Текст книги "Свидание в храме Афродиты"

Глава 5

Мэрайя поспешила за Уолфингэмом и пришла в холл как раз вовремя, чтобы увидеть, как Обри Мэйстоун тепло приветствует герцога, пожимая ему руку. К вящему неудовольствию Дэриэна Хантера, судя по каменному выражению его лица.

Видимо, несмотря на все ее возражения, он решил, что она все-таки состоит в нежных отношениях с Обри Мэйстоуном.

Сама же графиня была твердо уверена: истинная причина столь неожиданного визита Обри Мэйстоуна – дело крайне деликатного свойства, несомненно, связанное с ее работой.

А высокомерный Дэриэн Хантер может думать все, что ему хочется. Тем более что он уже привык придерживаться о ней худшего мнения.

– Обри! – Мэрайя поприветствовала Мэйстоуна мягкой улыбкой. Она пересекла холл и подала ему руку.

Мэйстоун учтиво взял ее руку и запечатлел на щеке легкий поцелуй.

– Его светлость уже уходит. – Она повернулась и одарила Уолфингэма колючим взглядом.

– Я бы предпочел, чтобы он остался, моя милая.

К удивлению Мэрайи, эти слова произнес Обри Мэйстоун, тогда как она ожидала услышать какую-нибудь грубость в ответ от Уолфингэма. Ее чистый высокий лоб прорезала морщинка, когда она повернулась и бросила удивленный взгляд на пожилого человека.

Мэйстоун многозначительно приподнял брови, указывая взглядом на застывшего неподалеку от них дворецкого:

– Могу я надеяться, что вы угостите нас чем-нибудь освежающим?

– Э-э-э… конечно. – Мэрайя была совершенно сбита с толку. – Будьте любезны, принесите нам чаю и бренди, Фуллер, – отстраненно распорядилась она, провожая обоих посетителей в золотую гостиную. Мэрайя терялась в догадках, почему Обри Мэйстоун задержал Уолфингэма.

– В чем дело, Мэйстоун? – Дэриэн Хантер не колебался, выражая свое нетерпение. Как только дверь за ними закрылась, он тут же принялся мерить шагами гостиную. Губы его скривились в презрительной улыбке. – Надеюсь, мы здесь не для того, чтобы оспаривать ваше право собственности и выяснять отношения из-за моего утреннего визита графине?

– Уолфингэм! – неодобрительно воскликнул Мэйстоун.

При столь явном оскорблении графиня задохнулась от гнева:

– Я не гончая и не лошадь, Уолфингэм, чтобы кто-то имел на меня права!

По правде говоря, в намерения Дэриэна не входило обидеть графиню. Он лишь хотел спровоцировать Мэйстоуна, заставить его выразить свое неудовольствие тем, что застал Уолфингэма в доме своей любовницы.

Дэриэн не хотел оскорбить Мэрайю, но от него не укрылся стальной блеск ее глаз и два ярких пятна, разгоревшиеся на ее прежде бледных щеках, да и сама она стала держаться с ним натянуто, что подсказало ему, что именно этого эффекта он и добился.

– Я не хотел вас обидеть…

– Разве? – презрительно спросила она.

Дэриэн поморщился, осознав, что он один чувствовал раздражение и недовольство из-за прихода другого мужчины и очевидной близости между Мэйстоуном и Мэрайей.

Ведь ясно, что Мэрайе очень нравится Обри Мэй-стоун, это видно по теплому тону ее голоса всякий раз, когда она с ним заговаривала. Дэриэн же, судя по ее ледяным глазам и натянутым манерам, ей, наоборот, очень не нравится.

Дэриэн уныло признался себе, что он мало сделал за время их краткого знакомства, чтобы рассеять или хотя бы смягчить ее неприязнь, скорее напротив, сделал все, чтобы ее усилить.

– Я искренне прошу прощения, если высказался вне очереди. – Он отвесил сухой поклон Мэрайе, прежде чем обратиться к Мэйстоуну. – Если вы хотели мне что-то сказать, может, лучше выбрать для этого другое время и место?

– Надеюсь, вы не затеваете очередную дуэль, Уолфингэм? – насмешливо поинтересовалась Мэрайя Бичем.

– Еще одну дуэль? – Лорд Мэйстоун выглядел растерянным.

– Маленькое недопонимание со стороны леди Бичем, – прохладно отозвался Дэриэн. Обри Мэйстоун был одним из тех немногих людей, которые знали причину ранения Хантера. – Тогда вы, возможно, пошлете мне записку, когда вам будет удобно со мной встретиться, Мэйстоун?

– Я был предельно серьезен, когда сказал, что встретить вас здесь было большой удачей. – Пожилой мужчина цепко смотрел на него.

Дэриэн прищурился, внимательно изучая Обри. От его взгляда не укрылся суровый блеск глаз Мэйстоуна и напряженное выражение лица. Явное доказательство того, что теперь он пребывал далеко не в том радужном настроении, которое у него было несколько минут назад.

– Что именно вы хотели обсудить?

Мэрайю интересовало то же самое, она также хотела бы знать, почему Обри вообще к ней приехал – они были предельно осторожны и никогда не встречались в кабинете лорда Мэйстоуна в Министерстве иностранных дел или у нее дома. Вместо этого они обменивались сведениями, когда Мэйстоун появлялся на мероприятиях высшего общества, благо их устраивалось великое множество. И если Обри решил приехать к ней лично, значит, речь идет о деле чрезвычайной важности.

Правда, это не объясняло того, почему он настоял на том, чтобы Уолфингэм остался.

– Благодарю, Фуллер. – Мэрайя улыбнулась дворецкому, который принес поднос с чаем и бренди. – Меня ни для кого нет дома, – решительно добавила она. Дождавшись, пока дворецкий покинет комнату и закроет за собой дверь, она круто обернулась к Обри Мэйстоуну: – Что…

– Я начну, – твердо заговорил Мэйстоун, – с того, что сообщу вам обоим: каждый из вас выполняет определенные секретные и деликатные поручения на благо британской короны.

Мэрайя была настолько ошеломлена заявлением Обри, что в тот же миг рухнула в кресло. Посмотрев на Уолфингэма, она поняла, что он потрясен не меньше, чем она, тем, что их главный связной, можно сказать учитель мастерства шпионажа, так тупо их раскрыл.

Мэрайя была оглушена, она не могла поверить в правдивость заявления Обри Мэйстоуна относительно участия в подобных делах высокомерного и снисходительного герцога Уолфингэма.

Мужчины, которого все высшее общество считает таким рассудительным и суровым.

Мужчины, которого она сама знала как самоуверенного и отталкивающего аристократа, который только и знает, что осыпает ее оскорблениями.

И этот джентльмен – шпион?!

Казалось совершенно невозможным, чтобы это было правдой, однако так оно и есть, раз об этом объявил сам Обри Мэйстоун.

Вся загвоздка в том, почему именно сейчас лорд Мэйстоун раскрыл тайну, о которой знала лишь ее дочь?

Свое отношение к раскрытию его секрета Уолфингэм ясно выразил голосом, которым, казалось, можно было заморозить целый жилой квартал:

– Чего вы добиваетесь, говоря с нами так откровенно, Мэйстоун?

– Недавние события вынуждают меня так поступить, Дэриэн, – неуклюже извинился пожилой мужчина, примирительно махнув рукой. – Я также предлагаю вам как можно быстрее преодолеть свое потрясение, чтобы мы могли приступить к делу.

Дэриэн действительно был потрясен неожиданным заявлением Мэйстоуна настолько, что оказался не способен скрыть свои эмоции.

Новость об участии Мэрайи Бичем в шпионаже на благо короны тут же вызвала в голове Дэриэна множество вопросов.

Например, как долго Мэрайя выполняла такую опасную и секретную работу на корону?

Почему?

Когда начала?

Где?

И каким образом?

Ответ на последний вопрос интересовал Дэриэна больше всего.

Возможно, потому, что существовал лишь один способ, которым женщина могла воспользоваться для получения секретной информации.

– Мне кажется, Обри, что Уолфингэм сейчас слишком занят размышлениями насчет методов, которые я могла бы использовать, чтобы завладеть нужными сведениями, – флирт, провокация, соблазнение… Вряд ли он способен приступить к делу немедленно, – холодно протянула Мэрайя, безошибочно разгадав мысли Дэриэна.

Он кисло поморщился:

– Я только…

– Мне прекрасно известно, о чем вы только думали, Уолфингэм, – с отвращением перебила его графиня.

Он сжал челюсти:

– Не притворяйтесь, будто знаете все мои мысли, мадам!

– Достаточно! – устало оборвал их препирания Обри. – У нас нет времени на споры!

Зеленые глаза мгновенно стали такими же жесткими, как изумруды, на которые они были так похожи, когда Уолфингэм вновь обратил свое внимание на Мэйстоуна.

– Тогда вы, может быть, объясните нам наконец, о чем вам потребовалось поговорить, раз решили поставить нас с леди Бичем в столь зависимое положение?

– Только по отношению друг к другу.

– Вот именно! – мрачно нахмурился Дэриэн.

Мэйстоун сурово свел брови к переносице:

– Это было необходимо, Дэриэн.

– Как я уже сказал, мне было бы интересно узнать причину.

– Интриги и измена, Уолфингэм, – решительно ответил Мэйстоун.

– Мы всегда имеем дело с интригами и государственной изменой, – саркастично произнес Уолфингэм.

– На этот раз все по-другому, – озабоченно нахмурился пожилой мужчина. – Возможно, вы лучше поймете ситуацию, если я расскажу вам, что на прошлой неделе был раскрыт заговор с целью убить русского царя и австрийского императора. И что этот заговор, несмотря на все попытки его нейтрализовать, все еще существует… в отношении нашего принца-регента.

– Боже правый! – С побледневшим лицом Уолфингэм медленно опустился в кресло.

– Пять дней назад нам удалось задержать и допросить домашнего учителя и лакея, которые работают в домах двух известных политиков. Вчера поздно вечером был арестован мой личный секретарь, – неумолимо продолжал Мэйстоун. – Его до сих пор допрашивают, он подозревается в участии в планах убить регента.

– Как это возможно? – Мэрайя учащенно дышала, рука, которую она в волнении прижала ко рту, дрожала.

Мэйстоун бросил на Дэриэна многозначительный взгляд:

– Уверен, что по меньшей мере вы лучше поймете всю серьезность угрозы, если я скажу, что в этом деле замешан ваш старый приятель Руссо.

Оба они прекрасно знали, что француз никогда не входил в число друзей Дэриэна. На самом деле именно Руссо был в ответе за пулю в плече Хантера. Так же как Дэриэн был в ответе за смерть этого человека.

Он покачал головой:

– Руссо покинул Англию и вернулся во Францию почти год назад.

– Он успел составить целую сеть своих шпионов и убийц, которых устроил в домах некоторых ведущих членов английского правительства, – с отвращением проговорил Мэйстоун. – Все они расставлены по местам и готовы действовать, если Наполеон покинет Эльбу и попытается вернуться во Францию в качестве императора, чем он, как мы все знаем, сейчас и занят. К тому времени главы стран-союзников должны быть уничтожены, что повергнет их правительства в растерянность.

Дэриэн откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза, лучше понимая теперь причину тревоги Мэйстоуна. Подобный заговор, который в общих чертах обрисовал Обри, мог иметь – все еще может иметь! – разрушительные последствия для шаткого союза, сформированного против Наполеона.

Особенно теперь, когда Наполеон триумфально шествует к Парижу, ведя за собой сотни тысяч солдат. И все это без единого выстрела, как и обещал Наполеон.

– Как вообще сумел француз провернуть нечто подобное? – Мэрайя сосредоточенно нахмурилась.

Мэйстоун скривил губы:

– Дело в том, что он жил в Англии целый год, прикрываясь ролью домашнего учителя, которого наняли сыну одного из наших аристократов. Джеффри Ланкастера, будущего наследника и теперешнего графа Малверна, если быть точным.

– Вы говорите о французском учителе, с которым ланкастерская девчонка сбежала в прошлом году? – потрясенно спросила Мэрайя. – Даже теперь, когда вам известна вся правда обо мне, вас удивляет, что я взяла за правило знать подобные вещи? – примирительно произнесла она, заметив направленный в ее сторону хмурый взгляд Уолфингэма.

– Та «ланкастерская девчонка» теперь герцогиня Хоксмир и жена одного из моих самых близких друзей, – сухо проговорил он.

– Она также несколько месяцев была любовницей этого человека, я имею в виду Андре Руссо, если я правильно помню, – упрямо настаивала на своем Мэрайя.

– Ситуации не всегда кажутся такими, какие они есть на самом деле.

– Однажды я вам так и сказала, – едко парировала Мэрайя. – Вы…

– Не могли бы мы сосредоточиться на более важной теме? – раздраженно перебил ее Мэйстоун и тяжело вздохнул. – Да, моя дорогая Мэрайя, если говорить начистоту, вы абсолютно правы в том, что Андре Руссо целый год был учителем юного Джеффри Ланкастера. Андре также убедил его сестру Джорджианну сбежать с ним. В ее защиту я хотел бы добавить, – твердо продолжил он, – что именно она принесла нам эти важные сведения несколько недель назад. Которые привели к смерти Руссо в Париже пятнадцать дней назад.

– Пятнадцать дней назад?

Мэрайя быстро подсчитала в уме, что как раз девять дней назад Уолфингэм признался, что в него стреляли «шесть дней назад, если быть точным».

Не требовалось быть гением, чтобы сложить девять и шесть и прийти к единственно возможному выводу.

Она медленно повернулась и пораженно посмотрела на Уолфингэма, поняв по вызывающему блеску в его глазах, что ее подсчеты верны.

Это Уолфингэм пятнадцать дней назад убил в Париже Андре Руссо.

И получил пулю в плечо.

Теперь она не сомневалась в том, что Дэриэн Хантер, надменный герцог Уолфингэм, не только шпионил на корону, как она сама, но и три недели назад отправился в опаснейшее путешествие по Франции и посреди суматохи, царившей после побега корсиканца, убил одного из самых опасных лазутчиков Наполеона.

Неужели в прошлом он проделывал то же самое и с другими людьми, угрожавшими безопасности королевства?

Это шокировало и даже испугало ее. Она осознала, что герцог Уолфингэм – сильная личность, смелый и опасный человек. Она вспомнила о вспышках страсти, которые он так явно продемонстрировал Мэрайе наедине, и вздрогнула.

Этот человек пугал Мэрайю настолько, что теперь она словно взглянула на него другими глазами. Она уже давно поняла, что ее нежеланная физическая реакция на присутствие Дэриэна Хантера угрожала ее душевному равновесию. Однако новая информация о том, каким на самом деле был герцог Уолфингэм, стала причиной того, что теперь Мэрайя расценивала его как максимально опасного для нее человека.

На самом деле он напоминал ей крадущегося хищника, волка, скрывающегося под маской суровой вежливости.

Очевидное доказательство, что он более чем заслужил свое прозвище «опасный герцог». Может, и остальные четверо не так просты, как она раньше думала?

– Вернемся к более важной проблеме: убийству регента, – сухо произнес лорд Мэйстоун, заметив молчаливую битву между Мэрайей и Уолфингэмом.

Мэрайе стало тяжело дышать, не говоря уже о том, чтобы вырваться из-под гнета тяжелого взгляда. Она чувствовала себя пригвожденной к булавке бабочкой, и не было никакого пути к спасению.

Она учащенно задышала, только когда Дэриэн, одарив ее напоследок тяжелой насмешливой улыбкой, обратил все свое внимание на Обри Мэйстоуна.

– Полагаю, участие вашего личного секретаря в заговоре Руссо раскрыло имена тех людей, которые на вас работают, – проницательно заметил Дэриэн.

Мэрайя тревожно распахнула глаза, только сейчас осознав всю тяжесть бремени, которое легло на поникшие плечи Обри Мэйстоуна.

– Почти всех, – кивнул пожилой мужчина. – У нас, конечно, возникли первые подозрения, когда Руссо рассказал Джорджианне, что Хоксмир работает на корону.

Дэриэн мрачно кивнул, эта информация означала, что больше Хоксмир не сможет шпионить на Мэйстоуна. Может, это и к лучшему, учитывая, что тот недавно женился, и все же…

– Полагаю также, раз вы хотели непременно поговорить именно с нами, наши с леди Бичем имена им еще не известны?

– Именно так, – подтвердил Мэйстоун. – Я не держу письменных свидетельств моих агентов, вы в курсе. Однако из двенадцати моих шпионов только вы двое не заходили ни в Министерство иностранных дел, ни ко мне домой.

– А не насторожит ли следящих за вами заговорщиков тот факт, что вы решили лично зайти к графине сегодня утром? Они могут предположить, что она…

– Я еще не совсем потерял бдительность, Уолфингэм! – оскорбленно воскликнул пожилой мужчина. – Я вышел из дому еще до прихода моих слуг, нанял кэб и остановил его за две улицы от особняка леди Бичем. Остальной путь я проделал пешком. И все время внимательно следил, не проявляет ли кто-то из посторонних подозрительного интереса к моим передвижениям.

– Прошу прощения. – Полный раскаяния, Дэриэн наклонил голову.

– Извинения приняты, – нетерпеливо кивнул Мэйстоун. – Вернемся к убийцам и чертовым заговорам.

Дэриэн задумчиво откинулся в кресле:

– Полагаю, вы теперь расскажете, какую роль мы должны сыграть, чтобы расстроить их планы?

Мэрайя уже знала о выдающихся умственных способностях Уолфингэма – в самом деле, его разум, казалось, представлял собой четко отлаженный механизм. Но кроме того, в эти минуты она невольно почувствовала уважение к Дэриэну за особую, присущую только ему проницательность. Судя по раздражению, проступившему на лице Обри Мэйстоуна, слова герцога вновь попали в яблочко.

– Что мы вдвоем могли бы предпринять, чего вы сами еще не сделали? – осторожно спросила леди, ей решительно не хотелось проводить в обществе Дэриэна Хантера больше времени, чем нужно.

Обри Мэйстоун не знал о ее невысказанном желании, да и, скорее всего, не придал бы ему значения, но она все же надеялась. Его слова тотчас разрушили ее надежды.

– Мэрайя рассказала мне, что приняла приглашение лорда и леди Николс на прием в Кенте, который состоится в конце недели. Я бы желал, чтобы вы сопровождали ее, Уолфингэм.

– Но…

– Я в курсе, что вам непривычны подобные развлечения, – сухо заметил Мэйстоун. – Но в этом случае слишком опасно отпускать Мэрайю одну.

– А зачем мне вообще туда ехать? – решительно спросила леди, сердце которой на мгновение сжалось при одной лишь мысли провести весь уик-энд в компании своенравного и надменного герцога. Мало того что он явно презирал ее мнение, так еще ей придется флиртовать с гостями на приеме Клары Николс – известном, кстати, своими довольно свободными нравами – под пристальным взглядом холодных зеленых глаз. – Мне было бы нетрудно прислать Кларе Николс свои извинения.

– Это последнее, чего бы мне хотелось, моя дорогая, – мягко заверил ее Обри Мэйстоун и пустился в пространные объяснения, почему им двоим необходимо посетить прием Николсов.

– Подумать только, ведь совсем недавно вы утверждали, что такие вещи, как политика и интриги, вас утомляют, – насмешливо протянул Уолфингэм.

Обри Мэйстоун уже изложил свое дело и тотчас уехал, сказав напоследок, что оставляет их двоих наедине, чтобы они смогли все обсудить и поразмыслить над его просьбой, а за окончательным ответом он заедет позже вечером.

Просьбой, которая, по мнению Мэрайи, была настолько возмутительной, сколь и немыслимой.

И все же…

В прошлом она никогда не отказывала Обри Мэйстоуну. Ей и теперь не хотелось этого делать.

Только на этот раз просьба ее связного касалась Уолфингэма, человека, которого у нее с некоторых пор были веские причины опасаться.

Она бросила быстрый взгляд на Уолфингэма, сидевшего в кресле напротив. Их разделял столик с чайником чая и графином с бренди, и тот и другой сосуды за время оживленной часовой дискуссии изрядно опустели.

– Полагаю, вы тоже позволили мне оставаться в заблуждении, что пулю в плече вы получили на дуэли, а не во время устранения Андре Руссо!

– Как деликатно вы подбираете слова, браво, мадам! – съязвил Уолфингэм. – Однако же вам очень нравилось дразнить меня этой дуэлью – возможно, вы вообразили себе, что ее причиной была трагическая любовная история? – Он насмешливо изогнул бровь.

Да, Мэрайе действительно нравилось дразнить высокомерного несносного герцога Уолфингэма, предполагая, что поводом к дуэли послужила женщина.

Но теперь она знала, что пулю в плече он получил после долгих дней опасной разведки во французской глубинке в поисках полезной информации для английского правительства. После чего последовала рукопашная схватка, в результате которой другой мужчина – француз Андре Руссо, шпион Наполеона, – погиб, а Дэриэна Хантера ранили.

– Кажется, нам обоим было что скрывать, – примирительно произнес Уолфингэм. – Весь вопрос в том, что нам ответить на дерзкую просьбу Мэйстоуна.

«Это возмутительно», – вновь повторила про себя Мэрайя, поморщившись. Хуже, чем возмутительно – ведь просьба состояла в том, чтобы они с Дэриэном Хантером при каждом появлении на публике играли любовников! Их роман послужит отличным прикрытием, когда – точнее, если – они согласятся посетить званый вечер лорда и леди Николс в Кенте.

Потому что, по всей вероятности, Николсы принадлежали к числу заговорщиков, целью которых было убить регента.

Николсы известны тем, что один-два раза в сезон устраивают достаточно вольные вечеринки. Вечеринки, на которых принц-регент, живший неподалеку, обычно появлялся в субботу, когда проходил бал-маскарад. На этот раз Обри Мэйстоуну и другим членам правительства удалось убедить регента не посещать этот прием.

Принцу-регенту особенно нравились подобные званые вечера, ведь на них не предполагалось присутствие молоденьких дебютанток и их мамаш, озабоченных поисками для них подходящих мужей. Наоборот, такие вечера посещали старшие, более зрелые и опытные члены высшего общества, где их фривольное поведение не подвергнут осуждению.

Мэрайя, к примеру, ни за что не позволила бы Кристине присутствовать на этом приеме. Перед тем как принять приглашение, графиня сделала необходимые приготовления: ее юная дочь проведет этот уик-энд в гостях у своей подруги, Дианы Гилберт. Мама Дианы, леди Гилберт, сопроводит обеих девушек на музыкальное суаре в пятницу вечером, а после, в субботу вечером, – на бал. Воскресный день они проведут в церкви, а к вечеру уже вернется Мэрайя.

Она считала важным для себя посещать званые вечера у лорда и леди Николс, когда обычно сдержанное поведение аристократов становится более расслабленным и становится легче заполучить нужную информацию.

Согласно сведениям Обри Мэйстоуна, более легкая атмосфера, царящая на их приемах, служила на пользу и самим Николсам.

Сочтя, что опасность слишком велика, Обри Мэйстоун предложил Уолфингэму сопровождать Мэрайю в Кент в качестве ее любовника. Объяснив при этом, что вряд ли это станет неожиданностью, учитывая, что за последнюю пару недель они танцевали и общались друг с другом на публике несколько раз. Понятно, что в обществе уже поползли слухи и предположения, существует ли между ними любовная связь.

Мэрайя не могла с уверенностью утверждать, что собственными ушами слышала подобные сплетни, но, учитывая, что она сама являлась их объектом, не ожидать этого было бы глупо.

Мэйстоун заверил их, что все пройдет гладко, если оба они появятся на вечеринке вместе и тем самым подтвердят гулявшие в бомонде слухи.

И все же это был обман, на который, как считала Мэрайя, суровый и высокомерный герцог Уолфингэм был не способен.

До сегодняшнего дня.

Мэрайя не сомневалась теперь, что Уолфингэм решил скрывать свою истинную сущность под маской холодного и надменного герцога. Она подозревала – знала, – что за внешностью гордого красавца-аристократа скрывается человек сильных, глубоких страстей.

Настолько сильных и безжалостных, что они пугали леди Бичем до глубины души – и в то же время заставляли трепетать все ее естество…

Она решительно выпрямилась:

– Вы ведь понимаете, что, если я соглашусь пойти на это, связь между нами останется только публичной? Что между нами не будет настоящей близости?

Она широко раскрыла глаза, увидев неожиданно грустную улыбку Уолфингэма. Теплый взгляд зеленых глаз и мягкий изгиб точеных губ придавали ему моложавый вид и несколько сглаживали столь привычный суровый вид.

– У вас и вправду талант подбирать нужные слова, Мэрайя. – Дэриэн задумчиво наклонил голову. – И заверяю вас, я никогда не сомневался в том, что наша связь, – он сухо повторил ее собственные слова, – останется только публичной. – Он несколько успокоился. – Если, конечно, мы примем предложение Мэйстоуна, – решительно добавил он, – чего никто из нас еще не сделал.

Но Мэрайя понимала, что у них нет другого выбора, ведь предателям, вознамерившимся убить принца-регента, обязательно нужно помешать. Задержать и арестовать.