Текст книги "Невеста джентльмена"

Пока сестры подавляли в себе возникшие разногласия, в комнате появилась горничная с ароматно пахнущим подносом, и протесты сами собой подошли к концу. В последний раз они ели много часов назад, и перспектива отведать свежего горячего мяса, особенно после многодневного плавания на скудном корабельном пайке, наполнила их рты слюной. Усевшись за стол, сестры принялись за ужин с нескрываемым наслаждением, и вскоре все спорные аргументы уплыли куда-то вдаль: добраться до своих спален – вот единственное, что их занимало.

Лили и Камелия устроились вместе в одной комнате, две старшие сестры – в комнате за следующей дверью. К громадному удовлетворению Мэри, все двери запирались изнутри, и, повернув ключ, она обратила внимание, как расслабилась стоящая рядом Роуз.

– Я сильно беспокоилась, что двери тут не закрываются. – Роуз опустилась на стул с прямой спинкой, стоящий около двери. – Меня почему-то сильно пугает это место.

– Ты имеешь в виду этот постоялый двор? – несколько удивленно переспросила Мэри. – С моей точки зрения, он весьма приличен.

– Нет, я говорю о месте в целом. Доки. Лондон. Все это слишком велико, грязно и… убого.

– Просто сегодня был тяжелый день. – Мэри взобралась на кровать. – Совершенно не похожий на день, проведенный в домашних стенах. Уверена, что отдых после доков много лучше, чем пребывание в них. Завтра все изменится, сама увидишь.

По лицу Роуз пробежала едва заметная улыбка:

– Ты всегда преисполнена уверенности.

– Просто я всегда рассчитываю на лучшее, – пожала плечами Мэри.

– Должно быть, тебя удивляет, как мы можем быть сестрами. Мне очень страшно сейчас, меня пугает все вокруг.

– Не глупи! Ты находилась в доках, охраняя наш багаж, в полном одиночестве. О какой же трусости может идти речь?

– Да, конечно, мне пришлось это сделать. Но все это время я дрожала от ужаса.

– Тем не менее все, что ты сделала, доказывает твою храбрость, не так ли? То, что ты твердо стоишь на земле, несмотря на страхи. – Мэри пододвинулась на кровати поближе к сестре, слегка нахмурившись. – Роуз, о чем ты говоришь? Что так сильно тебя беспокоит?

– Все это кажется слишком уж необычным, – покачала головой Роуз. – Что, если дед даст нам от ворот поворот? Что, если мы просто не сможем его разыскать?

– Даже не думай об этом. – Мэри соскользнула с кровати и успокаивающе обняла сестру за плечи. Будучи самой добросердечной изо всех, стараясь проявлять симпатию к окружающим, Роуз в отличие от сестер с той же легкостью приходила в отчаяние и беспокойство. – Ты просто устала, вот тебе и кажется, что все хуже, чем есть на самом деле. Вот сама увидишь, что все лучше, чем тебе кажется.

Мэри посмотрела, как Роуз встала и принялась готовиться ко сну. Она ничего не стала говорить впечатлительной сестре о том, насколько сильно была потрясена сама событиями этого дня. От одной только мысли, что сэр Ройс не остановил бы вора и в какой ужасной ситуации они тогда бы оказались, Мэри охватывала дрожь. Ничего, теперь она будет более осторожной и осмотрительной. Она научится бороться с опасностями, подстерегающими в этом незнакомом городе, в незнакомой стране.

И с такими мужчинами, как сэр Ройс Уинслоу.

Как глупо она себя повела, даже допустив мысль о сэре Ройсе! Этот поцелуй вовсе ничего для него не значил, как, конечно, и для нее тоже. И она больше никогда не увидит его. А поцелуй был глуп и совершенно невинен.

Тем не менее, принявшись расстегивать платье, Мэри – и она ничего не могла с этим поделать – снова вспомнила движение губ, мягких, но настойчивых, и тот жар… Жар, который обещал грядущую страсть.

Слегка зардевшись, Мэри сердито сорвала с головы стягивающую волосы белую ленточку с твердым намерением увести мысли с опасного пути. Она больше не будет думать об этом Ройсе, о его густых волосах цвета пшеницы, согреваемой солнечными лучами, о зеленых-презеленых глазах, о сильных уверенных пальцах, обхвативших ее запястье…

Нет! Окончательно и бесповоротно! Она обойдется без Ройса Уинслоу!

Отправляясь на следующее утро к дому своего деда, Мэри чувствовала себя в гораздо лучшем расположении духа, чем давешним вечером. Крепкий сон и плотный завтрак заставили отступить на задний план беспокойные мысли, включая и размышления об этом красавчике Ройсе.

Мэри стало казаться, что фортуна наконец-то начала поворачиваться к ней лицом после того, как, неуверенно спросив хозяина гостиницы об адресе графа Стьюксбери, поймала на себе короткий удивленный взгляд и тут же получила исчерпывающий ответ, что граф живет в собственном доме на Баристон-Креснт и самой последней кляче в городе это должно быть хорошо известно.

Несколько минут спустя, одетая в лучшее выходное платье, в капоре, в перчатках, которые должны были подчеркивать официальность визита, она вышла с постоялого двора. В ушах поблескивали изящные серебряные сережки, унаследованные от матери и показывающие, что она не лишена средств, хотя на самом деле над головой нависла угроза нищеты. Нанять экипаж до графского дома оказалось совсем простым делом, и Мэри забралась на сиденье, испытывая легкое удовлетворение. Экипаж был, конечно, не так роскошен, как вчерашний, но его можно было выдать за свой собственный. По меньшей мере это не могло повредить осуществлению плана.

Наконец лошадь встала перед внушительных размеров особняком из серого камня, и, выйдя из экипажа, Мэри почувствовала приступ ужаса, внезапно осознав, что все монеты в ее кошельке – американские. Выпрыгнувший следом возница выжидательно уставился на нее, с подозрением наблюдая, как его должница перекладывает сверток с бумагами из-под мышки подальше в ридикюль.

– Я… я прошу прощения, – пробормотала Мэри, заливаясь краской. Она вынула из кошелька несколько монет и протянула вознице. – Но у меня совсем нет английских денег. Не подойдут ли эти?

Тот наградил ее таким взглядом, что Мэри едва не лишилась чувств:

– Во как! Денег-то у нее, оказывается, нету! Уж не надуть ли меня вздумали?

– Нет, конечно, нет! У меня и в мыслях не было вводить вас в заблуждение… Видите ли, я только приехала из Соединенных Штатов, и у меня нет денег, кроме американских. Обменять их я не успела и, по правде говоря, даже не знаю, как это сделать. Если вы согласитесь немного подождать, я уверена…

– Подождать? Чего подождать? – Подозрение в глазах возницы усилилось. – Не вешайте мне лапшу на уши, мисси. Я вам не Джонни Роу [5]5
  Johnny Raw (англ., жарг.) – простофиля, новичок в своем деле.


[Закрыть]!

– В самом деле, поверьте, я вас таковым не считаю. В этом доме живет мой дед, и, думаю, у него найдутся для вас британские деньги.

– В этом доме? – кивнул возница на огромный дом. – Ага, а я – кузен герцога Кларенса.

– Вы? – пораженно отпрянула Мэри. – Но почему же тогда… Ох, я поняла, это шутка такая.

По лицу мужчины пробежала гримаса.

– На этот счет мне ничего не известно, но разрази меня гром, ежели я уберусь отсюда, пока не получу своих денежек! – Глаза возницы хитро прищурились. – А коли денег у вас и взаправду нет, я так считаю, что сочтемся вот этими маленькими сережками.

– О нет! – Руки Мэри инстинктивно прикрыли серебряные украшения, вдетые в уши. – Они принадлежали моей матери.

Возница продолжал стоять на своем, и она заметила, как проходящая мимо пара остановилась, посмотрела на них и спешно последовала дальше, а мальчишка, подметающий перекресток ниже по улице, бросил свою работу и с интересом уставился на спорящих. Мэри пришла в голову мысль, что вскоре они соберут вокруг целую толпу праздных зевак и деду это явно не придется по вкусу.

– Вот же! – Она решилась на безумный шаг, доставая серебряную монету и протягивая ее мужчине. – Это серебро, и даже если оно американское, то за его стоимость можно проехать через весь город и намного дальше. Мы же проехали совсем немного.

Недовольно проворчав под нос, он внимательно изучил монету и даже проверил на зуб, после чего засунул ее в карман, с горьким выражением лица пробормотал что-то насчет тупоголовых американцев и был таков.

Мэри закрыла кошелек и с облегчением сунула его обратно в ридикюль. Ее руки все еще дрожали от пережитого скандала.

Повернувшись, она взошла по парадной лестнице, немного задержалась, опустив сумку и приглаживая юбку. Следовало помнить, кем она приходится старому графу, и тот просто обязан не отказать ей в приеме. Мэри снова взяла драгоценную ношу и, приподняв здоровенное кольцо, громко опустила его на бронзовую львиную голову.

Дверь открылась буквально через несколько секунд. За ней стоял старомодно одетый мужчина в синих панталонах, куртке такого же цвета и в напудренном парике. Длинное, узкое лицо швейцара украшал длинный и узкий нос. Сверху вниз он холодно взглянул на Мэри.

Оскорбительная неучтивость в сочетании со столь дивным облачением заставила ее простоять в молчании несколько мгновений. Вероятно, мужчина, открывший дверь, был из штата прислуги, иначе зачем ему подобный наряд и парик? На такой манер одевались только лишь очень старые джентльмены.

– Служебный вход с другой стороны, – произнес слуга и сделал шаг назад с явным намерением закрыть дверь.

– Нет! – повысила голос Мэри, уцепившись за краешек двери железной хваткой. – Нет, подождите. Я здесь для того, чтобы повидать графа.

– Так-таки самого графа? – Брови привратника комично изогнулись, но он быстро спрятал эмоции, и в его глазах снова проступила холодность. – Боюсь, вы сильно ошиблись. А теперь убирайтесь отсюда.

– Но я должна его видеть! – торопливо проговорила Мэри. – У меня к нему очень личное дело. Увидите, что он сам пожелает этой встречи, клянусь вам. Я приехала сюда из Соединенных Штатов. Да, конечно, мне было нужно первым делом предупредить о себе письменно, однако на это совершенно не было времени – письмо просто не успело бы попасть к адресату, и…

Твердо взяв ее за запястье, швейцар оторвал руку Мэри от двери и вытолкнул наружу.

– Свои истории вы можете рассказывать где-нибудь в другом месте и перестаньте пачкать графскую парадную лестницу.

С этими словами мужчина захлопнул дверь перед самым ее носом.

Глава 3

Глядя на гладкую поверхность двери, Мэри стояла, открыв рот от изумления, не в силах не то чтобы говорить, но даже пошевелиться. По телу пронеслась волна ярости, и, схватившись за кольцо, Мэри снова несколько раз с силой постучала. Немного подождав и не дождавшись ответа, она принялась колотить по двери.

Прошло довольно много времени, пока перед ней снова не предстал все тот же швейцар с покрасневшим от гнева лицом. Он вышел наружу, громко хлопнув за собой дверью, и Мэри пришлось сойти на ступеньки, едва не уронив сумку.

– Немедленно прекратите шуметь! – потребовал слуга. – Я уже сказал, чтобы вы убирались! У графа нет времени на приемы продажных девок с птичьими мозгами, поднимающих гвалт на лестнице его дома.

– Продажных девок?! – взглянула на привратника Мэри, сверкая глазами, подбочениваясь свободной рукой. – Да как вы смеете называть меня так!

Мужчина бросил на нее сардонический взгляд и хмыкнул:

– Ага, вы явно одеты не так, как одеваются дамы подобного сорта. Ну хорошо, так или иначе, хозяин не общается с теми, кто наряжается столь безвкусно. Не важно, какого рода сбором пожертвований вы занимаетесь, но, как я уже сказал, вам придется либо обойти дом с другой стороны, либо уйти.

– Я вовсе не собираю пожертвований! – живо возразила Мэри, немало уязвленная комментарием швейцара относительно ее лучших платья и капора. – Я ведь уже сказала вам, что нахожусь здесь только для того, чтобы получить аудиенцию у графа Стьюксбери, и требую, в конце концов, чтобы обо мне доложили!

Мужчина сложил руки на груди.

– Никто не может получить графской аудиенции без предварительного одобрения мистера Хупера.

– Тогда позвольте мне видеть этого мистера Хупера, кем бы он ни был.

– Он – дворецкий. И повторяю еще раз: обойдите дом с другой стороны.

Мэри, не ожидавшая, что этот привратник станет препятствием на пути к осуществлению плана, наградила его долгим взглядом. Ей бы только встретиться с дедом, а там уж она сможет убедить его в своей правоте! Но этого никогда не случится, если ей не удастся убедить этого странно одетого слугу в необходимости аудиенции, однако было совершенно ясно, что вступать в борьбу со швейцаром, пытаясь отпихнуть его с дороги, дело совершенно бессмысленное.

Повернувшись кругом, Мэри спустилась по ступенькам и направилась по узкой дорожке, идущей вдоль стены огромного дома. В конце концов ей пришлось сделать несколько шагов вниз по лестнице, упирающейся в дверь, вовсе не блещущую великолепием. Стараясь не выставлять свою сумку напоказ, Мэри негромко постучалась. Успокоившиеся было нервы снова затрепетали в благородном негодовании: она была готова к бою с этим мистером Хупером.

Молодая девушка, почти девочка, в домашнем чепце, отворившая дверь, уставилась на нее туповато-безучастным взглядом. Даже после того как Мэри потребовала мистера Хупера, она продолжала смотреть совершенно непонимающе.

– Мы-то сами с ним никак не связаны, – в конце концов произнесла девушка и повернулась к рослой женщине с мускулистыми руками, возившейся около высоких кастрюль. – Может быть, вы?

Нахмурившись, повариха взглянула на помощницу:

– Нет, ясное дело. Милли, чем ты там занимаешься? Возвращайся-ка к кастрюлям!

– Да, мэ-эм, – согласно кивнула девушка и начала закрывать дверь.

– Нет! – Тут Мэри оказалась проворнее, чем у парадного входа, и буквально ворвалась внутрь, упираясь в дверь руками. – Я к вам не наниматься пришла! Мне нужно увидеть графа!

Обе – и повариха, и девушка – разглядывали ее с величайшим сомнением.

– Человек на главных дверях сказал, что я должна переговорить с мистером Хупером, – продолжала Мэри. – Причем зайдя в дом с черного хода. Поэтому не будете ли вы столь любезны передать мистеру Хуперу, что я нахожусь здесь и желаю с ним разговаривать?

Возможно, ее голос прозвучал убедительно, по крайней мере после короткого кивка высокой женщины Милли повернулась и исчезла где-то в глубине дома. Ожидание казалось бесконечным, и за это время Мэри во все глаза разглядывала кухню – она действительно была огромна, в ней свободно могли бы разместиться две, а то и три кухни ее бывшей таверны, а число снующих по ней работников ошеломляло. Быть может, это совсем не частный дом? Зачем нужна кухня таких размеров? И что могло делать здесь столько народа одновременно? Тут Мэри заметила двух-трех мужчин, одетых на тот же манер, что и привратник.

В помещение зашел очень высокий, чрезвычайно худой и элегантный человек с белоснежными волосами, одетый в черную куртку, такие же черные брюки и накрахмаленную белую рубашку. Он выглядел так импозантно, что у Мэри в голове промелькнуло – уж не граф ли это собственной персоной? Должно быть, Милли что-нибудь напутала и вместо дворецкого привела сюда самого деда…

От мысли, что встретилась с близким родственником, у Мэри перехватило дыхание, но она посмотрела вошедшему прямо в лицо. Остановившись точно перед Мэри, мужчина уставился на нее немигающим взглядом:

– Да? – В самой краткости вопроса и интонации, какой он был задан, явно чувствовалась суровая властность.

Более того, всем своим видом этот человек выражал оскорбительное презрение, однако Мэри, проявив твердую сдержанность, присела в вежливом реверансе:

– Как вы поживаете, милорд? – Находясь на борту судна, она успела подробно расспросить попутчиков, как следует себя вести, обращаясь к графу. – Меня зовут Мэри Баскомб, и я здесь для того, чтобы увидеться с вами по очень важному делу.

Брови человека удивленно подпрыгнули, демонстрируя, что его лицо все же обладает некоей подвижностью.

– Боюсь, вы ошибаетесь. Я мистер Хупер. Дворецкий в доме Стьюксбери.

По кухне пронеслась волна легких смешков, и Мэри зарделась от смущения, осознав оплошность.

– О… Я… я понимаю и приношу свои глубокие извинения. – Она непроизвольно передернула плечами: впредь ей не следует допускать подобных ошибок, способных провалить все дело. – Мне необходимо увидеться с графом, это крайне важно.

– Его сиятельство не принимает, – коротко сообщил дворецкий. – И я не могу понять, какое такое дело, требующее аудиенции, вы можете иметь к графу Стьюксбери.

– Видите ли, мое дело к графу вас совершенно не касается.

– Боюсь, что так оно и есть. И я не могу допускать к его светлости незнакомых молодых женщин по их первому заявлению. В мои обязанности входит оберегать его светлость от беспокойств по такого рода, как вы выразились, «делам».

– Боюсь, что в данном случае не входит. – Упрямо выпятив челюсть, Мэри посмотрела на мистера Хупера. – Мое дело к графу носит слишком личный характер, и мне кажется, что он не придет в восторг, если про него узнает кто-нибудь еще, включая слуг.

Кухонные работники стояли, вытаращив глаза, и в помещении повисла мертвая тишина. В конце концов более осторожным, но непререкаемым тоном дворецкий проговорил:

– Ну хорошо. Если вы оставите визитку, смею вас уверить, что она дойдет до графа. И если он пожелает встретиться с вами, то обязательно это сделает.

– Мою визитку?

– Ну да, визитную карточку.

Мэри вспомнила про маленький белый кусочек картона, который вручил ей сэр Ройс прошлым вечером. Вне всякого сомнения, отсутствие таковой было еще одним свидетельством не в ее пользу.

– Но у меня нет такой карточки. Я бы могла просто подождать графа.

– Я так не думаю. Пройдет немало времени, пока он вернется из своего клуба.

– Тогда я отправлюсь туда. Где этот клуб находится?

От этого заявления непроницаемое лицо мужчины исказила гримаса неподдельного ужаса.

– Но вы не можете появиться в клубе!

– Не вижу причин, почему нет. Просто скажите, где он находится, и я…

– Мисс! – Голос дворецкого щелкнул, словно кнут. – Вам пришла пора покинуть этот дом. Думаю, вам следует возвратиться в… – он окинул уничижительным взглядом наряд Мэри, – в ту деревню, откуда приехали, и перестать молоть чепуху.

– Я приехала из Америки!

– Тогда это многое объясняет, но и не дает достаточных оснований для встречи с графом. Будьте любезны, уходите.

– Не уйду! – Чувствуя, что терпит поражение, Мэри едва не закричала от отчаяния. – Я прихожусь графу родной внучкой.

Последнее заявление не дало того эффекта, на который она так рассчитывала. Более того, если в лице дворецкого что-то и изменилось, то оно стало лишь более отчужденным. Отвернувшись от Мэри, он произнес ледяным тоном:

– Джеймс, проводите эту персону отсюда. Немедленно.

Ливрейный привратник, уже знакомый Мэри по парадному входу, появился откуда-то из глубины кухни и широкими шагами двинулся вперед. На его лице отражалась такая решимость, что у Мэри не оставалось ни капли сомнения, что этот тип в случае необходимости просто сгребет ее в охапку и вынесет наружу. Стараясь сохранить остатки чувства собственного достоинства, Мэри повернулась и вышла прочь. Ей было слышно, как громко захлопнулась дверь за спиной.

Еле сдерживая слезы от стыда и злости, она гордо промаршировала обратно – вверх по ступеням и дальше по узкой дорожке, ведущей к улице. Пока у нее не было ни единой мысли, как возвращаться в «Вепрь и медведь», где в ожидании новостей находились сестры.

Поскольку английских денег у нее не было, не было и возможности нанять экипаж. Кроме того, она не имела ни малейшего представления, куда идти, чтобы поменять американскую валюту на британскую. Пока ей просто следовало пешком возвращаться в отель, который находился не слишком далеко, но она с недопустимым легкомыслием не запомнила дороги.

Оставив всякие надежды на то, что выбрала правильный путь, Мэри остановила первого попавшегося джентльмена, чтобы спросить, идет ли она в верном направлении. Тот вопросительно посмотрел на Мэри и, покачав головой, неопределенно махнул куда-то рукой, пояснив, что искомый отель, вне всякого сомнения, расположен к востоку. Следующая пара женщин, неторопливо прогуливающаяся мимо, прикрывшись от солнца зонтиками, отрицательно покачала головами и, приподняв подолы платьев, резко ускорила шаг. Мальчик, подметающий перекресток, оказался также бесполезен, хотя и был счастлив поговорить, дабы прервать работу. Из того, что он сказал на своем чудовищном английском, Мэри удалось понять не более половины, но по его словам выходило, что ей следует идти дальше. Последней оказалась женщина, толкающая тележку, наполненную овощами и фруктами, по другой стороне улицы, которая окончательно сбила Мэри с правильного пути.

По мере своего продвижения она замечала, что все больше одиноких прохожих бросают на нее быстрые любопытные взгляды. Полагая, что все это связано с простоватостью ее платья, а оно действительно совсем не совпадало по стилю с одеждой встречающихся по дороге женщин, Мэри продолжала свой путь. Но, кроме этого, через несколько минут она осознала другое: она была единственной девушкой, следующей в одиночестве, за исключением разве что торговки овощами. Большинство женщин либо шли, опираясь на руку хорошо одетых джентльменов, либо ехали в экипажах. Остальные шли как минимум парами или в сопровождении своих горничных, которые шествовали или рядом, или, чуть отстав, позади. Такое положение вещей казалось Мэри весьма своеобразным. Неужели все они оставались сидеть дома, если не было возможности найти сопровождающих?

Открытие еще больше отдалило Мэри от этих людей: из окна экипажа все смотрелось иначе, и она на пару секунд растерялась. Да, погруженной в мрачные мысли, это путешествие давалось ей совсем нелегко. Как можно было рассчитывать на разговор с собственным дедом, если ее даже в дом не пустили? Прекрасно осознавая, как сложно будет уговорить старого человека принять ее и сестер – его родных внучек – и удастся ли это сделать вообще, Мэри и предположить не могла, что даже не сможет вручить графу документы!

По крайней мере, измотанной и удрученной, ей наконец удалось разыскать постоялый двор. Первое, что Мэри услышала, зайдя внутрь, – оживленный смех сестер, доносящийся из маленькой гостиной, и она направилась туда. Толкнув дверь, она ошеломленно застыла на пороге.

Среди сестер, собранный и необыкновенно статный, восседал сэр Ройс Уинслоу.

Он прекрасно осознавал, что вчера у него не было никаких намерений крутиться возле сестер Баскомб. Да, он показал им приличную гостиницу, а они, в свою очередь, выразили искреннюю благодарность за то, что находятся теперь в безопасности, подальше от ужасных доков. Но ведь теперь-то у него не было никакой нужды беспокоиться о том, что с ними будет дальше.

Помимо всего, он явно не относился к тому сорту людей, которые взваливают на свои плечи чьи-нибудь чужие проблемы.

Это его кузен Оливер был готов брать на себя ответственность за людей своего круга, Ройс же имел совсем иную закваску. Он не являлся главой семейства, как кузен, а был лишь сыном богатого и знатного дворянина с приличным наследством и, без сомнения, заботился о собственных доходах – уж что-что, а папаша накрепко вбил ему в голову, что с поместья глаз спускать нельзя. Любого из арендаторов, обращающихся к нему за помощью в случае нужды, ожидала самая горячая поддержка, но сам он всегда проявлял осторожность, избегая лишней ответственности, и не совал нос куда не следовало.

И проблемы четырех молодых американок, с которыми он совершенно неожиданно столкнулся прошлым вечером, вовсе не были его делом. Но ведь не мог же он оставить их одних среди портовых доков! Прежде всего он все-таки был джентльменом. Однако, даже обнаружив их в полной безопасности, он почему-то решил не оставлять их одних…

Так или иначе, он вдруг почувствовал, что не может не думать о сестрах. Уж слишком они выглядели… заброшенными, очень хорошенькие, но совершенно отставшие от моды, наивные и невинные, но в то же время готовые за себя постоять. Ну кто слышал о молодой леди, носящей с собой привязанный к ноге нож? Или о четырех девушках, способных без посторонней помощи, в одиночку, пересечь океан, словно это было делом вполне естественным? Почему Шарлотта и его другие многочисленные кузины никогда не выбирались дальше парка без сопровождения или по меньшей мере без горничной?

И самое удивительное, почему им оказалась так важна эта злосчастная сумка? Быть может, в ней находились деньги? Но она была слишком легка, чтобы содержать достаточно крупную сумму. Ничего там не могло находиться, кроме монет, побрякушек или даже пачки документов…

Ройс поймал себя на мысли, что больше всего думает о Мэри Баскомб… И что за имя такое избитое для столь нестандартной девушки?

«И все-таки Мэриголд», – решил для себя Ройс и улыбнулся.

Нет, она вовсе не была нежным цветком – слишком прямая, грубоватая и способная на решительные поступки, – но сама экзотичность этого имени очаровала Ройса. Ему еще не приходилось встречать такого гармоничного совершенства. Никакой напыщенной воздушности классической леди, никакой девичьей жеманности, никакого намека на показную чувственную нерешительность… Никаких признаков влюбить в себя, разыгрывая беспомощную святую простоту, как это делает большинство девушек, рассчитывая на бескорыстную помощь в безвыходном положении. А она действительно окажется в таковом, если не согласится принять его помощь.

Хватит, пора прекратить эту до дыр заезженную софистику. Мэри, несмотря на сложность положения, была слишком далека от поджидающих ее опасностей, и несмотря на потрясение, испытанное ею, очевидно, после первого разговора с ним, с незнакомым мужчиной, она не собиралась вступать в нечестную игру.

Он вспомнил их поцелуй, и улыбка снова пробежала по лицу Ройса: мягкие податливые губы на его собственных… Черт, а ведь он вовсе не хотел ее целовать… Он желал показать, что, несмотря на выбранный ею столь эксцентричный путь, этот путь принесет ей успех, но только не сразу, а он, в случае чего, не сможет встать на ее защиту. Он вдруг почувствовал на губах незабываемый аромат пухлых губ Мэри. Каким легким казался этот запах по сравнению с его собственным, едва ощутимым, находящимся почти на грани восприятия… Забыть его Ройс был не в силах.

Этот запах преследовал Ройса слишком долго, он едва смог заснуть, а на следующее утро, одевшись и побрившись, пришел к выводу, что Мэри Баскомб все еще продолжает владеть его разумом. Ну и ее сестры, конечно, тоже… По его глубокому убеждению, все они явно были непорочными детьми природы, в одночасье оказавшимися в диких зарослях Лондона и совершенно неспособными выжить в каменных городских джунглях. Мэри уже упомянула о том, что хочет увидеться с дедом, но что это за родственник такой, не встретивший родных внучек в доках? Ну а коли не может сам, почему он не послал кого-нибудь из доверенных лиц? Это было совершенно удивительно, если, конечно, сестры говорили правду или не держали в головах исполнения другого, совсем иного плана.

В конце концов, Ройсу было не важно, что именно задумали сестры, но он сильно подозревал, что осуществить задуманное окажется намного сложнее, чем они сами ожидают. Оказавшись в чужой стране и ничего о ней не зная, они однозначно нуждались в поддержке. И в Англии нашлось бы немало мужчин, весьма далеких от гнусных намерений, готовых прийти на помощь четырем привлекательным девушкам. Кроме того, даже если считать «Вепрь и медведь» достаточно достойным местом, сестрам могло бы прийти в голову отправиться на самостоятельную разведку, а это, по мнению Ройса, рано или поздно должно было случиться.

С тяжелым вздохом он был вынужден признаться самому себе, что не способен чувствовать себя спокойным этим мирным тихим утром до тех пор, пока не навестит сестер Баскомб вновь и не получит от них более внятных объяснений.

В глубине души он признавался себе, что не может избавиться от желания повидать Мэриголд Баскомб. Так или иначе, он отправился в «Вепрь и медведь» сразу после завтрака. Можно было пройтись пешком, можно было воспользоваться экипажем, не важно, благо гостиница находилась совсем недалеко, но именно сегодня, памятуя обо всех событиях вчерашнего дня, Ройс решил выбрать последнее.

Он оказался весьма удивлен, обнаружив сестер, чинно коротающих время в малой гостиной: Роуз, занимающуюся штопкой, читающую что-то Лили и Камелию, приводящую в порядок подошву на ботинке.

– Леди. – Ройс отвесил церемонный поклон, входя в комнату, сразу же заметив отсутствие Мэри Баскомб. – Надеюсь, я не очень отрываю вас от важных дел?

– О нет! – воскликнула Лили, захлопывая книгу с неприличным грохотом. – Простите, я имела в виду… что, конечно, отрываете, но я вам очень благодарна. Вы не представляете, насколько тупа эта книга. Ничего в ней интересного – ни слова нет ни о бешеных монахах, ни о гремящих скелетах. Даже о привидениях и то ничего нет…

– Я потрясен…

– Можете корчить рожи сколько угодно, – рассмеялась Лили, – но гарантирую, что вы тоже нашли бы эту книгу совершенно бестолковой. Это противнейшее жизнеописание мальчика, который желал владеть самыми лучшими вещами – что, впрочем, кажется мне весьма разумным, – но затем с ним начинают происходить всякие ужасы, потому что мальчик загордился. Такое ведь нечасто происходит, как вы думаете?

– Истинная правда.

– Полагаю, бешеные монахи встречаются чаще, – поддразнила Роуз.

– Ох, ты же знаешь, что я имею в виду. Ни того ни другого в действительности не существует, но последнее хотя бы забавно.

– В любом случае мне не хотелось бы услышать в свой адрес обвинений в излишней назойливости, – произнес Ройс.

– Мой Бог, нет, конечно.

– Не стоит извинений, мисс Камелия, – рассмеялся Уинслоу в ответ. – Кстати, мастерство вашей штопки заслуживает восхищения… О, я вижу, одна из ваших сестер отсутствует?

– Она отошла в… – Лили на мгновение запнулась. – Я забыла. Нам не велено вам про это говорить.

– Конечно, я понимаю. Мне вовсе не хочется, чтобы вы шли против инструкций своей старшей сестры. Но я никак не могу заставить себя перестать беспокоиться о вашем будущем, поэтому хотелось бы предложить вам содействие.

– Это очень любезно с вашей стороны, – ответила Роуз, – но я думаю, что Мэри сама прекрасно справится. По крайней мере… Ну… – Она неуверенно замолчала.

– Понимаю, понимаю. – Ройс внимательно изучал лица сестер. – А как надолго она ушла?

– Навсегда. – Камелия твердо взглянула на Ройса, давая понять, что тот дошел до точки, не имеющей к нему никакого отношения.

– Действительно, достаточно об этом, – согласилась Роуз, слегка нахмурившись. – Но я-то лично уверена, что с ней все в порядке, просто, возможно, она будет несколько позже, поскольку мы никогда не жили в таком огромном городе.

– Прошло уже почти два часа, – заметила Камелия. – Как можно решать дела такое долгое время? Она же уехала в экипаже.