Текст книги "Дело чести"

Веленевая бумага издавала легкий аромат лаванды. Наморщив нос, Мэг вернула письмо брату.

– По крайней мере теперь мы знаем его адрес, – заметил Терренс. – Я пошлю письмо на Маунт-стрит.

Спрятав письмо обратно в записную книжку, он начал перелистывать страницы, одна из которых привлекла его внимание. Изучая ее, он наморщил лоб.

– Бог ты мой, у этого парня отвратительный почерк. На странице за сегодняшний день нацарапаны какие-то слова. «Травяные спицы». – Травяные спицы? Что же это может означать?

– Дай мне посмотреть, – сказала Мэг, протянув руку за книжкой.

Пожав плечами, Терренс передал ее Мэг. Она некоторое время рассматривала страницу, затем рассмеялась.

– Никакие не спицы, глупый. Здесь написано «Тревелиан», а затем слово «Птицы». Я не представляю, что такое…

– Тревелиан?– прервал ее Терренс. – Наверное, имеется в виду лорд Космо Тревелиан. Мы учились вместе в Оксфорде, хотя никогда не были особенно близки. Я знаю, что у него есть имение в Норфолке. Должно быть, лорд Седжвик направлялся именно туда.

– А что за птицы? – спросила Мэг.

– Ну, с этим тоже понятно. Сезон охоты на фазанов и куропаток пока еще открыт. Похоже, речь идет об охотничьей встрече.

– Тогда тебе, пожалуй, следует отправить сообщение и лорду Тревелиану в Норфолк, – сказала Мэг, возвращая брату записную книжку.

– Да, обязательно. Тем не менее, – добавил Терренс, забирая книжку, – следовало бы прежде всего связаться с его семьей. Меня очень беспокоит ранение головы. – Он посмотрел на кровать. Если бы мы только знали, как им сообщить!

– Это достаточно просто, – сказала Ба, поднимаясь с кресла.

Она проворно вышла из комнаты, не сказав больше ни слова, ее муслиновое платье летело за ней как парус. Терренс бросил лукавый взгляд в сторону Мэг. Она пожала плечами, и оба одновременно прыснули от смеха. С тех пор как Ба переехала сюда несколько лет назад после смерти их матери, они уже привыкли к вспышкам ее энергии и энтузиазма. Так же как и упрямая миссис Диллард, Ба не собиралась поддаваться своему возрасту.

Терренс закончил осмотр карманов пальто лорда Седжвика. Там он обнаружил портмоне, кошелек, небольшой перочинный нож и короткий шнурок, но ничего такого, что могло бы помочь отыскать родственников пострадавшего джентльмена. Терренс вернул пальто в шкаф, а Мэгги тем временем снова расположилась на своем стуле и, вытянув ноги, продолжила смаковать чай. Через мгновение в комнату ворвалась Ба с охапкой книг. Мэг отодвинула посуду, чтобы освободить место, и Ба с победным видом водрузила на стол фолианты.

– Мы все узнаем отсюда, – сказала она, бросив загадочный взгляд в сторону Мэг. – Давай, моя дорогая, начнем с этого, – распорядилась она, постучав пальцем по верхней книге.

Мэг взяла указанный том, прочла заглавие и тихо застонала. «Книга пэров Англии». Ба уже отобрала нужный том, включавший в себя сведения о титулах на букву «С». Бог мой, подумала Мэг, теперь старушку уже не остановить. Ба взяла следующий том из стопки – это был «Биографический справочник палаты лордов» Годдара, и Мэг снова застонала. Лорду Седжвику для собственного же блага стоит подольше оставаться без сознания.

Ба начала перелистывать страницы и вскоре издала победный возглас. Она постучала по листу пухлым пальцем.

– Вот оно! – воскликнула Ба, закончив чтение. – Наш гость не кто иной, как шестой виконт Седжвик. Еще в тысяча шестьсот пятьдесят третьем году этот титул был пожалован Карлом II сэру Оливеру Хэрриоту. Он унаследовал… Бог мой, Мэг!.. Три, нет, четыре поместья! Его главная резиденция находится в Линкольншире. Вот так, Терренс! – закончила Ба, и голос ее звенел от волнения. – Вот где надо искать его семью! Если его мать еще жива, значит, она в Линкольншире, в Уитэм-Эбби. Вот видишь, а про жену ни слова. – Последнюю фразу Ба адресовала Мэг, высоко подняв брови. Девушка закатила глаза и положила справочник Коллинза на стол. – О, его мать, оказывается, урожденная Говард, – ничуть не смутившись, продолжала Ба. – А бабушка из Кавендишей. Бог ты мой, он в родстве со всеми известными фамилиями! – С лучезарной улыбкой на губах Ба повернулась к кровати и издала удовлетворенный вздох. – Дорогой мой, возьми это, – сказала она, протягивая Терренсу раскрытую книгу. – Здесь ты найдешь адрес матери лорда Седжвика. Но, может быть, мне следует самой написать ей?

– Нет-нет, Ба, – ответил Терренс, забрав книгу и заложив пальцем нужную страницу. – Я должен написать собственноручно. Кроме того, еще одно письмо я собираюсь отправить на Маунт-стрит, а также написать Тревелиану.

Ба кивнула, а затем повернулась к Мэг.

– Дорогая, ведь это просто замечательно! Прекрасный старинный род, важные знакомства и связи, несколько имений… и не женат!

– Действительно, – сказал Терренс, забрав охапку книг с чайного столика и направляясь к двери, – мы просто обязаны окружить особым вниманием такой образец совершенства. – Он улыбнулся Мэг через плечо и пригнулся как раз в то мгновение, когда брошенная ею ложка полетела ему в голову.

Входя в библиотеку, чтобы вернуть на место книги, Терренс улыбнулся. Бедная Мэг! Ба просто неутомима в своем стремлении сосватать их с лордом Седжвиком. «Бедный лорд Седжвик, – подумал Терренс, расставляя книги по нужным полкам. – Что его ожидает, когда он очнется!»

Терренс решил, что надо будет поговорить с Ба.

Он опустился в кресло за письменным столом и, выдвинув ящик, достал несколько листов прессованной бумаги. Затем взял в руки перо и, рассеянно подрезая его кончик перочинным ножом, задумался о своем почетном госте, лежавшем в данную минуту без признаков сознания. Если бы он пришел в себя, он бы смог сам оплатить за три письма! Терренс поймал себя на мысли, что он сам ничуть не лучше Ба, желающей воспользоваться присутствием высокого гостя в своих интересах. Но по крайней мере у него более безобидные планы – оплата каких-то расходов, а может быть, виконт в будущем похвалит в разговоре с друзьями лошадей из Торнхилла и обеспечит им новых покупателей… Но не более! Будь он проклят, если позволит втянуть себя в хитроумные планы Ба по организации помолвки лорда Седжвика с Мэг. Кроме того, что виконт попадет в неловкое положение, это будет большим испытанием для застенчивой девушки. Терренс обожал свою сестренку и понимал, что она не одобрит вмешательства Ба.

Он думал, что Ба никогда не понимала отвращения Мэг к таким вещам, как ярмарка невест, на которой девушек оценивают, как молодых кобылок. Терренс хорошо помнил первый и единственный сезон Мэг шесть лет назад. Он приехал в город, чтобы поддержать ее, но оказалось, что в двадцать три года есть более интересные развлечения, и он лишь изредка сопровождал сестру, предпочитая проводить время с дружками из Оксфорда.

Он начал писать письмо леди Седжвик в Уитэм-Эбби, но после первых же строк мысли его вернулись в прошлое. Водя кончиком пера по щеке, он улыбнулся, вспомнив нескладную восемнадцатилетнюю Мэг– сплошные руки да ноги. Она была выше всех, за исключением своих столь же рослых родственников. Ба, выступавшая в роли провожатой Мэг на балах, умудрялась наряжать ее самым нелепым образом – в пышные кружевные платья, изобилующие оборками и бантами. Бедная Мэг была похожа на пугало. Она поднимала худенькие плечи и сутулилась, стараясь казаться ниже ростом. Ее широкая, почти мужская походка совершенно не соответствовала платьям в оборках, заказанным Ба. Она представляла тогда забавное зрелище, но для нее самой это время было не слишком веселым. Девушка страдала болезненной застенчивостью, особенно переживая из-за высокого роста. Друзья Терренса даже дразнили его, называя Братом Длинной Мэг. Для молодого человека в этом возрасте мнение друзей всегда решающее, поэтому, боясь насмешек, Терренс старался как можно реже выступать в роли сопровождающего своей сестры.

Сейчас он понимал, что ей нужны были помощь и поддержка. Ему следовало помочь ей освоиться в светском обществе и обрести уверенность в себе. Но он был молод, эгоистичен и не думал о бедах сестры.

Когда она вернулась в Торнхилл и сказала отцу, что больше не хочет выезжать в свет, от Терренса не укрылось облегчение, мелькнувшее в ее глазах, когда отец ответил согласием. Было очевидно, что Мэг чувствовала себя гораздо лучше в привычной обстановке, со знакомыми людьми. С этого дня Мэг ни разу не проявила какого бы то ни было интереса к мужчинам и вообще к идее замужества, хотя джентльмены, интересующиеся лошадьми, периодически наезжали в Торнхилл. Она казалась вполне довольной своей жизнью, и Терренс не мог представить, что Мэг способна изменить свое отношение к этому вопросу даже ради такого выгодного приобретения, как лорд Седжвик.

Он снова принялся за письмо, но очень скоро его мысли вернулись к замечанию Ба, что виконт может проявить интерес к Мэг. Терренс подумал, что теперь это весьма вероятно. Мэг уже не та худая неловкая девушка, какой была раньше. Терренс не был слеп и видел, как расцвела его сестра, хотя сама она, похоже, не осознавала своей красоты. Мэг была равнодушна или, скорее, просто не замечала восхищенных взглядов, которые бросали на нее грумы и конюхи, особенно когда она появлялась в брюках. С возрастом Мэг превратилась в прекрасную женщину. Терренс не мог точно сказать, когда произошло это превращение – вместо гадкого утенка появилась статная красавица. Мэг научилась гордиться своим ростом и больше не сутулилась. Наоборот, она выступала прямо и горделиво, демонстрируя всему миру свой великолепный рост.

Все свои шесть футов.

Несмотря на свою царственную красоту, Мэг по-прежнему чувствовала себя увереннее в конюшнях, чем в гостиной, предпочитала бальному платью брюки, и Терренс с трудом представлял ее флиртующей и кокетничающей.

Стук в дверь библиотеки вывел Терренса из задумчивости. Он отложил перо.

– Войдите.

На пороге появился Гиттингс, дворецкий, и объявил, что мистер Куган просит переговорить с ним. Терренс кивнул, и Шеймус Куган, старший конюх Торнхилла, вошел в библиотеку.

– Что-то случилось, Шеймус?– спросил Терренс. Конюх обычно не появлялся в доме, значит, произошло что-то важное. – Заболел новорожденный жеребенок?

– Нет, сэр, – ответил Шеймус, в смущении переминаясь с ноги на ногу, – с маленьким-то все в порядке. С ним все хорошо. Мне кое-что другое подозрительно, хочу, чтобы вы знали.

– Продолжай, Шеймус. В чем же дело?

– Ну, все из-за экипажа того джентльмена…

– Ты имеешь в виду лорда Седжвика?

– А, так он, значит, лорд? – Черные брови Шеймуса вопросительно поднялись и скрылись под спутанными волосами цвета соли с перцем, падавшими ему на лоб. – Что ж, похоже, его светлость попал в беду, так можно сказать. Я ребяток послал за обломками экипажа – ох, и до чего красивая была вещь, сэр! Так жалко, что он разбился! Правда, починить-то можно. Только надо… – Он остановился, заметив, как сузились глаза Терренса. – Так вот, тут такое дело: ось раскололась. Аккурат пополам.

– Так, значит, из-за этого произошел несчастный случай?

– Что ж… – Шеймус мял в руках шляпу и явно колебался, стоит ли продолжать. – Может, я и не прав, сэр, да только это не был несчастный случай.

Терренс резко наклонился вперед.

– Что значит «не был несчастный случай»?

– Я хочу сказать, ось была сломана, то есть распилена. Похоже, нарочно это сделали. Вся упряжка должна была развалиться на первой рытвине. Ее хотели развалить, если вы меня поняли, сэр.

– Боже мой! – резко выдохнул Терренс.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Просыпайтесь, неблагодарный грубиян! После такой нежной заботы можно было бы приоткрыть хоть один глаз!

Мэг протирала лицо и шею лорда Седжвика прохладной влажной тканью. Она исполняла этот ритуал уже на протяжении двух дней. Она, Ба и даже Терренс сменяли друг друга у постели больного. Виконт по-прежнему был без сознания, кроме того, у него начался сильный жар, и это особенно пугало Мэг. Чтобы заглушить собственный страх и отчаяние, она разговаривала с больным – упрашивала, льстила, бранила его. Мэг становилось легче, когда она обвиняла его, было просто невыносимо думать, что жизнь лорда Седжвика в ее руках. Возможно, если укоризненные слова проникнут в его мозг, он очнется скорее.

Правда, вероятнее всего ее болтовня окончательно усыпит бедного виконта.

Мэг окунула ткань в миску с водой, отжала ее, а затем продолжила протирать руки своего подопечного.

– Мы ведь совсем не знаем, кто вы, – вполголоса приговаривала она, накрывая влажной тканью его левую руку, – а все-таки сидим с вами по очереди круглые сутки и помогаем справиться с этой ужасной лихорадкой. Она ласково провела влажной тканью по его теплой руке, очень медленно, от запястья до кончиков пальцев. Затем начала осторожно массировать каждый длинный палец от основания до ногтя, продолжая при этом тихонько ворчать.

– Мы даже отвели вам самую лучшую спальню – пожалуйста, ради Бога! – сказала Мэг, задумчиво оглядывая большую удобную комнату.

На стенах, обитых панелями темного дерева и поблескивающих в свете свечи, были развешаны старинные семейные портреты, а над искусной резьбы камином красовалось большое полотно, изображающее Блю Блейз – арабского жеребца, главную гордость конюшен Торнхилла на протяжении многих лет.

– Мы отдали вам самую удобную кровать, – добавила она, оглядывая красивые резные столбики португальской кровати, приобретенной несколько лет назад отцом Мэг.

Тогда он обнаружил, что корабли, перевозящие солдат на Пиренейский полуостров, зачастую возвращаются обратно, нагруженные в качестве балласта разной мебелью. Он обменял одну из своих лучших верховых лошадей на несколько предметов, включая эту кровать, ставшую самой новой и элегантной вещью в их доме.

– И что же вместо благодарности? – Мэг повернула его кисть, бережно протирая ладонь прохладной тканью. – Вы просто лежите здесь, – сказала она, массируя мягкий бугорок в основании большого пальца, – как куча грязного белья. Уф! И ни единого намека на то, что вы знаете о нашем присутствии. – Она медленно провела влажной тканью по каждому пальцу. – О нашей заботе. – Она осторожно положила его руку на то место, прикрыв ее одеялом, и занялась другой рукой. – О моей заботе. О том, что я не позволю вам умереть.

Она баюкала его руку в своих руках, нежно протирая и массируя ее, медленно, словно стремясь заучить наизусть все ее изгибы – длинные, тонкие пальцы, аккуратно подстриженные ногти, квадратную ладонь с четкими, ясными линиями, мягкую кожу. Несомненно, кисть аристократа. Совсем не похожа на грубую, широкую руку рабочего. Эти руки не знали тяжелого труда. Однако они не казались изнеженными. Сильные руки, совсем не похожие на женские.

За исключением, пожалуй, ее собственных. Прижав свою левую руку к его правой, Мэг распрямила вялые пальцы виконта, сравнивая их со своими. Кончики его пальцев были длиннее, чем у нее, примерно на полдюйма, может быть, чуть больше. Ничего удивительного. «Ваши руки даже больше моих, лорд Седжвик». Мэг улыбнулась, почувствовав странное удовольствие от этого маленького открытия. «Подумать только!» – сказала она себе, сравнив их руки и определив, что у него они значительно шире. Бог мой, она даже почувствовала себя хрупкой и изящной! Очень медленно она переплела его пальцы со своими. Несколько мгновений Мэг смотрела на их соединенные руки. Почувствовав в груди тугой комок, она крепко прикусила нижнюю губу.

Наконец она отпустила его руку и снова окунула в миску кусок ткани.

– Кстати, насчет того, что мы вас не знаем, – сказала она. – Это все неправда. Мы с Ба вспомнили вас. – Отжав салфетку, Мэг несколько раз сложила ее и положила поверх кувшина. – Да, я вас помню.

Мэг взглянула на часы, стоявшие на каминной полке, и удостоверилась, что новую порцию опиумной настойки давать еще рано. Поэтому она опустилась на стул, придвинув его поближе к кровати. Она разглядывала своего пациента. Доктор Гартвейт велел держать голову больного в приподнятом положении, поэтому лорд Седжвик был обложен грудой подушек. Его светлые волосы над повязкой растрепались во время сна, придавая ему подкупа-юще мальчишеский вид и напоминая Мэг об их прошлых встречах, когда лорд был полон веселья и обаяния. Однако его лицо, на котором за эти несколько дней уже начала обрастать борода, не казалось слишком юным, особенно когда он хмурился во сне. Мэг разглядывала высокие скулы и длинный прямой нос, а также морщинки в уголках рта, напоминающие о широкой, обаятельной улыбке, которая так часто вспыхивала на этом лице…

– Да, я вас помню, – прошептала она. Какая женщина сможет забыть эту замечательную улыбку, хоть раз обращенную к ней?

Мэг наклонилась и прикоснулась тыльной стороной руки к его горячей щеке. Бог мой, кожа просто пылала огнем! На мгновение у Мэг промелькнула мысль, доведется ли ей когда-нибудь снова увидеть эту улыбку.

– Если вы посмеете умереть у меня на руках, милорд, – проворчала она, – клянусь, я сверну вам шею!

– Постарайтесь удержать его руки! – крикнул доктор Гартвейт. – Я не хочу, чтобы он опять повредил себе ногу!

Терренс и Мэг с трудом удерживали мечущегося в горячке лорда Седжвика, в то время как доктор пытался закрепить шину на его сломанной ноге. Больной уже третью ночь мучился от лихорадки, то бредил, что снова впадал в бессознательное состояние. Он так метался по постели, что сбил ремни, удерживающие на ноге деревянный лубок, и повязка тщательно наложенная доктором, пришла в полную негодность.

– Проклятье! – воскликнул доктор, пытаясь хоть как-то исправить ущерб, нанесенный его кропотливому творению. – Держите его, черт возьми! Этим костям не так-то легко срастись. И следите за его головой, Мэг! Не позволяйте ему метаться. Если швы разойдутся, инфекции не миновать!

Мэг крепко держала левую руку лорда Седжвика, стараясь, что бы она лежала неподвижно, в то время как Терренс держал правую. Несмотря на то что Мэг была сильнее и выше большинства женщин, она была не в силах противостоять виконту, пытавшемуся вырваться из ее рук.

– Проклятье! – пробормотала она, стараясь удержать своего пациента и чувствуя, как от отчаяния и усталости сжимается ее сердце. – Лежите спокойно, милорд! Пожалуйста, лежите спокойно!

Ее слова остались без ответа, больной продолжал в горячке метаться по постели. Тогда, отважно забравшись прямо на кровать, она всем своим весом навалилась ему на грудь и зажала его руку между колен. Слава Богу, что на ней были брюки. Доктор Гартвейт, хорошо знавший Мэг, похоже, вовсе не был шокирован ее позой, столь не подходящей для леди. Она даже могла поклясться, что он пробормотал с другого конца кровати: «Молодец, девочка!» Кажется, всей силой своего веса ей удалось полностью придавить лорда Седжвика к кровати.

– Быстро! – крикнула она Терренсу. – Настойку опия!

Ей удалось удержать лорда Седжвика, пока Терренс с трудом разжал ему зубы и влил в рот несколько капель снадобья.

Лекарство оказало мгновенное действие. Тело виконта враз обмякло, судорожные вдохи постепенно сменились нормальным дыханием. Мэг подняла голову и глубоко вздохнула. В изнеможении закрыв глаза, она слушала, как Терренс и доктор возятся с ремнями на другом конце кровати.

– Теперь все в порядке, Мэг, – услышала она слова доктора. – И с ним тоже все в порядке. Вы держались замечательно, Мэг. Он в полном порядке.

Мэг открыла глаза и почувствовала, что по ее щекам струятся слезы. Бог мой, как же она устала! Последние три дня она почти не спала, выхаживая лорда Седжвика. Как долго еще это продлится? Несмотря на все их усилия, он постепенно терял силы, доводя себя до истощения. Мэг медленно сползла с кровати и опустилась на ближайший стул. Уткнувшись локтями в колени, она спрятала лицо в ладонях. Как долго? Как долго ты будешь нас мучить, негодяй? Сколько еще он сможет выдержать? И если на то пошло, сколько еще сможет выдержать она?

Столько, сколько нужно, сурово ответила сама себе Мэг, поднимая голову и резко проводя по глазам тыльной стороной ладони. Она подошла к столу, стоявшему рядом с кроватью, и, собрав все силы, окунула салфетку в миску с холодной водой. Прежде чем начать протирать лицо лорда Седжвика, она слегка провела влажной тканью по своим щекам.

– Бог мой, он по-прежнему такой горячий, – пробормотала она.

– Да, – ответил доктор, наклоняясь над своим пациентом, – все мои усилия, затраченные на лечение ноги, будут бесполезны, если в ближайшее время нам не удастся остановить лихорадку.

– Что мы еще можем сделать, доктор? – спросила она.

– Вы и так делаете все возможное, Мэг, – ответил он, забирая салфетку из ее рук. – Вы проявили замечательную стойкость и сострадание, особенно если учесть, что этот джентльмен вам практически незнаком. Вы заслуживаете похвалы. Лучшей помощи я не мог бы и пожелать. Спасибо вам, Мэг, а также сэру Терренсу и вашей бабушке. Вы все мне очень помогли. – Доктор Гартвейт легким движением провел рукой по лицу и шее лорда Седжвика, затем наклонил его голову набок и проверил повязку на лбу. – Он очень крупный мужчина, – задумчиво добавил доктор, – выше среднего роста, поэтому без вашей помощи я бы не справился.

Он вернул Мэг влажную салфетку и слегка приподнял ее опущенный подбородок костяшками пальцев. Девушка посмотрела на доктора и увидела ободрение и надежду в его мягких карих глазах. Она слабо улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ. Он был таким приятным человеком, лишь немного старше Терренса. Одно время Мэг думала, что он проявляет к ней серьезный интерес, и это открытие ее обрадовало: доктор нравился ей. Никто в Торнхилле, кроме, пожалуй, Ба, не обсуждал с ней таких тем. Но даже Ба считала, что сельский доктор не может быть привлекательным для Мэг. Впрочем, все это было неважно, ведь доктор Гартвейт не проявлял к Мэг совсем никакого интереса. Он просто был очень вежлив с ней – не более, чем лорд Седжвик шесть лет назад.

– Ему необходим покой и холодные компрессы, – сказал ей доктор. Повернувшись к Терренсу, он добавил: – Старайтесь сдерживать его во время приступов лихорадки. Мы больше ничего не можем предпринять. К сожалению, снег уже сошел, и мы не можем обложить им нашего больного. Нельзя опустить его в холодную ванну, не потревожив больную ногу. Боюсь, нам остается только ждать.

– Мы продолжим протирать ему лицо и шею влажной тканью, – сказала Мэг. – Это хоть немного снимет жар.

– Да, и руки тоже, – заметил доктор Гартвейт. – Это помогает.

– И руки тоже, – повторила Мэг. – Я не забуду.

– И до утра никакого опия. Для такого крупного мужчины наша доза не слишком велика, но я предпочитаю осторожность. Опиаты, несомненно, снимают боль, но при этом могут создать другие трудности. Так что настойку пока не давайте.

– Да, доктор, – покорно ответила Мэг, прежде чем опустить голову и начать массировать виски.

– И попытайтесь покормить его, когда он будет лежать спокойно, – добавил врач.

Мэг удивленно вскинула голову, уверенная, что она ослышалась.

– Покормить его? – Она посмотрела на доктора, подняв брови. – Но ведь у него же высокая температура. Вы хотите сказать…

– Да, я хочу сказать, что ему необходимо поесть, – сказал доктор, повернувшись к Мэг. – Я читал очень интересные заметки одного врача из Бристоля, который добился хороших результатов: те лихорадочные больные, которых он кормил, поправились быстрее, чем те, которые голодали. Выглядит весьма впечатляюще. Поэтому, Мэг, я хочу, чтобы наш пациент был сыт. – Он улыбнулся и принялся укладывать свой саквояж. – И я хочу, чтобы он начал принимать настойку вашей бабушки. Микстура из окопника поможет его ранам быстрее затянуться.

Мэг снова уронила голову на руки. Она искренне надеялась, что Терренс запомнит все инструкции доктора Гартвейта – опиум, кормление, травяная настойка и что там еще? – потому что сама она настолько устала, что не в силах была удержать в памяти указания врача.

Лорд Седжвик страдал от лихорадки на протяжении всей ночи. После нескольких часов беспокойного сна Мэг снова заменила Ба у постели больного.

– Боюсь, состояние его по-прежнему тяжелое, – сказала Ба усталым голосом. – Слава Богу, лежит он спокойно.

– Отправляйся-ка спать, Ба, – сказала Мэг, обнимая бабушку за плечи и провожая ее до двери. – Если он начнет бредить и мне понадобится помощь, я позвоню.

Мэг просидела у изголовья лорда Седжвика остаток ночи. Периодически она принималась ласково ворчать на него за то, что он оказался таким упрямым и неуживчивым гостем.

– Противный! – упрекала она. – Вас больше никогда не пригласят в Торнхилл из-за вашего безрассудного поведения и дурных манер! Негодник!

Побранив своего пациента, она протерла его лицо и руки влажной тканью. Ей даже удалось немного вздремнуть на стуле возле кровати. Когда занялся рассвет, Мэг подошла к окну и отвела в сторону тяжелую штору.

Было чудесное ясное утро, сверкающее в блеске морозного великолепия. Мой Бог, как же она устала от этой темной, мрачной больничной палаты! Мэг тосковала по солнечному свету и веселым верховым прогулкам.

Мэг раздвинула шторы и позволила солнечным лучам ворваться в спальню. Это было настолько приятнее, чем вечный полумрак, предписанный режимом…

Слабый стон прервал ее мысли, и она резко повернулась к кровати. Солнечный луч падал прямо на постель и на лицо ее пациента. Он моргал и щурился от света. Ощутив мучительный укол раскаяния, Мэг бросилась к окну и плотно задернула шторы. Но он стонал. Она была в этом уверена. Он стонал, и значит, он жив.

Она подошла к кровати с другой стороны и окунула салфетку в миску с водой. Мэг так часто проделывала это, что движение стало чисто механическим. Она собиралась обтереть лицо лорду Седжвику, но рука ее застыла в воздухе. Возможно ли это? Или то, что она видела, только грезилось ей?

– Не дразни меня, негодник. Даже не думай.

Она выронила салфетку и поспешно схватила свечу с ночного столика. Ее рука так дрожала, что свет от свечи метался по лицу лорда Седжвика, но тем не менее она увидела, что не ошиблась.

Его лицо блестело от испарины. Над верхней губой выступили бисеринки пота. Повязка на голове и рубашка промокли насквозь. В его состоянии произошел перелом.

Мэг прижала руку к губам, силясь подавить рыдание.

– Благодарю тебя, Господи! О, благодарю тебя!

Лорд Седжвик снова слабо застонал. Мэг вытерла глаза тыльной стороной ладони и склонилась над ним. Его глаза слегка приоткрылись, он встретился с ней взглядом и снова сомкнул веки: даже огонь свечи был для него слишком ярок. Его губы дрогнули, и лорд пробормотал что-то невнятное. Мэг наклонилась поближе.

– По-прежнему мертв, – прошептал он так тихо, что Мэг засомневалась, верно ли она поняла его. – Ангелы…

Его голова упала набок, и он заснул.