Текст книги "Великолепная Гилли Хопкинс"

СНОВА НЕПРИЯТНЫЕ СЮРПРИЗЫ

Глядя в зеркальце, висящее над комодом, Гилли с немалым удовлетворением обнаружила, что ее волосы в чудовищном беспорядке. Вчера, до того, как к ним прилипла жевательная резинка, их надо было только немного пригладить расческой. Сегодня они стали похожи на участок, перепаханный бульдозером: там – вырванное с корнем дерево, здесь – наполовину разрушенная стена с развалившейся печью. Грандиозно. Троттер будет вне себя. Вприпрыжку Гилли сбежала по лестнице в кухню.

Она задрала голову и уселась за кухонный стол в ожидании взрыва.

– Я отведу тебя в школу в начале десятого. Слышишь? – сказала Троттер.

Разумеется, Гилли слышала. Она слегка наклонила голову вперед, чтобы привлечь внимание толстухи.

– Если я приведу тебя раньше, будем сидеть да ждать – они нами не скоро займутся. Лучше посидеть дома за чашкой кофе, верно я говорю? – Она поставила перед Гилли миску с дымящейся овсяной кашей.

Гилли энергично закивала головой:

«Да!»

Уильям Эрнест уставился на нее. Очки у него запотели от пара, поднимающегося от горячего геркулеса. Гилли оскалила зубы и повернулась к нему, на этот раз она отчаянно замотала головой в его сторону: «Нет!» Мальчик громко засопел и втянул голову в плечи.

– Тебе салфетка нужна, Уильям Эрнест? – Троттер вытащила из кармана передника бумажную салфетку и осторожно вытерла ему нос. – На вот чистую, возьми с собой в школу, детка. – Она наклонилась к нему и засунула чистую салфетку в карман его брюк. Гилли вытянула шею, словно хотела разглядеть, что лежит в кармане у Уильяма Эрнеста. Ее голова находилась под самым носом Троттер. Теперь толстуха уж наверняка обратит внимание на ее волосы.

– Вчера Уильяма Эрнеста перевели в группу лучших учеников по чтению. Правда, детка?

Мальчик кивнул, не отрывая глаз от миски.

– Почитай-ка нам вслух, покажи Гилли, как ты умеешь читать.

На мгновение Уильям Эрнест поднял глаза – в них застыл ужас. Троттер, конечно, этого не заметила, но от Гилли не скроешься – она снова широко осклабилась и изо всех сил затрясла всклокоченной головой.

– В этой группе они читают толстые книги, – объяснила Троттер. – Попасть в такую группу – большая честь, правда? – Она наклонилась поверх головы Гилли, положила на стол несколько кусочков поджаренного хлеба. – Мы старались изо всех сил.

– Значит, у старика Уильяма котелок варит?

Троттер с недоумением взглянула на нее:

– Да, он делает успехи.

– Вы и глазом не моргнете, как он научится самостоятельно вытирать нос и даже причесываться, – громко сказала Гилли.

– Он и сейчас все делает сам, – спокойно ответила Троттер. – Почти всегда, – с глубоким вздохом она опустилась на стул. – Передай-ка мне, пожалуйста, хлеб, Гилли.

Гилли взяла тарелку с хлебом, подняла на уровень своей головы и, не опуская, протянула Троттер.

– Спасибо, детка.

В половине девятого Троттер стала провожать Уильяма Эрнеста в школу. Гилли давно позавтракала, но все сидела за кухонным столом, подперев голову кулаками. С порога до нее доносился голос гусыни, хлопающей крыльями над своим гусенком.

– Ну, смотри, отличник, не ударь лицом в грязь, слышишь?

Наконец входная дверь захлопнулась, и Троттер вернулась на кухню. Когда она появилась в дверях, Гилли расправила плечи и изо всех сил затрясла головой.

– Тик у тебя что ли, детка?

– Нет.

– То-то я подумала, вроде рано тебе жаловаться на трясучку, – пробормотала толстуха, плавно опускаясь на свое место перед желанной чашкой кофе. – Ты в кедах. Это хорошо, они тебе понадобятся на физкультуре. А еще чего возьмешь с собой в школу, подумала?

Гилли отрицательно покачала головой, но на этот раз не так энергично. Кажется, она перестаралась.

– Пожалуй, поднимусь наверх, еще есть время, – сказала она.

– Пока будешь наверху, детка…

– Что? – Гилли тут же насторожилась.

– Застели, пожалуйста, кровати, ладно? А то весь день будут стоять неубранными, куда это годится; мне-то совсем не под силу лазать вверх-вниз по лестнице.

Гилли вошла в свою комнату и раздраженно захлопнула дверь. Сквозь стиснутые зубы она сыпала проклятьями, но все не могла отвести душу. Эта тупица, чучело, гиппопотам, эта безмозглая уродина. Эта… Эта… Эта ведьма Троттер не позволит, чтобы капля упала с носа ее драгоценного крошки Уильяма Эрнеста, но она готова пустить Гилли в школу, в новую школу, где ее никто не знает, в таком виде, как пугало огородное! Надо будет обязательно сообщить об этом мисс Эллис. Гилли ударила кулаком по своей подушке. Должен же быть закон, чтобы наказывать приемных матерей, у которых есть любимчики.

Ну погодите, Гилли еще покажет этому жиртресту, где раки зимуют! Она рывком выдвинула левый верхний ящик комода, вытащила сломанную расческу и с остервенением попыталась пробиться сквозь всклокоченные дебри; наткнувшись на кусок жвачки, расческа застряла. Гилли кинулась в ванную, перевернула все вверх дном в аптечке, наконец схватила маникюрные ножницы – сейчас она отхватит эти непокорные вихры. Но несколько упрямых прядей не подчинялись ни расческе, ни ножницам. Она безжалостно намочила их и все-таки заставила покориться. Ну, погодите. Она покажет всем. Она всему свету покажет, кто такая Галадриэль Хопкинс – с нею шутки плохи.

– Тебя, кажется, зовут Гилли, – сказал директор школы, мистер Эванс.

– Полное имя бедняжки мне и не выговорить, – сказала Троттер с усмешкой, что казалось ей проявлением дружелюбия.

Настроения Гилли это нисколько не улучшило. Она все еще кипела из-за неудачной попытки управиться с волосами.

– Что же, Гилли – хорошее имя, – сказал мистер Эванс, и это было равносильно подтверждению, что и в школе ей также придется жить среди идиотов.

Директор просматривал документы, которые ему переслали из начальной школы «Голливудские Сады», где раньше училась Гилли. Несколько раз он кашлянул и, наконец, сказал:

– Ну что же, я считаю, что эту юную леди надо направить в класс, где ее заставят подтянуться.

– Это вы верно говорите, соображения у нее хватает.

«Ну до чего же ты глупа, Троттер. Откуда тебе знать, соображаю я или нет. До вчерашнего дня ты меня и в глаза не видела».

– Я хочу направить тебя в класс мисс Харрис. В шестых классах у нас предметное обучение, но…

– Какое такое обучение?

«Ох, Троттер, дурачина, заткнись!»

Но директор, кажется, не понимал, с какой идиоткой он имеет дело. Он неторопливо стал объяснять ей, что в некоторых шестых классах занятия математикой, чтением и другими предметами ведут разные преподаватели, а мисс Харрис остается со своим классом на весь учебный день. Вот занудство.

Медленно, чтобы Троттер не упала замертво, они поднимались по старой лестнице на третий этаж в класс мисс Харрис. В коридорах пахло мастикой для паркета и супом из кафетерия. Гилли думала, она так ненавидит все школы на свете, что уже ни одна не сможет ни расстроить ее, ни разочаровать, но с каждым шагом на сердце у нее становилось все тяжелее, она шла, как смертник на виселицу.

Они остановились перед дверью с надписью «ХАРРИС-6».

Мистер Эванс постучал; дверь открыла высокая негритянка с шапкой густых черных волос. Она улыбнулась, глядя сверху вниз на стоящих перед ней людей – она была выше даже самого директора. Гилли отпрянула, но натолкнулась на громадную грудь Троттер – пришлось тут же податься вперед. Господи, только этого недоставало: учительница – негритянка! Никто, кажется, ничего не заметил, разве только в темных глазах мисс Харрис что-то вспыхнуло.

Троттер похлопала Гилли по руке, пробормотала какую-то фразу, оканчивающуюся словом «детка», после чего они с директором скрылись в глубине коридора – дверь с надписью «ХАРРИС-6» захлопнулась за Гилли. Учительница подвела Гилли к свободной парте в середине класса, попросила снять куртку и передала ее другой девочке, чтобы та повесила на вешалку, стоящую в глубине класса. Потом велела Гилли сесть за парту, а сама прошла, села за учительский стол и стала просматривать бумаги, которые ей передал мистер Эванс.

Почти сразу она подняла глаза; лицо ее осветила добрая улыбка.

– Галадриэль Хопкинс, какое прелестное имя. Из Толкина, конечно.

– Нет, – пробормотала Гилли, – из «Голливудских Садов».

Мисс Харрис рассмеялась звонким золотистым смехом.

– Нет, я говорю о твоем имени – Галадриэль. Так звали прекрасную королеву в книге, которую написал Толкин. Но ты, конечно, знаешь об этом.

Черт побери. Никто никогда не говорил Гилли, что ее имя взято из книги. Притвориться, что ей это известно, или представить себя круглой идиоткой?

– Если не возражаешь, я буду звать тебя Галадриэль. Это прекрасное имя.

– Нет! – Все с удивлением посмотрели на Гилли. Наверно, она выкрикнула это слишком громко. – Я предпочитаю, чтобы меня называли Гилли.

– Хорошо. – В голосе мисс Харрис звучала теперь скорее сталь, чем золото. – Договорились. Будем называть тебя Гилли. – Она улыбнулась, на этот раз всем остальным ученикам. – Так, на чем мы остановились?

Гомон голосов гулом отзывался в голове. Хотелось уткнуться в парту, но кто-то сунул ей под нос учебник.

Это было несправедливо. Несправедливо с начала и до конца. Однажды она видела в старой книге картинку: рыжая лиса на высокой скале, окруженная со всех сторон оскалившимися собаками. Вот и с ней так. Она умнее их всех, но их слишком много. Они окружили ее со всех сторон, они хотят разорвать ее в клочья…

Над ней наклонилась мисс Харрис. Гилли отпрянула.

– Вы проходили в «Голливудских Садах» деление дробей?

Гилли отрицательно покачала головой. Она кипела от злости. Мало того, что ее привели в эту паршивую старую школу, так еще оказаться отстающей, словно она глупее остальных, сидеть как дура перед всеми этими… Почти половина учеников в классе – черные. Оказаться дурой перед ними, перед…

– Подвинь стул к моему столу, и мы с тобой разберемся в этом.

Гилли схватила стул, обогнала мисс Харрис и ринулась вперед. Она еще им покажет.

Во время перемены Моника Брэндли, одна из белых учениц в классе, должна была приглядеть за ней. Но Монике было интереснее болтать со своими подружками, что она и сделала: она повернулась спиной к Гилли, прислонилась к стене и стала хихикать и сплетничать с двумя шестиклассницами – одна из них негритянка с множеством тоненьких косичек на голове. Как у африканки. Ну и наплевать. Ей-то что. Чего волноваться? Хихикайте себе на здоровье. Гилли повернулась к ним спиной. Пусть знают.

И в эту самую минуту баскетбольный мяч, вырвавшись из рук какого-то игрока, упал на землю и подкатился к самым ее ногам. Чего-чего, а это дело знакомое. С мячом в руках она подбежала к корзинке и подбросила мяч вверх, но поторопилась. Мяч ударился о край кольца и отскочил в сторону. С раздражением она подпрыгнула и поймала его на лету. До нее донеслись протестующие крики игроков, но это были мальчишки, большинство моложе ее и меньше ростом – беспокоиться нечего. Она снова бросила мяч в кольцо, на этот раз без спешки. Мяч описал плавную дугу и попал точно в цель. Она оттолкнула кого-то и ловко поймала падающий мяч.

– Эй, ты, чего лезешь?! – один из игроков, чернокожий парень с нее ростом, попытался было вырвать мяч. Она увильнула в сторону, сбила мальчишку с ног, снова забросила мяч точно в цель и опять подхватила его.

Тут все мальчишки бросились за ней. Громко смеясь, прижимая мяч к груди, она бежала по площадке. Сзади вопили, но она бежала быстрее, чем они. Она выскочила на площадку, где играли в классы, перескочила через веревку, помчалась к столбу с корзинкой и снова кинула мяч, но в веселом азарте промахнулась.

Мальчишкам было не до мяча. Они набросились на нее, сбили с ног и задали ей трепку. Она отчаянно царапалась и лягалась. Они визжали, как побитые щенки.

– А ну, ребята! Что здесь происходит? – над ними возникла мисс Харрис.

Под ее пристальным взглядом сражение мгновенно прекратилось. Она повела всех в кабинет директора. Гилли с радостью увидела большую красную царапину на щеке долговязого парня. В этой потасовке она как следует наподдала им. Вид у мальчишек был, прямо скажем, незавидный. Все против одного – совсем неплохо, даже для великолепной Гилли Хопкинс.

Мистер Эванс как следует отчитал мальчишек за драку на спортивной площадке и отправил их в классы. А Гилли он задержал.

– Гилли, – директор произнес это имя так, словно оно само по себе составляло целое предложение. Потом он откинулся в кресле, сцепил пальцы рук и молча уставился на нее.

Она пригладила волосы и, не опуская глаз, ждала, что будет. Люди терпеть не могут, когда вот так пристально смотришь на них – словно это они в чем-то провинились. Они не знают, что им делать. Так и есть. Директор первым отвел глаза.

– Хочешь сесть?

Она резко тряхнула головой: «Нет!»

Директор откашлялся.

– Я бы предпочел, чтобы мы стали друзьями.

Гилли усмехнулась.

– Не годится затевать драки на спортивной площадке, – он посмотрел ей прямо в глаза, – и в любом другом месте в пределах нашей школы. Ты должна это понять, Гилли.

Она вызывающе задрала голову и все смотрела ему прямо в глаза.

– Ты пришла в новую школу, и у тебя есть возможность начать новую жизнь. Если захочешь.

Значит, «Голливудские Сады» уже обо всем его известили. А? Ну и что. Все равно, они скоро и так бы все поняли, уж она бы об этом позаботилась.

Гилли улыбнулась самой своей зловещей улыбкой.

– Может, я могу чем-нибудь помочь тебе, может, ты хочешь поговорить с кем-нибудь?

Ну, нет, не нужны ей эти понимающие взрослые. Избавьте! Она улыбалась изо всех сил, даже мышцы возле глаз устали.

– Не беспокойтесь, – сказала она. – Мне не нужна ничья помощь.

– Если тебе не нужна ничья помощь, я не собираюсь ее тебе навязывать. Но запомни, Гилли, – он наклонился к ней и сказал очень медленно и мягко, – никто не позволит тебе обижать других.

Она громко перевела дух. Соображает дядя, что к чему. Мистер Эванс откинулся на спинку стула, и ей показалось, что он вздохнул.

– Во всяком случае, я этого не потерплю.

Гилли вытерла нос тыльной стороной ладони. Она заметила, как директор потянулся было к коробке с бумажными салфетками, но тут же убрал руку.

– А теперь можешь идти в класс. – Она направилась к дверям. – Надеюсь, ты постараешься ради себя и ради нас, Гилли.

Она пропустила эти слова мимо ушей. «Недурно, – думала она, поднимаясь по темной лестнице. – Прошло всего полдня, и директор уже заколебался. Дайте ей неделю. То ли еще будет. Пройдет неделя, и она все перевернет вверх дном в этой распроклятой школе. Но на сегодня хватит. Пусть почешут в затылках. А вот завтра или даже послезавтра – у-у-х!» Она чувствовала, к ней возвращаются прежние силы. Усталости как не бывало.

«КАБАРЕ – КИРКА»

С Агнес Стоукс она познакомилась на следующий день во время перемены. Агнес, маленькая, неказистая девчонка, училась в параллельном шестом классе. Длинные рыжие волосы сальными прядями спускались по ее спине, и когда она подкралась к Гилли на спортивной площадке, та сразу заметила, какие у нее грязные ногти.

– Я знаю, кто ты такая, – сказала девчонка.

Гилли тут же вспомнила сказку о карлике. Так же, как и тот карлик, эта девчонка, похоже, имеет власть над людьми. Она знает, кто такая Гилли, а вот Гилли ничего о ней не знает.

– Ну? – сказала Гилли, давая понять злой карлице, что ей на это наплевать.

– Здорово ты вчера отлупила этих мальчишек.

– Ну? – Гилли не могла скрыть, что это ее несколько заинтересовало.

– Вся школа об этом говорит.

– Ну и что?

– А вот что, – девчонка прислонилась к стене, будто ее общество могло доставить Гилли большое удовольствие.

– Что же?

Девчонка сморщила веснушчатый нос:

– Вот я и подумала, мы с тобой должны подружиться.

– С какой это стати? (Карлики вечно кого-нибудь преследуют.)

– Да просто так.

На этой пигалице была куртка с такими длинными рукавами, что руки тонули в них. Она стала засучивать рукава, сперва левый, потом правый. Делала она это медленно, молча: будто совершала какую-то церемонию. Гилли прямо в дрожь бросило.

– Как тебя зовут? – неожиданно выпалила она, не очень надеясь, что девчонка станет отвечать.

– Агнес Стоукс, – шепотом, как заговорщица, сказала та. – Но ты зови меня просто Аг.

– Вот еще.

Гилли обрадовалась: зазвенел звонок и можно было убежать от Агнес. Но когда после уроков она отправилась домой, Агнес выскользнула из-за угла и пошла рядом.

– Давай зайдем ко мне, – сказала она, – бабка не рассердится.

– Не могу, – Гилли не собиралась заходить к Агнес Стоукс, пока не выяснит, что у этой девчонки на уме. Такие, как Агнес, ни с того ни с сего в друзья не навязываются.

Гилли ускорила шаг, но Агнес не отставала и, подпрыгивая, держалась рядом. Они поднялись на холм и подошли к дому Троттер. Агнес нахально повернула за ней к двери. Гилли обернулась и раздраженно сказала:

– Сегодня ко мне нельзя.

– Почему?

– А потому, что я живу со страшным людоедом, который живьем заглатывает рыжих девчонок.

Агнес испуганно отступила.

– Ой, – сказала она. Потом нервно захихикала. – Все ясно. Разыгрываешь.

– Каррамба, – зарычала Гилли, наступая на девчонку, как страшный великан-людоед.

Агнес отшатнулась.

– Ты что?

Так тебе и надо. Ей все-таки удалось напугать эту уродину.

– Может, завтра получится, – спокойно сказала Гилли и, не оглядываясь, вошла в дом.

– Это ты, Уильям Эрнест, детка?

От этих слов Гилли замутило. До чего же лебезит Троттер перед этим придурком. Троттер появилась в коридоре.

– А, это ты, Гилли, – сказала она. – Так рано? А я подумала, это Уильям Эрнест.

– Ага, – Гилли направилась к лестнице.

– Погоди-ка, детка. Тут тебе почта.

Письмо! Оно могло быть только от… Так и есть. Гилли выхватила открытку из отекших пальцев Троттер, одним махом взлетела вверх по лестнице, захлопнула за собой дверь и бросилась на кровать. Это была открытка с изображением солнечного заката над океаном. Гилли медленно перевернула ее.

Моя дорогая Галадриэль, агентство сообщило мне, что ты переехала. Жаль, что не ко мне. Скучаю. Целую.

Кортни

И все. Гилли перечитала открытку. Потом прочла ее в третий раз. Нет, не все. В углу слева написано еще что-то. Буквы набегают друг на друга, трудно разобрать. Да это адрес. Адрес ее мамы!

Она сможет поехать туда. На попутных машинах через всю страну, до Калифорнии. Она постучит, и мама откроет дверь. Кортни обнимет ее, покроет поцелуями ее лицо и больше никуда от себя не отпустит.

«Жаль, что не ко мне. Скучаю».

Значит, Кортни хочет, чтобы она приехала. «Целую».

Мысленно Гилли уже упаковывала свой коричневый чемодан и крадучись спускалась по лестнице. В полночь. В кромешную тьму. Нет. Ее бросило в дрожь. Лучше улучить момент, когда Троттер будет суетиться вокруг Уильяма Эрнеста или мистера Рэндолфа. Надо стащить немного еды. Может, прихватить немножко денег? Водители постоянно подбирают случайных попутчиков. Через несколько дней она будет в Калифорнии. Может, меньше, чем через неделю. Водители постоянно подбирают случайных попутчиков, а потом избивают их. Убивают. И бросают трупы в лесу. И все это случится потому, что у нее нет денег, чтобы купить билет на самолет или хотя бы на автобус.

Ну, почему все так трудно? Другие дети могут жить со своими матерями. Дураки, идиоты, которые и не так уж любят своих матерей, а она…

Гилли уткнулась головой в подушку и расплакалась. Она не собиралась распускать нюни, но все получалось так несправедливо. С трех лет она даже не видела свою маму. Свою прелестную маму, которая так скучает по ней и шлет ей свой поцелуй.

– У тебя все в порядке, детка? – Стук-стук-стук… – Все в порядке?

Гилли приподнялась и села на кровати. Неужели в этом гадюшнике человека не могут оставить в покое? Она сунула открытку под подушку и расправила покрывало, чего не захотела делать перед уходом в школу. Она застыла возле кровати, как солдат на проверке. Но дверь не открылась.

– Тебе ничего не надо, детка?

«Ага. Посуетись, пугало огородное!»

– Можно войти?

– Нет! – взвизгнула Гилли. Она бросилась к двери и настежь распахнула ее. – Неужели нельзя хоть на минуту оставить меня в покое?

Ресницы на лице Троттер захлопали, как ставни в пустом доме.

– У тебя все в порядке, детка? – повторила она.

– Будет в порядке, когда вы перестанете здесь отсвечивать!

– Ладно, – Троттер медленно направилась к лестнице. – Позови меня, если чего понадобится. – И добавила: – Ничего нет плохого, если человек нуждается в помощи.

– Не нуждаюсь я ни в какой помощи! – Гилли хлопнула дверью, потом распахнула ее. – Ни в чьей! – И снова захлопнула дверь.

«Скучаю. Целую». Мне не нужна ничья помощь, кроме твоей. Если я напишу тебе, если попрошу, ты приедешь, заберешь меня отсюда? Ты – единственный человек в мире, который мне нужен. Тебе будет хорошо со мной. Вот увидишь. Я стану совсем другой. Вместо отвратительной Гилли у тебя будет великолепная, добрая, послушная, славная Галадриэль. И благодарная. О, мама, я буду так благодарна тебе.

– Ты так добр к нам. Создатель, – мистер Рэндолф произносил слова молитвы перед вечерней трапезой, – Ты так великодушен к нам. Перед нами – вкуснейшая еда и прекрасные друзья, с которыми мы будем наслаждаться ею. Благослови же нас. Создатель, и помоги нам стать воистину благодарными. Аминь!

– Аминь! До чего ж это у вас складно получается, мистер Рэндолф.

– Да ведь, когда я сижу за вашим гостеприимным столом, миссис Троттер, я всегда преисполнен благодарности.

«Тьфу, от этой мерзопакостной трепотни кусок в горло не лезет».

– Ну, как прошли у вас сегодня занятия в школе, мисс Гилли?

Гилли хмыкнула. Троттер строго посмотрела на нее.

– Вроде нормально.

– Да, теперь вам, молодым людям, предоставляются такие прекрасные возможности. А вот когда я учился… Большое спасибо, миссис Троттер. Как замечательно пахнет эта еда.

Гилли вздохнула с облегчением: вместо воспоминаний о школьном детстве слепой старик занялся едой, он причмокивал от удовольствия; небольшие кусочки падали у него изо рта на подбородок или на галстук.

Отвратительное зрелище. Гилли повернулась к Уильяму Эрнесту, который, как всегда, не сводил с нее широко открытых глаз. Она натянуто улыбнулась ему и чопорно произнесла:

– Ну, как дела, дорогуша?

«Дорогуша» немедленно подавился кусочком моркови. Он закашлялся до слез.

– Что с тобой, Уильям Эрнест, детка?

– Я думаю, – Гилли снова ухмыльнулась, как директриса в прежней школе. – По-моему, милый ребенок подавился, – сказала она, – у него кусок застрял в горле.

– Все в порядке, детка? – спросила Троттер.

Уильям Эрнест кивнул сквозь слезы.

– Это точно?

– Может, ему надо постучать по спине, – предложил мистер Рэндолф.

– Точно, – откликнулась Гилли, – что ты на это скажешь, Уильям Эрнест, старина? Хочешь, я двину тебя разок по спинке?

– Нет! Не разрешайте ей бить меня!

– Никто и пальцем тебя не тронет, детка. Мы просто хотим помочь тебе. – Троттер строго посмотрела на Гилли. – Верно я говорю, Гилли?

– Просто мы хотим помочь тебе, дружок, – пробормотала Гилли с коварной улыбкой политикана.

– Уже все прошло, – сказал мальчик тихим сдавленным голосом. Он придвинул стул поближе к Троттер, чтобы не сидеть напротив Гилли.

– Послушай-ка, Уильям Эрнест, – Гилли осклабилась, – давай почитаем что-нибудь из твоей хрестоматии после ужина. Старая волчица покажет тебе, как это надо делать.

Уильям Эрнест отрицательно замотал головой и умоляюще посмотрел на Троттер, чтобы та спасла его.

– Ах, миссис Троттер, стар я, видно, стал. Вот слушаю и не понимаю, о чем говорят эти молодые люди, – сказал мистер Рэндолф.

Троттер посмотрела сначала на Уильяма Эрнеста, потом – на Гилли.

– Да вы не расстраивайтесь, мистер Рэндолф. – Она наклонилась к Уильяму Эрнесту и ласково похлопала его по спине, не сводя глаз с Гилли. – Чего тут расстраиваться? В наше время дети готовы высмеивать все на свете. И возраст ваш здесь ни при чем.

– Вот тебе и на, – пробормотала Гилли. – Я же хотела помочь этому ребенку.

– А ему и невдомек, – сказала Троттер, но глаза ее говорили: «Ничего подобного ты не хотела». – Ты вот что, Гилли, – продолжала она, – говорят, ты мастерица читать. Почитай-ка мистеру Рэндолфу, он будет рад-радехонек.

Маленькое морщинистое лицо просветлело.

– Не верю собственным ушам! Вы согласны, мисс Гилли? Для меня это такая радость.

«Ну и жаба же ты, Троттер!»

– Но у меня нет ничего для чтения, – сказала она.

– Это не беда. У мистера Рэндолфа книг, хоть библиотеку открывай. Правда, мистер Рэндолф?

– Пожалуй, – усмехнулся он, – кое-какие книги у меня есть, но самая лучшая книга находится здесь, в вашем доме.

– Какая книга? – с недовольным видом спросила Гилли. Она в самом деле любила хорошие книги.

– Думаю, мистер Рэндолф про Библию говорит.

– Библию? – Гилли не знала, смеяться ей или плакать. Она представила себе, как ее навсегда заточат в пыльной темной гостиной и заставят читать вслух Библию этой Троттер и мистеру Рэндолфу. Читать придется без передышки, а они будут благоговейно кивать друг другу. Гилли вскочила со стула.

– Я достану книжку для чтения, – сказала она. – Сбегаю к мистеру Рэндолфу и что-нибудь выберу.

Она боялась, что ее остановят, заставят читать вслух Библию, но они оба, кажется, были довольны и сразу же отпустили ее.

Входная дверь в доме мистера Рэндолфа была не заперта. Здесь царила кромешная темнота и пахло затхлым еще похуже, чем у Троттер. Гилли попыталась включить свет. Бесполезно. Ну, конечно. Не все ли равно мистеру Рэндолфу, перегорела у него лампочка или нет? Спотыкаясь, она прошла по коридору туда, где, ей казалось, должна находиться гостиная, пошарила пальцем по стене, пока не наткнулась на выключатель. К счастью, лампочка загорелась – тусклая, ватт сорок, не больше, но хоть какой-то свет.

Вдоль стен тесной маленькой комнаты до самого потолка возвышались старинные книжные шкафы. А в них книги, сотни книг, в полнейшем беспорядке: сваленные стопками, перевернутые, наваленные одна на другую и даже втиснутые на полки корешками внутрь. Старые пропыленные книги. Трудно было поверить, что смешной маленький мистер Рэндолф действительно читал их. Интересно, давно ли он ослеп. Вот бы узнать, о чем он думает. Хорошо бы заглянуть за пустые белые глаза и понять, что за птица этот мистер Рэндолф, что он находит в этих книгах.

Она подошла к большой полке справа от двери, но почему-то было неловко прикасаться к этим книгам. Это все равно, что лезть в чужую душу. Постой-ка. А может, книги выставлены здесь напоказ? Может, мистер Рэндолф собирает их для того, чтобы казаться гением, а сам не может прочесть ни строчки. И проверить этого нельзя. Думают, он не читает, потому что ослеп. Так вот оно что. У нее отлегло от сердца. Теперь можно спокойно рассмотреть книги.

Читая названия, Гилли непроизвольно стала приводить полки в порядок. Попалось несколько томов энциклопедии. Сначала на букву "А" – «Аризона – Аяччо», потом на букву "М" – «Медузы – Многоножки». А где же другие тома? Беспорядок раздражал ее. На верхней полке она увидела том энциклопедии на букву "К" – «Кабаре – Кирка». Гилли подтащила старое кресло, поставила его к полкам и забралась на спинку. Приподнявшись на цыпочки, она оперлась о неустойчивые книжные полки, чтобы не упасть. С трудом дотянулась до толстого тома. Кончиками пальцев потянула его вниз и поймала на лету. Что-то зашелестело в воздухе и упало на пол.

Деньги. Гилли спрыгнула с кресла, едва удержалась на ногах и схватила с пола две бумажные купюры по пять долларов, упавшие с верхней полки из-за тома энциклопедии. Отложив книгу в сторону, она стала разглядывать старые измятые купюры. Именно теперь, когда деньги были ей так нужны. Слетели сверху, прямо ей в руки. Просто чудо. Правда, на десять долларов далеко не уедешь, но там, где они лежали, может быть, есть и еще. Она снова забралась на спинку кресла и, едва удерживаясь на ногах, встала на цыпочки. Безуспешно. Ей почти удалось достать до верхней полки кончиками пальцев, но опора была ненадежной – нижние полки так качались, что опираться на них – опасно.

На крыльце раздались тяжелые шаги. Открылась входная дверь. – У тебя все в порядке, детка?

Гилли чуть не свалилась с кресла. Она спрыгнула на сиденье, схватила том энциклопедии на букву "К" и с трудом засунула его на прежнее место, и как раз вовремя. Когда в дверях появилась Троттер, она уже успела спуститься на сиденье.

– Ты так задержалась, – сказала толстуха. – А тут мистер Рэндолф говорит, может, все лампочки перегорели. Ему от них все равно никакого толку, вот он и забывает.

– Здесь есть свет, – выпалила Гилли. – Не было бы, я бы давным-давно вернулась. У меня котелок еще варит.

– Я уже это слыхала, – сухо заметила Троттер. – Ну, нашла что-нибудь интересное для мистера Рэндолфа?

– Здесь одно барахло.

– Для одного – барахло, а для другого – сокровище, – сказала Троттер до отвращения спокойным голосом и подошла к книжной полке. Она сняла небольшую толстую книгу в кожаном переплете и сдула с нее пыль.

– Мистер Рэндолф, он стихи любит. – Она протянула книгу Гилли, которая все еще стояла на сиденье кресла. – Прошлый год я вот эту стала ему читать, да ты, наверно, сама понимаешь, – в ее голосе прозвучало смущение. – Не больно я мастерица читать.

Гилли слезла с кресла. Она все еще злилась на Троттер – какого черта она ворвалась сюда, – но хотелось узнать, какие же стихи любит мистер Рэндолф? Это была «Оксфордская антология английской поэзии». Гилли рывком раскрыла ее, но в полутьме не могла разглядеть ни слова.

– Пошли?

– Иду, иду… – раздраженно сказала Гилли. Она напряженно вытянула шею, – только бы ненароком не глянуть на том энциклопедии «Кабаре – Кирка», – и пошла следом за толстухой Троттер к ее дому.

– Что вы принесли? – У мистера Рэндолфа лицо было точно у ребенка, когда перед ним кладут завернутый подарок. Он сидел на самом краешке большого коричневого кресла.

– «Оксфордскую антологию английской поэзии», – пробормотала Гилли.

Мистер Рэндолф слегка повернул голову.

– Простите…

– Стихи, какие мы прошлый год читали. – Как всегда, Троттер говорила со стариком чуть громче обычного.

– Прекрасно-прекрасно, – сказал мистер Рэндолф, поглубже усаживаясь в кресло, его короткие ноги оторвались от потертого ковра.

Гилли открыла книгу. Перелистнула несколько страниц, пропустила всю эту муть вначале. Вот оно, первое стихотворение.

– «Песнь кукушки», – громко прочла она. Приятно хорошо делать то, чего не может ни один из них. Она посмотрела на стихотворение.

Веет летень теплотвор,

Кукуша кукует,

Зеленится луг и бор,

Всяка тварь ликует,

Кукуша кукует…

Стих был «с приветом».

– Минутку, – пробормотала Гилли, переворачивая страницу. «С мартиуса на аверель…» Пробежала глазами следующую… Потом следующую… «В тенетах пава бьется, а злой ловец смеется».