Текст книги "Наследство Валентины"

– Я ем. Оно просто восхитительное. Я хочу еще.

– При условии, что ты больше не попросишь таскать тебя на руках.

– Считаете, я очень толстая?

– Господи, Джесси, да ты тоньше ножки стола! Я просто шучу.

– Вчера к ужину приехали Нелда с мужем. Он ужасно жирный, Джеймс, и ест, как Фра Так, которого перевели в производители. Иногда он попросту жрет как свинья. Вряд ли Нелда очень его любит.

– Кого? Фра Така или мужа?

Джесси облизнула ложку с мороженым.

– Нелда вообще терпеть не может лошадей, так что, вероятно, я имела в виду того и другого. Гленда объявила, что к концу сентября выйдет за вас замуж. Сказала, что будет прелестной сентябрьской невестой. И еще добавила, что к этому времени вы будете готовы на ней жениться. Мама согласилась. Она считает, что вы уже не скорбите, если вообще скорбели, поскольку мужчины обычно не предаются скорби. О чем вы должны скорбеть, Джеймс?

– Я был женат, – ответил он необычайно глухим голосом, холодным, как дуновение арктического ветра. – Моя жена умерла при родах. Это было три года назад. Я уже говорил, что не собираюсь жениться на твоей сестре. Почему бы тебе не намекнуть об этом за ужином? Не хочу быть с ней грубым, Джесси, но не имею ни малейшего намерения жениться.

– А я вам нравлюсь?

– Нет, не особенно. Ты несносная приставала, Джесси. Но зато хорошая наездница. И не смотри на меня так страдальчески. Хорошо, хорошо, нравишься… иногда. Ты доела? Хочешь еще?

– Нет. Если бы от этого я хоть немного прибавила в груди, дело другое, но все напрасно. Гленда всегда выставляет грудь напоказ. Она очень хорошенькая.

– Кому это интересно?

В следующий четверг Джесси вошла в книжную лавку Комтона Филдинга не в лучшем настроении, поскольку Джеймс, как и обещал, обогнал ее в субботу на добрых два корпуса. Отец долго ворчал, а потом отправился в Марафон с бутылкой шампанского, и они с Джеймсом напились, как забулдыги.

Джесси надеялась, что наутро Джеймс проснется с жесточайшим похмельем, но он был в церкви на воскресной службе вместе с матерью, сестрой и Джиффом и слушал, как Уинси Йеллот уговаривает в своей проповеди прихожан быть скромнее в повседневной жизни. Джесси злобно ухмыльнулась Джеймсу.

Она подождала, пока мистер Филдинг отпустит покупателя, и подошла к ученому, протягивая дневник.

– Ну что скажешь, Джесси?

– Увлекательно. Описания настолько живые, словно я сама там побывала. Не все, конечно, но я читала с огромным интересом.

– В таком случае почему ты хмуришься?

– О, просто вспомнила, как пару раз подумала, что все это мне смутно знакомо. Глупо, конечно. Мне бы хотелось купить его, мистер Филдинг. Может, у вас есть еще один для меня? Если, конечно, вы не получили новых романов.

У мистера Филдинга действительно оказался еще один дневник, и Джесси немедленно заплатила за него. Дневник был написан английским моряком, который в начале XVIII века преследовал пиратские корабли и вешал пиратов на реях.

Мистер Филдинг вышел вместе с Джесси на улицу и сказал на прощание:

– Наберитесь терпения, Джесси. Этот парень был, по всей вероятности, не очень умен и то и дело повторяется, но, возможно, вы найдете забавными его откровения.

– Надеюсь…

Джесси испуганно осеклась, одновременно увидев и услышав летевший прямо на нее фургон. Возница нахлестывал лошадей, ронявших на землю хлопья белой пены. Копыта громко стучали по утоптанной земле. Этот человек, должно быть, безумен. Или пьян. Джесси едва удалось отпрыгнуть обратно на тротуар. Она тяжело дышала, не в силах опомниться от страха, подобного которому в жизни не испытывала. Однако фургон по-прежнему мчался на нее. Кучер бешено размахивал кнутом, направляя лошадей к тому месту, где стояли мистер Филдинг и Джесси.

В последний момент Комтон схватил ее и отбросил прямо на дверь лавки. Джесси ударилась головой о створку и потеряла сознание.

– Боже мой, Джесси! Очнитесь, девочка!

Через несколько секунд Джесси пришла в себя и уставилась на бледного как смерть Комтона.

– Голова болит. Этот человек – сумасшедший. Он пытался меня убить.

– Нет, – покачал головой Филдинг. – Думаю, он просто был пьян и все это глупая случайность. Не стоит беспокоиться, Джесси.

– В таком случае почему же он гнал прямо на меня?

– Не знаю, но порасспрошу людей.

– Может, он охотился на вас, мистер Филдинг?

– Возможно, – согласился тот и широко улыбнулся: – Вероятно, он когда-то просил меня давать уроки игры на скрипке, а я отказался.

Только тогда Джесси слегка усмехнулась.

За ужином она обо всем рассказала родным.

– Ни один человек в здравом уме, – категорично заявила мать, – не стал бы убивать тебя, Джесси. Впрочем, бывает всякое. Либо Комтон Филдинг был прав, и у него появились враги.

Гленда положила в рот кусочек бланманже, облизнула губы и небрежно бросила:

– Мама права. Кто может заинтересоваться тобой настолько, чтобы захотеть убить? Вздор! И твоя история – сплошная чепуха!

Отец, до сих пор молчавший, медленно выговорил:

– Все произошло точно так, как ты сказала, Джесси? Хорошо, я сам поговорю с Комтоном. А пока забудь об этом, дорогая. Ешь тушеную свинину. Вот и молодец.

Отец больше не упоминал об этом. Ко дню следующих скачек Джесси и сама забыла о случившемся, поклявшись ни за что не уступить Джеймсу. Но жокей из Виргинии попытался выбить ее из седла рукояткой хлыста, и вообще день выдался ужасным – многие жокеи были ранены и покалечены, и ни Джеймс, ни она не пришли первыми.

Глава 8

Идеальная чистокровная лошадь рождена, чтобы участвовать в скачках, натаскана на выигрыш и мчится вперед, пока не разорвется сердце.

Балтимор, штат Мэриленд

Апрель 1822 года

Увидев Джесси, выходившую из маленькой модной лавки, Джеймс никак не мог уразуметь, какого дьявола она там делала. Он приветливо помахал девушке и пригласил к Болбони поесть мороженого. Джеймс сам не знал, что сподвигло его на это, но так уж вышло. Вероятно, потому, что оба проиграли на последних скачках.

Однако восторг Джесси снова был тревожно очевиден, и это совсем не понравилось Джеймсу. Они обсудили скачки и, ко взаимному удивлению, обнаружили, что сочувствуют друг другу, а подобное случалось крайне редко. Джеймс даже заказал ей вторую порцию мороженого и при этом не отпустил ни одной ехидной реплики.

В этот момент мистер Парвис, старый репортер из «Федерал газетт», ворвался в кондитерскую с воплем:

– Аллен Белмонд только что найден застреленным! Пуля прошла через рот!

– О Боже! – воскликнула Джесси. – Так он мертв, мистер Парвис?

– А, Джесси, это вы! Да, мертвее скумбрии, пойманной в Патапко неделю назад! Весь затылок разнесло! Бедняжка – жена нашла его в одной из шорных кладовых.

– Какой ужас! – ошеломленно проговорил Джеймс. – Не могу представить, что Аллен способен застрелиться.

– О нет, – покачал головой мистер Парвис, потирая руки. – Кто-то прикончил его.

Джесси подумала о милой, беспомощной, хрупкой Элис и вздрогнула. Она любила Элис, возможно, потому, что та никогда дурного слова не сказала о ее пристрастии к скачкам и мужской одежде. Именно Элис посоветовала ей огуречный сок для осветления веснушек.

Представив, во что превратилась голова Белмонда, девушка задохнулась: ее чуть не вырвало прямо в подтаявшее мороженое.

– Джесси, ты расстроена из-за бедной Элис Белмонд, – произнес Ослоу Пенни, – и я вполне тебя понимаю. Завтра увидитесь, и сможешь кудахтать над ней сколько душе угодно. Но сегодня никаких вздохов и слез. Вот так. Лучше пожуй соломинку, надвинь пониже шляпу, чтобы защитить от солнца свою красивую белую кожу, и послушай историю кота Грималкина.

– Хорошо, Ослоу.

Джесси опустила пониже вытертую кожаную шляпу, устроилась поудобнее на вязанке сена, подтянула колени к подбородку и впилась зубами в толстую соломину.

– Ты помнишь, что все американские чистокровки произошли от трех жеребцов.

– Да. Турок Байерли, араб Годолфин и араб Дарли.

– Совершенно верно. Так вот, араб Годолфин родился в 1724 году. И выбрал себе в товарищи не конюха, не своего владельца и даже не ослика. Он подружился с котом Грималкином. Чертов полосатый котяра взбирался на него и ехал, гордый и самодовольный, взирая на мир, словно какой-нибудь проклятый принц. Кот ел вместе с жеребцом, расчесывал когтями его гриву и спал, обвившись вокруг его шеи. Никто не мог понять, почему конь и кот так неразлучны, но самое страшное случилось, когда Грималкин сдох. Жеребец словно с ума сошел. Не ел целыми днями, никого не подпускал и чахнул на глазах. Пытался затоптать любую кошку, которая попадалась ему на пути. Говорят, его даже похоронили рядом с Грималкином.

– Хорошая история, Ослоу. Но я думаю, ты все выдумал.

– Вовсе нет. Ослоу сказал чистую правду.

– Господи, Джеймс, вы-то что здесь делаете?

– Питер шепнул, что вы обмениваетесь совершенно невероятными историями.

– Она расстроена из-за несчастной Элис Белмонд. Правда, не понимаю почему. Ведь та наконец избавилась от негодяя мужа. Я хотел немного развеселить ее, и мне это удалось.

– Прекрасно. Не изводи себя, Джесси, не стоит. Это новая шляпа?

– Я нашла ее в сундуке на чердаке. Ее нужно только почистить и немного переделать. Но она мне нравится.

– Да, она тебе определенно идет. И защищает твой нос от солнца. Однако я, кажется, чувствую запах нафталина. Сколько лет этой штуке, Джесси?

– По-моему, она принадлежала еще моему деду.

Он снова оглядел Джесси, покачал головой и объявил:

– Пришел Гордон Диккенс, здешний судья. Он хочет поговорить об Аллене Белмонде. Кажется, Гордон прослышал о том скандале, что произошел за несколько дней до гибели Аллена, когда тот был так зол, что хотел немедленно забрать Суит Сьюзи. Джесси, почему ты хватаешься за горло? И с чего ты так побелела?

– Я действительно угрожала ему, Джеймс. В присутствии свидетелей. Вам пришлось едва ли не силой оттащить меня от него. Как по-вашему, меня повесят?

– Нет. Неужели я и впрямь оттаскивал тебя от него? Странно, ничего подобного я не помню. Ну же, поднимайтесь оба! Денси Хулахен здесь, так что все герои того вечера в сборе.

Гордон Диккенс ненавидел чай с того времени, как мачеха заставляла пить его, пока штанишки пасынка не становились мокрыми. «Превосходное наказание для языкастого маленького негодяя», – удовлетворенно заявляла она каждый раз, как он терял выдержку и мочился. Гордон ненавидел даже тех, кто пьет эту мерзость, потому что ему немедленно хотелось облегчиться. Он едва сдерживался, наблюдая, как Джесси Уорфилд подносит чашку к губам, но поделать ничего не мог. Он здесь, чтобы выполнить свой долг. И нужно быть настороже. Необходимо не только прислушиваться к словам, но и тщательно изучать выражение их лиц. Отец частенько повторял: «Если знать, что искать, можно всегда распознать вину в глазах мужчины или женщины». Он не слишком понимал, что это значит, но всегда внимательно присматривался. Сейчас он даже не имел права думать о своей пухленькой жене, теплой и обнаженной, с восхитительно спутанными волосами, ожидавшей его в супружеской постели.

Гордон судорожно сглотнул и вынудил себя думать о служебных обязанностях. Он перевел взгляд с девушки на Денси Хулахена и Джеймса Уиндема и откашлялся.

– Хотите горячую булочку, Гордон?

– Нет, Джеймс, спасибо. Я бы желал услышать, что случилось после того, как Джесси Уорфилд привела обратно кобылу. Томас, вы тоже зайдите. Вы ведь были здесь той ночью.

– Совершенно верно, мистер Диккенс, – сухо произнес Томас, давая понять, что знает свое место. – Бедная мисс Джесси была вся в крови, а мистер Джеймс едва успел подхватить ее. Да, сэр, не до веселья нам было.

– Расскажите подробнее обо всем, что произошло.

Вытянув из собравшихся все факты, Гордон пригладил усики, уставился на Джесси и заметил:

– Насколько я понимаю, вы и мистер Уиндем – соперники. Я всегда ставлю на Джеймса, но вы в пяти случаях из десяти приходите первой, что, конечно, никуда не годится. Я сам видел, как вы пытались теснить его конем и даже брыкались, а он хотел загнать вас в канаву. Вы враги. С какой стати вы вдруг защищаете его и угрожаете Аллену Белмонду? И почему вообще взяли на себя труд спасти кобылу? Она вам не принадлежит.

– Мне нравится Суит Сьюзи. Прекрасная кобылка. Вы, конечно, не нашли тех, кто ее украл? Или того, кто нанял этих двоих?

Гордон был слишком занят, готовясь к собственной свадьбе, а потом стараясь поскорее приобщиться к радостям брачной постели, чтобы уделить внимание грабителям, но, конечно, не признался ни в чем подобном. Он вспомнил о том, как провел утро, и, покраснев, поспешно встряхнулся. Кому нужна эта проклятая лошадь, когда Элен лежит и ждет его, улыбаясь, протягивая руки.

– Пока еще нет, – сказал он вслух, голосом таким же ледяным, как весенний балтиморский ливень. – Вы не ответили на мои вопросы, мисс Уорфилд.

– Для меня не имеет ни малейшего значения, что ее хозяином был Аллен Белмонд, не слишком приятный человек. Я постаралась бы спасти Суит Сьюзи, принадлежи она даже Мортимеру Хэки, поистине омерзительному негодяю. Аллен Белмонд раздражал окружающих, сыпал обвинениями в адрес Джеймса, причем совершенно необоснованными, и мне хотелось огреть его чем-нибудь.

– И возможно, вместо этого вы его пристрелили.

Джеймс, который до сих пор стоял, прислонившись к каминной полке, рванулся вперед, угрожающе навис над Гордоном и, схватив его за воротник, начал трясти что было сил:

– В жизни не слышал более смехотворного вздора! Да взгляните на нее – она же белее стенки! Придержите язык, или вам не поздоровится!

– Но послушайте, Джеймс, я всего лишь выполняю свой долг. Она угрожала ему и, кроме того, разыгрывает из себя мужчину, так что скорее всего и владеет оружием, как мужчина, и…

Желая отвлечь Джеймса, явно примерявшегося, как получше врезать кулаком в челюсть Гордона, доктор Хулахен поспешно вмешался:

– Вряд ли вам известно, что Аллен Белмонд когда-то хотел жениться на Урсуле Уиндем, сестре Джеймса.

Джеймс круто обернулся, глядя на доктора с таким видом, словно у того выросла лишняя пара ушей.

– Но он не женился на Урсуле, и у меня не было причин стрелять в него. Откуда вы знаете об этом, Денси, черт возьми?!

– Жена мистера Белмонда вскоре после свадьбы заболела. Кроме того, она выглядела угнетенной, бледной и была готова каждую минуту разразиться слезами. Рассказывала, что сразу же после венчания муж начал ее избегать и несколько раз во время… скажем… э-э-э моментов… близости называл Урсулой.

Джеймс ошеломленно уставился на Денси Хулахена и, даже не заметив, что выпустил Гордона Диккенса, машинально поправил воротник его сюртука и мягко толкнул обратно в кресло.

– Я предупреждал Элис, что не стоит выходить за него замуж, – вздохнул он. – Аллен женился на Элис Стоддарт назло Урсуле, когда та вышла за Джиффа, в надежде заставить ее ревновать. Только он не добился своего. Аллен никак не мог поверить, что Урсула к нему равнодушна и предпочитает Джиффа Попплтона. Элис мне тоже не поверила.

Он взглянул Гордону прямо в глаза.

– Вы будете держать язык за зубами, Гордон. И все остальные тоже, слышите? Это касается и вас, Денси. Да-да, я понимаю, почему вы внезапно вытащили это на свет Божий. Успокойтесь, я вполне владею собой и не собираюсь сводить счеты с Гордоном, по крайней мере в последующие пять минут. Запомните только, что все это никак не связано с убийством Аллена.

Диккенс нервно потеребил галстук.

– Повторяю, я всего лишь выполняю свою работу. Однако вы правы, Джеймс, все это не имеет ничего общего с безвременной кончиной Белмонда.

– Кто же, по-вашему, убил мистера Белмонда, Джеймс? – поинтересовалась Джесси.

– Не имею ни малейшего понятия. Как ты сама сказала, Джесси, он был не слишком приятным человеком. Послушайте, Гордон, у Аллена Белмонда было два деловых партнера. Вы допрашивали их?

– О да. Они ненавидели друг друга. Обвиняют один другого в воровстве, обмане, подделке документов. Кошмар! Во всей этой путанице невозможно разобраться! – Гордон Диккенс поднялся. – Я надеялся, что один из вас окажется виновным. Тогда все было бы куда проще.

– Ну, Гордон, огромное вам спасибо, – обиделся доктор.

– А как насчет скачек? – вставил Ослоу. – Мистер Белмонд играл по крупной и, как я слышал, не всегда платил проигрыш. Кроме того, ходили слухи, что он приложил руку к отравлению Рейнбоу, чистокровной четырехлетки от Беллертона и Медли в прошлом году, на соревнованиях на кубок Балтимора. Лошадь, на которую он ставил, пришла первой, и мистер Белмонд выиграл кучу денег. Конечно, все это не доказано.

– Ничто не доказано, – горестно покачал головой Гордон Диккенс и, поднявшись, одернул сюртук, ставший последнее время слишком свободным. Он похудел. Это хорошо. И все из-за непривычно резвой возни с женой в постели. – Черт бы побрал Белмонда, – проворчал он, глядя на остальных с угрюмым раздражением. – Почему он просто не мог броситься вниз с того обрыва у Миллерз-Джамп? Тогда это считалось бы несчастным случаем и дело можно было закрыть.

Миссис Вильгельмина Уиндем мертвой хваткой вцепилась в руку сына.

– Кто это приехал к бедняжке Элис? Как бы то ни было, избавься от него, Джеймс, и поскорее. Мы уже здесь, и, следовательно, кроме нас, никто не должен выражать ей соболезнование. У некоторых людей омерзительные манеры! Но что взять с этих деревенщин!

Джеймс отправился в городской дом Белмондов на Сент-Пол-стрит, чтобы предложить вдове помощь и поддержку, и у самых ворот столкнулся с матерью, выходившей из ландо, которое он сам ей купил три года назад.

– Ты предупредила Элис, что собираешься навестить ее?

– Конечно, нет, но какое это имеет значение? Иди же, Джеймс, делай, как я велела!

Джеймс молча улыбнулся матери, зная, что никакие силы, кроме разве урагана, не смогут отвлечь ее от цели. А возможно, и ураган окажется куда слабее этой женщины.

Гостями Элис были Гленда и Джесси Уорфилд.

Тощая сгорбленная женщина впустила Уиндемов в гостиную Белмондов. Гленда чинно сидела на диванчике, изящно сложив ручки и разложив вокруг себя юбку красивыми складками. Джесси стояла подле Элис, обняв худенькие плечики вдовы. На ней снова были обноски сестры, платье из светло-серой шерсти, в котором она выглядела молодой монахиней, примерившей рясу сестры-настоятельницы. Как и все остальные, платье было слишком коротко и широко в груди. Еще с порога Джеймс услышал, как Джесси говорит:

– Элис, миссис Партридж сказала, что ты почти ничего не ешь. Ну же, смотри, вот свежие лепешки. Давай я намажу их для тебя маслом и клубничным джемом, хорошо?

Элис ответила беспомощным взглядом, и Джеймсу мгновенно захотелось подхватить ее на руки и прижать к себе, как ребенка. Он считал, что все остальные относятся к Элис точно так же. Но очевидно, Джесси не входила в их число. Она буквально пригвоздила его к полу, твердо заявив:

– Довольно, Элис. Ты съешь эту лепешку, даже если придется силой запихать ее тебе в горло!

На бескровных губах Элис заиграла робкая улыбка. Она даже чуть-чуть выпрямилась и подняла глаза, когда миссис Партридж громко откашлялась.

– О, миссис Уиндем! Джеймс! Входите!

Элис молниеносно взметнулась с кресла, и Джесси поняла почему. Любой человек вскакивал с места, стоило Вильгельмине Уиндем приблизиться на несколько шагов. Эта леди и ее пугала до смерти, однако раньше Джесси умудрялась избегать ее. Но теперь выхода не было.

Вильгельмина взглянула на Элис, на щеках которой загорелись два ярко-красных лихорадочных пятна, и строго заметила:

– Вы скорбели три дня, Элис. Поверьте, Аллен Белмонд большего не заслуживает, не говоря уже о том, что вы еще и не едите! Наверное, вы пережили потрясение при виде мертвеца! Кажется, это вы его нашли? Ну а потеря не так уж велика. Мне бы хотелось выпить чашку чая с одной из тех лепешек, о которых говорила Джесси.

– Да, мэм, – пролепетала Элис и выпорхнула из гостиной.

– Понятия не имела, что она может двигаться с такой быстротой, – пробормотала Джесси. – Прекрасная работа, мэм.

Вильгельмина мельком взглянула на Джесси, вздернула подбородок и обратилась к Гленде, выжидательно вытянувшейся на диване:

– Выглядишь неплохо, Гленда, но уж слишком низкий вырез на платье! Вся грудь наружу. Возьми.

Она протянула девушке белоснежный батистовый платок. Гленда взяла его, не понимая, что делать дальше.

– Прикрой грудь, дорогая, – посоветовала Вильгельмина. – А ты, Джесси… нет, сначала мне необходимо сесть. От тебя трудно ждать каких-то сюрпризов. По крайней мере сегодня от твоих волос не несет лошадьми. У меня больше нет платков, иначе я дала бы и тебе один, чтобы немного заполнить тот мешок, что у тебя на месте груди. Нужно поговорить с твоей матушкой. Пусть сошьет тебе несколько платьев! Хватит носить чужое старье!

Джеймс, уже привыкший к выходкам матери, особенно когда та рвалась в бой, тем не менее едва не поперхнулся.

– Мама, я думаю, тебе следует сесть. А вот и миссис Партридж с чаем и лепешками. Лучше возьми сразу две. Ну же, Элис, не маячьте у двери. Я хочу поговорить с вами. Пойдем в кабинет Аллена.

Кабинет Аллена Белмонда оказался темной комнатой с тяжелой, обтянутой кожей мебелью и книжными полками, расставленными вдоль стен. Джеймс был уверен, что Белмонд в жизни не открыл ни одной книги. Он усадил Элис в кресло, присел перед ней на корточки и взял в ладони ее тонкие белые пальчики.

– Моя мать – настоящий тиран, Элис, но она права. Аллен не стоит ни одной вашей слезинки. Кроме того, вспомните о большом поместье, которым надо управлять. От вас зависят десятки людей.

– Я женщина, Джеймс, и ничего не знаю. Аллен никогда ни о чем со мной не советовался. Он всегда говорил, что мое дело – вести хозяйство и рожать детей. Теперь, когда его не стало, я чувствую себя так… словно застыла. Некому объяснить мне, что делать.

– Вы любили его, Элис?

– Хотела полюбить, Джеймс. Вы это знаете. Верила, что смогу заставить его забыть Урсулу, но так ничего и не вышло. Он всегда твердил, что Урсула никогда не говорит таких глупостей, как я, не ноет и не жалуется. Нет, больше я его не люблю и поэтому после смерти пойду в ад.

– А мне кажется, что вас, наоборот, оттуда выпустили. Вы сумеете справиться с этим, Элис.

– Его партнеры уже успели сообщить, что дело не приносит дохода и мне ничего не причитается. Мне все равно, потому что отец обо мне позаботится. Он выдавал мое приданое Аллену по частям, каждый год, и Аллен был вне себя от злости. Отец уже сказал, что будет по-прежнему давать мне те же деньги и что, если я не захочу, нет нужды снова выходить замуж.

– Я рад, Элис. И не тревожьтесь насчет проклятых партнеров, адвокат Аллена Дэниел Реймонд разберется с этими негодяями. Деньги, возможно, вам не нужны, но должна существовать справедливость. Кроме того, нужно подумать о ферме, Элис. Вам неплохо узнать побольше об управлении племенной фермой.

– Именно так и сказала Джесси. Пообещала, что научит меня.

Джеймс осекся. Что, черт возьми, задумала Джесси?

– Я не знал, что вы и Джесси такие хорошие друзья.

– О да, вот уже много лет. Нелда и Гленда тоже мои подруги. Мои родители всегда меня оберегали. А Джесси – такая вольная пташка, делает все, что захочет, и не боится, что мать накричит на нее, запрет в спальне на неделю, если она загорит или порвет платье. Джесси всегда была храброй, не то что я, трусиха. Но она говорит, что теперь никто не имеет права указывать мне, что делать, и я могу вести себя так, как заблагорассудится. Она считает, что я должна оттаять и деньги мне в этом помогут.

Джесси утверждала все это? Неужели он ошибался? Джеймс всегда считал, что Элис Стоддарт Белмонд – одна из тех дам, которые просто не могут обходиться без опеки мужа или по крайней мере старшего брата, чью роль взял на себя Джеймс. Он нисколько в этом не сомневался. Но теперь лишь тупо глазел на Элис. Неужели в этом бесплотном голоске слышатся твердые нотки?

– Джесси не так уж свободна, – осторожно заметил он. – Она все-таки женщина. Живет в семье. И обязана слушаться матери.

Глаза Элис наполнились слезами.

– Думаете, она не сумеет помочь мне, Джеймс?

– Я этого не сказал. Просто все много сложнее, нежели кажется на первый взгляд. Так или иначе, я и Реймонд встречаемся с бывшими партнерами Аллена. Он приедет попозже с бумагами на подпись. Сейчас главное для вас – побольше есть и оттаять, как говорит Джесси.

– А что делать с Мортимером Хэки? – едва заметно вздрогнула Элис.

Хэки владел небольшим конным заводом к западу от Балтимора. Мелочный, бесчестный человек, позоривший саму идею скачек.

– Какое отношение имеет к вам этот негодяй?

– Он хочет купить ферму. И по-моему, заодно занять место Аллена. Появляется здесь не меньше пяти раз на дню. Слишком долго держит меня за руку, а один раз даже поцеловал в щеку. Меня едва не стошнило. Он омерзителен.

– Велите миссис Партридж больше его не впускать. Я поговорю с ним, Элис.

Они направились в гостиную, и Джеймс еще в коридоре услышал зычный голос матери, который, по-видимому, можно было слышать в конце Сент-Пол-стрит.

– Нет зрелища более отвратительного, чем не уважающая старших девушка. Джессика Уорфилд, я запрещаю говорить со мной подобным образом! Как ты смеешь не соглашаться с тем, что ясно как день!

– Но, мэм, Нелда вышла замуж по собственной воле. Мама вовсе не заставляла ее стать женой Брамена. Что же касается папы, он объявил, что у него все внутри переворачивается при мысли о том, что дочь выходит замуж за человека старше, чем он сам. Нет, мэм, это была идея Нелды.

Вильгельмина Уиндем фыркнула, крайне неизящно, но весьма грозно.

– Ты всего-навсего глупая девчонка, Джессика, и ни в чем не разбираешься. Зато я знаю все. Твоя мать – расчетливая интриганка и крайне преуспела в этом. Я многому ее научила. Она хотела, чтобы Нелда купалась в деньгах, и поэтому вцепилась в Брамена. Нелда голоса не смела подать. Так вот, попробуй еще раз возразить, и я пожалуюсь твоей матушке. И объясню, как с тобой справиться.

Джесси гордо вскочила.

– Гленда, нам пора. Я должна попрощаться с Элис.

– Я с места не сдвинусь, Джесси. Не смей грубить миссис Уиндем. Если все пойдет как надо, у нее появится полное право вмешиваться в нашу жизнь.

– И что это должно означать? – рявкнула Вильгельмина, пригвоздив Гленду к дивану уничтожающим взглядом. – Я тебя хорошо изучила, Гленда Уорфилд. Тебе понадобился мой сын. Так вот, дорогая, если тебе не терпится видеть меня своей наставницей, это, пожалуй, можно осуществить. Я уже не раз напоминала ему, что его неблагоразумная, несчастная женитьба на англичанке не кончилась бы так трагически, если бы он слушался меня. Собственно говоря, этого брака вообще бы не было.

– Мама, нам пора идти, – очень тихо окликнул ее Джеймс с порога. – Элис устала и хочет отдохнуть. Пойдем, мама.

– Сейчас, дорогой Джеймс.

Она величественно поднялась, пригладила локоны, обрамлявшие ее все еще красивое лицо, и протянула руку сыну, которому, говоря по правде, хотелось придушить ее. Джесси выглядела разъяренной до крайности. Гленда что-то тихо напевала себе под нос, перебирая ткань юбки белыми мягкими пальцами.

– Джесси, позволь мне проводить тебя домой, – предложил Джеймс. Гленда встала так стремительно, что платок миссис Уиндем выпал у нее из-за корсажа.

– В этом нет нужды, Джеймс. Джесси и мне давно пора быть дома. До свидания, Элис.

Когда они выходили из дома, к воротам подкатил экипаж Нелды. Сестры обменялись всего лишь кивками.