Текст книги "Опасный обольститель"

Глава 2

– Граф Сэндхерст чем-то рассердил тебя? – обратился к Бенедикту лорд Эрик Каргил, граф Дармаус.

Лукас удивленно поднял брови. Он стоял посреди бального зала в доме леди Хаммонд и не заметил, как к нему подошел его крестный.

– Почему вы так решили? – громко спросил Бенедикт, перекрывая гул голосов. На бал к леди Хаммонд съехалось множество гостей. Все непринужденно болтали и громко смеялись. Бальный зал был ярко освещен множеством свечей. Среди гула голосов Бенедикт явственно услышал чей-то смутно знакомый смех, похожий на звон колокольчика.

– Потому что ты, не отрываясь, смотришь на него уже несколько минут, – ответил, хитро улыбаясь, пожилой джентльмен.

Бенедикт вновь устремил взгляд на танцующую пару, которая привлекла его внимание.

– Просто я не могу понять, что общего между графом Сэндхерстом и греческим богом, – пояснил Бенедикт, чтобы закончить этот разговор.

– А какая вообще может быть между ними связь? Как тебе это только пришло в голову?

Бенедикт иронично улыбнулся:

– Ну, это не мое мнение.

Пожилой джентльмен покачал головой, словно прогоняя наваждение:

– Тогда я не понимаю, почему этот человек так тебя интересует?

– Вам и не нужно понимать. Не обращайте внимания. Это не имеет значения. – У Бенедикта не было ни малейшего желания сообщать крестному, что причина, по которой его так заинтересовал граф Сэндхерст, в данный момент танцует в объятиях этого развратника и повесы.

Несколько минут крестный молча смотрел на Бенедикта, насквозь пронизывая взглядом. Но, видимо, понял, что все это действительно не имеет никакого значения и прекратил расспросы.

– Если бы я знал, что ты сегодня вечером приедешь на бал, то остался бы дома. Честно говоря, терпеть не могу подобные мероприятия, – поморщившись, проговорил крестный.

Полковник Эрик Каргил был военным в отставке. Сменив мундир на светский костюм, он продолжал служить королю, но теперь уже в другом качестве, выполнял тайные поручения его величества, проще говоря, был шпионом. Считалось, что он занимает небольшой министерский пост и любит появляться в обществе. Однако граф Дармаус любил балы и другие светские мероприятия не больше Бенедикта.

– Останься вы дома, лишили бы удовольствия тетушку Синтию. Вы же знаете, она обожает балы, но ни за что на свете не приехала бы сюда одна, – со смехом проговорил Бенедикт.

Тетя Синтия и дядя Эрик были женаты уже много лет. Детей у них не было, и после смерти родителей Бенедикта они приняли в его жизни самое горячее участие и помогли пережить горечь утраты.

– Да, это так. Жена без ума от балов, – добродушно усмехнулся граф. Его карие глаза игриво заблестели. – Думаю, вечером она как следует отблагодарит меня. Но мне кажется, это недостаточная плата за утомительный бал у леди Хаммонд. Тем не менее что поделаешь! Такова наша служба!

Прищурившись, он взглянул на танцующую пару, на которую до этого, не отрываясь, смотрел Бенедикт.

– Кто эта очаровательная молодая женщина, которая танцует с Сэндхерстом? – спросил Эрик Каргил.

– Думаю, это герцогиня Вуллертон, – сказал Бенедикт. Хотя танцующие находились от него далеко, он прекрасно знал, кто эта «очаровательная молодая женщина».

Эрик Каргил равнодушно взглянул на нее.

– Разве Джошуа Форстер все еще жив? – спросил он.

– Я хотел сказать, что она вдова герцога, – объяснил Бенедикт.

– Так, значит, это та самая юная жена покойного Джошуа Форстера, которую он увез в деревню сразу же после первой брачной ночи.

Бенедикт вздрогнул – так поразила его несвойственная крестному грубость.

– Значит, он не хотел, чтобы она выходила в свет. Но почему? – с удивлением спросил Бенедикт.

– Я не знаю, – пожал плечами граф.

– Вам следовало бы чаще бывать в обществе. Похоже, вы совсем его не знаете, – со смехом заметил Бенедикт.

Крестный поморщился. Сама мысль о том, чтобы чаще бывать в обществе, была ему противна.

– Вообще-то ты и другие члены организации могут делать это за меня.

Вскоре после гибели родителей Бенедикт поступил на военную службу. Это было самым верным решением. Ему просто необходимо было излить обиду, горечь и гнев на реального врага. Началась война с Наполеоном, растянувшаяся на семь лет. Бенедикт отважно сражался. В конце концов армия Наполеона была разбита, а потом и уничтожена. Бенедикт вышел в отставку только тогда, когда Наполеон был сослан на остров Эльба. Но тому удалось сбежать, и Бенедикту пришлось вернуться на службу. И лишь после того, как Наполеона заточили на острове Святой Елены, Бенедикт покинул военную службу окончательно.

Мирная жизнь показалась ему невыносимо скучной. И тогда крестный предложил заняться шпионской деятельностью на службе у короля. Служба пришлась Бенедикту по вкусу. Но каждую минуту его жизни отравляла мысль о том, что убийца его родителей до сих пор не найден и остался безнаказанным. Служба при короле позволяла проводить частное расследование чудовищного преступления.

Шпионская деятельность, полная опасностей и риска, была как раз по нему. Единственное, что не нравилось Лукасу в новом занятии, – это необходимость посещать балы и другие светские мероприятия. Хотя Бенедикт их терпеть не мог, он понимал, что лучшего места для сбора важной информации не найти. А для того чтобы не вызывать подозрений, он чаще всего выходил в свет с какой-нибудь женщиной.

Ему не давала покоя мысль о том, что Женевьева отвергла его попытки познакомиться с ней ближе, тогда как графу Сэндхерсту удалось покорить ее сердце. Она танцевала с ним весь вечер, смеялась над его шутками и остротами и была очарована этим пустым человеком, низким развратником.

В этот вечер она выглядела изумительно. Кремовое шелковое платье очень шло ей. Ожерелье из белого жемчуга прекрасно гармонировало с огненно-рыжими волосами. Небесно-голубые глаза весело сверкали. Яркие коралловые губы притягивали взгляды мужчин, кожа, свежая и нежная, поражала. А обнаженные плечи были просто великолепны.

– …Ты давно видел графа де Севанна? Бенедикт, ты вообще меня слушаешь?

Бенедикт неохотно отвел взгляд от танцующей пары. Крестный смотрел на него с явным неудовольствием.

Лукас заставил себя перестать думать о красавице Женевьеве и сосредоточиться на французском графе. Именно из-за него они с крестным сегодня на балу. Наполеон находился в надежном заточении, но успокаиваться рано, он, без сомнения, предпримет новую попытку к бегству. Кроме того, Наполеон не единственный враг Англии.

Бенедикту стоило огромных усилий поддерживать разговор. Он не мог думать ни о чем, кроме Женевьевы Форстер. Особенно после того, как они с Сэндхерстом закончили танцевать и пропали из вида.

Зная Сэндхерста, можно было предположить, что он не станет терять времени зря и попробует соблазнить Женевьеву прямо на балу. Тем более что в доме леди Хаммонд немало укромных уголков.

Расставшись с Бенедиктом, Женевьева сразу же написала Чарли Бруксу, что предпочитает встречу на балу леди Хаммонд романтическому ужину. Она сделала это, зная, что Люцифер обязательно приедет на бал и будет искать ее в толпе приглашенных. Ей хотелось, чтобы он видел, как Чарли Брукс отчаянно флиртует с ней. Женевьева не ошиблась в своих расчетах. Она сразу же заметила Бенедикта Лукаса, который следил за каждым ее шагом.

Судя по тому, как гневно сверкали выразительные глаза Люцифера, ему очень не нравилось, что Брукс так настойчиво за ней ухаживает, а она благосклонно принимает его ухаживания и танцует весь вечер только с ним.

Женевьева давно не чувствовала себя такой счастливой. Уже несколько лет она так не веселилась. Да что там несколько лет! Никогда!

Много лет назад, когда Женевьева впервые вышла в свет, Джошуа Форстер сделал ей предложение. Ее брата Колина предложение очень обрадовало. Еще бы! Ведь его сестра могла стать герцогиней. Ей очень не хотелось выходить замуж за мужчину намного старше ее, которого она совсем не любила. Но ее мнение Колина не интересовало, он и слышать ничего не хотел.

Сыграли богатую пышную свадьбу. Все полагали, что это самое счастливое событие в жизни новобрачных. И никто не заметил, как юная невеста дрожит от страха, как ей становится не по себе всякий раз, когда жених берет ее за руку. На ней было роскошное атласное платье и такие же туфельки, на шее красовалось дорогое ожерелье. Чем она могла быть недовольна? Лицо тучного немолодого жениха светилось от радости. Все гости думали, что он просто боготворит невесту.

Поздно вечером Джошуа отвез Женевьеву в свой загородный дом в Глосестершире. Волнение невесты росло с каждой минутой. Она с ужасом думала о предстоящей брачной ночи.

Но того, что произошло, Женевьева не могла представить даже в самом кошмарном сне. Джошуа был крайне груб с ней, не считаясь с ее юностью и отсутствием опыта.

Даже теперь, через много лет, воспоминания о той страшной ночи вызывали у Женевьевы дрожь и тошноту. Но, как оказалось, это было лишь началом кошмара. Брак с Джошуа, больше похожий на тюремное заточение, продлился шесть лет. Только после смерти мужа она смогла вырваться из этой клетки.

Впервые за долгие годы Женевьева смогла выбраться в свет и насладиться сезоном. Она решила радоваться каждому мгновению, каждой минуте свободной жизни!

И в этот вечер Женевьева была счастлива как никогда. Голубоглазый светловолосый Чарли Брукс был с ней сегодня так обходителен и нежен. Но больше всего ее радовало то, что знаки внимания, которые оказывает граф, очень неприятны Бенедикту Лукасу. Немногие женщины могли бы похвастаться столь пристальным вниманием со стороны загадочного неприступного красавца Люцифера.

Что и говорить, интерес, который проявили к ней двое красивых обаятельных мужчин, был для Женевьевы роскошным подарком после долгих лет заточения в сельской глуши. Джошуа контролировал каждый ее шаг. За любое неповиновение жестоко наказывал, придумывая изощренные издевательства над бедной беззащитной женщиной.

Даже теперь воспоминания о первой брачной ночи и последующем аде супружеской жизни вызывали у Женевьевы ужас. Она постаралась поскорее отогнать от себя эти грустные мысли и сосредоточиться на сегодняшнем бале и Чарли Бруксе. Граф Сэндхерст протянул ей бокал шампанского, при этом нежно коснувшись ее руки.

– Выпьем за нас, моя дорогая Женевьева, – сказал он, с любовью глядя на нее.

– Не думаю, что это хорошая идея, Сэндхерст, – сказал незаметно подошедший к ним Бенедикт Лукас, выхватил бокал из рук Женевьевы и поставил на серебряный поднос, который держал один из лакеев.

– Вылейте это шампанское, – коротко бросил он лакею. – Я приглашаю вас на танец, Женевьева. – Подняв брови, Бенедикт смотрел на нее с вызовом.

Бесцеремонный поступок Лукаса удивил Женевьеву. И это еще мягко сказано. По-настоящему испугал. Почему Люцифер без всякого предупреждения выхватил бокал у нее из рук? Мог хотя бы поздороваться. И после этого еще смеет приглашать ее на танец! Неужели этот нахал думает, что она согласится? Неужели она производит такое впечатление?

Глаза Женевьевы горели гневом. Бенедикт сразу же это заметил. Но тем не менее решительно взял ее за руку и повел в другой конец бального зала, прочь от графа Сэндхерста.

Женевьева попыталась вырвать у него руку. Она была до крайности возмущена.

– Да как вы смеете, Лукас! – задыхаясь, проговорила она. – Что вы себе позволяете?

– Успокойтесь, Женевьева, я вам сейчас все объясню. Сэндхерст подсыпал что-то в ваш бокал, чтобы вы… стали более сговорчивой, – скривившись от отвращения, проговорил он. – У меня не было времени на пустые церемонии. Необходимо было действовать быстро.

Женевьева взглянула на Сэндхерста. Он с негодованием смотрел на них. Она побледнела от волнения, и Бенедикт почувствовал, как ее сотрясает дрожь.

– Что?! – воскликнула она. – Что вы сказали?

Бенедикт смотрел ей прямо в глаза. В его взгляде читалось: «Поблагодарите судьбу за то, что я успел вовремя».

– Этого не может быть! Вы говорите ерунду, граф не мог так поступить, – нетерпеливо проговорила она.

Бенедикт, крепко держа за руку, увлекал ее все дальше, и Женевьеве приходилось прилагать огромные усилия, чтобы не споткнуться и не упасть.

– Неужели? – насмешливо спросил он. – Вы так уверены, что он на это не способен?

– Все, что вы сказали о нем, – неправда, и я в этом уверена. – Ее щеки побагровели от гнева. – Просто вас разозлило, что я предпочла вам Сэндхерста, вот вы и решили его оговорить…

Бенедикт презрительно фыркнул.

– Это неблагородно! Судя по вашему поведению, вы не джентльмен.

– А вы наивны как ребенок во всем, что касается мужчин. Вы доказали это своим сегодняшним поведением, доверившись этому негодяю графу Сэндхерсту, – мрачно проговорил Лукас. – Если бы вы выпили шампанское, то стали бы безвольной игрушкой в руках этого подлеца, а потом жалели бы об этом всю жизнь. Сэндхерст заранее все продумал. Разве вы этого не понимаете?

Женевьева задохнулась от возмущения.

– Вы говорите все это, чтобы меня напугать. Вернее, не так. Вы просто хотите показать, что гораздо лучше, чем Сэндхерст, – с презрением глядя на Бенедикта, выпалила она. – А вы… вы хуже.

– Не думал, что вы ставите Сэндхерста выше меня, – резко ответил Бенедикт.

– Как бы там ни было, вам не стоило вмешиваться. Я прекрасно смогла бы за себя постоять. – Глаза Женевьевы сверкали от гнева. – В вашей помощи я не нуждаюсь!

– Не сомневаюсь, – иронично улыбнувшись, сказал Бенедикт.

Женевьева тряхнула головой, ее огненно-рыжие кудри взметнулись в воздухе и красиво рассыпались по плечам.

– Откуда вы вообще знаете о подобных вещах? – подозрительно прищурившись, спросила она. – Откуда вы знали, что он решил подсыпать мне что-то в шампанское и воспользоваться мной в своих грязных целях? Или вы сами прибегали к подобному способу соблазнения женщин?

Бенедикт страшно возмутился. На шее забилась жилка. Он остановился и взглянул на Женевьеву, которая все еще сердилась на него. В эту минуту они находились в одном из холлов без окон, мрачноватом и похожем на пещеру.

– Смею вас уверить, мадам, мне не нужно прибегать к подобным уловкам, чтобы затащить женщину в постель! – с достоинством произнес он.

Его ответ не убедил Женевьеву. Ее маленький подбородок по-прежнему был упрямо вздернут. Она посмотрела ему в глаза, в которых скрывалось что-то загадочное и опасное.

– Но ведь и Сэндхерсту это не нужно, – сказала она. – Ведь он очень…

– Вы имеете в виду его красоту и обаяние? Кажется, вы сегодня сравнили его с греческим богом, – с отвращением проговорил Бенедикт. – Вы правы, Женевьева. Он мог бы обойтись и без этого. Но, к сожалению, смысл жизни этого божества – затащить в постель как можно больше женщин. Он хвастается числом женщин, которых ему удалось соблазнить, перед своими менее изобретательными друзьями. Так что цветы и шоколад, которые он прислал, его первый и последний благородный жест по отношению к вам. Вы бы стали очередной жертвой.

Женевьева не могла поверить в то, что граф Сэндхерст может вести себя так цинично. Неужели Люцифер сказал правду?

– Я забыл упомянуть о главном, – продолжал между тем Бенедикт. – Подсыпав специальное снадобье в ваш бокал, он хотел не только развлечься с вами сам, но и предоставить вас для утех своим ближайшим друзьям.

Господи, какой ужас! Женевьева не верила своим ушам. Она была достаточно наивна и плохо знала жизнь. Неужели такое возможно? Она слышала много сплетен и жутких историй о Люцифере. Но ни один человек не обвинил его во лжи. Вряд ли он стал бы лгать и в этот раз.

Сэндхерст собирался воспользоваться ее доверчивостью этим вечером? Неужели его признания и обходительность не более чем хитроумная игра? Честно говоря, она практически не знакома с Чарли Бруксом. Знала лишь, что он граф и очень симпатичный мужчина. Да, Сэндхерст сразу же предупредил, что не собирается на ней жениться. Но она и подумать не могла, что он способен на такой низкий поступок.

По выражению лица Женевьевы Бенедикт понял, что до нее наконец начинает доходить страшный смысл его слов. Она поверила ему. Лицо побледнело, глаза потемнели, словно море во время шторма. Красивые чувственные губы нервно подрагивали.

– Успокойтесь, Женевьева, – мягко проговорил он. – Этот низкий человек не успел причинить вам вреда. Ваша репутация осталась незапятнанной, ничего страшного.

Но Женевьева никак не могла прийти в себя. Она с ужасом смотрела в одну точку перед собой, казалось, еще мгновение – и она упадет в обморок. Не могла поверить, что опасность миновала.

– Вы думаете, все действительно закончилось? – дрожащим голосом спросила она. Чувствовалось, что на Бенедикта Женевьева больше не сердится.

– Конечно. Успокойтесь. Все уже позади, – ободрил ее Бенедикт.

– Ну, теперь я вам окончательно поверила. – Женевьева с благодарностью улыбнулась ему.

Но Бенедикт видел, что она еще не до конца успокоилась. В голосе и в дрожащей улыбке чувствовались некоторые напряженность и страх.

– Женевьева… – начал Бенедикт, но женщина перебила его:

– Кажется, вы хотели со мной потанцевать, не так ли?

Бенедикта позабавило то, как легко и изящно она смогла перевести разговор на другую тему.

– Но танец уже закончился. Придется ждать следующего, – подхватил он.

– Не беда! Мы можем поболтать, пока не начнется следующий танец. – С этими словами она нежно коснулась его руки. – А вы не боитесь, что ваша репутация может пострадать? Ведь все увидят, что вы проводите время с дамой, которая до этого флиртовала с другим мужчиной?

– Меня не волнует, что обо мне думают окружающие, – нетерпеливо проговорил Бенедикт.

– Тогда, может быть, вы вовсе и не хотите со мной танцевать? – спросила Женевьева.

Бенедикт хотел танцевать с Женевьевой больше всего на свете, кружиться, обнимая ее за талию. Он мечтал об этом весь вечер, пока она танцевала с другим мужчиной. При взгляде на ее прекрасную пышную грудь и обнаженные плечи по телу Бенедикта проходила странная сладостная дрожь. Женевьева привлекала его как женщина, и он ничего не мог с этим поделать.

– Нет, вы ошибаетесь. Я очень хочу танцевать с вами, – с улыбкой ответил он. – И не только потому, что мне приятно ваше общество. Я хочу доказать всем, что вы покинете дом леди Хаммонд не в обществе Сэндхерста. Ведь они с самого начала нисколько не сомневались, что план этого низкого негодяя удастся. Но вы должны пообещать мне, что больше никогда не будете общаться с подобными типами.

Женевьева с удивлением посмотрела на Бенедикта.

– Но скажите, почему вас так интересует моя судьба? – спросила она. – Какое дело вам до моей репутации?

– Вы задали мне весьма откровенный вопрос. – Бенедикту с трудом удавалось сдерживать свое нетерпение. – Что ж, отвечу. Мы с вами были свидетелями на свадьбе моего лучшего друга. И я чувствую ответственность за вас и вашу судьбу. Я сказал что-то смешное? – спросил он, увидев, что Женевьева улыбнулась.

– Да нет, простите. Вы, наверное, очень хороший человек. И я чувствую себя рядом с вами в полной безопасности, – призналась она.

– Вы действительно считаете меня хорошим человеком? – Бенедикт вздрогнул как от пощечины. – Вы первая, кто назвал меня хорошим человеком. Раньше никому это и в голову не приходило.

В глазах Женевьевы мелькнул хитрый огонек.

– Но, может быть, другие просто не знали о вашей доброте?

– Вы меня совсем не знаете, Женевьева, – пробормотал он.

Бенедикту вдруг стало стыдно. Ведь он испытывает к Женевьеве исключительно мужское влечение. Ни о каких романтических отношениях он и не помышлял, думая лишь о том, как неплохо было бы провести с этой женщиной ночь. Чем в таком случае он лучше негодяя Сэндхерста?

Словно почувствовав напряжение, Женевьева нежно погладила его по руке:

– Не беспокойтесь, Лукас. Я не выдам ваш секрет, честное слово.

– Секрет? Что вы имеете в виду? – недоуменно спросил Бенедикт.

– Я ведь раскусила вас, – объяснила Женевьева. – На самом деле вы не большой и страшный Люцифер, а милый маленький херувим с полотен Рубенса.

Самое странное, что в ее взгляде не было и тени насмешки. Она говорила вполне серьезно. Бенедикт почувствовал, что гнев вот-вот выйдет из-под контроля. Это совсем несвойственно его натуре. Он прекрасно мог владеть собой в любой ситуации.

– Как вы смеете сравнивать меня с толстощеким херувимом? Неужели в ваших глазах я выгляжу таким?

Увидев, какое впечатление произвели ее слова, Женевьева едва смогла сдержать смех.

– Ну что касается внешнего вида, совершенно не похожи…

– Значит, вы думаете, я внутренне похож на слащавого пухлого херувима? Смею заверить, вы ошибаетесь, мадам. – Но тут Бенедикт увидел, что Женевьева едва сдерживает смех. – Так это была шутка, Женевьева?

– Если бы вы видели сейчас свое лицо! Вы так помрачнели! – со смехом проговорила она.

– Вы смеетесь надо мной? – недоверчиво глядя на нее, спросил он.

– Конечно. – Ее позабавила реакция Бенедикта. Судя по всему, никогда еще над ним никто не смеялся.

Женевьева была рада, что шутливый разговор отвлек его от мыслей о Чарли Бруксе. К тому же ей было приятно осознавать, что в этот вечер не она одна одурачена. Люцифер принял ее слова за чистую монету, как она – ухаживания графа Сэндхерста.

Теперь уже случай с Сэндхерстом не казался ей трагедией. Если брак с Джошуа принес душевную боль и страдания, то случай с графом научил быть осторожнее в выборе мужчин. Хороший урок для нее. Женевьева уже простила Чарли Брукса за нечестную игру. Вероятно, она скоро забудет этот эпизод. Да, в самом деле, ничего ведь страшного не произошло.

– Наверное, это наша последняя возможность потанцевать. – Бенедикт Лукас взял ее за руку и повел в центр зала, где кружились пары.

Он танцевал просто божественно. Несмотря на разницу в росте (он был очень высок), легко и непринужденно двигался с ней по залу под завораживающую мелодию вальса. Он положил руку Женевьеве на талию и нежно направлял ее, когда она сбивалась с такта. Женевьева положила руку ему на плечо. В этот вечер на нем был дорогой элегантный фрак. Запах, исходивший от него, тоже был божественным. От него пахло сандалом и какими-то экзотическими фруктами. Женевьева подумала, что Чарли Брукс красив, но от него не исходит столь чудесного аромата одеколона «Кёльнская вода».

Спустя несколько минут Женевьева заметила, что на них смотрят. Некоторые дамы обмахивались веерами и о чем-то перешептывались. То, что на них обратили внимание, неудивительно. Женевьева и Бенедикт были очень красивой парой. Бенедикт к тому же обладал необычной внешностью. Кроме того, от внимания окружающих не ускользнуло то, что Женевьева увлечена Бенедиктом. Его удивительной внешностью, обаянием и ароматом, сводящим с ума.

Женевьева с удивлением посмотрела на Бенедикта. Он не отрываясь за кем-то следил, глядя через ее плечо. Лицо его выражало угрозу и презрение.

– Кажется, мы привлекли внимание окружающих, – нежно проговорила она.

Он сердито прищурился:

– Да, я это тоже заметил.

Она прикрыла глаза. Бенедикт заметил, какие у нее длинные и густые ресницы. Ее щеки разрумянились от танца.

– И вы знаете почему? – игриво спросила она.

– Да, – холодно бросил он.

Внезапно ужасная догадка поразила Женевьеву.

– Вы думаете, они обсуждают мой флирт с графом Сэндхерстом? – с тревогой в голосе спросила она.

Ей очень нравилось общество Бенедикта. И больше всего на свете она не хотела, чтобы насмешки и перешептывания гостей отравили эти волшебные минуты.

– Нет, – отрывисто проговорил Бенедикт.

Женевьеве надоели его односложные ответы.

– Почему тогда они обратили на нас внимание? – резко спросила она.

Бенедикт поморщился. Ему также надоели расспросы.

– Думаю, потому, что за последние десять лет я ни разу не танцевал с дамой. Честно говоря, я вообще не люблю балы. Они такие скучные.

– Скучные? Неужели вы действительно так считаете? – с любопытством спросила Женевьева.

Он непонимающе взглянул на нее:

– Да, я действительно так считаю.

Его раздражало не только внимание окружающих, но и то, что Женевьева наслаждалась всеми этими смешками и перешептываниями.

– Неужели вам действительно нравится, что все гости говорят только о том, что я пригласил на танец герцогиню Вуллертон? – спросил он.

– Да, – без тени смущения ответила она.

Бенедикта удивила ее искренность, и он, нахмурившись, посмотрел на нее:

– Но почему?

– Потому что… По-моему, забавно, что нас обсуждают все гости.

– Женевьева! – укоризненно взглянув на нее, воскликнул он.

– Что, Люцифер? – кокетливо спросила Женевьева. Ее ярко-голубые глаза весело поблескивали из-под полуопущенных ресниц. На щеках появились очаровательные ямочки.

Некоторое время Бенедикт молча смотрел на нее, стараясь побороть раздражение.

– Ну и черт с ними, – наконец отрезал он, взял Женевьеву за локоть и с мрачным и непроницаемым лицом вывел из круга танцующих.

– Люцифер, – повторила она, с любопытством глядя на Бенедикта.

– Черт возьми, меня зовут Бенедикт, а не Люцифер! – вне себя от гнева воскликнул он. На шее у него забилась жилка.

– Но ведь вас все называют Люцифером, – неуверенно проговорила она, – я думала, вы к этому привыкли.

– В лицо меня так называют крайне редко, – мрачно ответил Бенедикт.

– О… – Женевьева покраснела от стыда. – Я не знала, что…

– Теперь знаете.

Для него не было секретом, что его называют Люцифером, но никто никогда не осмеливался обращаться к нему так напрямую. Этим прозвищем его называли только за глаза.

– Куда мы идем? – спросила Женевьева, когда они вышли в холл и он подал ей пальто.

– Куда-нибудь подальше отсюда, – сказал Бенедикт, надевая пальто и шляпу.

Когда они танцевали, он увидел, что Эрик Каргил разговаривает с графом де Севанном. Крестный кивнул Бенедикту в знак того, что ему удалось получить необходимую информацию и больше нет причин присутствовать на этом скучном и утомительном балу. Тогда Бенедикт решил увести с собой Женевьеву, не желая оставлять ее здесь одну. Несмотря на то что ей было уже двадцать пять лет, а за плечами – шестилетнее замужество, эта женщина оставалась наивной и неопытной не по годам во всем, что касалось мужчин. Она могла довериться кому угодно, даже самому отъявленному негодяю, попасть в неприятную историю. Вот и сейчас она спокойно идет с ним, не зная о его истинных намерениях.