Текст книги "Первая смерть"

5

– А вот и вы, шеф.

Подмигнув и улыбнувшись, Диана поставила перед ним пиво и убежала обслужить другого клиента, прежде чем Трумэн успел поблагодарить. Он обхватил пальцами холодный стакан и несколько секунд держал перед носом. От запаха хмеля и цитрусовых напряжение после визита в дядин дом растаяло. Бар – та еще забегаловка, но это единственный бар Иглс-Нест. Деревянный пол нуждался в серьезном ремонте, столики разной высоты, зато обслуживание пятизвездочное, а бургеры вкуснее всего, что он ел в Сан-Хосе[12]12
  Город в штате Калифорния.


[Закрыть]. Это заведение было самым популярным среди горожан мужского пола после торгового центра «Джон Дир». Здесь свободно обменивались мнениями, не боясь почти ничего. Изредка вспыхивали драки на кулаках, однако Трумэну до сих пор не приходилось арестовывать ни одного человека за потасовку в баре.

Отличное местечко.

От шлепка по спине пиво выплеснулось ему на ладонь. Широко ухмыляющийся Майк Бевинс опустился на соседний стул.

– Вот придурок… – Трумэн схватил салфетку и вытер руку.

– Извини, не заметил пиво. – Майк извиняющимся жестом приподнял козырек кепки «Орегон Дакс»[13]13
  Баскетбольная команда.


[Закрыть].

– Да все ты заметил.

Майк окликнул Диану, указал на опустевший стакан Трумэна и поднял вверх палец. Та кивнула и быстро подставила стакан под кран с соответствующей маркой пива.

Майк был одним из парней, с которыми Дейли общался в течение трех проведенных в Иглс-Нест школьных каникул. Каждое лето дружеские отношения возобновлялись, словно Трумэн никогда и не уезжал из города. Когда он стал начальником полиции, Майк поздравил его одним из первых и относился к нему как к своим, местным. Их дружба всегда была простой и искренней, и это облегчило Трумэну переезд в маленький городишко. Майк всегда охотно знакомил друга с новыми людьми и поддерживал его на заседаниях городского совета. Дейли было приятно иметь такую поддержку.

– Как работа?

– День новый, а дерьмо все то же, – Майк кивнул Диа-не в знак благодарности за пиво. – Старик опять на меня давит.

Трумэн знал, что отец Бевинса хочет, чтобы сын активнее трудился на их семейном ранчо. Оно было большим и требовало десятков рабочих рук. Он также знал, что Майк желал убраться из этой чертовой дыры, мечтая жить в Портленде и преподавать курс выживания горожанам среднего класса с излишком денег в карманах. Больше всего на свете Бивенс обожал уходить в глушь с рюкзаком и пропадать там на пару недель. В восемнадцать лет Трумэн считал такое времяпровождение классным, однако теперь предпочитал комфорт: кровать, горячий душ и свежий кофе.

Отец Майка не поддерживал его мечту: хотел, чтобы сын продолжил его дело.

Учитывая, что Бевинсу-младшему скоро стукнет сорок, Трумэн невольно задавался вопросом, бросит ли Майк все и сбежит – или уже нет.

– Что делать собираешься? – Полицейский понимал, что другу нужна отдушина, чтобы выговориться.

– Не знаю… – Майк сосредоточился на опустошении своего стакана и преуспел на треть. – Пойму, что делать, когда настанет нужный момент… Я слышал, ФБР прислало каких-то агентов из Портленда расследовать убийства.

Трумэн не возражал против смены темы.

– Верно, и я этому рад. Для раскрытия убийств выживальщиков нам пригодится любая помощь.

– Тебе не кажется, что они отпихивают тебя в сторону и берут дело в свои руки?

– Нет, черт побери. Ты представляешь, насколько ограничены мои возможности в Иглс-Нест? Мне приходится почти во всем полагаться на власти округа Дешутс и полицию штата. Пришлось научиться любезничать со всеми.

Майк уставился в свой стакан.

– Мои соболезнования насчет Джефферсона. Знаю, я это уже говорил, но не могу и представить, как тебе паршиво.

– Спасибо.

На несколько секунд воцарилось дружеское молчание. С Майком Трумэну никогда не приходилось заниматься пустой болтовней.

– Сколько этих агентов?

– Двое.

– И всё? – друг приподнял брови. – Эти двое что-то изменят?

Дейли вспомнилась Мерси Килпатрик и ее сосредоточенность, проявляющаяся и в выражении лица, и в задаваемых ею вопросах.

– Думаю, да. Это их единственная задача здесь. Меня постоянно дергают то в одном, то в другом, то в десятом направлении, как и шерифа округа, и отделение ФБР Бенда. А у этих двоих основная цель – отыскать убийц.

– Убийц было несколько? – Майк, подавшись поближе, прищурился. От него пахло свежесрубленным деревом. Трумэн заметил несколько опилок на его толстой темной куртке.

– Не знаю. И не повторяй эти мои слова.

Бевинс медленно кивнул, оценивая сказанное другом.

– Серьезно. Мы понятия не имеем, сколько там преступников.

– Я слышал, из дома Неда Фейхи пропала целая гора оружия. Как по мне, преступник не один. Был там сегодня утром?

– Нет. Убийство Неда под юрисдикцией округа, но рано или поздно я осмотрю место преступления, раз они считают, что оно связано со смертью Джефферсона.

Голос Трумэна дрогнул, произнося дядино имя. Это так тяжело…

– Наверное, это бесит, – заметил Майк. – Ведь раньше ты работал в большом городе и, держу пари, не привык сталкиваться со столькими юридическими ограничениями.

– В некотором роде – да, – признал Дейли. – Тут у меня куда меньше полномочий, зато проще иметь дело с людьми. Нет ощущения, что я постоянно окружен новыми лицами; за несколько месяцев все становятся знакомыми.

– Если проработаешь тут еще какое-то время, то научишься вычислять всех преступников за считаные минуты. Местные не отличаются особой изощренностью.

– Не скажу, что ценю изощренные преступления, – признался Трумэн. Тут же в мозгу вспыхнуло воспоминание, которое он отогнал мысленным усилием и вытер с верхней губы капельки пота.

Или это пена от пива?

– Держу пари, тебе доводилось видеть престранное дерьмо.

Подмышки полицейского вспотели.

– Вообще-то нет.

Трумэн сделал очередной большой глоток и стал искать другую тему для разговора. Спорт. Машины. Женщины.

– Что самое необычное из всего, что ты повидал? – спросил Майк, прежде чем Дейли успел подобрать подходящие слова. – Я как-то читал про копа, который нашел в рюкзаке подозреваемого руку. Целую руку, черт побери. С кольцами и все такое.

– Ничего подобного. Извини, мне нужно выйти.

Трумэн направился к туалету: ему требовалась передышка от Майка и от ворвавшегося в сознание мучительного воспоминания. Ударом ладони он открыл дверь в мужской туалет и зашел внутрь как раз в тот момент, когда воспоминание вырвалось на свободу.

Плотные клубы бледно-серого дыма валили из-под капота горящей брошенной машины, когда Трумэн обнаружил ее в тупике. Следом подоспела женщина-полицейский Селена Мадеро. Вокруг толпилось с десяток зевак: смотрели, как горит машина, некоторые снимали на видео, некоторые болтали по телефону.

– Отойдите подальше! – крикнул Трумэн толпе. – Все прочь от машины. Что здесь произошло? – спросил он у ближайшей женщины, которая одной рукой прижимала к бедру младенца, а другой стискивала амулет на шее.

Та ответила что-то по-испански – слишком быстро, чтобы он разобрал. Ее глаза были широко распахнуты.

– Она не знает, – пояснила Мадеро. – Говорит, услышала крики людей, а затем почуяла запах дыма.

– Внутри кто-нибудь есть? – спросил Трумэн.

Никто не ответил. Некоторые развели руками.

– Черт, – пробормотал полицейский и бросил взгляд на Мадеро. Она была юной, одной из новичков, и сосредоточила внимание на нем, ожидая указаний. Тихо спросила:

– Что нам делать?

– Уведи их подальше от машины. Наша главная задача – уберечь всех.

Душераздирающий вопль заставил Трумэна повернуться. Седовласая женщина рванулась прямо к машине, крича что-то на испанском. Какой-то мужчина схватил ее, удерживая за талию, когда она пробегала мимо. Старушка стала колотить его, но он не отпускал.

– Она говорит, что там ее дочь! – женщина-полицейский бросилась к горящему автомобилю.

– Мадеро! – воскликнул Трумэн. Он сделал два шага в ее сторону и приостановился, не в состоянии мыслить рационально. Что я могу сделать?

Языков пламени вокруг капота стало больше. Объемы густого черного дыма пугали. Огнетушитель. Трумэн рванулся к своему багажнику, надеясь, что принял верное решение.

Толпа завопила. Полицейский оглянулся, и кровь застыла в его жилах.

Молодая женщина на заднем сиденье прижалась лицом к стеклу. Ее рот был широко открыт, в глазах застыл ужас. Судя по ее позе, она не могла сохранять равновесие, и полицейский сразу понял, что ее руки связаны за спиной. Крики матери стали еще громче. Удерживающий ее мужчина поглядел на Трумэна, вопрошая взглядом, следует ли отпустить. Полицейский покачал головой.

Мадеро схватилась за ручку задней дверцы и потянула на себя.

– Заперто! – крикнула она. Черный дым заклубился вокруг ее головы и плеч, ненадолго скрыв из виду.

Несколько зрителей рванулись вперед – проверить, заперты ли остальные двери.

Трумэн схватил огнетушитель и молоток – разбить окно – и бросился к автомобилю. Пламя вспыхнуло сильнее; люди отпрянули от машины, прикрывая ладонями лица от жара.

Мадеро осталась на месте, отчаянно колотя в стекло маленьким фонарем. Девушка в машине встретилась взглядом с Трумэном, и он заставил себя бежать еще быстрее.

Машина взорвалась.

В пламени высветился силуэт Мадеро. Горячая ударная волна отбросила Трумэна назад.

Он ударился головой о бетон.

Трумэн потер ладони под струей ледяной воды, взял бумажное полотенце, сунул под струю и вытер им лицо.

Дрожь унялась.

Он уставился на свое отражение в зеркале. Следовало увести Мадеро, а не бежать за огнетушителем. Ему все еще мерещился ее ярко освещенный силуэт. И лицо девушки в машине. Снова, снова и снова. Сердце колотилось в груди.

Перечислите пять объектов, до которых вы можете дотронуться.

Он положил ладонь на холодный металлический кран в раковине и позволил потоку течь по другой руке, сосредоточившись на ощущении от текущей воды. Затем провел влажной рукой по встрепанным волосам, коснулся грубой ткани рукава и нарочно ударил коленом белую раковину, обрадовавшись слабой боли.

Перечислите четыре объекта, которые вы видите.

Он сосредоточился на небольшом шраме на подбородке. Раз. Остальные шрамы со временем затянулись и почти исчезли, однако он помнил, где они скрывались. Бледная линия здесь, еле заметное пятно там. Два, три, четыре. Его дыхание замедлилось.

Перечислите три звука, которые вы слышите.

Доносящаяся через единственный динамик на потолке скрипучая музыка. Журчание воды в раковине. Приглушенный гул голосов из бара.

Перечислите два объекта, запах которых вы ощущаете.

На этом он остановил ментальное упражнение. К концу третьего из пяти шагов методики для преодоления панических атак, которой научил его психиатр, сердцебиение замедлилось, а пот перестал струиться. Трумэн торопливо разобрался, какие эмоции он испытывает. Всё в норме; я сейчас рационален. Мысленно он сделал шаг назад и окинул теперь уже безэмоциональным взглядом другие воспоминания, которые вырвались из-под замка.

Через два дня Селена Мадеро скончалась от ожогов. Связанную женщину специально бросил в горящем автомобиле ее бойфренд в качестве мести за то, что она с ним рассталась. К приезду медиков она была уже мертва.

Когда Трумэна выписали из больницы, он взял отпуск по болезни и навещал штатного психиатра. Бронежилет защитил его от большинства летящих горящих обломков, но на бедрах осталось два ожога. Год спустя они по-прежнему чувствительно реагировали на прикосновения, и время от времени их охватывало жжение.

Постоянные напоминания о прошлом.

Воспоминания об ужасе во взгляде девушки в машине за секунду до взрыва разъедали его внутренности, мозг и сердце.

Он не мог понять логики человека, который поступил так с другим человеком. Особенно – с женщиной, которой когда-то признавался в любви.

Экс-бойфренда судили и приговорили. Трумэн избегал судебного процесса, за исключением краткой дачи показаний. Он был не в силах слушать ни слова матери, которая ранее умоляла дочь не встречаться с тем мужчиной, ни отчет медэксперта о состоянии трупа.

Если б только я прибыл на место пораньше.

Если б только я не побежал сначала за огнетушителем. Сложилось бы все иначе?

Психиатр показал ему, как справиться с чувством вины выжившего и с приступами паники, но не смог восстановить веру Трумэна в человечество. Дейли оказался близок к тому, чтобы навсегда уйти из правоохранительных органов.

Затем ему позвонили из Иглс-Нест, и его мозг уцепился за эту идею: будто ему бросили спасательный жилет. Маленький городок, где все всех знают. Где люди заботятся о соседях и не поджигают своих вторых половинок.

В его сознании это выглядело как маяк, указывающий путь к лучшей жизни. Город, где ему не придется иметь дело с бандами или изобилием бездомных.

Город, где он сможет быть личностью, а не человеком в форме; где он станет помогать другим.

– Везде есть дрянные люди, – предупреждал Трумэна психиатр, когда они обсуждали поступившее предложение о работе. – В маленьких городишках, в мегаполисах, в африканских деревушках. От них не убежишь.

Трумэн знал, что психиатр прав, но краткий визит в Иглс-Нест, где он школьником проводил летние каникулы, вновь зажег искру, потухшую было после взрыва автомобиля. Дейли чувствовал, что должен следовать туда, куда указывает возобновленный поток энергии, и не выпускать из рук ее источник. После взрыва он бесцельно блуждал в поисках чего-то, что заставит ощущать себя живым.

И был готов последовать за этим чувством в Иглс-Нест.

Трумэн зашагал по скрипучему полу бара. Он принял правильное решение. В маленьком городке его встретили доброжелательно. Он чувствовал, что его присутствие желанно и необходимо. Теперь он не безымянное лицо в форме и со значком; у него появились друзья, цель в жизни, а по ночам он спал спокойно.

Хотя сегодняшняя ночь – после того приступа паники – может стать исключением.

6

Мерси выглянула в дверной проем своей комнаты и проверила, нет ли снаружи Эдди. Похоже, он уже устроился у себя в номере. Она тихо прошла мимо его двери и спустилась по железным ступенькам к парковке. Затем открыла заднюю дверцу «Тахо» и потянулась сдернуть покрывало с тяжелого рюкзака, который положила туда перед отъездом из Портленда. Двадцать минут назад Эдди помог ей вытащить чемоданы из багажника и взял предложенную бутылку воды, которая хранилась на заднем сиденье внедорожника, но не стал спрашивать, что под покрывалом.

Пустяки. Все, кто проезжает через Каскадные горы, прихватывают с собой лишние припасы.

В таком случае зачем прятать их?

Мерси вытащила из рюкзака вяленое мясо, миндальное масло и свежий сельдерей, не трогая замороженные продукты. Она не собиралась оставлять рюкзак на ночь в «Тахо». Машину могут вскрыть. Однако Мерси не хотелось как отвечать на вопросы Эдди, если напарник застигнет ее утром с рюкзаком, так и оставлять его в номере. Здравый смысл не позволял ей уехать куда-нибудь без рюкзака.

Здравый смысл? Или паранойя?

Мысленно она пробежалась по содержимому рюкзака, решая, что еще понадобится в номере, и порылась в боковом кармане в поисках универсального складного ножа. Затем засунула рюкзак вглубь автомобиля и опять набросила на него покрывало.

Благодаря рюкзаку она сохраняла спокойствие и здравый смысл. Если машина сломается и они застрянут где-нибудь в глуши, этих припасов хватит на несколько дней.

Они зарегистрировались в жалком крохотном мотеле в десяти минутах езды от Бенда. В городе проходила какая-то конференция, так что все более-менее приличные номера были забронированы за несколько месяцев. Административный помощник ФБР в Портленде долго извинялась, поручая им задание, и обещала через несколько дней подыскать местечко получше, недалеко от отделения ФБР в Бенде.

Мерси же было все равно. Крохотный мотель – это даже хорошо. Привлекает меньше внимания, и к тому же ей нравилось, что машину видно из окна. Случись что, она может схватить рюкзак и покинуть территорию мотеля через двадцать секунд.

Килпатрик заперла дверь своего номера, задвинула засов и повесила цепочку. Деревянная дверь оказалась на удивление тяжелой и перекрывала путь сквознякам. Мерси перетащила через всю комнату стул и поставила возле дверной ручки. Затем открыла и закрыла большое раздвижное окно напротив двери, оценивая вес рамы и конструкцию замка. Оно тоже не пропускало холод: необходимая вещь в условиях суровых зим Бенда.

Бенд был раем для любителей активного отдыха. Первоклассное катание на горных лыжах, сплав по рекам, целые мили велосипедных и беговых трасс. Климат высокогорной пустыни в основной сухой – с прохладными ночами, солнечными днями и небольшими снежными осадками зимой. Обычно в конце сентября в Бенде стояло чудесное бабье лето, но, когда приехали Мерси и Эдди, шел ливень. Остаток недели по прогнозу обещал быть солнечным. Задернув тяжелые шторы, Килпатрик исследовала каждый уголок и каждую щель в комнате, заглянув под кровать и проверив каждый ящик. Осмотрев все содержимое крошечного помещения, она со вздохом села на кровать и открыла миндальное масло, набросившись на него и на сельдерей. Ощутив вкус соли и масла, Мерси зажмурилась от счастья. В Бенде они останавливались возле забегаловки, и Эдди купил себе бургер, а его напарница заявила, что не голодна. На самом деле она давно проголодалась и с нетерпением ждала собственной, настоящей еды.

Не переставая жевать, Мерси открыла ноутбук и проверила местные новостные сайты. Про убийство Неда Фейхи ничего не писали. Затем пробежалась по заголовкам национальных новостей и показателям фондовой биржи и перешла к международным новостям.

Ничего тревожного. Мир лениво вращался день за днем, всё как всегда.

Сегодня ночью она может спать спокойно.

Мерси соединила вяленое мясо с сельдереем и откусила кусочек, прислонившись к изголовью кровати и прокручивая в памяти прошедший день.

Она не была в Иглс-Нест пятнадцать лет. Выезжая из Портленда, Мерси собиралась с духом, готовясь к встрече с родственниками, но не ожидала, что это случится через две минуты после приезда. Леви постарел, но она все равно сразу узнала брата. Его нежелание узнавать сестру оставило в душе глубокую рану, на которую Мерси, впрочем, наложила эмоциональную повязку. Уже в тишине гостиничного номера агент Килпатрик медленно сняла ее, ожидая боли.

Боль не нахлынула.

Мерси нахмурилась, откусила кусок вяленого мяса и сосредоточилась на легком уколе от утраты. Неужели она повзрослела и перестала горевать об отвергнувшей ее семье? Леви ей ближе всех по возрасту. Это с ним она играла в прятки в сарае, строила домик на дереве и плавала в ручье. Он был ее главным товарищем по играм, пока ему не исполнилось четырнадцать и по настоянию друзей он не перестал водить компанию с двенадцатилетней сестрой.

А что насчет Кейли?

Когда Мерси уезжала, дочери Леви исполнился год. Внебрачный ребенок – на радость всем болтливым городским языкам. Родители его девушки поддержали намерение дочери избегать Леви, заявив, что этот молодой человек думает только, как бы набедокурить, и никогда ничего не добьется в жизни. Родители Мерси тоже пришли в бешенство, только по другим причинам.

Как-то вечером Мерси прижалась ухом к двери их спальни и услышала, как они отчитывают девятнадцатилетнего Леви, чуть ли не разрывая его в клочья:

– Как ты собираешься кормить ребенка без постоянной работы?

– Бог создал противозачаточные средства не просто так!

– Теперь ты отвечаешь за жизнь ребенка. Будь мужчиной.

Им было плевать, что мать ребенка не желает видеть Леви, и тем не менее они ожидали, что он будет содержать дочь. Каким-то образом.

Семья превыше всего, общество вторично.

Родители Мерси – Карл и Дебора – жили под таким девизом и создали в Иглс-Нест маленькое тесное сообщество. Каждый его член трудился и вдобавок вносил какой-то свой вклад в кружок Килпатриков. Если вы жили за счет других или оказывались ненадежным человеком, то в конце концов вас переставали звать на барбекю и пикники. Карл окружил себя людьми и семьями, у которых имелась общая цель: выжить, какие бы невзгоды ни выпали на их долю. Они превыше всего ценили готовность к чему угодно, здоровье и образование. В голове Мерси эхом отозвались мантры ее родителей:

Ищи людей дела, а не слова.

Выбирай друзей с умом.

Будь бережлив.

Семья превыше всего.

«Но все это меня не касается».

* * *

Он сидел в своем автомобиле недалеко от придорожного мотеля и следил за тонким лучиком света, пробивающимся из-за штор в номере 232. Два часа назад туда прибыли Мерси Килпатрик и еще один агент. Несколько минут они разговаривали перед ее дверью, затем напарник ушел к себе. Мерси ненадолго выходила из номера забрать рюкзак из машины, и с тех пор никто из них не показывался.

Он лениво размышлял, заглянет ли снова второй агент к ней в комнату, однако свет в его номере погас час назад. Редкий слабый отблеск на шторах свидетельствовал, что мужчина смотрит телевизор.

Одиннадцать часов. Почему я все еще торчу здесь? Он поерзал на сиденье, разминая пальцы ног в ботинках и пытаясь согреться. Погода чертовски холодная, а он не смел завести двигатель, чтобы прогреть машину.

Свет в номере Мерси погас. Он уставился на закрытое шторами большое окно. Она собирается спать? Пора уезжать?

А потом началось.

Дверь ее номера открылась, и женщина вышла. Но не в пижаме и халате, готовясь постучать в дверь номера напарника. Одетая в черное, с небольшой сумкой в руке, Мерси закрыла дверь и молча стояла у окна в коридоре, вглядываясь и вслушиваясь.

Он не двигался. Создавалось ощущение, будто она смотрит прямо на его машину. Он припарковался в тени, избегая освещенной стоянки.

Она не видит меня.

Тем не менее Мерси долго смотрела в его сторону. Его сердце билось учащенно, на висках выступили капельки пота. Наконец Килпатрик прошла к лестнице и сбежала вниз. Он слушал внимательно, но ее шаги оказались бесшумными. Она открыла дверцу «Тахо», не включая освещения.

Умно.

Затем завела двигатель и выехала со стоянки. Он включил зажигание и с по-прежнему выключенными фарами последовал за ней, не беспокоясь, что его заметят другие. В этом районе и пешеходов-то не встретить уже в восемь вечера.

Он сразу понял, что Мерси направляется не в Иглс-Нест. И не в Бенд.

Через сорок минут он следил за уровнем бензина и спрашивал себя, не стоит ли развернуться и уехать. Она направилась к Каскадным горам, какое-то время двигаясь вдоль подножия и совершая головокружительные повороты. При этом ее скорость не менялась, так что он предполагал, что она его не заметила.

Что, черт возьми, она делает?

Он резко повернул вправо, ожидая увидеть вперед огни ее задних фар. Ее там не было.

– Вот дерьмо!

Он прибавил скорость, высматривая дорогу, на которую она могла бы свернуть. Мерси привела его к незнакомому, густо заросшему лесом участку предгорий, пересекаемому лесовозными дорогами. Нигде никаких дорожных знаков, разумеется.

Искать обратный путь придется долго и мучительно.

Он рискнул и снова свернул вправо. Никаких задних фар. Выругавшись, он съехал на обочину и уставился в темноту.

И что теперь?

Неужели она сделала это нарочно? Неужели заметила меня?

Разозлившись, он включил фары и резко развернулся. Сегодня ему не удастся выяснить, почему она вернулась в Иглс-Нест пятнадцать лет спустя.

Но всегда остается завтрашний вечер.