Текст книги "Охота на князя Дракулу"

Глава седьмая
Фольклор

Покои в башне

Camere din turn

Замок Бран

2 декабря 1888 года

Я устроилась на диванчике, стараясь не ерзать; над деревьями поднималась дымка и сгущалась над горами, как туман в лондонских переулках.

Иляна говорила, что придет и принесет завтрак, но солнце уже почти взошло, а ее все нет. Судя по тому, что мне было известно, ее могли задержать в другой части замка. Я начала нетерпеливо притопывать. Директор Молдовеану запрет обеденный зал перед моим носом, если я опоздаю. Мой желудок неодобрительно заурчал от ожидания. Я решила, что дам Иляне еще две минуты, а потом все-таки спущусь в обеденный зал. Если я хочу продержаться следующие несколько недель и сохранить способность здраво мыслить, мне нужно поддерживать силы.

Я прошла в спальню и покопалась в тех немногих личных вещах, что взяла с собою. Среди них была сделанная давным-давно фотография матери и отца. Я поставила ее на тумбочку и почувствовала себя чуть менее одинокой в этом чужом месте.

Стук в дверь раздался в тот самый момент, когда за окном моих покоев в башне солнце позолотило вершины гор. Ну слава богу! Я быстро перешла в другую комнату и разгладила свою темно-зеленую юбку. За дверью слышалось перешептывание, но когда я открыла дверь, оно затихло.

Иляна держала в руках накрытый поднос и улыбалась стоящей рядом молодой женщине.

– Это мисс Анастасия. Она…

– Подопечная директора Молдовеану, или, как я люблю его называть, Самого Необаятельного Человека за всю историю Румынии. – Она взмахнула рукой и переступила порог. Ее акцент немного отличался от выговора Иляны, но по сути был схож с ним. – Честно говоря, он не так уж плох. Он просто… как бы вам объяснить…

– Со странностями? – предложила я. Анастасия рассмеялась, но ничего не добавила.

Иляна улыбнулась.

– Я поставлю это здесь.

Я прошла следом за ней к диванчику и столу, а Анастасия тем временем разглядывала книжные полки. У нее было простое, но милое лицо, волосы цвета спелой пшеницы и ярко-голубые глаза. Анастасия определенно знала, как использовать свои преимущества наилучшим образом – особенно свою заразительную улыбку.

– Вы ищете что-то конкретное? – спросила я, заметив, как методично она изучает корешки книг.

– Я так рада, что вы здесь. Молодые люди – они… фара манере[5]5
  Не умеют себя вести (румынск.).


[Закрыть]. – Анастасия повела плечиком, потом, видимо, заметила отразившееся на моем лице замешательство. – Большинство из них не особо приятны и не особо вежливы. Возможно, дело в недостатке кислорода. Или женщин. Самое большое разочарование – братья-итальянцы. Они постоянно сидят, уткнувшись носом в книги. Даже не взглянут в мою сторону! Даже когда я демонстрирую свои самые выигрышные стороны!

Она схватила книгу с полки, раскрыла ее, поднесла к самому лицу и принялась так и расхаживать, передразнивая неизвестных мне итальянцев. Иляна широко улыбнулась и уставилась в пол.

– Я надеялась найти какой-нибудь готический роман, чтобы скоротать время, когда вы будете на занятиях, – сказала Анастасия, отбросив книгу. – Конечно же, дядя Молдовеану не держит здесь таких фривольных книг. Вы случайно не привезли с собой каких-нибудь готических романов?

Я покачала головой.

– А вы тоже будете посещать занятия?

– Конечно, нет. Дядя считает, что девушке моего положения это не подобает. – Анастасия закатила глаза и с раздраженным фырканьем опустилась на диванчик. – Но мне это безразлично. Я все равно буду посещать некоторые занятия, хотя бы назло ему. Не может же он находиться везде одновременно.

– А еще кто-нибудь прибыл?

– Полагаю, что из видных семейств уже все. На этот раз группа будет маленькая. Говорят, дяде велено не увлекаться.

– Почему они думают, что он увлекается? – спросила я. Иляна сняла крышку с подноса. Под ней обнаружились булочки и пирожки с мясом, и теперь ее внимание было приковано к ним. Я вежливо откусила кусочек ароматного пирожка и едва сдержалась, чтобы не проглотить их все. Не знаю, как их готовили, но они великолепны.

– Такие слухи ходят в замке. Я их изучила, пока умирала от скуки. Пока что все на этом курсе либо из знатных семей, либо крестьяне, о которых поговаривают, что они связаны со знатью. Бастарды, в общем. Никто не знает, в чем смысл этих царских кровей, если он, конечно, есть. И не спрашивайте меня про братьев-итальянцев. Они ни с кем не разговаривают – только друг с другом. Я понятия не имею, что за история стоит за ними.

Анастасия откусила кусочек пирожка и застонала от удовольствия.

– Хотя некоторые считают, что это часть вашего испытания. Дядя обожает игры и интриги. Он уверен, что иностранные студенты должны освоить навык выискивать общее: он может быть полезен при поиске убийц. – Она оценивающее взглянула на меня. – Вы явно из знати. Как ваша фамилия?

– Уодсворт. Мой отец…

– У вас нет родни в Румынии?

Я удивленно моргнула.

– Насколько мне известно – нет. Среди предков моей матери были индусы, а мой отец – англичанин.

– Интересно. Возможно, не все происходят из этого региона.

Анастасия откусила еще пирожка.

– Я слышала, вы прибыли среди ночи вместе с молодым человеком. Вы помолвлены?

Я чуть не подавилась своим завтраком.

– Мы… друзья. И партнеры по работе.

Анастасия заулыбалась.

– Я слышала, он довольно красив. Возможно, я выйду замуж за него, раз вы всего лишь партнеры по работе. – Уж не знаю, что отразилось на моем лице, но Анастасия поспешно добавила: – Я шучу. Мое сердце отдано другому, хоть он и делает вид, будто меня не существует. Как прошло ваше путешествие?

Перед моим мысленным взором промелькнуло пронзенное колом тело. Я положила мясной пирог на место. Мне отчего-то перехотелось есть.

– Вообще-то ужасно. – Я беспристрастно описала того мужчину в поезде и характер полученной им раны. Смуглая от природы Иляна побледнела, как привидение. – У меня не было возможности проверить, что именно засунули ему в рот. Однако же оно было природного происхождения и имело беловатый цвет. Запах был… резкий, но чем-то знакомый.

– Устрои, – прошептала Анастасия, распахнув глаза.

– Что это?

– Чеснок. Я читала, что его кладут в рот тем, кого считают… англичане называют их вампирами.

– Вот это уж точно пошло из готических романов! – фыркнула Иляна. – Здесь от стригоев избавляются иначе.

Я снова подумала о той органической субстанции. Да, чеснок вполне подпадал под описание, и запах становился понятен.

– Мой друг сказал, что стригоев сжигали, – осторожно сказала я. – И что все, кто пострадал от стригоя, пили пепел.

– Какая гадость! – Анастасия подалась вперед, жаждая новых сведений. Она напоминала мне мою кузину, только там, где Лизу влекло к опасности в сочетании с романтикой, Анастасию, похоже, возбуждала сама опасность. – А что, крестьяне до сих пор так делают? В Венгрии некоторые селяне очень привержены старым обычаям. Они ужасно суеверны.

– А вы венгерка? – спросила я. Анастасия кивнула. – Но вы тоже говорите по-румынски?

– Конечно. Мы учим его наряду с нашим собственным языком. Я еще неплохо знаю итальянский. Правда, мне как-то не удалось его использовать с вашими соучениками. – Она переключилась на Иляну. Горничная сжала лежащую на коленях салфетку, изо всех сил делая вид, будто не замечает пристального взгляда Анастасии. – А как жители этого городка опознают стригоев? Или это просто тайное общество, как драгонисты?

Анастасия снова завладела моим внимание. Я готова была поклясться, что рисунок сейчас прожжет дыру в моем кармане. На мгновение я ощутила потребность утаить этот рисунок, скрыть его ото всех до тех пор, пока я не узнаю, откуда он взялся. Но это не имело никакого смысла. Я достала рисунок и положила его на стол.

– Кто-то оставил это в моем купе вскоре после убийства. Вы, случайно, не знаете, что это означает и означает ли вообще?

Анастасия посмотрела на рисунок. Лицо ее сделалось замкнутым, и я не могла понять его выражения. Прошло несколько секунд.

– Вам доводилось слышать про Орден Дракона? – спросила Анастасия. Я покачала головой. – Они…

– Уже поздно. – Иляна вскочила и показала на часы на каминной полке. – Молдовеану меня уволит, если я не явлюсь на работу. – Она торопливо собрала наши салфетки и накрыла поднос крышкой. От его звяканья у меня заныли зубы. – Вам обоим следует спуститься в сала де мезе[6]6
  Обеденный зал (румынск.).


[Закрыть]. Молдовеану будет смотреть.

– Вы хотите сказать, что директор не запирает двери обеденного зала после определенного времени?

Иляна посмотрела на меня с жалостью.

– Он грозится, но так этого и не делает.

И, не сказав больше ни слова, горничная пулей вылетела из комнаты. Анастасия покачала головой и встала.

– Крестьяне так суеверны! Одно лишь упоминание о сверхъестественном заставляет их дергаться. Пойдем. – Она взяла меня под руку. – Давайте я представлю вас вашим уважаемым соученикам.

– Судя по звукам, по обеденному залу сейчас носится небольшое стадо слонов, – сказала я Анастасии, когда мы приостановились перед дверью. Слышался топот ног, и звяканье крышек, и беззаботный гул голосов.

– Они определенно ведут себя, как стая зверей.

Беспокойство закрутилось к меня внутри. Я заглянула в щель между массивными дубовыми дверями. Несколько молодых людей сидели за столами, еще несколько с подносами в руках выстроились в очередь вдоль широкой кирпичной стены, но Томаса среди них не было. Я даже не подозревала, что такое малое количество людей способно произвести столько шума в таком просторном помещении. Обеденный зал был довольно большим; белые своды, напоминающие церковь, и стены, отделанные темным деревом, вполне соответствовали остальным помещениям замка.

Мне снова на ум пришли сказки и фольклор. Теперь я понимала, как подобный замок мог повлиять на писателей – хоть на тех же братьев Гримм. Он определенно был достаточно мрачным, чтобы породить жуткую атмосферу. Я постаралась не думать про отца и мать. Про то, как они читали эти сказки нам с Натаниэлем перед сном. Надо будет вскорости написать отцу. Надеюсь, ему уже лучше. Он поправлялся медленно, но неуклонно.

Внезапно меня отшвырнуло к стене. Я была испугана и шокирована тем, что кто-то не только врезался в меня, но еще и захихикал, словно такое поведение не было оскорбительным для молодой женщины.

Анастасия вздохнула.

– Мисс Уодсворт, позвольте представить вам профессора Раду. Он будет читать вам фольклор во время пробного курса.

– Ох, голубушка! Я вас не заметил. – Профессор Раду принялся мять в руках салфетку и случайно уронил со своего подноса кусок хлеба. Я нагнулась, чтобы поднять его, профессор тоже, и мы столкнулись лбами. Профессор даже не моргнул. Наверное, его череп был из гранита. Я потерла лоб в том месте, где уже начала возникать шишка, и скривилась от боли.

– Ими паре рау. Прошу прощения, мисс Уодсворт. Надеюсь, я не забрызгал ваше чудесное платье овсянкой.

Я оглядела себя и с облегчением убедилась, что на моем наряде нет ни следа этой пакости. В одной руке я держала упавший хлеб, а другой ощупывала синяк, наливающийся у линии роста волос. Оставалось надеяться, что этот удар вколотил мне немного ума, а не вышиб его окончательно. Но было достаточно больно, чтобы я в этом усомнилась.

– Пожалуйста, не беспокойтесь, профессор, – сказала я. – Кажется, пострадал только ваш хлеб. И, возможно, ваша голова – из-за моей.

– Я не уверена, что с ней изначально все было в порядке, – прошептала Анастасия.

– Э… что? – переспросил Раду, глядя то на хлеб, то на Анастасию.

– Я сказала, что уверена, что он по-прежнему превосходен на вкус, – соврала она.

Раду выхватил у меня испачканный кусок хлеба – словно гроздь винограда с куста сорвал – и откусил кусочек. Я понадеялась, что не скривилась сейчас, как Анастасия; мне вовсе не хотелось выказывать захлестнувшее меня отвращение.

– Лангоси ку бранза, – сказал профессор с полным ртом и с видом ценителя приподнял кустистые брови. – Испечен с брынзой. Вот, попробуйте!

И прежде, чем я успела вежливо отклонить предложение, он сунул мне этот кусок хлеба; когда профессор возбужденно сжал мои пальцы, хлеб чавкнул. Я изо всех сил изобразила улыбку, чувствуя, как масло пропитывает мои перчатки.

– Спасибо, профессор. А теперь прошу прощения, мы хотели бы познакомиться с остальными студентами.

Профессор Раду поправил очки, оставив на линзах жирное пятно.

– Разве директор вам не сказал? – Он посмотрел на нас, потом хмыкнул. – Все сейчас уезжают. Некоторые посетят Брашов. Если хотите, можете присоединиться к ним. Вы же не желаете бродить по горам в одиночку? В этих лесах полно существ, которые утягивают детей с троп и обгладывают до костей. – Он облизал пальцы, демонстрируя средневековые манеры. – В основном волков. Помимо всего прочего.

– Волки едят студентов? – спросила Анастасия. Судя по ее тону, она ни на миг в это не поверила. – Подумать только, дядя меня об этом не предупредил!

– О! Приколичи! Это будет первый миф, который мы обсудим на занятиях, – сказал профессор. – Существует множество великолепных фольклорных слухов и легенд, которые надо изложить и обсудить.

От упоминания о волках, крадущих детей, кровь в моих жилах похолодела. Возможно, я видела их следы из поезда, а потом снова, в лесу.

– Что такое при?..

– Приколичи – это духи убийц, появляющиеся в виде огромного немертвого волка. Некоторые верят, что это и есть волки и что они, если их убить, превращаются в стригоев. Надеюсь, вам понравятся мои уроки. А теперь помните – держитесь тропы и не бродите по лесу, что бы вы там ни увидели! Там множество, великое множество великолепных опасностей!

И он заковылял прочь, что-то бодро напевая себе под нос. На мгновение я задумалась: а каково это, жить, настолько погрузившись в грезы и вымыслы? Потом я вспомнила причудливые видения, которые мой мозг порождал в последние недели, и упрекнула себя за подобные мысли.

– Зачем нам будут читать фольклор и мифологию, если пробный курс длится всего четыре недели?

– Полагаю, для того, чтобы вы могли разгадать все части загадки, – повела плечиком Анастасия. – Хотя дядя верит, что наука объясняет большинство легенд.

Как бы мне ни претило хоть в чем-то соглашаться с Молдовеану, это утверждение я вполне поддерживала. Тут я увидела, как профессор снова уронил свой завтрак.

– Поверить не могу, что он съел тот кусок хлеба, – сказала я. – Я уверена, что к нему прилип дохлый жучок.

– Он, похоже, не против, – сказала Анастасия. – Возможно, он лишь рад дополнительному протеину.

Я досадливо дернулась – профессор врезался в очередного студента, грузного русоволосого молодого человека; он мог бы быть симпатичным, если бы его не портила квадратная челюсть.

– Аи грия, батране[7]7
  Осторожно, старик (румынск.).


[Закрыть]! – прошипел этот бегемот на Раду, потом зашагал к обеденному залу. По пути он сам оттолкнул студента более хрупкой комплекции и даже не извинился. Каков грубиян! Моих познаний в румынском хватило, чтобы понять, что он сказал пожилому человеку, чтобы тот был поосторожнее.

– Этот очаровательный экземпляр – румынский дворянин, – сказала Анастасия, когда русоволосый парень исчез в обеденном зале. – Его друзья немногим лучше.

– С нетерпением жду знакомства с ними, – сухо произнесла я. Я бросила пропитанный маслом кусочек хлеба в мусорное ведро и посмотрела на пятна на моих перчатках. Надо перед уходом сменить их на чистые. – Как вы думаете, а зачем студенты отправились в село?

– Не знаю, да и знать не хочу. – Анастасия с делано царственным видом вздернула носик. – Меня в такую снежную погоду наружу не выманишь! Ой! Я же хотела спросить у Раду, можно ли мне посещать его лекции! – Она прикусила губу. – Вы не будете против, если я вас покину на некоторое время? Вы же никуда не уйдете?

– Если меня не заставят, то не вижу, зачем бы мне куда-то идти. Я лучше осмотрю замок. Я заметила тут комнату таксидермии и с удовольствием изучу ее поподробнее.

– Великолепно! – воскликнула Анастасия и чмокнула меня в щеку. – Тогда до скорой встречи!

Она поспешила следом за профессором. Тут в зале раздался пронзительный смех. Мне отчаянно не хотелось проделывать это в одиночестве, но все же пора было встать лицом к лицу со своими страхами и познакомиться наконец с моими соучениками. Постепенно. Я осторожно заглянула в зал. Вдобавок к этому нельзя сказать, что я совсем никого не знаю. Томас наверняка скоро подойдет.

Я вошла в обеденный зал с высоко поднятой головой. Пять рядов длинных столов были заполнены любопытными студентами, которые притихли, когда я направилась в противоположную часть зала. За одним из столов сидели три молодых человека, и одним из них был тот грузный грубиян из коридора.

За другим столом разместились два молодых шатена, не потрудившихся оторвать взгляда от книг – должно быть, те самые итальянцы. Кожа их была бронзовой, как будто они явились сюда с океанского побережья. Одним из них было тот самый юноша, которого грубый тип оттолкнул в коридоре и не извинился.

Жилистый молодой человек с желтовато-смуглой кожей сидел напротив юноши-очкарика с густыми рыжеватыми кудрями. Они уплетали свой завтрак за обе щеки, но все же подняли глаза при моем появлении и ошарашенно уставились на меня.

Шелест моих юбок затерялся среди пробежавших по залу шепотков, и я почувствовала, что у меня горят щеки. Ну что ж, по крайней мере у меня есть Томас. Даже если нам придется отвоевывать себе место в академии, мы можем сражаться вместе. Да и встречи с Анастасией я тоже буду ждать с нетерпением.

Один из парней за столом Грубияна громко фыркнул, а потом свистнул, словно собачонку подзывал. Ну, знаете ли!.. Я остановилась и смерила его уничтожающим взглядом. Ухмылка исчезла с его лица.

– Вас что-то насмешило? – спросила я, отметив про себя, что все они замолчали, словно солдаты, услышавшие призыв к бою. Он не ответил, и я повторила то же самое по-румынски. Во внезапно наступившей тишине мой голос звонко разнесся по залу.

Губы молодого человека едва заметно искривились. Волосы у него были чуть темнее, чем у Томаса, а глаза – карие, тоже более темные. В целом он обладал мрачноватой привлекательной внешностью в духе рокового героя. Кожа у него была обветренная, хотя он должен был принадлежать к знати, судя по тому, что упоминала Анастасия.

Сидящий рядом с темноволосым юношей толстяк фыркнул, приподняв верхнюю губу. У меня сложилось впечатление, что это его нормальное выражение лица – в силу генетических причин, и потому мне не стоит оскорбляться. Бедные его родители!

Я ждала, когда темноволосый юноша отведет взгляд, но он упрямо смотрел мне в глаза. То ли это было стремление выяснить, насколько легко меня сломить, то ли желание пофлиртовать – не знаю. Мне это было безразлично. Я не потерплю, чтобы меня оскорбляли только из-за того, что я – женщина!

Мы все прибыли сюда, чтобы учиться. Проблема у него, не у меня. Возможно, отцам пришло время учить сыновей, как себя вести в обществе молодых женщин. Невзирая на все лживые заверения общества, они отнюдь не рождаются существами высшего порядка! Здесь мы все равны!

– Ну же?

– Я размышляю, домнисора. – Он лениво оглядел меня, присмотрелся пристальнее и кашлянул, прикрывшись рукой, – и, видимо, шепнул Толстяку что-то неподобающее, потому что тот зашелся хохотом.

Сидящий по другую сторону стола более стройный и чуть более бледный молодой человек кривясь смотрел то на темноволосого парня, то на меня, то на свои руки. Что-то в их фигурах заставило меня предположить, что они родня друг другу. Однако же выражение его лица было немного другим. Взгляд его метался, как будто на него несколько раз села муха, а потом улетела так, что не дотянешься. Он казался таким знакомым…

Я ахнула. Я узнала его!

– Вы! Я вас знаю!

Это он тогда был в поезде вместе с нами. Я была в этом уверена. Это был тот самый нервничающий пассажир, которого мне так хотелось расспросить. Юноша заерзал, уставившись на текстуру древесины стола, и сделал вид, будто не замечает меня. Казалось, будто кожа его потемнела прямо на глазах.

Я совершенно забыла про его неприятного темноволосого соседа и чуть не проглядела, как вспыхнули его глаза, когда я подобрала юбки и направилась к своему столу.

Глава восьмая
Злодей с лицом героя

Обеденный зал

Sala de mese

Замок Бран

2 декабря 1888 года

– Ты обставила свое появление самым эффектным образом, Уодсворт. Половина молодых людей из-за того стола теперь желают жениться на тебе. Мне придется вдвое усерднее работать над своими фехтовальными навыками, чтобы защитить твою честь.

Я облегченно перевела дыхание. Томас уселся напротив меня, прихватив с собой тарелку, нагруженную закусками из блюд разных стран. Вероятно, так здесь старались облегчить адаптацию студентам из разных уголков Европы. Да, и еще сладости. Миссис Харви была права, когда говорила про его слабость к десертам. Я так сосредоточилась на юноше, которого видела в поезде – я была в этом уверена! – что не заметила Томаса у буфета.

– Сомневаюсь, что это так. Скорее я сейчас нажила себе врагов. – Я подождала, пока Томас намажет лепешку топлеными сливками, и стащила ее. – И в любом случае мне неприятны все молодые люди за тем столом, Крессуэлл. Так что тебе пока что не надо менять скальпель на рапиру.

– Осторожнее! То же самое ты говорила и про меня. Я ведь так начну ревновать. Я хочу устроить дуэль, а не сровнять академию с землей или сжечь ее дотла. Хотя на самом деле это может улучшить отношение Молдовеану к нам. Пообещай, что навестишь меня в моей келье.

Я невольно улыбнулась и присмотрелась к моему другу.

– Ты же знаешь, Крессуэлл, никто не бесит меня так, как ты. Надеюсь, они теперь дважды подумают, прежде чем насмехаться надо мной.

– Я совершенно уверен, что тебя еще не раз постараются поддеть. – Томас ухмыльнулся и намазал очередную лепешку. – Мужчины любят охоту. Ты продемонстрировала, что тебя не так просто победить, и тем самым превратилась в интересную дичь. Как ты думаешь, почему тут на стенах развешано столько голов? Продемонстрировать свои трофеи – это все равно что заявить: «Я сильный и мужественный. Только посмотрите на голову этого оленя! Я не просто выследил его – я устроил ловушку и заманил его в свое логово. Давайте-ка выпьем бренди, постучим себя в грудь и кого-нибудь подстрелим».

– Ты хочешь сказать, что не прочь поймать меня в ловушку и повесить мою голову над камином? Как романтично! Расскажи мне еще что-нибудь.

Тут кто-то вмешался в наш разговор, кашлянув:

– Вы позволите присесть к вам? Ва рог[8]8
  Пожалуйста (румынск.).


[Закрыть]?

Даже сидя Томас как-то умудрился посмотреть сверху вниз на того самого темноволосого молодого человека, который так грубо смеялся надо мной, а теперь стоял у нашего стола. В его лице появилось нечто легкомысленное.

– Если вы обещаете вести себя хорошо. – Томас медленно отодвинул свой стул; тот негодующе проскрежетал ножками по полу. Он не зашел так далеко, чтобы позволить молодому человеку сесть между нами. Я снова вспомнила, какой он высокий и какие у него длинные конечности, и что он использует их не хуже любого другого оружия из своего арсенала. – Мне крайне не хотелось бы видеть, что мисс Уодсворт вызывает у вас замешательство. Снова.

Напряжение так и хлестало из него, такое мрачное и буйное, что чуть не захлестнуло и меня. Я никогда прежде не видела, чтобы Томас демонстрировал такие сильные эмоции, и предположила, что тут кроется что-то помимо обиды за меня. Возможно, Томас уже встречался с этим темноволосым юношей, и встреча их прошла не лучшим образом.

Не требовалось особых дедуктивных способностей, чтобы понять, что добром это не кончится. Томас готов был ринуться в бой, а нам только не хватало, чтобы его исключили. Сейчас Томас до кончиков ногтей был злодеем с лицом героя.

– Чем мы можем быть вам полезны, мистер?.. – я намеренно не договорила, и вопрос повис в воздухе.

Словно не осознавая разверзшейся вокруг него преисподней, молодой человек с таким интимным видом подался ко мне, что я поняла: опасность исключения нависла вовсе не над Томасом. Это ему сейчас придется удерживать меня, чтобы я не отвесила заслуженную пощечину наглецу.

– Я прошу прощения за свое поведение, домнисора, – сказал он с мягким, мелодичным выговором. – Я также извиняюсь за своих товарищей, Андрея, – он указал на грубияна, и тот коротко кивнул в ответ, – и Вильгельма, моего кузена.

Я снова посмотрела на худощавого молодого человека из поезда. Лицо Вильгельма сделалось еще темнее прежнего. Что за странный оттенок кожи. Казалось, будто на лице его появились полосы красноватой грязи. Лоб его усеяли капли пота.

– Похоже, ваш кузен плохо себя чувствует, – сказал Томас. – Возможно, вам следовало бы вместо извинений позаботиться о нем.

Вильгельм тем временем набросил на плечи широкий черный плащ и, сгорбившись, пошел к выходу. Мне нужно было поговорить с ним, выяснить, что ему известно об убитом из поезда.

Темноволосый молодой человек проследил за моим взглядом.

– Пермите-ми са ма презинт. Э-э… позвольте мне представиться как следует.

Он изобразил застенчивую улыбку, но она поблекла при виде моего безразличия. Если он полагал, что сумеет с ходу очаровать меня, так он ошибается. Он выпрямился, и вид у него сделался внушительный, как будто он облачился в бархатный плащ.

– Мое имя – Николае Александру Владимир Алдеа, князь Румынский.

Томас фыркнул, но молодой князь упорно смотрел мне в глаза. Я резко выдохнула, но все же сдержалась и не продемонстрировала своего удивления. Ведь он наверняка принялся размахивать тут своим титулом в надежде добиться той же реакции, какую его слова обычно вызывали у других молодых мужчин и женщин.

Мои подозрения подтвердились, когда улыбка его померкла, а когда я так и не отреагировала на его слова, исчезла вовсе. Я не стану падать в обморок от восторга после того, как со мной так скверно обошлись. Его титул может купить ему многое – но не мою приязнь.

В зале сделалось тихо, как в церкви во время службы. Все ждали, пока я заговорю. Или поклонюсь. Возможно, я нарушила все требования этикета, не встав и не проделав реверанс. Но я лишь улыбнулась и откинулась на спинку стула.

– Я бы сказала, что рада знакомству, ваше высочество, но меня с детства учили не говорить неправды.

Чтобы сохранить хоть намек на приличия, я слегка кивнула и встала. Лицо у князя Николае сделалось просто потрясающее. Как будто я сдернула перчатку и при всех этих свидетелях шлепнула его перчаткой по лицу. Мне почти что стало жаль его. Должно быть, его впервые оскорбили столь безжалостно. И что же ему делать с тем, кто не спешит трепетно ловить каждое княжеское слово?

Я кивнула моему другу.

– Мистер Крессуэлл, я подожду вас снаружи.

Когда я подобрала юбки, сидящий неподалеку рыжий кудрявый парень покачал головой. Уж не знаю, то ли его восхитила моя дерзость, то ли возмутила. Я зашагала к выходу, не оглядываясь. По пути меня сопровождало звяканье столовых приборов, падающих на тарелки, и низкий смешок Томаса. Даже братья-итальянцы оторвались от книг, и глаза у них сделались круглыми, словно чашки Петри.

Но довольство мое длилось недолго – до тех пор, пока я не заметила, что в дверном проеме стоит директор Молдовеану, и на лбу у него вздулись жилы. Он быстро двинулся ко мне, и я готова была поклясться, что следом за ним ползет огромная крылатая тварь, царапая когтями пол. Но это была всего лишь его тень, удлинившаяся в свете факелов.

– Поосторожнее с выбором врагов, мисс Уодсворт. Мне бы не хотелось, чтобы вашу и без того уже пострадавшую семью постигла новая трагедия. Насколько я понимаю, фамилия и род Уодсвортов уже почти уничтожен.

Я вздрогнула. Отец опубликовал весьма расплывчатое сообщение о смерти брата, но директор держался так, словно подозревал обман. Он пристально посмотрел на меня, приподняв губу не то в улыбке, не то в презрительной ухмылке.

– Интересно, не покинут ли вашего отца силы, если с его последним оставшихся в живых ребенком случится что-то страшное? Опиум – очень неприятная привычка. От нее очень сложно оправиться полностью. Впрочем, я уверен, что вы это осознаете. Вы кажетесь не лишенной разума. Для девушки. Надеюсь, я достаточно ясно выразился?

– Да как вы?..

– Это мой долг – узнавать все о потенциальных студентах. Все до последней капли. Не тешьте себя ложной надеждой, что сумеете сохранить свои тайны. Я выведываю их и о живых, и о мертвых. Я уверен, что выяснение истины всегда окупается.

Мои внутренности скрутило от страха. Молдовеану угрожал мне, и я ничего не могла с этим сделать. Директор задержал на мне взгляд еще на мгновение, словно надеялся испепелить меня, и прошел в обеденный зал. Я пришла в себя, лишь когда он уже был в противоположном конце зала.

– Завтрак окончен! – объявил директор. – До вечера можете заниматься, чем пожелаете.

Я побежала к себе в покои за зимним пальто и чистыми перчатками; мне не терпелось оказаться подальше от этого гнусного замка и его отвратительных обитателей.