Текст книги "Французские дети не капризничают. Уникальный опыт парижского воспитания"

Я не собираюсь утверждать, что чем меньше, тем лучше, потому что это – меньше. Я просто хочу сказать, что меньше тоже может быть очень хорошо.

Если вы – нормальный человек и располагаете нормальным количеством свободного времени, не пытайтесь составить список всего необходимого для ребенка с помощью Интернета. В Сети вы найдете бесчисленное множество сайтов, на которых окончательно запутавшимся молодым матерям и отцам даются категоричные советы о том, что они должны включить в список необходимого. На тех же сайтах несчастные будущие родители пытаются разобраться, удалось ли им выбрать лучшие бутылочки, лучшие ткани, самое экологически чистое детское питание и самые развивающие игрушки.

Изучение подобных сайтов – дело утомительное и никому не нужное. Беременность и без того непростое время, так мы еще и отягощаем себя переживаниями по поводу того, что не успели купить нечто жизненно необходимое. Конечно, когда семья увеличивается, список покупок расширяется. Но составлять такой список нужно в атмосфере радости и спокойствия, а не в состоянии, близком к панике.

Моя подруга Валери из Бретани рассказала мне, что французские матери во многом полагаются на правительство, которое делает период беременности не только спокойным, но почти приятным (может быть, каким-то американским мамочкам и нравится быть беременными – но только не мне).

Валери говорила: «Очень важно чувствовать, что правительство заботится о людях. Всем беременным женщинам государство начинает выплачивать субсидию в размере 150 евро в месяц, с четвертого месяца, при условии, что они раз в месяц посещают врача (ведение беременности, роды и пребывание в больнице в течение недели после родов абсолютно бесплатны).

Эту субсидию женщины получают до восемнадцати лет ребенка (если это не первый ребенок) вне зависимости от материального положения. Они получают также шестнадцатинедельный оплачиваемый отпуск при рождении первого ребенка и более продолжительный при рождении второго и последующих.

У меня двое детей, им четырнадцать и семнадцать лет, но я все еще получаю «семейный бонус». Поэтому мы не испытываем необходимости в устройстве вечеринки до рождения ребенка».

Touché!

В 2008 году, когда Брэд Питт и Анджелина Джоли приобрели великолепный замок Мираваль на юге Франции, они сразу же подпали под действие этой программы, поскольку она относится ко всем семьям вне зависимости от дохода. Вот что пишут об этом на сайте bittenandbound.com:

Хотя Брэд и Анджелина вряд ли будут обналичивать эти суммы, по закону им причитаются «деньги на няню» – 975,84 доллара ежемесячно и еще «пособие на сирот» – 508,97 на каждого из троих усыновленных детей. Каждый месяц Брэд и Анджелина могут получать от французского правительства 2592,81 доллара.

Мало того что у Брэда Питта есть замок, так еще и Энджи будет получать пособие на няню! Супер!

В атмосфере всеобщей тревоги, царящей в Соединенных Штатах, неудивительно, что мы, американцы, относимся к рождению детей с чрезмерным трепетом.

Признаюсь, что сама я была в настоящем ужасе. Легкое недержание мочи я приписывала не только лишнему весу и давлению на мочевой пузырь. Мне казалось, что я что-то делаю не так! А вдруг мы забудем взять с собой план родов? Что, если меня решат обезболить? Что, если меня решат не обезболивать? Не следует ли рожать в воде? Но если я буду рожать в воде, то не утонет ли ребенок? Тревоги были бесконечны. И добавьте к этому мучительные размышления о том, что произойдет, когда ребенок родится. Все это лишает будущих матерей (и меня в их числе) энергии и сил.

Такая повышенная тревожность заставляет многих американских молодых матерей составлять «инструкции» для родных и друзей по поведению в первые дни после рождения ребенка.

Я нашла один блог, в котором все было расписано невероятно подробно. Будущая мать описала все – от использования антибактериального мыла до слов, какие можно говорить младенцу и матери. Я не верила своим глазам! Несчастная будущая мать уже за несколько недель до рождения ребенка страдала от трещин на сосках – и я не уверена, что крем для сосков сможет залечить ее раны (хотя она явно закупила несколько тюбиков – он включен во все списки!). Беспокоясь обо всем – от бактерий и необходимости обнажать грудь до того факта, что в будущем эмоционально нестабильном состоянии собственный ребенок может показаться ей страшным, – эта женщина заранее лишила себя всех радостей.

Позвольте мне снова вернуться к моей подруге Перно. В книге «Я жду ребенка» она советует миллионам французских матерей не обсуждать рождение ребенка с подругами, у которых уже есть дети, а ограничиться лишь беседами с врачом. Хотя я не совсем с ней в этом согласна, но здравый смысл в подобном предложении есть.

Иногда меня беспокоило то, что подруги моей матери и я сама часто пугали друг друга. Например, в какой-то момент я была в полном ужасе из-за того, что у Уны возникли проблемы с периферическим зрением, потому что в младенчестве она терпеть не могла, когда ее клали на животик. Я посоветовалась с подругой, она рассказала мне о том, что читала сама, и благополучно довела меня до нервного срыва.

Успокоила меня только книга доктора Коэна. Он писал о том, что младенцы не любят лежать на животике, а предпочитают лежать на спинке. Очень спокойно доктор Коэн пишет: «Поскольку у вас нет необходимости развивать какие-то конкретные группы мышц, я советую вам не вести себя, как личный тренер Люси [так доктор Коэн называет всех младенцев женского пола]. Не кладите ее на животик, а просто пощекочите, чтобы у девочки развивались мышцы смеха». Поверьте, такой совет куда лучше страшилок, доводящих молодую мать до бессонницы!

Говоря об ужастиках, я хочу вспомнить колоссальную индустрию, зародившуюся на спекуляциях с использованием пуповинной крови. Сегодня ее доходы исчисляются 250 миллионами долларов! Не закрывайте глаза на проблему!

Я нашла один блог, в котором все было расписано невероятно подробно. Будущая мать описала все – от использования антибактериального мыла до слов, какие можно говорить младенцу и матери. Беспокоясь обо всем, эта женщина заранее лишила себя всех радостей.

Как только я объявила о своей беременности, то сразу же стала получать буклеты и электронные письма с предложением сохранения пуповинной крови. Куда бы я ни посмотрела, меня со всех сторон бомбардировали информацией банки крови. Маркетинговая кампания велась очень агрессивно. Мне сообщали, что если я не сохраню пуповинную кровь своих детей, то со временем кто-то из них непременно заболеет каким-то кошмарным заболеванием, излечить которое смогла бы только та самая кровь, от хранения которой я легкомысленно отказалась.

Эти сообщения были пронизаны чувствами страха и вины. Читать их, не испытывая подлинного ужаса, было невозможно. Мне следовало быть умнее, но я не могла. Мое финансовое положение не позволяло мне пойти на такой шаг, но я чувствовала себя ужасной матерью, настоящим чудовищем, из-за того, что не решилась сохранить пуповинную кровь моего невинного младенца.

Каждый раз при виде рекламы услуг по хранению пуповинной крови меня охватывала паника – я представляла себе болезни, которые могут выявиться у моего ребенка. Лейкемия. Полиомиелит. Подагра. Геморрой. Косолапость… Назовите любую – и вас охватит страх. В конце концов, мы так и не решились пойти на столь значительные траты. Когда ко мне приходили беременные подруги и бились в истерике из-за проблемы с сохранением пуповинной крови, я не знала, что им сказать, – до тех пор, пока не узнала, что во Франции частные услуги по хранению пуповинной крови являются незаконными, и беременные француженки этим вопросом даже не заморачиваются.

Французы считают пуповинную кровь национальным достоянием. Поэтому родителей всячески стимулируют к тому, чтобы они жертвовали пуповинную кровь своих младенцев в общественные банки крови прямо при родах (кстати, у нас такие банки тоже существуют). Но до сих пор неясно, насколько эффективны могут быть клетки пуповинной крови для лечения возникающих впоследствии заболеваний. Во многих случаях собственные клетки ребенка являются последним средством, используемым в лечении.

Если бы я больше общалась с французами во время беременности, то гораздо спокойнее отнеслась бы к этой проблеме. Мои французские подруги на все смотрели философски. Как бы мне хотелось вернуться в прошлое и прожить его по-французски! Я бы не отказывала себе в обожаемом сыре грюйер (мадам Перно настоятельно рекомендует этот деликатес беременным женщинам!), а сегодня не гонялась бы в поисках бюстгальтеров «пуш-ап».

Глава 3
VOUS ETES LE CHEF, или Кто в доме главный

Полагаю, вы уже задумались: если французы настолько спокойны, то почему же их дети так послушны?

Да, в Бруклине маленькие французы ведут себя идеально. Но и у себя на родине они безупречны! Во время одной из моих последних поездок в Париж я снова была поражена тем, что мне приходится их искать (чтобы изучить!), потому что маленьких французов хорошо видно, но совсем не слышно. Я входила в тихие поезда метро и с изумлением обнаруживала в них множество детей. Они просто сидели – не хныкали, не требовали игрушек или сладостей. Просто сидели. То же самое происходило в музеях.

Каждый раз, когда я становилась свидетельницей истерики, виновником ее оказывался крохотный турист, а не маленький француз. Я думала, что в супермаркетах-то все будет иначе: ну какой ребенок сможет устоять перед соблазном полок, заставленных всякими вкусностями? Ответ прост: французский ребенок! А в ресторанах? Меня окружала целая армия маленьких, любопытных, но идеально воспитанных детей. Мне хотелось горло перегрызть их счастливым, спокойным родителям!

Как же они этого добиваются? Как французским родителям удается так хорошо воспитывать своих детей?

Ну какой ребенок сможет устоять перед соблазном полок, заставленных всякими вкусностями? Ответ прост: французский ребенок! А в ресторанах? Меня окружала целая армия маленьких, любопытных, но идеально воспитанных детей. Мне хотелось горло перегрызть их счастливым, спокойным родителям!

Ответы на эти вопросы непросты, но самую важную роль играет родительское отношение к детской психологии. Например, многие французские родители говорили мне, что такого понятия, как кризис двухлетнего возраста, в их стране просто не существует[4]4
  Действительно, в современной психологии возраст двух лет не считается кризисным. Один из наиболее острых кризисов развития ребенок переживает в три года – в этом возрасте малыш начинает осознавать себя самостоятельной личностью.


[Закрыть]. И это заставляет меня задуматься, а существует ли он в действительности, хотя мы, американские родители, абсолютно в этом убеждены.

Да-да, вы не ошиблись: ВО ФРАНЦИИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ КРИЗИСА ДВУХЛЕТНЕГО ВОЗРАСТА! Когда я впервые это услышала, то подумала, что моя французская собеседница просто плохо информирована. Но потом я слышала это снова и снова. Мне даже приходилось объяснять, о чем я спрашиваю. Мой друг Поль был крайне озадачен, когда я объяснила ему смысл сказанного: «Правда? У ваших детей есть такие проблемы? Я никогда ни о чем подобном не слышал!» Должна признаться: Поль сказал это, когда пёк персиковый пирог с моими детьми.

Я еще до родов была хорошо осведомлена об этом периоде, потому что о его неизбежности говорилось практически в каждой прочитанной мной книге. В некоторых этот «этап развития» объяснялся с научной точки зрения. Даже мой собственный свекор, психиатр, буквально одержимый работой мозга, расстроил меня рассказом о «химической промывке мозгов», которая произойдет с моей сладкой девочкой, когда она вступит в третий год своей жизни, и ее мозг подвергнется воздействию гормональных выбросов и начнет формировать новые нервные связи. Не могу сказать, что я в точности понимала, о чем он говорит, но смысл всего сказанного было один: мне нужно бояться. Сильно бояться.

Поэтому, когда Дафна и Уна превратились в двухлетних бандиток, я приписала их поведение неизбежному кризису. Ну кто я такая, чтобы бороться с природой? Нужно просто потерпеть – по крайней мере, я так считала. Оглядываясь назад, я понимаю, что тем самым обрекла себя на кризис трехлетнего возраста и кризис возраста четырехлетнего, которых мне никто не обещал.

Но вернемся к «непростому» ответу. В воспитании детей французы по-прежнему полагаются на помощь родственников. Я обнаружила, что молодые французские родители чаще обращаются к собственным родителям, бабушкам и дедушкам, чем к книгам и интернет-сайтам, как это делаем мы. Родственники часто живут поблизости и играют важную роль в воспитании малышей. Даже в глухой провинции французы менее склонны к переездам, чем мы, коренные американцы.

Друг моей подруги, Саймон, живет в Вогезах на северо-востоке Франции – то есть в полной глухомани. Хотя он – англичанин, во Франции он поселился несколько десятков лет назад, женился на француженке. У него есть дочь. Саймон заметил, что жители его деревни предпочитают не расставаться со своими семьями. «Вот уже восемь лет у меня один и тот же почтальон», – удивляется Саймон. Он тоже сказал мне, что не помнит, когда кто-нибудь из детей устроил бы истерику – «за исключением поездок в Англию, разумеется». И это не перестает меня поражать.

Америка – страна независимых предпринимателей. Мы не боимся ничего менять и смело меняем работу, любовь, мечты. Мы часто уезжаем на противоположный конец страны (возьмите, к примеру, меня: я выросла в Калифорнии и уже пятнадцать лет живу в Нью-Йорке). Одна из причин высокой популярности материнских групп и материнских блогов в нашей стране заключается в том, что мы используем их вместо семейной поддержки. Но такие сайты вовсе не вдохновляют французских родителей. И результаты разного подхода видны невооруженным глазом.

Я помню, как советовала своей сестре, которая жила в трех тысячах миль от меня, выйти из группы, куда она записалась после рождения первого сына. Мне было очевидно, что после каждого собрания этой группы она начинала звонить мне с очередными вопросами и тревогами. Вместо того, чтобы поддерживать друг друга, члены этой группы искали все новые поводы для беспокойства. Конечно, не все подобные группы так воздействуют на своих членов, но во Франции их вообще не создают.

Мой собственный муж пытался уговорить меня не рыться в блогах, потому что видел, что они влияют на меня точно так же. После двух часов, проведенных в Интернете, я разбудила мужа посреди ночи в полной панике: я убедила себя, что у одной из наших дочерей рак кишечника! На самом деле у нее просто появились глисты.

В воспитании детей французы по-прежнему полагаются на помощь родственников. Я обнаружила, что молодые французские родители чаще обращаются к собственным родителям, бабушкам и дедушкам, чем к книгам и интернет-сайтам, как это делаем мы.

Когда французы ищут решения конкретной проблемы, они советуются с кем-то одним, а не с десятком друзей, подруг и собеседников по чатам. И это заметно снижает уровень тревожности – и творит чудеса! К сожалению, нам, американцам, такой подход недоступен.

Когда я пыталась выяснить, где же французы находят решения поведенческих проблем своих детей, смысл их ответов терялся при переводе.

Я: А вот интересно, что вы делаете, когда ваш ребенок устраивает истерику в кондитерской?

Вероника (французская мать): Что вы хотите сказать? Мой ребенок поранился? Зачем ему устраивать истерику?

Я: Ну не знаю… По любой причине… Вы не купили ему конфет, ему хочется самому катить тележку – или что-то в этом роде…

Вероника: Гммм… Не понимаю, что вы хотите сказать… Он поранился тележкой и поэтому плачет?

Я: Нет, он плачет, потому что не получил того, что хотел!

Вероника: В кондитерской? Нет, это невозможно. Ребенок так не поступит. Французам это не нравится.

Французам это не нравится? Мне тоже не нравится!

К сожалению, я не всегда могла найти французское решение проблем поведения моих собственных детей, потому что многие их поступки во Франции просто не встречаются. Главное – слушайте меня внимательно все те, кто собирается завести детей или имеет малышей, – с самого начала установить правильные отношения со своими детьми.

Запомните: ВЫ – ГЛАВНЫЙ!!!

Когда я вспоминаю собственное поведение, то понимаю, что главная причина, по которой мне не удавалось призывать детей к дисциплине, – это мое нежелание подавлять их восхитительную, неповторимую личность. Я не хотела подавлять их индивидуальность.

Это очень американский подход, и у него есть свои положительные стороны, но мы ухитрились даже все хорошее довести до крайности.

Во Франции у всех членов семьи есть свои роли. Родители – главные, дети подчиняются главным. Французские дети растут в этом убеждении, поэтому в семьях нет споров и сопротивления. Вспомните мою подругу, о которой я рассказывала вам в предыдущей главе. Ее осудили за то, что она не заняла положенного ей по праву места в начале очереди – «Это закон!». Нарушение правил – вот что заслуживает осуждения.

Французские дети понимают, что подчинение взрослым – это правило, и нарушать его нельзя. С того момента, как мне это объяснили, я стала руководствоваться этим принципом в отношениях с собственными дочерями. Поверьте, очень приятно говорить: «Ты сейчас же сядешь в машину и пристегнешься, потому что я – главная и я так говорю!»

Безумие? Но это работает! Сначала я боялась, что девочки будут обижаться на такое явное проявление власти и жесткий подход, но все оказалось иначе. Они так устали от бесконечных споров по любому поводу (я же приучила их считать, что их мнение по любому вопросу крайне важно!), что почувствовали настоящее облегчение от того, что кто-то принял на себя роль главного.

Мне нравится быть главной, но, чтобы реализовать это право в полной мере, мне приходится быть более строгой, а это дается мне нелегко. Я никогда не умела отказывать собственным детям. Я всегда тяготела к такому стилю родительства, когда с детьми разговаривают, обсуждают, уважают их чувства и точку зрения.

Во Франции у всех членов семьи есть свои роли. Родители – главные, дети подчиняются главным. Французские дети растут в этом убеждении, поэтому в семьях нет споров и сопротивления.

Имея двух дочерей, я всегда мечтала, что мы втроем образуем небольшой, счастливый кружок, а когда они вырастут, будем вместе ходить в кафе и делиться самым сокровенным. Как в фильме Норы Эфрон. Глупо, я понимаю, но как хорошо звучит! Я действительно хотела нравиться своим дочерям. Теперь я вижу, что французские матери, которые гораздо строже американских, намного чаще сохраняют прекрасные отношения со своими взрослыми дочерями.

Возможно, это связано с тем, что родители сохраняют достоинство в глазах детей – они же не стараются заслужить детскую любовь любой ценой. Французская мать объяснила мне это так: «Ваша работа не в том, чтобы быть им другом. С детьми это не работает. Вы должны быть их матерью и хорошо их воспитывать. Мне бы хотелось целый день держать своего ребенка на руках, но я знаю, что это не пойдет ему на пользу».

Я целыми днями держала на руках Дафну, радуясь тому, что снижаю вероятность ее превращения в серийного убийцу! Конечно, я читала книгу Уильяма Сирса, поэтому стремилась не только к тому, чтобы не вырастить убийцу. Я надеялась, что мои дети станут более уверенными в себе и умными, чем дети тех бессердечных родителей, которые не держат их на руках. Мне будет легко воспитывать своих детей, они будут относиться ко мне с уважением, у них будет множество замечательных качеств.

«Ваша работа не в том, чтобы быть детям другом. С ними это не работает. Вы должны быть матерью и хорошо их воспитывать».

Может быть, причина была в другом, но я понимаю, что бесконечное внимание и силы, потраченные на моих девочек в юном возрасте, привели лишь к одному: мои дети выросли капризными и чрезмерно требовательными (а мои нервы натянулись до предела). Практически каждая французская мать, с которой я беседовала, говорила мне, что строгая дисциплина и самообладание – это и есть истинное проявление любви.

Большинство французских родителей, с которыми я разговаривала, говорили, что практически не читали книг по воспитанию. Однако многие из них брали в руки книги врача и психоаналитика Франсуазы Дольто. Дольто работала с Жаком Лаканом[5]5
  Французский философ и психиатр, один из самых влиятельных деятелей психоанализа.


[Закрыть]. Главная ее идея – у детей должна быть собственная жизнь, отдельная от родителей. Аллилуйя!

Недавно к нам приехала двоюродная сестра моего мужа. Единственное, чего мне хотелось в тот период, так это свободы от детей, чтобы хоть немного пообщаться с родственниками. Но милая Дафна никак не хотела вести себя по-французски, и взрослые могли по-человечески поговорить, лишь когда я укладывала ее спать. К сожалению, никто другой уложить ее не мог, поэтому самую суть беседы я неизменно упускала.

Слишком многие американские дети – и мои, естественно, в том числе – привыкли думать, что каждое их слово и каждый поступок драгоценны и заслуживают всеобщего внимания. Один французский отец объяснил мне: «Там, где я родился, ребенка, родители которого терпят все, что он говорит и делает, называют l’enfant roi – дитя-король. Лично мне такой ребенок кажется испорченным баловником. Впрочем, его вины в том, что родители относятся к нему, как к королю, нет».

Я хотела вырастить своих девочек уверенными в себе, хотела развить в них здоровую самооценку, поэтому постоянно подчеркивала, как я ценю их достижения. Но они стали думать, что любой их поступок заслуживает восхищения, – и поэтому весь вечер бегали по гостиной со своими игрушками. У меня оказалась пара неугомонных девчонок, которые не умели сидеть и принимать участие в разговоре, не становясь его центром.

Бесконечное внимание и силы, потраченные на моих девочек в юном возрасте, привели лишь к одному: мои дети выросли капризными и чрезмерно требовательными. Практически каждая французская мать, с которой я беседовала, говорила мне, что строгая дисциплина и самообладание – это и есть истинное проявление любви.

Я очень их люблю, но не вижу ничего особенного в том, чтобы запихнуть двух медвежат под платье и бегать с ними. И я хочу, чтобы мои дети это знали. Может быть, в будущем, когда в моих детях разовьется артистический талант, это выльется в нечто большее. Но пока что мои девочки видели со стороны взрослых только одобрение и внимание, поэтому полагали, что могут вести себя, как им захочется. Со временем мы начали работать над этим и добились успеха – особенно с Уной.

К сожалению, не могу сказать того же обо всех моих друзьях. Я содрогаюсь при одном лишь воспоминании о летней вечеринке в доме моей близкой подруги Бонни на Манхэттене. Восьмилетняя дочка Бонни, Белла, задумала особую игру. Поэтому перед вечеринкой мать и дочь разослали всем гостям электронные письма с просьбой принести нечто особенное и придумать историю, связанную с этим предметом.

Хотя подобная идея не казалась мне очень французской, но, в конце концов, живем-то мы не во Франции. Поэтому мы с мужем подчинились.

Вечеринка удалась на славу. Особенно всем понравился великолепный вид на реку Гудзон с просторного балкона двадцать восьмого этажа – Бонни крупно повезло с квартирой. И вот, когда все взрослые устроились на балконе с бокалами вина, а дети спокойно играли в комнате, появилась Белла и заявила, что пора играть в ее игру. Невозможно было найти время хуже – взрослые хотели любоваться великолепным видом за бокалом «совиньон блан» и наслаждаться спокойной беседой.

Бонни попыталась уговорить Беллу отложить задуманную игру. Она сказала, что мы можем поиграть через полчаса. Началась истерика. Потом Бонни сказала, что мы будем играть, когда все допьют вино. Новая истерика. Уговорить девочку отказаться от ее планов никак не удавалось. Бонни уговаривала, умоляла – но все тщетно. В конце концов она сдалась: «Хорошо, дорогая, иди собери детей, позови их сюда, и мы поиграем». Но и это не удалось. Белла потребовала, чтобы игра проходила в гостиной. Восемь родителей покорно, но недовольно покинули свой рай на балконе, перебрались в душную гостиную и подчинились воле ребенка. Начались новые проблемы. Бонни и Белла о чем-то переговаривались, а все гости сидели кружком и молчали. Все чувствовали себя очень неловко.

Как бы мне хотелось, чтобы Бонни набралась смелости и сказала: «Не сейчас, Белла. Я позову тебя, когда подойдет время». Ей нужно было показать, кто в семье главный.

Все это время я думала, как поступила бы в такой ситуации французская мать, и очень хорошо себе это представляла. Как бы мне хотелось, чтобы Бонни набралась смелости и сказала: «Не сейчас, Белла. Я позову тебя, когда подойдет время». Ей нужно было показать, кто в семье главный.

Конечно, сначала это будет нелегко – особенно с ребенком, который уже давно привык быть главным. Мы все еще работаем с Дафной, а вот с Уной добились полного успеха. Я постоянно объясняю Дафне (очень мягко, ведь я же, в конце концов, американка!), что не могу уделять ей все двадцать четыре часа семь дней в неделю. Не могу даже двенадцать. И она не должна постоянно требовать внимания взрослых людей.

Через какое-то время я заметила реальные перемены. Дафна изменилась! И теперь, когда к нам вечерами приходят гости, я позволяю девочкам сидеть с нами дольше и участвовать в разговорах – но только до тех пор, пока они ведут себя как члены группы и не требуют безраздельного внимания к себе. Как только они об этом забывают, я отправляю их спать. Дафна все еще выдерживает недолго, и ей приходится идти по длинному, одинокому коридору в постель. А вот старшая ее сестра справляется гораздо лучше. Она сидит с нами, пока ей не надоедает. И тогда она сама отправляется в свою спальню.

Вот небольшая выдержка из электронного письма о социальном поведении детей, которое я получила от Рамоны, которая уже несколько десятилетий живет на западном побережье Франции. Полагаю, вы запомнили ее по предыдущей главе:

Детей никогда не исключают. Не бывает ужинов или праздников, например свадеб, в которых не принимали бы участие дети. Они сидят за столом со взрослыми, едят взрослую еду вилкой и ножом (супы, салаты, все эти вонючие сыры…) – и им это нравится! Взрослые относятся к ним с уважением, все их любят и балуют, но от них ждут абсолютного послушания. Ни один из взрослых не задумается над тем, можно ли сделать замечание чужому ребенку. В особые дни, например, в Рождество или Новый год, дети засиживаются допоздна. А когда устают, то могут прилечь и уснуть прямо на диване. Сколько я здесь живу, ни разу не видела ни одной истерики!

Не тратьте энергию на зависть – ни к чему хорошему это не приведет. Просто учитесь!

Последнюю строчку я написала для себя – и для всех вас. Очень трудно не завидовать матери, которая говорит, что «не может припомнить», когда в последний раз видела детскую истерику. Страна без капризов – это же сказка какая-то! Я бы ни за что в это не поверила, если бы не слышала того же самого от по меньшей мере десяти французских женщин. А вот сама я могу составить целый список истерик, которые закатила мне Дафна за последние двадцать четыре часа.

Вчера днем Дафна была безутешна, потому что кончик ее ручки «изогнут неправильно» (хотя она говорит абсолютно нормально, я так и не поняла, что же она имела в виду).

Большой скандал из-за того, что в ванне не оказалось пузыриков.

Вечером – восемь минут истерики, потому что Дафна не могла «справиться» со своим одеялом.

Утром – полчаса рыданий и безуспешных поисков любимого платья, за которыми последовала…

Истерика из-за неполадок с Интернетом и невозможности поиграть в компьютерные игры на любимом сайте.

Французский сайт для родителей Enfants et Ados (www.enfants-ados.com) явно руководствуется книгой Дольто. На нем я нашла «4 простых совета, которые помогут избежать истерики»:

1. Сформулировать основные правила и всегда выполнять их.

2. Спокойно реагировать на плач ребенка.

3. Научить ребенка ждать.

4. Научить ребенка уважать ваши потребности.

Очень четко сформулируйте основные правила и неуклонно требуйте их исполнения. Очень важно, чтобы родители предложили детям абсолютные правила. Например: в автомобиле ребенок должен сидеть в специальном сиденье и пристегиваться; переходить дорогу можно, только держа взрослого за руку; ложиться спать нужно в строго определенное время; за столом следует сидеть правильно. В разных семьях могут быть разные правила, но исполняться они должны беспрекословно.

Спокойно относитесь к детским слезам. Родители должны четко понимать, плачет ли ребенок по веской причине или просто капризничает. Они должны уметь выявлять капризы. Если ребенок просто устроил истерику, взрослые не должны обращать на него внимания. Чаще всего дети устраивают истерики, чтобы привлечь внимание, заставить вас изменить принятое решение и сдаться.

Научите ребенка ждать. Ожидание помогает справиться с раздражением и учит терпению. Ребенок должен знать, что не всегда можно рассчитывать на мгновенное вознаграждение.

Ожидание не вредит психологическому развитию ребенка. Напротив, оно способствует формированию здоровой психики.

Научите ребенка уважать ваши потребности. Даже если ребенок для вас важнее всего, очень важно не терять своего родительского авторитета. (Вы в семье главный!) Ребенок должен понять, что вы не можете постоянно быть рядом, постоянно играть и развлекать его. Очень важно, чтобы он понимал: родители – тоже люди, и им нужно время для самих себя, для собственной взрослой жизни. Но, конечно же, и здесь нужно руководствоваться здравым смыслом.

До того как я открыла для себя французский стиль воспитания, я мирилась с тем, что Дафна может устроить полномасштабную истерику в любое время. Она тоже это отлично знала и была уверена, что я брошу все свои дела и буду ее утешать. Но теперь главной в доме была я (я, черт побери!). Я с трудом убедила себя, что мы находимся в дырявой лодке. Но – c’est la vie – я твердо решила ее починить! И вот мой план: я применила «простые советы» от Дольто (хотя лично мне они простыми не казались); а далее действовала по полученным результатам.

Дети гораздо выносливее, чем мы думаем. Они вовсе не падают духом и не теряют самооценки, когда мы говорим «нет», наказываем их или проявляем строгость.

На самом деле дети гораздо выносливее, чем мы думаем. Они вовсе не падают духом и не теряют самооценки, когда мы говорим «нет», наказываем их или проявляем строгость. Говоря о том, как дети воспринимают ограничения и строгость, Дольто использует термин «символическая кастрация». Она утверждает, что такое фигуральное «отрезание» необходимо, чтобы дети научились управлять своими желаниями и импульсами.

Естественно, что моей Дафне пугающие теории доктора Дольто были неизвестны. Я никогда не думала, что смогу лояльно отнестись к чему-либо, связанному с кастрацией, особенно если это будет касаться моих детей. Но теперь мне ясно, что обойтись без этой метафоры невозможно.