Текст книги "Новый скандал в Богемии"

– А почему у него очки с синими стеклами?

– Проблемы со зрением? – предположил он и принялся раскапывать груду картофеля, украшенного отвратительным желтоватым соусом.

Я отодвинула вилкой горку картофеля на краешек тарелки:

– Помнится, я видела его и на предыдущих станциях.

– Может быть, он путешествует в одном направлении с нами.

– И это не кажется тебе подозрительным?

Годфри неохотно отложил вилку, чтобы обстоятельно развеять мою тревогу:

– Не у нас одних дела в Праге, Нелл. А если он смотрит на нас, так, наверное, ему, как и тебе, просто нечем заняться в этой поездке. Ведь именно от скуки ты обратила на него внимание.

– У него столько волос на лице, – поежилась я.

За разговором Годфри умудрился еще раз украдкой взглянуть на мужчину:

– Типично для немецких профессоров, Нелл. Думаю, это именно тот случай. Посмотри, какая толстая книга лежит у него рядом с тарелкой.

– Тогда почему же он не читает ее, а пялится на нас?

– Просто мы гораздо интереснее, – бросил Годфри раздраженным тоном. В бытность свою гувернанткой я тоже проявляла нетерпение, когда дети засыпали меня вопросами. – Может быть, он высматривает свободных женщин, – добавил Годфри, внезапно оживившись. – Единственный способ отбить у него охоту смотреть на нас – это не обращать на него внимания.

Я вздохнула. Если уж следить за подозрительными незнакомцами нельзя, то единственное, что мне остается, – это бранить наш неказистый ужин. Я взяла вилку и мрачно уставилась в тарелку. Посреди ярко-красной лужи соуса лежала свекла. Я положила в рот кусочек и обнаружила, что она совершенно холодная. Но деваться было некуда – пришлось прожевать и проглотить ее. Холодная свекла на ужин, ну это же надо! «Поездка в Прагу была большой ошибкой», – подумала я.

Хотя Годфри вроде бы не обратил особого внимания на мои опасения, бдительность ему не изменила. Едва мы встали из-за стола, он обвел взглядом опустевшую столовую.

– Твой подозрительный субъект забыл книгу, – сообщил он.

Когда мы проходили мимо столика незнакомца, Годфри остановился, взял книгу и пролистал страницы:

– Обычный трактат об истории Праги. Завтра утром я верну его нашему джентльмену. – Я открыла было рот, чтобы возразить, но Годфри опередил меня: – Возможно, его книга расскажет нам о нем.

Он проводил меня до двери в мою комнату и удалился с книгой под мышкой. Мне очень хотелось взглянуть на нее – не так часто сталкиваешься с забытыми кем-то вещами, – но я не осмелилась об этом сказать.

Следующим утром Годфри постучался в мою дверь раньше, чем мы договаривались. В одной руке он держал трость, в другой – книгу.

– Что скажешь? – поинтересовалась я.

– Самый обычный путеводитель. Оставлю его у консьержки.

Консьержка оказалась настоящим кладезем разнообразной информации, но нам помочь она не смогла. По ее заверениям, никто похожий на загадочного джентльмена в отеле не останавливался даже на одну ночь.

Пришлось взять книгу с собой. Впрочем, Годфри не придал происшествию никакого значения.

– Если снова увидим этого человека, отдадим ему книгу, – беспечно заявил он.

– Если мы снова его увидим, значит, он наверняка за нами следит!

– Но кто мог его нанять?

– Те люди в Праге, которых боится Ротшильд, или даже…

– Да, Нелл?

– Король, – тихо сказала я.

– Как у любого современного монарха, у него повсюду есть шпионы, – согласился Годфри. – Только сомневаюсь, что он стал бы тратить время и силы своих осведомителей на нас. С тех пор, как мы с Ирен уехали из Лондона, а прошло уже полгода, Вилли не проявлял к нам никакого интереса.

– Это верно. Разве только… – Я снова вспомнила неожиданную встречу с королевой Клотильдой. Была ли она простым совпадением? Или все-таки ничего не подозревающую королеву отправили в модный дом Ворта специально, чтобы она встретилась с Ирен и заманила ее в Прагу? Такую возможность нельзя было исключать, хоть моя подруга и не хотела принимать ее в расчет. Тут я со стыдом обнаружила, что Годфри смотрит на меня, тревожно сдвинув брови.

– Разве только – что, Нелл? – требовательно произнес он. – Есть нечто такое, о чем я не знаю? Король выяснил, где мы живем?

Теперь придется предъявить какое-то правдоподобное объяснение своим неосторожным словам! Мне ужасно не хотелось обманывать Годфри, тем более прямо здесь, в фойе отеля, среди чужих людей.

– Ох, просто не знаю, о чем я думала, Годфри! Разумеется, король нас не нашел! – Вдохновение настигло меня так внезапно, что я бросилась рассказывать выдуманную историю, не успев даже понять, насколько она безумна: – Разве что тот случай, когда к нам в Нёйи пришла таинственная коробка с медалью Квентина. Ты тогда обмолвился, что, скорее всего, ее прислал не сам Квентин, а тот жестокий убийца, полковник Моран. А это чудовище работало шпионом для русских. И вот я и подумала: раз он прислал нам медаль, то, следовательно, знает, где мы живем. Сейчас он вполне может работать и на короля Богемии. Или на его врагов. – Я уже сама начинала верить в то, что рассказывала.

– Нелл, Нелл, Нелл! – Годфри взял меня за руку. – У Ирен слишком богатое воображение, и ты, очевидно, заразилась от нее. Гораздо разумнее предположить, что Квентин выжил и послал нам свою медаль сам. А то, что он знает, где мы живем, совершенно не опасно. Во-первых, он гостил у нас однажды. А во-вторых, он желает нам только добра. Не стоит за каждым углом и темными очками видеть привидения и шпионов. Я начинаю опасаться, что эта поездка в Прагу может навредить не только Ирен, но и тебе.

Итак, несмотря на все мои попытки сплести причудливый узор из правды и пустых домыслов, моя история только расстроила Годфри. Я почувствовала досаду и виновато кивнула. Он принял мой жест за знак покорного согласия и сжал мою руку, пытаясь приободрить меня. Мы вышли на оживленную улицу. Там пахло свежей ваксой и лежалой капустой. Вскоре мы уже сидели, уютно устроившись, в карете и спустя несколько минут очутились на вокзале, чтобы совершить последний переезд в Прагу.

Возможно, Годфри и был прав, когда говорил, что я во всем вижу опасность и каждое пенсне или бакенбарды кажутся мне уловками маскировки. Однако странный джентльмен бесследно исчез, как будто наш с Годфри разговор спугнул его. От Ирен я узнала все хитрые способы, с помощью которых можно изменить внешность. Однако, сколько я ни всматривалась в толпу на вокзале в Праге, темные очки мне так и не встретились. Путеводитель по Праге по-прежнему оставался у нас.

Глава четырнадцатая
Колосс на глиняных ногах

Прага расположилась на крутом изгибе реки Влтавы. Девять мостов веером раскинулись между Старым и Новым городом на восточном берегу и крепостью Градчаны и Малой Страной на западном.

Прага – очень милое место. Она стоит не высоко и не слишком низко, и известна как город ста башен, хотя сейчас их, конечно, гораздо больше. Прагу часто сравнивают с Венецией из-за скопления островков около Национального театра и с Веной из-за пышной барочной архитектуры с излишествами вроде барельефов и позолоты.

Если бы не печальные воспоминания, наверное, я бы испытала чувство ностальгии, когда снова попала в этот город.

Годфри забронировал нам комнаты в отеле «Европа» в Новом городе. Это было замечательное здание, весьма современное, хотя черты барокко присутствовали и в его архитектурном убранстве. Наши апартаменты отличались вопиющей роскошью. Вечером с балкона можно было увидеть заходящее солнце. Оно мерцало на водной глади реки и окрашивало красные черепичные крыши Малой Страны в цвет бычьей крови. Мы с Годфри встретились на общем балконе, разделенном перегородкой, и любовались городом. Прага простиралась перед нами, как прокрывало для пикника на мягкой зеленой траве.

Годфри, прищурившись в тусклом свете, просматривал путеводитель, который мы невольно присвоили себе, и гадал:

– Где же гуляет этот Голем?

Я показала на северо-восток позади нас:

– Квартал Иосифа отсюда не видно, но он рядом.

– Просто какое-то нагромождение крыш и башен, – пожаловался Годфри, кивнув в сторону города. – Некоторые из улочек кажутся настолько узкими, что там и Мальчик-с-пальчик не протиснется, не то что огромный двухметровый монстр.

– А квартал Иосифа самый тесный из всех, – подтвердила я, вспомнив нашу с Ирен безрассудную прогулку по тем местам. – Там множество темных переулков и надписей на непонятных языках. Не хотела бы я там оказаться.

Годфри рассеянно кивнул, листая увесистый путеводитель, затем поднял глаза и взглянул на горизонт:

– А это что? Явно больше, чем просто церковь. – Он показал на длинную высокую громадину на западе города, за которой, как пламя свечи, пылало заходящее солнце.

Я уже забыла об этом огромном, похожем на скалу, здании, которое горделиво возвышалось над городом. В его узких окнах отражался свет, и оно напоминало сундук с сокровищами, покрытый стальными шипами.

– Это шпиль собора Святого Вита. Католическая святыня, – объяснила я, утаив самое главное.

– Так, значит, вот он – собор Святого Вита, в самом сердце крепости Градчаны.

Три остроконечные готические башни нависали, как копья, над длинным невысоким зданием. Глядя на них, я почувствовала сильную тревогу.

– Градчаны, – растерянно повторил Годфри. – Не там ли находится Пражский замок? Нелл?

– Да, Годфри?

– Ведь именно здесь вы с Ирен гостили у короля?

– Да, Годфри.

– Почему ты не сказала об этом раньше?

– Я… забыла. Правда. Мне непривычно видеть замок со стороны, ведь я, наоборот, всегда смотрела из его окон на город. Он производит сильное впечатление.

– Это правда, – с осуждением признал Годфри. – Но для такого гиганта он слишком незатейлив.

Я не могла избавиться от мысли, что на самом деле Годфри говорит не о замке, а о его владельце.

– Внешние стены были возведены в восемнадцатом столетии, – начала рассказывать я. – А внутри очень интересно. Насколько я знаю, там частично сохранилось строение, восходящее к девятому веку. Некоторые части здания выполнены в романском стиле, другие – в готическом. Особенно любопытна Золотая улочка. Это целый ряд миниатюрных средневековых домиков, встроенных в крепостную стену. В них раньше жили караульные, а потом, говорят, алхимики. Как ты думаешь, алхимики имели отношение к Голему?

– Не нужно потчевать меня ненужными деталями, Нелл. В путеводителе достаточно информации. – Голос Годфри звучал раздраженно. – А когда появился этот Голем?

– В Средние века.

– А предки короля? Любопытно, далеко ли уходит в туманное прошлое его родословная?

– Понятия не имею. Среди первых правителей Богемии были Рудольф Второй и властитель Римской империи Карл Четвертый, хотя не могу поручиться, что король Вильгельм является прямым потомком одного из этих выдающихся джентльменов. Прага и Богемия не раз переходили из рук в руки восходящих и закатывающихся империй. Так что фамильное древо короля, разумеется, не раз обрезали и пересаживали.

– Не сомневаюсь. Конечно, по поводу собственной родословной я никаких иллюзий не питаю. Мне вполне достаточно знать своего отца, чтобы не интересоваться предками. Но только подумай, сколько прохвостов сидит на ветвях родового древа короля!

– Я прекрасно представляю себе изъяны Вильгельма фон Ормштейна, Годфри.

– Ну ладно. Солнце уже совсем село, невозможно читать книгу в такой темноте. Предлагаю отправиться ужинать и заодно спланировать дальнейшие действия. Встретимся через полчаса?

Его голос – прекрасный, живой, спокойный и совершенно английский – доносился ко мне из почти полного мрака.

– Хорошо, – ответила я, и по скрипу ботинок поняла, что Годфри повернулся и зашел в свою комнату.

Я осталась в темноте. Подо мной лежал город, с которым я была так недолго и так печально знакома. Как обычно, начали звонить колокола на ста башнях, всякий на свой манер. Ирен со своим безупречным слухом смогла бы назвать каждую ноту. Я же слушала колокола, не различая мелодии, но их вибрация будила во мне воспоминания, и я жалела, что вернулась сюда.

Подняла ли сейчас королева Клотильда голову, чтобы тоже послушать колокольный звон? Прервал ли король свои царственные дела, вспомнив о нем? Когда он теперь ходит в Национальный театр, звучит ли у него в ушах незабываемый богатый голос Ирен? А воскресший Голем, блуждающий в темных узких переулках, – останавливается ли он, услышав эти звуки, святые для меня и проклятые для него? Ведь звон христианских колоколов предвещает набеги на евреев Праги, и для них он – сигнал тревоги, а для христиан – начало священной войны.

Кто в этом городе величественной музыки и древней ненависти, красоты и уродства замечает колокольный звон? И кто заметит, что мы вернулись сюда?

Столовая отеля оказалась весьма приличной, и мои первобытные страхи отступили. На стенах мягко поблескивали деревянные панели. Между ними стояли круглые столики, покрытые скатертями персикового цвета. В спокойном свете свечей сияли позолоченные статуэтки, украшенные живыми цветами, и витражи.

К сожалению, еда не шла ни в какое сравнение с этим изысканным интерьером. До нынешнего момента я считала, что есть только две страны, где отвратительно готовят, но теперь к двум кулинарным профанам добавился третий – настоящая нечестивая троица. Жареная свинина была скверной; то, что здесь называлось клецками, оказалось скользкими комками размером с крикетный мяч и примерно такого же вкуса; белесые нити капусты, похожие на шнурки для ботинок, зачем-то полили подогретым уксусом. У еды не было не только вкуса, но и цвета. Воистину, да здравствует Богемия!

Годфри посмотрел на нетронутую еду в моей тарелке:

– Тебе не нравится, Нелл? А что ты ела во дворце?

– Почти ничего. Я так беспокоилась за Ирен, что мне было не до еды. А когда она выяснила, что старого короля отравили, аппетит пропал окончательно.

– Ей собственные теории тоже подпортили пищеварение?

– Вряд ли! Она так же плохо разбирается в кулинарии, как я в музыке. Ирен с радостью съест что угодно, лишь бы побольше. Не понимаю, как ей удается оставаться такой стройной.

– В этом и заключается несправедливость, Нелл. – Годфри осторожно резал клецку, стараясь, чтобы она не выскользнула с тарелки. – Ирен – воплощение жестокой несправедливости, она эталон, до которого никто не дотягивает.

– Поэтому ты навязал ей в попутчицы Аллегру? – решилась я задать давно мучивший меня вопрос.

Годфри кротко улыбнулся:

– Даже нашу идеальную Ирен нужно воспитывать, так что ей не помешают дополнительные трудности. Не пойми меня неправильно, Аллегра очаровательная девушка. Однако ее присутствие усмирит безрассудные порывы Ирен, ведь моей отчаянной женушке придется заботиться об этом невинном ребенке. Кроме того, девочка очень хотела повидать нас, и ее желание исполнится.

– Наверное, Аллегре было нелегко получить разрешение семьи на эту поездку, – предположила я.

– Ха! – Годфри ухмыльнулся без всякого почтения. – Сомневаюсь, что она вообще спрашивала у кого-нибудь разрешения.

– И ты позвал ее с нами в Прагу? Но ведь этим ты дополнительно усложнил ситуацию!

– Но мы только здесь сможем присмотреть за ней. Что оставалось делать? Разве что отправить ее обратно домой с позором.

– Аллегра хорошо воспитанная девушка. – Я была в смятении. – Как она могла так безрассудно отправиться в другую страну под вымышленным именем?

– Я с самого начала говорил, что она очень напоминает мне Ирен. – Годфри улыбнулся и с довольным видом отложил салфетку в сторону. – Посмотрим, как моя дорогая женушка отнесется к тому, что ей придется общаться со своей копией, только юной и еще более импульсивной.

– Твой хитроумный план может выйти боком тебе самому, Годфри.

– Почему?

– С хитроумными планами такое случается. Даже у Ирен.

Годфри поднял бокал с бледным вином, которое подали к ужину:

– Ну, раз так, давай надеяться, что планы тех, на кого мы будем здесь охотиться, окажутся слабее наших.

– Аминь! – провозгласила я, подняв бокал с водой – единственным, что посчитала съедобным.

После десерта, состоявшего из приторного торта, к которому я едва прикоснулась, мы поднялись в гостиную Годфри – пользуясь положением представителя Ротшильдов, он не постеснялся занять самые роскошные апартаменты из нескольких комнат.

Как только мы расположились, Годфри протянул мне путеводитель:

– Ты не первый раз в Праге и изучила легенды о Големе, Нелл. Скажи мне, есть ли в этой книге что-нибудь важное, на что мне следует обратить внимание.

Я надела пенсне и просмотрела том, задерживаясь взглядом на гравюрах с изображением местных достопримечательностей. Путеводитель, как я с одобрением заметила, был напечатан в Лондоне и посвящался «Профессору Мориарти, члену-корреспонденту Королевского научного общества Богемии, который не жалел сил на то, чтобы в Англии узнали об этой стране».

По правде говоря, дело профессора вряд ли можно было счесть завершенным: Прага по-прежнему остается одним из самых загадочных городов Европы, в особенности для жителей Англии. Даже слово «богема», произошедшее от названия страны и обозначающее легкомысленных нищебродов с артистическими наклонностями (сочетание качеств весьма распространенное, если не сказать обязательное) пропитано французскими ассоциациями, которые бросают тень на Богемию. По моим наблюдениям, французы мало в чем преуспели, но вот в богемности им нет равных: тут они превзошли саму Богемию.

Я пролистала типичные маленькие офорты: часовня собора Святого Вита, Восточные ворота Пражского замка, Пороховая башня при входе в квартал Иосифа, великолепный Страговский монастырь.

– В алфавитном указателе Голема нет, – наконец произнесла я. – Но я нашла интригующую запись о рабби Ливе Бецалеле. Кажется, это тот самый раввин Лёв из легенды.

Годфри склонился надо мной, чтобы изучить текст, но шрифт был таким мелким, что он попросил меня прочитать статью вслух. Больше всего на свете я люблю поучительное чтение, даже если это просто перечисление фактов, поэтому с радостью выполнила просьбу Годфри:

– «Евреи начали селиться в здешних местах еще в дохристианские времена. Считается, что это защищало пражских евреев от ярости христиан по поводу их возможного участия в распятии Христа». Это не совсем верно, – перебила я себя и серьезно посмотрела на Годфри поверх золотого пенсне: – В книге также сообщается, что во время погрома тысяча триста восемьдесят девятого года пражских евреев истребили почти полностью. Раввин Лёв Бецалель пользовался благосклонностью Рудольфа Второго, правителя Венгрии и Богемии. Император поощрял многих алхимиков, включая Джона Ди, и высоко ценил рабби за его занятия каббалой. Так что вряд ли тот стал бы создавать Голема для защиты евреев, если бы им не грозила опасность.

– С тобой не поспоришь, Нелл, – признал Годфри с улыбкой. – Ты обнаружила серьезное противоречие. Однако мы имеем дело с историей, а она на них и зиждется. Когда я пролистывал эту книгу, меня поразила противоречивость самой Праги. Здесь нашли свой дом люди трех разных национальностей и вероисповеданий: чешские католики, немецкие протестанты и евреи. В одно время жителей принуждали поголовно стать католиками, в другое время – протестантами. В атмосфере таких политических и религиозных волнений вполне могло появиться мифическое существо вроде Голема. Люди охотнее верили в чужих демонов, чем в своих богов.

– Ты хочешь сказать, что Голема – если он, конечно, действительно существовал, – возможно, создали не евреи, а кто-нибудь другой?

– Я хочу сказать, что кто-нибудь другой мог воспользоваться легендой о Големе, чтобы привести народ в смятение ради собственных политических целей, – пояснил Годфри. – Я юрист и не особенно жалую мистику, но не исключаю и еще одной возможности: что застывшего Голема нашли и оживили.

– Но как? Ведь для оживления требуется знание древней каббалы. Я доверяю этому учению куда больше, чем нынешнему спиритуализму. По крайней мере, каббала берет начало в Библии с ее чудесами, а не в фокусах светских салонов.

Годфри нахмурился:

– Все восточноевропейские страны попали под перекрестный огонь религий и жестоких завоевательных войн. На это накладывается, разумеется, их отчаянная жажда независимости. Здесь Восток встретился с Западом, но не так, как мечтал Киплинг, и задолго до того, как старая добрая Англия направила взор на Индию. Гунны и турки оставили тут свой след. И их влияние не исчезло даже после того, как эти земли покорили католики и протестанты.

– Ты намекаешь на то, что здесь уцелели древние верования? – догадалась я.

Он пожал плечами, как современный здравомыслящий человек, но его мысли продолжали течь в мистическом направлении:

– По всей Польше, Трансильвании, Моравии и Богемии вдоль дорог стоят храмы христианских святых. Однако люди по-прежнему полны суеверий и приносят дары языческим богам и демонам. И хотя несколько столетий подряд религиозные и территориальные войны, словно пиявки, высасывали из народа жизненные соки и лишали его свободы и покоя, здесь каждому все еще чудятся вампиры за дверью и оборотни среди деревьев. Даже Русская православная церковь не чурается восточного мистицизма, а в Сибири крестьянами правят колдуны и шаманы. История этих земель наполнена страданием. И я думаю, что раздираемые противоречиями местные жители вполне способны разбудить демонов.

– Неужели кто-то еще, кроме евреев, кроме даже самих подданных Богемии, решил воспользоваться Прагой и Големом в своих интересах? Какой ужас!

– Это только предположения, Нелл. Всего лишь фантазии. – Годфри улыбнулся и помотал головой, как будто желая вытряхнуть из нее дурные мысли. – На этой древней земле даже английский юрист может пасть жертвой наваждений. Обычные политические махинации опасны и сами по себе, даже без мистического подтекста.

– Не могу себе представить, чтобы немцы участвовали в таком абсурдном деле, – заметила я. – А ведь они претендуют на Богемию больше всех.

– Ты, как всегда, права. Конечно, выходцы из Германии управляют этой нацией вот уже несколько веков. Подумай, ведь у короля целая вереница немецких имен – Вильгельм Готтсрейх Сигизмунд фон Ормштейн. Судя по тому, что написано в путеводителе, король Сигизмунд правил в пятнадцатом веке, но не в Богемии, а в Венгрии. А это доказывает, что богемской крови в венах Вилли разве что самая капелька.

С этим я не могла не согласиться.

– Ирен правильно сделала, что отказалась от союза с ним, – продолжал Годфри. – Кстати, ты не заметила в книге ничего странного?

– Разве только то, – я быстро пролистала путеводитель, – что у некоторых страниц загнуты уголки. Такое скорее увидишь в справочнике.

– Да, но обратила ли ты внимание, что одна из страниц загнута дважды?

– Какая? – удивилась я.

Годфри взял у меня книгу и быстро открыл страницу, о которой шла речь.

– Действительно, уголок загнули сначала в одну, а потом в другую сторону, – констатировала я. – Весьма разрушительно для книги, но многие люди так беспечны.

– О, это только так кажется. Возможно, путеводитель оставили в кёльнской гостинице тоже не из беспечности.

– Человек в темных очках! – вырвалось у меня. – Я же тебе говорила…

– Это только мои догадки, Нелл, но ведь агенты Ротшильда в Богемии должны были найти способ незаметно связаться с нами. Только о чем эта страница нам говорит, я ума не приложу.

Я внимательно изучила мелкие буквы:

– Здесь идет речь только о том, что жители Богемии любят выпить. В этом параграфе рассказывается о пивоварении – очевидно, единственном занятии, в котором преуспело местное население! Хм, питейные заведения располагаются в подвале, а пивоварни находятся в том же здании… Тут упоминается одна старая пражская таверна, которая вот уже более века принадлежит одной семье. Называется «У Флеку». Второе слово – очевидно, имя хозяина. Надо полагать, в тысяча четыреста девяносто девятом году ее купили пращуры Флека. В книге утверждается, что таверна служила рассадником политических интриг и местом сходок революционных организаций. Похоже, Годфри, заведение «У Флеку» довольно мрачное: темный подвал с длинными столами, за которыми легко уместится девятьсот человек. Неужели в Праге столько развращенных умом людей, которые готовы день-деньской просиживать там за распитием пива?

– Несомненно! И раз уж таверна «У Флеку» все еще существует и столь активно функционирует, что страницу про нее пометили дважды, то, полагаю, мы должны отправиться туда и все разузнать.

– Мы? Годфри, но ведь это заурядный кабак.

– А мы приехали сюда по совсем незаурядным делам. Не нужно бояться, Нелл, я вооружен и смогу защитить тебя. – Годфри помахал своей тростью.

Меня его жест не впечатлил.

– Ты не понимаешь, Годфри: я не столько боюсь идти в «У Флеку», сколько стесняюсь.

– Вот как! – Годфри замер на секунду, с досадой поглядев на меня: – Со смущением я бороться не умею, Нелл. Придется тебе просто потерпеть.

Я поднялась, надела плащ, шляпку и перчатки, после чего решительно произнесла:

– Что ж, мне не привыкать.

Пока мы шли в таверну, я несла в руках путеводитель. Годфри настаивал, что я выгляжу более почтенно, когда похожа на ученую даму. Подозреваю, что ему просто хотелось освободить руки на тот случай, если придется воспользоваться тростью. По правде говоря, я думаю, что в глубине души он почти мечтал, чтобы такой случай представился. Новые игрушки одинаково действуют на мальчиков любого возраста.

По мощеным улицам Праги двигались пестрые толпы людей. Крепкие двойные деревянные двери домов напоминали церковные ворота. Они то и дело распахивались, выплевывая на улицу нетрезвых гуляк и спертый дух несвежей еды и пива, а затем, заглотив новых жертв, захлопывались за ними, как капкан.

Каждая вторая вывеска гласила: «У Такого-то», приглашая в очередную таверну.

Дорога повела нас через мост. Под нами вспыхивали огоньки – это в черных водах Влтавы отражался свет факелов. Мимо нас медленно проезжали кареты.

Меня необычайно утешало, что Годфри находится рядом. Я чувствовала его силу и поддержку. Пусть трость-кинжал и казалась мне весьма сомнительным средством самозащиты, но дело было не в оружии. Чтобы чувствовать себя уверенно, порядочной женщине достаточно даже того, что мужчина просто идет рядом. Я семенила по неровной мостовой, крепко держась за своего спутника и неловко прижимая другой рукой книгу. За мостом мы свернули с широкой дороги в узкий переулок и наконец достигли цели нашего путешествия.

Над входом в таверну висели старинные часы. Вместо цифр на циферблате красовались уже знакомые буквы: «У Флеку». Справа я увидела дверь. Она была такой огромной, что вполне могла бы сойти за ворота церкви Всех Святых в Виттенберге, на которых Мартин Лютер вывесил свои тезисы. Дверь задрожала, заскрипела и открылась. Мне в лицо ударила волна горячего и несвежего, словно дыхание пьяницы, воздуха.

– Ну вот. – Годфри остановился и посмотрел наверх на причудливую старинную деревянную вывеску. На ней тоже было написано «У Флеку». Бедняга покачивалась, будто опьянела заодно с посетителями таверны.

Из открытой двери до нас доносились разгульные голоса. Мы вошли внутрь, спустились по широким каменным ступеням в темные недра, словно в ад, и очутились в слабо освещенном помещении. Там царила атмосфера средневековья, в которой можно при желании найти свое очарование. Над нами смыкались покатые своды потолка в разводах копоти, напоминающие Сикстинскую капеллу в царстве Аида. В огромном зале быстро двигались темные фигуры. Будто вырвавшиеся на свободу демоны, они плясали, поднимали пивные кружки, пели и жонглировали пустыми бутылками.

Я едва заметила, как Годфри подвел меня к скамье перед длинным обшарпанным деревянным столом. Кое-как мне все-таки удалось сесть, хотя комната словно крутилась колесом вокруг меня в неистовом веселье, оглушая своим шумным многолюдьем.

Постепенно мои глаза стали различать в этом хаосе теплый свет, идущий от ламп. Официанты скользили между столами, подняв над головой подносы с посудой. Кружки глухо ударялись о старую древесину, обдавая ее пивным дождем.

Годфри наклонился и прокричал мне на ухо:

– Положи книгу на стол, Нелл!

Его слова напомнили мне нелепую фразу из учебника по французскому: «Положи тетину ручку на диван». Я выполнила его просьбу, радуясь, что моей тете (если бы она у меня была) не доведется увидеть столь безобразное заведение.

К нам подбежал официант. Я отпрянула в испуге, но Годфри крикнул ему что-то, и тот исчез в толпе. Только я успела возблагодарить Всевышнего, как оказалось, что радоваться было рано. Пару минут спустя официант снова атаковал нас, на сей раз с подносом в руках, и с размаху поставил кружку перед Годфри… и передо мной!

– Ты должна выглядеть, как самый обычный посетитель!

Годфри кричал что есть мочи, но здесь его вряд ли кто-нибудь услышал бы: даже мне с трудом удавалось разобрать слова. Отодвинув подальше от кружки книгу, чтобы не облить ее пивом, я стала с интересом наблюдать за Годфри. Он откинул крышку и отпил из толстостенной глиняной посудины, но подавился первым же глотком, и я услужливо шлепнула его по спине – возможно, гораздо сильнее, чем он ожидал.

– Темный лагер! – пролепетал он, когда наконец перестал кашлять и смог говорить – точнее, кричать. – Густой, крепкий и черный, как чернила.

– Мое тоже можешь пить, – предложила я, срываясь от напряжения на визг.

– Что ты говоришь? Тебя начало тошнить? – Он озабоченно посмотрел на меня.

Я покачала головой. В таком бедламе общаться было невозможно. Тайная встреча с неизвестным шпионом представлялась крайне маловероятной, но у меня не было никакого желания объяснять это Годфри. Пусть хотя бы один из нас сохранит голос на тот случай, если мы все-таки встретимся с посланником барона Ротшильда.

Мы оба замолчали. Я рассматривала огромное мрачное помещение. Эта темница в подземелье напомнила мне логово охотников в поместье барона. Однако здесь среди посетителей встречались приличные дамы в шляпках и даже целые семьи, включая пожилых тетушек и дядюшек. Очевидно, подобный кутеж считался в Богемии обычным делом, хотя я сомневалась, что среди этих заядлых любителей пива мы заметим кого-то из фон Ормштейнов.

К нам, шатаясь, направилась женщина в уродливом национальном наряде. И ладно бы, что она была пьяна, но ее широкое сборчатое платье с несколькими нижними юбками даже не прикрывало щиколотки. И теперь этот колокол, медленно и грузно покачиваясь, двигался в нашу сторону. Я подвинула к ней поближе свою полную кружку, надеясь, что женщина возьмет ее и оставит нас в покое, но она откинула назад юбки и, глупо улыбаясь, плюхнулась рядом со мной на скамью. Вместе мы являли собой странную пару – нечто вроде напуганной маленькой мисс Маффет и разодетого паука чудовищных размеров[14]14
  Персонажи английской детской песенки.


[Закрыть].