Текст книги "Евгений"

ГЛАВА 2

– Нужно во что бы то ни стало вытащить ее из дома, – говорил Саша Петру, когда они рано поутру ехали на лошадях по высокой росистой траве, – я думаю, что это лучше всего. И не слушай Эвешку, она всегда много чего болтает! Возьми ее с собой, когда поплывешь вниз! Ты сам во всем виноват, у тебя на нее совершенно нет времени!

Петр содрогнулся при мысли о необходимости плыть куда-то: снова эти трудности, погода, потом еще на берегу придется встречаться со многими людьми. А Там дураков хоть отбавляй!

– Вообще-то Эвешка никогда этого не допустит! – неуверенно сказал Петр.

– Но ведь ты сам видишь, что она чересчур строго относится к девочке!

Пойми, ребенок не должен всю жизнь вариться в собственном соку! ЧТо она подумает о вас, когда у нее начнется собственная жизнь, а вы так и не приучили ее к суровой реальности? Ведь любовь к мошенничеству, к обману ближнего просто сидит в нас, в русичах!

Вообще-то нормальный муж не простил бы таких отзывов о своей супруге, но Петр понимал правоту Саши.

– Я уже говорил с Эвешкой! – простонал он, презирая себя самого.

– И что она сказала?

– Совы…

– Совы…

– Одна приснилась ей ночью! Она сказала, что обычный человек, впрочем нет, не то…, – по правде говоря, он просто не помнил, о чем именно они говорили с Эвешкой прошлой ночью. Они просто спорили, а в пылу спора кто же запоминает детали! – она сказала, что сейчас как раз самое подходящее для нее время… Не знаю, но по-моему, здесь что-то есть…

– Она у тебя совсем рехнулась! – сказал Саша, – я это давно понял.

Конечно, и этого бы обычный муж не принял бы: так говорить о своей жене и Петр не позволил бы никому, но Саша был исключением.

– Но что же мне тогда с ней вообще делать? – удивился Петр.

– Но ты можешь предупредить ее! Посоветовать ей что-то! Она к тебе прислушивается!

– Но о чем? Я сам ничего не знаю! У Эвешки какой-то опыт есть, она может смекнуть, что к чему! Ей повезло – у нее был отец. Я вот вообще не помню своих родителей. Да и твой дядя Федя… Он то же… того…

– Ха, конечно, Уламец был человеком знающим! Но не видел дальше своего носа! Это сразу видно, стоит только на его дочь посмотреть! Говорят, и женушка у него была тоже такого нрава! Все не так, все не эдак!

– Но что я могу ей посоветовать? И от чего предупреждать? Я простой человек, не знаю, что такое это их волшебство! В травах-то лечебных, и то не разбираюсь! Мне не понять ее страхов!

– А ты попробуй представить себе, что было бы, если бы твой отец, если бы он был у тебя, взял, да и не пускал бы тебя на улицу. Просто запер бы тебя в погреб, сказав, что кто-то для тебя там опасен?

Установилась тишина.

– Я бы тогда…, – неуверенно начал Петр.

– Вот то-то и оно!

Конечно он при первой же возможности удрал бы на улицу! Ведь даже самая простая натура недолго может переносить несвободу.

– Если Эвешка вспоминает свои молодые годы, – продолжал Саша, – ты войди в положение Ильяны и вспомни свою молодость! Уж тебе есть о чем вспомнить!

Конечно, Петр никогда не допустил бы, чтобы кто-то обращался ним подобным образом!

– Знаешь, я тебе вполне серьезно советую взять ее с собой, если ты соберешься на юг! – продолжал Саша, – вам уже и жениха искать пора!

Оно-то ведь дело молодое, прекрасная пора, только быстро что-то проходит!

Итак, жениха.

– У нее пока и так полно забот! КАкие женихи! ВЕтер в голове гуляет! – отозвался Петр, хотя понимал, что Саша все же прав.

– Но ведь ей уже пятнадцать! А она кроме нас никого из людей в глаза не видела!

– Но что, мы не люди? По-моему, видеть нас для нее вполне достаточно!

Конечно, мы люди, но она должна знать, что жизнь не кончается за лесом!

Ей нужно разнообразие, ведь сама-то жизнь тоже бывает разная! И она должна это ощутить! А уж потом сама разберет, что ей нужно!

– Но мать-то ее в жизни из леса так и не выходила! А ее дед…

– Да, это так! Только ничего хорошего это им не принесло, так и знай!

Конечно, теперь Эвешку за лес калачом не заманишь! Она ведь сразу почувствует себя плохо среди незнакомого мира! Она привыкла только к нам, и остальной народ будет просто пугать и раздражать ее!

– Ну что ты! Она привыкнет!

– Черта с два! Если даже и привыкнет, то не так быстро, как ты думаешь!

К тому же Эвешка сама не хочет выходить из леса! А твоя дочь не такая!

Вы потом не обижайтесь на нее, когда она скажет вам, что сыта по горло жизнью отшельников и отправится искать приключений! Ведь ей нужен будет друг, если она уже сейчас о нем не думает! Будет лучше, если вы сами о нем позаботитесь!

– Да ты что, она и понятия не имеет, как обходиться с парнями! ОНа еще ребенок!

– Ну так расскажите ей!

– Что рассказать?

– Что обычно отцы рассказывают дочерям! Попробуй снова представить себя в ее возрасте и подумай, что бы ты сам мог сказать себе, что тебе нужно бы знать! Вспомни, что интересовало тебя, пусть Эвешка тоже не стоит в стороне!

– О нет, только не это, я ни за что не смогу рассказать ей такое!

– ИЗвини! – покраснел Саша, – я имел в виду совсем другое! Но все равно кто-то должен ей это рассказать!

– Но я же тебе сказал, что она еще ребенок! Ее мысли заняты иным!

– Ну это еще как сказать! Вспомни, когда тебе было пятнадцать, о чем ты думал?

– Ну… о пьяном отце… О деньгах… как прокормиться…

– Ну а еще?

Петр вспомнил, и перед его мысленным взором стали проплывать полузабытые женские лица. Каких только там не было – молодые, постарше, одна даже раза в три старше самого Петра! И бесконечные пьянки, драки, поножовщина в кабаке. нет, это уж точно не заинтересует Ильяну!

– Она еще ребенок, – повторил Петр, понимая, что Саша все-таки прав.

– Но она еще и твоя дочь!

Саша знал Ильяну куда лучше, чем мог предполагать ее отец. Он сам активно участвовал в воспитании девочки. Если у Ильяны начинались какие-то проблемы, болезни, то Эвешка отправляла Петра «от греха подальше» на промысел, и Саша помогал ей разобраться в чем дело. Это было вполне естественно – ведь самому ему некому было дарить тепло своей души, его родители сгорели на пожаре, когда отец подрался с деревенским колдуном. Говорили, что в избу ударила молния, но все понимали, что в действительности произошло.

– Да, она моя дочь, – продолжал Петр после короткого раздумья, – но согласись, как же я могу говорить с нею о мужчинах?

– Может, Эвешке стоит попробовать?

– Саша, я просто не знаю так хорошо свою дочь, чтобы читать ее мысли! Я ведь не сижу на месте! Это хозяйство… Потому и времени я не слишком много уделял ей. Ты был возле нее чаще, ты тоже ей как отец. Может, ты сам с ней поговоришь? У тебя получится.

– Боже, при чем тут я?

– Но ведь у меня точно ничего не получится! Если я даже попытаюсь, то сболтну какую-нибудь глупость, и она чего доброго испугается до смерти!

– Перестань говорить чепуху! Конечно, она прислушается к тебе! Она постоянно говорит, как уважает и любит тебя!

– По-моему, она сделала неверный выбор!

– Шутки в сторону! Я совсем не о том! Ты для нее – все! Она любит тебя больше всех на свете!

– Но ведь она обо мне ничего не знает! Тем более о моем прошлом. Она…

– А мне вот кажется, что она давно отлично все знает! А тебе нужно всегда помнить одну очень важную вещь!

– Какую же?

– Я уже с нее начал! Помни, что ей уже пятнадцать!

Это была правда – годы пробегают незаметно. Только вроде бы родилась Ильяна – и уже почти невеста.

И еще в одном Саша был прав – возраст в пятнадцать лет – штука опасная.

Сам он в этом возрасте постоянно ссорился и дрался с колдунами, ворожеями, рискуя навлечь на себя их гнев. А уж что там говорить про Эвешку – она была чуть старше пятнадцати, когда после очередного обмана отец убил ее. Потом она, конечно, воскресла благодаря волшебству, но это был уже другой разговор.

– И она все взрослеет! – повторял Саша, – конечно, все заботились о ней, как могли! Но ведь она все равно скоро почувствует, что должна делать свой выбор! Природу не переборешь. И ей совсем не обязательно посвящать нас в свои тайны. До сих пор она совершенствовала свое волшебство, и мы были рады этому, помогали ей. Но посмотри – Эвешка пытается сдержать ее в прежней узде. Это очень опасно! Рано или поздно Ильяна все равно своего добьется, но только какими средствами! Как бы ей не пришло в голову использовать свое волшебство! Конечно, я не ручаюсь, что все так и будет. Но нужно приучать ее к мысли, что она может делать то, что ей нужно, но только при этом быть готовой держать ответ за возможные неприятные последствия! Но у Ильяны нет того опыта, который есть у меня!

К тому же она не пережила того, что испытала в свое время ее мать! И вот что я скажу тебе, Петр! Хоть ты и говоришь, что упустил много в ее воспитании, все равно именно ты будешь оказывать на нее самое большое влияние, вот увидишь! Она же просто боготворит тебя!

– О Боже!

– Ну перестань! Я серьезно говорю! Она будет слушать тебя больше, чем Эвешку! Я уже тоже дал ей все, что мог! Ильяна чувствует, что ни от меня, ни от Эвешки она больше ничего не узнает нового! Она уже многое знает, но у нее нет жизненной практики! И поверь мне, очень скоро она начнет искать эту практику! Засунет пальцы в огонь, чтобы ощутить, в самом ли деле он горяч, как ей рассказывали дома! Но ведь и мы в свое время делали так же?

Петр угрюмо молчал, сознавая правоту Саши. А тот между тем продолжал:

– Она же твоя дочь! И потому ты можешь уже предполагать, на какие подвиги ее тянет!

– Боже! Теперь мне понятно, почему Эвешка так беспокоится! Странно только, что она ничего не хочет мне говорить!

* * *

Утром Ильяна без труда выскользнула из дома и отправилась на условленное место, но своего друга там она не застала. ПОстояв немного, девушка потеряла терпение и, войдя вглубь леса, сделала большой круг, надеясь столкнуться с пареньком там. К тому же можно было быть уверенной, что мать не увидит ее на берегу.

Днем Ильяна засела за писание – корявыми буквами она выводила в своей тетрадке обо всем, чего бы ей хотелось совершить или испытать. Мать часто говорила, что это помогает достичь желаемого и улучшает память.

Правда, условием было то, что при писании нельзя было кривить душой, писать только истину. Эвешка постоянно заверяла дочь, что не станет читать ее тетрадь без разрешения.

Впрочем, Ильяна не верила матери. Пообещать можно ведь что угодно, а передумать и это обещание изменить можно в любой момент. И хотя девушка ни разу не видела, как мать проявляет интерес к ее тетради, даже не следит, куда она эту тетрадь кладет, это могло говорить и о том, что она просто не ловила Эвешку с поличным. И то, что мать видели очень редко за занятием волшебством, говорило о том, что за нею просто не слишком внимательно наблюдали.

И потому Ильяна писала в тетрадке разные глупости, типа: «Я должна больше помогать маме по дому», «Я не должна огорчать маму» – вместо настоящих мыслей, которые так и роились в ее голове – а вдруг он опасен?

А вдруг он специально втерся мне в доверие, чтобы причинить зло моей семье? А вдруг я просто вовремя его не раскусила?

Но затем девушка думала – как же так, я ведь так давно его знаю! Ведь рано или поздно все равно можно было бы обо всем догадаться! Он пока что никому не причинил вреда. Пусть он даже и утопленник, сродни русалкам, но пока-то он был совершенно спокоен! Ведь не все же эти существа причиняют людям зло! В округе все спокойно, говорят, что лешие давно перевелись, но дядя Саша сколько раз видел их в лесу. Он даже разговаривает с ними! Уж если бы была опасность, лешие давно предупредили бы нас. Да и домовой есть – уж он-то недаром получает свое!

Наконец Ильяна заполнила четверть страницы разной чепухой, чтобы мама только успокоилась. Может, хоть теперь она перестанет нервничать.

Мама же как раз молола крохотными каменными жерновами травы, делая целебные снадобья, которые затем упаковывала в туески из бересты. Эти снадобья муж должен отвезти по реке, чтобы там продать с Божьей помощью.

Ильяна уже давно закончила записи и убрала дневник в известное ей и матери место, а Эвешка все молола, развешивала и упаковывала порошки.

Когда Ильяна подошла к матери, та присела отдохнуть на добела отскобленную лавку. Завидев дочь, Эвешка тут же стала говорить ей, почему волшебники не могут использовать свою чудодейственную силу в домашнем хозяйстве, а потом перешла на то, как должна себя вести образцовая хозяюшка. Ильяна с серьезным видом слушала, пытаясь догадаться, что же в самом деле так беспокоило мать.

Но это была все та же старая песня. Уже, наверное, в сотый раз Эвешка повторяла:

– Нельзя позволять лени взять над собой верх! Добрую работу волшебством все равно не заменишь. Руки – главное! Нельзя хотеть хлеба, не замесив теста! Главное – труд и прилежание!

Впрочем, терпения матери все-таки не хватало. А вот трудиться она умела.

Ильяна всеми силами старалась заставить себя сделать вид, что ей очень интересно слушать бормотание матери.

Когда уже день начал клониться к закату, вернулись отец и дядя Саша. Они напомнили лошадям, для чего они существуют на самом деле. Ильяна почувствовала себя несчастной – все-таки кататься на Пестрянке было куда интереснее, нежели смотреть, как растирают жерновами травы, хоть и целебные. К тому же оставалась она ради свидания с другом, который почему-то не пришел. Раздосадованная Ильяна вошла в дом и принялась отбивать молотком коренья, чтобы хоть как-то отвлечься. Потом ее занятие прервала мать, которой вдруг не понравился сильный шум.

– Вообще-то, – сказала ей Эвешка, – если тебе и в самом деле так хотелось покататься верхом, ехала бы себе! Я вовсе не хотела лишать тебя радости! Ильяна, скажи мне, что с тобой происходит?

– Ничего! – отозвалась девушка, поспешно отводя глаза в сторону.

– Ильяна! – сказала Эвешка, – от твоего отца требуется лишь одно – любить тебя! А мне приходится вечно тебя ругать! Такова уж моя доля! Я должна говорить с тобой так, чтобы ты сразу понимала меня. Ты ведь уже не ребенок, с которым нужно обходиться только лаской! И перестань дуться на меня! Такая жизнь!

– И вовсе я не дуюсь!

– Меня не обманешь!

Ильяне захотелось изо всех сил шарахнуть деревянным молотом по столу, но она все равно ни за что бы не сделала этого. Ведь это был ее дом.

– Я постараюсь не дуться! – промямлила девушка.

– Ладно, хватит, – отозвалась Эвешка, подставляя кувшин с водой и тряпку, – лучше вот протри стол! Ишь, пыли сколько налетело! Надо ужин готовить! А потом хлеб на завтра печь – сейчас пойду посмотрю тесто, наверняка оно уже подошло! Вот так, милая моя, все оно достается – дров наруби, и огород прополи, и хлеб испеки! Вот, посмотри на своего дядю Сашу – он просто живет в доме, он не занимается им! Конечно, ему многого не нужно, но ты с него пример не бери! Ты должна стать хорошей хозяйкой!

И никогда нельзя сидеть сложа руки – работа всегда найдется, стоит только посмотреть вокруг. Ты взрослеешь, ты становишься уже равной с нами! Так и веди себя на равных – не жди, когда я попрошу тебя сделать что-то – возьми, и сделай сама! Эй, осторожнее, не сори на пол!

– Прости…

– Ну что с ней поделаешь, прямо отцов характер! Прямо все от него!

– Но отец хоть ворчит на вещи, а не на людей! Ах, если бы только…

– Опять дерзишь мне!

Ильяна замолчала – она и в самом деле начала говорить грубости.

– Мам, прости! – начала она, чтобы прервать неловкую тишину, – просто… я не знаю… ты сама меня разозлила!

– Мне кажется, что тебе лучше все-таки прислушиваться к советам старших!

Хотя бы иногда! И перестань говорить «если бы» – плохая примета.

– Но неужели я не прислушиваюсь к твоим советам? С утра до вечера только и делаю, что слушаю тебя! Но только меня никто не слушает!

– Да ты… ты…, – закипятилась Эвешка, но вовремя опомнилась и проговорила, – знаешь что? Иди-ка за дверь, проветрись немного!

В общем, мать снова наставляет ее на путь истинный старым способом. Но значит ли это, что она успокоилась? Вряд ли… Вот и сейчас…

– Убирайся из кухни вон!

Ильяна швырнула на пол полотенце и опрометью выскочила на улицу. Она одним прыжком сиганула с высокого крыльца и бросилась в сторону амбара.

Опомнилась девушка только возле забора, где и остановилась, чтобы перевести дух.

– Ильяна! – послышался из конюшни голос отца.

Вообще-то ей сейчас вовсе не хотелось разговаривать с отцом, и вообще ни с кем – Ильяну всю трясло, хотя было очевидно, что мать не хотела доводить разговор до ссоры.

Впрочем, так или иначе, инициатором разговора была Эвешка – сама Ильяна долго терпела, к тому же она была опечалена тем, что ее друг почему-то не пришел на установленное место. Что случилось с ним?

– Ильяна? – Кочевиков выглянул из ворот конюшни. Он явно заметил, что дочь чем-то расстроена и собрался поинтересоваться, что стряслось. Но девушка не хотела рассказывать ему, что произошло – ведь он пойдет сразу укорять мать, они опять начнут ругаться. для чего устраивать ссоры? Ведь мать и так часто говорила, что Ильяна специально устраивает соры между родителями, чтобы на нее меньше обращали внимания.

Но отец взял ее руки в свои и внимательно заглянул в ее глаза:

– Девочка, в чем дело? – тихо спросил он, ты прямо вся дрожишь!

– Но со мной все в порядке, – отозвалась Ильяна, – со мной все нормально! А вот мама…

– Что случилось?

Нет, об этом просто невозможно разговаривать! Ильяна только сдалал рукой выразительный жест и покачала головой. Отец обнял ее, погладил по голове и сказал, что мать любит ее, а если иногда бранит – то только из-за любви. Возможно, это была правда. Просто мать ругала ее потому, что хотела беспрекословного подчинения, ее мнение было для нее решающим, а все остальное – уже неважным.

– Бедная моя девочка! – проговрил Петр, ну ничего, я с ней поговорю.

Успокойся, ладно?

– Она… она считает меня безмозглой! Она думает, что я лентяйка! Она говорил, что я даже не стараюсь сделать что-то по дому!

Слезы подступили к горлу Ильяны. Но девушка всеми силами старалась сдержаться – ей вовсе не хотелось опечалить отца. Он-то здесь вообще ни при чем, он и так прошлой ночью спорил с матерью. Сколько можно травить себе душу беспокойствами? Мать привыкла подчинять всех своей воле, только Саша оставался вне ее власти. Теперь Ильяна поняла, почему ее дядя вовремя отделился от них и построил свой собственный дом. Он действительно разумный человек.

Иногда, когда мать приходила в бешенство, она говорила:

– Вот иди к своему ненаглядному дядюшке! Поживи у него, я посмотрю, как там тебе понравится!

Конечно, ильяна не имела ничего против работы по дому, но ей не нравилось, когда мать, заставая ее за разглядыванием цветов, за мечтаниями о поездке в далекий и загадочный Киев, сразу начинала браниться и называть дочь бездельницей. Можно подумать, интерес к жизни заключается в одном только писании дневника и приготовлении пищи.

А дневник этот мать читала – Ильяна была больше, чем уверена.

– И в самом деле, тебе нужно сегодня поехать с нами, – нарушил тишину отец, – только ты не думай, что твоя мать такая плохая! Просто она такая серьезная! И воспринимает все серьезно.

– Ах, если бы только она хоть иногда просто рассмеялась! Хоть на минуту!

– Но и мне этого хочется!

– Но ведь этого нет!

– Понимаешь, твоей маме в жизни очень многое пришлось испытать, и мы не желаем тебе тех же трудностей! Может быть, поэтому она стала всего бояться в жизни, и потому всеми силами хочет уберечь тебя от невзгод.

А ты… Ты ведь знаешь, что Саша на самом деле не твой родной дядя…

Ильяна молча кивнула. Она уже слышала об этом. Может быть, ей это сказали специально, но новость эта не произвела на девушку никакого впечатления. Ну и что с того? Главное не кровь, а человеческие отношения! Кроме Саши у нее не было другого дяди, да Ильяна не пожелала бы другого, если бы вдруг у нее появилась возможность выбирать. Саша был давним другом отца, они сошлись еще, кажется, в Ройводе. Оттуда они и пришли сюда жить. Но это было все, что ей рассказали.

Впрочем, какое это имело значение? Все равно ее никуда не пускали дальше леса. И в Войводу она все равно не попадет. Во всяком случае, в обозримом будущем. В отношении этого мать стояла стеной.

Отец, так и держа руку на плече Ильяны, пошел вместе с нею вдоль ограды из жердей к высокому дубу, рядом с которым даже их просторная изба казалась крохотной.

– Знаешь, – начал петр, – мы с Сашей встретились, когда мне было примерно столько же лет, сколько и тебе сейчас! Он тогда даже не был уверен в том, что у него есть способности волшебника, ворожея… Он только чувствовал, что может делать что-то необычное. Но никто не помогал ему раскрыть в себе эти способности. Но ему нужно было быть осторожным, с ним некому было заниматься – ведь он был сирота!

– Неужели он… все делал сам? – вырвалось у Ильяны.

– Да, сам! Его дядя и тетя оказались редкостными негодяями7 Они… Но ладно! В общем, твой дядя оказался человеком благородным – он не превратил их в жаб за то зло, которое они ему причинили!

– Но в лягушку никого превратить нельзя! Можно только заставить человека думать, что он стал лягушкой!

– Ну ладно, в общем, он и этого не сделал с ними! А стоило бы! Знаешь, я смотрю на тебя и радубсь – какая в тебе сидит жизненная сила! Может быть, это и есть одна из причин, по которым мать все время старается держать тебя в рамках! Ты не серчай на нее! А то она разозлится, и превратит тебя в жабу! А меня и подавно!

– Пап, но это уже не смешно!

– А ты помнишь, когда появился жеребенок, и тебе не терпелось, чтобы он вырос?

Ильяна это отлично помнила. Помнила она, что мать все время отговаривала ее от увлечения лошадьми. Норамльная женщина, повторялда она, должна интересоваться посудой и нарядами, которые шьет сама.

Ах, как это все надоело!

Нет, Ильяна просто не чувствовала себя счастливой. Она шла рядом с отцом, а размышляла о том, что нужно как-то изменит свою жизнь.

– Наверное, тебе нужно пойти и поговрить с дядей Сашей, – предложил отец, – я вообще-то ни уха, ни рыла не смыслю в разных снахарствах и чародействах, но он все время говорит, как говорил и твой дедушка, что нет в мире ничего крепче желания ребенка и чародея. И дядя Саша говорит, что это просто счастье, когда все, что нужно детям – это только забота и уход. Ну, еще пара игрушек. Это потом желания становятся все больше и больше. И все сложнее. Ведь правда?

– Но я просто не знаю, почему мама никогда не хочет выслушать меня?

– Может быть, потому, что она просто не чувствует себя старухой! Это старые люди достаточно мудры, что могут терпеливо выслушать и дать совет! Ты взрослеешь, и ей с каждым разом все труднее спорить с тобой!

– Ну вот, пожалуйста! Она намного старше меня, – резко возразила Ильяна, – уж лет на пятнадцать точно!

– Но я имею в виду не возраст тела, а возраст души! Ребенок растет быстрее, чем мы стареем! Посмотри вон на дядю, разве по нему скажешь, что он старше тебя на много? Такой веселый! Ты все-таки не огорчай маму!

Переход от дяди к маме был быстрым и потому странным, но Ильяна ничего не стала говорить – она привыкла к тому, что отец никогда не говорит ей вещей неразумных.

– Я постараюсь, – понуро ответила она.

Петр поцеловал дочь, и они подошли к месту, где через лес проходила старая дорога.

– Ильяна, ты знаешь… твоя мама однажды сделала в жизни одну страшную вещь, – сказал Кочевиков тихо, но орна сделала ее не нарочно! Но только смотри, чтобы она не догадалась, что я рассказал это тебе! Со временем ты все узнаешь, а пока с тебя этого будет достаточно. В общем, когда она совершила это, то с каждым разом ей самой становилось все хуже и хуже, и никто не мог ей помочь. Но она сильная женщина, она все выдержала! Но она и вправду тебя очень любит, просто не может показать это!

– Но почему она не может этого показать? – это просто было непонятно.

Но отец упрямо покачал головой:

– Когда ты вырастешь, ты будешь делать ошибки, как и сейчас! И тогда же ты сможешь больше понимать. Деточка пойми пока сейчас, что мать так опекает тебя ля твоего же блага. Я говорил тебе, что ей самой много пришлось пережить. Это случилось, когда ей было только шестнадцать лет! А тебе уже пятнадцать, и мать ужасно боится!

И снова эти загадки! Конечно, можно было прицепиться к отцу, чтобы он выложил все, что знал, но к чему это привело бы? Ильяна хорошо понимала, что были такие вещи, в которые нос лучше не совать.

– Я не должна знать этого, да? – тихо поинтересовалась девушка.

– А тебе нужно это? – так же тихо ответил Петр.

Она покачала головой, так же, так же как качал головой дядя Саша. Он всегда говорил, что если тебя тревожат какие-то мысли, то нужно думать о чем-то спокойном. Например, о текущей воде.

Но как только Ильяна подумала о воде, ей сразу на ум пришла река, а потом – и Сова.

– Я стараюсь не вмесшивтаься в это, – с усилием воли заставила себя произнести она, – папа, я люблю тебя!

– Я тоже люблю тебя, мой мышонок, – обнял Петр дочь, – будь умницей!

Договорились?

Да, хорошо говорить: будь умницей!

Но Ильяна решила твердо: думать только о приятном.

* * *

Шаги Петра всегда можно было услышать издали. И потому Эвешка, услышав поступь мужа, постаралась сосредоточиться и не думать хотя бы сейчас о семейных неурядицах. Лучше думать о нужном – о травах на продажу, о приправах, которые нужно не забыть положить в тушенное мясо.

Кочевиков, отворив дверь, прошел в избу, снял шапку, обнял и поцеловал жену. Но Эвешку обмануть было трудно – она сразу поняла, что сейчас начнется самое неприятное. Петр наверняка встретил девчонку во дворе, и она нажаловалась ему. Ну что за день сегодня!

И потому Эвешка, чтобы побыстрее замять дело проговорила:

– Да знаю я, что там с Ильяной неладно! И она расстроена и я тоже.

– Ерунда, – прошептал Петр ей на ухо, – Эвешка, это все ерунда!

И женщина почувствовала неимоверную усталость.

– Знаешь, – проговоила она, – С Ильяной каждый день все труднее и труднее.

– Но она мне сказала, что не понимает, что ты так беспокоишься.

– Я вовосе не собиралась ругать ее, просто поговорила с нею. Она вечно не в духе! Просто невыносимо!

– Эвешка, для чего вы злите друг друга? Она вообще не может понять, почему ты каждый раз на нее сердишься.

– Ладно, я скажу тебе, из-за чего мы поругались. Она уверена, что знает все на свете, что мы просто не можем ее понять. Мы, дескать, не понимаем ее только потому, что не согласны с нею во всем! Как тебе это нравится? И она вообще никого не хочет слушать! Что с нею дальше будет?

– Ерунда!

– Петр, перестань подначивать, я не девочка! Я знаю, что все это серьезно!

– Эвешка, но на меня-то не нужно сердиться!

– Плохое время, скверное… И вообще, сегодня отвратительный день!

– Нет уж, ты меня все-таки выслушай! Я тебе верю! Все, что случилось с тобой в шестнадцать лет – это только твоя вина! Отец воспитывал тебя, как мог. Ты не верила ему, не могла пожаловаться ему на жизнь. Что же, он сам выбрал свой путь! Но ты ни в коем случае не позволяй ему учить нашу Ильяну! ты поняла меня?

Эвешка почувствовала озноб. Снова говорили о шестнадцать годах! Даже в объятиях мужа ей стало не по себе. И сразу рубленные стены дома словно застонали: домовой услышал ее страдания!

– Его больше нет! – отозвалась женщина, – от него ничего не осталось!

Только то, что он передал Александру! Ты спроси его…

– Ха, кроме только того, чему он вас учил! Эвешка, ведь он многого от вас хотел, да?

– Я не собираюсь учить этому и Ильяну! – Эвешка резко повернулась, выскальзывая из теплых сильных рук мужа, – черт побери! Петр, я не учу ее тому, чему отец учил меня! Незачем ей это знать! Все, что я хочу от Ильяны – это только то, чтобы она больше была подготовлена к жизни!

– Что ты, не сердись на нее! Она все время старается угодить тебе, только это у нее не выходит!

– Да что тут уметь! Хотя бы к ужину являлась, как положено, а остальное…

– Ну, ну… – успокаивающе сказал Петр, снова обнимая жену, – это твой отец постоянно требовал, чтобы все в доме было сделано, вычищено, убрано, чтобы вокруг него носились и в рот заглядывали! Он постоянно требовал, чтобы твоя мать не исчезала с его глаз. Этого он и от тебя добивался. Конечно, когда он понял, что не сможет воспитать тебя по своему желанию, он страшно рассердился!

– Но петр, ведь кому-то все равно нужно заниматься хозяйством! Веник сам не может мести полы, а ведро само никогда не ходило по воду!

– Но ведь и на лошади ездить учиться тоже необходимо. Все в жизни может пригодиться!

– Но не хочешь ли ты сказать, что для Ильяны верховая езда важнее домоводства? Интересно, что ты скажешь, когда вернешься в один прекрасный вечерок домой, а ужин не готов? Конечно, начнешь требовать его от меня. Подумаешь, что рехнулась. «Евешка, где ужин? Эвешка, извини, я насорил на полу!» – передразнила она мужа.

– Извини ты меня Бога ради за этот пол, – простонал Кочевиков.

– Но подметать-то все равно мне приходится! А моя дочь в это время катается на лошадях по всему лесу. Она вообще беззаботна – темнота наступает, а у нее и мысли нет возвращаться! И еду я одна на всех готовлю! Куда такое годится! Этому должен быть предел!

– Давай тогда так договооримся: я буду подметать избу! А ты поедешь с Ильяной на лошади.

– Ха, вот так сказанул! Ты бы лучше помолчал.

– Ну вот что, – Петр тоже начал терять самообладание, – нам нужно с тобой поговорить!

– О чем же?

Петр взволновано прошелся по комнате.

– Послушай-ка, женушка моя хорошая, женушка моя пригожая, начал иронично он, – скажи мне, может ли тебе кто-то хоть в чем-то угодить?

– С какой стати, я все сама делаю, что нужно. И по-моему, делаю неплохо!

– Ты что, дураком меня считаешь?

– Ты лучше не лезь не в свое дело!

– Нет, постой! Говоришь, что тебе никто не может помочь? Но тогда нечего и говорить, нечего жаловаться! Выходит, я дурак? Ильяна – дура?

И Саша? Не увиливай, отвечай на вопрос прямо!

– Не дурак ты… 0 Значит, ты позволишь мне подмести и вымыть пол?

– Но ведь вода может протечь в погреб! А там столько добра! Если затопит мой погреб…

– Наш погреб, милая моя, наш! Ничего, я буду очень осторожен.

Эвешка поняла, что муж действительно рассердился не на шутку.

– Ну что договорились? – настаивал Петр.

Эвешка заключила его в объятия и почувствовала к этому человеку такую нежность, как в тот момент, когда полюбила его.

* * *

Ильяна, почувствовав, ведут очень серьезный разговор насчет нее, поспешила забраться в гущу зарослей орешника у двора. она часто пряталась там. Сидя среди ветвей, она слышала доносившиеся из дома раздраженные голоса отца и матери, потом увидела дядю Сашу, который с книгой в руках устроился на завалинке, покуда было светло.

Девушка понимала, что отец в очередной раз пытается уговорить маму быть помягче с нею. Получится ли это у него? На этот раз Ильяна и в самом деле не знала, почему вдруг мать так сильно вспылила. Наоборот, она должна радоваться, что дочь вроде бы наконец образумилась – даже вот поездку на лошади принесла в жертву работе по хозяйству. Но тут Ильяна вспомнила про своего друга. Интересно, почему он не пришел на берег? Что могло с ним приключиться?