Текст книги "Небеса любви"

– Оставь нас, Чарли, – тихо сказал он. – Твой конь привязан к столбу перед домом.

Чарли тут же встал, и Лили послала ему отчаянный взгляд, моля остаться. Но он лишь улыбнулся в ответ, и Лили вдруг захотелось убить и его – заодно с негодяем!

– Так о каких культурах речь? – повторил свой вопрос Паскаль, как только Чарли вышел за дверь.

– Виноград, – буркнула Лили. – Он не может добиться хорошего урожая.

– А почему не может? – Паскаль, взяв со стола ложку, принялся крутить ее в пальцах, не спуская пристального взгляда с жены.

И тут Лили вдруг почувствовала себя так же, как во время разговора с Домом Бернардом – у аббата был такой же взгляд.

– Потому что… Потому что Жан-Жак не может позволить себе нанять управляющего, который знал бы, как решить проблему. И еще потому, что все обитатели деревни ополчились на Жан-Жака и отказываются работать как положено. К тому же… – Лили тяжело вздохнула и вымолвила: – Брат ничего не смыслит в том, чем занимается, в том-то и беда. – Она беспомощно развела руками. – Я ради него на все готова, но я не знаю, как ему помочь.

– А вы знаете, – спросил Паскаль, – что эти ваши слова – возможно, первые правдивые слова, сказанные в разговоре со мной? Приятная перемена…

Лили молчала, не зная, что сказать. И густо покраснела.

– Итак, – продолжал Паскаль, положив ложку на стол. – Итак, ваш брат в беде. Почему бы нам не поехать к нему, чтобы понять, сможем ли мы ему чем-либо помочь?

– Что?… – Лили в изумлении уставилась на мужа; ей казалось, она ослышалась. Или, возможно, в этом был какой-то подвох – но какой именно? – Вы это серьезно?

– Абсолютно. Ведь мне нужна работа, а вашему брату – помощь. И я, разумеется, говорю по-французски. Следовательно, смогу предложить свои услуги в качестве управляющего поместьем вашего брата. За разумное жалование.

– Управляющего? Но вы же садовник! Вы же ничего не знаете о виноградниках!

– Не стану утверждать, что знаю о виноградниках все, но я довольно долго жил в долине Луары, поэтому имею о них кое-какое представление.

– Кое-какое представление?… – переспросила Лили. Ей отчаянно хотелось воссоединиться с братом, однако совсем не хотелось навязывать Жан-Жаку управляющего, опыт которого ограничивался выращиванием петуний. Желание вернуться к брату все же возобладало. – Лучше уж кое-какое представление, чем совсем никакого, – пробормотала она. – Вы думаете, что сможете управлять поместьем?…

– С уверенностью могу сказать, что вашего брата удовлетворят и мой послужной список, и мои рекомендации, – ответил Паскаль. – Не сочтите за праздное любопытство… Видите ли, прежде чем принять окончательное решение, я должен знать, кто ваш брат и где именно расположено его поместье. Поймите меня правильно, но виноград очень трудно вырастить на вершине Пиренейских гор. Даже при самых благоприятных погодных условиях.

– Нет-нет, он не в горах живет. – Лили была во власти эмоций, и даже не заметила, что муж улыбался. – Его поместье находится в самом сердце Перигора, на юго-западе Франции. И климат там довольно мягкий. Жан-Жак – герцог Сен-Симон, а поместье Сен-Симон находится не очень далеко от Балье.

«О боже, только не это! – мысленно воскликнул Паскаль. – Еще один герцог?»

– Ваш брат вырос в Англии? – спросил он, стараясь не нахмуриться.

– Да, в Сазерби-Парк. Он живет в Сен-Симоне только три года. Когда-то это поместье славилось своими винами, но год от года виноградники хирели, и Жан-Жак так и не смог вернуть им здоровье. – Лили вздохнула и добавила: – Брат живет в прекраснейшем из замков, но и замок разрушается, поскольку почти тридцать лет он находился в запустении, а у Жан-Жака нет денег, чтобы вдохнуть в него новую жизнь. Я бы отдала ему свои деньги…

– Я против, – перебил Паскаль.

Лили посмотрела на него с мольбой, затем захлопала ресницами – этому она научилась у лондонских светских дам, за которыми имела возможность наблюдать, когда отец пытался «пристроить» ее в хорошие руки во время Сезонов.

– Прошу вас, не отказывайте мне! – воскликнула она. – Эти деньги могли бы сделать его счастливым. Почему вы запрещаете мне помочь брату? Ведь вам самому они не нужны, как вы говорите…

– Элизабет, этот вопрос даже не обсуждается. И перестаньте моргать, на меня это все равно не действует.

Лили обмякла на стуле. Она так и не смогла придумать подходящую отповедь.

– Итак, мы поедем туда, – заявил муж. – И отправимся немедленно. Уже середина мая, и нельзя терять ни дня. При иных обстоятельствах я бы написал вашему брату и дождался ответа, но сейчас на счету каждый день. Значит, завтра мы уезжаем.

– Уезжаем? Завтра?

– Да.

– О!.. – Лили не верила своему счастью. – Вы… Вы даже не представляете, как много это для меня значит, – пролепетала она. – Вы даже не представляете…

– Возможно, не представляю. Однако мне ясно: вы испытываете к своему брату большую привязанность, и я нахожу это вполне естественным и правильным. – Тут на лицо его набежала тень. – Но у меня есть одно условие. Когда мы приедем в Сен-Симон, не излагайте брату вашу версию нашего брака. Если мне предстоит помочь вашему брату, необходимо, чтобы он мне доверял. Вы меня понимаете?

Лили кивнула. Главное – она увидится с Жан-Жаком, а все остальное не имело значения.

– Ваше молчание я трактую как согласие. Надеюсь, вы меня поняли. Потому что если вы поступите мне наперекор, Элизабет… В общем, я этого не потерплю.

– Обещаю придумать… какое-нибудь приемлемое объяснение, – сказала Лили.

– Благодарю. А сейчас прошу меня извинить. Я должен найти Николаса и Джорджию и сообщить им о наших планах.

Лили осталась на кухне одна. Голова у нее шла кругом. Неужели она действительно вернется в Сен-Симон?! Какое счастье! Ей хотелось расцеловать милого Чарли, который каким-то образом предугадал реакцию негодяя. Возможно, Чарли знал, что иной возможности получить работу у Паскаля никогда не будет. Впрочем, это не имеет значения. Лили пожала плечами. О муже можно и забыть на время. Теперь следовало придумать, как завладеть деньгами, чтобы передать их Жан-Жаку. Муж, похоже, был настроен решительно и к деньгам ее допускать не собирался. Что ж, ничего удивительного… Ведь этот человек не способен понять даже самое очевидное.

Что же касается денег… В данном случае о гордости лучше забыть. Надо найти способ его уломать – вот и все, что от нее требовалось. Но как к нему подступиться? Ведь Паскаль Ламартин заявил, что женские уловки вроде хлопанья ресницами на него не действуют…

Она подперла голову кулаком и глубоко задумалась. Через некоторое время у нее начал складываться план, и на губах Лили заиграла улыбка. Возможно, ее никчемный муж не отличит виноград от смородины, но она точно знала, какие качества ему нравились в людях. Скромность и смирение!

Лили нахмурилась, припоминая все те ужасные вещи, что он успел ей сказать всего лишь за трое суток. Муж считал ее избалованным ребенком. И бездушной эгоисткой. Что ж, прекрасно! Она поразит его услужливостью и добротой. И еще – полным, абсолютным смирением. Лили бы могла ослепить его своей беспримерной религиозностью, но, увы, она уже успела сообщить мужу, что не верит в Бога. Хотя… Возможно, она сумеет внушить ему, что изменила свои взгляды. Надо лишь хорошенько постараться…

Лили тошнило при одной мысли, что придется притворяться паинькой перед мужчиной, которого она презирала. Но ради Жан-Жака она была готова на все.

Глава 8

– Бинкли, спасибо тебе за вчерашнее гостеприимство, – сказал Паскаль, пожимая руку старому дворецкому.

Все домочадцы Рейвенсуолка собрались перед домом, чтобы проводить Паскаля и его жену в долгий путь. Паскалю прощание давалось нелегко, но он старался скрыть свои чувства.

– И запомни мои слова, – понизив голос, сказал Бинкли. – Я думаю, что ты поступаешь правильно. Молодец. Очень разумный шаг. – Старик еще раз с любопытством взглянул на Лили.

– Мне бы твою уверенность, – усмехнувшись, ответил Паскаль. – Но Господь, похоже, не стал медлить, отвечая на мою мольбу послать мне испытание. И я должен признаться, что не смог не поднять брошенную Им перчатку.

Старик кивнул, затем, уже повысив голос, проговорил:

– Желаю вам удачи в семейной жизни.

– Спасибо, Бинкли, – с подобающей случаю торжественностью ответил Паскаль. После этого он пожал руки всем слугам, обнял детей и, смахнув слезинку со щеки Жислен, с улыбкой сказал: – Обещаю надолго не пропадать. А ты, Чарли, – Паскаль хлопнул его по спине, – веди себя прилично. И приезжай навестить нас во Франции, если будешь в тех краях. Я отправлю тебе письмо с указанием, как до нас добраться.

Чарли кивнул и, отыскав взглядом Лили, улыбнулся ей.

– Непременно приеду. Приятно будет повидать вас обоих.

– Где же месье? – Паскаль взглянул на графиню. – Только что он был тут…

– Думаю, он пошел за подарком для тебя и Элизабет, – ответила Джорджия. – Сувенир на память.

– Мадам, вы и так мне слишком много всего подарили. Я не могу выразить словами мою благодарность за все то, что вы для нас сделали, собирая нас в дорогу.

– Пустяки. Ты же не мог забрать с собой монастырские запасы, когда покидал аббатство. Они и так потеряли очень много, лишившись тебя.

– И все же я не могу принять еще что-либо…

– Типично для Паскаля! – заявил Николас, появившийся с маленьким живым комочком, покрытым жесткой белой шерсткой, с коричневым пятном вокруг одного глаза и точно таким же – у основания беспокойного хвоста. Уши у щенка задрожали от восторга, когда он увидел Паскаля.

– Это один из щенков Роли! – обрадовался Паскаль.

– Это его пра-пра-правнучка, – поправил Николас. – И с каждым новым поколением щенки становятся все крепче. Мне удалось вывести прекрасную породу терьеров-охотников, и все они – потомки Роли.

– Тогда у этой девочки исключительные задатки. Ведь Роли был лучшим из кобелей.

– Да, верно. И ты увидишь, Паскаль, что этой суке не будет равных. Сомневаюсь, что ты позволишь ей охотиться, – с грустной улыбкой добавил граф, – но лучшего друга – вернее подруги – тебе не найти. Это мой свадебный подарок вам обоим.

– Спасибо, – прошептала Лили, – вы очень добры.

– Надеюсь, собачка вас порадует, Элизабет. Так что, Паскаль, не упрямься и прими подарок. В противном случае я буду очень на тебя обижен.

– Спасибо, месье, – сказал Паскаль, взяв щенка на руки. Малышка принялась облизывать его ухо. – Я думаю, что назову ее… – Он приподнял малышку и пристально посмотрел на нее. – Надо назвать ее Фасолинкой.

– Фасолинкой?! – со смехом переспросил Николас. – Но почему?

– Потому что она похожа на фасоль, на маленькую пятнистую фасолинку. Спасибо, месье. Мы будем ее беречь.

– К тому времени, как доберетесь до Сен-Симона, она, возможно, успеет вам надоесть. Ей всего двенадцать недель, и она не успела получить надлежащее воспитание.

Паскаль погладил собачку по голове.

– Я с ней серьезно поговорю. Думаю, мы придем к согласию. Спасибо вам обоим за понимание. Я знаю, что очень мало погостил после такого длительного отсутствия.

– Как бы то ни было, хорошо, что вы поселитесь там, где нравится Элизабет, и будете жить с людьми, которых она любит и которые любят ее, – сказала Джорджия, с трудом удерживая слезы. – Надеюсь, что вы оба будете счастливы в Сен-Симоне. Присматривай за Паскалем, Элизабет. Он нам очень дорог.

– Спасибо вам обоим за то, что так тепло приняли меня в свою семью, – в смущении пробормотала Лили. – Не могу передать словами, насколько для меня это важно.

Паскаль посмотрел на жену с удивлением. Менее всего он ожидал от нее такой благодарственной речи. И еще он заметил, что она могла быть даже хорошенькой, когда не дулась.

– До свидания, – сказал Николас, взяв Лили за руку. – Будьте здоровы и счастливы. И, пожалуйста, напишите нам и дайте знать, как вы поживаете.

– Обязательно напишу, – ответила Лили. – Я постараюсь, но не знаю, насколько хорошо это у меня получится. Я никогда не умела писать письма.

Паскаль уже во второй раз за столь короткое время увидел жену с совершенно неожиданной стороны. Что же до писем… Возможно, ей просто некому было писать. Впрочем, об этом он подумает позже. А сейчас пришла пора прощания. Наверное, самого болезненного прощания в его жизни…

– Месье, мадам… – Паскаль по очереди обнял приемных родителей. – Спасибо вам огромное. Вы всегда будете в моих мыслях и моих молитвах.

– А вы оба в наших, – ответил Николас. Его жена тихонько всхлипнула, а он, погладив щенка по голове, с улыбкой сказал: – Присматривай за ними, Фасолинка. И доброго вам всем пути.

Через несколько минут экипаж молодых супругов тронулся с места. И Паскалю долго пришлось бороться с собой – ужасно хотелось оглянуться, чтобы еще раз посмотреть на усадьбу.

– Мистер Ламартин! – Лили дергала мужа за куртку, чтобы привлечь его внимание, так как голос ее заглушал шум ветра.

– В чем дело? – спросил Паскаль, обернувшись. Он старался быть любезным. – Вам нехорошо? Вы как-то… позеленели.

– Нет, я прекрасно себя чувствую. Это собачке плохо, и я не знаю, как мне быть. Она повсюду нагадила!

Паскаль нахмурился.

– Что значит повсюду? Я думал, вы держите ее в своей каюте.

– Она убежала! Первый помощник капитана… или как там его называют… Ну, тот, что в форме… Так вот, он решил ее поймать, и ее стошнило на него, и тогда он ее уронил. А потом я за ней погналась, но один из пассажиров ее поймал, и ее стошнило на него. А теперь она в каюте, и ее стошнило на кровать. – Лили беспомощно всплеснула руками. – Я принесла извинения обоим мужчинам, но я не знаю, что еще могу сделать, а продолжаться так дальше не может, ей-богу!

Паскаль проскользнул мимо Лили и спустился в каюту, которую забронировал для удобства супруги. Щенок лежал на полу, положив голову на лапы. Вид у Фасолинки был несчастный и жалкий. Паскаль взял собачку на руки и стал нашептывать ей на ухо ласковые слова. Фасолинка открыла глаза и жалобно взглянула на хозяина, после чего снова их закрыла и зябко поежилась. Паскаль тихо рассмеялся.

– Вот, держите. Отнесите несчастное животное на палубу, – приказал он жене, тоже спустившейся в каюту.

– Но я не могу! – воскликнула Лили. – Она снова от меня убежит!

– Фасолинка сейчас слишком слаба, чтобы убегать, – сказал Паскаль, передавая ей собачку. Осмотревшись, добавил: – И кто-то должен убрать в каюте. Хотя не думаю, что вы сможете это сделать. В любом случае… свежий воздух пойдет щенку на пользу. – Он снова посмотрел на Лили. – И знаете… Вы могли бы попытаться с ней поговорить, чтобы она почувствовала ваше внимание. Кроме того… Когда вы держите ее на вытянутых руках, она не чувствует себя в безопасности. Неужели вы не знаете, что нужно щенку?

Лили покачала головой, пытаясь устроить малышку поудобнее у себя на руках.

– У меня никогда не было домашних животных, – призналась она. – Не потому, что я не просила, а потому, что мой отец терпеть не может животных в доме. У него есть псарня и штук двадцать борзых, но это – охотничьи собаки, и в дом их не пускают. – Лили посмотрела на жалкий комочек, что держала в руках. – Поверьте, я всегда мечтала иметь собаку. Но я не знаю, что ей требуется. И мне кажется, она знает, что я этого не знаю. Прошу вас, мистер Ламартин, скажите мне, что делать!

Паскаль провел ладонью по волосам.

– Хорошо, начнем с самого начала. Вы должны понять, что она – всего лишь младенец, и поэтому нужно то, что обычно нужно младенцу. Прижмите ее к себе и покачайте. Ей надо знать, что ее не дадут в обиду и что о ней заботятся.

Лили молча кивнула.

– И еще она должна знать, что ее не накажут за то, что ее тошнило. Давайте, Элизабет, покачайте ее так, словно у вас на руках не собака, а новорожденный ребенок. Беды в том не будет ни вам, ни ей. И не бойтесь. В животе у нее уже пусто, так что ее на вас не вырвет.

– Да я из-за этого не очень-то переживаю. Меня больше беспокоит то, что она, как мне кажется, меня не любит.

Паскаль замер с мокрой тряпкой в руке.

– Она вас не любит? С чего вдруг вы так решили?

Лили подняла на мужа удивленные глаза.

– Как это с чего решила? А почему она должна меня любить? Людям я, как правило, не нравлюсь, так почему с собаками должно быть по-другому? – Лили грустно вздохнула. – С самого начала Фасолинке больше нравилось в вашей компании. Когда же вы уходите, она начинает выть и отчаянно царапать дверь. А теперь у нее проблемы с пищеварением. Я думаю, что это из-за того, что ей не хотелось оставаться со мной. И стоило мне открыть дверь – как она пулей выскочила из каюты.

Паскаль бросил тряпку на пол и прислонился бедром к столу, на котором стоял таз с водой. Скрестив руки на груди, он окинул жену долгим взглядом.

«Что теперь не так?» – со вздохом подумала Лили. Она очень старалась все делать правильно, но ничего хорошего эти старания ей не принесли.

– Расскажите, как вы жили в Сазерби-Парк, – попросил муж. – Вы говорили, что брат был там, с вами, ведь так, Элизабет?

Она не понимала, какое отношение это имело к их разговору, но все же кивнула послушно. Щенок тем временем нашел для себя удобное положение, уткнувшись головой в теплую выемку между ее плечом и шеей. Лили держала Фасолинку очень бережно, втайне трепеща от восторга – ей все же удалось завоевать доверие собаки. И ей понравилось прикосновение мягкого и влажного собачьего носика.

– …И Жан-Жак приехал в Сазерби-Парк с моей матерью, когда она вышла замуж за моего отца, – рассказывала Лили, поглаживая собачку. – Брату было тогда всего семь лет. Не думаю, что он нравился моему отцу. Сколько себя помню, отец все время к нему придирался. Бедному Жан-Жаку приходилось несладко. Неудивительно, что он уехал, как только ему исполнился двадцать один год.

– Он отправился прямо в Сен-Симон?

– Нет, он поехал в Париж и жил там, пока у него не закончились деньги. А как только столичное житье ему стало не по карману, Жан-Жак запер свой парижский дом и отправился в поместье Сен-Симон. Но брат не создан для жизни в деревне, он любит Париж, любит общество, и всего этого в Сен-Симоне ему ужасно не хватает. Жан-Жак очень несчастен. – Лили подняла на мужа страдальческий взгляд, но он, судя по всему, в искренность ее страданий не поверил.

– Понятно, – кивнул он. – Значит, какое-то время вы жили в Сазерби-Парк без брата?

– Да, жила без брата и ужасно по нему скучала. Но потом мой отец наконец смилостивился и позволил мне навестить Жан-Жака, хотя ему совсем не хотелось меня отпускать. Я ведь уже говорила, что отец терпеть Жан-Жака не может. Думаю, он позволил мне к нему поехать, потому что надеялся, что брат познакомит меня с кем-то из своих холостых друзей. Отец исчерпал весь запас британских женихов и готов был выдать меня хоть за лягушатника…

Паскаль улыбнулся и проговорил:

– Не думаю, что вашему отцу пришло бы в голову искать вам мужа за стенами монастыря, но в конечном итоге ему удалось выдать вас за француза, который, впрочем, отнюдь не собирался вступать в брак.

Лили густо покраснела, но вдруг поняла, что в голосе мужа не было ни желчи, ни насмешки. Немало удивившись этому обстоятельству, она пробормотала:

– Думаю, пора вынести Фасолинку на свежий воздух. – С этими словами Лили вышла из каюты. И уже в коридоре она услышала доносившиеся из каюты странные звуки, подозрительно похожие на сдавленный смех.

«А я ведь так перед ним унижалась…» – с горечью подумала Лили и покрепче прижала к себе Фасолинку.

Сидя под дубом, Паскаль наблюдал, как его жена выгуливала Фасолинку. Прошло уже три дня с тех пор, как они сошли на берег, а Лили так и не смогла заставить малышку ходить рядом с ней на поводке, который Паскаль смастерил из багажного ремня. Игривая собачка бросалась то в одну сторону, то в другую, заставляя Лили бегать за ней до изнеможения.

Паскалю пришло в голову, что Николас проявил удивительную прозорливость и такт, подарив им собаку. Фасолинка создала пусть хрупкую, но все же связь между ним и Лили. Вполне возможно, граф понимал природу их отношений куда лучше, чем казалось. Впрочем, этому не следовало удивляться. Как не стоило удивляться и тому, что Николас столь деликатным образом попытался наладить их отношения…

Паскаля вывел из раздумий отчаянный визг, но оказалось, что визжала вовсе не Фасолинка, а ее хозяйка, примотанная к дереву поводком.

– Помогите! – закричала Лили. И ситуация усугублялась с каждой секундой, поскольку Фасолинка продолжала бегать вокруг дерева, а поводок был довольно длинный.

Посмеиваясь про себя, Паскаль поднялся на ноги и отправился спасать жену. Первым делом он поймал Фасолинку и отстегнул от ошейника поводок, затем принялся освобождать от пут свою супругу.

– Мадам, ваши ноги вновь в вашем распоряжении. – Перебравшись во Францию, они оба перешли на французский, даже не заметив этого. Паскаль был благодарен Лили за прекрасное владение его родным языком, хотя, пожалуй, иных поводов испытывать к ней благодарность она ему не давала.

– Спасибо… – Лили с облегчением выдохнула, откинув с лица волосы. – Я… Я еще не вполне усвоила эту процедуру.

– Ничего, все придет в норму, когда вы с Фасолинкой лучше узнаете друг друга. Вам надо быть с ней потверже, Лили, потому что она вас постоянно испытывает, проверяет. Такова особенность этой породы. Николас давно и успешно занимается их разведением, и следует признать, что его терьеры необычайно умны. Умны и любопытны. Сочетание этих качеств таково, что от них обязательно жди неприятностей, если только вы вовремя не дадите им понять, кто их хозяин.

– Но я не хочу ее обижать, – пробормотала Лили. – Она всегда так жалобно скулит, когда я ее ругаю… Так что у меня сердце кровью обливается.

Паскаль сокрушенно покачал головой и заявил:

– Вы ее не обидите, поверьте. Она просто играет с вами, проверяет, чего вы стоите. Но она очень умная. Вот, смотрите…

Паскаль пристегнул к ошейнику поводок и опустил собачку на землю.

– Сидеть, – сказал он ей, и Фасолинка тотчас уселась, вывалив язык и отчаянно виляя хвостом. – А теперь, Фасолинка, давай прогуляемся. Вперед! – приказал Паскаль, намотав на руку большую часть поводка. Малышка рванулась за белкой, но Паскаль тут же натянул поводок, и Фасолинка поняла, что этого делать не следовало, и послушно затрусила на шаг впереди хозяина. – Умница девочка, – сказал Паскаль, еще больше укоротив поводок. – А теперь сидеть. – И малышка сразу села, необычайно довольная собой.

– Не понимаю, как вы это делаете… – простонала Лили. – На вас посмотреть – так это легче легкого, но я же знаю, что на самом деле все совсем не так.

– Элизабет, я давно уже заметил, что вы обладаете сильной волей. И если вы используете это свое качество во благо, то вскоре получите благовоспитанное животное, которое будет вам всецело предано. Будьте добры с ней, но не давайте послаблений. Понятно? Ну, пробуйте же… – Паскаль протянул ей поводок, и Фасолинка тотчас бросилась вперед, увлекая за собой хозяйку.

– Натяните поводок! – крикнул Паскаль.

Обеими руками вцепившись в поводок, Лили уперлась пятками в землю, и Фасолинка, взмыв в воздух, удивленно взвизгнула. А Лили, захваченная врасплох отсутствием сопротивления, упала на спину. Фасолинку это ужасно развеселило, и она начала прыгать вокруг хозяйки, а затем, упершись лапками ей в грудь, принялась радостно вылизывать ее лицо. Паскаль же, глядя, как Фасолинка лижет лицо надменной дочки герцога, лежавшей на земле, не выдержал и расхохотался. Он долго не мог остановиться, наконец отсмеявшись, закричал:

– Фасолинка, прекрати немедленно!

Собачка тотчас повиновалась, но уже через мгновение, оценив настроение хозяина и решив, что за неповиновение ей ничего не будет, вновь принялась осыпать свою хозяйку влажными собачьими поцелуями. Паскаль хохотал до колик в животе, даже на колени упал, так как не мог устоять на ногах.

Наконец Лили сумела отстраниться от чрезмерно ласковой Фасолинки и с осуждением в голосе проговорила:

– Зачем вы смеетесь надо мной?

– Ох, простите… – сквозь смех пробормотал Паскаль. – Просто это… – Он снова зашелся от смеха.

– Неужели так смешно?! – возмутилась Лили.

– Да… Смешно… простите. – Паскаль утер глаза. – Пожалуйста, простите, но я не над вами смеялся, а над… над ситуацией.

– Никогда прежде не видела, чтобы вы так смеялись. – Лили попыталась встать, но мешали юбки, в которых она запуталась. К тому же свободной у нее была только одна рука, – другой Лили держала поводок с Фасолинкой. – Ой! – вскрикнула она, снова откинувшись на спину. И вдруг засмеялась, потом смутившись, прикусила губу.

Паскаль подошел к ней и протянул ей руку, помог подняться.

– Наверное, это потому, что у меня последнее время было мало поводов для смеха, – сказал он. – Впрочем, и у вас тоже. Знаете, улыбка и смех вам к лицу, – добавил Паскаль, вытаскивая из ее волос какую-то веточку.

– Мне идет улыбка?… – Лили густо покраснела. – Прежде никто так не говорил.

– Неужели? А может, вы прятали от всех свою улыбку, – тихо сказал Паскаль. Он внимательно смотрел на жену – и удивлялся. Сейчас она казалась необычайно искренней, ранимой… и очень даже привлекательной. К тому же румянец был ей к лицу. Тут их взгляды встретились, и Паскаль отметил, что глаза у нее – зеленовато-дымчатые и очень красивые. И у него вдруг возникло необъяснимое желание: захотелось осторожно стереть грязь с ее щек и поцеловать нежные розовые губы, чтобы она снова улыбнулась. Но он быстро отбросил эту идею, посчитав ее абсурдной и дикой. В этот момент она заговорила, и вновь его ждал сюрприз.

– Возможно, вы правы, – сказала Лили, глядя в землю. – Меня, наверное, трудно рассмешить. Да и мне никогда никого не удавалось развеселить, если не считать Жан-Жака и… Как я могла забыть?! Еще Чарли! Но его-то может рассмешить все что угодно.

– У Чарли очень развито чувство юмора, это верно. Вы ведь с ним поладили? Фасолинка, сидеть!

– Я никогда еще не встречала таких приятных молодых людей, как Чарли. Мне кажется, он ко всем относится без предубеждения и никаких… подвигов ни от кого не ждет. Он принимает людей такими, какие они есть. – Лили вновь посмотрела мужу в глаза. – Думаю, именно таким и должен быть настоящий друг.

– Да, пожалуй, – пробормотал Паскаль, гадая, что же могло вызвать столь внезапную перемену в настроении Элизабет – она вдруг сделалась печальной. Каким одиноким, наверное, было ее детство! Сердце его вдруг переполнилось сочувствием к ней. Судя по тому немногому, что она рассказала о себе, и по тому, что он сам видел в ее доме, детство Лили было на редкость безрадостным. И Паскаль вдруг увидел свою жену маленькой девочкой, несчастной жертвой своего отца и падре Меллита. Девочкой, выросшей без матери. Девочкой, за которую некому было заступиться. Девочкой, у которой единственным близким человеком был только брат – такой же беспомощный, как и она. А если бы она выросла в Рейвенсуолке, где не стихает смех, где любовь плещет через край, то могла бы стать совсем другой…

И очень может быть, что за этим колючим фасадом, под маской высокомерной эгоистки, пекущейся только о собственных интересах, скрывалась нежная и добрая душа. Разумеется, Паскаль прекрасно понимал, что за игру вела с ним Элизабет, и понимал, зачем она это делала. Она оказалась на редкость плохой актрисой. Но он знал, что сейчас жена говорила с ним искренне, хотя, наверное, сама не сознавала, что забыла о той роли, которую решила играть. Лили напоминала ему зверька, с которым дурно обращались. Зверька, который отчаянно жаждал любви, но боялся принять ее, опасаясь новых побоев.

И она увидела в Чарли друга… Выходит, Чарли сделал для нее больше, чем он, ее муж. Выходит, он, Паскаль, упивался собственным гневом вместо того, чтобы поискать способ избавиться от негативных эмоций. Жалея себя, он забыл о том, что страдал не он один. А ведь гнев и холодность – это совсем не то, в чем сейчас нуждалась его жена. И того, и другого ей с лихвой хватало в родном доме. Ей нужны улыбки и смех. И еще – осознание того, что о ней заботятся. Собственно, ей требовалось все то, что требовалось любому другому живому существу. И прежде всего ей нужен друг. Но сейчас не время углубляться в подобные размышления, потому что время уходит, а им, если они хотят успеть в Бержерак до темноты, надо поторапливаться. У него будет время подумать в пути.

Подняв щенка на руки, Паскаль сказал:

– Пойдем, Элизабет. У нас не так уж много времени.

Лили молча кивнула и, повернувшись к нему спиной, быстро зашагала к экипажу.

Паскаль посмотрел ей вслед, потом взглянул на Фасолинку. Встретив взгляд хозяина, собачка принялась поскуливать и вертеться у него на руках.

– Видишь, – тихо сказал он щенку, – у твоей хозяйки броня не такая уж прочная, и, возможно… Нет, это всего лишь допущение, но, быть может, ей просто нужно прийти в себя… Что ты скажешь на это?

Щенок радостно лизнул его шею. Паскаль улыбнулся и пошел следом за женой, оценивая открывшиеся перспективы.

Лили в очередной раз взглянула на мужа. Сегодня вечером он был… каким-то другим, и это весьма ее озадачивало. Взгляд ее скользнул по его темным волосам, а потом – по длинным пальцам; в этот момент он был занят разрезанием мяса. Но все-таки что же в нем изменилось? Вроде бы он стал не таким строгим, хотя и не сказал ничего такого, что могло бы заставить ее по-другому к нему относиться.

В памяти вдруг всплыли картины их сегодняшнего отдыха в лесу. Лили вспыхнула, вспомнив, как Паскаль, держась за живот, громко хохотал, стоя на коленях. И этот смех совершенно его преобразил. В те мгновения она заметила лучистые морщинки в уголках его глаз и глубокие бороздки в уголках губ. Наверное, надо много смеяться, чтобы они появились… А потом он помог ей подняться и посмотрел на нее… почти нежно. И вытащил какую-то щепку из ее волос. Причем прикосновение его было таким же ласковым, как и голос. И от всего этого она почувствовала себя… очень странно. Так странно, что на глаза вдруг навернулись слезы. Никто никогда не прикасался к ней так. Ощущение было очень необычное, и менее всего она ожидала такого от негодяя мужа.

Лили отвернулась от него. Чувства ее были в смятении. Как же так?… Она ведь его ненавидела, презирала!

Внезапно он поднял на нее глаза, взгляды их встретились. А затем… Лили вдруг испытала то же самое ощущение, что и тогда, на стене монастыря. Ей почудилось, что внутри нее все перевернулось… Она старалась не думать о том, что с ней тогда случилось, старалась вычеркнуть это воспоминание из памяти, – и вот опять…

– Элизабет, почему вы не едите? Что, не вкусно?

– Я… Спасибо, было очень вкусно. Просто я уже наелась. Но, может быть, вы… Может, вы хотите еще немного баранины, мистер Ламартин? – Лили кивнула на тарелку. – Там еще осталось несколько очень аппетитных кусочков.