Текст книги "Шелк"

Глава 6

Жанна отложила в сторону скребок, стащила шарф, закрывавший лицо от пыли, с усилием поднялась на ноги и подошла к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха. Потом осторожно потянулась. Онемевшие суставы захрустели. Первый раз в жизни у нее так ломило тело. Грязь, копоть и пыль от штукатурки, казалось, проникли внутрь, до самых костей.

– Будь у вас хоть капля здравого смысла, вы содрали бы всю обшивку и заменили на новую, – посоветовал чиновник из градостроительного управления. Пытаться отскрести от сосновой обшивки старую краску и голубиный помет, копившийся десятилетиями, было безумием. – Пустая трата сил. Посмотрите: дерево буквально вросло в кирпич. Это до добра не доведет.

Да, от такого человека нечего ждать поддержки. Отчаянные попытки Жанны сохранить старый дом он считал блажью, романтическими бреднями, чем-то вроде кампании в защиту китов.

Но иногда бывали и приятные сюрпризы.

После трех недель напряженного труда Жанна стала относиться к строителю ее любимого дома №3 на Роуз-Элли как к давнему знакомому. Славному, но не очень надежному. Вложив кучу денег и усилий в отделку фасада с прелестными сводчатыми окнами и дверьми, он махнул рукой на все остальное. И вот теперь, по словам муниципального инспектора, фундамент того и гляди мог разрушиться.

– Дом был рассчитан лет на сто самое большее, – мрачно заявил он, отряхиваясь от пыли.

Инспектор откровенно игнорировал тот факт, что вопреки всему дом простоял гораздо дольше, и это объяснялось либо чудом, либо… ошибкой в его расчетах. Он даже пригрозил: Жанне, мол, очень повезет, если ночью на нее не рухнет крыша. Ну и пусть, подумала она. Особенно если это произойдет в марте, когда истечет срок, объявленный муниципалитетом.

Несмотря на многочисленные препятствия, задержки и новые проблемы, решимость Жанны довести дело до конца росла. Забавно, но она старалась и ради Джули, которая, возможно, не собиралась возвращаться сюда. И все же… Ее любовь и вера в Жанну была хорошей опорой – крепче любого цемента.

Дружить – значит совершенствоваться, стараться проявить себя с лучшей стороны. Дружба – это труд, а вовсе не уютное убежище для двоих. Надо расти, тянуться к свету. Она научилась этому у Джули и уже никогда не забудет. Без Джули не было бы дома. И возможно, самой Жанны тоже.

С этой мыслью Жанна вставала на рассвете и ложилась спать поздно ночью. Иногда, в свободные минуты, она замечала, что еда ее больше не интересует: голова была занята ремонтом и мыслями о стремительно пухнувшей пачке счетов.

Жанна поморщилась, услышав оглушительный грохот. Ее драгоценные кирпичи трясутся сейчас, как гофрированные нижние юбки какой-нибудь старушки. Строители, которых она наняла, чтобы сделать водонепроницаемую кладку, превратили их с Джули укромный уголок в развалины. В подвале было полно мусора, в воздухе стояло облако пыли, а прямо под каменными плитами пола, к ужасу Жанны, обнаружилась лондонская глина. И она перестала ходить туда. Невыносимо видеть эту разруху и думать о том, как расплачиваться с рабочими.

Жанна посмотрела на свои руки – потрескавшиеся, покрытые мозолями, с поломанными ногтями. Сможет ли она когда-нибудь снова шить? Девушка старалась отремонтировать дом, не прибегая лишний раз к посторонней помощи. Но как быть со сроком, обозначенным в контракте? Ванную и туалет еще не оборудовали, электричество не провели. Водопровод и электропроводка – вещи загадочные, почерпнутой из книг информацией тут не обойтись. А специалистам надо платить. К вечеру будущее всякий раз казалось ей темным, неуклонно сужающимся тоннелем, сплошь выстланным двадцатифунтовыми банкнотами.

Но Жанна страстно любила свой дом – несмотря на смертельную усталость и вечный страх перед будущим. А вдруг ей не суждено сидеть в обшитой деревом гостиной и спать в спальне, где на стенах нарисованы ивы? По вечерам, когда становилось уже слишком темно, чтобы работать, она бродила по окрестным пустырям и находила то затейливую доску для своей сломанной двери, то потемневшие ручки, которые можно начистить до ослепительного блеска. По ночам ей снились стены, обитые парчой, позолоченные лепные украшения, а просыпалась она на своей убогой раскладушке, под одеялом, припорошенным толстым слоем пыли двухсотлетней давности.

Жанна заставила себя отойти от окна, ополоснула лицо холодной водой из ведерка и принялась за сандвич с сыром. На зубах хрустела штукатурка. В доме воцарилась долгожданная тишина. Значит, Марлон и Джерри тоже закончили свой рабочий день. Уже стемнело, пора зажечь свечи. А потом – поскорее в постель, чтобы завтра снова встать на рассвете.

Жанна мельком глянула на коробки, аккуратно поставленные друг на друга и обернутые полиэтиленом. Там хранилась одежда Джули. Из подвала ее пришлось вынести. Конечно, коробки мешали, но Жанну это нисколько не раздражало. Напротив, она чувствовала себя не такой одинокой.

Особенно сейчас. Ибо, по правде говоря, по ночам ей было не по себе, не то что раньше. В подвале, отгороженном от мира решетками, рядом с горящим камином Жанна чувствовала себя в безопасности. Здесь, наверху, ее одолевал страх. Уличный фонарь отбрасывал на стены длинные тени, и все время раздавались какие-то странные звуки, куда более громкие, чем в подвале. Скрипели деревянные половицы, дребезжали оконные рамы. Иногда, проснувшись посреди ночи, Жанна с трудом убеждала себя, что в доме, кроме нее, никого нет. Удивительно, как темнота и одиночество влияют на психику!

Жанна решительно задула свечу: не хватало еще, чтобы дом сгорел, – после стольких-то трудов; и улеглась в постель. И зачем было переодеваться? Все, начиная от ночной рубашки и заканчивая простынями, стало жестким, пропитавшись штукатуркой. Даже волосы и те казались сухими и ломкими. «Ну и пусть, – подумала Жанна. – Никто меня не видит, кроме рабочих, а у них самих вид не лучше».

Опять этот скрип. Жанна вздрогнула, не в силах внимать доводам разума. Бешено бьющееся сердце подсказывало, что в доме кто-то есть. Здесь, рядом. Но кто? Привидения? Воры? Убийцы? Нет, уж скорее – жук-древоточец, объяснила она самой себе и спрятала голову под одеяло.

Прислушиваясь к шорохам – реальным и воображаемым, Жанна то погружалась в дремоту, то снова просыпалась. Наконец наступил рассвет, и это придало ей храбрости. Даже не потрудившись одеться, она прихватила тяжелый Деревянный молоток и отправилась на второй этаж. Надо раз и навсегда выяснить, в чем дело. Невозможно дольше выносить такое напряжение.

Жанна в недоумении оглядывалась по сторонам. Никого. Пусто. У нее до сих пор не доходили руки до этих комнат, сначала нужно было полностью привести в порядок первый этаж. Единственное, что она сделала на втором, – вставила стекла, чтобы в окна не залетали голуби.

Голуби? А это мысль. Выйдя на лестничную площадку, Жанна с сомнением посмотрела на потолок. Шум явно шел откуда-то сверху. Может, с чердака? Она уже пыталась однажды открыть люк, но ничего не получилось. Пришлось отложить и эту проблему на потом: ведь чердак – не самое главное. Но сейчас… сейчас Жанна боялась даже подумать о том, что там, в темноте, бьется и мечется попавшая в ловушку птица.

И снова раздался скрип. В предрассветной тишине он прозвучал, как выстрел. На чердаке кто-то ходил. Ни птица, ни мышь, ни кошка, разгуливающая по черепичной крыше, не могли произвести такого шума.

На мгновение она окаменела от неожиданности. Страх сменился слепящей вспышкой ярости, испугавшей ее еще больше. Впервые в жизни Жанна испытывала подобные эмоции. Она срослась со своим домом и воспринимала это вторжение как насилие. Проникнуть сюда – пара пустяков. Оконные рамы сгнили, шпингалеты выпали. Забраться в дом мог бы и ребенок. Все открыто и доступно – проходите! Хоть бы этот наглец не разбил остатки драгоценного стекла восемнадцатого века.

Опять шаги. У Жанны так стучало сердце, что она едва могла дышать. Люк. Он наверняка сделан из тонких, как бумага, досок. Уж кто-кто, а Жанна знала свой дом! Один удар молотка – и люк откроется. Но хватит ли у нее смелости? Может, разумнее вызвать полицию? Она прикусила губу. Нет, это бессмысленно. Пока они пришлют кого-то, этот человек уйдет, и нераскрытая тайна не даст ей покоя.

Надо выяснить все сейчас же, сию минуту. Стараясь ступать медленно и бесшумно, морщась при каждом скрипе половиц, она подтащила к люку пустой ящик, тихонько взобралась на шаткое деревянное сооружение и замахнулась, соразмеряя расстояние. В ее распоряжении одна-единственная попытка. И Жанна изо всех сил обрушила молоток на дверцу люка.

Из открывшегося с оглушительным шумом люка хлынули потоки света, ослепив ее на мгновение. Странно, ведь на чердаках обычно бывает темно. Прищурив глаза, она смотрела вверх. На фоне солнечных лучей четко прорисовывались темные контуры фигуры. Жанна вгляделась. Это человек, но мужчина или женщина – понять трудно. Глаза привыкли к свету – и сомнения отпали сами собой: это был мужчина. Жанна покраснела, как рак, ибо он был совершенно голым, если не считать гривы черных волос на голове. Хоть урок анатомии проводи.

У Жанны зашумело в голове, и вот тут-то, наверное, она чересчур резко отклонилась назад, потому что ящик стал угрожающе раскачиваться под ногами. Жанна попыталась ухватиться за край люка, но было уже поздно. Воздвигнутое ею хрупкое сооружение рухнуло, молоток с грохотом выпал из руки.

– С вами все в порядке?

Жанна, вся дрожащая и в синяках, одернула ночную рубашку, дабы предстать перед незнакомцем в пристойном виде, и с трудом поднялась на ноги. В люке появилась лохматая голова.

– Вы выскочили как черт из коробочки!

Жанна бросила на него взгляд, полный ненависти. В какую глупую ситуацию она попала! Шею чуть не вывихнула, а главное – уронила собственное достоинство. А ему хоть бы хны!

– Кто вы такой, черт возьми?

Ответом ей было оскорбительное молчание. Черноволосая голова просто-напросто скрылась из виду.

– Что вы делаете? – крикнула Жанна. В голосе ее звучали одновременно гнев и отчаяние.

Голова возникла снова. Незнакомец как раз натягивал на себя темно-синюю рыбацкую фуфайку.

– Одеваюсь, разумеется, – ответил он с легкой укоризной. – Я спущусь через минуту. А может, вы подниметесь сюда?

– Естественно, нет. – Жанна поплотнее запахнула ворот ночной рубашки. Теперь, немного поостыв, она почувствовала, что оказалась в весьма дурацком положении. К тому же ей было очень холодно. – Ладно. Я буду ждать вас внизу, в гостиной, через пять минут.

Не помня себя от ярости, Жанна спустилась по лестнице, подобрав на ходу молоток. К счастью, он не повредил перил, а просто врезался в стену. Дрожащими руками Жанна судорожно пыталась натянуть на себя одежду. Горло перехватил спазм, лицо горело, зубы стучали, как в лихорадке. Она была вне себя от гнева. Дом, этот маленький дом. Она-то думала, что он действительно принадлежит ей. Чего же стоят все эти документы и мозоли, набитые на руках? Сколько времени незнакомец слонялся здесь без ее ведома? Жанна вздрогнула. Он должен появиться с минуты на минуту.

Она настежь распахнула ставни, чтобы в случае чего ее крик услышали на улице.

– Доброе утро.

Жанна резко обернулась. Незнакомец прокрался в гостиную тихо, как кошка. Его по-прежнему босые ноги казались очень белыми на темном дощатом полу. Она поспешно отвела глаза. Нет, он не джентльмен. Это совершенно ясно. И с легким удовлетворением Жанна отметила, что никогда еще не видела такого урода. Голова – и так не маленькая – выглядела еще больше из-за пышной копны угольно-черных волос. Плечи – широкие и мощные.

Крупный нос с забавно вздернутым кончиком. Черные густые брови, похожие на гусениц. Крупный, сурово сжатый рот. Если б не пронзительно-синие глаза и не белоснежная кожа, его внешность можно было счесть почти гротескной. Чем-то он напоминал гнома.

– Ну-с… – Незнакомец, нахмурившись, оглядел комнату. Его по-хозяйски спокойный вид окончательно взбесил Жанну. – Господи, во что вы превратили гостиную миссис Джарвис?

– Я вас не понимаю, – ледяным тоном ответила она, чувствуя, что ведет себя слишком скованно и неестественно, как викторианская дама с кукольным напудренным лицом. В памяти всплыли смутные воспоминания. Кажется, этот чиновник из муниципалитета что-то говорил… но что именно? – Теперь я здесь живу.

– Вижу, – произнес мужчина медленно, как иностранец, с трудом подбирающий слова на чужом для него языке.

Только сейчас Жанна обратила внимание на его голос – глухой, мягкий баритон, напомнивший ей черный бархат, переливающийся под лучами солнца. Этот голос, совершенно не соответствующий облику незнакомца, заставлял ее душу трепетать. Жанна даже плохо понимала, о чем, собственно, он говорит.

– Значит… – Мужчина улыбнулся, но не губами, а глазами и голосом. Интересный трюк! И как это у него получается, удивилась Жанна. – Значит, вы моя новая домовладелица.

Миссис Джарвис… Чиновник сказал, что старая леди два года назад сдала верхний этаж, но потом переехала в дом для престарелых, в то время как ее собственное жилище стало разрушаться на глазах. Миссис Джарвис очень беспокоилась о своем жильце… Хотя вроде бы речь шла о женщине. Да, о женщине по имени Диана. Неуловимая, призрачная Диана: она исчезла бесследно, никто не мог ее найти. Казалось, она существует только в фантазиях пожилой дамы.

– Я вовсе не ваша домовладелица, – с достоинством возразила Жанна. Никакого попустительства. Она свои права знает.

Незнакомец молча посмотрел на нее. Он не разглядывал Жанну, нет, а просто смотрел – спокойно и пристально. И она вдруг вспомнила о своих всклокоченных волосах, заспанном неумытом лице и плачевном состоянии одежды.

– По-моему, здесь хватит места нам обоим.

О, этот голос! Ни намека на сарказм. Теплый, бархатистый и сладкий, как мед.

– Не в этом дело, – возразила Жанна. Ее-то голос – резкий и тоненький, звучал куда хуже. И вообще ей не нравилось играть роль мелочной, расчетливой зануды.

– Неужели? – И незнакомец широко и открыто, во весь рот, улыбнулся. Англичане так не улыбаются.

– Дело в том… – Глядя на эту очаровательную детскую улыбку, преобразившую его лицо, Жанна едва не позабыла, что хотела сказать. – Дело в том, что вы не имеете права здесь находиться.

Она запнулась, чувствуя, что разговаривает, в точности как чиновник из муниципалитета.

– О, какая жестокая, бессердечная женщина, – жалобно заныл незнакомец, а в глазах его блеснул озорной огонек. – Не то что миссис Джарвис.

«Он издевается надо мной», – подумала Жанна, вдруг почувствовав свою беспомощность.

– Не стоит прикрываться именем миссис Джарвис, – заявила Жанна, пытаясь овладеть голосом. – Я знаю, где она живет, и могу навести о вас справки в любую минуту.

– Я тоже знаю, – слегка удивленно ответил он. – Мы виделись на прошлой неделе.

– В доме для престарелых?

– А где же еще в ее-то возрасте? – Голос звучал на удивление мягко.

– О…

В голове у Жанны царила полная сумятица. Как плохо все обернулось! Хуже некуда. И почему она никогда не слышала об этом человеке? Почему никто не предупредил ее?

– Конечно, вы можете навести обо мне справки, если хотите. Меня зовут Дион. Дион Мэллой. – Он протянул руку.

Жанна, все еще не пришедшая в себя, машинально пожала ее. Рука была очень теплая.

– Жанна Браун.

Она чувствовала, как свинцовая тяжесть давит ей на сердце. Диана, Дион – тут легко допустить ошибку. Жанна смотрела на нежданного гостя, страстно желая, чтобы он исчез так же внезапно, как и объявился. Да, проблема. Лучше бы он был бродягой, вором или даже психом, сбежавшим из больницы. Словом, кем угодно, только не квартиросъемщиком миссис Джарвис. Господи, и что же теперь делать?

– Рад, что мы наконец-то познакомились, – улыбнулся Дион. – Я много раз прогуливался по этому переулку ночью и гадал: что это за красавица сидит в подвале одна-одинешенька?

– Вы говорите о Джули. Но не стоит обольщаться: она уехала в Нью-Йорк.

Дион хотел было сказать что-то, но раздумал.

– Пусть будет так. – Он отвернулся от Жанны и выглянул в окошко. – Так вот откуда течет!

Сначала она не поняла, что он имел в виду. Но Дион похлопал рукой по трубам, и в душе ее шевельнулась слабая надежда.

– Понятия не имею. А вы… вы, случайно, не разбираетесь в водопроводных трубах? – спросила Жанна так робко и деликатно, словно врывалась в святая святых незваного гостя. Но ведь для нее это был вопрос жизни или смерти!

Он медленно пожал плечами.

– А что тут сложного? Вода должна куда-то втекать и откуда-то вытекать. В общих чертах это выглядит так. – Дион отошел от окна. – Но мне нужно вникнуть поглубже, разумеется. Сейчас вода течет по желобу на крыше и оттуда просачивается на стены. Это плохо: кирпичи, видите ли, влагу не любят.

Жанна смотрела на него во все глаза. В одно мгновение Дион стал для нее самым необходимым человеком на свете. Она обрадовалась, как будто нашла золотоносную жилу.

– Мне нравится ваше отношение к дому, – продолжал он, утвердительно кивнув. – Да, я одобряю это.

– В таком случае… вы поможете мне? Сначала я думала, что справлюсь сама, но… – Наверное, на лице Жанны отразилось неподдельное отчаяние, потому что Дион сразу посерьезнел.

– Что – одному не страшно, а двоим веселее?

– Может быть, и так, – согласилась Жанна, хотя ей совсем не нравилось, как он это произнес. – Полагаю, это в наших общих интересах.

Дион медленно окинул ее взглядом, поразмыслил немного и, видимо, принял какое-то решение.

– Ладно, что-нибудь придумаем.

И вдруг зевнул – во весь рот, не стыдясь, как животное. Потом сладко потянулся и зашагал вниз по лестнице.

– Куда же вы? – в панике воскликнула Жанна. А что, если он исчезнет навсегда?

– Иду спать, – с улыбкой ответил Дион. – Я думаю, люк лучше оставить открытым… на всякий случай. Не возражаете? Я прохожу сюда сверху, через соседний дом. Крыша знавала и лучшие деньки, но лестница в отличном состоянии. А уж пробраться с одного чердака на другой – деле нехитрое, нужно только перешагнуть через стену.

– Перешагнуть? – ужаснулась Жанна. – Вы имеете в виду, что…

У нее сорвался голос. Впрочем, можно было и не договаривать. В восемнадцатом веке кирпич стоил дорого. Нетрудно понять ход мыслей архитектора, решившего, что для чердака вполне сойдет и низенькая перегородка.

Дион торжественно кивнул. Жанна вздохнула. У этих маленьких домиков, прилепившихся друг к другу, даже стены общие.

Дион продолжал спускаться по лестнице.

– Подождите! – крикнула Жанна, перегнувшись через перила. Пока он не ушел, надо выяснить еще одну вещь. – Если вы хотите опять улечься спать, то, ради Бога, объясните, зачем было вставать в пять утра? Чем вы занимались?

– Ничем, абсолютно ничем. – Дион улыбнулся весьма загадочно. На лице, заросшем трехдневной иссиня-черной щетиной, блеснули белоснежные зубы. – Просто встречал рассвет.

Через неделю Жанна поняла, что поступила правильно. Дион Мэллой умел работать. Конечно, он был ужасно уродлив (и как только его зеркало выдерживает?), но зато одним движением сгибал медные трубы. Пытаясь починить плинтус, Жанна сломала три зубчика у пилы, а у Диона и эта работа спорилась.

Работал он, не щадя ни сил, ни времени, и с такой увлеченностью, что Жанна была просто поражена. Потерпев неудачу, Дион никогда не злился и не впадал в отчаяние. Он просто откладывал инструменты и исчезал куда-то на полчаса. А после его возвращения проблема каким-то чудесным образом решалась сама собой. Казалось, дом был живым существом и обладал способностью к самоизлечению. Грязь и тяжелая работа не пугали Диона. Пачкая одежду, сам он ухитрялся оставаться чистым.

Жанна немного побаивалась его, как будто Дион и в самом деле был гномом.

Да, настоящий урод. Рисуя план отопительной системы, Дион случайно отвел карандашом непослушную прядь, и ее изумленному взору предстало ухо – идеальной формы, маленькое и плотно прижатое к черепу, но странно заостренное наверху, как у зверя. У Жанны возникло нелепое желание погладить его, как если бы это был зверек, и проверить, настоящее оно или сделано из воска. Дион наверняка не стал бы возражать, но она вовремя себя остановила.

Жанну пугали и era волосы: уж слишком они густые, косматые… в общем, их чересчур много. И какой контраст между черными волосами и белой кожей! Два верхних передних зуба слегка перекрывали друг друга, и в его широкой улыбке было что-то дьявольское. Двигался Дион совершенно бесшумно, и его появление веяно заставало Жанну врасплох. Зато… руки и ноги не уступали по красоте мраморной статуе, а все движения были легкими, можно сказать, воздушными. Их естественной грации позавидовала бы любая женщина.

Вот и все, что могла бы сказать о нем Жанна. Чем Дион зарабатывает на жизнь, откуда приехал, как проводит время, оставалось для нее тайной.

– А как же вы обходитесь без… ну, вы же понимаете?

Жанна указала на блестящую медную трубу. Дион в отличие от нее не посещал шаткого сарайчика в саду, предназначенного для вполне определенных целей. Конечно, вопрос имел сугубо интимный характер, но привычки своего соседа Жанна знала хорошо – в точности как заботливая жена.

Дион посмотрел на нее и загадочно улыбнулся, скривив рот. Гвозди, зажатые в зубах, воинственно торчали.

– Самодисциплина.

Этим Жанне и пришлось довольствоваться. Постепенно их отношения наладились. Целыми днями они работали бок о бок, да и по ночам их разделяли лишь тонкие стены. Вот почему было жизненно важно не мешать друг другу. Если Жанна хотела увидеть Диона в неурочное время, она карабкалась по лестнице полуразрушенного дома, примыкавшего к своему соседу, огибая дыры в дощатом полу с помощью предупредительных знаков, которые Дион нарисовал на стенах мелком. Но никогда не заходила на чердак. Если Диону нужно было связаться с ней, он прикреплял записку к нижней стороне люка. А в тех случаях, когда его нельзя было беспокоить, оставлял загадочное послание: «Уехал на скачки». И это случалось довольно часто, хотя Жанна подозревала, что скачки происходили дома. Стоило немного напрячь слух, и она слышала приглушенный женский смех и тихие вскрики. А порой случайно видела посетителей, поднимавшихся по прогнившим ступеням, следуя указателям на стенах. Обычно это были девушки, иногда сразу несколько. Жанна старалась не слишком удивляться, но однажды, после особенно большого наплыва гостей, отважилась спросить:

– И как это у вас получается?

– Что именно? – поинтересовался он с самым невинным выражением лица.

– Ну… с этими девушками.

– Вас интересует, чем их может привлекать такое страшилище, как я? – Дион рассмеялся. – Да будет вам известно: я их не зову. Они сами приходят. Полагаю, причиной тому мое секретное оружие. – Он дерзко улыбнулся. – О нем идет молва. А любопытство – великое дело.

– Ваше секретное оружие? – У Жанны вспыхнули щеки.

– Конечно, я имею в виду лестницу.

Жанна прикусила губу.

– Какая женщина устоит перед вызовом? Впрочем, вам это лучше известно.

Жанна вовсе не была уверена, что разбирается в женском характере. Да еще этот пошловатый тон, каким мужчины разговаривают между собой. Он задел ее. А странно. Ведь она всю жизнь мечтала иметь в качестве друга некое бесполое существо. Но теперь это почему-то не доставляло радости. Интересно, как относится к ней Дион? Кто она для него? Домохозяйка, работодатель, деловой партнер? И то, и другое, и третье звучит вполне благопристойно, но несколько скучно.

– И что же… женщины прямо-таки падают к вашим ногам?

– О нет! – Дион встал, недвусмысленно показывая, что хочет закончить разговор. – Это я опускаюсь перед ними на колени.

И он исчез. Получилось очень эффектно – как в театре.

После этого Жанна не видела его целых две недели. К тому времени, когда Дион объявился, она уже была в такой панике, что дала себе зарок впредь не задавать ему никаких вопросов. Но поток хихикающих девиц с блестящими глазами заметно уменьшился и вскоре превратился в тоненькую струйку.

И вот в один прекрасный день с чердака донесся крик. Жанна испуганно метнулась к лестнице. Но нет, ничего страшного не случилось. Дион сиял от радостного возбуждения:

– Посмотрите, что я нашел!

На тарелке лежало нечто странное: продолговатый с усиками стручок, переливающийся сине-зелеными и кроваво-черными цветами.

– Что это? – Жанна взирала на содержимое тарелки с любопытством и легким отвращением. Никогда прежде она не видела такой странной, почти неземной красоты.

– Красный перец. – В голосе Диона слышалось глубочайшее удовлетворение. – Я оставил его под кроватью и забыл. Вы когда-нибудь встречали подобную красоту?

Жанна протянула ему тарелку, и в тот же миг бледно-зеленое облако окутало ее лицо, а в нос ударил пряный запах влажной земли. Она молчала, не зная, что сказать. Но Дион, захваченный собственными эмоциями, ничего не заметил.

– В наши дни такое увидишь не часто, – продолжал он, бережно приподняв перец, словно стручок был сделан из тончайшего стекла. – А еще говорят, будто нет жизни после смерти!

Дион исчез за дверцей люка, а Жанна долго еще стояла не двигаясь, и фосфоресцирующая пыльца кружилась в воздухе и падала ей на голову, как манна небесная…

Но даже Дион не мог избавить Жанну от счетов, предъявленных Марлоном и Джерри. И вот настал роковой день. День подсчетов. Как ни складывай цифры, сумма получалась одна и та же. Около двух тысяч фунтов. А до истечения срока оплаты оставалось тридцать дней.

Если бы Джули была здесь! Одна ее улыбка – и проблема перестала бы существовать. В голове Жанны вихрем проносились самые безумные планы. Джули не звонила и не писала, но что, если попробовать узнать, где она остановилась? Джули поможет. Джули сразу же даст деньги, тут и сомневаться не приходится. Если… У Жанны упало сердце. Если у нее есть деньги. Но скорее всего их нет, потому что она мотовка, а кроме того, уже который месяц занята репетициями и ничего не зарабатывает.

Осталось всего тридцать дней. Жанна в отчаянии сжала кулаки. Она готова была отдать последнюю каплю крови за свой дом. Но наступили времена, когда кровь, пот и слезы не могли заменить звонкой монеты. О, если б найти какого-нибудь южноамериканского миллионера! Из коридора раздался ленивый голос Диона:

– Жанна Браун. К вам пришли.

– Меня нет.

Сейчас ей не до гостей.

Послышалось невнятное бормотание. Дион, очевидно, высунулся из окна и разговаривал с человеком, стоявшим внизу, в переулке.

– Он просит вас быть умной девочкой и приглашает на ленч, – насмешливо крикнул Дион.

Жанна вздохнула. Все понятно. Очередной поклонник Джули, явно занимающий одно из последних мест в списке, раз он до сих пор не знает, что птичка упорхнула.

– Хорошо, иду.

Надо преподнести неприятную новость помягче. Жанне было неприятно видеть расстроенные лица мужчин. Она выглянула в окно. В переулке стоял серебристо-серый «бентли» – невысокая изящная машина. А рядом – шофер в зеленой ливрее.

– Извините, но Джули здесь нет. Честное слово.

Задняя дверца распахнулась, и из нее вылез мужчина. Он задрал голову вверх, и у Жанны перехватило дыхание. Невозможно не узнать эти светлые волосы и точеный профиль. Грей не успел сказать ни слова, но все вокруг мгновенно преобразилось. Да, появление такого человека на бирже вполне может вызвать колебания валютного курса.

– Грей, – нежно окликнула его Жанна и испугалась, поняв, что выдала себя. – Что вы здесь делаете?

– Жанна? Это вы?

Только сейчас она поняла, что ее трудно узнать в замызганной рабочей одежде. Но почему ее так тревожит то, как она выглядит? Какая разница?

– Я знаю, что вам неведомо чувство голода, но мне хочется пообедать.

Кажется, в его голосе звучит ирония? Жанна вспомнила шоколадный торт и покраснела до ушей. Но с тех пор она переменилась. Или нет?

– Будьте умницей, спускайтесь поскорее вниз! Я отвезу вас на ленч.

– Меня?

Опять у нее прорезался этот дурацкий голос, похожий на писк!

– А кого же еще? – отозвался Грей. Нетерпеливо, но по-прежнему безупречно вежливо. – Вы сейчас свободны?

Жанна лишилась дара речи. Поехать на ленч… с Греем? Невозможно. Немыслимо. Но, судя по выражению его лица, Грей не потерпит отказа. К отказам он явно не привык. Жанна отчаянно пыталась вспомнить, какие отговорки придумывала в таких случаях Джули. Бесполезно! Все они срабатывали только по телефону. Стоять лицом к лицу с человеком – это совершенно другое дело. Неожиданно для себя она подумала, что солнце уже не такое жаркое. Приближается осень – и очень быстро: дни так и летят один за другим. Лето промелькнуло совсем незаметно. В воздухе пахло свежестью… И здесь, в ее переулке, стоял Грей.

– Я спущусь через минуту. – Джули часто произносила эти слова, и теперь они автоматически слетели у Жанны с языка.

Она в смятении нырнула обратно в комнату, стукнувшись головой об оконную раму. Когда искры, поплывшие перед глазами, погасли, она увидела Диона, поджидавшего ее на лестничной площадке.

– Ну, кажется, кое-кто нуждается в моих пометках мелком, – насмешливо заметил он, устремив на Жанну свой ясный взор.

Но она его не слышала, голова была занята другим:

– Что мне надеть, Господи Боже мой?!

Дион оглядел ее с головы до ног.

– Идите как есть. Вы мне нравитесь.

– Но это невозможно! – взвыла она, посмотрев на свои заляпанные краской брюки и пуловер, весь в известке.

– Очень экстравагантно и вам идет, – уверял Дион с невинным видом, но в глазах его плясали чертики.

Жанна покачала головой. Ей не до шуток, неужели он не понимает? Сегодня самый важный день в ее жизни. И впервые за долгие годы ей не все равно, во что она будет одета.

– Ну, если вам не нравится… – улыбнулся Дион, несколько смягчившись. – Почему бы не переодеться? Надо чувствовать себя комфортно. А вашего приятеля предоставьте мне, я его развлеку.

Жанна посмотрела на Диона с сомнением. Мысль о том, что он будет разговаривать с Греем, мягко говоря, не слишком ее радовала. Что бы там они друг о друге ни подумали, ясно одно: беседовать им вовсе не обязательно. И без того проблем хватает.

– Не надо, все в порядке. Я долго не задержусь. Вы просто… последите за ним. Чтобы он не уехал.

Жанна помчалась наверх, в свою спальню. Хоть бы Грей дождался ее. Или пусть уезжает? Она не знала, что лучше. Поиски какого-нибудь изысканного, элегантного платья, достойного спутницы Грея, ни к чему не привели. Легче найти живого единорога. У нее нет и никогда не было ничего подобного. Глядя в потолок, Жанна пыталась вспомнить, что надевала Джули, когда отправлялась на ленч. Ее-то ведь приглашали непрерывно! Но и это не помогло. Джули была слишком красива, чтобы кто-то обращал внимание на ее наряды. Она могла одеться бог знает как, и все бы решили, что это последний крик моды.