Текст книги "Невеста-наследница"

– Вам нужна помощь? – спросил Дуглас, входя.

– Нет, благодарю вас. Я попытаюсь доказать себе, что могу трижды пройти эту комнату из конца в конец, ни разу не упав.

Дуглас рассмеялся:

– И сколько же раз вы уже прошли свой маршрут?

– Два, с пятиминутной передышкой. Но, похоже, что третий раз меня убьет.

– Сядьте, Колин. Я должен с вами поговорить.

Колин осторожно сел в кресло с подголовником, стоявшее около камина, морщась вытянул вперед ногу и начал ее тихонько массировать.

– Вы ведь ничего не сказали Джоан о моей ране?

– Нет, только жене, хотя я не понимаю, отчего вас так волнует, знает Синджен об этом или нет.

– Узнай она о том, что меня пырнули ножом, она бы страшно разъярилась и встревожилась и решила, что она этого так не оставит. Вполне может статься, что она наняла бы полицейского сыщика, чтобы он нашел и изловил того, кто посмел это сделать. Она могла бы даже поместить объявление в «Лондонской газете», обещающее вознаграждение за сведения, которые приведут к поимке негодяя. Она могла бы навредить самой себе. По-моему, если ей и нужна защита, то прежде всего от нее же самой.

Дуглас удивился.

– Вы знаете ее так недолго и уже… – Он покачал головой. – Да, именно так она бы и поступила. Иногда мне кажется, что даже Господь Бог не знает, что у нее на уме, пока она этого не сделает. Она настолько изобретательна, что вы и представить себе не можете.

– Чувствую, что скоро смогу.

– Расскажите мне, как вы получили эту рану. Колин отвел глаза.

– Какой-то коротышка попытался ограбить меня. Я сшиб его с ног, и тогда он вдруг вытащил из-за голенища нож. Удар пришелся в бедро, потому что выше ему было не дотянуться.

– Вы прикончили его?

– Нет, но, наверное, зря, черт бы побрал эту каналью. Кстати, если бы он все-таки опустошил мой карман, то добыча ему досталась бы скудная. У меня с собой было не более двух гиней.

– Я только что получил письмо, в котором вас обвиняют в том, что вы убили свою жену.

Колин замер. «Он словно отгораживается от чего-то, – подумал Дуглас, – вероятно, от горя, а может быть, от чувства вины? Почем знать?» Колин смотрел мимо него на горящие в камине поленья.

– Письмо было без подписи, и принес его уличный мальчишка. Мне такие послания не по душе. Они омерзительны и по прочтении оставляют самое гадкое чувство.

Колин не ответил.

– В Лондоне никто и не подозревал, что вы уже были женаты.

– Я полагал, что это никого не касается.

– Когда она умерла?

– Незадолго до смерти моего брата, примерно шесть с половиной месяцев назад.

– Как это случилось?

У Колина засосало под ложечкой.

– Она упала со скалы и сломала себе шею.

– Это не вы ее столкнули?

Колин молчал, но его гневное молчание было красноречивее любых слов.

– Вы с ней о чем-то спорили? Наверное, она упала случайно?

– Я не убивал свою жену. И не стану убивать вашу сестру. Полагаю, тот, кто написал это письмо, предостерегал вас именно от этого.

– О да.

– Вы расскажете об этом Джоан?

Дуглас моргнул. Он все никак не мог привыкнуть к тому, что Колин называет Синджен этим дурацким именем – Джоан.

– Это мой долг. Хотя, разумеется, было бы лучше, если бы вы рассказали ей сами и, возможно, объяснили ей то, чего не хотите объяснить мне.

Колин хранил молчание. Вид у него был надменный и настороженный. Дуглас встал.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Синджен – моя сестра, и я ее люблю. Мой долг – защищать ее. Она должна обо всем узнать, было бы несправедливо держать ее в неведении. Я убежден, что, прежде чем вы поженитесь, все сомнения должны быть сняты. Таково мое условие.

Колин по-прежнему молчал, потупившись. Он поднял взгляд лишь тогда, когда Дуглас Шербрук вышел, тихо затворив за собой дверь. Откинув голову на подголовник, он закрыл глаза и потер бедро. Шов чесался, кожа вокруг него была розовой. Стало быть, рана скоро заживет.

Но достаточно ли скоро?

Господи помилуй, кто же это сделал? Кто написал письмо? Наверное, Макферсоны, больше, пожалуй, некому, а если это и впрямь они, то у них есть для этого повод. Его первая жена, Фиона Далинг Макферсон, была старшей дочерью старого лэрда. Но старик Лэтем как будто не винил зятя в ее смерти, во всяком случае, тогда, полгода назад. Правда, у ее брата Роберта было иное мнение, но лэрд держал сына в узде. Однако в последние месяцы до Колина стали доходить слухи о том, что лэрд Макферсон тронулся умом и день ото дня слабеет, что было немудрено, поскольку он был уже стар, как Мафусаил. Да, письмо наверняка написали Макферсоны, эти подлые трусы, никому другому это было ни к чему.

Но к черту это проклятое письмо! Он должен жениться на Джоан, и побыстрее, не то все будет потеряно. Колин лег в постель, закрыл глаза и заставил себя заснуть.

Через несколько часов он встал и прошелся по спальне – один раз, другой, третий. Хвала Всевышнему, силы к нему возвращаются. Теперь нужно молиться о том, чтобы выздоровление произошло достаточно быстро.

Окончательное решение он принял вечером, во время ужина. Джоан ужинала вместе с ним. Подняв взгляд с ломтика ветчины, который он насадил на вилку, он вдруг осознал, что она разговаривает с ним, а он, погруженный в свои мысли, так и не заметил, как она начала беседу.

– Пожалуйста, Колин, не пойми меня превратно, подвенечное платье получилось очень красивым, но до чего же докучна вся эта суета! Боюсь, что моя матушка не удержится и станет демонстрировать тебя всем как охотничий трофей, настолько она рада, что я наконец-то нашла себе мужа. Как же я не люблю все эти нудные церемонии! Как бы мне хотелось просто взять и увезти тебя отсюда, чтобы поскорее зажить вдвоем! Это главное, а все остальное – пустяки, право же, пустяки!

От этих слов у Колина едва не отвисла челюсть, и чувство несказанного облегчения охватило его. Это же просто манна небесная! Подумать только, он столько мучился, ломал голову, прикидывая и так и эдак, как ему поскорее заполучить ее в жены, и вдруг Джоан Шербрук сама плывет к нему в руки!

– Я еще не окреп, – сказал он, делая вид, что смакует ветчину.

– К пятнице окрепнешь. А может быть, даже и раньше. Ах, если б ты был в полном здравии уже теперь!

Колин набрал в легкие побольше воздуха.

– Я должен кое-что сообщить тебе, Джоан. Нет, сделай милость, выслушай меня не перебивая. Это очень важно. Твой брат не позволит нам пожениться. Он сам мне об этом сказал. Он считает, что это его долг, что только так он сможет тебя защитить.

Синджен молча смотрела на него, держа над тарелкой вилку с горошинами на зубцах. Так и не дождавшись разъяснений, она поднесла вилку ко рту, медленно прожевала горох и запила его вином из своего бокала. Потом, все так же молча, стала ждать, что он скажет дальше.

– А, к черту! Твой брат подозревает, что я убийца. Он тебе сам скажет, если этого не сделаю я. Как я уже говорил, он считает, что обязан тебя защищать. Он не позволит нам пожениться, пока все не будет выяснено до конца. Но, к сожалению, дело обстоит так, что он никогда ничего не сможет выяснить, сколько бы ни старался. Я ему этого не сказал, но это правда. Мне очень жаль, Джоан, но мы с тобой не сможем пожениться. Твой брат против, а я должен уважать его волю.

– И кого же ты, по его мнению, убил?

– Мою первую жену.

Ни секунды не колеблясь, Синджен твердо сказала:

– Какая немыслимая чушь! Нет, я не о том, что ты так молод и все-таки уже успел один раз жениться, а о том, что ты будто бы способен кому-либо причинить зло, тем более своей собственной жене. Чушь! А откуда Дуглас взял всю эту нелепицу?

– Из анонимного письма.

– Ах, вот оно что! Видимо, кто-то тебе завидует или же просто-напросто невзлюбил тебя, оттого что ты такой красивый и так заметно выделяешься на фоне всех остальных. Я поговорю с Дугласом и объясню ему его заблуждение.

– Нет.

Синджен отметила про себя непреклонность, с какой он произнес это слово, но ничего не сказала. Она терпеливо ждала. Ее так и подмывало задать ему вопрос, но она удержалась.

Ее терпение было вознаграждено. После паузы, которая показалась ей бесконечной, он сказал, глядя ей прямо в глаза:

– Если ты действительно хочешь выйти за меня замуж, нам надо бежать нынче ночью. Мы отправимся в Шотландию, где можно пожениться безо всяких бумаг и предварительного оглашения в церкви. Но в Гретна-Грин (Гретна-Грин – знаменитая деревня в Шотландии, где убежавшие влюбленные могли обвенчаться без предоставления соответствующих документов.) мы не поедем, поскольку именно там твой брат станет искать нас в первую очередь. По дороге в мой замок мы остановимся в особняке Кинроссов в Эдинбурге и там сочетаемся браком.

Итак, он сделал это. Ему стало стыдно. Но что еще ему оставалось делать? Какого черта, ведь у него не было выбора, и к тому же она сама поднесла ему себя на блюдечке, так что грех было отказаться!

Синджен молчала очень долго. Когда она наконец заговорила, Колин испытал величайшее облегчение.

– Я молчала вовсе не потому, что прикидывала, принять или не принять твое предложение, а потому, что придумывала план. Колин, мы сможем это сделать! Единственное, что беспокоит меня, это то, что ты еще не вполне поправился, но, впрочем, это не так уж и важно. Я все возьму на себя. Мы уедем в полночь.

Она встала и расправила юбки. Вид у нее был такой же решительный и непреклонный, как давеча у ее брата.

– Это огорчит моего брата, но ведь речь идет не о его жизни, а о моей, и я должна выбирать то, что считаю для себя наилучшим. О Господи, сколько всего еще надо сделать! Но ты, Колин, не беспокойся. Ты должен отдыхать и набираться сил.

Она нагнулась и поцеловала его. Он не успел ответить на ее поцелуй, поскольку она тотчас же развернулась и устремилась к двери, шагая так широко, что материя ее платья натягивалась, ясно обрисовывая бедра и ягодицы. Однако, взявшись за дверную ручку, она вдруг остановилась и снова повернулась к нему.

– Дуглас отнюдь не дурак. Он сразу же сообразит, куда мы едем. Но я придумала, как сбить его со следа и пустить по ложному пути. Хорошо, что я скуповата – благодаря этому я скопила целых двести фунтов из денег на карманные расходы! А когда мы поженимся, Дугласу волей-неволей придется отдать тебе мое приданое, и тогда тебе уже не придется опасаться разорения. Он должен будет поторопиться – мы с тобой ему это объясним, – ведь я знаю, деньги нужны тебе срочно. Поверь, мне очень жаль, что тебе пришлось страдать из-за этого гадкого письма. У некоторых людей совершенно нет совести!

С этими словами она удалилась. Он мог бы поклясться, что слышал, как она насвистывает какой-то удалой мотив.

Итак, все получилось. Он выиграл, выиграл, несмотря ни на что, и при всем при том он в конце концов делал лишь то, чего желала она сама. Ведь не он ее подталкивал, а она его. И все же его не отпускало чувство вины. Как ни коротко было его знакомство с Джоан, Колин нисколько не сомневался, что она все устроит как нельзя лучше и они уедут точно в назначенный час, и притом в очень удобной карете, которую ее брату будет весьма нелегко догнать. Он бы ничуть не удивился, даже если бы она умудрилась достать для этой кареты пару лошадей одинаковой, например серой, масти. Он закрыл глаза, потом открыл их снова. Надо съесть все, что лежит на его тарелке. Он должен восстановить силы, и как можно скорее.

Братья убьют меня, думала Синджен, сидя в карете, мчащейся сквозь тьму в сторону Редингской дороги. Измученный Колин спал рядом. Она наклонилась и легко коснулась губами его щеки. Он не шелохнулся. Она плотнее подоткнула одеяла, которыми он был укрыт. Он спал спокойно, дыхание его было ровным и глубоким. Отлично, значит, его больше не мучают кошмары. Она не переставала удивляться, что болезнь настолько ослабила его. Но теперь это уже не имело значения. Он поправится, и очень скоро, тем более что ухаживать за ним будет она.

Она так сильно любила его, что порой это чувство даже причиняло ей боль. Никто никогда не сможет встать между ними! Никто больше не причинит ему вреда – она этого не допустит! «Это моя жизнь, моя, – твердила она про себя, – не Дугласа, не Райдера, а моя. Да, только моя, а я люблю его, верю ему и в сердце уже теперь считаю его супругом».

Ей вспомнилось, как мать пресекла сопротивление бедняги Финкла и величаво вплыла в спальню Колина, словно королевский флагманский корабль. Колин не мог сдержать усмешки, когда рассказывал ей, как ее матушка долго молча разглядывала его, стоя у постели, а потом изрекла:

– Итак, молодой человек, насколько я поняла, вы желаете жениться на моей дочери из-за ее приданого.

Колин улыбнулся своей будущей теще и учтиво сказал:

– Ваша дочь необычайно похожа на вас, сударыня. Ей повезло, а значит, повезло и мне. Да, сударыня, мне действительно нужна богатая невеста, иного выбора у меня просто нет. Однако красота вашей дочери превзошла самые смелые мои ожидания. Уверяю вас, я буду хорошо о ней заботиться.

– Вы умеете говорить медовые речи, сэр, и я желаю, чтобы вы и дальше продолжали в том же духе. А теперь выслушайте меня со вниманием. Моя дочь Джоан – форменный сорванец в юбке. Вам придется изыскать какой-нибудь способ удержать ее от проказ, в которых она необыкновенно наловчилась. По правде сказать, она ими даже прославилась. Ее братья всегда аплодировали ее проделкам, поскольку у них нет ни малейшего понятия о том, как подобает вести себя женщине. Теперь исправление поведения Джоан будет уже вашей обязанностью. Кроме того, должна вам признаться, что моя дочь читает книги. Да, я считаю своим долгом быть с вами откровенной – она читает книги! – Вдовствующая графиня Нортклифф сделала глубокий вдох, чтобы подавить дрожь в голосе. – Даже ученые трактаты и старинные фолианты, которым следовало бы стоять на полках и покрываться пылью. Я не несу ответственности за этот изъян в ее воспитании. Во всем опять же повинны ее братья, которые не научили ее, как следует себя вести.

– Неужто она и впрямь читает книги, миледи? Старинные фолианты и все такое прочее?

– Вот именно! И даже не дает себе труда спрятать книгу под кресло, когда к нам в гости приходит джентльмен. А когда я указываю ей, что она ведет себя вызывающе, она в ответ только смеется. Так что я, сэр, ничего не могу с ней поделать. Теперь я открыла вам всю правду, хотя и сознаю, что Джоан может от этого пострадать, если вы сочтете, что ее характер слишком испорчен, чтобы вы могли на ней жениться.

– Как вы уже изволили сказать, миледи, впредь исправлением ее поведения должен буду заниматься я. Я позволю ей читать лишь то, что, по моему разумению, подобает читать молодой жене.

Вдовствующая графиня одарила его милостивой улыбкой.

– Превосходно! И меня также очень радует, что ваша речь нисколько не похожа на речь этих шотландских дикарей.

– Да, сударыня. Я учился в Англии. Мой отец полагал, что вся шотландская знать должна изъясняться на том языке, на котором говорит наш король.

– О, ваш отец был мудрый человек. Мне сказали, что вы граф, седьмой носитель титула, что означает, что ваш предок был возведен в графское достоинство достаточно давно. Не люблю всех этих свежеиспеченных пэров. Они есть не что иное, как выскочки, но мнят себя во всем равными нам, хотя это, разумеется, сущий вздор.

Колин кивнул, сохраняя на лице серьезное выражение. Допрос продолжался, покуда в комнату не влетела Синджен.

Сначала она задохнулась от неожиданности, потом твердо сказала:

– Не правда ли, матушка, он красив и ужасно умен?

– Полагаю, он подходящий жених для тебя, Джоан, – важно проговорила графиня, поворачиваясь к дочери. – Благодарение Богу, он избавит тебя от участи старой девы. Если бы он был урод или калека или имел предосудительные наклонности, я была бы вынуждена отказать ему в твоей руке. Несомненно, это было бы рискованно, ведь ты с каждым днем становишься старше, следовательно, все меньше и меньше джентльменов будут хотеть взять тебя в жены. Но такой отказ все же был бы необходим, поскольку этого требовало бы наше положение в обществе. Да, я одобряю ваш брак. Этот молодой человек красив, хотя и чересчур черняв. Он несколько похож на Дугласа. Странно, что это не отвратило от него ни тебя, ни Александру. И вот еще что, Джоан: когда ты поселишься в Шотландии, ты ни в коем случае не должна позволять ни ему, ни себе впадать в неряшливость, столь свойственную шотландцам. Я рада, что ты пригласила его пожить в нашем доме. Теперь я каждый день буду навещать его, рассказывать ему о Шербруках и объяснять его долг по отношению к тебе и нашей семье.

– Почту за счастье слушать вас, сударыня, – сказал Колин.

Разговор с ее матушкой он провел безукоризненно, подумала Синджен, переводя дух. Она до смерти перепугалась, когда Финкл сообщил ей, что ее родительница взяла Колина в оборот, но все обошлось. Когда вдовствующая графиня удалилась, она заметила, что Колин улыбается, довольный своей ловкостью. Она наклонилась и поцеловала его.

– Ты произвел на нее хорошее впечатление. Спасибо.

– Я просто сумел продержаться достаточно долго, только и всего. И говорил ей то, что она хотела слышать. Ей нравится, когда ей поддакивают.

– Это верно. Но ни Дуглас, ни Райдер не склонны ей потакать. Ей не хватает лести, Колин, и, польстив ей, ты повел себя очень правильно.

Ей хотелось еще раз поцеловать спящего Колина, но она побоялась разбудить его. Ничего, у них еще будет время, много времени. К той поре, когда они наконец доберутся до Шотландии, проехав через Озерный край, от ее девственности не останется и следа, это она решила твердо. Не может же девица убежать с мужчиной и при этом сохранить в целости свою невинность. Она, Синджен, своей ни за что не сохранит, уж она-то об этом позаботится. И их брак, когда они приедут в Шотландию, будет уже простой формальностью.

Синджен осторожно просунула руку под одеяло и легонько сжала пальцами его руку, такую твердую и сильную. Она подумала о его жене, той женщине, что умерла. После того первого разговора она больше ни разу не спрашивала его о ней и никогда не спросит. Если он захочет рассказать ей о своей первой жене и о том, как она умерла, то расскажет сам. Интересно, как ее звали?

И стоит ли говорить ему, что Дуглас сообщил ей о том письме задолго до того, как она пришла поужинать с ним в его комнате? Она даже прочитала его два раза. С Дугласом она тогда препиралась недолго, поскольку хорошо понимала, что он заботится о ее же благе. Но поспорить с братом было необходимо, иначе он бы наверняка что-нибудь заподозрил. В конце концов она сдалась и согласилась отложить свадьбу до тех пор, пока с Колина не будет полностью снято обвинение в убийстве. Но про себя она, разумеется, уже бесповоротно решила, что убежит с ним этой же ночью. Может быть, когда-нибудь, в туманном будущем, Колин все-таки сообразит, что это именно она подбросила ему идею предложить ей бежать с ним в Шотландию.

Жаль, конечно, что приходится помалкивать, хотя ее так и подмывает выложить ему всю правду, но ничего не поделаешь – мужчины терпеть не могут, когда ими манипулируют. Сама мысль о том, что их действиями управляет женщина, приводит их в дикую ярость. Что ж, она пощадит его мужскую гордость, по крайней мере до тех пор, когда он окончательно поправится. А может быть, до тех пор, когда он ее полюбит. На мгновение от размышлений о том, когда она наконец скажет ему правду, их совместное туманное будущее представилось ей в несколько мрачном свете.

Глава 5

– Мы остановимся в Чиппинг-Нортоне, на постоялом дворе «Белый олень», – сказала Синджен, когда Колин зашевелился. – Нам осталось ехать еще час. Как ты себя чувствуешь?

– Я чертовски устал. Она погладила его руку.

– Ты сказал это так вяло, что мне кажется, ты не просто устал, а совсем обессилел, что и немудрено, если вспомнить, сколько времени нам пришлось пробираться по коридорам и лестницам, и притом все бегом и украдкой. Но теперь силы твои будут прибывать с каждым днем, так что ни о чем не беспокойся. По моим расчетам, мы доберемся до Шотландии не ранее чем через шесть дней. У тебя будет достаточно времени, чтобы окрепнуть.

Поскольку в карете было темно, Синджен не могла видеть раздражения, вспыхнувшего в его взгляде. Он был раздражен, потому что чувствовал себя не мужчиной, а беспомощным малышом, ребенком, которого заботливо опекает няня, только этой няне было всего девятнадцать лет. Он брюзгливо буркнул:

– С какой стати ты выбрала постоялый двор «Белый олень»?

Синджен хихикнула. Совсем не похоже на степенную няню, подумал Колин с удивлением.

– Я выбрала его из-за тех историй, которые Райдер и Дуглас рассказывали Тайсону. Тот, разумеется, был страшно шокирован, поскольку сам он в то время изучал богословие, готовясь принять духовный сан. А Райдер и Дуглас, конечно, катались со смеху.

– И никто из них не подозревал, что ты, их маленькая сестренка, подслушиваешь их разговор?

– О нет, – сказала она с улыбкой и беспечно взмахнула рукой. – Они ни о чем не догадывались. К семи годам я уже умела проделывать это очень ловко. Мне кажется, я разузнала все о «Белом олене» и о том, как молодые люди из Оксфорда проводили там вечера со своими подружками. Колин молчал.

– Наверное, ты вспоминаешь свои собственные любовные свидания?

– По правде сказать, да. Я часто встречался там с женой одного из моих университетских преподавателей. Ее звали Матильда, и у нее были светлые, почти что белые волосы. Потом была еще буфетчица из оксфордской таверны «Огненный дельфин». Эта была совершенно ненасытна и обожала мягкие перины на кроватях в «Белом олене». А еще у меня была девица, которая называла себя Сериссой – имя это она, конечно, придумала себе сама, но кому до этого было дело? Помню, у нее были роскошные рыжие волосы.

– Может быть, мы займем ту же самую спальню или спальни. А может быть, нам следует просто взять и снять всю гостиницу целиком, чтобы почтить память всех твоих любовниц разом, не пропустив ни одной.

– Невинной девушке не пристало вести столь вольные речи, Джоан.

Она пристально посмотрела на него. Луна наконец прорвалась сквозь плотную завесу туч, и Синджен смогла разглядеть его лицо. Он показался ей бледным и страшно осунувшимся. Должно быть, лихорадка подорвала его силы куда больше, чем она думала, если он до сих пор так слаб.

– Пусть тебя не смущает, что сегодня ночью ты будешь просто спать рядом со мной, Колин. Если тебе угодно, можешь даже храпеть. Я готова оставаться девственницей, пока к тебе не вернется вся твоя сила.

– Вот и хорошо, потому что ею ты и останешься. Рана в бедре болела, и он подивился, отчего ему до сих пор так не хочется, чтобы Джоан узнала о ней. Ведь теперь это уже не имело никакого значения.

– А может быть, не останусь? – проговорила она, наклонившись к нему и понизив голос до жаркого шепота, который самой ей казался ужасно обольстительным, хотя на самом деле отнюдь таковым не был. – Ведь ты мог бы объяснить мне, что и как нужно делать. Мои братья всегда жаловались, что я чересчур быстро учусь. Может быть, ты все-таки попробуешь поучить меня?

Он хотел было засмеяться, но вместо смеха получился стон.

Синджен была вынуждена истолковать это как отказ. Она огорченно вздохнула.

Гостиница «Белый олень» находилась в центре небольшого торгового городка Чиппинг-Нортон. Это был прелестный, на редкость живописный постоялый двор, построенный еще во времена Тюдоров (Тюдоры – королевская династия, правившая Англией в 1485 – 1603 гг. Представители: Генрих VII, Генрих VIII, Эдуард VI, Мария I, Елизавета I.), на вид до того древний и непритязательный, что Синджен была очарована и вместе с тем сочла нужным помолиться, чтобы ночью на них не обвалилась крыша. Так вот где такое множество молодых людей устраивают свои любовные свидания. Да, это место и впрямь выглядит весьма романтично, подумала Синджен и опять вздохнула.

Во дворе не было видно ни души, поскольку было уже три часа ночи. Однако Синджен была слишком возбуждена, чтобы чувствовать усталость. Ей удалось удрать от Дугласа, а для такого подвига требовалась незаурядная ловкость. Она резво выпорхнула из экипажа, на ходу отдавая распоряжения кучеру, который, дай ему Бог, умел держать язык за зубами, хотя имелся у него и недостаток: чересчур просторные карманы, в которые вместилось куда больше гиней, чем она первоначально собиралась ему заплатить. Но это ее нисколько не беспокоило. Если у нее кончатся деньги, она просто-напросто продаст свое жемчужное ожерелье. Ведь самое главное – это Колин и скорейший брак с ним, а все остальное – пустяки. Она обернулась, чтобы помочь ему вылезти из кареты.

– Через несколько минут ты уже будешь в постели, Колин. Если ты предпочтешь подождать здесь, я сейчас зайду в гостинцу и…

– Прекрати, Джоан, – перебил ее он. – Я сам поговорю с хозяином. Он старый грязный развратник, и я не хочу, чтобы он составил о тебе превратное впечатление. Черт побери, жаль, что у тебя на пальце нет обручального кольца. Так что не снимай перчаток. Запомни: ты моя жена, и я обо всем позабочусь.

– Ладно. – Она улыбнулась ему лучезарной улыбкой, но тут же нахмурилась. – О Господи, тебе, наверное, нужны деньги?

– Деньги у меня есть.

Тем не менее Синджен запустила руку в свой ридикюль и вытащила пачку однофунтовых банкнот.

– Вот, возьми, так мне будет спокойнее. – И опять одарила его счастливой улыбкой.

– Джоан, давай покончим с этим делом, пока я еще не свалился с ног. И вот что – не раскрывай, пожалуйста, рта.

Только теперь, когда они шли по темному безлюдному двору, Синджен наконец заметила, что он сильно хромает. Она открыла было рот, однако тут же закрыла его опять.

Десятью минутами позже Синджен отворила дверь в тесную спальню, расположенную под самой крышей, и посторонилась, чтобы пропустить Колина.

– По-моему, хозяин гостиницы решил, что мы солгали, – сказала она без тени беспокойства. – Но ты говорил с ним именно так, как надо. Мне кажется, он тебя побаивается. Еще бы – раз ты аристократ, то от тебя можно ждать чего угодно.

– Да, едва ли этот старый боров мне поверил. – Колин устремил взгляд на кровать и чуть не застонал от предвкушаемого блаженства. Потом он почувствовал, как ее руки взялись за завязки его плаща, и настороженно напрягся. – Впрочем, сомневаюсь, что он вообще способен узнать супружескую пару в ком бы то ни было, даже если сам присутствовал на их свадьбе.

– Дай я тебе помогу. – Она ловко, словно опытная нянька, сняла с него плащ. Это не могло не раздражать, но он безропотно подчинился, с вожделением глядя на кровать. Ему хотелось проспать неделю.

– Сядь, я сниму с тебя сапоги.

Это также было проделано быстро: должно быть, она достаточно натренировалась на своих братьях, Синджен выпрямилась.

– Помочь тебе раздеться?

– Нет, – ответил он. – Просто отвернись и все.

Она послушно отвернулась, сняла с себя чулки и башмаки, потом, взяв его плащ и свой, повесила их в небольшой гардероб. Услышав скрип кровати, она снова повернулась к нему. Он лежал на спине, накрывшись одеялом так, что видна была обнаженная грудь, и положив руки на одеяло.

– Все это очень странно, – проговорила она, досадуя на себя за то, что ее голос звучит, как у испуганной кисейной барышни.

Он не ответил, и это придало ей смелости.

– Видишь ли, – произнесла она с запинкой, – ты, конечно, заметил, что в речах я очень пряма и откровенна, но это оттого, что мои братья всегда побуждали меня честно говорить то, что я думаю. Вот и с тобой я вела себя так же. Но теперь… теперь мне как-то не по себе оттого, что я нахожусь с тобой наедине в этой комнате и знаю, что на тебе нет никакой одежды и мне нужно лечь на другую половину кровати и…

Ее монолог был прерван раскатистым храпом.

Синджен не оставалось ничего другого, как посмеяться над собой. Стало быть, всю ее речь, прочувствованную и бессвязную, слышали только она сама, гардероб и мужчина, который спал как убитый. Она бесшумно подошла к кровати и посмотрела на него. «Он мой, – подумала она, – только мой, и никто его у меня не отнимет, никто, даже Дуглас. Надо же такое выдумать – будто бы он убил свою жену! Какая невероятная чушь!» Она легко погладила его лоб. Он был холодный. Жар прошел уже давно, но Колин все еще был очень слаб. Она нахмурила брови, потом нагнулась и поцеловала его в щеку.

За свои девятнадцать лет Синджен ни разу ни с кем не спала в одной кровати, и уж тем более – с крупным храпящим мужчиной, который казался ей таким прекрасным, что ей хотелось провести всю ночь, глядя на него, целуя и касаясь его. И все-таки спать радом с ним было как-то странно. Ну да ничего, она привыкнет. Дуглас и Алике всегда спят в одной кровати, и Райдер с Софи тоже. Так заведено у супружеских пар. Правда, ее родители, кажется, были исключением, но, честно говоря, ей бы тоже не захотелось спать в той же кровати, что и ее матушка. Она тихонько залезла под одеяло и легла, но, даже находясь на расстоянии фута от Колина Кинросса, она явственно ощущала тепло, исходившее от его тела.

Лежа на спине, она протянула руку в поисках его руки, но вместо этого ее пальцы коснулись его бока. Его обнаженная плоть была гладкой и теплой. Синджен не хотелось убирать руку, но она все же убрала. Было бы нечестно воспользоваться тем, что он спит и ничего не может сделать. Она сплела свои пальцы с его пальцами и, как ни странно, быстро заснула.

Пробуждение ее было внезапным. В ромбовидное окошко спальни лился яркий солнечный свет – стало быть, уже давно рассвело. Вот и хорошо, пусть Колин поспит подольше и лучше уж в кровати, чем в тряском экипаже. Синджен немного полежала, все время помня, что он лежит рядом с ней и крепко спит. Он по-прежнему лежал на краю кровати, и она тоже. Внезапно до нее дошло, что он не укрыт одеялом до подбородка, как накануне. Сознавая, что поступает дурно и неправильно, но не в силах побороть соблазн, Синджен медленно повернулась и посмотрела на него. Во сне он сбросил с себя одеяло, и оно обвилось вокруг его лодыжек. А все остальное, освещенное ярким солнцем, было видно как нельзя лучше. Прежде Синджен никогда не видела голого мужчины, и Колин показался ей таким же красивым, каким она представляла его себе в мечтах. Только он сейчас слишком худой. Она разглядывала его живот и пах и его мужскую плоть, уютно примостившуюся среди густых волос. Ноги у него были длинные, крепкие, и на них тоже росли черные волосы. Он был не просто красив, а великолепен. В нем все было великолепно, даже ступни ног. Когда ей наконец удалось оторвать взгляд от его паха – что было нелегко, так как она была совершенно заворожена, – она с изумлением воззрилась на белую повязку на его правом бедре.

Ну конечно же, если бы дело было только в простуде, он не болел бы так долго! Она вспомнила, что вчера ночью он заметно хромал. Значит, он каким-то образом поранился.