Текст книги "Исчезнувшие. Последняя из рода"

20
Вопросы

Мы быстро позавтракали и снова отправились в путь.

Я шла рядом с Харой – она ехала верхом, поэтому моя голова была на уровне её бедра. Тоббл, у которого энергия, казалось, била через край, почти всё время бежал впереди. Он очень скоро сообразил, что сзади лошади лучше не шагать, ведь они частенько оставляют после себя «сюрпризы».

Всё утро мы шли без остановки. Хара вела нас на северо-запад в надежде обойти Земли Болот.

– Это путь в обход, – призналась она, – но так мы не увязнем в болоте.

– И не встретим змей! – добавил Тоббл.

Около полудня мы устроили привал у звонкого ручья и перекусили вяленым змеиным мясом и луком, который раздобыл Тоббл. Я попросила у Хары нож, прикрепила его к ровной палке и блеснула даирнским талантом ловить рыбу. Почти сразу я поймала пару рыбин – небольшую треску и пурпурного сома чуть побольше размером.

Честно говоря, блеснула я так себе. В ловле рыбы мне было далеко до моих братьев и сестёр.

Пока мы шли, я видела, что Хара уже не боится так сильно, хотя она явно начала нервничать по другому поводу: всё время оглядывалась по сторонам и иногда обращалась ко мне с вопросом, не учуяла ли я чего-нибудь необычного. При этом всеми мыслями и надеждами она, казалось, была уже там, куда мы направлялись.

На ночёвку мы остановились в глубокой лощине.

Мы с Тобблом собрали веток и прутьев, и Хара развела костёр. На ужин у нас была рыба (у Хары и у меня), вертячки (у Тоббла) и ягоды (их ели все).

Поев, я легла на спину и смотрела, как звёзды собираются в стаи на бескрайнем небосводе, и тогда меня охватило умиротворение: я не жила прошлым и не беспокоилась о будущем, не терзала себя вопросом, осталась ли одна на земле или где-то далеко живут мои сородичи. Я лежала и слушала, как сверчки в такт поют свою песню, которая была похожа на биение сердца Земли.

Хара с Тобблом тоже выглядели невероятно умиротворёнными. Они, словно загипнотизированные танцем языков пламени, в молчании сидели у костра. О чём они думали? Любопытство заставило меня нарушить молчание.

– Мне показалось, ты больше не боишься браконьеров? – спросила я Хару.

Хара удивлённо подняла бровь.

– Почему ты так думаешь?

– Чутьё.

– Ты права. На территории королевства браконьерство незаконно, браконьеры охотятся подальше от населённых земель.

– Значит, мы уже почти дошли?

Хара показала на восток.

– В нескольких километрах отсюда деревни Долгрейта. – Она повернулась и теперь показала на северо-запад. – А оттуда уже недалеко до Города свободных торговцев. Но мы всё равно должны быть начеку: натолкнуться на людей Мурдано можно где угодно. Правда, они не утруждают себя и передвигаются шумно, поэтому, если окажутся поблизости, мы их услышим.

– Так значит, ты хорошо знаешь здешние места? – спросила я.

– Неплохо.

Я какое-то время не решалась задать следующий вопрос. Но мне так много всего хотелось узнать об этой девчонке…

– У тебя… родные в этих краях?

Хара посмотрела на меня не выражающим никаких эмоций взглядом.

– В некотором смысле.

– Может быть, друзья?

– У меня нет друзей.

Тоббл широко раскрыл глаза.

– У всех есть друзья!

– У меня тоже никогда их не было, – ответила я. – То есть мои братья и сёстры и были моими друзьями.

– Друзья – это роскошь, которую мы не можем себе позволить, – снова без эмоций ответила Хара.

Я хотела задать ещё вопросы, как вдруг осознала: Хара всегда очень осторожна с ответами – она рассказывает только то, что считает нужным; в противном случае просто молчит. И лучше не подгонять её – тогда она сама всё расскажет. Общаться с ней непросто, а я к тому же была её пленницей и всё время задавала вопросы, на которые не получала от неё ответа.

Мама всегда поощряла моё любопытство. Она говорила: «Только задавая вопросы, ты можешь чему-то научиться». Но иногда случается, что ответов нет. Или они могут быть не такими, какие мы ждём.

Подул лёгкий ветерок, который принёс знакомые запахи меда и лаванды – ароматы из моей прошлой жизни без страданий и боли. Я закрыла глаза, чтобы не расплакаться, потому что тоска по дому накрыла меня, словно волна ледяной воды.

Мы шли ещё два дня. Когда у меня или у Тоббла начинали болеть ноги, Хара сажала нас на лошадь, и какое-то время мы ехали верхом. В знак благодарности мы собирали вдоль дороги нежные листья травы и кормили Валлино, который, так же благодаря нас в ответ, иногда прижимался к нам носом или издавал довольное ржание. Казалось, Тоббла он любил особенно сильно.

– Интересно, о чём весь день думает Валлино? – Тоббл задал этот вопрос, сидя на его спине, во время второго дня нашего путешествия.

– Думаю, у него две мысли, – ответила я. – И одна из них: «Хочу есть».

– А вторая? – спросила Хара.

– «Не хочу есть».

– Ты так говоришь, потому что он не относится к главным классам, – возразил мне Тоббл. – Но это совсем не означает, что он не может думать о чём-то серьёзном.

На что Валлино поднял хвост и оставил на тропинке особенно пахучий «сюрприз».

– Забудем об этом, – ответил Тоббл, и мы с Харой засмеялись.

Когда тропинка постепенно превратилась в дорогу, Хара сказала:

– Что ж, похоже, пришла пора мне снова стать мальчишкой.

– Почему? – недоумевал Тоббл.

– Очень скоро мы начнём встречать попутчиков. Будет намного проще иметь с ними дело в образе парня, – пыталась объяснить Хара, затягивая волосы в хвост.

– Но ведь это несправедливо, – возмутился Тоббл. – Неужели так важно, кто ты – мальчишка или девчонка?

– Но это так, – согласилась Хара. – Жизнь отучила меня искать в этом мире справедливость.

Она посмотрела на меня.

– Ты тоже не должна показывать, кто ты на самом деле, Бикс.

– Потому что я даирн.

– Да, ты редкость. Всё редкое привлекает внимание.

Я недовольно заёрзала.

– И как же я смогу перестать быть даирном? – спросила я.

Конечно же, я знала ответ.

Хара состроила гримасу.

– Если пойдёшь на четырёх лапах, будешь помалкивать и время от времени вилять хвостом…

Я громко вздохнула.

– Да знаю я. Просто… Я ведь не собака.

– Я понимаю, – сказала она. – Будь ты собакой, этого разговора не случилось бы.

– Никогда не любил собак, – влез в разговор Тоббл. – Они ловят воббиков. И едят их.

– Тут вот в чём дело, – начала объяснять я. – Когда-то слово «собака» было для даирнов оскорблением. Я не говорю, что мы их презираем. Мы их любим…

– Ты сначала попробуй убежать от своры этих голодных псов, а потом говори о том, как их любишь, – вставил Тоббл.

– Но согласно древним писаниям, – продолжала я, – во времена, когда люди и даирны жили бок о бок, самым обидным для нас сравнением считалось «как самые настоящие собаки».

– Прости, Бикс, – сказала Хара. – Но так тебе же будет лучше.

– Понимаю. – Глубоко вздохнув, я встала на четыре лапы, произнеся неубедительное «гав».

– Кто бы мог подумать, что лай может быть настолько печальным, – сказала Хара, поглаживая меня по голове.

21
Цивилизация

Я чувствовала себя вполне комфортно, когда я шла по-собачьи, – единственное, подушечки на пальцах рук были не такие твёрдые, как на пальцах ног. Когда могла, я старалась идти не по каменистой дороге, а по траве на обочине. Также я старалась держать пальцы вместе и всегда прикрывать сумку на животе. Если я не расставляла руки широко в стороны, то скользуны видно не было, поэтому хотя бы об этом я не беспокоилась.

И, как оказалось, у меня получалось обвести вокруг пальца прохожих. Как-то раз мимо проходили рыцари. Один из них склонился с мощного коня в доспехах и рукой в перчатке погладил меня по шее, называя при этом «славной собачкой».

Хара и Тоббл чуть слышно захихикали, мне же было совсем не до смеха.

Но за это время я поняла: люди хорошо относятся к собакам. Не раз мне подкидывали еду, и я прилагала все усилия, чтобы не схватить её руками. Ко мне также подбегали дети погладить по голове и почесать спину.

И, что поразительно, мне очень понравилось общаться с людьми. Осознавать это было приятно и одновременно совестно.

– Какая мягкая собачка! – воскликнула девушка, которая несла деревянное ведро. – Намного мягче нашей.

– Она только что искупалась, – выкрутилась Хара и быстро погнала нас дальше. Позже мы остановились у небольшого пруда, и она обрызгала меня грязью. – Мех даирнов намного нежнее собачьего, – объяснила она. – В грязи это будет не так заметно.

Я фыркнула, глядя на свой испачканный хвост.

– Когда решишь ещё как-нибудь меня унизить, дай знать.

Хара отошла в сторону, чтобы полюбоваться на свою работу.

– Обязательно дам знать.

Мы шли дальше, и люди встречались нам всё чаще – одни шли в ту же сторону, что и мы, другие – в обратную. Кто-то ехал на телегах, запряжённых лошадьми, кто-то шёл пешком с узелком за плечами. Кто-то очень спешил, а некоторые, наоборот, передвигались вальяжно, мило общаясь друг с другом. Женщины нам попадались намного реже, чем мужчины, и совсем нечасто мы видели детей.

Однажды мы встретили элегантно одетого старика, который хромал, держась за ногу, а потом остановился посреди дороги прямо перед нами. Вдруг он снял башмак и, ругаясь, отбросил его в сторону.

Приблизившись к нему, мы услышали, как он что-то бормочет себе под нос и издаёт какие-то странные, непонятные звуки.

– Колдует, это точно, – прошептал Тоббл.

И вдруг появилось розовое облако, а в нём – новый ботинок! К сожалению, это была изящная женская туфелька розового цвета.

Тоббл вытаращил глаза.

– Ну, что я говорил? Магия – полнейшая чушь.

Когда мы проходили мимо старика, который теперь ругался пуще прежнего, Хара еле сдерживала смех.

– Иногда разделение на главные и неглавные классы кажется очень сомнительным, – рассуждала она. – Разве может какой-то старик считаться более значимым, чем смелый и сообразительный воббик, только потому, что умеет превращать ботинок в туфлю?

Польщённый, Тоббл улыбнулся.

– Интересно, а может ли магия помочь Бикс найти её сородичей? – спросил он. – Тогда бы от неё хоть какая-то польза была.

– Сомневаюсь, – ответила Хара. – Возможности магии не безграничны.

Уже через час я почуяла запах моря, о чём и сообщила шёпотом Харе, пока рядом не было прохожих.

– Мы почти добрались, – сказала она.

– Нам нужна лодка, чтобы доплыть до острова? – поинтересовался Тоббл.

– Нет, мы разыщем натайтов. Вода – их территория. А согласятся они нас взять или нет – только им решать.

– Ты раньше уже встречала натайта, Бикс? – спросил Тоббл. Он то и дело забывал, что мне запрещено разговаривать. Или же ему просто нравилось меня дразнить.

Я покачала головой.

– На самом деле, есть несколько видов натайтов, – начал объяснять Тоббл, шагая рядом со мной. – И некоторые почти такие же огромные, как киты. Но есть и размером с человека, только в отличие от людей у них на шее жабры, чтобы дышать под водой. И зелёная кожа.

Потом он добавил:

– Некоторые из них очень опасные.

Подумав минуту, он снова добавил:

– А ещё они склизкие.

Когда Тоббл замолчал, Хара затянула песню, и пела она басом, снова пряча свой настоящий голос.

 
Давным-давно,
На заре бытия,
Под Урманским тисом
Собралась вся семья.
В прохладной тени
Под шелест волн
Сочиняли они
Новой жизни закон…
 

Она застенчиво засмеялась.

– Певица из меня так себе. У этого сказания несколько версий.

– Расскажи нам, – попросил Тоббл.

– Это легенда, но Урманский тис существует – это самое старое дерево на земле. Легенда гласит, что, когда вокруг всё затопило, живые существа собрались на высоком холме.

Я, конечно же, слышала о потопе, но совершенно ничего не знала об этом дереве.

– Когда вода отступила, именно под ним старейшины и решили, как будет устроен мир. Они издали указ о правящих классах со своей территорией и правами.

Я кивнула, ведь уже слышала это от Дэлинтора. Внезапно меня охватила тоска, и я ещё больше осознала, сколько знаний мы получили от этого даирна-мудреца!

– И никаких прав у воббиков, – пробубнил Тоббл.

– Было решено, что натайты, которые могут дышать под водой, будут главными в водоёмах, впадающих в море, – в том числе и в реках, – но на расстоянии не более нескольких километров от устья, а также около заливов. Феливетам отдали во владения северные леса, где они правят и по сей день, и без их разрешения другим там находиться нельзя. Они же, конечно, могут свободно охотиться и в других лесах, но уже не властвовать там.

Феливеты – это жуткие кошки. С раннего детства они являлись мне в кошмарных снах.

– Террамантам доверили недра земли – пещеры, подземные реки и озёра, – продолжала Хара.

Я вздрогнула. Терраманты были монстрами размером с лошадь.

Тоже предмет моих ночных страхов.

– И, конечно же, раптидоны. Они главные в небе, высоко и не очень – над верхушками деревьев и гор, там, где они гнездятся.

– А люди? – спросил Тоббл, отступая в сторону и пропуская повозку.

– Людям отдали все остальные земли.

Тоббл махнул головой в мою сторону.

– А что на счёт даирнов?

В ответ Хара запела:

 
Даирны столь честны,
И столь им жадность чужда,
Что пусть берут они
Всё то, что им так нужно.
 

Мы добрались до усыпанного бледно-жёлтыми цветами и пахнущего сырой травой дерева и уселись под ним отдохнуть. Я прислонилась к стволу с обратной от дороги стороны и подумала, что сейчас могу говорить.

– Хара, а что это значит? – спросила я. – «Даирны столь честны, и столь им жадность чужда».

Хара наклонила голову.

– А разве тебе не рассказывали об этом дома?

– Мы учили поэмы, сказки и песни, – ответила я. – Но даирнские поэмы… только о даирнах. По крайней мере, нас учили только таким.

– Когда-то очень давно даирны обитали повсюду, – сказала Хара. – В основном они жили стаями, но всегда и везде были почётными гостями. За уникальную способность отличать правду от лжи их очень ценили, особенно люди. Их ценили и боялись.

Если я умею отличать правду от лжи, чего больше никто делать не может, и если таких, как я, остались единицы – если вообще кто-нибудь, кроме меня, остался, – что со мной будет? Означает ли это, что теперь меня будут использовать в корыстных целях?

Или же, наоборот, каким-то образом я смогу использовать свой дар?

Я покачала головой. А дар ли это на самом деле – видеть злые намерения людей?

Или это страшное проклятие?

Не об этом ли нам хотел сказать Дэлинтор, когда называл этот дар «тяжкой ношей»?

Возможно, когда мы доберёмся до острова, я смогу понять, как пользоваться. А может, нам с Тобблом удастся удрать от Хары и отправиться… вот только куда?

И я в который раз поняла, как одинока и уязвима без своей семьи, без своей стаи.

У даирнов семья означает всё – как корни и ветки у дерева, как сердце и душа.

И всё же Миксо не теряла надежды найти поселение на севере, да и не только Миксо.

И мне для начала можно отправиться туда.

Если я не пропаду в пути, то так я хотя бы начну с чего-то.

С болью в груди я вспомнила, как говорил папа: «Только глупец знает, чем кончится история». Как же сейчас мне не хватало его спокойствия и остроумия. Сколько раз я недовольно закатывала глаза в ответ на его старомодные пословицы и высказывания. А теперь всё бы отдала, лишь бы он оказался рядом.

Но побег от Хары, одинокие скитания наводили на меня ужас – и это было странно. С ней же я чувствовала себя в безопасности. Может, и не в полной, но, по крайней мере, не боялась, что меня могут убить в любой момент.

Но это, конечно же, иллюзия. Когда Хара передаст меня Ферруччи, что со мной станет? Окажусь ли я в клетке? Или меня сразу убьют? А может, я буду выставочным экспонатом вроде двуглавого чудища?

И что станет с беднягой Тобблом, который за всё время нашего пути показал невероятную преданность?

* * *

Чем ближе мы подходили к населённым местам, тем более странным и тревожным, но в то же время захватывающим казалось всё вокруг. До этого дня мою жизнь составляли лишь моя немногочисленная стая и природа, в которой мы жили. Теперь же я оказалась совсем в другом мире – здесь столько высоких людей, лошадей, вагонов и телег, нагруженных неведомыми мне предметами и незнакомой едой, столько криков и шума. И запахов – всё новых и новых. Некоторые я уже различала сама, а какие-то из них мне объясняла Хара, когда я вопросительно смотрела на неё. Здесь пахло всем одновременно: калом, мочой, розами, гвоздикой, солёной водой, грязью, лавандой, плесенью, углём, копчёным мясом, майораном, тухлой рыбой, свежим хлебом, пивом и мёдом. От такой палитры мой бедный нос уже изнемогал.

Мы, даирны, выросли, пусть ругаясь и споря, но всё же очень привязанными друг к другу, потому что были в равных, суровых условиях. Каждую ночь мы укладывались вместе в неуютное гнездо.

Спустя какое-то время мы переставали вертеться и ёрзать и примирялись с условиями, будь то сухая острая солома или холодная каменистая земля. И так мы хотя бы спали, пусть недолго, но всё же. А наутро вставали, не совсем отдохнувшие, но уже покорные.

Так же было и сейчас, в нашей небольшой компании. Нам хорошо вместе, даже если мы просто молчим. Каждую ночь мы сидели и в полной тишине смотрели на слабый огонь. Каждый с тяжёлыми мыслями об уже произошедшем и о том, что ждёт впереди.

Через два дня, уставшие и голодные, мы наконец добрели до Велта, самого восточного порта, необычайно шумного, плотно застроенного старыми деревянными зданиями. Некоторые из них были трёхэтажными – возвышались над нами, словно сухие старые деревья. Вдоль дороги до Велта выстроились прилавки, где громоздились глиняные горшки с оливками и перцем, над которыми красовались связки кореньев и чеснока.

Хара обходила стороной непрекращающийся поток попрошаек и продавцов, предлагающих коврики, горшки, ножи, петухов, жаренных на вертеле, и насекомых в янтаре. Я маневрировала между прилавками и ногами людей, боясь упустить Хару из виду, но в то же время смутно надеясь, что появится возможность для побега.

Мы подошли к воде и увидели перед собой целый лес покачивающихся мачт. Благодаря урокам с Дэлинтором я различала лодки: крошечные баркасы, ялики и шлюпки и до отказа набитые грузовые суда.

Показывая на лодку, которая по размеру была чуть меньше грузового корабля, Тоббл прошептал:

– Пиратский корабль!

И действительно, на парусах обеих мачт красовались дыры от снарядов, а начищенные бронзовые стволы ярко блестели, готовые к бою.

– Не переживай, пиратские корабли нас не интересуют, – успокоила его Хара. – Нам нужно просто добраться до острова.

Озираясь по сторонам, я рискнула шёпотом спросить:

– Если натайты главные на море, то почему они пускают сюда пиратов?

– Хороший вопрос, – ответила Хара. – Они разрешают ловить рыбу и переправлять товары, но не строить свой флот. Никто не знает, почему натайты терпят пиратов, но есть мнение, будто в обмен на информацию о происходящем в мире. Хотя я сомневаюсь, что это единственная причина.

Не скоро, но всё же мы нашли паром. Угловатое судно пряталось в доке за несколькими трапами. Люди с лошадьми и повозками ровным строем направлялись к нему под пристальными взглядами работников порта в зелёно-голубой униформе.

– Вы должны молчать, – предупредила нас Хара, сидя верхом на Валлино. – Иначе это… всё усложнит.

Мы встали в очередь и медленно продвигались вперёд, следуя за поднимающимися на борт. Наконец дошла очередь до нас, и Хара завела разговор с двумя стражами в ливреях.

– Мы едем на остров, – сказала она.

– На остров? – переспросил страж, и тон его был одновременно весёлым и строгим. – Мальчишка, лошадь, собака и воббик. И какова цель вашего визита на остров?

– Везу ценность для академиков.

– Правда? И что это за ценность?

– Она предназначена не вам, – резко ответила Хара. – У меня приказ передать его конкретным людям. Учёным.

Такой Хару я ещё не видела. Она говорила жёстко, даже высокомерно.

Страж насторожённо посмотрел на Хару.

– Имя?

– Хара Мелисандра.

– Твоя фамилия Мелисандра? Что ты делаешь в Велте? Судя по имени, ты из южных краёв.

– Мы свободные фермеры, – ответила Хара. – Поместье моего отца в два раза больше этого захудалого городишка. И, кажется, я уже ответила, зачем я здесь.

Я понятия не имела, что означало слово «Мелисандра». Но я знала, что Хара лжёт, и была поражена, что человек этого не заметил.

Почему она скрывала правду?

Но я молчала. Я послушно прикидывалась собакой.

Страж пожал плечами.

– Я вас вижу впервые. Пропуска натайта у вас нет, поэтому поговорите лучше с ними сами. Привяжите свою лошадь и ступайте вон в то здание. Там всё и расскажете.

Я видела, что Хара занервничала, но всё же привязала Валлино. Пройдя по тёмному коридору, мы попали в красивое двухэтажное здание, не ветхое и покосившееся, а крепкое и недавно покрашенное в зелёный с голубым. Большинство зданий были на сваях и стояли на воде.

Мы стояли на узкой платформе. Единственный факел горел настолько плохо, что почти не давал света. Только солнце, отражаясь от воды и скользя по стенам, хоть что-то освещало.

Перед нами из барабанов, закреплённых на потолке, тянулись четыре верёвки. Рядом со скучающим видом стояли два стражника в сине-зелёной униформе. При виде нас они вздохнули, взялись за концы верёвок и потянули, медленно раскручивая барабаны.

Из воды поднялась ржавая металлическая клетка, похожая на огромное морское чудище.

Тоббл уставился на это чудо, не моргая. Даже Хара от удивления округлила глаза.

В клетке я увидела создание из сновидений, нереальное существо с рыбьей чешуёй и сверкающей зелёной кожей.

– Бикс, – сказал Тоббл, – это и есть натайт.