Текст книги "Изумрудная книга"

– Давай тогда сначала лучше поищем в каком-нибудь другом месте, – поспешно сказала я, забыв при этом даже, что надо говорить шёпотом.

– Если бы мы знали, что именно ищем, было бы, естественно, гораздо проще, – Химериус почесал задней лапкой подбородок. – В принципе, это может быть что угодно: чучело крокодила в чулане, бутылка виски, спрятанная за книгами в библиотеке, связка писем в тайном отделении секретера твоей двоюродной бабушки, ящик, который стоит в одном из ходов в стене…

– Ящик внутри стены? – перебила его я. – А что там ещё? Флигель?

Химериус кивнул.

– Ой, кажется, ты разбудила брата.

Я обернулась. В проходе своей комнаты стоял мой двенадцатилетний брат Ник, обе его руки были запущены в рыжие спутанные волосы.

– С кем это ты там разговариваешь, Гвенни?

– Ник, сейчас ночь, – прошептала я, – возвращайся в постель.

Ник нерешительно смотрел на меня, и я чувствовала, как он просыпается с каждой секундой.

– Что ты там говорила про ящик внутри стены?

– Я…хотела его поискать, но, наверное, подожду, пока рассветёт.

– Чушь! – сказал Химериус. – В темноте я вижу так же хорошо как… скажем, как сова. Кроме того, как же мы будем обыскивать дом, когда все проснутся. Ты же не хочешь, чтобы все они путались у тебя под ногами.

– У меня есть фонарик, – сказал Ник. – А что это за ящик такой?

– Я точно не знаю, – Я на секунду задумалась. – Возможно, его оставил дедушка.

– Ого, – заинтересованно протянул Ник. – И где же примерно спрятан этот ящик?

Я вопросительно посмотрела на Химериуса.

– Я видел его сбоку в тайном ходе, который начинается за толстым всадником с бакенбардами, – сказал Химериус. – Но кто же будет прятать секретные материалы… ну, или клад, в какой-то скучной коробке? Крокодил, как по мне, гораздо лучше подходит на роль тайника. Кто знает, чем он там набит? Предлагаю его вспороть.

Мы с крокодилом как-то раз уже встречались, поэтому мне не очень хотелось продолжать это знакомство.

– Сначала мы заглянем в этот ящик. Ход в стене – это уже интересно.

– Скукота-а-а-а! – прокудахтал Химериус. – Может, старик просто прятал там табачок от своей жёнушки… или… – в голову ему пришло что-то весёлое, потому что Химериус вдруг совсем оживился и заулыбался, – … или труп невоспитанной служанки!

– Ящик стоит внутри тайного хода, который начинается от портрета прапрапрапрадедушки Хью, – объяснила я Нику. – Но…

– Я только сгоняю за фонариком! – братишка уже развернулся и скрылся в комнате.

Я вздохнула.

– Ну и что ты опять вздыхаешь? – Химериус скорчил рожу. – Что плохого, если он пойдёт с нами?

Он расправил крылья.

– Я быстро облечу дом, погляжу, спят ли остальные глубоким и спокойным сном. Мы же не хотим спалиться на глазах твоей любопытной тётки как раз в тот момент, когда будем доставать дедушкины алмазы.

– Какие ещё алмазы?

– Думай о хорошем! – крикнул Химериус, улетая. – Что бы тебе хотелось найти? Алмазы или кости невоспитанной гувернантки? Главное – настроиться на правильный лад. Встречаемся перед толстым дядюшкой на кляче.

– Ты что, разговариваешь с привидением? – Ник снова появился за моей спиной, он потушил свет в коридоре, а вместо него включил свой фонарик.

Я кивнула. Ник ни разу не усомнился в том, что я могу видеть духов и привидений, даже наоборот. Ещё когда ему было четыре года (мне тогда было восемь), он изо всех сил защищал меня, если кто-то не верил моим рассказам, как, например, тётя Гленда. Каждый раз мы ссорились, когда приходили в универмаг «Harrods», и, переступая порог, я здоровалась с милым мистером Гриззлом в красивой униформе. Мистер Гриззл на то время уже пятьдесят лет как был мёртв, поэтому никто не понимал, почему я останавливалась перед входом и начинала вещать о монаршей семье (мистер Гриззл был ярым почитателем Королевы) или о засушливом июне (погода была второй любимой темой мистера Гриззла).

Одни смеялись, другим детское воображение казалось «божественным» (в большинстве случаев они подтверждали это высказывание, поглаживая меня по голове), третьи молча качали головой, но никто так сильно не злился, как моя тётя Гленда. Она краснела, тихо ругалась и продолжала тащить меня вовнутрь, если я упиралась, она указывала на Шарлотту и требовала брать пример с неё (Шарлотта, кстати, уже тогда была такой идеальной, что даже шпилька никогда не выпадала из её волос). Но самой большой подлостью с её стороны было то, что она грозилась лишить меня десерта. Иногда она действительно приводила свои угрозы в действие (а я любила все десерты без исключения, даже сливовый компот), но я просто не могла себе позволить молча пройти мимо мистера Гриззла. Каждый раз Ник старался мне хоть чем-нибудь помочь, он умолял тётю Гленду оставить меня в покое, ведь у бедного мистера Гриззла нет больше ни одной живой души, с которой он мог бы поболтать, но каждый раз тётя Гленда умело парировала его замечания.

Приторным голосом она говорила что-то вроде: «Ах, малыш Ник, когда же ты, наконец, поймёшь, что твоя сестра просто хочет хоть как-то выделиться? Никаких привидений не существует! Или, может, ты тоже видишь кого-нибудь из них?»

Тогда Ник понуро качал головой, а тётя Гленда победно хохотала. В тот день, после которого она решила больше никогда не брать нас с собой в универмаг, Ник вдруг изменил свою тактику. Этот малыш с пухлыми щёчками (ах, каким же он был милым ребёнком, так мило картавил!) вдруг встал прямо напротив тёти Гленды и закричал: «А знаешь, что мне только что сказал мистер Гриззл, тётя Гленда? Он сказал, что ты злая и сурашная ведьма!» Мистер Гриззл такого, естественно, никогда не говорил (для этого он был чересчур вежливым, а тётя Гленда была слишком хорошей покупательницей), но вечером перед нашим походом мама пробормотала что-то вроде этого. Тётя Гленда крепко сжала губы и гордо прошествовала мимо нас, держа за руку Шарлотту. Дома затем разгорелся нешуточный скандал, (мама обижалась, что нам с Ником пришлось самим искать дорогу домой, а тётя Гленда сразу раскусила, что страшной, то есть, «сурашной», как выразился Ник, ведьмой обозвать её могла только сестра). Всё закончилось тем, что тётя Гленда перестала брать нас с собой. А словом «сурашная» мы частенько пользуемся и по сей день.

Когда я стала постарше, то перестала рассказывать всем подряд, что умею видеть вещи, которые скрыты от остальных.

Это самая умная тактика, если не хочешь, чтобы тебя приняли за сумасшедшую. Только от брата и сестры, а ещё от Лесли, я никогда не скрывала своих умений, эти люди верили мне всегда. Маму и бабушку Мэдди иногда было сложно понять, но, во всяком случае, они никогда не выставляли меня на посмешище. Бабушка Мэдди и на собственном опыте прекрасно знала, каково это, когда тебе никто не верит, потому что время от времени у неё случались престранные видения.

– Оно симпатичное? – прошептал Ник. Луч света, исходивший от его фонарика, дрожал и перепрыгивал по ступенькам.

– Кто?

– Привидение.

– Сойдёт, – пробормотала я, не отклоняясь от правды.

– А как оно выглядит?

– Довольно мило. Но оно думает, что вид у него ужасно опасный.

Пока мы на цыпочках пробирались на третий этаж, где жили тётя Гленда и Шарлотта, я попыталась как могла описать брату Химериуса.

– Ух ты, – прошептал Ник. – Невидимый домашний питомец! Вот это тебе повезло!

– Питомец! Только не вздумай назвать так Химериуса, когда он вернётся.

Проскальзывая мимо комнаты моей кузины, я так надеялась услышать, как та храпит во весь голос. Но, конечно же, не уловила ни звука. Идеальные девочки не издают во время сна никаких некрасивых звуков. Сурашно.

Мы спустились ещё на пол-этажа вниз, и тут Ник принялся широко зевать. Меня обуяло чувство вины.

– Послушай, Ник, сейчас полчетвёртого утра, тебе скоро идти в школу. Мама меня укокошит, если разузнает, что я мешаю тебе нормально высыпаться.

– Но я совсем не хочу спать! А ты, если ты вдруг решишь продолжить без меня, это будет просто подло с твоей стороны! Что же дедушка там спрятал?

– Понятия не имею. Может, книгу, в которой он всё объясняет. Или хотя бы письмо. Дедушка был Магистром Ложи хранителей. Он прекрасно знал всё обо мне и об этой канители с прыжками во времени. К тому же, он точно знал, что вовсе не Шарлотта унаследовала этот ген. Потому что я встретила его самого в прошлом и рассказала ему об этом.

– Вот и хорошо сделала, – прошептал Ник и почти пристыжено добавил: —Честно говоря, я почти его забыл. Помню только, что он всегда был в хорошем настроении и никогда не сердился на нас, в отличие от леди Аристы. А пахло от него всегда карамелью и какими-то смешными пряностями.

– Это из-за табака, он курил трубку. Осторожно! – я успела удержать Ника, прежде чем он наступил на следующую половицу. Мы миновали третий этаж, но чтобы добраться до второго, нам надо было преодолеть парочку гнусных ступенек, которые страшно скрипели. Многолетняя практика проскальзывания ночью в кухню за сладостями должна была хоть чему-то меня научить. Мы обошли опасные места и добрались, наконец, до портрета прапрапрадедушки Хью.

– Ну что ж, попробуем!

Ник осветил фонариком лицо нашего предка.

– Как всё-таки некрасиво с его стороны было обозвать лошадь Толстушкой Энни! Лошадь-то как раз стройна как берёзка, а вот сам он похож на откормленного поросёнка с бородой!

– Да, мне тоже так кажется, – я нащупала за холстом ручку, которая приводила в действие механизм потайной двери. Он, как всегда, немного заедал.

– Все спят как младенцы, – Химериус приземлился на ступеньку около нас. – Все, кроме мистера Бернхарда. У него, очевидно, бессонница. Но не волнуйся, этот нам не помешает. Я застукал его в кухне, он там подъедает холодные куриные колбаски и смотрит фильм с Клинтом Иствудом.

– Вот и хорошо, – с привычным скрежетом картина подалась вперёд, и перед нами открылся вход – пара ступенек между стенами, которые вели к следующей двери. Через неё можно было попасть в ванную на втором этаже, с другой стороны она была замаскирована зеркалом длиной в человеческий рост. Раньше мы часто бегали туда, нам нравилось щекотать себе нервы, ведь никогда нельзя было знать наверняка – вдруг в ванной кто-нибудь моется. Но настоящие применение этого тайного хода так и осталось для нас загадкой.

Может, кто-то из наших предков просто любил вдруг без предупреждения пропадать и появляться в другом месте.

– Так где же стоит этот ящик, Химериус? – спросила я.

– Шлева. Мешду штен, – я не могла точно рассмотреть в полутьме, что там делает Химериус, но казалось, будто он пытается что-то выплюнуть.

– Химериус – такое имя и не сразу выговоришь, – сказал Ник. – Я бы называл его Хемик. Или Мерик. Можно я принесу этот ящик?

– Он стоит слева, – сказала я.

– Хемик или Мерик – не дожжётесь! Да я нашледник шлавного рода могущественных демонов. Наши имена…

– Скажи, ты что там жуёшь?

Химериус что-то выплюнул и причмокнул.

– Уже ничего. Полакомился тут одним голубком, который заснул на крыше. Перья, будь они неладны.

– Но ты ведь не умеешь есть!

– Кое-кто вообще ничего не знает, но так и лезет вставить свои пять копеек, – обиженно пробубнил Химериус. – И даже маленького голубочка мне не простит.

– Ты не можешь съесть никакого голубочка, – повторила я. – Ты – привидение.

– Я демон! И могу пожирать всё, что только захочу! Однажды я проглотил целого священника, вместе с сутаной и стоячим воротничком. Ты что так недоверчиво смотришь?

– Следи лучше, чтобы никто нас не застукал.

– Эй! Ты что, не веришь мне?

Ник тем временем спустился вниз и осветил проём стены своим фонариком: – Ничего я тут не вижу.

– Так ведь ящик-то за кирпичами. В потайной комнате. Ты, тупица, – сказал Химериус. – И я не вру! Если говорю, что съел голубя, значит, съел! И всё тут!

– Он в комнате за кирпичами, – просветила я Ника.

– Но мне не кажется, что я смогу отодвинуть хоть какой-то из этих камней, – мой младший братишка встал на колени и для пробы нажал на стену в некоторых местах.

– Э-э-эй! Я с тобой разговариваю! – сказал Химериус. – Ты что, решила меня не замечать, а, плакса-вакса?

Я ничего не ответила, и тогда он закричал:

– Ладно-ладно! Это был привиденческий голубь! Но он ведь тоже считается.

– Привиденческий голубь, ой, насмешил. Если бы даже и существовало какое-нибудь там привидение в виде голубя, ты бы всё равно не смог его съесть. Духи не могут убивать друг друга.

– Они сидят как влитые, все эти кирпичи, сдвинуть из невозможно, – отчитался Ник.

Химериус рассерженно фыркнул.

– Так, во-первых, даже голуби иногда решают остаться на земле после своей смерти, кто их знает, зачем. Может, не свели счёты с какой-нибудь там кошкой. Во-вторых, объясни мне, будь добра, как ты собираешься отличить привиденческого голубя от любого другого? И в третьих: их привиденческой жизни конец, когда они попадают ко мне в пасть, потому что, не знаю, сколько раз можно тебе повторять, я – демон! В вашем мире со мной не слишком-то считаются, но в мире привидений я довольно большая шишка. И когда ты, наконец, это поймёшь?

Ник снова стал перед стеной и пару раз ударил по ней ногой.

– Нет, ничего не получится.

– Ш-ш-ш! Перестань, это слишком громко.

Я высунула голову из прохода и с укором посмотрела на Химериуса.

– Ну, шишка, что скажешь?

– О чём? Заметь, ни о каких кирпичах, которые можно было бы сдвинуть, я не упоминал.

– И как же нам туда добраться?

– С помощью молотка и зубила, – последовал ответ.

Но дал его вовсе не Химериус, а мистер Бернхард. Я замерла от страха. Он стоял всего в каком-то метре от меня. В полутьме я видела, как сверкала золотая оправа его совиных очков. И его зубы. Может, он улыбался?

– Вот чёрт! – Химериус от волнения сплюнул струйку воды прямо на перила. – Он что, проглотил все сосиски одним махом? Или, может, фильм попался никудышный. На Клинта Иствуда больше никакой надежды.

К сожалению, я не смогла ответить ничего вразумительного, и лишь тихо пробормотала:

– Что-что?

– Молоток и зубило могли бы очень пригодиться, – невозмутимо повторил мистер Бернхард. – Но я предлагаю вам отложить сие предприятие. Не стоит лишать сна остальных домочадцев, быть может, стоит достать сундук из укрытия в более благоприятное для этого время. Ах, вот и господин Ник, – он, не моргая, глядел прямо на свет фонарика. – Босиком! Да вы же простудитесь, – сам он был в тапочках и элегантном халате с вышитой монограммой «В.Б.» (Вальтер? Вилли? Вайдженд? Для меня мистер Бернхард всегда был человеком без имени).

– Откуда вам известно, что мы ищем именно ящик? – спросил Ник. Голос его звучал довольно бойко, но в его широко открытых глазах читался такой же страх и такое же смущение, которое ощущала и я.

Мистер Бернхард поправил очки.

– Ну, предположительно, потому что этот, как вы выразились, ящик, я замуровал туда собственными руками. Речь идёт о резном инкрустированном драгоценными камнями сундуке, это антиквариат начала восемнадцатого века, который принадлежал вашему деду.

– А что внутри? – спросила я, когда ко мне снова вернулся голос.

Мистер Бернхард с упрёком посмотрел на меня.

– Само собой разумеется, я не посмел задать подобный вопрос. Я всего лишь спрятал здесь этот сундук по приказу вашего деда.

– Да прям там. Так я ему и поверил, – мрачно прокомментировал Химериус. – Этот-то суёт свой любопытный нос куда попало. И крадётся тихо, как мышь, расправившись в укромном местечке со всеми куриными колбасками. Это всё из-за тебя, недоверчивая брызгалка слезами! Если бы ты не пыталась постоянно вывести меня на чистую воду, он бы не застал нас так неожиданно, этот старикан.

– Разумеется, я с радостью помогу вам достать этот сундук, – продолжал мистер Бернхард. – В нашем распоряжении сегодняшний вечер, когда ваша бабушка и тётя отправятся на встречу дам Ротари клуба. В связи с чем я предложил бы вам вернуться в постель, ведь скоро утро, а затем вам предстоит ещё провести целый день в школе.

– Ага, как бы не так. Только мы уйдём, как он достанет из стены эту штуковину, и дело с концом, – сказал Химериус. – Приберёт к рукам все алмазы, а для нас положит в ящик парочку гнилых орехов. Знаем мы таких помощников!

– Чепуха, – пробормотала я. – Если бы мистер Бернхард хотел поступить именно так, он давно бы уже это сделал, ведь никто, кроме него, об этом ящике не догадывался. Что же это может быть, что наш дедушка мог замуровать в собственном доме?

– Почему вы хотите нам помочь? – спросил Ник. Этот вопрос вертелся и в моей голове, но Ник неожиданно опередил меня.

– Потому что я отлично умею обращаться с молотком и зубилом, – сказал мистер Бернхард. Понизив голос, он добавил: – Потому что ваш дед, к превеликому сожалению, не может быть с нами, чтобы посодействовать мисс Гвендолин.

Мне снова показалось, что мою шею сдавили жгутами, я чувствовала, что вот-вот расплачусь.

– Спасибо, – пробормотала я.

– Не стоит радоваться прежде времени. Ключ от сундука.. утерян. Не знаю, повернётся ли у меня рука на то, чтобы пойти с ломом на это произведение искусства, – мистер Бернхард вздохнул.

– То есть вы ничего не скажете нашей маме и леди Аристе? – спросил Ник.

– Ни единого слова, если вы сейчас же отправитесь спать.

Передо мной в полутьме снова блеснули его зубы, затем он развернулся и зашагал вверх по лестнице.

– Спокойной ночи. Попробуйте всё-таки хоть ненадолго заснуть.

– Спокойной ночи, мистер Бернхард, – пробормотал Ник.

– Старый хрыч, – каркнул Химериус, – я за тобой слежу теперь во все глаза, так и знай!

Глава вторая

 
Круг крови отныне сомкнутся стремится,
А Камень Всезнания с Вечностью слиться;
В одеждах девичьих вновь сила взрастёт
И с магией этой Бессмертье найдёт.
 
 
Но бойтесь двенадцати звёзд хоровод!
Отныне судьбы не изменим мы ход,
Вмиг юность исчезнет, дуб древний сражён,
Начнётся закат предвечных времён!
 
 
Но если потухнет одна лишь звезда,
Орёл вечной цели достигнет тогда.
Внимайте! Звезда от любви сгорит лишь тогда,
Коль на муку и гибель решится сама.
 

Из тайных записей графа Сен-Жермена

– Ну и? – наша одноклассница Синтия выросла перед нами, грозно выставив руки в боки, и преградила нам путь на второй этаж.

Другие ученики протискивались справа и слева, злясь на неожиданную пробку.

Синтия пропускала все замечания мимо ушей. Она теребила в руках свой противный галстук. Каждый ученик Сент-Леннокса был обязан носить такой галстук, потому что это была часть школьной формы. Выражение лица у Синтии было довольно суровым.

– Как представить остальным, кем и с кем вы будете на празднике?

Синтия пригласила нас в воскресенье на свой день рождения, каждый год она устраивала в этот день костюмированную вечеринку.

Лесли нервно отмахнулась.

– Тебе кто-нибудь говорил, Син, что из года в год ты становишься всё более странной? То есть, ты всегда была немного не в себе, но последнее время состояние всё ухудшается и ухудшается. Разве можно выспрашивать у гостей, какой костюм они собираются надеть?

– Точно! Не волнуйся, мы обязательно придём, одна не останешься, – я попробовала проскочить мимо Синтии.

Но её рука молниеносно схватила меня за локоть.

– Каждый раз я стараюсь придумать какую-нибудь интересную тему для вечеринки, но потом обязательно находится хоть один ленивый пройдоха, который одевается как попало, – сказала она. – Вот вспомнить хотя бы Карнавал зверей. Некоторые воткнули себе в волосы по паре перьев и кричали вовсю, что это, видите ли, такой у них костюм курицы! Да, Гвенни, твой виноватый взгляд уже ничего не исправит. Я-то знаю, кому в голову пришла эта идея.

– Не у каждого ведь есть мама, которая обожает мастерить из папье-маше маски в виде слоновьей морды, – сказала Лесли, а я просто угрюмо пробормотала: «Мы должны спешить».

Я едва сдержалась, чтобы не выложить Синтии, насколько безразлична мне была сейчас её вечеринка со всеми костюмами вместе взятыми. Но по моему лицу, кажется, всё было понятно без слов.

Но Синтия не собиралась ослаблять хватку.

– Помните нашу пляжную вечеринку маленьких барби?

Кажется, у Синтии мурашки побежали по коже при одном лишь воспоминании об этой вечеринке. И не зря. Она глубоко вздохнула.

– На этот раз я хочу действовать наверняка. «Зелёный зелёного зеленее» – такое прекрасное название для вечеринки, и я никому не позволю испортить мне праздник. Давайте я всё же проясню вам ситуацию: зелёный лак на ногтях или платочек на шее не считаются.

– Может, тебе зарядить кулаком в глаз, тогда ты нас пропустишь? – прошипела я. – До вечеринки фингал точно позеленеет.

Синтия пропустила мои слова мимо ушей.

– Например, у меня будет костюм цветочницы викторианской эпохи Элизы Дулитл. Сара переоденется стручком перца, гениальный наряд, вот только не знаю, что она будет делать, если вдруг захочет в туалет. Гордон придёт в штанах и рубашке из искусственного газона и будет изображать поле с маргаритками.

– Син… – к сожалению, отодвинуть её было невозможно.

– А вот Шарлотта вообще заказала костюм у швеи, но кем она будет – это пока тайна. Правда, Шарлотта?

Моя кузина Шарлотта изо всех сил старалась остановиться рядом с нами, но волна пятиклассников безжалостно уносила её вверх по лестнице.

– Вообще-то, ничего сложного тут нет, думаю, вы и сами догадаетесь. Скажу только, что для костюма мне понадобился тюль семи оттенков зелёного. И, кстати говоря, сопровождать меня будет сам король эльфов, – на последнем предложении ей уже пришлось повысить голос, она прокричала его через плечо, уносимая пятиклашками, и многозначительно мне улыбнулась. Эту улыбку я уже имела счастье лицезреть сегодня за завтраком. Тогда мне пришлось сдержаться, чтобы не запустить в кузину сочным помидором.

– Браво, Шарлотта, – довольным голосом провозгласила Синтия. – Вот, учитесь, – придёт в зелёном и в сопровождении парня. Так поступают самые дорогие гости.

Что за парень мог сопровождать Шарлотту на вечеринку? Уж не… – нет, исключено. Гидеон никогда бы не прицепил себе острые эльфийские уши. Или всё-таки прицепил бы?

Я посмотрела вслед Шарлотте. Даже в толпе она не теряла чувства собственного достоинства – плыла сквозь море снующих школьников, словно королева.

Её сияющие рыжие волосы были подобраны и уложены на голове изящными старомодными косами. Девчонки из младших классов смотрели на Шарлотту во все глаза, в их взглядах читалось такое презрение и восхищение, которое возникает только от сильной зависти.

Наверное, завтра в нашей школе куда ни плюнь – везде попадёшь в такие же изящные винтажные косицы.

– Внимание, мой вопрос: в каком костюме и с кем вы придёте на вечеринку? – не отставала Синтия.

– В костюме марсиан, о, гостеприимнейшая из хозяек, – ответила Лесли, театрально вздохнув. – А вот кого мы с собой возьмём – это пока тайна. Преподнесём вам сюрприз.

– Ну, ладно, – Синтия отпустила мою руку. – Марсиане, значит. Не слишком-то красиво, зато оригинально. И не смейте передумать.

Не прощаясь, она тут же переключилась на следующую жертву.

– Кэти! Эй! Стоять! Хочу поговорить с тобой о вечеринке.

– Марсиане? – повторила я, по привычке заглядывая в арку, под которой любил посиживать Джеймс, наше школьное приведение. Сегодня утром под аркой никого не было.

– Нужно же было от неё как-нибудь отделаться, – сказала Лесли. – Вечеринка! Будто нам сейчас делать больше нечего, как только придумывать дурацкие костюмы.

– Что-что? Вечеринка? Я с вами! – позади нас из толпы неожиданно вынырнул Рафаэль, брат Гидеона, и тут же, протиснувшись, встал между нами, взял меня под руку и, как ни в чём ни бывало, приобнял Лесли за талию. Его галстук был завязан очень странным способом. Присмотревшись, я поняла, что это двойной узел.

– А я уж было подумал, что вы, англичане, вообще не любите праздники. Вот возьмём, например, обычный паб, он же закрывается непростительно рано, просто в детское время.

Лесли энергично замотала головой:

– Нет, должна тебя расстроить, но ничего весёлого тут не намечается. Речь идёт о вечеринке с переодеваниями, которую каждый год устраивает наша Синтия. Родители при этом охраняют буфет, чтобы никто случайно не схватил ничего спиртного или слишком вкусный десерт.

– Но зато они всегда играют с нами в о-о-очень весёлые игры, – попробовала я защитить родителей Синтии.

– К тому же, они единственные выходят танцевать.

Я вскользь глянула на Рафаэля и тут же отвела взгляд – он так напоминал брата, что вытерпеть это было просто невозможно.

– Честно говоря, очень странно, что Син не пригласила тебя сама.

– Отчего же, пригласила, – Рафаэль вздохнул. – Но я сказал, что у меня уже есть планы на этот день. Терпеть не могу всякие тематические вечеринки, на которые гостей заставляют приходить в костюмах. Но если бы я знал, что вы обе там будете…

Только я хотела помочь ему перевязать галстук (в этом вопросе школьные правила не допускали поблажек), как он снова положил руку на талию Лесли и весело сказал:

– А ты рассказала Гвендолин, что мы разгадали координаты клада из вашего мистического квеста?

– Да, – коротко ответила Лесли. Я заметила, что на этот раз она пытается отделаться от Рафаэля.

– И каково же новое задание в вашей игре, малышка?

– Вообще-то, речь идёт вовсе не об игре… – начала, было, я, но Лесли меня перебила.

– Мне жаль, Рафаэль, но ты не можешь играть дальше с нами, – холодно отозвалась она.

– Это почему? Мне кажется, это очень несправедливо!

Мне тоже такое решение казалось несправедливым. В конце концов, не было ведь даже никакой игры, из которой мы могли бы исключить бедного Рафаэля.

– Лесли просто хотела сказать, что…

Лесли снова меня перебила:

– Да, жизнь она вообще частенько несправедлива, – сказала она самым безразличным голосом, на который только была способна. – Поблагодари за это своего брата. Ты и сам, наверняка, догадываешься, но я тебе напомню, что в этой игре мы с вами по разные стороны баррикад. Поэтому рисковать мы не можем, вдруг ты передашь какие-нибудь сведения Гидеону, который, кстати говоря, оказался последним по… оказался не очень хорошим человеком, в общем.

– Лесли! – она что, совсем обалдела?

– Пардон? Неужели весь этот квест как-то связан с моим братом и путешествиями во времени? – Рафаэль убрал руки и остановился как вкопанный. – Разрешите поинтересоваться тогда, что он вам сделал?

– Перестань делать вид, будто ты вообще ни о чём таком не слышал, – сказала Лесли. – Наверняка вы с Гидеоном всё обсуждаете и постоянно перемываете нам косточки, – она подмигнула мне. Я не могла ответить ей ничем кроме удивлённого взгляда.

– Вовсе нет! – крикнул Рафаэль. – У нас вообще нет времени на нормальное общение! Гидеон постоянно выполняет какие-то секретные поручения. А когда он приходит домой, то сразу садится за секретные документы. Или, например, ляжет и уставится в секретные дырки в потолке. А бывает и того хуже: прискакивает Шарлотта и начинает нудить.

У него был такой несчастный вид, что мне захотелось снова подать ему руку, особенно когда он тихо прошептал: «Я-то думал, что мы друзья. Вчера вечером мне показалось, что нам хорошо вместе».

Лесли – может, лучше назвать её «моя подруга морозилка»? – лишь пожала плечами.

– Да, вчерашний вечер был очень милым. Но ведь мы совсем друг друга не знаем, давай начистоту. О какой дружбе может идти речь?

– Значит, ты просто использовала меня, чтобы определить эти координаты? – сказал Рафаэль и пристально посмотрел на Лесли, надеясь, наверное, что она тут же ему возразит.

– Как я уже говорила, жизнь часто бывает несправедливой.

Кажется, Лесли решила на этой ноте закончить наш разговор и потащила меня дальше.

– Гвен, нам надо спешить, – сказала она. – Сегодня миссис Каунтер распределяет темы рефератов. А мне совсем не улыбается возможность исследовать разливы в восточной части дельты Ганга.

Я обернулась и поглядела на Рафаэля, тот казался совсем сбитым с толку. Он попробовал засунуть руки в карманы и обнаружил, что никаких карманов в школьной форме нет.

– Ах, Лесли, ты только посмотри! – сказала я.

– … или о всяких племенах с непроизносимыми названиями.

Я вцепилась в её руку также, как несколько минут назад Синтия вцепилась в мою.

– Что это с тобой, солнышко? – прошептала я. – Почему ты решила так с ним обойтись? Это что, часть плана, о котором мне ничего неизвестно?

– Я всего лишь стараюсь быть осторожной, – Лесли смотрела мимо меня на доску объявлений. – О, ты только посмотри! Они предлагают услуги нового агентства по украшению и дизайну интерьеров. Кстати об украшениях… – она покопалась в блузке и достала тонкую цепочку, – ты только посмотри. Помнишь, перед тем, как начались твои путешествия во времени, ты дала мне этот ключ, я до сих пор ношу его как подвеску, ну разве не круто? Если меня спрашивают, я говорю, что это ключ от моего сердца.

Попытка отвлечь меня оказалась неудачной.

– Лесли, но ведь Рафаэль не виноват, что его брат оказался таким мерзавцем. Мне кажется, можно верить его словам, он действительно ничего не знает о секретных заданиях Гидеона. Он только приехал в Англию, только пришёл в нашу школу, он никого тут не знает…

– Не волнуйся, он найдёт достаточно людей, которые о нём позаботятся, стоит ему только захотеть, – Лесли упорно смотрела мимо меня. На её носу плясали рыжие веснушки. – Вот увидишь, завтра он обо мне уже и не вспомнит, и у него будет другая «малышка».

– Да, но… – и лишь увидев, как щёки Лесли предательски покраснели, я, наконец, всё поняла. – О, до меня, наконец, дошло! Твоё поведение вовсе не связано с Гидеоном, нет, ты просто влипла – влюбилась в Рафаэля!

– Глупости. Он вообще не в моём вкусе!

Ну да. Это всё объясняет. Лесли как-никак была моей лучшей подругой, мы были знакомы целую вечность. Пусть расскажет свои сказки кому-нибудь другому. Например, Синтии.

– Пойдём, Лес. Перед кем тебе тут притворяться?

Я рассмеялась.

Лесли наконец оторвала взгляд от объявлений и с улыбкой посмотрела на меня.

– Даже если это так! Сама подумай, что будет, если мы с тобой вдвоём поддадимся гормональным взрывам и сумасшествиям! Мы не можем себе этого позволить, даже на секунду! Хватит и того, что одна из нас не совсем адекватна.

– Вот уж спасибо.

– Но это правда! Все твои мысли заняты только Гидеоном, поэтому ты просто не осознаёшь, насколько серьёзно наше положение. Тебе нужно, чтобы кто-то постоянно возвращал тебя с небес на землю. И этим кем-то буду я. Ни за что не позволю этому французику меня охмурить, и точка!

– Ах, Лес! – неожиданно для себя я повисла у неё на шее. Ни у кого, ни у кого, ниукогошеньки на всём белом свете нет такой чудесной, сумасшедшей, умной подруги как у меня.

– Но как же это ужасно, что ради меня ты лишаешь себя возможности быть любимой и счастливой.

– Ой, только не надо сразу так преувеличивать, – фыркнула мне на ухо Лесли. – Если этот парень хотя бы наполовину похож на своего брата, уже через неделю он разбил бы мне сердце, так и знай.