Текст книги "Узы любви"

– Благодарю тебя, папа! – она поднялась и поцеловала отца в щеку. – Ты меня простил, и я могу вернуться на работу? Мне бы очень этого хотелось!

Мистер Девер улыбнулся:

– Ну, конечно же, простил! Откровенно говоря, без тебя было ужасно трудно.

Кетрин улыбнулась и возвратилась к ждавшему ее экипажу. В течение всей дороги домой ей пришлось отвечать на тревожные расспросы Педжин, а затем она попыталась объяснить ей, в чем состоит суть блокады. Странно, но она чувствовала себя опустошенной. Была одержана победа, и теперь она будет помогать этим людям, но почему-то все дело показалось ей сейчас мелким. В то время как вокруг гремели битвы, текла кровь, сталкивались глобальные идеи, она была обречена тратить свою жизнь на такие пустяки! Перед ней вдруг предстала картина ее будущей жизни: пожилая старая дева, погрязшая в мелких светских стычках, занимается благотворительностью. Но ведь ей должна была быть суждена другая участь! Она стремилась бороться, сражаться, воевать, творить, созидать! Бросить вызов неосвоенным дебрям, стать женой первопроходца, заботиться о муже, доме и детях, пусть даже в страшных условиях, бороться за выживание и нести свет цивилизации в дикую страну! Или сделать себе карьеру, создать свое дело, бороться с морской стихией и вырывать у нее силой право на жизнь! Искать приключения, броситься очертя голову в рискованное предприятие – чай в Китае, золото в Калифорнии… Все, что угодно, лишь бы не умирать, постепенно старея, от скуки в Бостоне!

– Мисс Кейт, – голос Педжин вторгся в ее мысли. – С вами все в порядке? Ни с того, ни с сего вы вдруг замолчали и ничего не говорите.

– Все в порядке, я чувствую себя превосходно, Педжин. Просто задумалась.

– Вы знаете, что я заметила, мэм? Этого храбреца не было там! Того самого, что подмигнул нам. Как вы полагаете, почему?

– Не знаю, Педжин, я и не заметила его отсутствия, – хладнокровно соврала Кетрин.

– Не понимаю, как это вы могли этого не заметить, мисс, – сказала Педжин, удивляясь. – Он ужасно как красив, тот мужчина.

– Вот как? – это было все, что сказала Кетрин.

* * *

Двумя днями позже Кетрин раскладывала по мискам мясо с картошкой и вдруг, подняв голову, увидела капитана Хэмптона, стоявшего в очереди. Перед ним было три человека. У нее все свело внизу живота, когда ее глаза встретили его взгляд. Он выглядел более худым и бледным, словно болел, но улыбка его была по-прежнему самоуверенной. Выдавая порции пленным, стоявшим впереди него, она почувствовала, как учащенно забилось ее сердце, а мускулы сжались, словно она собиралась бежать наперегонки.

– Вижу, что вы занялись добрым делом, мэм, – сказал он, когда подошла его очередь, и протянул свою миску. – Разумеется, вы не приняли близко к сердцу то, что я тогда сказал.

Подняв брови, Кетрин ответила:

– Не знаю, я не могу припомнить, что вы мне говорили, – она положила ему лишний ломтик мяса, почувствовав приступ непрошеной жалости при виде его худых запястьев. – Вы заболели?

Он засмеялся странным хриплым смехом:

– Нет, мэм. Дело объясняется проще. Я был в карцере. Видите ли, меня наказали! Я обладаю примечательной особенностью вмешиваться в дела, которые касаются других людей, – он хитро подмигнул. – Но здесь я настолько незаменим, что ваш десятник уговорил тюремных начальников прислать меня назад.

Он перешел туда, где Педжин разливала кофе и раздавала хлеб, оставив Кетрин наедине со словами сочувствия, которые были уже готовы сорваться с ее губ.

Когда она вернулась в контору после ленча, то начала мучить Тедди расспросами:

– Ты как-то говорил что-то насчет пирата по фамилии Хэмптон. Он сдался в плен?

Глаза мальчика вспыхнули:

– Если бы так! Был бой, мисс Кетрин! Он отплыл из Уилмингтона, порта в Каролине, прямо под носом у блокирующих побережье кораблей. Он шел под парусами в туманной ночи, и один только Бог знает, как он выбрался, не столкнувшись ни с одним из наших судов. Ему повезло. Однако наши моряки заметили его, когда он уже вышел из блокадной зоны, и открыли по нему огонь. Тут он развел пары, чтобы удрать. Капитан «Сан-Франциско» так разозлился, что бросился за ним вдогонку. Но Хэмптон направился к мысу Гатерраса.

– Кладбище «Атлантики»? – заворожено спросила Кетрин.

Тедди просиял при этих словах:

– Верно! Ну, Хэмптон знал этот пролив как свои пять пальцев, а капитан «Сан-Франциско» не знал, и его корабль наткнулся на рифы. Хэмптон подобрал спасшихся и пошел в Нассау, где сдал пленных и груз табака и принял на борт провизию и уголь. Затем он направился на север и спалил три наших торговых корабля. Это было в июле, как раз после нападения Рида. Военно-морское командование ошалело от ярости, и в погоню за ним отправили три корабля. Один из них обнаружил его и начал бой. Ох, что это было за сражение! Капитан федерального судна тоже был малый не промах, и они кружили друг вокруг друга, пытаясь подойти на близкое расстояние и в то же время не попасть под бортовой залп. В конце концов, Хэмптон перехитрил своего противника, и тот отступил. Но корабль Хэмптона был сильно поврежден, да и боеприпасы у него кончились, поэтому он направился в один из портов конфедератов. Однако по пути он наскочил на другой корабль, который разыскивал его.

– О, нет!

– О, да! Мятежник знал, что сейчас не место и не время для схватки, и он пытался проскользнуть мимо, подняв на мачте британский флаг. Но на нашем корабле заметили, что одна мачта его корабля сбита и, посмотрев поближе, убедились, что этот корабль побывал в переделке. Ему просигналили приказ назвать себя и объяснить, в чем дело. Ну, Хэмптон и ответил, что его, мол, приняло за корабль янки одно из судов мятежников. «Которое?» – спрашивает наш корабль. «Артемис», – сигналит тот в ответ название своего корабля, и, конечно, же, капитан северян поплыл в том направлении, которое указал ему Хэмптон. Хэмптон скрылся бы, но ему не повезло. Один из двигателей сломался, и он полз, как черепаха. А тем временем наш второй корабль встретился с первым и понял, что разговаривал перед этим с «Артемисом»! И вот он поворачивает и летит вовсю назад и успевает догнать и взять в плен Хэмптона, потому что у того была очень низкая скорость. Хэмптон, конечно, превосходный капитан, и он ловко маневрировал, но его судно было изрядно повреждено да и стрелять ему было нечем. Только поэтому нам и удалось взять его.

– Браво! – послышался низкий голос позади них, и Кетрин с Тедди обернулись.

В дверях стоял Мэтью Хэмптон.

– Парень, ты рассказываешь так, словно сам был там!

– А мне и в самом деле завидно, что не довелось там побывать!

– Ладно! У меня есть для тебя поручение, парень! Мистеру Макферсону срочно понадобились гвозди такого фасона и размера, каких на верфях нет.

– С широкой шляпкой, конечно, – сказала Кетрин и вздохнула. – С тех пор как началась война, достать их очень трудно.

– Совершенно верно. А поскольку мистер Макферсон совершенно справедливо полагает, что нам, пленным, их вряд ли продадут, – он поднял руки, чтоб показать кандалы, и горько усмехнулся, – он хочет, чтобы ты отправился поискать их.

– Хорошо! – Тедди спрыгнул со своего высокого стула, накинул на себя пальто и натянул шерстяную шапочку, обрадовавшись, что может немного прогуляться, ему страшно надоело сидеть весь день в четырех стенах конторы.

Когда он выбежал из парадного входа, Хэмптон закрыл за ним дверь, а затем повернулся лицом к Кетрин. Она внезапно почувствовала страх. Казалось, его сильное мускулистое мужское тело заполнило всю комнату, она осталась наедине с ним. Она забыла, что еще час назад он казался ей худым и больным. Теперь же она заметила, что из закатанных рукавов рубашки виднеются руки, играющие мускулами, а кулаки его размером с пудовую гирю, сам же он похож на зверя, готового накинуться на жертву. Стараясь не подать вида и скрыть свои опасения, она спокойно произнесла:

– Значит, вы тот самый Хэмптон, про которого рассказывал Тедди?

– Он самый, и его рассказ был правдив, – лицо Хэмптона было почему-то невыразительно, но в серых глазах мерцал какой-то странный огонек.

– Не лучше ли вам вернуться? Охранники могут подумать, что вы сбежали.

– Мне не привыкать быть в немилости у охраны!

– Да, уж это точно! – с намеком произнесла Кетрин.

Он засмеялся, но глаза его были печальны. Пружинистой походкой он медленно двинулся к ней, и только цепи позвякивали, отмечая каждый его шаг. Кетрин сглотнула комок в горле и слегка отступила.

– Капитан Хэмптон, мой отец у себя в кабинете, и я полагаю, что с вашей стороны было бы неразумно попытаться…

– Что попытаться? Дотронуться до вас? Поцеловать вас? Ласкать эту мягкую благородную бостонскую кожу? – его голос был низким и хриплым, и Кетрин отступала назад, словно он толкал ее. – Я знаю, вы лжете, мисс Девер. Я наблюдал за конторой и знаю, что до половины третьего ваш отец никогда не возвращается после ленча, а сейчас только полвторого.

– Чарли скоро придет и убьет вас, если вы хотя бы притронетесь ко мне, – сказала Кетрин, боком продвигаясь к двери в кабинет отца.

Хэмптон стоял между ней и дверью на улицу, она знала, что к той двери ей не добраться. Но если ей удастся заскочить в кабинет отца и закрыть дверь на замок…

Нарочито медленно, с деланно угрожающим видом, он подходил к ней все ближе и ближе, не сводя глаз с ее лица.

– Этот старый пьянчуга? Он в запое уже две недели и сегодня вовсе не вышел на работу. А ваш лейтенант исчез. Скажите, не испугался ли он вашей холодной чопорности? Должно быть, вы его отпугнули.

Кетрин сделала еще один шаг назад и стала незаметно нащупывать рукой дверную ручку.

– Я закричу, если вы дотронетесь до меня!

– До верфей далеко, да и слишком уж там шумно! Сомневаюсь, что кто-нибудь услышит ваш крик. И поверьте мне, я сумею моментально заткнуть вам рот.

Внезапно она рывком открыла дверь, бросилась в кабинет и захлопнула дверь за собой, но, несмотря на мешавшие ему цепи, Хэмптон, прежде чем Кэтрин заперла дверь, успел повернуть ручку и толкнул дверь так сильно, что ее откинуло к письменному столу отца и больно ударило бедром об острый угол. Она уставилась на него, напуганная настолько, что все мысли вылетели у нее из головы, а он тем временем хладнокровно закрыл дверь и повернул ключ в замке. В отчаянии она попятилась от него, не в силах оторвать от него глаз, словно завороженная, и вспомнила, что где-то читала о змее, которая удерживает свою жертву, гипнотизируя взглядом, и жертва, не в силах выйти из транса, остается неподвижной, и змея прыгает на жертву, пронзая ее смертельным жалом.

Она уперлась спиной в стену, и тут неожиданно Хэмптон бросился на нее.

Его мускулистые руки схватили ее запястья и прижали их к стене у нее над головой. Весом своего большого, твердого, как камень, тела он припечатал ее к стене. Ни один мужчина не дотрагивался еще до нее, речь могла идти только об энергичных пожатиях руки или о том, чтоб взять ее под руку, и уж, конечно, никто не осмеливался вот так давить на нее своим телом, так мощно и тяжело.

Она задыхалась от возмущения, а он хохотнул, обдав ее жаром своего дыхания, от которого шевельнулись волосы у нее на голове, и еще крепче вдавил в нее свое мускулистое тело.

– Вы что, пытаетесь выпустить из меня дух? – резко проговорила Кетрин, твердо решив не выдавать своего испуга. – На моем животе останется отпечаток букв вашей поясной бляхи!

Хэмптон откинул назад свою голову и разразился громким смехом:

– Неприлично же говорить такое, мисс Девер!

– Я так сердита на вас, что мне не до приличий! – огрызнулась она.

Он посмотрел на нее вниз с высоты своего громадного роста, как бы изучая ее лицо. Его взгляд остановился на ее губах, и он задал вопрос хриплым от возбуждения голосом:

– Вас когда-нибудь целовали, мисс Девер?

– Я не собираюсь обсуждать это с вами!

Он больно сжал ее запястье:

– Отвечайте мне!

– Да!

Он слегка ослабил свою хватку.

– Вас целовали по-настоящему?

Кровь бросилась ей в лицо, и она чопорно ответила:

– Я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите.

– Да уж, это верно, – сказал он, и его губы припали к ее губам.

Ей показалось, что он хочет проглотить ее рот, он втянул в себя ее губы, в то же время принудив их раздвинуться. Возмущенная, она попыталась сопротивляться, ведь раньше, и в самом деле, ей не приходилось целоваться, были разве что легкие поспешные прикосновения к ее губам, вот и весь ее опыт.

Его поцелуй был настолько яростным, что губы у нее начали кровоточить. Вдруг его язык проник в ее рот, и она задохнулась от удивления. Да что же такое он делает? В голове у нее все смешалось и поплыло, это было варварством, поцелуй, казалось, будет длиться вечно, его язык шевелился у нее во рту, совершая ласкательные, требовательные движения. Затем он убрал его, давление его губ ослабло, и она было подумала, что, наконец-то, он насытился, но вместо этого он опять возобновил поцелуй, опять она ощутила боль, но уже менее резкую, у нее сильно закружилась голова, и она чуть не потеряла сознание. Да когда же он остановится? Его дыхание обжигало ее щеку, его рот, казалось, высасывал из ее легких воздух. И тут внезапно он отстранился.

– Пожалуйста, – еле выговорила она, потрясенная случившимся. – Отпустите меня, мне трудно дышать.

Он зарылся лицом в ее волосы, припав губами к ее уху:

– Это прекрасная мысль, моя дорогая, – хрипло сказал он, и от его учащенного дыхания, громом отдававшегося у нее в ушах, низ ее живота словно судорогой свело, а по спине забегали мурашки. – Снимем ваш корсет, чтобы вам легче было дышать.

– Как вы смеете… – начала она, но у нее тут же перехватило дыхание, и она не смогла закончить.

Он засмеялся:

– Вы соблюдаете приличия до конца, не так ли, мисс Девер? – он носом пощекотал ее шею. – Я чувствую, у вас внутри пылает огненная страсть. Кому-то давным-давно следовало взять вас, объездить как следует, управляя вами твердой, опытной рукой, как необученной и своенравной кобылицей, смягчить вас, заставить вас загореться желанием, и вы бы превратились в страстное, любящее создание, вместо холодной суки, каковой вы являетесь сегодня!

– Почему вы… – вскипела она, не в состоянии подыскать для него достаточно оскорбительного слова.

Его кулаки разжались, и ее руки, упав из-за головы, безвольно повисли по бокам. Затем, нахально глядя ей в глаза, он грубо и бесстыдно провел руками по ее плечам, а потом сжал ее груди, его ладони скользнули вниз ее живота. Внезапно он застонал и притянул ее к себе, обняв своими закованными в кандалы руками, и начал опять целовать ее грубо, исступленно. Она расплавилась в его теле. Его сердце стучало так громко, что ее грудь сотрясалась от этих ударов. Кетрин всеми порами своего естества ощущала и впитывала его твердую сильную мужскую плоть. И тут он резко остановился, и она, чувствуя слабость и головокружение, бессильно на нем повисла.

– Я мог бы овладеть вами сейчас. Вы понимаете это?

Она чуть кивнула головой.

– Но я не намереваюсь делать этого. По крайней мере, сейчас, – он поднял свои руки и больно вцепился пальцами в ее плечи. – Я хочу лишь, чтобы вы знали, я могу покорить вас, несмотря на то, что на мне цепи. Все-таки, я мужчина. Вы можете сделать так, что меня выстегают плетью или бросят в какую-нибудь грязную и темную дыру и будут держать там две недели на хлебе и воде.

Ее глаза расширились, и она начала было говорить, но его пальцы впились в ее плечи еще глубже и больнее, и он сказал:

– Замолчите! Слушайте меня! Вы можете наказать меня за то, что я оскорбил ваш нежный слух бостонской великосветской дамы. Но я могу обладать вами, сломать вашу волю, заставить вас подчиниться. Ваше богатство, положение, ваши холодные манеры не спасут вас, – его слова вылетали у него изо рта короткими и твердыми сгустками звуков, он стал задыхаться, словно пробежал большое расстояние. – Помните это! Если я приму решение и захочу вас, вы будете моей!

Он отпустил ее и, повернувшись, широкими размашистыми шагами пересек комнату. Подойдя к двери, он отпер ее и ушел. Кетрин, обессиленная, опустилась на пол, колени у нее были словно из ваты. «О Боже милостивый!»

Через несколько секунд она поднялась, выбежала в смежную комнату, накинула плащ и шляпку и стрелой вылетела из конторы.

Глава 4

– Мисс Кейт, с вами все в порядке? Мисс Кейт? – Педжин взывала через закрытую дверь спальни.

Вошла в дом Кетрин стремительно и тотчас же бросилась наверх в свою комнату, словно ее преследовали все исчадия ада. Очутившись в своей комнате и надежно заперев дверь, она без сил опустилась в кресло-качалку. Педжин, встревожившись, пришла узнать, в чем дело, но обнаружила дверь запертой. Кетрин, оцепеневшая от ужаса пережитого, сидела в кресле, даже не замечая, что на ней все еще надеты плащ и шляпка.

– Да, Педжин, – найдя в себе силы, наконец, ответила она. – Пожалуйста, дай мне побыть одной. Все в порядке.

Откинувшись назад, Кетрин стала медленно раскачиваться. У нее в голове метались обрывки случайных, не связанных друг с другом, противоречивых мыслей. Его дыхание, обжигающее ее ухо. Запах его мужского тела. Слегка соленый привкус его губ. Она закрыла в ужасе рот ладонью. Неужели мужчины всегда целуют женщин так? Стал бы настоящий джентльмен целовать леди таким образом? Нет. Ни в коем случае. Это было страшно унизительно. Без сомнения, именно поэтому с южанином нельзя оставаться наедине женщине. Они грубо хватают женщин, лапают, целуют и… и что? Они насилуют! Вот о чем шептались бостонские матроны, когда думали, что она их не слышит! Но об этом они не могли сказать ей, незамужней. Именно этим и пугал ее он! Но что это такое? Ей было неведомо, что это.

Должно быть, это что-то подразумевает такие поцелуи, пылкие, всепоглощающие, и, наверное, при этом возникает внизу живота горячее, такое особое чувство, которое она испытала. Изнасилование, должно быть, похоже на то, что обычно мужчина делает с женщиной в первую брачную ночь. Это она знала, но будучи девушкой, воспитанной в строгих викторианских нравах своей эпохи, она не знала и не решалась спросить, что же именно происходит между мужчиной и женщиной, и, конечно же, никто ей об этом не рассказывал.

В постель ложатся с мужем, мужья целуют жен, но целуют ли они их подобным образом? Ей было трудно это представить. Вероятно, такой поцелуй отличается от обычных поцелуев, как изнасилование отличается от обычных отношений между мужем и женой. Если бы он изнасиловал ее, то жизнь ее была бы погублена, это она шала наверняка. Ее перестали бы принимать в приличном обществе, и ей бы пришлось все время проводить дома с тетей Амалией из-за боязни высунуть свой нос наружу, и у нее был бы ребенок, ведь таковы всегда страшные последствия этого рокового для любой девушки события.

Слезы начали струиться по ее лицу. Почему он хотел причинить ей боль? Почему он ненавидит ее до такой степени, что хотел погубить ее будущее? Ему сделали больно, наказали его плетьми и бросили в грязную одиночную камеру. Очевидно, он решил, что это была она, кто попросил тюремщиков наказать его таким образом. Но почему он счел, что она их просила? И почему… почему при мысли о его глазах, его хрипловатом голосе, его сильных загорелых руках внутри нее возникали какие-то дрожь и тепло? Ничего не понимая, она заплакала, и рыдания долго сотрясали ее тело.

* * *

Два дня она не ходила на работу, сказавшись больной. Эти два дня она провела в крайней тревоге. Что она должна предпринять? Она решила бросить работу. Папа, конечно, будет расстроен, и ее жизнь будет скучна, но в любом случае, это лучший выбор, нежели очутиться опять лицом к лицу с ним и жить в постоянном страхе, опасаясь его нападения.

Временами ее охватывали гнев и ярость: как он посмел считать ее столь мстительной, что вообразил себе, будто это она решила через тюремщиков причинить ему страдания в ответ на его грубость и вызывающее поведение по отношению к ней. Ей хотелось побежать на верфи и сказать ему о том, что он ошибается в своем мнении. Но будет трусостью не вернуться в контору, решила Кетрин. Она никогда прежде не уклонялась от борьбы. Ей необходимо вернуться, она не может позволить ему думать, что он ее победил.

В ее разгоряченный мозг опять начали вползать непрошенные образы – она рисовала его себе под ударами плети и готова была заплакать от ужаса; ей опять чудилось прикосновение его губ к своим, и она испытывала беспокойство и начинала ходить по комнате из угла в угол.

Если бы только она могла поговорить с кем-либо обо всем! Но с кем? Тетя Амелия сразу упала бы в обморок; любая ее подруга знала об этом ровно столько же, сколько она сама; Педжин испугалась бы за нее и умоляла бы рассказать обо всем отцу, а папа… она не могла сказать отцу, потому что он немедленно приказал бы наказать Хэмптона, и не имело значения, что он совершил, для нее мысль о том, что его опять будут бить кнутом, была непереносима. «Мне, по крайней мере, – подумала она яростно, – не приходит в голову избивать людей, потому что они находятся в моей власти».

* * *

На следующий день после обеда в ее дверь постучали.

– Мисс Кейт?

– Входи, Педжин!

Педжин приоткрыла дверь и просунула в щель свою голову, ее глаза оживленно блестели:

– О, мисс, лейтенант Перкинс пришел повидаться с вами!

Педжин нельзя было одурачить выдумкой насчет болезни. Любовная лихорадка – таков был ее диагноз, и причиной тому, по ее мнению, стал тот незадачливый лейтенант, который заходил три недели тому назад и больше не появлялся. Она знала наверняка, что из-за Генри Стифенса или того парня из семейки Миллеров мисс Кейт не стала бы страдать. Значит, вся загвоздка в лейтенанте. И хотя себе она его бы не выбрала – слишком уж серьезный! – ей хотелось, чтобы он обязательно достался Кетрин, раз уж он так по душе ей пришелся. Поэтому-то Педжин чуть не заорала от радости, когда увидела лейтенанта, стоящего в дверях.

– О, в самом деле? – лицо Кетрин прояснилось. – Я сейчас же спущусь вниз.

– Он в гостиной, мисс. И, – добавила она заговорщическим тоном, – мисс Амелия наверху прилегла подремать немного. Хорошо, что это я открыла дверь, а то этот вечно надутый старик Симмонс обязательно доложил бы ей о госте.

Педжин, сама родом из строгой и большой католической семьи, хорошо знала, как трудно улучить минутку, чтобы побыть наедине с кем-нибудь подальше от любопытных глаз родственников.

– Спасибо тебе, Педжин! – Кетрин пригладила свои волосы, поправила воротничок платья и пошла вниз приветствовать гостя.

* * *

Когда она вошла, Перкинс стоял у камина. Она подошла к нему, дружеским жестом протягивая руку. Его глаза осветились радостью, она показалась ему прелестнее, чем когда-либо прежде, и он крепко сжал ее руку.

– Ну, лейтенант Перкинс, а я, признаться, и не ожидала увидеть вас здесь снова, – сказала она, немного поддразнивая.

– Что? Вы посчитали меня трусом? – он улыбнулся ей с высоты своего роста.

Ее близость, тонкий приятный аромат розовой воды заставили его внезапно представить ее в своей постели, и при этой мысли его лицо покраснело.

– Есть и такие храбрецы, что не выдерживают инквизиции моей тетушки и сбегают.

– Ну что ж, я не принадлежу к их числу. Если только вы, конечно, сами не пожелаете прервать наши отношения.

– Нет, ни в коем случае!

– Я очень сожалею, что отсутствовал долго, но дело в том, что вскоре после моего визита мне сообщили о смерти моего отца.

– О, примите мои соболезнования! – она сочувственно дотронулась ладонью до его руки.

– Благодарю вас. Разумеется, я взял отпуск и сразу же поехал в Нантакет и вот только что вернулся. К несчастью, мой корабль отплыл на прошлой неделе, и меня временно назначили в штаб.

– Ох, как вам не повезло! Конечно, в море вам было бы легче перенести утрату.

– У вас очень тонкая, чувствительная натура, мисс Девер.

– Не присесть ли нам? Вы не хотите выпить чаю, лейтенант Перкинс?

– Нет, спасибо, – он сделал небольшую паузу. – Я… я надеюсь, вы не сочтете это слишком самонадеянным и бесцеремонным с моей стороны, мисс Девер, но я очень беспокоился за вас, будучи в отъезде.

– Беспокоились обо мне? Но почему?

Вот это, наверное, и есть тот спокойный и рассудительный человек, которому можно доверить все свои горести и страхи, подумалось ей. Но он был мужчиной, и о таком щепетильном деле, как то, что приключилось с ней, конечно, ей нельзя было с ним разговаривать.

– Я думал о вас, находящейся там, на верфях, рядом с этими пленными мятежниками! Это небезопасно! Только не поймите меня превратно, я думаю, что вы очень храбрая и мужественная женщина, я знаю, что вы чувствуете и почему работаете, и ни в коей мере не осуждаю вас, но, все же, это опасно! И поэтому я приготовил вам маленький подарок.

– О, лейтенант, но вряд ли я смогу принять подарок!

Он улыбнулся.

– Не торопитесь, пожалуйста! Подождите, пока не увидите, что это, – он пошарил в кармане и протянул ей затем свою руку, на ладони лежал маленький, курносый, серебристый пистолет. – Это не сладости и не цветы, но эта вещь куда более полезна, не правда ли?

– О, какой забавный! – вскричала радостно Кетрин.

– Да, и его обычно носят спрятанным в такое место, где его нелегко заметить. Некоторые игроки носят его в рукаве, откуда они могут быстро вбросить его в руку, в случае если игра пойдет рискованная и не в их пользу… Простите меня, возможно, леди не стоит рассказывать подобные вещи.

– О, нет, почему же? Здесь нет ничего дурного! И вы считаете, что мне следует носить с собой это оружие? Но где же я его спрячу?

– Сделайте маленький кармашек для него в своей муфте. Тогда, если вдруг на вас нападут, вы можете просто вынуть руку из муфты, а в ней окажется пистолет.

– Но это обезопасит меня только от нападения на улице!

– Ну да! Ведь в конторе вас могут защитить ваш отец, Чарли и Тедди.

– Но я не знаю, как им пользоваться! У меня нет никакого навыка!

– Ну, этот пистолет – для малых расстояний. Вам трудно будет промахнуться, и тот, кто нападет, будет это знать. А теперь разрешите мне показать вам, как заряжать его и стрелять.

В то время как Перкинс обучал ее владению оружием, Кетрин думала о том, что вот как бесхитростно, сам того не подозревая, он разрешил ее проблему. Она все еще была напугана, но этот пистолет теперь придаст ей храбрость! Пусть только Хэмптон попробует напугать ее еще хоть раз! Она покажет ему, что обладает достаточной выдержкой и хладнокровием, чтобы защитить себя! Она посмотрела на внимательное лицо Перкинса, который оказался от нее совсем близко, подробно объясним ей устройство пистолета, и внезапно ей пришла в голову шальная мысль: а сможет ли он поцеловать ее так, как это сделал южанин?

– Я вам очень признательна, лейтенант Перкинс. Вы очень заботливы.

– Я рад, что вы приняли подарок. Некоторые женщины, наверное, упали бы в обморок при виде пистолета.

– Как видите, я не слабонервна, – рассмеялась Кетрин.

– Как! Да это же лейтенант Перкинс! – послышался с порога голос тети Амелии.

Кетрин скорчила недовольную гримасу и повернулась.

– Добрый вечер, тетушка!

Она спокойно и незаметно опустила пистолет в карман своей юбки.

– Вы, должно быть, сочли меня неучтивой за то, что я не вышла к вам, когда вы приехали, – сказала Амелия, послав в сторону своей племянницы весьма неодобрительный взгляд, – но слуги не сообщили мне о вашем прибытии.

– Прошу прощения, мисс Фритэм. Я пришел, чтобы извиниться перед вами и вашей племянницей за то, что перестал к вам заходить. В связи со смертью моего отца мне пришлось срочно отбыть в Нантакет.

– Как это печально, лейтенант! – недовольство Амелии сразу же уступило место готовности выразить свое самое глубокое соболезнование.

Наконец-то ей представилась возможность оседлать своего любимого конька – разговоры о смерти и похоронах, и она погрузилась в стихию выражений сочувствия.

В конце концов, Кетрин удалось остановить поток скорбных слов, безостановочно извергавшихся изо рта тетушки, сказав:

– Тетя, боюсь, мы слишком долго задерживаем лейтенанта Перкинса. Я знаю, ему нужно возвращаться в морской штаб.

Лейтенант благодарно посмотрел на нее и уловил намек.

– Да, боюсь, я должен идти. Надеюсь, скоро мне опять представится случай навестить вас.

– Когда бы вы не зашли, вы всегда будете желанным гостем, – сказала Кетрин и добавила: – Лейтенант Перкинс, мне понятно, что вы скорбите по усопшему отцу и носите траур, но, возможно, вы зайдете к нам на обед как-нибудь вечером? Неофициально, конечно. Все будет по-семейному.

– Благодарю вас. Мне бы очень хотелось воспользоваться вашим приглашением.

– Отлично. Тогда, скажем, в среду, идет? Мы обедаем обычно в семь.

– Я буду обязательно.

На лице тети Амелии появилось выражение тревоги, и после того, как гость их покинул, она повернулась к Кетрин в волнении:

– О, Кетрин, тебе не следовало этого делать!

– Почему?

– Ну… потому что он в трауре!

– Господи всемогущий, так что, если кто в трауре, так, значит, он становится изгоем? А я-то подумала было, что ему станет легче, если он проведет вечер с друзьями, а не наедине со своим горем!

– Да, но может показаться, что он тебе ближе, чем…

– Чем кто? Он и на самом деле мне ближе, чем кто-либо другой. Я считаю лейтенанта Перкинса своим другом.

– О, дорогая, но что скажет Аманда? – в страхе сжалась Амелия.

– А почему она должна что-либо говорить? Какое это имеет к ней отношение?

– Она же твоя тетя!

– Это верно, но она мне не мать! И нет никакой необходимости ей знать все, что я делаю, точно так же, как мне нет необходимости выслушивать ее мнение.

– А что скажет твой отец?

– Наверное, он скажет: «Великолепно!» Ему нравится лейтенант.

Кетрин покинула гостиную. Вес пистолета в ее кармане давал ей приятное чувство уверенности, на мгновение ее губы изогнулись в улыбке. Вне всякого сомнения, этот отвратительный тип Хэмптон думает, что победил. Как приятно будет увидеть удивленное выражение на его лице.

* * *

– Позвольте мне сделать вам другую прическу сегодня, мэм, – просительным тоном произнесла Пег, расчесывая волосы Кетрин на следующее утро.

Она с удовлетворением заметила перемену в настроении Кетрин, и в нее вселилась непоколебимая уверенность, что ее хозяйка влюблена в этого серьезного лейтенанта. Педжин решила сделать все возможное, чтобы помочь Кетрин заполучить его. Если бы только ей удалось убедить Кетрин обращать больше внимания на свою внешность!

– Зачем, Пегги?

– Просто, чтобы выглядеть по-другому! Немного больше спустим волосы на лоб, мисс Кейт, может быть, добавим пару локонов сбоку…

– Педжин, я же не молоденькая девушка! Мне двадцать четыре года, и не могу я ходить с какими-то легкомысленными локонами на своей голове!