока я наблюдал, как Руби Грейс обыгрывает братьев в покер, мои мысли по-прежнему были об отце.

Мы собрались за складным столом посреди моего непритязательного жилища. В магнитофоне играл Стерджилл Симпсон, а за нами на кухонном островке лежали две наполовину съеденные пиццы. Мой дом располагался ровно посредине между жильем братьев, всего в нескольких кварталах от Мэйн-стрит с южной стороны. Дом Джордана находился в десяти минутах езды от города к западу, а Логана – к северо-востоку, чуть дальше, чем мамин.

Я до сих пор не понимал, специально ли мы подобрали жилье вокруг маминого дома, окружив ее со всех сторон, или сделали это подсознательно. Так или иначе, мы могли доехать друг до друга минут за двадцать, а до мамы – меньше чем за десять.

Мой дом находился ближе остальных к пиву и пицце, вот почему вечер покера мы устраивали здесь.

У нас с братьями уже установилась традиция собираться в выходные, чтобы раскинуть картишки.

А Руби Грейс стала новым дополнением.

– Да что за фигня! – заорал Логан и выкинул карты на стол. Они пролетели над огромным кушем, который они с Руби Грейс собрали во время раздачи, и Логан еще сильнее надулся, когда она, улыбаясь, потянулась, чтобы собрать всю выручку.

– Логан, не надо срываться на игроке.

– Я срываюсь на мухлежнице, – сказал он, скрестив на груди руки.

– Да у меня даже рукавов нет, чтобы спрятать карты, – напомнила она, показав на свои стройные загорелые руки. – Ой, да ладно вам! Беккеры что, не умеют проигрывать достойно?

– Не суди о нас по поведению этого мальчишки, – вмешался Джордан. Он хорошо держался с новой гостьей за столом, но я заметил пытливые взгляды, которые брат бросал на меня весь вечер.

Логан показал ему язык и ухмыльнулся, покачав головой и собрав карты – была его очередь сдавать.

– Ноа, ты не предупреждал, что сегодня приведешь к нашему столу настоящего шулера.

Я пожал плечами.

– Руби Грейс умеет удивлять.

Братья продолжили разговор, а мы с Руби Грейс посмотрели друг на друга. Ее улыбка была милой и нежной, и теперь, когда начал проступать дневной загар, румянец на щеках был почти не заметен. Руби Грейс выдержала мой взгляд, а потом заправила за ухо прядь рыжих волос и взяла карты для следующей раздачи.

Я откинулся на спинку стула, проверяя свои карты и прокручивая в мыслях события сегодняшнего дня. Поверить не могу, что Бетти была знакома с моим отцом. От того, как она о нем отзывалась, у меня заныло сердце. Бетти права – он был хорошим человеком. Да нет, отец был лучшим. Я чувствовал, будто в грудь вонзался нож, когда вспоминал, что его больше нет рядом с нами, что ему не довелось увидеть, как его мальчики возмужали, что он не будет стоять рядом с Майки, когда они с Бейли пойдут к алтарю.

И его не будет рядом, если я тоже найду женщину, которая станет моей женой.

Еще несколько раундов в покер пролетели незаметно, а после того, как Руби Грейс в который раз с успехом разгромила парней, Майки застонал, бросил карты на стол и встал.

– Мне нужен рутбир[8]8
  Сладкий североамериканский безалкогольный напиток.


[Закрыть] с мороженым. Кому еще принести?

Логан фыркнул:

– Фу, нет, спасибо, Майки. Мы уже взрослые мальчики и пьем настоящее пиво. Но спасибо.

– А ей нельзя, – заметил он, показав на Руби Грейс.

Его замечание немного подпортило мне настроение.

– И хочешь сказать, что тебе не хочется вкуснейшего рутбира со сливочным ванильным мороженым, потому что ты уже достаточно взрослый?

Логан скривил рот, проведя взглядом по столу, по картам из последней игры и снова посмотрел на брата.

– Ладно, сдаюсь. Звучит и прям чертовски вкусно.

Майки торжествующе ухмыльнулся.

– Так я и думал. Грядет раунд рутбира!

– Только не расплескай! – крикнул ему вслед Логан. – Если принесешь мне липкий стакан, ух я тебе всыплю!

– Принято, старший брат: тебе вдвойне липкий стакан!

Логан хмыкнул, резко отодвинул стул и пустился рысью за Майки.

– Лучше я помогу, – встав, сказал Джордан. – Всем же будет хуже, если у Логана начнется приступ ОКР[9]9
  Обсессивно-компульсивное расстройство.


[Закрыть].

Руби Грейс еле слышно хихикнула, когда Джордан сделал вид, будто приподнимает шляпу, и вышел из-за стола. Она откинулась на спинку стула, собрала волосы в кулак, а потом отпустила их, и они рассыпались по спине, обнажив утонченные ключицы и длинную шею. Мне стало неприятно из-за огромного желания прикоснуться к ней, даже пришлось вцепиться в край стола, чтобы сдержать свои порывы.

Увидев сегодня, как она общается с Бетти и другими жителями дома престарелых, я удивился. Она вообще не была похожа на ту девушку из церкви. Нет, в доме престарелых Руби Грейс была шебутной, задорной, веселой. Для всех она была отрадой и сияла так же ярко, как солнце, отражающееся от воды в бассейне.

Несложно было заметить, что они ее любили.

И также нетрудно было понять причину.

Когда она приехала ко мне домой на ужин и игру, я сел напротив. Мне нужно было держаться от нее подальше – особенно после того, как мы стояли бок о бок в бассейне, и я почувствовал, как ее подтянутый животик прижимается к моему животу, и увидел прикрытую купальником на удивление пышную грудь.