Текст книги "Лес Гримм"

В спешке он несколько раз наматывает кончик волос Фиоры на свое запястье.

– Держись! – шипит он.

– За что? – Хенни бледнеет.

– За что-нибудь!

Она сильнее прижимается ко мне. Аксель хватает меня за талию. Он обматывает нас с Хенни густой лентой из волос и подталкивает к окну.

– Что происходит? – Волосы Фиоры развеваются у нее за спиной. – Вы обещали мне…

– Ты потеряла себя, – признаю я. – Прости. Мы не знаем, как помочь тебе.

Крик неподдельной ярости вырывается из ее горла. Ее волосы развеваются, как ядовитые змеи.

Аксель быстро наматывает еще больше волос на крючок у окна.

К Хенни бросается красная прядь. Она быстро обвивается вокруг ее шеи. Я хватаю волосы и отрезаю их.

Аксель затаскивает нас на подоконник. За нами летит вихрь волос. Я срываю все красное. Фиора бросается вперед. В ее глазах полыхает адское пламя.

– Прыгайте! – кричит Аксель. Я пытаюсь, но мои ботинки уже соскальзывают с выступа. Они с Хенни сделали все за меня. Мы отскакиваем назад. Время, кажется, замедлилось.

Фиора тянется к шее Хенни, на этот раз голыми руками. Я выхватываю нож. Животный инстинкт берет верх.

Я бросаю клинок, и мы падаем с башни.

Глава 12

Воздух проносится мимо меня. Кровь приливает к голове. Мысли мечутся с невероятной скоростью.

Волосы слишком длинные. Они не удержат нас от падения.

Мы умрем. Мы умрем, как Фиора.

Умрем? Я убила ее?

Я проклята.

Я проклятье.

Падая, мы летим вдоль башни. Удар! Наши тела ударяются о камни и плотное сплетение волос и ветвей.

– Хватайтесь за плющ! – кричит Аксель, пока мы продолжаем падать. Он хватается за лиану, и я пытаюсь сделать то же самое. Хенни слишком далеко от растений.

Плющ выскальзывает из моей хватки. Акселю тоже не удается удержаться за лиану. Мы нащупываем еще несколько ветвей. Усилие замедляет наш спуск. Мы больше не в свободном падении.

– Лжецы! – кричит Фиора сверху. – Я убью вас за то, что вы обманули меня. – Она все еще жива. Волна облегчения накрывает меня. Я не убийца.

Плющ редеет. Аксель цепляется за башню. Я тянусь за толстым слоем мха. Мы пролетели больше половины пути. Фиора выползает из окна вниз головой.

Ей не удается уйти далеко. Она вскрикивает и хватается за плечо. Я не вижу крови на ее красных волосах, но точно знаю, что она там есть. Я помню, куда вонзила нож.

Я не могу удержаться за мох. Наше падение ускоряется. Фиора забирается обратно на подоконник. Здоровой рукой хватает волос на крючке. Она дергает с невероятной силой.

Хенни вскрикивает, когда мы резко останавливаемся. Аксель ругается. Мы в пятнадцати футах от земли. Опасное падение. Падение, которое может сломать руки, ноги, спины, шеи. Но мы должны рискнуть. Я бросаю взгляд на Акселя. Он смотрит вниз и слегка кивает. Он согласен со мной.

Фиора начинает поднимать нас за волосы. У меня больше нет ножа. Но, к счастью, он есть у Акселя, и мой друг уже продумал план действий. Он бросает наши рюкзаки и проводит лезвием по волосам, окружавшим нас троих.

Я ловлю взгляд Хенни.

– Продолжай цепляться за плющ, мох и камни, чтобы замедлить падение.

– Ты приземлишься быстро, – добавляет Аксель. – Защищай голову, расслабь мышцы и согнись…

Хенни вскрикивает, падая. Я тоже соскальзываю. Хватаюсь за волосы, за Акселя, за все подряд. Я не хочу упасть на нее сверху. Но у меня пульсируют пальцы. Все силы на исходе.

Я падаю. Накидка летит мне в лицо. Я борюсь с ней, ослепленная тканью. Паника не дает вздохнуть. Шестеренки в моей голове начинают жужжать как раз вовремя, они напоминают мне об инструкциях Акселя. Я расслабляюсь. Обхватываю голову руками. Сгибаюсь…

Я приземляюсь с глухим стуком и со стоном заваливаюсь на бок. Мышцы гудят. Кости ноют. Мой искривленный позвоночник неустанно пульсирует. Но ничего не хрустнуло и не сломалось. Я осторожно сажусь и убираю накидку с глаз.

Хенни выползает из-за большого куста, в который она упала. Ей повезло. Но где…

– Берегись! – кричит Аксель, все еще висящий на красных волосах. Он отпускает их, и я отскакиваю как раз в тот момент, когда он приземляется.

Его приземление просто великолепно – гибкое, плавное, акробатическое. Он проворно поднимается на ноги и отряхивает грязь с брюк и рукавов.

Я таращусь на него, у меня слегка кружится голова.

– Ты должен выступать перед деревней.

Он не останавливается, чтобы усмехнуться или хотя бы улыбнуться. Он хватает наши рюкзаки. Бросает один Хенни. Резко поднимает меня.

– Ты в порядке? – Я открываю рот, чтобы сказать «да», но он не ждет моего ответа. – Бежим! – Он толкает меня в спину, невольно причиняя боль моему позвоночнику. Я стискиваю зубы, и мы убегаем.

Волосы Фиоры развеваются из окна ее башни, словно красная звезда.

Изо рта Акселя вырывается поток ругательств. Мы набираем скорость и устремляемся в направлении, отличном от того, откуда пришли.

Я осматриваю местность в поисках способа защититься, но нас окружают только деревья. Нет смысла залезать на них. Волосы Фиоры слишком хорошо передвигаются по ветвям.

Красные пряди устремляются за нами ослепительным малиновым потоком. Они очень скоро нагонят нас.

Земля уходит под уклон, как будто мы направляемся к оврагу. В воздухе слышится слабый рев. Вода.

Мы с Акселем обмениваемся взглядами, полными отчаяния.

– Река? – спрашивает он.

Я киваю, хотя и не уверена в этом.

– Она может быть быстрее волос Фиоры.

Мы меняем курс и направляемся на звук. Он становится громче. В моей груди зарождается надежда.

Красная вспышка бросается на Акселя. Он разворачивается и пытается отбросить волосы в сторону рюкзаком, но они быстро цепляются за лямки и вырывают его.

Он тянется за рюкзаком, но я хватаю его за руку.

– Забудь о нем!

Хенни кричит. Она падает на землю. Прядь красных волос обвила ее лодыжку. Аксель достает из-за пояса нож и освобождает ее.

– Не останавливайся, Клара! – кричит он, помогая встать Хенни.

Я подчиняюсь его словам только потому, что река уже совсем близко. Я найду безопасное место, где мы сможем войти в воду. Берег или мелководье…

Шерсть и зубы застилают мне обзор. На моем пути возникает огромное существо. Я резко втягиваю воздух и отскакиваю назад. Сердце бешено колотится в груди.

Волчица Гримм.

Она в семи футах от меня. Скалится. Шерсть стоит на загривке. Хвост напряжен. Она готова наброситься. В любой момент Она издает низкое, горловое рычание, от которого у меня мурашки бегут по коже.

Мне не следовало бы убегать от хищника, но волосы Фиоры слишком близко. Они шуршат в траве, как клубок змей.

Я бросаюсь налево и по диагонали направляюсь к реке. Я не хочу, чтобы волчица увидела моих друзей. Она может погнаться за ними. Я должна увести ее.

Она рычит и прыгает ко мне.

Я бегу так быстро, насколько мне хватает сил. Впереди виднеется река. Дерево с низкой веткой нависает над бурлящими гребнями волн. Я бросаюсь к дереву, хватаюсь за ветку и забираюсь на нее. Волки не боятся воды. На дереве безопаснее.

Волчица Гримм хватается за ветку, и ее челюсти щелкают передо мной. Я карабкаюсь к концу ветки. Она выглядит достаточно прочной, чтобы удержать меня. Может быть, у меня получится…

Хруст! Ветка ломается пополам. Я погружаюсь в ледяную воду и отчаянно пытаюсь вынырнуть на поверхность.

Я выныриваю и кашляю, пытаясь отдышаться. Волчица Гримм остается на берегу, но я едва успеваю разглядеть ее. Течение слишком быстрое. Накидка утягивает меня под воду. Я изо всех сил брыкаюсь, пытаясь снова вынырнуть на поверхность. Наконец мне удается ухватиться за упавшую ветку. Я высовываю голову из воды и обхватываю руками ветку. Стремительный поток уносит меня дальше вниз по течению.

– Клара!

Аксель.

Мне удается взглянуть на него. Он с Хенни прыгает в реку. Они в нескольких ярдах от меня. Волосы Фиоры мчатся за ними, но я была права насчет их скорости. Они не такие быстрые, как вода.

Мои друзья равняются со мной. Я делюсь с ними веткой. Она восемь футов в длину и держится на плаву, так что мы втроем не утонем.

Я захлебываюсь водой и выплевываю ее. Мое тело сотрясает дрожь, но кровь бурлит в жилах. Я представляю, как волчица Гримм наблюдает за мной издалека и скрежещет зубами.

Сегодня я не умру.

Глава 13

Я вешаю свое промокшее платье на ветку ясеня на берегу реки. Если прищуриться и отойти в сторону, белье больше не кажется мокрым. Легко представить, что юбка и рукава стали длиннее, васильковый цвет не выцвел, а мамино ожерелье из розово-красных стеклянных бусин свисает над шнурками, стягивающими лиф спереди.

Я представляю маму в этом же платье, которое когда-то принадлежало ей. Верхняя половина ее темных волос убрана с лица и зачесана назад, точно так же у меня. Она улыбается, склонив голову набок. Ее взгляд видит меня насквозь, понимает меня.

«Не волнуйся, дорогая», – кажется, говорит она. Слова, которые она сказала мне в детстве, перед тем как отдать желудь с дуба Гримм. Я продолжаю представлять, как она говорит мне это. Она не хочет, чтобы я волновалась. Она верит, что я справлюсь с любым испытанием. Я могу найти ее, спасти, и тогда она вернется домой.

Но как?

Слева от меня хрустит ветка, и я вздрагиваю. Но это не волчица, а всего лишь Аксель.

Он улыбается, хотя его брови сходятся на переносице.

– Ты в порядке? – Я киваю, потирая поясницу. За последнее время мой искривленный позвоночник пережил слишком много приключений. – Как твоя спина? – спрашивает Аксель.

– Восстановится, если мы не будем больше падать с башен, убегать от волков и злобных волос и бороться с бурным течением.

– Мне бы тоже не помешал перерыв от всего этого. – Он усмехается, и я пытаюсь отвести взгляд от его обнаженной груди и от того, как напрягаются мышцы его живота, когда он смеется.

Единственное, что на нем надето, – это нижнее белье и укороченные льняные брюки, такое же мокрое, как и моя сорочка, в которой я дрожу от холода под своей красной накидкой. На шее у него также повязан красный шарф. Мокрая ли наша одежда, выкрашенная в красный цвет колокольчика, или высохшая, мы не решаемся ее снять. Что, если лес выдворит нас, даже если мы далеко от деревни? Или мы станем Потерянными без защиты колокольчика? Может ли он хоть как-то предотвратить такую возможность?

Жаль, что мама не написала письмо, в котором объяснила бы все правила игры в «красный цветок», когда спрятала накидку в матрасе.

– Давай помогу, – говорю я Акселю и вместе с ним отламываю ветки от ясеня. Нам нужно поддерживать огонь в костре. В лесу трудно найти хоть одно дерево, которое не было бы зеленым. Здесь нет ни упавших веток, ни мертвых деревьев. Этот ясень – единственный, на который мы наткнулись. Ствол расколот, и большинство веток обуглились. Должно быть, в него ударила молния.

Мы увидели первый раз это дерево час назад, когда наконец выбрались из реки, проплыв по ней несколько миль. Засохшее дерево символизирует либо смерть, либо то, что время истекает, но мысль о том, что сегодня ночью я буду спать в тепле костра, затмила все мои опасения по поводу дурных предзнаменований. Я уже знаю, что умру в Лесу Гримм, и я могла бы сказать себе, что у меня мало времени, и без напоминания лишенного листьев дерева.

У нас заканчивается еда, особенно если учесть, что Аксель лишился рюкзака, а я не планировала, что мы будем путешествовать втроем. Хенни подумала взять с собой набор для шитья, но она не предусмотрела много съестного, всего лишь пару ломтиков сыра и немного лощинского хлеба, примерно то же, что и я, но в гораздо меньшем количестве.

А теперь из-за реки запасы хлеба превратились в кашу. По крайней мере, у нас много питьевой воды, хотя я не сделала ни глотка с тех пор, как мы сошли на берег. Я выпила половину реки, пытаясь преодолеть волны.

– Я, пожалуй, переночую здесь, – решает Хенни. Она стоит в двенадцати футах от меня и прячется за большим кустом. – Мне не так уж и хо-холодно.

– Ни за что. – Я подхожу к костру между ее кустом и ясенем и кладу рядом с ним свою вязанку веток. – У тебя зубы стучат настолько громко, что тебя может услышать каждый в Лощине Гримм. К тому же уже садится солнце. Станет только холоднее.

– Но на мне только сорочка, – шипит Хенни.

– Как и на мне.

– У тебя есть накидка! А у меня только платок. Это неприлично!

– Не беспокойся, Хенни. – Аксель неторопливо подходит ко мне и присоединяется к костру. – Остаток ночи я буду повернут к тебе спиной. Обещаю.

Пока Хенни размышляет, кусты шелестят.

– Что, если ты услышишь внезапный шум в лесу и случайно подсмотришь?

Теперь ее голос дрожит, а у Хенни это всегда похоже на рыдание. У нее и так был достаточно тяжелый день, чтобы беспокоиться о личной жизни. Мне приходит мысль в голову.

– Что ты сказал? – Я бросаю взгляд на Акселя, который молчал. – Какая потрясающая идея!

– Какая? – недоумевает он.

– Хенни, Аксель только что предложил завязать ему глаза шарфом.

– Да?

– Да?

Я закрываю ему рот рукой.

– Он сказал, что сделает все, лишь бы тебе было комфортно.

– О, спасибо, Аксель. – Она успокаивается. – Ты настоящий и благородный друг.

– Самый благородный из всех, кого я знаю, – подмигиваю я и убираю руку от его рта.

Он щурится и качает головой, глядя на меня.

– Ты злой человек, Клара Турн.

Я ухмыляюсь, отмахиваясь от его вялого оскорбления взмахом руки.

– Уверена, ты бы предложил то же самое. – Я тянусь к шарфу у него на шее. – Я просто опередила тебя.

Я развязываю его шарф, стараясь, чтобы он касался его тела, разворачиваю и закрываю шерстяной полоской глаза. Он ворчит, но я не позволяю этому вывести меня из себя. Я вижу, как изгибаются уголки его губ, как он пытается сдержать улыбку. Кроме того, Аксель действительно самый благородный человек из всех, кого я знаю. Я уверена, он рад помочь Хенни расслабиться сегодня вечером.

Я подвожу его к костру и устраиваюсь рядом с ним. Убедившись, что у него завязаны глаза, Хенни выходит из-за куста и присоединяется к нам. Мы делим размокший хлеб, отламываем кусочки от сыра и даем жару от огня высушить наше нижнее белье и замерзшие от реки кости. Я мысленно благословляю водонепроницаемую сумочку, в которой мой набор с кремнем остался сухим, чтобы мы могли разжечь этот костер.

Когда звезды зажглись на небе, а рога растущего полумесяца указывают на нас, усталость берет надо мной верх и развязывает язык.

– Я могла убить ее, – бормочу я.

Аксель перестает точить нож о гальку, что является опасным занятием для любого слепого человека, а мой друг делает это с легкостью.

– Фиору?

Я киваю, хотя и начинаю думать о ней как о Рапунцель. Той Фиоры, которую я знала, не было видно во враждебной женщине, которую мы встретили в башне.

– Мой нож мог вонзиться ей в сердце, или горло, или… – Я сглатываю и плотнее запахиваю накидку.

– Она пыталась убить меня, Клара, – говорит Хенни, касаясь кончиками пальцев шеи. Она сидит у костра напротив меня и Акселя, по-прежнему держась от него на некотором расстоянии. – Ты спасла мне жизнь.

Я выдавливаю улыбку. Она просто пытается успокоить меня. Уверена, что Хенни благодарна за спасение, но я знаю, насколько она чувствительна. Если бы я правда убила Фиору, Хенни бы проплакала несколько дней. И потом по возвращении в Лощину Гримм она бы нарисовала портрет Фиоры и отдала бы его ее отцу. Она бы всю жизнь прожила с чувством вины, что ее жизнь была спасена за счет жизни другого.

– Ты поступила правильно. – Аксель тоже пытается убедить меня. – И потому, что у тебя добрая душа, Фиора не умерла. Твой клинок полетел точно в цель.

Это звучит как выдумка из детских сказок, с драконами и воинами, где добро всегда побеждает зло. Не знаю, верю ли я в это, но его слова приносят успокоение.

– Так теперь я добрая, а не злая?

– Ты никогда не была злой, – усмехается он.

– Даже если ты думаешь, что выглядишь нелепо в этом шарфе на глазах?

– Возможно, все же немного злая.

Я смеюсь и толкаю его плечом.

Хенни выпрямляется и повязывает платок вокруг запястья. У нее высохли волосы, и она начинает заплетать их в две косички.

– Думаю, я поняла, почему Фиора называла себя Рапунцель. Хотя, может, и не поэтому, но я, по крайней мере, чувствую некую связь.

Аксель поворачивается к ней ухом, и я наклоняюсь вперед, смахивая тлеющий уголек.

– Рапунцель – вид колокольчика, – продолжает Хенни. – Раньше его только так и называли. Так было написано в книге о травах.

Хенни действительно знает все необычные названия растений в своем страстном стремлении найти идеальные ингредиенты для красок.

– Это вполне могло бы объяснить выбор имени. Волосы Фиоры такого же цвета, как и колокольчик, по крайней мере, как красный колокольчик.

– Возможно, колокольчик повлиял на их цвет. – Хенни завязывает первую косу.

– Что ты имеешь в виду? – Аксель убирает нож и камень.

– Повитуха, которая приняла на свет Фиору, также принимала роды у моей мамы, и она рассказала ей, как мама Фиоры смогла сохранить ребенка. Позже мама рассказала мне об этом.

– Я ничего не понимаю, – говорит Аксель.

Невозмутимая Хенни продолжает, погруженная в воспоминания.

– Когда матери Фиоры грозила опасность потерять ребенка, она пошла в Лес Гримм и съела колокольчик. Он помог ребенку расти в ее животе.

– Красный колокольчик? – спрашиваю я.

– Скорее всего, повитуха не упоминала об этом.

Я задумываюсь над этим.

– Примерно в то же время мать Фиоры загадала свое единственное желание у Sortes Fortunae.

Аксель и Хенни оставили мои слова без внимания, вероятно, потому, что они не знали об этом. Единственная причина, по которой мне это известно, – это моя одержимость Книгой Судеб, на которую я всегда рассчитывала, чтобы спасти маму.

В зале совета в Лощине Гримм хранится реестр церемоний исполнения желаний, и я просматривала его бесчисленное количество раз. В нем перечислены жители деревни, которые загадали свое единственное желание у Sortes Fortunae, а также месяц и год, когда это произошло.

Раньше я мечтала о том дне, когда мое собственное имя будет занесено в список, что-то вроде наследия, которое я могла бы оставить после себя, когда умру, а мама останется жива. Знак того, что моя жизнь что-то значит, даже если я не смогу поделиться тем, что загадала. Сами желания не заносятся в список. Каждый должен соблюдать правило, согласно которому желания остаются в тайне.

– Может, желанием матери Фиоры было спасти малыша, – размышляю я, – а книга сказала ей съесть красный колокольчик. – В этом есть логика. Лес Гримм создал Книгу Судеб, а красный колокольчик тесно связан с магией леса.

Аксель качает головой.

– Если мама Фиоры рассказала повитухе, чего она пожелала, заклинание было бы разрушено. Sortes Fortunae отменила бы ее желание, и Фиора умерла бы.

– Что, если мама Фиоры не рассказывала об этом? – Хенни проводит пальцами по другой половине своих волос. – Что, если повитуха просто увидела, что та сделала – как вернулась из леса с колокольчиком и съела его. – Она пожимает плечами. – Как бы то ни было, Фиора выжила и ее волосы того же оттенка красного, что и твой шарф, и мой платок, и накидка Клары.

Я смотрю на волосы, которые Хенни еще не начала заплетать. Они кажутся намного длиннее, когда она распускает их, а делает она это крайне редко.

– Колокольчик мог помочь Фиоре отрастить волосы, точно так же, как он помогал ей расти в утробе матери. Здесь магия колокольчика, должно быть, усиливается.

Конечно, это все домыслы, но по большей части все сходится. Я кусаю губу, все еще озадаченная последней загадкой.

– Только я не понимаю, красный колокольчик же должен защищать. Почему тогда он не защитил Фиору как девушку? Здесь, в лесу? Вы видели ее. Она изменилась. – Слова Фиоры эхом отозвалась в моей голове: «Рапунцель – мое единственное имя».

Хенни хмурится.

– Может, красный колокольчик не может защищать нас вечно. Фиора провела в лесу почти три года. Она проклята, так же как и все остальные жители деревни. Должно быть, лес осознал это.

– Прошлой ночью ты тоже говорила об этом, Клара, – осторожно напоминает Аксель. Свет костра выхватывает из темноты четко очерченные линии его подбородка и едва заметную ямочку. – Красный колокольчик не сможет защитить нас от всего.

У меня по спине пробегает холодок, несмотря на жар от костра. Я вздрагиваю и плотнее укутываюсь в накидку.

Мы замолкаем. Когда у нас не остается ничего, кроме забот, которые не дают нам уснуть, мы в последний раз подбрасываем ветви в костер и готовимся ко сну. Поскольку Аксель лишился своего спального мешка вместе с рюкзаком, мы втроем ложимся поперек на два оставшихся и кладем ноги на траву.

Я нахожусь между своими друзьями, как в сетке на дереве, но на этот раз моя цель – избавить Хенни от унизительного ощущения, что она спит рядом с мальчиком, одетая только в сорочку, даже если у этого мальчика завязаны глаза.

Я достаю из рюкзака веревку и связываю наши лодыжки: мою левую – с Хенни, а правую – с Акселем. Никто из нас не хочет проснуться утром вдалеке от остальных. Мы также подумываем о том, чтобы связать наши запястья, но это кажется чрезмерным, и мы хотели бы иметь возможность двигать хотя бы некоторыми конечностями ночью.

Аксель и Хенни засыпают раньше, чем я. Я тереблю завязки своей накидки, не в силах сомкнуть глаз. Луна сместилась, и мертвый ясень заслоняет ее свет и рисует жуткие тени в лесу.

«У тебя мало времени, Клара, – словно говорит мне ясень, не позволяя найти утешение в пределах его дурных предзнаменований. – И колокольчик не сможет защищать тебя вечно».