Текст книги "Возрождение"

– Прости меня, Дрик. Мне так жаль, – прошептал я, закончив пение, и перевернул юношу на спину… Он еще дышал. Медленно. С трудом. Его глаза широко открылись, моля жизнь не покидать его здесь, на краю темноты и пустоты.

– Боги неба и земли! Упрямец… Я тебя уже отпел, а ты остался жив.

Дрик слабо зашевелил губами, его лицо приобрело осмысленное выражение.

– Мастер?

– Я здесь, Дрик, – отозвался я, стараясь улыбнуться ничего не чувствующими губами. – Это я. Если ты продержишься еще немного, то и я продержусь. Давай… – Я переложил его руку себе за плечо и попытался встать на ноги. Не вышло. Взял копье, все еще испачканное моей кровью, и превратил его в деревянный посох. Опираясь на него, я сумел-таки подняться, надеясь, что мышцы у меня на спине еще немного продержаться и не порвутся от усилия.

– Ты должен позвать Айфа, – выдохнул я, ставя его на ноги. Мы оба опасно раскачивались. – Я не смогу. Скажи ей… просто скажи: «Айф, гиат!» Она поймет. – Слово значило «поставь Ворота как можно ближе ко мне». У нас с Исанной был свой собственный язык специально для тяжелых случаев.

Дрик успел произнести слова, прежде чем провалился в беспамятство. Но он не был мертв, когда появились Ворота… не совсем мертв.

– Ступай. – Я протащил его несколько шагов. – Выздоравливай. Живи. – Мягко вытолкнув его через серый прямоугольник, я упал на колени, стараясь вдохнуть последний раз перед тем, как мир исчезнет вместе со мной.

ГЛАВА 9

Вердон правил лесами, пока не устал, потому что эта часть его была смертной. Но Валдис любил отца, и он даровал ему бессмертие, чтобы тот правил вечно.

Потом Валдис построил волшебную крепость, удобную и красивую, но все-таки тюрьму. Валдис не хотел убивать вторую половину отца, он просто запер ее в этой крепости. И он отнял имя у этой части и уничтожил его, чтобы никто и никогда не смог снова произнести его. Он сказал, что, если кто-нибудь отопрет крепость, мир погрузится в хаос, огонь и смерть. Тогда придет последний день, День Конца.

Это история Вердона и Валдиса, так она была рассказана первым эззарийцам, когда они пришли в леса.

Когда закрываются Ворота Айфа, одержимая жертва уже не страдает от ран, которые получил в битве демон. Рана на спине от копья, рана от меча между ребрами и все остальные отметины, полученные мною этой ночью, исчезли, когда я очнулся утром, серым и неподвижным. Сам же я был измотан до предела. И, как и раньше, моя голова раскалывалась так, словно битва происходила прямо в ней. Глаз под повязкой пульсировал, сердце истекало болью от того, что случилось, и от того, что еще должно было произойти. Моя жена собирается убить меня. И я ничего не могу сделать с этим.

Эззарийцы становятся трусливыми, когда им приходится самим исполнять вынесенный приговор. Они с легкостью произносят слова «жизнь», «смерть», «безумие», когда речь идет о жертвах демонов, найденных где-то, но когда дело касается их самих… Детей, рожденных захваченными, как мой сын, просто бросают в лесу неподалеку от волчьих логов. Если боги захотят, чтобы они жили, говорим мы себе, они останутся живы. Но боги создали волков, чтобы поедать такие лакомые кусочки плоти. Когда мы находим крошечные обглоданные косточки, мы говорим, что боги убили этих детей, а вовсе не мы. Захваченный Смотритель представляет другую проблему. Если его нельзя излечить, что остается королеве? Его нельзя и оставить в живых, ведь он знает все о нашей жизни. Могучий маг и отличный боец может заразить других своим безумием. Он конечно же должен умереть, но какой эззариец, поклявшийся защищать жизнь, сумеет заставить себя умертвить его веревкой или мечом?

И тогда был найден способ. Воплощение Мерзости связывают заклинаниями и веревками, одурманивают зельями, держат под охраной, чтобы никто не смог его спасти, и ранят. Не перерезают крупные артерии, – иначе он умрет сразу, – а просто наносят раны, в руки или ноги, иногда в живот. Если боги захотят, чтобы он жил, он будет жить. Но ведь боги предполагали, что кровь должна быть внутри человека, а не снаружи, и когда сердцу больше нечего перекачивать, именно боги убивают человека, а не мы, эззарийцы. Такая вот логика.

Дрик не погиб, но был без сознания, он не мог подтвердить, что не я убил двух молодых Смотрителей и пришедшего из других мест юношу-эззарийца. Огонь демона горел в моих глазах, и этого было более чем достаточно.

Я лежал на животе, мои руки и ноги были привязаны веревками к вбитым в землю столбам. Вокруг меня они разожгли небольшие костры и накидали в них столько яснира, что его хватило бы набить целую подушку. Дым висел густой завесой, заставляя мои нервы болезненно вздрагивать. Воздух был тяжелым. Душным. Вязким. Приближалась гроза.

– Вы не позволите Сейонну рассказать его историю, госпожа? – спросил Кенехир. – Казнить человека, не позволив ему оправдаться… – Седой Утешитель сидел, прислонившись к одному из столбов.

– Трое Смотрителей и еще один юноша мертвы, – выплюнула Талар. – Невья выхаживает еще одну жертву того же демона. Душа этого Смотрителя разрушена. Какие еще доказательства нужны?

Повязка на больном глазу мешала мне рассмотреть тех, кто стоял вокруг меня. Исанна, Фиона, Мейра, Талар и Каддок были просто бестелесными голосами. Меня трясло от бессильной ярости, когда они говорили у меня за спиной так, словно я уже умер.

Каддок, как обычно, согласился с Талар.

– Мы видели его испорченность и его злобу. Фиона говорит, что установленный нами заслон прочен и что Ворота исчезнут сами после восхода солнца. Нам следует поскорее вернуться домой, пока на нас не напали эти одержимые дерзийцы. Кто знает, что этот дьявол рассказал им? Кто знает, что случится теперь с демонами?

Молния разорвала темное небо над колонной. Тут же послышался гром. Близко. Грозы в этих местах опасны. Мою кожу стянуло от действия заклятий, голова гудела от предчувствия опасности. Я попытался пошевелиться. Если бы мне только удалось выдернуть один кол… но либо их снадобья и заклятия были слишком сильны, либо мои силы действительно кончились.

– Но Эмрис говорит, что Сейонн не убил его и Тегира, когда у него была возможность, – продолжал Кенехир. – Разве это не странно?

– Очевидно, больше всех демон ненавидел бедного Меррита, он берег силы, чтобы убить его. – Мейра. Даже Ткачиху обманул этот негодяй. – Тегир теперь мертв, а Эмрис допускает, что мог ошибиться.

– Но Фиона рассказывала о его идеях… Что, если?.. Думаю, мы должны подождать, пока не очнется Дрик.

– Эти его идеи подтверждают, что он испорченный безумец, – заявила Талар. – Катрин говорит, что, возможно, пройдут недели, прежде чем станет ясно, выживет ли мальчик.

Но Кенехир не сдавался.

– Фиона, расскажи нам еще раз. Почему Сейонн отправился к демонам? Что это за идея о разделении нас на части?

– Не имеет значения, – огрызнулась моя ищейка. – Королева приняла решение. – Я узнал этот тон, мне было искренне жаль тех, кому придется разговаривать с Фионой в ближайшие несколько часов.

– Но…

Если бы я мог говорить, я умолял бы Кенехира замолчать. Старик рисковал навлечь на себя неприятности, кроме того, ничего нельзя изменить. Викс не прошел. Демоны еще не уничтожили эззарийцев, но если их не пропустят в ближайшее время, они сделают это. Если они и пройдут… Меррит мертв, но есть другие, например Геннод. Если Викс не позаботится о крепости, значит, я привел в мир тьму. Блез погружен в пучину безумия, его время истекает. Я не знал, который теперь час, но на свидание с Александром я уже не успею. Что будет, то будет. Надо с этим кончать. Пусть гроза наконец разразится.

Каддок сказал:

– Моя госпожа, нам пора домой. Наши лазутчики сообщают о большом волнении в лагерях дерзийцев… Все точно так, как говорил он. Воины не в себе.

– Довольно, – ледяным тоном произнесла Исанна. – Оставьте меня с ним, уходите все.

– Но, моя госпожа…

– Уходи, Каддок, или я прикажу привязать тебя рядом с ним.

Они ушли. Некоторое время я не видел ничего, кроме зеленого подола платья Исанны, который метался передо мной. Она была в бешенстве. Когда моя жена волновалась, она замирала, когда впадала в ярость, – начинала метаться. Наконец Исанна села рядом со мной, я ощутил запах ее волос и сладостный аромат ее кожи.

Я не мог ни двигаться, ни говорить. На это и было рассчитано. Я всей душой мечтал, чтобы у меня была возможность сказать то, что я не успел сказать. О своей любви, о воспоминаниях, о мечтах. Позволь мне обнять тебя снова, любовь моя, позволь мне ощутить в тебе нашего сына. Дай мне еще раз рассказать тебе о радости, которую мы знаем, и о той, которая придет, когда наша любовь обретет собственную жизнь. Ты мое сердце, мой мир, мое дыхание. Сделай так, чтобы я забыл все, что произошло между нами. Помоги мне забыть. Мой язык проговаривал слова, но они умирали, так и не прозвучав. Я лежал щекой на земле, здоровый глаз был полузакрыт. Холодные капли упали на мое лицо. Дождь. Не слезы Исанны. Когда она заговорила, в ее голосе не было печали и сострадания.

– Проклинаю тебя, Сейонн! Проклинаю тебя. Я думала, ты любишь меня. Ради тебя я нарушила свою клятву, оставив в живых одержимого ребенка. Я была готова уйти с тобой, как только Фиона будет подготовлена. Я была готова оставить все ради тебя, но ты не стал ждать. Ты, со своей невероятной гордостью и упрямством… ты не поверил мне. И ты ушел и убил себя, не оставив мне ничего. Ты должен умереть, и мне придется убить тебя. Что это за любовь?

Я услышал звук вынимаемого из ножен кинжала, и в тот же миг на землю передо мной что-то упало. Небольшое, круглое, неярко сверкнувшее в потемневшем воздухе. Я подарил его в день свадьбы, золотое кольцо с выгравированными розами и заклятием, защищающим и продлевающим любовь. Меня так заворожил его вид, что я даже не заметил ее движения, только почувствовал, как огонь разливается по правому боку, в который Исанна вонзила кинжал.

Потом моя жена встала и обратилась к кому-то рядом с ней:

– Проследите, чтобы никто не помогал ему. Сообщите мне, когда он умрет. – Когда на землю обрушился ливень, она ушла.

Мне предстоял долгий последний день. Холодные капли лупили меня по обнаженной спине, стекая на землю, в боку пульсировал огонь. За холмами сверкали молнии, градины пытались вбить мое тело в размокшую землю. Мои стражники проклинали свою участь. Вообще-то они старались Держаться подальше от меня и как можно тише, поскольку боялись, что демон набросится на них, когда мое тело погибнет. Я, демон.

Я не закрывал здоровый глаз. Мне была невыносима мысль остаться одному в темноте со своими мыслями и Денасом, чей голос затих, хотя я ощущал, как усиливается его гнев. Лучше сосредоточиться на чем-нибудь нейтральном: на гладких белых колоннах, на углублениях, которые оставлял в почве град, на прибитых к земле листьях. Заполни себя ощущениями обыденного: цветом, формой, структурой и запахом, – тогда не останется места ни для чего другого. Галадон научил меня этому приему, после чего лекарь мог зашивать мои раны, не применяя одурманивающих снадобий. Смотрителю нежелательно было часто прибегать к таким лекарствам, они оставляли туман в голове. Теперь, когда я вполне мог бы обойтись без ясности ума, эззарийцы влили в меня что-то, от чего я оказался парализованным, чувствовал боль всех ран и оставался в сознании. Умирать под ледяным дождем неприятно. Не следует думать об этом.

Молния разрезала небосвод так близко, что я почувствовал ее запах, в ту же секунду загрохотал гром. Мне показалось, что гроза сосредоточилась прямо над моей головой. Наверное, это она так тяжело давила мне на спину. Дождевые капли катились по лицу. Мне удалось слизнуть несколько. Иногда кто-то клал мне на шею толстый теплый палец, потом уходил, приговаривая: «Упрямый демон».

Упрямый… Если бы в моих силах было ускорить процесс, я сделал бы это. Я обрадовался, когда меня начал трясти озноб, это означало, что я потерял уже очень много крови. Когда мой взгляд начал затуманиваться и дыхание затруднилось, я попытался подвести итоги своей жизни. Я сделал все, что мог. И что же получилось из всей этой боли, горя и крови? Самое худшее было умирать, осознавая, что все усилия пропали впустую.

Скоро я уже не мог сосредоточиться, воспоминания сами приходили ко мне в полном беспорядке: детство, учение, битвы с демонами, рабство… Как много лиц явилось, чтобы обвинить меня в предательстве, недомыслии, слабости. Александр и Блез, мой сын и Кьор, Дрик, все мертвые демоны, все демоны и люди, которые должны были умереть в следующие часы и годы… И всех их заслонял образ Исанны. Со дня нашей первой встречи не было мига, когда я не любил бы ее. В тот день, когда я свободным вернулся домой, я верил, что нет человека счастливей меня. А она… она сказала, что готова была оставить ради меня трон. Есть ли на свете еще один глупец, который собственными руками сумел бы разрушить такое счастье?

Все это было очень печально… Холодные капли падали, кровь вытекала, и мои видения становились все подробнее и мрачнее…

Скачка по пустыне… красно-золотой песок блестит под солнцем, Александр смеется. Он счастлив в пустыне. Что может быть прекрасней, чем вид счастливого человека? Золотой обруч вокруг его головы сверкает в солнечных лучах, через мрачный мир он несет солнце на себе. Но что это? На дюнах лежит тень. Непонятно, что отбрасывает ее, но даже свет Александра не может ее отогнать. Он продолжает скакать вперед, старается удержаться в седле, но из тени высовываются костлявые руки, они тащат его вниз, разрывают на кровавые куски…

Я могу лишь смотреть на происходящее с середины раскаленного пустого двора, привязанный к окровавленному столбу. Они не позволяют мне закрыть глаза, и я вижу, как гибнут мои надежды, топор палача начинает падение…

Нет! Нет! Этот пленник не умрет сегодня. Это говорю вам я.

Нет, умрет. И уже скоро. Боги, если вы слышите меня, пусть это будет как можно скорее.

Лететь под облаками вместе с другом… какой восторг! Коричнево-белая птица показала мне красоту мира, густой лес и высокогорные луга. Как все прекрасно, но солнце жжет мне голую спину, шрамы от кнута воспалились на солнце. Мы опускаемся в прохладу ущелья, летим вдоль потока между белых камней. Река поворачивает, ее спокойные воды образуют водовороты там, где она сливается с небольшим темно-зеленым потоком. Вместе они образуют маленькое озеро такого глубокого изумрудного цвета, о котором может только мечтать художник. Мы погружаемся в воду, глубокую, очищающую, исцеляющую… но теперь пора вдохнуть. Где верх? Не сюда, здесь темно, совсем темно и холодно… вода тяжело давит на меня, я не могу дышать…

Я очнулся на миг, словно от падения. Скоро. Скоро.

Снова полет… скользим между золотистых холмов Эззарии. Как здесь чудесно… вспархивают пестрые птички… журчат крошечные ручейки, бегущие через луга. Величественные деревья… перевитые желтые стволы… Гамаранды? Значит, это не Эззария… не мой дом…

– Убирайся, Денас, или умолкни, если ты не можешь оставить меня. Дай мне хотя бы умереть одному. Дай мне самому выбрать себе видения. – Он не уйдет. Молчаливый обитатель моей души потащил меня через лес из желтых деревьев туда, где эти деревья были сожжены и на земле лежал слой пепла… Нет, нет, я был здесь. Это ужасное место. Я живу в этом месте, но больше не могу его выносить. Здесь нет пищи.

Скоро. Скоро. Гроза уже далеко. Как и в подземельях гастеев, я не ощущаю под собой опоры, проваливаюсь…

Я взмыл вверх, в поисках синего неба и золотого солнца. Но с каждым витком я все больше погружался во тьму, ужасное темное пятно маячило передо мной, Тиррад-Нор. Серый камень, высеченные прямоте скале изящные шпили и арки, но они пугают, от них веет смертью. Испорченность. Улетай. Не приближайся. Смертные не должны, здесь находиться. Но я лечу туда, мне надо увидеть. Приближаюсь к стенам, увитым виноградными лозами, толщиной в мою руку, почему-то с громадными шипами. В толстой стене пролом… поток тьмы вырывается наружу… теплая кровь, такая темная, что кажется черной, хлещет из бреши и рекой устремляется в гамарандовый лес. Сожженный, искалеченный лес.

Кто-то бежит по дороге подо мной… фиолетово-красное сияние, смешивающееся с серо-зеленым.

– Опоздал. Как всегда, опоздал. – Смех… бодрый заразительный смех. – Как раз мой размер, как ты думаешь? До следующего пролома, но с ним будет справляться кто-то другой. Извини, у нас не нашлось времени вместе посмотреть мир. – Смеющийся всполох света кинулся на пролом и закрыл его собой…

Нет! Последняя слабая вспышка гнева вырвала меня из видения. Виксагалланши! Правда ли то, что я видел? Сделал ли он то, что собирался, принеся себя в жертву? Обидно, что я не узнаю об этом. Брось. Все либо безумны, либо мертвы… либо станут такими очень скоро. Я жаждал забвения, оно было рядом… но еще не со мной…

Крепость… кровавый пролом в стене… мерцающий фиолетово-красный свет, кинувшийся в дыру и закрывший ее собой… защитивший всех нас от реки смерти и огня… Но это не конец истории. Из крепости донесся яростный рев, безумный, жаждущий мести. Поднявшись выше, я всматриваюсь в землю, как орел, ищущий добычу. Солнце померкло и скрылось за холмами под вопли пленника. Я подлетел ближе, пользуясь покровом ночи. Когда-то мне снился заледенелый замок, это был тяжелый урок, который я должен был усвоить… теперь все повторяется. Мне надо понять… увидеть лицо моего Безымянного врага, того, кто хочет уничтожить мир…

Он стоял на стене своей тюрьмы, темное пятно на фоне серой скалы и черного неба. Опустилась ночь, взошедшая луна спряталась, робкие звездочки тоже исчезли в облаках. Ближе. . Еще круг и изменить восприятие. Пожирающая тьма, такая знакомая. Я знаю это зло. Я хотел улететь, но, как вызов Смотрителя привлекает демонов, так и правда, заключенная в крепости, манила меня. Он повернулся, когда я приблизился, полы его плаща захлопали на ветру… черного плаща с серебряной отделкой. Синий огонь, холоднее ледяных ветров Кир-Вагонота, заливал его лицо. Его лицо с клеймом раба на лице… И когда он широко раскинул руки, я увидел у него за спиной крылья…

Нет! Я не буду! Это не я!

Ледяная тьма заползла внутрь меня и теперь прогрызала путь наружу…

– Пропустите меня. Мне приказано посмотреть, умер ли он. – Звонкий голос вырвал меня из темноты.

– Никто не должен касаться его, госпожа. Только я. Боги скоро заберут его. Из него вытекла огромная лужа крови.

– Ты знаешь, кто я, страж? У меня приказ королевы. Мы должны убедиться. – Ну конечно. Ищейка пришла узнать, закончилась ли погоня. Фиона.

– Прошу прощения, кафидда. Поспеши и будь осторожна. Демон скоро освободится.

Чье-то дыхание, совсем близко. Тонкий прохладный палец у меня на шее, прикосновение к спине. Крик хищной птицы. Хлопающие крылья.

Стервятники уже здесь. Костлявое обескровленное тело, и для птицы, и для женщины. Ничего хорошего.

Я больше не дрожал, вода залила мой зрячий глаз, и мир померк.

– Проклятие! Она что, собиралась выпотрошить тебя? Можно было подумать, что говорящий и сам собирался это сделать. Он, точнее, она прижала что-то невероятно острое к тому месту, где у меня болело сильнее всего. Я удивился, услышав стон, еще больше удивился, когда понял, что это мой стон. Меня изумило то, что я способен слышать. Я думал, что уже умер. Я хотел умереть. Разливавшаяся по моему телу боль была ничем по сравнению с ее следующим прикосновением. И со следующим. И со следующим. Только все новые оттенки боли не давали мне потерять сознание.

– Прости. Все хорошо. Извини. – Сбивчивые извинения доносились откуда-то из-за моей спины.

Я по-прежнему лежал лицом вниз. Мои руки и ноги по-прежнему были связаны, только не веревками, а тряпками. Дождь по-прежнему шел, но теперь он не лил прямо на меня. Моя голова лежала на чем-то мягком и сухом, хотя все остальное на мне и вокруг меня было мокрым.

– Мне пришлось зашить рану, чтобы ты не потерял и те капли крови, которые еще остались в тебе. Это единственный способ не позволить крови вытекать, ничего другого у меня нет. Если бы у нас было больше времени, мы могли бы отнести тебя к тому, кто лучше разбирается во врачевании. Тупица, почему ты не училась, когда у тебя была такая возможность?

Я догадался, что она говорит сама с собой, хотя кое-что относились и ко мне. Впрочем, вряд ли Фиона, – а это была именно она, – хотела бы, чтобы я слушал. Тем лучше. Единственными моими ответами могли бы стать жалобные стоны. К тому моменту, когда она завершила свои швейные упражнения (я наконец понял, что она делает), я превратился в дрожащий кусок плоти.

Мое удивление увеличилось еще больше, когда она забинтовала меня и развязала мне руки и ноги, значит, это было сделано не для того, чтобы я не сбежал. Я остался лежать высохшей морской звездой, сил пошевелиться у меня не было. В голове вертелась навязчивая мысль, что Исанна решила стать гастеем, убить меня, излечить и снова получить удовольствие от моей смерти.

– Теперь тебе надо что-нибудь съесть.

Когда Фиона перевернула меня на бок, я снова провалился в беспамятство. Мои кошмары, видения о поражении, смерти и разрушении наваливались на меня с ужасающей реальностью, заслоняя собой юного Айфа и ее непонятные и нелогичные манипуляции. Но я еще не умер.

Несколько позже я вновь очутился под проливным дождем. Я буквально захлебывался им. Но оказалось, что это Фиона вливает мне в рот воду, как раз тогда, когда я сражаюсь со своим кошмаром.

– Я не стану! – бормотал я слабым голосом, задыхаясь и выплевывая воду. – Я не буду! Это не я! – Даже открыв здоровый глаз, я увидел только темноту… конец мира.

– Тише, не двигайся. Тебе нельзя. – Сильные руки надавили мне на плечи, и я рухнул обратно на подушку. На мне лежал плащ, закрывавший меня только от груди до колен. Фионин плащ. У ног горел крошечный костер, магический костер, дававший гораздо больше тепла, чем можно было бы предположить исходя из его размеров. Я осмотрелся. Рощица тощих деревьев, скалы у нас за спиной, высокая трава. Вокруг тишина и темнота. Мы где-то недалеко от стоянки эззарийцев. Я ничего не понимал.

– Что, королева приказала тебе попробовать теперь утопить меня? – поинтересовался я. – Давай, только побыстрее. – Я перевернулся, поджав колени к зудящему боку, и закрыл рукой глаза. Неужели образ из моего кошмара – правда? Я стал своим врагом. Я привел легион демонов в свой мир, принес смерть и разрушение. Никакой дождь уже не смоет кровь с моих рук. Рука легла мне на плечо.

– Тебе нужно пить.

– Мне нужно умереть. Почему я не умер?

– Время не пришло.

– Неужели я должен убить еще кого-нибудь? Начать еще какую-нибудь войну? Совершить очередную глупую ошибку? Моя жена считает, что я Воплощение Мерзости. Значит, так оно и есть.

– Ты уверен, что виноват во всем?

– Скажи мне, что я сумел сделать правильно?

– Сначала выпей воды и немного поешь. Потом я скажу тебе. – Я не стал спорить с ней. У пленника, которого стережет будущая королева Эззарии, нет выбора. Фиона встала, чтобы наполнить чашку из небольшого котелка, который она держала возле огня. – Вот. Попробуй это.

Я потянулся за чашкой, но мои руки были так слабы, что она поднесла чашку мне прямо ко рту. Бульон… кролик или горная куропатка… крепкий и горячий. Один его запах дал мне понять, как я голоден… и как меня тошнит. Я оттолкнул чашку и изверг из себя всю выпитую воду. Мне казалось, что в боку у меня навсегда засел нож Исанны.

После приступа тошноты в голове все перемешалось, я снова поплыл по реке крови, чтобы занять предназначенное мне место в крепости тьмы. Образы и слова наслаивались друг на друга, пока я не перестал отличать реальность от видения…

Сделай круг… посмотри сверху…. У тебя нет другого дома, кроме этого… Тебя ждет правда… величие… слава… мир… Это твое место. По праву рождения.

– Я уж думала, ты никогда не вернешься! Что дерзийцы?

– Ничего. Никаких движений.

Я стервятником кружил в небесах. Нет, Викс, не делай этого. Ты должен сначала сказать мне, что это за место.

Кто я? Когда я коснулся ногами серой стены, стрела, выпущенная невидимым лучником, угодила мне в бок и копье пронзило мне спину. Я не могу остановить кровотечение…

– Понятия не имею, правильно ли я сделала. Вид неважный. Все оттенки багрового. Я никогда не шила плоть… и рана такая глубокая…

Фигура с крыльями начала поворачиваться, чтобы я увидел ее лицо, но я закрыл глаза. Нет! Нет! Пожалуйста. Боги, пусть это буду не я! Кровь стекает с моих рук… крики пытаемых… повсюду смерть…

– Плохо, что мы не можем отвезти его подальше… Он так слаб…

– Молодой Смотритель еще жив, но Ловцы почуяли демонов. Они скоро придут…

Молодой Смотритель… Дрик, не умирай из-за меня… О Вердон! Позволь ему жить. Одна жизнь, хотя бы одна жизнь… Пусть смерть Дрика не будет на моей совести.

Я снова связан… нет, меня просто держат, плечи мои в огне, грудь горит. Не могу вдохнуть. Не могу думать.

– Расскажи мне, Фиона… расскажи мне что-нибудь о жизни.

– Сейонн, нам нужно двигаться. Королева идет за тобой. – Лицо Фионы превратилось в размазанное пятно, у нее за спиной горели белые огни, сияя в ночи.

Низенький толстый человечек суетился, заталкивая в мешок чашки и горшки и затаптывая огонь. Балтар.

– Извини, что не смог предупредить раньше. Старые кости совсем не хотят двигаться. Они отправили следопытов почти сразу после вашего ухода. Я думал, вы ушли дальше.

Фиона придерживала меня за плечи.

– У нас не было времени. Мы слишком долго пробирались между часовыми. Что нам делать теперь?

– Она будет здесь не позже чем через четверть часа. Мой мозг начал понемногу проясняться. Когда Фиона помогла мне сесть, я уставился на нее, сам себе не веря.

– Фиона, что ты сделала?

– Прекрати болтовню. Тебе понадобятся силы, чтобы идти. Балтар, помоги мне затащить его на гору.

– На гору? Женщина, ты в своем уме?

– Он должен быть там, где его друг сможет его найти. Давай, старик. Он почти ничего не весит. Из него вытекла почти вся кровь.

Не успел я опомниться, как Фиона подсунула свое худенькое плечико мне под мышку, Балтар подхватил меня с другой стороны. Хоть я и не весил почти ничего, им пришлось тяжко. Я с трудом видел землю и понятия не имел, как переставлять ноги. Они почти внесли меня по засыпанной мелкими камушками тропинке на вершину скалы, где из-под камней тек ручей. Мир качнулся, они опустили меня на землю бесформенной кучей.

– Сиди тихо и не поднимайся. Балтар, проследи, чтобы он не свалился вниз. – Легкие шаги спустились обратно по тропе.

Некоторое время я не мог оторвать голову от коленей, чувствуя тошноту и головокружение, не в силах говорить от боли в боку и тумана в голове, неспособный задать ту тысячу вопросов, которую породил во мне поступок Фионы. Старик бормотал что-то ободряющее, но вскоре оставил меня и подполз к краю скалы.

– Кафидда! – Голос Исанны далеко разнесся в ночи. – Ты сама-то понимаешь, что творишь?

– Я пытаюсь не позволить моей королеве убить своего мужа. – В молодом голосе не было ни тени усталости поели тяжелого подъема и быстрого спуска.

– Сейонн уже мертв.

– В нем больше жизни, чем во всем народе Эззарии. Больше силы. Больше чести. Я не позволю ему умереть.

Глупая Фиона. Никогда не спорь с королевой. Подняв голову, я посмотрел на ряд приближающихся магов. Их белые огни жемчужинами горели в ночи. Фиону я не увидел, она, должно быть, стояла внизу у подножия утеса.

– Ты осознаешь последствия своего поступка? Твоя подготовка… твои испытания… твои умения… все напрасно. Позволить демону осквернить себя… Ты должна была стать королевой Эззарии.

– Все, чем мы живем, – ложь. Я думала, что, если я приду и расскажу вам историю Сейонна, вы поймете, где правда.

Я думала, что та, кого он так любит, услышит его, поверит ему. Но вы отказываетесь видеть истину…

– Как ты смеешь так говорить со мной?

– Продолжайте сидеть на своем троне, госпожа. Продолжайте вести вашу войну. Я покончила со всем этим.

– Испорченность! – вынесла приговор Талар, и с этого мига Фиона исчезла для всех эззарийцев. Их глаза смотрели мимо нее, отказываясь признавать ее существование, из их жизни ушли все воспоминания о ней, они забыли даже ее имя. Я был знаком с тем одиночеством, которое ощутит юный Айф, когда эззарийцы отвернутся от нее и уйдут. Но я не сомневался в ее силе. Ее спина не согнется под грузом страданий.

– Найдите демона, – скомандовала Исанна. – Он не мог уйти далеко. Я хочу, чтобы он истек кровью.

Приказ Исанны был однозначен. Даже обратись я в самого Валдиса у нее на глазах, она не изменит своего решения. Боль, которую я сейчас испытывал, облегчит разве что время длиною в жизнь. Но Фиона сделала то, о чем я ее молил. Я закрыл лицо рукой и улыбнулся. Хоть кто-то знает теперь правду и найдет способ рассказать о ней. Как я мог сомневаться в своем Айфе?

– Эти эззарийцы неисправимы! – пробурчал рядом со мной Балтар. – Они поднимаются. Что мне с тобой делать?

– Оставь меня, – прошептал я. – У тебя нет друзей среди эззарийцев. Ты не доживешь до утра. – Ночная тьма не поможет мне. Ловцы чувствуют присутствие демона. Небольшое препятствие в виде крутого подъема не остановит их. – Когда все закончится, найди Фиону, помоги ей.

– Но…

– Уходи, Балтар. Скорее. Да хранит тебя Вердон!

– Боги помогут тебе, Смотритель. Ты в их руках. – Он коснулся моего плеча, потом взвалил мешок на спину и побежал.

Я услышал слева топот копыт. На лошадях они быстро доберутся сюда. Гораздо быстрее пешей Фионы. Даже если бы во мне остались силы, чтобы идти, идти некуда. Я мог бы превратиться, но не помнил как. Я так и стоял на коленях, обхватив себя руками, стараясь не рухнуть и гордо держать голову. Я не хотел опозорить Фиону.

Крики стали громче:

– Там, на краю!

– Осторожно! Не подходите близко!

Им не о чем волноваться. Меня снова тошнило, сердце стучало быстрее копыт эззарианских коней.

Три веревочные петли упали мне на плечи, разрывая меня на части. Я закрыл глаза и подавил крик. Я не кричал даже у гастеев. Я не стану кричать перед Исанной.

Я ожидал, что меня поволокут вниз или свяжут и прирежут прямо здесь, на вершине, но неожиданно все смешалось. Туман, тошнота, вспышка магии, кто-то сыпал проклятиями прямо у меня над головой, послышался звон стали. Веревки исчезли, меня подхватил на руки человек, сошедший с коня.

– Клянусь головой Атоса, лучше тебе не умирать, мой хранитель. Одно дело не явиться на назначенную принцем встречу, совсем другое – уйти без его разрешения.

– Нам лучше поторопиться, если не хотите, чтобы вас узнали, мой принц, – заговорил голос с легким акцентом. – Эззарийцы придут в себя и будут здесь через минуту.