Текст книги "Ледяной"

Глава двадцать восьмая
Слишком поздно

Офицеры Кровавого Дозора собрались на гаддерхил, на который допустили и Мхайри с Дэрли. Фаолан и Эдме с двух сторон охраняли Лайама МакДункана, а Сарк стояла позади него. Чуть поодаль расположилась Гвиннет, поставив лапу на шлем своего отца.

– Объясните, что произошло, – сказала Тамсен, строго посмотрев на Лайама. – И почему ты, Гвиннет, принесла шлем своего отца?

– Так вы узнали его? – спросила сова.

– Конечно узнала. Я успела принять участие в Войне углей, хотя и была тогда совсем еще юной. Но, насколько я помню, в честь заслуг Гвиндора в той войне над его могилой оставили метку героя. Шлем с забралом должны были вечно покоиться в том месте. Таков был приказ великого Дункана МакДункана. Твоего отца, Лайам.

– Они там и покоились, – ответил Лайам.

Зрачки Гвиннет расширились. «Неужели это правда, и Лайам действительно знает, где это место?» – подумала она.

– Так почему они здесь?

– Они здесь, потому что я оскорбил честь и достоинство своего древнего и благородного клана… Позабыв, что мне нужно решать насущные дела своего клана, я увлекся ложной надеждой, и решил, что смогу повести за собой всю страну Далеко-Далеко. Я пытался призвать на землю Скаарсгарда и вбил себе в голову, что стал его предвестником… пророком.

В гаддерхиле воцарилась мрачная тишина.

– Так это был ты? – пролаяла Тамсен. – Ты начал эти безумные пляски, ты надел на себя шлем героя Гвиндора?

Лайам не произнес ни звука, только стыдливо кивнул головой.

Тамсен повернулась к другим волкам.

– Как капитан Кровавого Дозора, я пользуюсь своей привилегией окончательного слова и говорю следующее: волка Лайама МакДункана, лживого предателя, следует провести по всем кругам танца, какие только встретятся вам на пути к Кольцу Священных вулканов, и показать его истинную морду обманутым волкам. Нужно сделать так, чтобы все узнали правду. Мы остановим эти пляски раз и навсегда!

Впервые за несколько лун у Фаолана с Эдме, у сестер и у Свистуна появилась надежда, что они действительно прекратят безумные танцы волков. Они как раз подошли к одной из площадок на равнине у реки, где собрались около дюжины изможденных волков. Четверо из них уже упали и не двигались. С замиранием сердца друзья следили за тем, как Лайам МакДункан, в шлеме и на негнущихся лапах, приближается к кругу танца.

– Подойди к тем, что еще танцуют, – прошипела Гвиннет.

Лайам сделал несколько шагов вперед.

– Послушай меня! – прохрипел он, обращаясь к одной оборванной волчице. Та тут же остановилась.

– Пророк! – выдохнула она восторженным голосом.

– Лжепророк! – выдавил из себя Лайам и наклонил голову так, чтобы маска соскользнула. Волчица склонила морду, внимательно всматриваясь в него. К ней подошел другой волк, вероятно супруг, и ткнул носом в бок.

– Продолжай танцевать, дорогая.

Похоже, танцор даже не заметил, что пророк на самом деле был Лайамом МакДунканом, несмотря на то что тот теперь совсем снял шлем и стоял перед ними на снегу с непокрытой головой.

– Как будто они продолжают видеть на нем шлем. Они не видят его истинного лица! – пробормотала Эдме, не веря в происходящее.

К паре исхудавших волков подбежал щенок.

– Мама, папа! Это же просто волк, а никакой не пророк. Это Лайам МакДункан, я однажды видел его. Он просто волк!

Но родители не слышали его. Они даже не посмотрели на своего щенка.

– Мама! – заскулил щенок. Он хватался лапами за бока матери и пытался дернуть ее за хвост. – Мама, послушай!

Но она отряхнула его, как отряхивают прилипшую к шерсти колючку.

– Щенок пойдет с нами, – сказал Фаолан решительно. – Я не оставлю его здесь умирать.

Он повернулся и окинул взглядом круг танца.

– Мерзкое зрелище! Прямо какое-то тумфро с живыми волками.

Никто не пытался что-то добавить. Все молчали.

Фаолан подошел и осторожно взял щенка зубами за шкирку, как берут совсем маленьких детенышей. Они продолжили путь. Щенок все время пытался оглянуться, пока его мама и папа не скрылись в поднимающемся от реки тумане. Он старался не скулить, а вспоминать приятные моменты – как они с мамой веселились на берегу реки, и она обещала научить его плавать и ловить рыбу, когда наступит лето. Но лето так и не наступило, только река всё больше покрывалась льдом. А теперь и мама с папой пропали.

Друзья решили больше не искать круги танца и не заставлять Лайама открывать свое настоящее лицо. И требовать от него выгрызать кость покаяния тоже не станут. Слишком поздно, танцоров Скаарсгарда уже не спасти, они окончательно утратили рассудок. То, что началось со страха перед голодом, переросло в болезнь духа, покорность перед судьбой, стремление к смерти. Переломлен сам хребет страны Далеко-Далеко, и из костей ее вытекает мозг.

Глава двадцать девятая
Прощание с друзьями

После того как от затеи с разоблачением Лайама перед его последователями отказались, Свистун сопровождал друзей на протяжении еще нескольких лиг.

– Лучше тебе вернуться в Кровавый Дозор, – наконец сказала Эдме. – Нам будет грустно расставаться, но нужно как можно быстрее рассказать о случившемся фенго. Он-то вообще ничего не знает о танцах Скаарсгарда, – она бросила недовольный взгляд на Лайама. – Хотя бы Кровавый Дозор действует и, благодаря пополнению из клана МакНамар, ему пока ничего не угрожает.

– И мы обязательно расскажем о тебе, Свистун, и о том, как ты помог Кровавому Дозору.

– Если бы не вы, я бы давным-давно умер, – сказал Свистун. – Вы спасли меня. Кровавый Дозор – прекрасное место для старого глодателя.

– У них каждый волк на счету, а кто он – неважно, – сказал Фаолан. – Сейчас не время оскорблять глодателей.

– Да пусть бы оскорбляли, лишь бы все выжили, – горестно заметила Эдме. Фаолан посмотрел на нее с удивлением. Обычно добродушная и не терявшая присутствия духа, она в последнее время стала очень циничной.

– Я буду скучать по тебе, Свистун, – сказала Дэрли и шагнула вперед, опустив хвост и поджав уши. Рядом с ней встала сестра, обе волчицы легли на брюхо и принялись ерзать в снегу, принимая позу покорности.

– Мхайри, Дэрли! Ради Люпуса! – воскликнул Свистун. – Вы разве не слышали Эдме? Сейчас не время для таких глупостей.

– Кто знает, для чего сейчас время? – отозвалась Мхайри, поворачивая к нему морду.

– Дэрли, Мхайри, – обратился к сестрам Фаолан мягким, но решительным тоном. – Подымайтесь. Попрощайтесь со Свистуном как следует, и пойдем дальше.

Он потрепал мордой загривок Свистуна. Его сестры поднялись на ноги и повторили прощальный жест брата.

– Вот так-то лучше, – пробормотала Эдме.

* * *

Свистун наблюдал, как его друзья уходят на восток и скрываются из вида. Опускалась ночь, у горизонта засияли переливчатые огни. Какие-то безумные волки неподалеку все еще танцевали, надеясь призвать Скаарсгарда на землю. Как же он устал от этого – от пришедших в отчаяние клановых волков, от волкоедов, от жалостливого воя скрилинов, не знавших, во что теперь верить. Сам Свистун никогда не терял надежды: он всегда верил, что однажды совершит что-то грандиозное, и за это его примут в Стражу Кольца Священных вулканов.

Потерять надежду его не заставили даже постоянные оскорбления. Невероятно, но сейчас, в голодное время, он чувствовал себя гораздо счастливее. Да, он голодал, как и все остальные, но с ним обращались не в пример лучше, чем раньше. Тамсен, которая некогда смотрела на него с презрением, сейчас уважала его и прислушивалась к его мнению. Она назначила его вторым скрилином, чего бы никогда не случилось в прежние дни, когда он жил в стае Голубой Скалы. Несмотря на дыру в горле, его пение было очень мелодичным – другие волки заслушивались, как он выводит красивые трели, и на какое-то время забывали о своих бедах. А его сигналы тревоги можно было услышать от одного края патрулируемой территории до другого.

И он всегда оставался честным. Если другие скрилины начинали придумывать какие-то небылицы о танцующих в небе огнях, он передавал всё как есть. Когда Тамсен спрашивала, почему он не сообщает никаких любопытных подробностей, он отвечал, что ничего такого не видел.

– Я не видел в них никаких знаков грядущих несчастий. Я не могу истолковать их, как толкуют небесный огонь летних гроз. Было бы нечестно сообщать о том, чего нет.

За это Тамсен его и уважала.

– Ты делаешь то, что считаешь правильным, Свистун, – говорила она.

Свистун не припомнил, чтобы главная загоняющая когда-либо говорила нечто подобное таких, как он. Никогда. И это придавало надежду ему, глодателю с дыркой в горле.

Свистуна сделали лейтенантом, и ходили слухи, что когда-нибудь сделают даже капитаном. Разве не чудесно? Когда он был на дежурстве, офицеры могли быть спокойны: он ни за что не пропустит чужаков, сообщит обо всем, что видит, и вовремя придет на помощь. Ни разу за все время, что он находился здесь, его не обругали, не щипнули, не ткнули в бок, как обычно поступали с глодателями. Система званий Кровавого Дозора основывалась на заслугах, а не на древних представлениях о благородном происхождении. Уважение здесь волк мог заслужить исключительно благодаря своим личным качествам и умению действовать. Некоторые волки находили это непривычным, тайком возмущались или, подобно Кайле, уходили к танцорам Скаарса.

О том, что с волком творится что-то не то, иногда свидетельствовали некоторые знаки. Шерсть волка состоит из двух слоев – подшерстка и собственно шерсти. Волосы подшерстка тонкие, но плотно закручены и сохраняют тепло. Осенью, перед зимними холодами, у волков вырастал густой слой подшерстка, а весной или ранним летом он опадал. Сейчас же из-за холода большинство волков сохраняли густой подшерсток, но волки, находившиеся на грани безумия, быстро теряли этот слой. Они всё чаще мерзли, теряли тепло и, как следствие, сильнее голодали.

Другим знаком были мутные глаза. Хотя ночное зрение у волков не такое острое, как у сов, они видят в темноте довольно хорошо, потому что позади зрачков у них находится крошечная зеркальная мембрана. На старом волчьем языке она называлась скатан, и так ее называют до сих пор. У волков на грани безумия скатан мутнеет и теряет способность отражать свет. В передней части глаз у волков имеется еще одна мембрана, наподобие дополнительного века, и у тех, у кого начинает путаться сознание, она перестает работать. Волки слепнут, подобно легендарному Бизару, в честь которого названо созвездие. И это очень дурной знак.

Глава тридцатая
Возвращение в Кольцо

– До нас дошли слухи о безумных танцах, – сказал фенго. – Но мне было трудно поверить в них. Так что, их действительно возглавлял Лайам МакДункан, как вы говорите?

Фенго покачал головой и грозно посмотрел на виноватого.

– И действительно ли численность кланов сократилась наполовину?

– Возможно, даже больше, – сказала Эдме. – Крекл сказал, что он, наверное, последний из МакДаффов.

– Крекл, глодатель из клана МакДаффов?

– Мы подобрали этого щенка, – сказал Фаолан.

Волчонок с удовольствием поедал добытую разведчиками полевку. По пути в Стражу он привык питаться грызунами.

– Он настоящее чудо, вот что я скажу, – прошептал Фаолан себе под нос. – Он научился есть мышей, пищу сов. Наверное, это его и спасло.

– Как спасло и нас! – сказал фенго.

– Что вы имеете в виду? – удивился Фаолан.

– Совы – кузнецы-одиночки – доставляли нам крыс и прочих грызунов. Особенно помогала нам одна из них.

– И кто же именно? – спросила Гвиннет.

– Полярная сова по имени Тулли.

«Значит, он справился со своим заданием», – подумала Гвиннет.

* * *

Когда остальные волки вышли из пещеры, Финбар знаком предложил Фаолану и Эдме остаться. Мхайри и Дэрли тоже задержались.

– Сестры, подождите немного снаружи. Я понимаю ваше нетерпение, но все же… – сказал фенго.

Мхайри шагнула вперед и украдкой посмотрела на Дэрли, которая ей ободряюще кивнула.

– Уважаемый вождь, – начала Мхайри. – Как вам сообщили, наша кормилица от нас отказалась. Наш клан в таком беспорядке, что нам не хочется в него возвращаться, да и нет в этом нужды.

– Конечно нет. Может, вам присоединиться к клану МакНамар?

– К клану МакНамар! – зеленые глаза сестер блеснули от возбуждения.

– Да, но мне нужно принять еще немало важных решений, так что, прошу вас, потерпите немного.

– Конечно, конечно, – закивали сестры.

Когда они вышли, фенго повернулся к Фаолану и Эдме.

– Я бы и сам не отправил их обратно к МакДунканам.

– Спасибо, – поблагодарил его Фаолан. – Без Кайлы Мхайри и Дэрли не будут обладать там высоким статусом. А они обе очень умные и умелые. Мхайри уже зарекомендовала себя неплохой загоняющей, а Дэрли училась искусству скрилинов. Но чтобы продолжать обучение, нужно, чтобы у тебя были благородные родители. – Фаолан сделал паузу и добавил: – Да, и еще про моих сестер…

– В чем дело, Фаолан?

– Перед тем как они отправятся в клан МакНамар, я хотел бы отвести их к друмлину, который я соорудил в честь нашей матери Мораг. Мне нужно показать им ее кости на мысе Сломанного Когтя.

Глаза фенго загорелись.

– Чудесная идея, и ты, конечно же, заслужил такую привилегию. Мне кажется, вам стоит отправиться туда немедленно. Похоже, что сейчас наступило небольшое затишье между снежными бурями. В последнее время нам везло, и мы поймали несколько зайцев и много полевок. Поговори с Джаспером. Он выделит вам еды, чтобы хватило сил на такое путешествие.

Фаолан повернулся, чтобы выйти, но фенго снова его остановил:

– И передай своим сестрам, Фаолан, чтобы с мыса они действительно пошли прямо в клан МакНамар и попросили Намару принять их. В конце концов, именно к этому клану присоединилась твоя мать перед смертью, и его территория располагается неподалеку от мыса Сломанного Когтя, где покоятся ее кости.

– Спасибо, они очень обрадуются.

Когда Фаолан вышел из гаддерхила, фенго обратился к Эдме:

– Эдме, ты не спросила про Моргунью.

– Я… я боялась спрашивать.

– И я тебя понимаю. Эдме, крепись. Моргунья скончалась через несколько ночей, после того как вы ушли.

– Да, я это почувствовала, – голос Эдме дрогнул. – По крайней мере, это случилось до луны Карибу, когда звездная лестница еще была на небе. Звездный волк указал ей путь.

– Да, указал.

Фенго немного помолчал.

– Я был с ней, когда она умирала, Эдме. Она умирала с достоинством, не теряя выдержки. Не просила Скаарсгарда взять ее побыстрее, как эти безумные волки. Она просто закрыла глаза и ждала. Я почти чувствовал, как она выскальзывает из шкуры и летит навстречу звездному волку.

– Как мило, – пробормотала Эдме.

– Да, она была настоящим уважающим порядок волком!

Финбар склонил голову и закрыл глаза. Слова «уважающий порядок волк» были наивысшей похвалой в стране Далеко-Далеко. Такой волк свято чтит Великую Цепь, связывающую воедино всё существующее между землей и небесами, признает важность каждого элемента и знает, какое он место должен занимать в мире.

– И еще, Эдме…

– Да, вождь?

– Перед тем как взойти на небо, она говорила о тебе.

– Правда?

– Да. Она призналась, что любила тебя, Эдме. Любила, как мать любит дочь.

* * *

С вершины своего кургана Эдме заметила, как к ней приближаются Фаолан с сестрами.

– Я не могу оставить свой пост! – крикнула она. – Поднимайтесь ко мне!

– Хорошо! – отозвалась Мхайри.

Три волка поднялись на вершину, где несла дежурство Эдме.

– Мы пришли попрощаться, – сказала Дэрли, склонив голову.

– А я ухожу совсем ненадолго, – сказал Фаолан. – Фенго разрешил моим сестрам присоединиться к клану МакНамар.

– В пути не забывай об осторожности, Фаолан, – предупредила его Эдме.

– Хорошо, и ты тоже будь начеку. Не позволяй Бандже изводить себя. Она всего лишь глупая старая волчица, которой нравится досаждать другим.

– Ах, об этом не беспокойся, – отмахнулась Эдме. – С Банджей у меня неприятностей не будет.

Фаолан подумал, что после всего происшедшего Эдме действительно немного изменилась – приобрела уверенность к себе и перестала обращать внимание на пустяки.

Они поворошили друг другу мордами шерсть на загривках. Потом Эдме обратилась к Мхайри и Дэрли:

– Приглядывайте за Фаоланом. Он мой лучший друг во всем краю Далеко-Далеко!

– И он наш брат! – воскликнули сестры одновременно.

Глаза Фаолана наполнились слезами. Мхайри игриво ткнула его носом в бок.

– Знаешь, я часто думаю: кто же из нас родился первым? Потому что если это была я, то я должна быть главной, правда?

– Ну, похоже, мы никогда не узнаем, – сказала Дэрли. – Да это и не важно, потому что ты, Мхайри, и так все время ведешь себя, как будто ты главная. И неважно, родилась ты первой, второй или третьей.

Фаолан повернулся к Эдме.

– Как я понял, ты здесь продежуришь лишь несколько ночей.

– Так ты слышал?

– Да, Крюк рассказал мне о том, что Финбар хочет поставить тебя во главе небольшого отряда, который должен привести голодающих волков к Кольцу Священных вулканов. Благодаря совам у нас теперь достаточно грызунов, чтобы прокормить их, – по крайней мере, на первое время.

– На первое время – это да, – повторила Эдме тихим голосом.

Фаолан тут же пожалел о сказанном. Никто не знал, что готовит им грядущее, что будет с ними всеми через несколько месяцев. Он почти боялся заглянуть Эдме в глаз, такой красноречивый. Видит ли она, какую участь определила им судьба?

Эдме положила ему на плечо лапу.

– Ты только не грусти, дружище, – сказала она нежным голосом, потом повернулась и выполнила первую серию разведывательных прыжков. Находясь высоко в воздухе, она крикнула трем стоявшим внизу волкам:

– До свидания! До свидания, друзья!

Глава тридцать первая
Мускусный бык

Фаолан с сестрами провели в пути три дня, нечасто заговаривая друг с другом, но им было просто приятно находиться в обществе друг друга. Когда солнце в третий раз нависло над горизонтом, освещая равнину зеленоватым светом, Дэрли резко остановилась.

– Что это за палки?

Впереди, на некотором расстоянии, действительно торчало из снега что-то вроде четырех одинаковых палок, как будто их кто-то специально туда воткнул.

– Это не палки! Это ноги! – воскликнул Фаолан. – Ноги мускусного быка!

Три волка побежали вперед, чтобы изучить находку. Оказалось, что это старая самка, которую занесло снегом во время бурана. Будь она помоложе, стадо постаралось бы ее откопать. Но она была старая и больная и только задерживала всех. Со стороны ее сородичей это вовсе не было жестокостью. Ее было бы труднее догнать остальных, чем заснуть вечным сном от холода. А для троих волков это была необыкновенная удача. Теперь им не только хватит мяса на всю дорогу, но и останется, чтобы накормить весь каррег гаэр клана МакНамар. По крайней мере, они придут в клан с хорошей вестью.

Откапывать тушу было трудно, и еще труднее оказалось отрывать плотную шкуру с густой грубой шерстью, чтобы добраться до мяса. По всей видимости, самка умерла недавно, потому что ее кровь еще не замерзла, а мясо было мягким.

Фаолан посоветовал сестрам не торопиться с едой.

– Когда долго голодаешь и питаешься только мелкими грызунами, нельзя сразу набрасываться на мясо. От этого будет только хуже.

– Хорошо, что хотя бы теплое, – сказала Мхайри, посмотрев на дымящиеся внутренности животного.

От этих слов у Фаолана появилась одна мысль. Сейчас они находятся недалеко от мыса Сломанного Когтя, но ветер доносит запах моря, отличающийся от того, что он помнил. Наверное, Хуулмере сейчас покрыто льдом. На самом мысу нет никаких укрытий от холода, а если холод усилится, то даже этого мяса будет недостаточно, чтобы не замерзнуть. Им нужно согреться и набраться побольше сил. Фаолан внимательно осмотрел огромное брюхо распотрошенного ими мускусного быка.

– Заночуем здесь, – сказал он.

– Что значит здесь? – с сомнением в голосе спросила Мхайри.

– Прямо здесь, внутри, – ответил Фаолан, кивком указав на животного. – По размерам брюхо почти как маленькое логово для новорожденных щенят. Мы поместимся тут все втроем и согреемся.

Сестры переглянулись, и Дэрли сказала:

– Кстати, Фаолан… я подумала…

– Не такая уж плохая идея, – перебила ее Мхайри.

– Да, идея просто замечательная! Только…

– Тогда в чем дело? – настойчиво спросила Мхайри.

– Нет ничего благородного, чтобы съесть погибшее животное. Даже если мы сами ее не убивали, нам нужно выполнить лохинвирр за то, что она предоставила нам еду и укрытие.

Лохинвирром назывался ритуал, который волки исполняли перед загнанной ими добычей. Они глядели прямо в глаза умирающему животному, и между охотником и жертвой происходило нечто вроде последнего, примиряющего их диалога. Это был знак уважения – хищник благодарил добычу и давал ей понять, что жизнь ее была потрачена не зря. Волк принимал позу почтения, словно признавая величие дара, а умиравшее животное, казалось, говорило: «Да, моя услуга велика. Мое мясо поддержит тебя».

* * *

Глаза самки мускусного быка покрывала ледяная корка, и ее невидящий взгляд был направлен на ночное небо. Трое волков наклонились и принялись слизывать лед, пока в глазах животного не отразились искрящиеся от холода звезды. Фаолан, Дэрли и Мхайри встали на колени и, не отводя взгляда, повернули головы боком и прижали их к снегу. Выполнив древний ритуал лохинвирр, они заползли в брюхо животного и заснули.

Когда они проснулись несколько часов спустя, над горизонтом уже всходил медный диск солнца.

– Ну как, еще голодные? – спросил Фаолан.

– Не очень. Вчера я хорошо наелась, – ответила Мхайри.

Фаолан еще не рассказал сестрам о друмлине, воздвигнутом им в честь матери. Он никак не мог подобрать нужные слова.

Сестры знали, что их мать провела свои последние дни в клане МакНамар, но кроме этого им мало что было известно о ней. Они не знали, что после того как ее выгнали из клана МакДунканов и отдали двух здоровых щенков на воспитание Кайле, она нашла нового супруга из клана МакДонегалов и стала превосходной фланговой загоняющей. Мораг прожила достойную жизнь, и Фаолан отдал ей дань уважения единственным известным ему способом – соорудив друмлин.

Такие волки, как Фаолан, инстинктивно обгрызали кости, не только чтобы полакомиться остатками мяса и мозгом, но и чтобы вырезать на них прекрасные рисунки. Этот инстинкт был у них в крови. Свою первую кость Фаолан выгрыз, когда еще не был членом клана. Волком-одиночкой он сам загнал олениху карибу, достойного противника – старую и слабую, но очень умную, и поэтому воздвиг в ее честь друмлин. Он тащил ее тело почти лигу, отгоняя воронов, и разместил кости на высоком берегу реки, где их никто не потревожит. Примерно такое же место он подыскал и для костей своей матери. Оно находилось на мысе Сломанного Когтя, куда они с сестрами направлялись по пути к клану МакНамар. Но сейчас, после того как они нашли замерзшего мускусного быка, им нужно было первым делом увидеться с Намарой, главой клана, и сообщить ей о находке.

– Я хотел сначала показать вам друмлин нашей матери.

– Друмлин? – переспросила Мхайри.

– Это одно из слов на древнем волчьем языке, которые ты так любишь, Фаолан? – спросила Дэрли.

Сестры уже привыкли, что Фаолан употребляет в своей речи древние слова и медвежьи выражения.

– Да, но я использовал его прежде, чем узнал, что оно значит. Это костяной курган.

– Так значит, – неуверенно начала Мхайри, – ты собрал ее кости и… и…

– Кости Мораг еще не были готовы для выгрызания. Я сначала нашел другие кости, на которых изобразил историю ее жизни, и с тех пор дважды дополнял ее. Кости нашей матери прекрасны.

В глазах сестер он разглядел легкое недоумение. Они привыкли лишь к тем костям, на которых были изображены звенья Великой Цепи или памятные события. Им было трудно понять, зачем выгрызать кости в честь отдельного волка, тем более обычного, не вождя клана. И само слово «прекрасные» в отношении костей казалось странным.

Но для самого Фаолана кости его матери действительно были прекрасны – глянцевитые, покрытые бледно-сероватой патиной. Шишковатые концы бедренной кости изгибались, словно морские волны во время шторма. Череп сиял ослепительной белизной. Прекрасны были все кости.

Фаолан подошел к сестрам поближе. Их мех был обагрен кровью мускусного быка, в глазах сверкали золотистые искорки.

– Хотите побольше узнать о своей настоящей матери? – спросил он нежно.

– Да, конечно, – ответили сестры едва слышно, как будто просто вздыхая.

– Я отведу вас к друмлину и покажу историю ее жизни. Но сначала мы должны поговорить с Намарой.

* * *

Они стояли на краю залива, неподалеку от мыса Сломанного Когтя. В другое время им нужно было бы переплыть залив и пройти вдоль берега к каррег гаэру клана МакНамар. Но сейчас, несмотря на то что волны Хуулмере продолжали бушевать вдали, сам залив был покрыт толстым слоем льда. Можно было без труда пробежать по нему, значительно сократив путь.

Они подобрались к противоположному берегу, где их заметили два разведчика из МакНамар, подбежавшие встретить странников.

– Нам показалось, что приближается мускусный бык! – воскликнул один из разведчиков, высокий бурый самец. Второй разведчик смотрел на них с удивлением, ведь их шерсть была почти сплошь покрыта застывшей кровью и от нее исходил запах густой терпкий запах.

– Фаолан, это ты? – спросил он.

Фаолан опустил на снег изогнутый рог, который он нес для друмлина своей матери.

– Да.

Он вкратце рассказал, как они нашли погибшее в буране животное. Вместе с разведчиками три покрытые замерзшей кровью и инеем волка направились в лагерь каррег гаэра клана МакНамар.

* * *

«Идиот! Дурак! Глупый волк!» – звенело в голове Гвиннет, да так, что она боялась, как бы их не услышали бегущие внизу Сарк с Лайамом. Трусливый волк вел их к могиле Гвиндора – туда, где покоились его кости и должен был вечно находиться сооруженный в его честь знак героя.

– Мы уже близко! – крикнула Сарк, задрав морду и разыскивая сову, изящно кружившую между деревьев Темного Леса.

– Действительно близко, – сказал Лайам. – Но как ты узнала?

– Я чую запах мха «кроличьи ушки», – ответила Сарк.

– Ах да, я и забыл, какой у тебя острый нюх, – пробормотал Лайам.

– Ты забыл больше, чем следовало бы, идиот! – крикнула сова.

Шлем с забралом она цепко держала в когтях.

Не прошло и четверти часа, как они подошли к могиле Гвиндора, и Гвиннет опустилась на землю.

– Так, значит, вот оно, это самое место? – спросила она.

Лайам кивнул. Здесь возвышалась невероятно большая голубая ель, и даже Гвиннет ощутила пряный запах мха, которым был покрыт ее ствол. Проглядывающая сквозь ветви луна освещала полянку чудесным серебряным светом.

«Какое замечательное место для последнего пристанища», – подумала Гвиннет, и глаза ее наполнились слезами.

– А его кости… – голос ее дрогнул.

– В дупле, – ответила Сарк, кивком указав на дупло в стволе, невысоко от земли. – Я их чую.

– Отец хотел, чтобы они лежали над землей. Он смог дотянуться как раз до этого дупла. Ему не хотелось, чтобы их беспокоили мелкие животные, – пробормотал Лайам виноватым тоном.

Гвиннет с Сарк окинули его испепеляющим взглядом.

– И ему даже в голову не пришло, что их стоило защитить еще и от собственного сына, – прорычала Сарк.

Шерсть на загривке волчицы всколыхнул легкий ветерок. Она посмотрела наверх и увидела, как Гвиннет, хлопая крыльями, зависла над ветвями, стараясь положить шлем отца в самую верхнюю расщелину в стволе. В клюве она держала косточку – один из четырнадцати позвонков в шее совы. Это почти в два раза больше, чем у других животных, как она часто любила повторять. Закрепив понадежнее шлем и косточку, Гвиннет опустилась на землю, чтобы немного передохнуть.

– Хочу перенести туда все шейные косточки папы. Пусть любуется сверху на свой знак героя!

Закончив с этим, она уселась на ветку прямо над дуплом и посмотрела на переплетение лунных лучей. Сова терпеливо ждала, пока не покажется скрум ее тетушки. Заметив первые клубы туманной дымки, она выпрямилась всем телом и замерла.

– Очаровательно, – прошептал тихий голос, непохожий ни на какие другие. – Просто великолепно, дорогая моя!