Текст книги "Средневековье. Полная история эпохи"

Высшее образование

В том же 1338 году в той же Флоренции, спасибо итальянскому хронисту Джованни Виллани, было примерно 500–600 студентов. Напоминаю – на сто тысяч населения. То есть всего чуть больше 0,5 %. И это Флоренция, богатый торговый город в Италии – самой просвещенной европейской стране своего времени. В большинстве городов этот процент был куда ниже.

Урок астрономии. Миниатюра XIII в.

С другой стороны – в 1338 году во Флоренции еще не было своего университета, там существовало только что-то вроде колледжа, тогда как в Болонье или Париже – крупных университетских городах – количество студентов исчислялось тысячами.

Что же из себя представляло средневековое высшее образование? Вопрос несколько запутанный, в основном потому, что единой системы практически не существовало. И переход от среднего образования к высшему был довольно расплывчатый. Не говоря уж о том, что Средневековье – это период, охватывающий тысячу лет, за которые все много раз менялось. Да и вообще, средневековый университет – такая обширная тема, о которой можно написать несколько томов. Поэтому я не буду пытаться объять необъятное, отложу подробное описание жизни, учебы, развлечений и дуэлей школяров до следующей книги, если она будет, и опишу средневековый университет только в самых общих чертах.

Средневековые университеты

Считающийся старейшим в Европе Болонский университет был основан примерно в 1088 году, а в 1158 году император Священной Римской империи Фридрих I Барбаросса даровал ему права и свободы, ставшие основой университета, как независимой организации. Поначалу там преподавали лишь юриспруденцию, и вскоре он приобрел огромный авторитет. Через сотню лет были открыты факультеты философии, теологии и медицины.

Оксфордский университет, по некоторым данным, был основан около 1098 года, по другим – примерно в середине XII века.

Парижский университет ведет свою историю примерно с 1150 года, а в начале XIII века ему были дарованы права, привилегии, освобождение от налогов, самоуправление и даже право иметь свою печать.

В 1180 году во французском городе Монпелье появился медицинский факультет. В конце XIII века он превратился в полноценный университет, где изучали медицину, право, теологию и философию.

Кембриджский университет был основан в 1209 году в английском городе Кембридж, по некоторым данным – частью студентов и преподавателей, отколовшихся от Оксфорда.

В 1218 году богословская школа при соборе в испанской Саламанке была преобразована в университет, в котором функционировали кафедры канонического и гражданского права, медицины, логики, грамматики и музыки. В 1255 году Папа Римский подтвердил его статус и даровал его выпускникам право преподавания по всему миру.

В 1229 году в Тулузе был основан теологический университет, который, впрочем, вскоре превратился в одну из сильнейших высших юридических школ Европы.

Даты основания, надо признаться, примерные – первенство Болоньи оспаривают почти все перечисленные высшие учебные заведения, плюс университеты Пармы и Салерно, называющие датой своего основания аж X век.

Лектор и ученики. Гравюра XV в.

Всего же к концу XIII века в Европе существовало около полутора десятков университетов. К концу XIV века их уже было, по разным данным, 40–50, а к началу XVI века количество перевалило за сотню.

Средневековый университет

В основном речь пойдет о Парижском университете, благо он очень четко описан в известной статье Предтеченского «Парижский университет в Средние века».

Итак, в какой-то степени все университеты были государствами в государстве. Они формировались по тому же принципу, что и цеховые корпорации, но имели куда больше прав, свобод и привилегий, пожалованных королем и Папой.

Факультетов в Средние века было четыре:

– богословский,

– юридический (или канонический),

– медицинский,

– артистический.

Причем артистический (позже он получил название «философский») факультет стоял в иерархии ниже всех, потому что являлся как бы подготовительным ко всем остальным. Там изучали семь свободных искусств – грамматику, риторику, диалектику, арифметику, геометрию, астрономию и музыку. То есть получали некие общие энциклопедические знания, а уж потом могли выбрать себе специализацию. Любому школяру (студенту) надо было сначала окончить артистический факультет, и только после этого он мог поступить на богословский, юридический или медицинский.

Печать богословского факультета Парижского университета

Кстати, не в каждом университете были все четыре факультета. Парижский университет, например, поначалу был основан как богословский, а Болонский – как юридический. Но со временем в них во всех начинали готовить специалистов по всем трем направлениям, хотя какое-то одно все равно оставалось основным.

Поскольку структура университета напоминала цеховую, любой факультет был, так сказать, научным цехом, с подразделением на мастеров (magistri y «артистов», doctores на высших факультетах), подмастерьев (baccalaurei) и учеников (scholares), с обычным цеховым дроблением труда, обычными испытаниями и цеховыми свидетельствами. Степень «мастера» (magister или doctor) давала право преподавать (licentia docendi), степень бакалавра – тоже, но с некоторыми ограничениями.

Во главе факультета стоял декан, избиравшийся из числа профессоров для наблюдения за правильностью преподавания, руководства факультетскими собраниями и экзаменами, а также для охраны прав привилегий данного факультета. Каждый факультет имел свою печать, церковь и своего святого покровителя.

Артистический факультет в университете всегда стоял особняком. С одной стороны, он был как бы низшим – из-за своего подготовительного статуса по отношению к остальным, и студенты трех «высших» факультетов все время стремились подчеркнуть свое превосходство. Например, в Парижском университете во время чтения лекций они сидели на скамьях, а «артисты» должны были размещаться на полу, на соломенной подстилке, «дабы внушить им смирение».

Книгочей. Гравюра XIX в.

Но с другой стороны, артистический факультет был самым многочисленным и по количеству учеников превосходил остальные факультеты вместе взятые в 3–4 раза. Так, в одном из списков Парижского университета перечислены 25 богословов, 11 канонистов, 25 медиков и 441 артист. Поэтому, когда дело доходило до выяснений отношений на кулаках или мечах, артистический факультет имел явное преимущество.

Столяр и его ученик. Гравюра начала XVI в.

К тому же у парижских артистов начиная с XIII века существовали землячества – кружки школяров и магистров, сплотившихся по национальному признаку. «Своих» держались не из чувства патриотизма, а безопасности ради, ну и потому что так удобнее – языком университета была латынь, а вот объясняться с остальными жителями славного города Парижа неместным студентам было сложно. В одном акте 1237 года упоминаются четыре землячества: галльская (куда входили заодно итальянцы и испанцы), норманнская, пикардийская и английская (в которую кроме англичан входили немцы, другие северные народы и жители английских владений во Франции). Эти землячества делились на более мелкие единицы – провинции, которых у «галлов» было пять, а у «англичан» три.

Во главе каждого землячества стоял ректор, избиравшийся на месяц из числа магистров, каждое землячество тоже имело свою печать, свои собрания, свои списки, кассу, церковь и своего святого покровителя-патрона. Но со временем все четыре землячества объединились под властью единого ректора, который впервые упоминается в 1245 году, после чего он оказался самой большой силой в университете – куда сильнее деканов. Неудивительно, что вскоре ректор уже официально стал числиться главой всего университета.

В мастерской горшечника. Миниатюра 1440–1460-х гг.

В других университетах была своя специфика, но постепенно, учитывая одинаковые четыре факультета и постоянную ротацию студентов и профессоров между разными учебными заведениями, похожая система сложилась практически везде.

Преподавание в средневековом университете тоже было не совсем такое, как сейчас. Оно складывалось из чтения лекций и диспутов. «Не только учебный год, но и каждый день был тщательным образом распланирован. Ранним утром (летом обычно не позже 5 часов) начинались обязательные лекции, которые оканчивались около 8–9 ч. утра. После обеда проходили необязательные чтения. Дополнением к лекциям служили диспуты. Порядок, время и приемы этих словесных турниров были определены правилами университета. Иногда диспуты длились несколько дней: так, в 1552 году в Кельне в течение 4 дней по четыре представителя от каждого факультета поочередно вступали в словесную битву. Спор часто принимал столь оживленный характер, что администрация должна была принимать меры для предотвращения рукопашного боя.

Каждый факультет точно устанавливал правила достижения той или иной академической степени. Прежде чем приступить к изучению предметов артистического факультета (семи свободных искусств), необходимо было усвоить латинский язык, на котором велось преподавание. Полный курс «искусств» делился на два цикла: словесный (грамматика, риторика, логика) и реальный (арифметика, астрономия, музыка и геометрия). Большинство студентов довольствовались изучением только этих дисциплин, на что уходили многие годы, и лишь немногие приступали к высшим наукам – праву, медицине и богословию».

Типография. Гравюра начала XVI в.

Состав школяров был чрезвычайно разношерстным – о многонациональности речь уже шла, но и внутри землячеств студенты были совершенно разные и по возрасту, и по происхождению. Ни верхней, ни нижней планки для обучения практически не существовало, поэтому учиться могли как совсем юные мальчики, так и взрослые мужчины. Что касается социального состава, то в основном это были отпрыски чиновников, торговцев, состоятельных горожан и фермеров. Дворяне в университетах тоже учились, но гораздо реже, все же серьезной, настоящей карьерой они считали прежде всего военную, и только младшие сыновья время от времени отправлялись учиться, например, на юриста. Ну и нетрудно догадаться, что на юридическом и медицинском факультетах преобладали дети юристов и врачей.

Брак, секс и деньги

Незабвенный сын жабы говорил: «Не хочу учиться, хочу жениться», – и матушка выбрала ему в жены Дюймовочку. Сказка не средневековая, и вспомнила я ее только по аналогии – поскольку пора переходить от образования к брачно-семейному вопросу.

Между прочим, если бы жаба с сыном жили в Средние века, выбор учиться или жениться даже не стоял бы. И то, и другое, причем обязательно! Но вот Дюймовочку сыну в жены средневековая жаба никогда бы не выбрала – потому что та не годится ни теоретически (с учетом церковных взглядов на брак), ни практически (с деловой и бытовой точки зрения). Почему? Все очень просто…

Зачем нужно жениться? Мнение первое – церковное

Как уже говорилось в предыдущих главах, Христианская церковь вообще относилась к браку как к неизбежному злу и долго не могла смириться с тем, что даже самые верующие люди все никак не желают умирать девственными. Однако здравый смысл в конце концов возобладал, и единый, нерасторжимый христианский брак был объявлен вполне достойным выбором истинно верующего человека.

Обосновали это отцы Церкви со свойственной средневековым людям практичностью: если все будут хранить добродетель, род человеческий прервется, значит, сексуальные отношения позволительны, но только в браке. Самые практичные добавляли еще, что поскольку человек слаб и не в силах отказаться от плотских удовольствий, брак – это еще и защита от блуда. Ибо «лучше вступить в брак, нежели разжигаться», как говорил Августин Блаженный.

Рождение Александра. Зеркало истории. 1479–1480 гг.

Так что Церковь провела четкую границу между супружеским сексом – полезным занятием по воспроизводству добрых христиан (что стало особенно актуально с началом исламской экспансии) – и всеми остальными сексуальными отношениями, имеющими целью только удовольствие.

Правда, в период раннего Средневековья Церковь все еще старалась максимально ограничить так нелюбимые ею сексуальные отношения даже между супругами. Секс (пусть и с благой целью зачатия детей) был запрещен в религиозные праздники (Пасху, Троицу, Рождество и т. д.), по воскресеньям, средам, пятницам и субботам, во время менструации, а так же во время беременности и кормления. Если все это соблюдать, в среднем остается всего 5–6 дней в месяц. Но к Высокому Средневековью эти правила смягчились – руководства для исповедников, начиная с XI–XII веков, уже не требуют запрещать супружеский долг в среду, пятницу и субботу, да и праздничных дней там становится поменьше.

Мнение второе – практическое

Но каким бы весомым мнение Церкви ни было, люди продолжали вступать в брак и все те столетия, когда христианство брак не одобряло. То есть священники никого не венчали, церковного брака не существовало, а люди все равно женились. Гражданским способом – с одобрения неких государственных органов. Подробно на этом нет смысла останавливаться, книга все же посвящена не брачно-семейным отношениям, а форм регулирования брака в раннее Средневековье было столько, что об этом можно написать несколько томов. Для нас же сейчас значим только сам факт – Церковь брак не одобряла, но люди все равно женились.

Зачем? Ну во-первых, по той же причине, которая со временем дошла и до христианских мыслителей – чтобы рожать детей. А во-вторых, брак всегда и везде выполнял еще одну очень важную функцию – он был сделкой. Причем для всех – от королей до крестьян. Заключая супружеский союз, люди объединяли состояния, подкрепляли договоры о дружбе и сотрудничестве, ну или хотя бы приобретали еще одного работоспособного члена своей маленькой семейной общины.

А как же любовь?

А вообще – была ли любовь в Средние века?

Трубадуры и менестрели дружно утверждали, что да, их тексты полны любовного томления, сексуальности и высоких чувств, то есть всего спектра любовных переживаний и отношений. В средневековых романах влюбленные умирают ради любви – как Ромео и Джульетта, гибнут, не в силах преодолеть преступную любовь – как Тристан и Изольда или Ланселот и Гиневра, а иногда даже живут счастливо, пусть и недолго, – как Лоэнгрин и Эльза или Ивейн и Лодина.

Свадебный пир. Роман «Рено де Монтобан, или Сыновья Аймона». Миниатюра 1467–1469 гг.

Как ни удивительным это может показаться современному человеку, но любовь пропагандировала и Церковь. Милла Коскинен приводит в пример теолога второй половины XII века Томаса Чобемского, который писал: «В замужестве мужчина отдает свое тело женщине, а она ему – свое. Кроме души, ничто не может быть более драгоценно под этим небом». Проповедник-доминиканец Жерар де Майли говорил о том, что муж и жена должны разделять любовь, глубоко укоренившуюся в их сердцах (intime vel interna cordium dilectione), а Гуго Сен-Викторский, еще один теолог XII века, подчеркивал, что любовь (dilectio) между супругами лежит в основе супружеского таинства, которое является любовью душ.

Любовь – теория и практика

Но насколько все это соответствовало действительности? Может быть, поэмы трубадуров и рыцарские романы были так же далеки от реальности, как современные романтические сериалы? Да и высокие слова отцов Церкви не очень-то вяжутся с реальностью и больше напоминают пропаганду. Вроде как да, любовь должна быть, а теперь мы вас поженим, потому что это выгодно, а вы уж выполните свой долг и полюбите друг друга.

На самом деле бывало по-всякому. Как пишет Абрамсон («Семья в реальной жизни и системе ценностных ориентаций в южноитальянском обществе X–XIII вв».): «Отдельные, отличавшиеся от топоса и редко включенные в текст нотариальных грамот выражения – «любимейшая жена», «безмерная любовь», которую жена, по ее словам, питает к мужу, или желание быть похороненными в одной гробнице и т. п., – раскрывают любовь супругов. Выражения типа «по долгу супружеской любви» в нотариальных актах представляли собой клише. Подобные выражения означали нормативность требований, предъявляемых к отношениям между супругами: привязанность, верность, исполнение супружеских обязанностей».

Влюбленные. Роман «Рено де Монтобан, или Сыновья Аймона». Миниатюра 1467–1469 гг.

И конечно, теперь никак не определить, желали люди быть похороненными в одной гробнице из большой любви друг к другу или просто потому, что уже заплатили за роскошное совместное надгробие, а слова о любви – лишь красивое прикрытие, соблюдение приличествующих в хорошем обществе норм. Но вряд ли кто-то усомнится в искренности Маргарет Пастон, писавшей мужу в письме: «Я умоляю тебя носить то кольцо с изображением св. Маргариты, которое я послала на память, пока ты не вернешься домой. Ты же оставил мне такую память, которая заставляет меня думать о тебе и день, и ночь, и даже во сне».

Практичные горожане

Как пишет Татьяна Мосолкина в книге «Социальная история Англии XIV–XVII вв», «к браку в городской среде относились очень серьезно и чисто утилитарно – как к способу увеличить состояние, повысить социальный статус, продолжить род…». С другой стороны, она же признает, что для полноценного исследования средневековых семей историкам очень сильно не хватает источников, но те, что есть, все-таки дают достаточно разноплановую картину. «Несомненно, материальные вопросы при заключении брака для английских горожан были очень важны. И мнение родителей, безусловно, имело большое значение. Но и чувства молодых людей играли не последнюю роль. Примером могут служить браки в семье лондонских купцов Сели. Средний брат пишет младшему брату Джорджу о предполагаемой невесте для него: «Она интересная молодая женщина: красивая, с хорошей фигурой, серьезная ‹…› Дай Бог, чтобы это отложилось в твоей голове и затронуло сердце». Сам Ричард некоторое время спустя тоже решил жениться. Причем сначала он несколько раз встретился с девушкой (конечно, не наедине), чтобы выяснить, понравится ли она ему и, что интересно, понравится ли он ей. И лишь потом он решил встретиться с ее отцом и узнать, подойдет ли он в качестве жениха, поскольку отец девушки был богатейшим человеком в Котсволде».

В тех случаях, когда сохранилась личная переписка, вопросов о том, были ли какие-то чувства между мужьями и женами, родителями и детьми, братьями и сестрами, даже не возникает. Вот, например, письмо жены Джорджа Сели: «Достопочтенный и милостивый сэр, я обращаюсь к Вам со всем почтением, с каким супруга должна обращаться к супругу, и со всей сердечностью, на какую способна, всегда желая Вам процветания, да хранит Вас Иисус. И если сочтете возможным написать мне о ваших делах, я буду очень рада. Прошу Вас, сэр, не беспокоиться, все ваши товары, слава Богу, в безопасности. И как только Вы сможете завершить ваши дела, прошу Вас поторопиться домой». Не знаю, почему они поженились – по любви ли, из расчета или по воле родителей, но если поначалу чувств и не было, они, несомненно, пришли потом.

Еще один пример из городской верхушки, то есть людей деловых, богатых и влиятельных – мэр Бристоля и один из его самых богатых граждан, Уильям Кэнинджес, «похоронив жену и исполнив все свои обязанности по отношению к городу (он в пятый раз был мэром Бристоля), ушел в монастырь. Считают, что попытка Эдуарда IV найти ему новую жену заставила его оставить свет и принять духовный сан».

ИЗ ПИСЬМА

АНГЛИЙСКОГО ТОРГОВЦА ШЕРСТЬЮ

ТОМАСА БЕТСОНА Катерине Рич,

НАПИСАННОГО 1 ИЮНЯ 1476 ГОДА.

Моя дорогая, горячо любимая кузина Катерина, кланяюсь тебе со всем жаром своего сердца. Теперь ты поняла, что я получил посланный тобой подарок, и я испытывал и испытываю истинное удовольствие от него и принял его с радостью; и еще я получил письмо от Холейна, твоего доброго слуги, из которого я понял, что ты находишься в добром здравии и сердце у тебя исполнено счастья. И я горячо молю Бога, чтобы все продолжалось так и дальше, ибо для меня было большим утешением узнать, что он будет беречь тебя, так что помоги мне Иисус. И если ты всегда будешь есть мясо, ты начнешь поправляться и будешь быстро расти и превратишься во взрослую женщину, что сделает меня счастливейшим человеком в мире, даю тебе честное слово…

Я не буду ничего тебе больше обещать, поскольку по возвращении домой я расскажу тебе гораздо больше о том, что между тобой, мной и Господом. И если ты, как настоящая женщина, любящая меня, будешь вспоминать обо мне и хвалить меня всякими разными способами, позволяя мне со всем благоразумием в то же самое время отклонять от себя эти похвалы, как мне больше всего нравится, ради твоего утешения, моя милая кузина, ты поймешь, что с добрым сердцем и доброй волей я приму только половину этих похвал и сохраню их в своей душе, а другую половину с нежной любовью и радостью отошлю тебе, моя милая кузина, чтобы опять же поддержать тебя; и вдобавок я пошлю тебе благословение, которое Богородица дала своему дорогому Сыну. Молю тебя, чтобы ты радостно приветствовала моего коня и попросила его отдать тебе четыре своих года, чтобы ты поскорее выросла; а я, вернувшись домой, отдам ему четыре своих года и четыре лошадиные буханки хлеба в благодарность. Скажи ему, что я молю его об этом. И, кузина Катерина, я благодарю тебя за него, ибо ты очень заботишься о нем, как мне сказали…

Сельский танец. Часослов Герцога Ангулемского. Франция. Конец XV в.

Чародейка у алтаря Венеры. Вергилий. Франция. Конец XV в.

И я надеюсь, что ты будешь молиться обо мне, а я буду молиться о тебе и, быть может, не так хорошо, как ты. И Всемогущий Иисус сделает тебя доброй женщиной и дарует многие лета и долгую здоровую, добродетельную жизнь, себе на радость. В большом Кале, с этой стороны пролива, в первый день июня, когда все ушли обедать, а часы пробили девять, и все кричат и зовут меня: „Спускайся, спускайся сейчас же обедать!“ – и какой ответ я им дам, ты давно уже знаешь.

Написанное твоим преданным кузеном, любящим тебя Томасом Бетсоном. Шлю тебе в подарок кольцо.