Текст книги "Ускользающее пламя"

Глава 2

Блаженный сумрак перед глазами Серинис сменился ослепительным светом, настойчивым в своем блеске, разрывающим туман небытия, окружающий ее. Крепко зажмурившись, она попыталась отвернуться от слепящего сияния, наверняка предвещающего адские муки. Увы, свет проникал даже сквозь закрытые веки. Наконец, приподняв шелковистые ресницы, Серинис обнаружила, что виновниками слепящих вспышек стали лучи утреннего солнца, бьющие в окна слева от нее и отражающиеся в овальном зеркале на туалетном столике. Блестящие снопы света кололи ее мозг, словно стальные иглы.

Если не считать мерцающего зеркала, все предметы вокруг были темными и унылыми.

Постепенно приходя в себя, Серинис с облегчением поняла, что ее больше не мучают холод и сырость. Она лежала в теплой и удобной постели, на пахнущих свежестью простынях под пуховым одеялом, сухие волосы падали на лицо, ноги перестали ныть от озноба. Если бы не сияние солнца, Серинис вновь погрузилась бы в благодатную дремоту.

С легким вздохом она перевернулась на другой бок. Подушка под головой была не такой мягкой, как те, на которых она привыкла спать. Приминая ее ладонью, Серинис уловила странный мужской запах, который взволновал ее, словно нежная ласка. Серинис потерлась носом о подушку, пытаясь вновь уловить непривычный запах, и в мечтательной истоме провела языком по губам, улыбаясь своим фантазиям. Как приятно воображать, что ее увез в далекую страну красавец султан, который распустил на все четыре стороны свой гарем и теперь сгорал от любви к ней… Не менее захватывающими были мысли об отважном воине, прекрасном и смелом, который унес ее на свой корабль и пообещал положить к ее ногам весь мир…

Легкое покачивание постели и еле уловимый звук, напоминающий скрип мачт, заставили Серинис широко открыть глаза: она поняла, что оказалась отнюдь не на твердой земле Стена, в которую уперся ее взгляд, находилась слишком близко Серинис протянула руку, но едва ее пальцы скользнули по деревянной панели, все вокруг покачнулось. Серинис ахнула, зажав рукой рот. Значит, она все-таки на корабле! Только вот на каком?

Вдруг она насторожилась. Легкий звук, похожий на скрип пера по бумаге, донесся откуда-то из-за спины.

Серинис прижала руку к груди, и ее глаза изумленно раскрылись: она не почувствовала на шее твердого воротника платья! С лихорадочно бьющимся сердцем она просунула руку под пуховое одеяло. Пальцы пробежали вниз и задели обнаженную грудь. В нарастающей тревоге Серинис обнаружила что на ее теле нет ни единой нитки.

Ее охватила паника. Она подтянула одеяло поближе к подбородку и села на постели, взглядом отыскивая других обитателей каюты, ибо теперь не сомневалась, что оказалась именно в каюте. Не важно, кому она принадлежит – султану или воину, этот человек негодяй, если посмел раздеть ее донага! Только небесам известно, что еще он успел натворить!

В следующий миг Серинис увидела обитателя каюты. Он сидел за письменным столом с пером в руках, делая записи в конторской книге, лежащей перед ним. Услышав, что она пошевелилась, он вскинул голову и устремил на Серинис взгляд сапфирово-синих глаз, широко посаженных на бронзовом от загара лице. Черные волосы незнакомца слегка завивались и ниспадали на открытый ворот рубашки, которая в утреннем свете казалась белоснежной.

– Я рад, что вы живы, – заговорил он низким голосом, проникнутым теплотой и дружеской заботой. – Вы спали очень крепко, и я уже начал опасаться, что вы никогда не проснетесь. Вы проспали, всю ночь.

– Где моя одежда? – выпалила Серинис, охваченная ужасом.

– Вы промерзли до костей, Серинис, и насквозь промокли, поэтому пришлось вас раздеть. Я велел юнге выстирать и высушить ваше белье, но боюсь, ваше платье безнадежно испорчено.

В голове Серинис закружились мысли. Он назвал ее по имени, но она могла бы поклясться в том, что не знакома с этим человеком.

– Разве мы знакомы?

Пряча улыбку, он положил перо поперек конторской книги и поднялся со стула. Серинис в страхе прижалась спиной к стене, но незнакомец приближался к ней, глаза его поблескивали. Оперевшись рукой о край койки, он наклонился вперед и подхватил длинную прядь волос девушки, разметавшихся по одеялу.

– Кое-что о вашем отце сообщил мне Мун, но я узнал бы вас из тысяч девушек по неповторимому оттенку волос. Вы – та самая девчушка, которая иногда сидела на уроках отца, делая записи в тетради, словно взрослая ученица. Стоило мне щелкнуть ее по носу, как в ответ она показывала мне язык и называла задирой. Но несмотря на это, она бродила за мной по пятам…

Серинис вспомнила: только одного из учеников отца она Удостаивала таких знаков внимания. В шестнадцать лет он покинул Чарлстон и стал моряком, но каждый раз, возвращаясь на родину, всегда привозил Серинис подарки и навещал ее и отца.

– Бо?

– Он самый. – Отступив, капитан Борегар Бирмингем щелкнул каблуками и склонился в галантном поклоне, прижав ладонь к груди. – Я счастлив вновь видеть вас, Серинис.

– Как вы изменились! – с трепетом выдохнула она. И в самом деле, он превратился в настоящего мужчину, более привлекательного, чем могла предположить Серинис Он был рослым, крепко сложенным, с широкими плечами и тонкой талией. Словом, он был сказочно красив – как в те времена, когда Серинис неотступно преследовала его, надеясь на ответный взгляд, улыбку или подмигивание – хоть какой-нибудь знак внимания, свидетельствующий о том, что Бо к ней неравнодушен.

– И вы тоже, – отозвался Бо, любезно улыбаясь. Его синие глаза ярко блестели. – Стали совсем взрослой, Серинис, и… невероятно похорошели.

Серинис почувствовала, как кровь прилила к ее щекам Намек не следовало оставлять без внимания.

– Кто раздел меня?

Бо встретил ее взгляд, не дрогнув.

– Боюсь, я уклонился бы от обязанностей капитана, если бы поручил эту задачу кому-нибудь из членов экипажа. Поскольку я был вашим защитником еще в те времена, когда другие мальчишки изводили вас, то не мог допустить, чтобы кто-нибудь причинил вам вред.

Серинис сдавленно застонала:

– Прошу вас, скажите, что вы не открывали при этом глаз!

Бо ответил на ее испытующий взгляд насмешливой улыбкой. Глаза Серинис заискрились – на них упал луч света, отраженный зеркалом. В этот миг они походили на темные кристаллы, но Бо знал, что они способны менять цвет при разном освещении. Он с трудом вернулся мыслями к настоящему. Понимая, что девушка встревожена, капитан попытался успокоить ее:

– Если от этого вам станет легче…

Серинис укоризненно покачала головой:

– Вы хотите солгать мне, Бо Бирмингем?

Он прижал ладонь к улыбающимся губам, силясь подавить смех.

– Я беспокоился лишь о вашем здоровье, Серинис, – заверил он, являя собой воплощенную любезность. – Вы промерзли до костей, я боялся за вашу жизнь. Вас требовалось согреть, но ваша одежда промокла насквозь. Поверьте, я не развратник…

– . И не слепец! – сгорая от унижения, простонала Серинис.

– Вот именно, – со смешком признался он. – При иных обстоятельствах я с удовольствием полюбовался бы вашим совершенством, но меня всерьез беспокоило ваше состояние, Серинис.

Несколько лет назад, задержавшись в России по причине осеннего шторма, он своими глазами видел, с какой легкостью холод способен погубить человека. Он не стал упоминать о том, что, раздев Серинис, положил ее в ванну с горячей водой, дал полежать в ней несколько минут, а затем попытался влить ей в рот ложку горячего бренди. Его усилия оказались тщетными. Спустя некоторое время он перенес Серинис в постель и досуха растер ее полотенцем, а затем закутал в одеяло и согрел теплом собственного тела. Серинис не сумела бы понять чувств, которые овладели им, когда она наконец согрелась и свернулась калачиком рядом с ним. Даже ее дыхание волновало его, и Бо понял, что не сможет управлять собой, если Серинис будет сопровождать его в Чарлстон. Она слишком соблазнительна для мужчины, поглощенного делами, вынужденного убеждать местные власти, что он не нарушает ни один из дурацких законов, заходя в порты и покидая их. Возможно, пара часов в объятиях хорошенькой блудницы остудят его мужской пыл. По крайней мере тогда ему будет легче в присутствии Серинис.

Серинис отвернулась к стене и погрузилась в молчание Она признавала правоту Бо, была благодарна ему и тем не менее была готова провалиться сквозь землю от стыда при мысли о том, как дерзко он обошелся с ней.

– Не хотите ли перекусить? – спросил Бо, мудро меняя тему разговора. – Я надеялся, что вы проснетесь как раз вовремя, чтобы мы могли пообедать вдвоем и немного побеседовать. В последний раз я видел вас на похоронах ваших родителей, вскоре после возвращения из плавания. Но прежде чем я понял, в чем дело, миссис Уинтроп увезла вас, лишив меня шанса принести соболезнования. А потом ваш дядя сообщил, что вы с миссис Уинтроп отплыли в Англию. – Сделав паузу, он продолжал тем же серьезным тоном: – Вчера ночью я узнал от Муна, что по милости наследников миссис Уинтроп вы оказались на улице и хотите вернуться на родину. Вы надеялись, что я возьму вас с собой?

Серинис живо обернулась к нему, с нетерпением ожидая продолжения:

– А вы согласны?

Бо тяжело вздохнул, понимая, что согласие немыслимо. Убедившись, что Серинис стала на редкость прелестной и женственной особой, он понял, что едва ли сумеет вести себя пристойно и проявлять любезность согласно материнским наставлениям. Все было бы иначе, если бы Серинис осталась долговязой девчонкой с острым язычком, но, увидев ее обнаженной, Бо осознал, что больше не может относиться к ней, как к ребенку. Присутствие на корабле невинной девушки коренным образом изменит его жизнь.

– Это торговое судно, Серинис. Здесь нет пассажирских кают. – Он лишь слегка исказил истину, ибо каюты были до отказа забиты ценным грузом. – Но я позабочусь о том, чтобы капитан Салливан доставил вас домой на «Мираже». Он отплывает в конце этой недели, а я – чуть раньше. А до тех пор вы можете остаться здесь, в моей каюте.

Вспыхнувшая надежда сменилась в душе Серинис горьким разочарованием.

– Я пыталась объяснить капитану Салливану, что дядя Стерлинг заплатит за билет после того, как плавание завершится, – растерянно проговорила она. – Но капитан ответил, что должен заранее отчитаться перед владельцами судна…

– Не беспокойтесь, – заверил ее Бо. – Я уже приказал Муну сделать все необходимые приготовления. Под его присмотром вам не о чем будет тревожиться. Старик способен быть преданным как собака. В этом я убедился сам, когда мы плавали вместе несколько лет назад. – Бо склонил голову набок, глядя на Серинис. – По-моему, он добровольно взял на себя роль вашего рыцаря. Когда вы лишились чувств, его охватило волнение.

– . Без него я не нашла бы вас.

Бо подошел к одному из двух высоких стенных шкафов в дальнем углу каюты и достал оттуда мужской халат, а со стула взял узел, в котором Серинис быстро узнала собственное белье. Даже одного взгляда ей хватило, чтобы понять: белье сплошь покрыто темными пятнами.

– Что случилось с моей одеждой?

– Боюсь, под дождем ткань платья полиняла, – объяснил Бо, протягивая ей узел. – На «Смельчаке» никто не знает, как отбеливать полотно.

– А платье? Где оно?

– Бархат еще влажный, но даже когда он высохнет, вы вряд ли сможете надеть это платье. – Он пожал плечами и пояснил, заметив недоуменный взгляд Серинис: – Оно придется впору только ребенку.

– Вы хотите сказать, что оно село?

– Увы! – Бо указал на халат, висящий на руке. – В настоящее время это лучшее, что я могу предложить. Сегодня же я попытаюсь найти для вас более привычную одежду, а может, завтра днем, когда у меня появится время. Одевайтесь, а я сообщу коку, что мы проголодались.

С этими словами он покинул каюту, предоставляя Серинис возможность собраться с мыслями. С трепетом осознав, что она очутилась во владениях человека, в которого была влюблена с детства, Серинис поднялась с койки и осмотрелась, набрасывая мешковатый халат. Легкий аромат мужского одеколона вызывал в памяти образ Борегара Бирмингема и пробуждал в ней непривычные чувства. Какую власть имеет над ней человек, которого она не видела с тех пор, как похоронила родителей! За время длительной разлуки его внешность заметно изменилась. Теперь, став зрелым мужчиной, он показался ей не менее великолепным.

По губам Серинис порхнула улыбка блаженного удовольствия. Она осмотрела со вкусом подобранную обстановку каюты. Помещение отражало вкусы своего хозяина: оно выглядело изысканно и благопристойно. Тут было немало вещей, свидетельствовавших о многочисленных путешествиях и приключениях Бирмингема. Свет проникал в каюту сквозь ряд небольших окон. Самым впечатляющим предметом меблировки был массивный стол красного дерева с обитой кожей столешницей. Серинис присела в кожаное кресло, стоящее у стола, и удивилась, обнаружив, что ее ноги едва достают до пола. Вспомнив, каким рослым оказался Бо, когда стоял возле койки, Серинис подумала, что ростом он не уступает своему отцу, который был на голову выше большинства мужчин и тем более женщин.

Серинис с любопытством оглядела книги в двух шкафах с застекленными дверцами и, к своему изумлению, обнаружила превосходную коллекцию биографий, поэм и романов вперемежку с книгами по навигации и морскому делу. Изогнув губы в улыбке, она удивленно покачала головой. Несомненно, былое равнодушие Бо к классической литературе было уступкой его товарищам, которые расценили бы подобное увлечение как слабость, несмотря на то что Бо ездил верхом, бегал и плавал лучше всех остальных. Очевидно, отец Серинис был прав, утверждая, что этот парень попросту скрывает свой острый ум.

В противоположном углу комнаты под висячим фонарем стоял стол в окружении четырех стульев. В нескольких низких сундуках с изогнутыми крышками, несомненно, хранилось имущество капитана. К стене был прислонен туалетный столик. Заглянув в чулан, Серинис обнаружила висящую на стене ванну и улыбнулась, представив себе, как длинноногий Бо пытается с комфортом выкупаться в такой тесной посудине. Внезапно ее взгляд упал на длинный светлый волос, зацепившийся за край ванны, и Серинис ахнула.

– Он купал меня! – ошеломленно вскричала она. От ужаса у нее перехватило дыхание. – Боже милостивый, он купал меня!

Ее изумлению не было конца. Мысль о том, что Бо Бирмингем позволил себе такую вольность, заставила Серинис густо покраснеть. Ей хотелось застонать, расплакаться от негодования или каким-нибудь иным способом избавиться от унизительного смущения.

Распахнув халат, Серинис оглядела свое нагое тело так, словно видела его впервые. И вправду, оно казалось ей чужим – потому что совсем недавно на него смотрел Бо. Округлая грудь имела идеальную форму, талия была тонкой, ноги – стройными и длинными. Будь он ее мужем, Серинис с гордостью позволила бы ему созерцать свои прелести, но поскольку при одном воспоминании о Бо сердце начинало судорожно биться, Серинис оставалось только гадать, о чем он думал, купая ее. Он сделал это из благих побуждений, уверяла себя Серинис, но почему умолчал о произошедшем? Может, просто хотел избавить ее от унижения и стыда?

Решив не надевать корсета, Серинис принялась торопливо надевать белье. Поверх него она набросила просторный мужской халат и подвернула рукава, стараясь не думать о том, как длинные гибкие пальцы Бо расстегивали мелкие пуговки на ее нижней рубашке. Должно быть, ему пришлось нелегко. Неужели он не обращал внимания на ее наготу, не задумывался о том, что она уже стала женщиной?

Придирчиво оглядев себя в зеркале на туалетном столике, Серинис на время отмахнулась от тревожных мыслей и ухитрилась почистить зубы с помощью указательного пальца и соли, найденной в серебряной коробочке, прикрепленной к столу. С трудом распутав волосы пальцами, она оторвала ленточку кружева от подола нижней юбки, чтобы перевязать их. Увидев, что она слишком бледна, Серинис пощипала щеки и покусала губы, чтобы к ним прилила кровь. Любуясь плодами своих трудов, она вдруг поняла, что никогда не заботилась о своей внешности в преддверии встреч с одним из лондонских воздыхателей, который, узнав о том, в какой час совершают прогулки Лидия и Серинис, частенько поджидал их где-нибудь на пути, лелея надежду познакомиться с юной красавицей. Однако Лидия с мстительным удовольствием препятствовала всем попыткам, твердо уверенная, что ее подопечная станет известной художницей или по крайней мере выйдет замуж за лорда.

В дверь негромко постучали.

– Вы одеты, Серинис? – спросил Бо из-за двери. – Можно войти?

– Да, конечно, – поспешно откликнулась она, запахивая на груди халат. Пожалуй, это проявление скромности можно было счесть попыткой помахать кулаками после драки. Какой смысл принимать такие меры предосторожности, если Бо уже видел ее в чем мать родила?

Войдя в каюту, Бо посторонился и придержал дверь, пропуская невысокого энергичного черноволосого мужчину с искрящимися черными глазами и усиками, изогнутыми вверх, словно лук Купидона. Незнакомец приветливо улыбался.

– Сегодня мадемуазель попробует таких яств, каких еще никогда не едала – уж об этом Филипп позаботится! – объявил вошедший на ломаном английском языке. Внезапно он застыл в явном удивлении, не сводя взгляда с Серинис, а потом приложил ладонь к груди. – Мадемуазель, вы должны простить капитана за то, что он не представил меня. Я – Филипп Моне, кок капитана Бирмингема. А вы, как я вижу, та самая мадемуазель Кендолл, рассказывая о которой капитан ни разу не упомянул, что она самое восхитительное создание в мире.

Серинис с удовольствием рассмеялась, слушая оживленную речь Филиппа, но, взглянув на Бо, брови которого были сведены на переносице, поняла: он чем-то встревожен. Причины этой тревоги остались для нее загадкой. Неужели его огорчило то, что он не успел представить гостью по всем правилам хорошего тона? А может, его возмутила воодушевленная похвала кока?

Так и не сумев понять, в чем дело, Серинис учтиво произнесла, обращаясь к Филиппу:

– Enchante de faire votre connaissance, monsieur Monet[1]1
  Рада познакомиться с вами, месье Моне (фр ).


[Закрыть].

При первых же звуках родной речи усы Филиппа дрогнули. Очевидно, его собеседница обучалась у настоящего француза. Филипп охотно разразился беглой французской тирадой, но Бо прервал поток его красноречия:

– Прошу вас, говорите по-английски – из жалости к тем присутствующим, кто не сведущ в языках.

– Прошу прощения, капитан… – начал по-французски кок.

– Филипп! – нетерпеливо воскликнул Бо, сводя брови.

– Извините, капитан. – Невысокий француз перешел на английский: – Я забылся, услышав, как божественно мадемуазель отвечает мне на моем родном языке.

– Будь любезен, держи себя в руках, – сухо попросил Бо. – Да, мисс Кендолл красива, но она моя гостья, и мне бы не хотелось, чтобы ты вгонял ее в краску своими комплиментами.

– О, капитан, этого я ни за что не допущу! – воскликнул Филипп, сопровождая речь бурной жестикуляцией.

– Тогда будь добр подать нам еду, прежде чем она остынет, – коротко распорядился Бо, не давая французу времени вновь извиниться.

– Слушаюсь, капитан. – Слегка покраснев, Филт галантно поклонился и звучно хлопнул в ладоши.

Веснушчатый юноша, терпеливо ждущий за дверью, мгновенно вошел с огромным подносом, нагруженным снедью. Заметив Серинис, он застыл как вкопанный. Казалось, от потрясения он лишился дара речи.

– Это Билли Тодд, мой юнга, – сообщил Бо, считая, что одного упрека в отсутствии хороших манер на сегодня достаточно. – Обычно он исправно выполняет свою работу… – Положив руку на плечо паренька, Бо добавил: – . По крайней мере когда не таращит глаза и держит рот закрытым.

Щеки Билли налились багровым румянцем.

– Простите, сэр, мисс… то есть мэм…

– Просто мисс, – сдержанно прервал его Бо. Он впервые наблюдал за тем, как члены команды встретили появление на борту миловидной девушки. Впрочем, Бо вспомнилось, что, когда Серинис лежала у него в объятиях, ему тоже не удавалось сохранять ясность мыслей. – А теперь поставь поднос, Билли, пока ты что-нибудь не расплескал.

– Слушаюсь, сэр, – отозвался юнга, поспешно исполняя приказ.

Филипп бросился на помощь, и вскоре стол был накрыт для обильной трапезы, состоящей из копченого лосося, блинчиков с икрой, тонко нарезанных овощей, слегка припущенных в масле с лимонным соком, и суфле из лайма на сладкое. Десерт покоился на льду, который редко можно найти на морских судах. Бо привез его из России упакованным в стружку. Вскоре кок и юнга удалились, а Бо помог Серинис сесть за стол.

– Вижу, несмотря на нелегкий труд морского волка, вы способны наслаждаться всеми благами жизни, капитан, – заметила Серинис, оглядывая эффектно украшенные блюда.

К чему такие формальности, Серинис? – упрекнул он, на миг встретившись с ней взглядом. – С тех пор как я себя помню, вы звали меня Бо – прошу вас, так и продолжайте.

В этот момент Серинис пришла к твердому убеждению, что на свете не сыщется более ярких синих глаз, чем у Бо. Еще ребенком она однажды засмотрелась в глаза матери Бо, восхищаясь их красотой, а позднее поняла, что ее сын унаследовал их цвет. И вот теперь, вглядываясь в мерцающие глубины, Серинис без труда вообразила, как женщины влюбляются в Бо с первого взгляда.

Прошло немало времени, прежде чем Серинис сумела отвлечься от созерцания безупречных черт собеседника и мысленно попеняла себе за поведение, допустимое разве что для школьницы.

– Мун упоминал, что вы побывали в России.

– Часть яств, которые вы видите на этом столе, вывезены оттуда.

– Наверное, это было увлекательное путешествие. Но до России так далеко!

– Не так далеко, как может показаться, Серинис. В сущности, по сравнению с плаванием вокруг мыса Горн или путешествием в Китай это всего лишь краткая увеселительная прогулка. Но путь станет еще короче, как только будут усовершенствованы новые суда – клиперы, ни с чем не сравнимые красавцы. Их мачты предназначены для огромных парусов, кили остры как бритвы. Они рассекают океанские волны в мгновение ока!

– Вы говорите о кораблях, словно о близких людях, – задумчиво заметила Серинис.

– Вовсе нет, – возразил Бо. – Как всякий человек, я хочу иметь дом и семью, но до сих пор не удалось найти женщину, которая похитит мое сердце у моря. Возможно, я покончу с плаваниями через десяток лет, но не раньше.

Похищение вашего сердца – нелегкая задача, – отозвалась Серинис. Пауза в разговоре позволила ей попробовать блинчик. На вкус он оказался бесподобным, и Серинис потеряла нить разговора, возведя глаза к небу. – Какая прелесть! Клянусь, Бо, я никогда не пробовала ничего подобного!

Бо мягко усмехнулся:

– Не зная, на что способен мой кок, я приписал бы вкус блинчиков икре. Филипп – настоящий виртуоз. Боюсь, в один прекрасный день он уйдет от меня к тому, кто предложит ему целое состояние. Он служит у меня уже три года Когда мы возвращаемся в Чарлстон, он перебирается в качестве повара на кухню в моем доме.

– У вас есть дом? – удивленно спросила Серинис. – А я думала, что при таких частых плаваниях вам удобнее жить вместе с родителями…

– Я слишком дорожу своей частной жизнью, чтобы довольствоваться комнатой в Хартхейвене всякий раз, когда корабль бросает якорь в чарлстонском порту, – объяснил он, отделяя вилкой кусочек лосося. – Кроме того, когда мы с отцом слишком долго находимся в одном доме, то превращаемся в пару ретивых жеребцов, запертых в одном загоне.

Представив себе старшего и младшего Бирмингемов, всхрапывающих и топочущих ногами, Серинис невольно рассмеялась. Кусочек блинчика, который она жевала, проскользнул не в то горло. Поперхнувшись, Серинис закашлялась.

– Сейчас все будет в порядке, – пообещал Бо и встал. Протянув Серинис руку, он помог ей подняться, повернул к себе спиной и обхватил за талию, не обращая внимания на румянец стыда. – Наклонитесь вперед и покашляйте.

Серинис почувствовала себя неуклюжей гусыней, как дразнили ее мальчишки много лет назад. Пытаясь держаться на приличном расстоянии от Бо, она наступила на волочившийся по полу подол халата и повалилась назад, приземлившись на колени Бо. На миг рука Бо крепко сжала ее талию, и Серинис успокоилась, но едва попыталась высвободиться и встать, как вновь оступилась и упала, на этот раз на бок. Бо хотел подхватить ее, но потерял равновесие и растянулся на полу, а Серинис рухнула на него. Падая, она испуганно вскрикнула, и злополучный кусочек блинчика вылетел из горла. Собственная неловкость повергла ее в жгучий стыд. Густо покраснев, она села, раздумывая, не сбежать ли ей. Увы, слишком поздно Серинис поняла, что оседлала чресла Бо, хотя и сидела, повернувшись к нему спиной. Мгновенно выросшая под одеждой капитана выпуклость заставила ее изумленно вытаращить глаза – то же воздействие могли бы оказать раскаленные угли. С трудом встав на ноги, Серинис принялась оправлять халат, надеясь, что краска вскоре сойдет со щек.

Бо поднялся. Он давно подозревал, что ему необходима женщина, но всю сложность своего положения осознал лишь после того, как Серинис Кендолл оказалась на борту его корабля. Прелестное женское тело, прижавшееся к его чреслам, воспламенило его так, что желания наотрез отказались подчиняться холодной логике. Именно поэтому следовало поскорее переправить девушку на «Мираж». Не важно, что они знакомы с детства. Теперь Серинис стала красивой женщиной, в присутствии которой Бо не доверял самому себе.

Скрипнув зубами, капитан решительно собрался с силами, вернулся к столу и сел. Заметив румянец на щеках Серинис, он понял, в чем причина. Вряд ли Серинис многое узнала о мужчинах, живя в тихом, напоминавшем монастырь доме престарелой вдовы, но все изменится, стоит им подольше побыть рядом. Вскоре Серинис увидит, что он сделан отнюдь не из камня. Бо предчувствовал, что их отношения превратятся в настоящую пытку для обоих.

Обед завершился в полном молчании. Аппетит Бо отступил перед внезапно вспыхнувшим желанием. Он не мог унести свою гостью в постель, не мог выставить ее за дверь без приличествующего объяснения. Оставался только один выход: самому покинуть корабль. Вероятно, ему попадется девчонка, способная удовлетворить мужские потребности. Тогда он сможет вести себя в присутствии Серинис как подобает Джентльмену.

Позднее днем Билли Тодд постучал в дверь каюты капитана:

– Мисс, вы не спите?

– Нет, Билли, подожди минутку. – Серинис запахнула халат, подобрала длинный подол и подошла к двери. Она приветствовала паренька дружеской улыбкой, и тот в ответ просиял. – В чем дело, Билли?

Юнга протянул ей небольшой узелок.

– Капитан сказал, что вам нужна одежда, а поскольку меньше меня на борту никого нет, он спросил, не соглашусь ли я временно поделиться с вами. – Увидев, как широко раскрылись глаза Серинис, юнга поспешил объяснить: – Не сочтите за дерзость, мисс, но капитан сказал, что вам наверняка захочется сменить его халат – ведь он вам не впору. – Он быстро окинул взглядом босые ступни Серинис и тонкие щиколотки, виднеющиеся под приподнятым подолом. Веснушчатые щеки Билли покраснели, и он в замешательстве вложил узелок в руки Серинис. – Все вещи чистые, мисс. Я сам стирал их.

– О, я не сомневаюсь, Билли, – заверила его Серинис, которую гораздо больше беспокоила мысль о том, прилично ли женщине носить мужскую одежду. – Очень любезно с твоей стороны, но мне бы не хотелось лишать тебя имущества…

Восторженное выражение на лице паренька свидетельствовало о его готовности исполнить любую просьбу Серинис.

– Пожалуйста, возьмите их, мисс, – настаивал он, – иначе капитан решит, что я не сумел как следует предложить свои услуги.

Серинис рассмеялась и кивнула:

– В таком случае я постараюсь, чтобы из-за меня у тебя не было неприятностей, Билли.

– Если вам понадобится что-нибудь еще, дайте мне знать, мисс. – Покраснев еще гуще, паренек добавил: – Буду рад услужить вам.

– Благодарю, Билли. В случае необходимости я обращусь к тебе, – пообещала Серинис, прикидывая, успеет ли она примерить одежду до возвращения Бо. – Скажи, капитан еще долго пробудет на палубе?

– Его нет на корабле, мисс. Он отправился в гости к друзьям час назад, но велел передать, что к ужину вернется. Он попросил вас до тех пор не покидать каюту. – Почувствовав, что Серинис ждет разъяснений, Билли неловко пожал плечами и добавил: – Если вы выйдете на палубу, матросы наверняка забудут о своих обязанностях.

– Так велел сказать капитан? – усомнилась Серинис. Билли виновато потупился:

– Последние слова не предназначались для вас. Не выдавайте меня, ладно?

Серинис улыбнулась:

– Пусть это будет наш секрет, Билли. Юнга облегченно вздохнул:

– Видите ли, у нас на борту женщины никогда не задерживались дольше чем на пару часов, так что уж простите нас за грубые манеры…

– Если остальные матросы столь же любезны, как ты, Билли, значит, «Смельчаком» управляет экипаж джентльменов, – заявила Серинис, вызвав у паренька радостную улыбку.

Должно быть, Билли был моложе Серинис всего на несколько лет, но служба закалила его. Гибкий как тростник, он явно не голодал, выглядел аккуратным и счастливым – судя по всему, капитан корабля заботился о своей команде.

– Увы, мне пора, мисс. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните в колокольчик вот здесь, за дверью, и я тут же примчусь.

Как только за юнгой закрылась дверь, Серинис осмотрела одежду и осторожно примерила ее. Несмотря на худобу, девушка была не лишена женственных форм и с трудом втиснулась в узкие парусиновые бриджи. Их пришлось надеть на панталоны: прикосновение грубой ткани к голой коже показалось Серинис неприятным. Застегнув бриджи, она встала перед туалетным столиком и пристально оглядела себя со всех сторон в маленьком зеркале. Спереди вид был настолько вульгарным, что Серинис порозовела, но осмотрев себя сзади, она изумленно ахнула: бриджи облегали тело как вторая кожа и врезались между ягодиц. Даже без предупреждения Бо Серинис ни за что не отважилась бы показаться в таком виде на палубе.

Рубашка оказалась довольно длинной и прикрыла бедра; ткань стала мягкой после многочисленных стирок. Видя, как рубашка обтянула грудь, Серинис отказалась от корсета, который только подчеркивал пышность ее форм.

Серинис решила воспользоваться одеждой Билли на время отсутствия капитана, пока каюта всецело предоставлена в ее распоряжение. Длинный халат сковывал движения и был настолько широк в плечах, что постоянно сползал, угрожая обнажить ее до талии. Если кто-нибудь войдет в каюту, можно закутаться в халат и спрятать то, что выставляла напоказ мужская одежда.

Билли Тодд явился через пару часов с вопросом, не голодна ли она. Серинис отказалась от еды, сказав, что предпочитает подремать. События прошедшей недели еще сказывались на ее здоровье, и восстановить силы она надеялась благодаря крепкому сну.