Текст книги "Лес Гримм"

– Все готово?

Я киваю и протягиваю ее платок.

– Только если ты не захочешь добавить вышивку. Я подумала вышить пару цветов, но ты же знаешь, у меня плохо получается. Удивительно, что я вообще могу ровно шить.

– Нет, все просто идеально! – Она быстро накидывает его на голову и завязывает под подбородком. Благодаря платку и тому, что она заплетает волосы в две косички, она выглядит даже моложе своих пятнадцати лет.

У меня все сжимается внутри. Я должна убедиться, что с ней ничего не случится в лесу. Хенни редко покидает свою молочную ферму, если только она не собирает ингредиенты для красок или не выполняет мелкие поручения своей матери. Она не привыкла к тяжелому труду на открытом воздухе, как Аксель, и не подготовилась так, как я.

– Спасибо, Клара. – Она наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку, прежде чем отойти, чтобы осмотреть щавель, цветущий ярко-желтым цветом.

Пока я сворачиваю ее набор для шитья и убираю его в рюкзак, Аксель потягивается и широко зевает. Я сдерживаю улыбку, когда вижу прядь его золотистых волос, торчащих сзади. Этот образ делает его еще более очаровательным.

– Не знаю, как вы, – говорит он, – но я умираю с голода. – Он снял с дерева свой рюкзак, но не заглянул в него. Вместо этого он смотрит на мой рюкзак и Хенни и садится на землю рядом со мной. – Пожалуйста, скажи, что ты взяла жареную баранью ногу.

Я усмехаюсь.

– Да, а еще пирог с крыжовником и салат с маринованной свеклой.

– Перестань мучить меня, – стонет он и прижимается к моим коленям. Когда он отклоняется назад и устраивает голову на моих скрещенных ногах, у меня урчит живот.

– Похоже, это ты мучаешь меня. – У меня текут слюнки от мысли о жареной баранине. Мы с бабушкой очень редко ели это блюдо. С каждым годом после проклятия рождается все меньше ягнят. Мы предпочитали питаться овечьим молоком и сыром и обменивать нашу турнскую шерсть на то, что можем.

– Так что? – Аксель закрывает глаза, продолжая нежиться на мне, как на подушке. – Что на завтрак?

Я хлопаю его по плечу, как будто отгоняю насекомое.

– Ты прекрасно знаешь, что на завтрак то же, что мы ели вчера. Овечий сыр и лощинский хлеб. – Именно его жители Лощины Гримм научились выпекать вместо традиционного для нашего региона хлеба из темного зерна. Как же я скучаю по его чудесному аромату на кухне моего дома. Лощинский хлеб – это жалкая замена, приготовленная из зерен, которые мы можем измельчить в основном из ячменя, смешанного с чечевицей, фасолью и изрядным количеством опилок. – Ты хочешь, чтобы я покормила тебя с рук?

Он лениво ухмыляется.

– Ты читаешь мои мысли.

Я обхватываю пальцем его челку и сильно дергаю за нее.

– Ай! – Он смеется и вскакивает с моих колен. Открыв свой рюкзак, он бросает мне вяленую говядину. – Держи. Наслаждайся кусочком Герди.

Я откусываю кусочек, пытаясь проникнуться уважением к одной из любимых молочных коров Хенни. Данцеры едят их только тогда, когда те умирают своей смертью.

– Бедная Герди.

Аксель достает себе ломтик.

– Что думаешь насчет этой паутины? – Он отклоняется на локти. – Кто ее сделал и из чего?

Я разделяю вяленое мясо на кусочки.

– Задаю себе те же вопросы.

– Отец продавал шелк. – Аксель, прищуриваясь, смотрит на дерево. – Вот на что похожа эта сеть. На переплетенные шелковые нити.

Я прикусываю губу. Сети из шелковых нитей в Лесу Гримм? В этом нет никакого смысла.

Аксель достает еще один кусочек говядины и оборачивается через плечо.

– Эй, Хенни! – Он прицеливается, чтобы швырнуть им в нее.

– Только не говори ей, что это Герди, – шикаю я.

– Она уже знает это, – шепчет он. – Вся вяленая говядина из Герди. – Он бросает кусочек. – Лови!

Я морщусь, ожидая реакцию Хенни. Но она даже не взглянула на нас. Мясо падает прямо на красную тропинку, на которой она стоит, в пятнадцати футах от нас. Она приседает и осторожно дотрагивается до дорожки, затем резко отшатывается.

– Это волосы!

Аксель морщится. Он разражается смехом.

– Волосы?

Хенни встает и указывает на тропинку.

– Волосы! – Ее плечи передергиваются, как будто ее вот-вот вырвет.

Улыбка Акселя гаснет.

– Клара, – он тихо обращается ко мне, – ты же не думаешь, что паутина тоже сделана из…

– Да. – Горький привкус наполняет мой рот, когда я осознаю ужасную реальность.

Мы провели ночь на паутине из человеческих волос.

Акселя передергивает. Я с усилием запихиваю в рот наполовину прожеванный кусок вяленого мяса. Одной из величайших загадок этого мира является тот факт, что волосы необычайно красивы, когда они на чьей-то голове, но, когда это не так, они становятся совершенно отвратительными.

– Откуда они? – Хенни отшатывается назад. – Почему их так много? – Она резко вскрикивает. Красные волосы встают дыбом. В мгновение ока они обвиваются вокруг ее лодыжек и опрокидывают на спину.

Мы с Акселем вскакиваем.

– Хенни! – Я бросаюсь к ней.

Красные волосы быстро обхватывают ее тело, образуя плотный кокон. Сначала они скручиваются вокруг ее ног. К тому времени, как я добираюсь до нее, одна ее рука прижата к боку, а волосы обвивают живот. Я беру ее за свободную руку, но волосы слишком крепкие. Я не могу сдвинуть ее с места.

– Достань ножницы, Хенни! – кричу я Акселю. – Или мой нож! Что-нибудь!

Он уже роется в своем рюкзаке. Он достает нож с черной рукоятью. Бросает его к моим ногам. Я хватаю его. Начинаю надрезать волосы. До плеч Хенни остается два дюйма.

Я слишком медленная. Волосы обхватывают шею. Надрез, еще один и еще. Они обвиваются вокруг ее подбородка. Хенни издает душераздирающий крик, который прерывается еще большим количеством волос, закрывающих ей рот.

Надрез, еще один и еще. У меня трясутся руки. Глаза Хенни округляются.

В нескольких ярдах впереди по красной тропинке пробегает рябь, устремляясь к Хенни. Я бросаю нож. Хватаюсь за ее завернутое в кокон тело и отчаянно пытаюсь удержать на месте.

Словно почувствовав меня, тропинка резко дергается. Блестящие волосы выскальзывают из моей хватки… и Хенни утаскивают прочь.

Глава 10

Я бегу по красной дорожке в том направлении, куда тянут Хенни.

– Отпусти ее! – Я не знаю, кому именно кричу. Лесу? В этом есть хоть какая-то логика? Как он мог создать тропинку из человеческих волос?

Аксель догоняет меня. Мы стараемся не задевать волосы. Если нас тоже схватят, то мы никак не поможем Хенни.

Ее завернутое тело скрывается из виду. Волосы двигаются быстрее, чем мы бежим. Они словно стремительная река сверкающего малинового цвета. Мое сердце бьется где-то в горле. Этого не может быть. Я не могу потерять лучшую подругу. Данцеры не могут потерять еще одну дочь.

Пряди волос сходят с тропинки и вьются по деревьям, где, без сомнения, натянуто еще больше сетей. Это все гигантская ловушка, но зачем? Для чего?

Я никогда в жизни не бегала так быстро. Легкие горят. Накидка бешено развевается позади меня. Но я все еще недостаточно быстрая. Позади нас, там, где кончаются волосы, виднеется последняя красная тропинка. Через несколько мгновений она проносится мимо нас и устремляется вперед, петляя между деревьями.

– Скорее! – кричу я Акселю, хотя он, вероятно, не может двигаться быстрее с тремя рюкзаками, которые несет. – Мы не можем упустить ее. – Но уже слишком поздно. Последний красный волосок скользит по обнажившимся корням сосны в двадцати футах от нас и пропадает из виду. – Нет! – Я мчусь за ним, но, когда добегаю до сосны и заглядываю за нее, у меня сжимается грудь. Тропинка, волосы, моя надежда спасти Хенни – все исчезло.

В глазах защипало. Я стираю непрошеную слезу и сжимаю кулаки. Я снова бегу. Залетаю в чащу. Продираюсь сквозь плотное переплетение ветвей. Пробираюсь сквозь высокую траву.

Нигде нет ничего красного, кроме моей накидки и шарфа Акселя. Рыдание подступает к горлу. Я отпускаю его, и из меня вырывается крик разочарования.

– Клара, стой! – Аксель хватает меня за руку, но я отталкиваю его и продолжаю продираться сквозь заросли. – Остановись! – Он бросает рюкзаки, хватает меня за плечи и разворачивает к себе лицом. – Ты не знаешь, куда идти. Ты ничем не поможешь Хенни, если заблудишься.

Мой взгляд острый как бритва и наполнен такой яростью, что он мог бы сжечь этот лес дотла. Но глаза Акселя нежны и полны понимания. В его взгляде отражается волнение за меня, но, может быть, я ошибаюсь и это его собственный страх. Я стискиваю зубы. Сочувствие мне сейчас не поможет.

– Мы не можем просто стоять на месте!

– Я знаю, но нам нужно подумать, а тебе отдохнуть. Где та осторожная девушка, которая потратила годы на создание идеальной карты этого леса?

– Помогла ли эта карта нам хотя бы раз? – парирую я.

– Это неважно. Я лишь прошу тебя держать себя в руках.

Я резко выдыхаю, все внутри меня кипит. Он прав, но он не понимает. При всем моем тщательном планировании я всегда намеревалась отправиться сюда одна. Взять с собой Акселя – это одно, его роль предсказана бабушкиными картами, но Хенни никогда не должна была появиться здесь.

– Она… – У меня пропадает дар речи. Слезы застилают глаза. – Она не должна была приходить сюда. – Не она должна умереть. – Что, если она… – Я прячу лицо в ладонях, и плечи содрогаются от беззвучного всхлипа. Я пытаюсь отвернуться, но Аксель не отпускает меня. Он прижимает к себе и успокаивающе проводит рукой по волосам, которые падают на капюшон, свисающий с моих плеч.

– Хенни жива, – уверенно говорит он.

– Откуда ты знаешь?

– Оттуда же, откуда я знаю, что Зола жива. Оттуда же, откуда ты знаешь, что твоя мама все еще жива.

– Это значит, Хенни стала Потерянной?

– Возможно.

Слеза скатывается из уголка моих крепко зажмуренных глаз. Потерянный мертв, если ты никогда больше не увидишь его. А мы не нашли больше ни души в этом лесу.

– Как мы найдем ее? – Как мы найдем хоть кого-то?

Аксель мгновение молчит.

– Мы вернемся туда, где последний раз видели красные волосы. Они должны были оставить след на земле, как это делает вода после высыхания русла реки. Все, что нам нужно сделать, – это…

Он замолкает, когда в утреннем воздухе разносится далекая мелодия. Я отрываюсь от его груди и прислушиваюсь. Кто-то поет. Женщина. Это не мама. У нее был приятный голос, но не настолько красивый. И это не Хенни.

Я встречаю вопросительный взгляд Акселя и расплываюсь в осторожной улыбке. По моим рукам и ногам разливается тепло.

– Мы не одни, – шепчу я, как будто, если скажу громче, это может спугнуть женщину.

Уголок его рта приподнимается.

– Видишь? Я знал, что в конце концов нам повезет. – Он протягивает мне мой рюкзак и, придерживая свой и Хенни, поправляет лямки на плече. Мы меняем направление и идем на звук голоса.

Впереди деревья начинают редеть там, где чаща расступается. Лучи солнечного света падают на нас, и пылинки искрятся в их лучах, как золотая волшебная пыльца. Голос женщины звучит теперь отчетливее. Я улавливаю некоторые слова, которые она поет:

 
Дорогой, вернись ко мне,
Золотистый мед.
Красные цветы.
Я прогоню волка-убийцу.
 

Я не узнаю мелодию, но она в минорной тональности и звучит словно колыбельная или мольба о возвращении любимого.

Я направляюсь на звук, лихорадочно соображая, кто бы это мог быть. Точно не Зола, иначе Аксель бросился бы вперед, оставив меня бежать за ним.

Я бросаю на него быстрый взгляд.

– Как ты думаешь, кто?..

Что-то щекочет мне щеку. Я пытаюсь смахнуть это, но оно прилипает к моим пальцам и волосам.

Я попала в паутину.

Я резко втягиваю воздух. Хороший знак. Значит, я скоро найду подругу. С улыбкой на лице я ускоряю шаг.

Мы выходим из чащи на широкую поляну, окруженную огромными елями. Над ними возвышается башня, которая, возможно, когда-то была сторожевой. Ее древние камни покрыты лишайником, мхом и плющом.

Никто в деревне не рассказывал мне о здешней одинокой башне, но говорят, что в Лесу Гримм находятся руины каменной крепости. Много веков назад в самом сердце этого горного хребта произошла великая битва. Никто не помнит, из-за чего началась война и кто с кем сражался. Границы стран тогда были другими. Но по легенде, каждый солдат, который погиб здесь, превратился в дерево и этот густой лес пустил корни из их крови, плоти и костей.

Это одна из тех страшных историй, которые всегда приводили меня в восторг, вроде тех, что читала бабушка, когда я была маленькой, но в то же время в которые я никогда не верила. Дерево никогда не могло быть человеком. Но кое-что из этой истории могло быть правдой. Давным-давно здесь могло произойти сражение, и где-то в этом лесу могла скрываться крепость. Даже до проклятия жители деревни старались не заходить слишком далеко в эти леса, опасаясь, что не найдут дорогу обратно.

Аксель поравнялся со мной.

– Смотри. – Он указывает куда-то вдаль.

Я была настолько поглощена высотой башни и кольцом ее зубцов, что не заметила того, что заметил он, – красной ленты, протянувшейся вдоль земли. Она, извиваясь, приближалась к основанию башни, примерно в пятидесяти ярдах от нас.

Мое сердцебиение учащается. Возможно, Хенни не стала Потерянной.

Мы спешим к башне. С ближней стороны у нее нет дверей. Когда мы обходим ее с другой стороны, то там тоже не находим вход. Единственное открытое место – высокое окно. Подобно водопаду, красные волосы поднимаются по башне и струятся в окно.

– Хенни. – Мое дыхание замирает. Ее завернутое в кокон тело почти достигло окна. Я тяну за красные волосы, но не могу помешать им стремиться вверх. Повинуясь внезапному порыву, я прыгаю на них. Обхватываю волосы руками и ногами и позволяю им тянуть меня вверх. Я не могу потерять Хенни.

– Клара! – Аксель бросается ко мне, но я уже слишком высоко. Кончики его пальцев скользят по носку моего ботинка, когда он прыгает к моей лодыжке.

– Это единственный путь наверх!

Он ругается, но следует за мной, хватаясь за волосы, когда они поднимаются вверх по башне.

Приглушенный крик Хенни пронзает мои уши. Ее нос и глаза открыты, волосы так и не закрыли их. Внезапно я вижу, что происходит: существо, похожее на паука, выползает из окна и путается в красном – нет, это существо и есть источник красного. Это его волосы. Это… это человек.

Женщина спускается вниз головой по собственным волосам, обхватив их руками и ногами, и быстро скользит вниз, опускаясь быстрее, чем поднимаются ее волосы. Я разинула рот, пытаясь понять, как ей это удается.

Я замечаю большой крючок сбоку от окна. Прядь ее волос обмотана вокруг него, образуя страховочный трос на случай, если она упадет. Хотя часть волос закреплена на крючке, основная часть продолжает подниматься. Возможно, в башне есть система подъемных устройств, которые поднимают ее волосы.

Женщина одета во все черное, от облегающей шерстяной рубашки с длинными рукавами до тонких шерстяных лосин. Она без обуви. У нее свирепое выражение лица. Животное, вот почему я сначала не узнала ее.

– Фиора? – Неверие сквозит в моем голосе.

Аксель, висящий на волосах слева от меня, качает головой.

– Этого не может быть.

Фиора Винзер была одной из первых жительниц деревни, которая потерялась в Лесу Гримм, всего через четыре месяца после того, как пропала моя мать. Она всегда была замкнутой, как и ее отец-отшельник, но, в отличие от него, при необходимости все же выходила из дома. Время от времени она приходила на нашу овцеводческую ферму, чтобы купить пряжу или обменять ее на свои услуги. Фиора была ткачихой, и мама говорила, что у нее был впечатляющий ткацкий станок, который передавался в ее семье из поколения в поколение. Ей было около тридцати, и она занималась ткачеством с детства. Судя по сетям, развешенным на деревьях, она плетет до сих пор.

– Представь, что ее волосы убраны назад под шапочку, – говорю я Акселю. Фиора всегда немного стеснялась своих ярко-красных волос.

– И забыть, что они длиной в несколько миль? – сухо добавляет он.

Я растерянно киваю, пожимая плечами. Понятия не имею, как объяснить их чрезмерную длину. Но это неважно. Сейчас главное – помочь Хенни.

– Фиора? – кричу я.

Продолжая спускаться вниз головой, она только что достигла завернутого тела Хенни. Она собственнически сжимает его и смотрит на нас. Я не могу понять выражение ее лица. Мы уже на четверть высоты башни, а она всего в нескольких футах под самым верхним окном. Как только она слышит, что я зову ее, красные волосы перестают подниматься.

– Здесь нет никого с таким именем, – отвечает она. Голос у нее дикий и гортанный, совсем не похожий на ее яркое сопрано.

– Не думаю, что это она, – шепчет Аксель.

– А кто это тогда? – Ни у кого в деревне не было таких волос. Может, Фиора по какой-то причине скрывает свою личность. Возможно, ей поможет осознание того, что я не чужой человек. – Я Клара, дочь Розамунд Турн, – кричу я.

– Я не знаю тебя. Слезь с моих волос! – Она встряхивает ими, и мы с Акселем врезаемся в стену башни. Я опускаюсь на несколько дюймов, но не разжимаю хватку.

– Подожди! – кричу я, когда Фиора протягивает руку, чтобы снова встряхнуть нас. – Может, ты не помнишь меня, но я тебя помню. Я знаю, что ты Потерянная.

Она замирает, ее конечности кажутся на расстоянии резкими черными линиями.

– Ты знаешь, что я потеряла? – Ее голос становится более пронзительным.

Это не совсем то, что я имела в виду, поэтому я не тороплюсь с ответом.

– Скажи «да», – шипит Аксель. Пот стекает по его вискам. Его хватка не такая крепкая, а мы в тридцати футах от земли. Если он сорвется, то не переживет падение.

– Да! – отвечаю я Фиоре.

Она останавливается и склоняется над Хенни. И снова по тому, как она висит вниз головой, согнув руки и ноги под острыми углами, она напоминает мне паука.

– Тогда ты можешь присоединиться ко мне, – наконец говорит она. Она хватает завернутое в кокон тело Хенни и уносит его с собой, забираясь обратно по волосам. Фиора стала невероятно сильной. Еще одна загадка, связанная с большим количеством ее волос.

Фиора втаскивает Хенни внутрь через окно. Она не оборачивается, чтобы еще раз взглянуть на нас, но ее красные волосы снова взметнулись вверх, утягивая Акселя и меня за собой.

Мы скользим вверх по башне. Чем ближе мы к окну, тем сильнее сжимается мой желудок. Как только мы оказываемся внутри, пути назад нет. Выбраться можно только с помощью волос Фиоры.

Все хорошо, Клара.

Я прошла сквозь паутину, прежде чем мы пришли сюда. Это был хороший знак.

Или нет?

Что, если паутина значила не то, что я найду подругу?

Что, если она значила, что меня поймает паук?

Глава 11

В башне нет никакого поднимающего механизма. На самом деле в ней нет ничего, кроме реки волос Фиоры. Когда мы с Акселем попадаем в круглую комнату, мне кажется, что она будет до отказа забита ее красными локонами. Но по сравнению с тем, что я знаю об их существовании, это совсем немного.

Волосы вьются по полу пятнадцатифутовым кольцом, заполняя всю комнату, и вращаются, как в водовороте. Фиора больше даже не прикасается к ним. Волосы двигаются так, словно у них есть свой собственный разум.

На другом конце комнаты в полу есть открытый люк, ведущий в то пространство, которое находится внизу. Часть волос скользит в него, когда через окно появляются новые пряди.

Фиора затаскивает Хенни в большой камин слева от меня. К счастью, в камине не горят поленья – камин пуст, – но это не успокаивает мои нервы. Каменная кладка, окружающая его, вырезана в виде гигантской волчьей морды, а отверстие камина образует его разинутую пасть.

Клыкастое Существо с карты бабушки всплывает в голове, только та карта предсказывала мою судьбу. Хенни не должна была оказаться в опасности. Все идет не так, как я ожидала. Мир стал запутанным и вывернулся наизнанку, и моя судьба зависит от этого.

– Я не говорила, что мальчик тоже может войти. – Фиора бросает мрачный взгляд на Акселя. Она прижимает завернутое в кокон тело Хенни к внутреннему углу камина, заставляя мою подругу сидеть ровно. Фиора садится рядом с ней, как грозный страж.

Я придвигаюсь поближе к Акселю.

– Но он тоже знает, что ты потеряла.

Как только я произношу эту фразу, он начинает улыбаться, демонстрируя все свое природное обаяние.

– Аксель Фурст, – представляется он. – Мы не встречались в деревне, но Зола говорила, ты соткала муслин для ее свадебной фаты.

Фиора наклоняет голову, не отрывая взгляд своих хитрых карих глаз. Если что-то из сказанного им и вызвало в ней какие-либо воспоминания, она не подает виду.

– Я Рапунцель. И если ты знаешь, что я потеряла, ты тоже можешь остаться.

– Рапунцель? – Почему она так называет себя? – Это твое второе имя?

Взгляд Фиоры пронзает меня.

– Рапунцель – мое единственное имя.

Я искоса смотрю на Акселя, чтобы выяснить, понимает ли он, о чем она говорит, но, судя по его нахмуренным бровям, он так же удивлен, как и я. Он словно хочет сказать: «Эта девушка потеряла… здравый смысл».

Возможно. Вероятно, именно это происходит с человеком, если он проведет три года в Лесу Гримм.

Я вспоминаю о маме и сразу же жалею об этой мысли.

– Располагайтесь, – раздается гортанный голос Фиоры.

Я почесываю руку и оглядываю комнату, как будто там может внезапно материализоваться пара стульев. Поскольку мебели, на которую можно было бы присесть, не было, мы с Акселем неловко устраиваемся на ковре из волос, которые продолжают извиваться, пока оставшиеся все еще поднимаются по башне и проникают в комнату.

В восьми футах от нее я встречаю настороженный взгляд Хенни и слегка киваю ей, давая молчаливое обещание помочь ей выбраться из этого затруднительного положения.

– Почему в башне нет дверей? – спрашиваю я Фиору, стараясь сохранять легкость и непринужденность в голосе. Я пытаюсь скрыть боль, пронзающую мой искривленный позвоночник. Теперь, когда уровень адреналина в крови немного спадает, я чувствую, как тяжело сказываются на моем теле весь этот бег и поднятие наверх.

– Когда-то они были. – Фиора заправляет несколько выбившихся волосков обратно на ногах Хенни. – Но я замуровала их камнями и грязью.

– Зачем?

– Чтобы ничего не потерять, – отвечает она так, словно я должна была догадаться. Она изучает Хенни с пристальным вниманием. Дрожь пробегает по телу Хенни.

– Она не то, что ты потеряла. – Я сдерживаюсь, чтобы не броситься и не оттащить от нее подругу.

Фиора поворачивается и скалится. Я невольно вздрагиваю. Ее зубы не такие острые, как у резного волка в камине, но выражение лица такое же жуткое.

– Она моя, пока я не решу иначе! – выплевывает она. Ее слова эхом отдаются под высоким потолком.

– Клара, волосы, – шепчет Аксель. Он бросает многозначительный взгляд на мою левую руку. Красная прядь обвивается вокруг моего запястья, как кандалы.

Я быстро стряхиваю их и делаю глубокий вдох, чтобы успокоить нервы и вернуть самообладание.

– Ее зовут Генриетта Данцер, – объясняю я Фиоре. – У ее родителей молочная ферма в Лощине Гримм. Может, ты помнишь Золу Данцер? Хенни ее младшая сестра.

Между алыми бровями Фиоры пролегает глубокая морщинка. Я только еще больше озадачила ее.

– Она чувствует, что я потеряла, – говорит она и кладет руку на обернутое плечо Хенни. – Мои волосы… они кое-что ощущают.

– Правда? – Я сглатываю, и мне становится еще более неуютно от того, что я сижу на красных волосах. Они волнами стелются по полу, как щупальца морского чудовища. – Что ты чувствуешь в Хенни?

Фиора подбирает подходящее слово.

– Невинность?

– Ты потеряла невинность? – мягко спрашиваю я.

– Нет! – Ее руки и ноги напрягаются. Густая лента волос обвивается вокруг моих коленей. Затем так же внезапно, как Фиора вспыхнула гневом, горячие эмоции улетучились, а вместе с ними расслабилась ее поза. – Возможно. – Она оглядывает комнату, словно пытается вспомнить что-то еще, и я осторожно выпутываюсь из ее волос, которые ослабили хватку. – Но думаю, я потеряла нечто большее.

– Может, у тебя были друзья? – предполагает Аксель.

– Друзья? – Фиора придвигается к нему на несколько дюймов ближе. Ее волосы встают волной у него за спиной, и она притягивает его ближе. – Ты знаешь, как их зовут?

– Д-да, – заикаясь, отвечает он. Он напрягается еще сильнее, когда все больше красных прядей цепляются за его ноги, словно выводок котят, жаждущих молока. – Мы, эмм… мы все знаем. – Он бросает на меня умоляющий взгляд, не в силах назвать кого-либо в своем нынешнем состоянии.

Я пытаюсь вспомнить хоть одно имя.

– Каспер фон Вейлер, Мадлен Зоммер, Эрнст Энгельхарт. – Я перечисляю имена некоторых известных Потерянных, с которыми Фиора, возможно, была знакома в Лощине Гримм.

Ее волосы притягивают меня, так что теперь я снова сижу рядом с Акселем. Теперь мы в пяти футах от нее и Хенни, где они сидят в пасти волка.

– И еще кое-кто особенный, – продолжаю я. – Розамунд Турн. – Мое сердце с болезненным стуком ударяется о грудную клетку, а рука опускается в карман. Сквозь ткань платья я ощущаю желудь и крепко сжимаю его. – Розамунд похожа на меня, только она выше, старше и гораздо красивее.

Аксель издает тихий звук, подозрительно похожий на усмешку.

– Что? – спрашивает он, когда замечает мой хмурый взгляд. – Ты недооцениваешь себя. – Он машет мне рукой, кончики его ушей краснеют. – Ты красивая, Клара. Ты должна знать это.

Румянец заливает мое лицо. «Он считает меня красивой?»

Фиора подкрадывается ближе, и ее взгляд мечется между нами. Я расправляю плечи, как будто могу избавиться от напряженности.

– Розамунд работала с шерстью, как ты, и она…

– Я не знаю эту Розамунд! – рявкает Фиора. Прядь ее волос набрасывается на мой рот и закрывает его. – Но вы двое… вы тоже ощущаетесь как то, что я потеряла.

Я пытаюсь убрать ее волосы с лица. Аксель протягивает руку, чтобы помочь. Как только его пальцы касаются моей щеки, Фиора вздыхает и убирает волосы. Его большой палец дотрагивается до моей нижней губы.

– Любовь и желание. – Фиора наклоняет голову, придвигаясь ближе в своей паучьей позе. – Вы оба это чувствуете.

Если бы я не покраснела раньше, то уверена, что сейчас стала бы такой же красной, как волосы Фиоры.

– Нет, нет, нет. – Я нервно смеюсь и отстраняюсь от Акселя. В это же мгновение он убирает руку. – Мы с Акселем… он уже… он должен был жениться!

– Год назад, – добавляет Аксель, вытирая ладони о штаны. – Но я никогда… это было до того…

– Он мне как брат, – перебиваю я. – Или кузен. Или дальний родственник, который только…

– Хороший друг, – заканчивает Аксель.

– Мы просто хорошие друзья. – Я киваю снова и снова, не в силах остановиться. – Друзья, которые любят друг друга, потому что друзья могут любить.

«Где волосы Фиоры, чтобы снова заткнуть мне рот?»

Хенни за спиной Фиоры выпучивает на меня глаза, как будто это я сошла с ума.

Губы Фиоры снова кривятся в усмешке.

– Если ты не то, что я потеряла, и ты не можешь помочь мне найти это, тогда ты мне не нужна. – Ее волосы оборачиваются вокруг меня и Акселя и тянут нас к окну. Он резко хватает наши рюкзаки. – Подожди, ты должна пойти с нами! – Я протягиваю руку к Фиоре и Хенни. Хенни. Мой долг перед моей деревней – это спасти как можно больше Потерянных.

– Я не могу покинуть башню. – Выражение лица Фиоры становится суровым. – То, что я потеряла, вернется. Лес движется, но не моя башня. Это единственный способ найти меня.

Лес движется?

Меня охватывает еще более яркая вспышка паники. Что, если мы с Акселем не ходили во сне, когда проснулись в разных местах? Что, если земля и деревья сдвинулись и разделили нас?

Я борюсь с желанием забросать Фиору новыми вопросами, но на это нет времени. Аксель уже у окна, окутанный ворохом ее красных волос. Он прижимается к каменной раме, чтобы его не выбросило наружу.

Я бросаю на Фиору взгляд, полный отчаяния.

– Ты забыла про Хенни! Ей нужно, чтобы мы остались!

Волосы, обвивающие Хенни, натягиваются, и она издает сдавленный крик. Фиора отскакивает назад и прижимается к своей жертве.

– Она единственная, кто точно знает, что ты потеряла, – торопливо продолжаю я, пытаясь найти любую причину, которая могла бы остановить Фиору. – Но она не расскажет, если нас не будет рядом. Она слишком застенчива, а мы ее друзья.

Фиора смотрит на Хенни, ожидая подтверждения, и девушка быстро кивает.

Волосы, сражающиеся со мной и Акселем, ослабевают и снова начинают жутко извиваться. Аксель, спотыкаясь, отходит от окна и переводит дыхание.

Я придвигаюсь ближе к камину. Его волчьи глаза впиваются в меня.

– Тебе придется ослабить хватку, чтобы Хенни могла говорить, – указываю я Фиоре.

Она убирает волосы со рта Хенни.

– Ее нужно полностью размотать. – Я стараюсь сохранять спокойствие в голосе. – Хенни – нежное создание. Она сделает, что попросят, только если к ней будут относиться с нежностью и уважением.

Взгляд карих глаз Фиоры становится более резким, а ее красные волосы касаются моего лица. Предупреждение. Я медленно выдыхаю через нос.

– Рапунцель, – говорю я, называя Фиору тем именем, каким она представилась, – пожалуйста, убери волосы. Отпусти мою подругу.

По ее телу пробегает судорога.

– Если я это сделаю, она расскажет, что я потеряла?

– Да, – обещаю я. Лоб Хенни блестит от пота. Я поставила ее в безвыходное положение. Она, наверное, ломает голову, что бы такого полезного сказать Фиоре, чтобы у нее получилось добиться успеха там, где я потерпела неудачу. Если повезет, ей не придется ничего говорить.

Я бросаю взгляд на Акселя, и он кивает, отползая назад, к мерцающему кончику волос Фиоры. Он касается внешнего края кружащегося красного круга.

Фиора выпрямляется. Ее огненные волосы развеваются по всей длине ее тела. Она протягивает руку к Хенни. Кокон, сковывающий мою подругу, ослабевает и спадает.

Хенни поднимается на дрожащие ноги. Она принимает руку Фиоры. Фиора не отпускает ее. Она подходит к ней пугающе близко. Их носы почти соприкасаются.

– Генриетта Данцер, – обращается к ней Фиора, – скажи мне, что я потеряла. – Угроза, просьба, мольба.

Лицо Хенни бледнеет.

– Ты… эмм… ты потеряла…

– Моей подруге будет проще, если она будет стоять рядом с нами, – говорю я Фиоре, отступая на дюйм назад, поближе к Акселю. – Я предупреждала, что она робкая.

Фиора неохотно отпускает руку Хенни. Подруга отходит так, словно ступает на цыпочках по тонкому, как бритва, льду. Пряди красных волос скользят за ней.

Аксель, стоящий у меня за спиной, вкладывает мне в руку нож – мой нож, судя по небольшому размеру рукояти.

Мое сердце учащенно бьется. Взгляд падает на волчьи глаза и острые зубы над камином. «Помни о своей роли, – словно говорит он, будто ожившее Клыкастое Существо. – Я сею смерть, а не ты».

Хенни подходит ко мне. У нее вырывается тихий стон.

Я обнимаю ее одной рукой.

– Все хорошо. – Я глажу ее по спине и одариваю Фиору спокойной улыбкой.

Она, не мигая, смотрит на нас, ее тело напряжено.

– Давай, скажи ей, – прошу я Хенни.

У нее подгибаются колени.

– Эмм…

Я бросаю на Акселя настойчивый взгляд. Что бы он ни планировал, это не может больше ждать ни секунды.