Текст книги "Время сестер"

Глава седьмая

Уже вторую ночь подряд Харпер не спалось. Ее даже не прельщала мысль провести вечер, предаваясь бездумному пьянству и танцам до утра или закрутив с сексапильным ковбоем интрижку в мотеле на одну ночь. В такие дни она подумывала о том, чтобы измерить температуру и проверить, не заболела ли она. Она несколько раз прошлась по комнате туда-сюда и в конце концов натянула через голову старую серую толстовку и вышла на улицу. Она даже не остановилась на крыльце, а продолжала идти, следуя по тропе, освещенной лунным светом, к небольшой заводи за изгибом берега озера, откуда даже не было видно коттеджей.

Харпер направилась прямо к большому плоскому камню, выступавшему на берег. Летом бабушка Энни любила приводить сюда своих девочек на рыбалку. Иногда они разговаривали, но чаще всего просто наслаждались тишиной. Если удача им благоволила, они уносили домой целую связку рыбы и потом ее зажаривали. Воспоминания принесли ей умиротворение, но внезапно волоски на затылке встали дыбом, и из тени вышел Уайатт. Он сел рядом и положил свою ладонь ей на руку. Ей показалось, будто кто-то накрыл ее теплым одеялом в холодную техасскую ночь.

– Сегодня вечером ребята устроили просмотр всех частей «Крепкого орешка» в одном из коттеджей. Я не смог высидеть третий фильм и сказал, что пойду прогуляться, – объяснил он. – Я думал, что ты сейчас в баре и танцуешь до упаду.

– Видимо, я усвоила урок на прошлой неделе, – ответила она.

Внезапно ей стало слишком жарко в толстовке, несмотря на прохладный ночной бриз, дующий с воды. Она была с разными мужчинами в попытках выбросить из головы Уайатта Симпсона, однако ни одному из них не удавалось вгонять ее в такой жар, просто коснувшись ее руки.

– Чем ты занимаешься помимо ловли рыбы? – спросила Харпер.

– Пакую вещи для очередной рыбалки. А ты? Что ты делала до приезда сюда? – Он нежно сжал ее руку. – Говорят, первая любовь запоминается на всю жизнь. Мне кажется, это правда.

– Ты ко мне подкатываешь?

– Нет, – он понизил голос до шепота. – Я тоже не был святошей, уж поверь. Но никто и никогда не вызывал во мне таких чувств, которые я испытывал к тебе. Не знаю, что сейчас происходит в твоей жизни, но я просто хочу, чтобы ты это знала.

– Спасибо, – пробормотала она.

Харпер выслушала много льстивых речей от самых сладкоголосых мужчин, но ни одна из них не заставляла ее сердце замирать.

– Я могла бы ответить тебе взаимностью, но с тех пор, как мы были детьми, утекло много воды. Мне даже кажется, что не осталось и ручейка.

– Ты когда-нибудь слышала старую песню «Одно крыло в огне»?[4]4
  One Wing in the Fire – песня американского кантри-музыканта Трента Томлинсона.


[Закрыть] – улыбнулся он снова. – Эта песня сразу мне вспоминается, когда я думаю о нас. Может быть, мы ангелы без ореолов и с одним крылом в огне.

– Друг мой, никто никогда не называл меня ангелом, – засмеялась она. – Мне кажется, «Клубничное вино» подходит нам больше. Слышал такую?

– Конечно, – кивнул он. – И я с тобой согласен. Мы ведь правда нашли любовь, вырастая в диких условиях на берегу озера, разве не так?

Ее сердце скрутило в тугой узел, что бывало всегда, когда Харпер позволяла себе об этом вспоминать. Она высвободила руку. Одна горько-сладкая юная любовь принесла столько боли в ее жизнь, что ни алкоголь, ни беспорядочные связи, ни даже дружба не могли ее унять, а Харпер перепробовала все три способа.

– Да, это точно, – наконец кивнула она. – Это было славное лето, Уайатт.

– Может быть, ты как-нибудь поужинаешь со мной? – выпалил он.

– Ты считаешь, что с нашей стороны разумно пойти по этому пути?

– Никогда не узнаешь, пока не попробуешь, – он обнял ее одной рукой за плечи и нежно поцеловал в щеку. – Меня по-прежнему влечет к тебе так же сильно, как и тогда. Я хотел бы посмотреть, что будет, если мы попытаем счастья уже как взрослые.

Она не могла на это пойти. Только не после того, как отдала своего ребенка. Только не сейчас, когда ее терзает чувство вины и уж точно не в это время года, когда у ее дочери день рождения.

– В пятницу вечером. Ужин и, может быть, прогулка по берегу озера? – настаивал он.

– Ну не могу я, Уайатт. Просто не могу.

– Тогда ладно. Как насчет того, чтобы просто посидеть на крыльце и понаблюдать за светлячками? Можно даже не разговаривать, если тебе так хочется, – предложил он.

– Светлячки очень милые.

Ей нужно было не проявлять вежливость, а бежать от него, но ей хотелось быть с ним рядом и слышать его голос. Сердце сдавило в груди, как и десять лет назад, когда она думала, что больше никогда не увидит его снова. Нелегкая штука, жизнь…

– Значит, свидание будет. Я приду с пакетом чипсов со вкусом барбекю и ящиком с шестью бутылками рутбира. Твои вкусы ведь не изменились?

– Нет, – ответила она.

Он помнил. После всех этих лет он до сих пор помнит ее любимые закуски.

– Мне пора идти. Могу я проводить тебя до твоего коттеджа? – спросил он.

– Пожалуй, я посижу здесь еще немного, – сказала она.

– Тогда увидимся завтра на завтраке. – Он прижал ее к себе, но целовать на этот раз не стал.

* * *

Воскресным днем в кафе Тауни пододвинула свой стул поближе к столику, где уже сидели Харпер и Сед.

– Кто-нибудь из вас слышит голос бабушки Энни у себя голове?

– Постоянно, – кивнул Сед. – Я с ней еще и разговариваю. Каждую ночь перед сном я рассказываю ей все, что помню за день. После этого я чувствую себя хорошо. Как будто она все еще здесь. А почему ты спрашиваешь?

– Что здесь происходит? – воскликнула Брук, выглядывая из-за двери. – Флора послала меня за чашками холодного чая на вынос.

– Мы говорили о том, слышит ли кто-нибудь из нас голос бабушки Энни у себя в голове, – ответила Харпер.

Через кухню вошла Дана.

– Задняя дверь была открыта, так что я не стала обходить весь дом вокруг. Я слышала бабушкин голос все время еще до ее смерти. Если я могла попасть в беду, она приходила и говорила мне, как нужно поступить. Мне нравится, когда это происходит, – ответила Дана.

– Харпер, ты слышала голос отца после его смерти? – спросила Тауни.

Она покачала головой.

– Только на похоронах.

– Неужели? – спросила Тауни.

– Я пришла позже, посидела на задней скамье в церкви и ушла. Я не подходила к гробу, – тихо сказала Харпер. – На твоем выпускном я тоже была.

– Жалеешь, что никому об этом не сказала? – спросил Сед.

– Ни капли, – ответила Харпер. – Я навещаю его могилу, когда бываю там. Иногда, если у меня появляются деньги, я приношу цветы.

Сед положил руку ей на плечо.

– Это хорошее дело, дитя мое.

– Тебе когда-нибудь хотелось, чтобы у бабушки Энни была могила? – спросила Тауни.

Ее глаза наполнились слезами при мысли о том, что Харпер была так близко и никто даже не заметил ее присутствия. Наверно, она чувствовала себя очень одинокой, почти как Тауни, когда ее мать от нее отвернулась.

– Я хотел бы ее навещать, но если я пойду к озеру и сяду на тот большой камень, то это будет все равно что сходить на могилу, – сказал Сед, кивая. – Иногда по вечерам я беру ее прах с собой, чтобы она была со мной рядом.

– Где он лежит, дядя Сед? – спросила Харпер.

– В маленькой деревянной шкатулке, не больше коробки для сигар. Я храню ее на комоде, чтобы она была от меня недалеко, – ответил он.

Брук вышла из кухни, неся две большие чашки чая.

– Я тоже слышу ее голос у себя в голове. На днях я сидела и мечтала стать взрослой, чтобы встречаться с одним крутым парнем из школы, но тут появилась бабушка Энни и сказала: От этого парня добра не жди. Только я собиралась с ней поспорить, как вдруг раздался звонок, – сказала она, выходя из кафе спиной вперед, и дверь захлопнулась вслед за ней.

– Жаль, что бабушка не предупредила об этом меня, – сказала Тауни.

– А что? – спросила Харпер.

– Долгая история, и я не уверена, что хочу ее рассказывать.

– Что ж, тогда давайте заставим Харпер рассказать нам о том, что произошло вчера вечером на озере, – сказал Сед, и его старческие глаза весело блеснули.

Тауни резко повернула голову и уставилась на сестру.

– Вы ходили на озеро и даже не позвали нас?

– Мне совсем не хотелось видеть в тот момент ни тебя, ни Дану, – сказала Харпер. – Мне нужны были тишина и покой, а не очередная перепалка.

– Может, нам стоит поговорить о том парне, с которым ты обсуждала его проблемы, мисс Тауни? – усмехнулся Сед.

– Ничего такого не было, – начала отрицать Тауни, но, увидев взгляды окружающих, она поняла, что ей не поверили. – Ладно, ладно, было такое, но между нами ничего не было. Ему просто хотелось поговорить с незнакомцем, и им оказалась я.

Тауни пересказала им, что случилось с Тони Ричманом, и все, что она ему посоветовала, от начала до конца.

– Дельный совет, – сказала Дана, кивнув.

Тауни с трудом могла поверить, что ее старшая сестра сказала о ней что-то хорошее. Она хотела попросить Дану повторить свои слова, чтобы точно убедиться, что она расслышала все правильно, но не успела и рта раскрыть, как заговорил Сед:

– Теперь твоя очередь, – произнес он, повернувшись к Харпер.

– Я пошла к большому камню – туда, где было любимое место бабушки. Пока я там сидела, пришел Уайатт. Он пригласил меня на свидание, а я ему отказала, – откровенно сказала она.

– Когда вы с Уайаттом были еще подростками, между вами что-то было. Почему ты не хочешь встречаться с ним сейчас? – спросила Тауни.

– Я пока не готова разжигать это пламя. А может, не стану разжигать никогда, – сказала Харпер. – И кстати, это моя жизнь, а не твоя.

– Это из-за тебя мама больше не разрешала мне приезжать в гости, – произнесла Тауни и громко вздохнула. – Она сказала мне, что бабушка Энни уже слишком старенькая, чтобы со мной управиться, а Дана уже стала взрослой и пошла на работу, поэтому она не может приезжать.

– Эй, не вини меня за мамины поступки, – произнесла Харпер ледяным тоном.

Выражение лица Седа мгновенно сменилось с радостного на печальное.

– Бабушка Энни очень сильно горевала, когда вы, девочки, не смогли вернуться. Она весь год с нетерпением ждала этого месяца и готовилась к нему, как маленькая девочка готовится к своему дню рождения.

Харпер отодвинула стул и понесла свой стакан с чаем на кухню.

– Если ты не возражаешь, дядя Сед, я пойду к себе немножко вздремнуть, – произнесла она, и в конце ее голос дрогнул.

– Ну конечно. Спи, сколько захочешь, – сказал Сед. – Не ставь будильник. Если вовремя не проснешься, Тауни мне поможет. У нас все равно не будет много народу на ужин, ведь все уже выселились.

– Спасибо, – сказала Харпер и убежала, но Тауни увидела, как по пути в свой коттедж она вытирает на бегу слезы.

* * *

Прибравшись тем вечером в кафе, Сед отправился в сторону своей крохотной квартирки в задней части магазина. Он налил себе стакан бузинного вина из последней бутылки, которую они с Энни изготовили в прошлом году, и потом вставил в проигрыватель диск с первым сезоном «Золотых девочек». Он сел в кресло, взял пульт и положил руку на подлокотник такого же кресла, стоявшего рядом с ним.

– Сегодня был хороший денек, Энни. После обеденного столпотворения не осталось ни капли заправки и всего только один кусок тыквенного пирога. Я принес его домой и поставил в холодильник. Подкреплюсь им перед сном, как это сделала бы ты. Сегодня вечером я смотрю на Бланш, ведь она так напоминает мне тебя. Такая же дерзкая и пылкая, но по красоте она тебе и в подметки не годится. Поэтому не надо ревновать. Сегодня девочки уже не так сильно ненавидели друг дружку. Заставлять их вести себя уважительно – тот еще сизифов труд! Но, кажется, мы делаем успехи.

Он нажал кнопку на пульте и ухмыльнулся над перебранкой Дороти и Софии.

– Дети и их мамы. Интересно, что же такое могло случиться тем летом, что Рета так обозлилась. Держу пари, Харпер вернулась домой и сказала ей, что хотела бы жить с тобой. – Ты не согласна? – сказал он, похлопав по подлокотнику кресла. – На мой взгляд, еще не так много воды утекло, и все еще можно исправить. Харпер и Уайатт разговаривают друг с другом. Я думаю, что между ними снова вспыхнула искра. Из них получится хорошая пара, как тебе кажется? Знаю, знаю… Я не должен запрягать телегу впереди лошади, но ведь они красивая пара, и ты это прекрасно знаешь. Как бы мне хотелось, чтобы ты по-настоящему сидела в этом кресле. Боже, я так по тебе скучаю.

Он убавил громкость и посмотрел на потолок.

– Я слышу тебя четко и ясно. Обещаю, что не буду вмешиваться, по крайней мере, не слишком явно. Иногда людей нужно слегка подтолкнуть. Но я не буду давить, обещаю. Как бы то ни было, это хорошо, что они все снова здесь, в родном доме. Бедные малышки. Одна никогда не получала никакой поддержки от отца, а две другие постоянно были на ножах с матерью. Но я все исправлю, чтобы ты могла покоиться с миром, Энни, я обещаю.

В половине десятого он поднялся с кресла и, кряхтя, разогнул спину, а затем достал пирог из мини-холодильника, хотя он никогда его так не называл.

– Один кусочек мне и один тебе, – сказал он, возвращаясь в кресло.

Ровно в десять он пошел в ванную, принял душ, а потом лег в постель на бок, поджав под себя ноги, и прижал к груди подушку.

– Спокойной ночи, Энни. Не отходи слишком далеко от тех ворот, родная. Скоро и я приду к тебе туда наверх, и мне хочется, чтобы твое личико было первым, что я увижу. Как же славно будет оказаться в таком месте, где моя кожа не черная, а твоя не белая. Мы будем одинаковыми.

Воспоминания вернули его к тому времени, когда он, Энни и Шеймас были совсем еще детьми и ходили на реку с удочками. В те времена у родителей Шеймаса была хлопковая ферма. Мама и папа Энни заправляли маленьким продуктовым магазином. Отец Седа был местным мастером на все руки, а мама работала школьным поваром. Потом все в округе перекопали и вырыли озеро, заполнив его водой, и отец Энни нанял родителей Седа на полный рабочий день.

Оглядываясь назад, он понимал, что влюбился в Джоанну – или Энни, как все уже тогда ее называли, – когда они еще даже не пошли в школу. Но в те дни чернокожего могли вздернуть только за то, что он взглянул на такую светлокожую блондинку, как Энни. Так они и играли все вместе, а после окончания школы она вышла замуж за Шеймаса. А Сед отправился прямиком в армию.

Шеймас Клэнси был его другом до самого последнего дня своей жизни. Его уход стал для Седа невосполнимой утратой.

Однако Седекия Уильямсон никогда не переставал любить Энни.

Глава восьмая

Телефон прозвенел пять раз и замолк, а потом прозвонил еще пять раз, пока Сед наконец не схватил его со стены и ворчливым тоном произнес: «Алло?»

– Добрый день, Сед. Это миссис Джонсон из школы Франкстон. Могу ли я поговорить с Даной?

– Она занята в магазине. Чем я могу вам помочь? Забронировать вам на воскресенье? – спросил Сед.

– Нет-нет, сэр. Мне нужно поговорить с Даной насчет Брук, – ответила она.

– Она заболела?

– Я просто хотела бы поговорить с ее матерью, если позволите, – сказала миссис Джонсон.

– Она жива?

– Да, жива.

– Мы прибудем через десять минут. – Сед нажал на рычаг и набрал Флору в прачечной: – Сходи в магазин и скажи Дане, чтобы через две минуты она встретила меня у входа. Нам нужно съездить в школу, поэтому я попрошу тебя присмотреть за магазином, пока нас нет.

– Будет сделано, – сказала Флора.

Когда он подошел, Дана уже стояла перед магазином. Выражение ее лица говорило о том, что она была так же обеспокоена, как и он. Сед обещал Энни, что будет заботиться о сестрах так долго, сколько сможет. Это подразумевало, что он будет заботиться о каждой из них.

– Что случилось? С Брук все в порядке? Она ранена? Она попала в какую-то беду? Она никогда в жизни не ввязывалась ни в какие неприятности в школе, – сказала Дана, забираясь в старенький двадцатилетний пикап Седа.

– Миссис Джонсон не стала мне говорить, но я не хочу, чтобы ты ехала туда одна, – сказал он.

– Спасибо, – прошептала Дана.

Он добрался туда за восемь минут и приехал бы еще раньше, если бы не медлительная старушка, которая встала перед ним и долго копошилась, считая, что излишняя спешка только вредит. Сед то ругался, то молился, пытаясь припарковать свой пикап.

Он обогнал Дану и практически побежал по коридору в офис. Даже не постучав в дверь кабинета директора, он ворвался внутрь и вздохнул с облегчением, увидев, что Брук сидит в кресле и на ней нет ни единой царапинки. Он положил руки на стол и посмотрел миссис Джонсон прямо в глаза.

– Что все это значит?

Дана остановилась и обняла дочь за плечи.

– Брук, что случилось?

– Я не употребляю, не покупаю и не продаю наркотики, – сказала Брук, поджав губы. – Но никто мне не верит, потому что я новенькая, и они меня не знают.

Сед резко обернулся и кивнул с серьезным видом.

– Я верю тебе, дитя мое.

В следующую же секунду он перевел взгляд на директора.

– А теперь вам лучше объяснить мне, что здесь произошло.

– Брук пришла к нам с образцовыми результатами, но сегодня у нас была внеплановая проверка на наркотики, и собаки указали на ее сумку. Мы нашли у нее марихуану, – сказала директриса.

– Здесь какая-то ошибка, – удивленно воскликнула Дана.

Сед отступил назад и сел на стул рядом с Брук.

– Не хочешь рассказать, откуда это у тебя?

– Это не мое, – сказала она, покраснев до корней волос. – Я не промышляю наркотиками. Мама посадила бы меня под домашний арест до пятидесяти лет, если бы поймала с любыми наркотиками, даже с марихуаной.

– Тогда как она оказалась в твоей сумочке? – спросила Дана. – Уж это ты должна знать и, вероятно, того, кто положил ее туда.

Брук пожала плечами.

Сед снова повернулся к директору.

– Сколько вы нашли?

– Целый пакет – достаточно, чтобы ее исключили из школы и, вполне вероятно, посадили в тюрьму.

Сед положил руку ей на плечо.

– Кого ты покрываешь?

– Я не крыса, – сказала она.

– Ну что ж, я полагаю, вам нужно выгнать Брук из школы, а уж дома ею займемся мы. Ее мама и тети могут обучать ее на дому. Она у нас умная, так что, я думаю, она сможет управляться с учебой за пару часов по вечерам, а в течение всего дня будет трудиться в прачечной с Флорой. Нам лишние руки не помешают, – заявил Сед, положив ладони на колени.

– Нет! – взвизгнула Брук.

– Брук Клэнси, тебе лучше прямо сейчас рассказать мне все, что знаешь, – сказала Дана тоном, не терпящим послаблений. – Это может разрушить твои шансы поступить в колледж. Это станет пятном на твоей репутации на всю оставшуюся жизнь. Говори же.

На несколько секунд воцарилось неловкое молчание, во время которого Брук, должно быть, взвешивала все плюсы и минусы. С одной стороны, все в школе могут перестать с ней общаться. С другой стороны, на ней не будет висеть клеймо наркоторговки. Наконец она подняла голову.

– Меня здесь и так почти не принимают, а если кто-нибудь еще и узнает, что я их сдала…

– Делай то, что правильно, родная, – сказал Сед.

– Ладно, – вздохнула она. – Моя сумка стояла около парты, и она была не застегнута. Кто-то из одноклассников увидел, что в школу заходят полицейские с собаками и показал пальцем в окно.

– И что же? – спросила Дана.

– За моей спиной раздался шорох, и не успела я оглянуться, как мою сумку стали нюхать собаки. Тот пакетик передавали из конца класса по рукам, наверное, от Райсона, но доказать я этого не могу. Это все, что я знаю, клянусь, – сказала Брук. – Я новенькая. Они возненавидят меня, если узнают, что я наябедничала на кого-то, но я правда не видела, у кого был этот пакет. Я клянусь. Мам, я даже в глаза не видела марихуану. Я не знала, что было в пакете, когда его достали из моей сумочки.

– Миссис Джонсон, ее исключат? – спросила Дана.

– Согласно правилам школы – должны, но я считаю, что она говорит правду, потому что уверена, что знаю, кто за этим стоит. Поэтому я намерена отправить ее домой на остаток дня, – ответила она.

– Она сможет наверстать пропущенные занятия? – спросила Дана.

– Нет, но на сегодня остался только один урок, а потом у нас будет собрание.

– И что же вы будете делать, если дети начнут ее запугивать? Они ведь будут считать, что она промышляет наркотиками? – спросил Сед.

– Поверьте, они все прекрасно знают, кому принадлежал этот пакетик. Если они начнут обижать ее, я с этим разберусь.

– Если вы знаете, кто в этом виноват, то почему его или ее сейчас нет в этом кабинете? – потребовала Дана.

– Потому что я не могу поймать его с поличным. Когда мне это удастся, я отстраню его от занятий в школе очень и очень надолго, – ответила она.

– Почему вы не снимете отпечатки пальцев с этого пакета марихуаны? – поинтересовался Сед.

– Полиция заверила меня, что они этим займутся, но вы только представьте себе, через сколько рук он прошел по пути к ее сумке. К завтрашнему утру мы будем иметь либо четкий ответ, либо никаких следов ее отпечатков не найдется, и тогда Брук без всяких проблем вернется в школу.

Сед гордился своей девочкой. Она постояла за себя так же, как стояла за себя много раз Энни, когда была в этом возрасте.

Дана встретилась взглядом с директором:

– Завтра, когда она придет в школу, я хочу, чтобы в коридорах говорили, что эти наркотики принадлежали не ей.

– Так и будет, – сказала миссис Джонсон. – Брук, я знаю, что ты не хочешь прослыть доносчицей, но ты бы нам очень помогла, если бы…

Сед встал и быстро кивнул в сторону директрисы.

– Она же сказала, что это все, что она знает, а остальное уже ваша работа, а не ее, – заявил он и повернулся к Дане и Брук: – Ну что, дамы, готовы ехать домой?

– Да, я готова, – сказала Брук и встала, чтобы обнять Дану. – Мама, они не найдут мои отпечатки на том пакете. Я ведь давным-давно пообещала тебе, что никогда не буду принимать наркотики. У нас нет секретов друг от друга.

Дана крепко ее обняла.

– Я знаю и доверяю тебе.

Сед подошел к своему пикапу и положил голову на руль, издав глубокий протяжный вздох. Все позади, с Брук все будет в порядке. Ему не нужно о ней беспокоиться, но есть еще три сестры. Им по-прежнему предстояло много работы.

– Энни, я так сильно переживал, ей-богу. Мое сердце билось так быстро, что мне показалось, будто я встречусь с тобой раньше, чем мы предполагали, но теперь с ней все в порядке. Она не пострадала, и я очень ею горжусь.

Он завел мотор и подъехал к двери школы, откуда должны были выходить Дана и Брук.

– Не старческое это дело – детей растить, Энни, но я дал тебе слово, что все исправлю, если ты уйдешь первая. Я не знал, что нашим первым крупным испытанием станет пакетик с травкой.

– Мама, наш пикап что, сломался? – спросила Брук, распахнув дверь и продвинувшись по сиденью на середину, чтобы сесть между своей мамой и Седом.

– Нет, просто дядя Сед ответил на звонок на кухне и…

Дана захлопнула дверь и взглянула на него.

Сед объехал ряды машин и выехал на дорогу.

– Я знал, что ты будешь нервничать и переживать, поэтому я не хотел, чтобы ты садилась за руль.

– Спасибо тебе, дядя Сед, но я в течение многих лет сама заботилась о себе и Брук без посторонней помощи, – сказала Дана.

– Да, это так, но тебе больше не придется этого делать. У тебя есть я и две сестры, которые всегда придут на помощь в трудную минуту, – сказал он ей.

– Я верю, что ты всегда поможешь мне и Брук, но вот на двух своих сестричек я вряд ли смогу рассчитывать, – усмехнулась она. – Итак, Энни Брук Клэнси, так кто же засунул тот пакетик с травой к тебе в сумку?

Брук напряглась всем телом и уставилась взглядом в лобовое стекло, не отрывая глаз.

– Это был Райсон Тейлор, я точно знаю. Как-то в полдень я видела, как он раздает что-то другим ребятам, а те отдают ему деньги. Он сидит примерно на шесть парт позади меня. Но мам, я не хотела ничего говорить, потому что Кэссиди сидит прямо перед ним и считает его симпатичным. Она пока моя единственная подруга.

– Это значит, что на пакете будут и ее отпечатки тоже. Я представляю, как расстроится Флора, – сказала Дана. – А что, если тот парень свалит всю вину на нее?

– Ты не думаешь, что они вернутся и проверят схему рассадки, чтобы узнать, кто сидел ближе всех и подбросил его к тебе в сумку? – спросил Сед.

Брук демонстративно откинула голову назад.

– Я работаю с Флорой, и мне очень нравится и она, и Кэссиди. Они же будут меня ненавидеть.

– Нет, что ты! – ласково произнесла Дана. – Если бы это случилось с Кэссиди, мы бы не стали ненавидеть за это ее или Флору. Но если она как-то связана с наркотиками, лучше скажи мне это сразу.

– Нет, но тот мальчик ей очень нравится. Готова поспорить, что она будет его защищать, – сказала Брук.

Сед пересек мост и развернулся обратно по направлению к пансионату.

– Вот что любовь с людьми делает, и неважно, стар или млад, – пробормотал он.

– Что ты сказал? – переспросила Дана.

– Просто бормочу себе под нос, – сказал Сед, припарковавшись у задней части кафе. – Может, зайдем выпить чаю или газировки?

– С удовольствием. У тебя остался имбирный кекс, который ты испек на обед? – спросила Брук.

– Немножко осталось, – ответил Сед. – Родная моя, как же я рад, что ты цела и здорова.

– Я тоже, дядя Сед, – сказала Брук, приобняв его, пока они трое заходили в кафе через дверь кухни.

– Ты в порядке? Тебя никто не обижал? Хочешь, я приеду в школу и кого-нибудь взгрею? – начала Харпер, едва они успели войти внутрь. – Я сидела как на иголках. Ну же, рассказывай.

– Я в порядке. Кто-то подложил пакетик марихуаны ко мне в сумку, и меня исключили из школы до завтрашнего дня, – сказала Брук таким тоном, как будто это было нечто обыденное.

– Какой маленький подонок это сделал? – воскликнула Тауни, выглянув из окошка раздачи. – Я пойду туда и разберусь с ним.

– Я точно не знаю, но рано или поздно его поймают. Спасибо, тетя Харпер и тетя Тауни, что беспокоились обо мне, – улыбнулась она. – А теперь пойдемте пробовать имбирный кекс с лимонным соусом от дяди Седа.

Тауни хихикнула.

– Это не смешно, – сказала Дана.

– Я понимаю, но на днях я брякнула маме, что пойду в школу, чтобы достать марихуану. Похоже, я была права, – сказала Тауни.

Харпер ахнула, приложив руку к сердцу.

– Как ты могла ей такое сказать?

Тауни многозначительно приподняла плечи.

– А ты думала, что после твоего ухода я жила в радужном мире, где единороги какают бабочками? Ты уехала, и мне приходилось одной терпеть ее истерики.

Сед сунул миску с лимонным соусом в микроволновку и поставил на стол противень с половиной кекса.

– Девочки мои, каждый человек – сам кузнец своего счастья. Не стоит ворошить прошлое, что было – то прошло. У нас есть только настоящее, ведь завтра может никогда не наступить. Энни часто мне об этом говорила, когда я о чем-то тревожился, поэтому мы старательно работали над тем, чтобы сделать сегодняшний день лучше.

– Это хорошее наставление, – сказала Дана. – Мы с Брук лучше возьмем кекс с собой и пойдем, а то Флоре нужно возвращаться к своей обычной работе.

– Пятнадцать минут ничего не изменят, – сказал Сед, когда прозвенел сигнал микроволновки. – Сядьте да перекусите немного, а потом все вернемся к работе.

– Ты не посидишь с нами? – спросила Брук.

По его лицу расплылась улыбка.

– Нет, милая, я потрачу свои пятнадцать минут, чтобы выйти и выкурить сигарету. Харпер, принеси тот противень с кексом за стол, а я вынесу соус. В столовой вам всем будет удобнее.

Сев за стол, Дана вдруг осознала, что ее сердце все еще колотится как бешеное, а живот скрутило до боли. Она научилась скрывать свой страх, надевая крепкую броню. Затем, наедине с собой, она давала волю чувствам.

– Так ты знаешь, кто это сделал? – спросила Харпер у Брук.

– Я почти в этом уверена, – ответила она.

– И что ты собираешься с этим делать? – спросила Тауни.

– Впредь я буду застегивать замок на своей сумочке.

Харпер усмехнулась.

– И ранец тоже, небось?

– Да, и если я права насчет того, кому принадлежала та травка, то ему лучше держаться от меня подальше. Не люблю быть козлом отпущения, – сказала Брук, закончив перекус, и понесла свою тарелку на кухню. – Я схожу в дом и переоденусь в рабочие джинсы. Флоре, вероятно, понадобится помощь, ведь из-за меня она отложила свою работу.

Когда задняя дверь захлопнулась, Харпер взглянула на Дану.

– Хорошая у тебя растет дочка.

– Да, знаю, – сказала Дана дрогнувшим голосом. – Боже, как же я волновалась, особенно когда со мной поехал дядя Сед. Я думала, что она погибла, а они просто не хотели мне говорить.

Тауни положила руку ей на плечо и нежно сжала.

– Мы все переволновались. Я пришла выпить чаю, а тут Харпер расхаживает туда-сюда.

– Неправда, я подметала полы, – сказала Харпер. – Я пролила кофе себе на рубашку и вышла переодеться. Когда вернулась, дяди Седа уже не было. Я позвонила в магазин, чтобы узнать, нет ли его там, и Флора мне сказала, что в школе что-то случилось. Как бы то ни было, а Брук может сама за себя постоять. Она пока еще не совсем взрослая, но зато у нее есть две тети, мама и дядя Сед, которые всегда придут на помощь.

Дана отодвинула в сторону нетронутый кусок кекса и положила голову на стол.

– Спасибо. Мне просто нужно немного успокоиться.

– Виски будешь? – спросила Харпер.

– Может, пива? – похлопала ее по спине Тауни.

Дана подняла голову.

– Спасибо вам обеим. Со мной все будет в порядке. Я могу сохранить самообладание в разгар конфликта, но когда он заканчивается, начинается совсем другая история.

– У меня так же, – прошептала Харпер.

– А у меня нет, – сказала Тауни, снова принимаясь за еду. – Я сразу расклеиваюсь. Из носа течет, и я реву как ребенок. Я не такая стойкая, как вы.

– Чушь собачья, – сказала Харпер. – Я видела, какой стойкой ты можешь быть.

Тауни отнесла свою тарелку на кухню и вернулась с тремя кружками и чайником.

– Я была стойкой раньше, когда ты была рядом и могла меня поддержать, но после того, как ты ушла, все полетело к чертям. Мама с папой стали все чаще и чаще ругаться, причем из-за меня. Потом папа умер, а она сроду не хотела детей, и вообще, как он посмел оставить ее с дочерью-подростком. Это ее слова, а не мои. Верьте или нет, она могла одним взглядом плавить сталь. Я была так рада свалить в колледж, что в первый год даже не поехала домой на Рождество.

Дана присвистнула сквозь зубы.

– Ничего себе. Моя мать – та еще штучка, но такого она себе не позволяла. Я никогда не чувствовала себя нелюбимой или нежеланной. Она сказала мне, что совершила ошибку, но я стала для нее не обузой, а подарком судьбы. Она даже меня не ругала, когда я вышла замуж, не сказав ей. Ну, и мы все знаем, чем это кончилось.

– Все нам достался багаж от родителей, – сказала Харпер.

– Это, конечно, так, но вы не обязаны его таскать, – сказал Сед, входя в дверь кафе. – Вы сами решаете, закопать его или взвалить себе на плечи.

– Весьма хороший совет, вот только сделать это очень трудно, – сказала Тауни. – Я пойду к себе. Если я кому-то понадоблюсь, просто крикните. И еще, дядя Сед, если бы ты попросил, я бы сама присмотрела за магазином.