Текст книги "Иллюзии"

Кэтрин Стоун
Иллюзии

Пролог

– Скромненько, – сказал Найджел, оглядывая полутемную прихожую. – И совершенно определенно: здесь пахнет развратом. Такие заведения мне нравятся.

Из-за его спины вынырнул, хмурясь, дюжий хозяин. Найджелу доставило удовольствие наблюдать смену чувств на его лице – от враждебности до удивления.

– Разрази меня гром! Это же ваша светлость! – узнав гостя, воскликнул хозяин.

– Он самый, сэр.

– Найджел Арундэм, собственной персоной! Или вы теперь лорд Риво? – привыкший изъясняться на кокни, Джордж с трудом произнес непривычное французское имя: «Ри-во».

– Такая уж моя судьба, сэр. Уже восемнадцать месяцев – со дня смерти моего отца, – улыбнулся ему Найджел. – Маркиз Риво, граф Дервент и Фелдейл, а также владелец множества мелких поместий, протянувшихся от некогда спорных приграничных земель до белых скал южного побережья, Найджел Фредерик Боумонт Арундэм – к вашим услугам. С каких это пор кулачный бой потерял свою привлекательность?

– Провалиться мне на этом месте, – широко улыбнулся Джордж и сплюнул. – Вы помните прежние денечки! Но где вы пропадали целых четыре года, милорд? Теперь я уже не дерусь, но для вас готов выйти на ринг в любое время. Когда-то вы достаточно ловко работали кулаками.

Найджел вручил Джорджу свою шляпу и стянул с рук тонкие лайковые перчатки.

– Теперь бы тебе не понравилось, – сухо сказал он. – Я не по правилам дерусь.

Найджел тихо вошел в игорный дом Джорджа. Тлетворная атмосфера заведения подействовала на него подобно орудийной канонаде, вызвав сильное желание глотнуть свежего воздуха северных вересковых пустошей. Он подавил в себе этот позыв. Боже мой, ведь он уже давно избавился от тяги к сельской простоте. Найджел бесцеремонно проталкивался к столу для игры в кости, стоящему в углу. Когда он приблизился, несколько человек подняли головы.

– Собираетесь сыграть с нами, Риво? – спросил один из них, явно удивленный.

Найджел подмигнул ему и рассеянно посмотрел на сидевшего за столом широкоплечего мужчину с копной рыжевато-каштановых волос. Его подбородок утопал в изящных накрахмаленных кружевах. Доннингтон знал, что он красив – правда, это была несколько грубоватая красота, – и с удовольствием демонстрировал это. Уловив легкую насмешку, промелькнувшую на лице Найджела, он отложил кости.

– Лорд Риво не играет, – насмешливо произнес он.

Найджел подарил своей жертве одну из своих самых любезных улыбок. Интересно, сознает ли Доннингтон, что он только что, подобно рыбе, попался на крючок?

– А, Доннингтон! Я и представить себе не мог, что вы так хорошо знаете мои привычки!

– С ними трудно не считаться, маркиз. – Лорд Доннингтон откинулся на спинку стула и улыбнулся. – Вы не растеряли своей элегантности даже в этой восхитительно дикой глуши! У вас довольно скверная репутация.

– Неужели? – Найджел поправил манжету и взглянул на свое отражение в темном оконном стекле. Мерцающие свечи отбрасывали зловещие тени на его щеки, лоб, где кончалась линия темных волос. – И какая же именно?

– Ходят разные слухи.

– Правда? Наверное, о том, что я играю в азартные игры?

– Едва ли! Вас никогда не видели за карточным столом. Может, у вас не хватает мужества для настоящей игры?

Услышав подобное оскорбление, собравшиеся вокруг стола люди разом вздохнули.

– Боже мой! – послышался чей-то шепот.

Найджел намеренно выдержал паузу, чтобы еще больше усилить неловкость.

– Увы, я предпочитаю вино и женщин. Для них требуется много выносливости, но совсем немного мужества, – непринужденно и весело ответил он. Все рассмеялись. Не давая жертве пощады, Найджел продолжил тем же беспечным тоном: – Вы предлагаете мне набраться смелости и рискнуть своим кошельком, сэр? Высоки ли будут ставки? Если уж мне и менять свои привычки, то игра должна стоить того.

Румянец на щеках Доннингтона стал ярче.

– Садитесь, Риво. Мы испытаем ваше мужество и ваши карманы, правда, джентльмены?

Найджел подозвал официанта и приказал принести еще вина.

– Так давайте же сыграем в кости.

В помещении было душно и жарко от множества горящих свечей. Крепкие официанты – все бывшие боксеры – сновали по залу в клубах дыма. Стаканы вскоре были наполнены превосходным кларетом. Джордж понимал своих клиентов. Когда-то этот человек был очень хорошим тренером английского кулачного боя. В мозгу Найджела промелькнули воспоминания о других боевых искусствах, менее честных и благородных, которым он научился позже. Но он поспешно отбросил эти мысли и сосредоточился на игре. С показной небрежностью он принялся следить за выпадающими цифрами и ставками, которые делал противник.

– Недавно до меня дошли слухи об одном новом доме с необыкновенно дурной репутацией, – после короткой паузы сказал он.

– Ну и что же? – Доннингтон с удовольствием допил вино в своем стакане. – Чертовски хороший кларет! По части вина и игры в кости ничто не может сравниться с заведением Джорджа.

– А мне больше по душе разврат, легкомысленные забавы и шалости: игры по-крупному, контрабанда вина, женщины легкого поведения, скрывающиеся в частном доме. Говорят, там живет довольно необычная и соблазнительная наложница, окутанная тайнами и ароматом ладана. Ее окружает манящая аура греха. – Найджел сделал небольшую паузу: – Это в Суссексе.

Послышался вздох восхищения. Доннингтон побагровел.

– На кой черт вам сдалась чужая любовница?

Кости упали на стол – Найджел проиграл незначительную сумму.

– Ее так же легко соблазнить, как и чужую жену. Только обойдется это гораздо дешевле.

Собравшиеся у стола мужчины громко рассмеялись. Доннингтон сделал очень высокую ставку на следующий бросок.

– Мне казалось, сэр, что вы имеете в виду бордель, а не частное владение джентльмена!

– Но ведь каждый вправе устроить вечеринку, Доннингтон. С такой хозяйкой это будет славная пирушка! Говорят, ее обучали в гареме. Вне всякого сомнения, она способна предложить экзотические запретные наслаждения.

Один из зрителей наклонился вперед и ухмыльнулся:

– А как вы собираетесь достать нам всем приглашение, Риво?

– Я его выиграю, – ответил Найджел. – В кости.

Пока Доннингтон приканчивал следующий стакан, маркиз выиграл просто неприличное количество раз. Ему хотелось – это желание сопровождало его всегда – проще относиться к жизни, к своим поступкам. Он не желал находиться здесь и напиваться. Ему не на что было надеяться, кроме как на свой ум, и он не любил умышленно затуманивать его. Однако ему все равно придется пересилить себя, если уж он ввязался в это дело. Чтобы сохранить партнера, придется вслед за ним осушать стакан за стаканом: Доннингтон имел репутацию бездонной бочки. Слава Богу, вино было приличного качества. Найджел еще раз подозвал официанта, смирившись с тем, что нужно пить больше, чем ему хотелось.

Через три часа за игорным столом оставались только он и лорд Доннингтон. Кости катались среди батареи пустых бутылок. Доннингтон был возбужден, взгляд его остекленел. Толпа зрителей, затаив дыхание, следила за ползущими вверх ставками.

– Боже мой! – сказал Найджел, когда кости, прокатившись по сукну, наконец неподвижно застыли. – Кажется, это двадцать тысяч фунтов? Я был бы счастлив услышать ваше слово, лорд Доннингтон.

Доннингтон неуверенно поднялся и, пошатываясь, стоял у стола.

– Двадцать тысяч? Я разорен! – Его речь была невнятна, лицо смертельно бледно. – Черт побери, сегодня вам помогает сам дьявол!

Найджел откинулся на спинку стула. В голове его шумело, и этот шум напоминал шелест сухих колосьев пшеницы на сильном ветру.

– Полагаете, опаснее пользоваться благосклонностью Люцифера, чем отвергать ее? Может, сыграем еще раз, сэр? Если я проиграю, то уйду отсюда с пустыми руками.

– А если выиграете? – Доннингтон вновь опустился на стул. Лицо его покрылось потом.

– Тогда ваш дом станет свидетелем веселой пирушки. Я готов обменять свой выигрыш на ваше письмо к дворецкому, которое разрешит мне устроить в Фарнхерст-Холле вечеринку, чтобы отпраздновать это событие. – Он хитро подмигнул зрителям. – Я буду счастлив привезти дам.

– Вы сошли с ума, Риво? – спросил один из присутствующих, и по рядам сгрудившихся у стола щеголей пробежал восхищенный ропот. – Вы меняете двадцать тысяч фунтов на оргию в Суссексе?

– Развлечение обещает быть просто незабываемым. – Найджел лениво перебирал кости. – Боюсь, что я опять выиграю. – Он поднял голову и улыбнулся противнику обезоруживающей улыбкой. – И естественно, вы позволите мне забрать из Фарнхерста любую понравившуюся мне вещь. – Он дал Доннингтону время вытереть лицо. Тот выглядел совсем плохо. – Вы готовы расстаться с чем-либо ценным и изысканным, лорд Доннингтон? С тем, что вам дороже всего?

От выпитого вина в голове Найджела гудело. Все негромкие звуки вечера, казалось, слились воедино в оглушительном крещендо. Правильно ли он оценил ситуацию? Откроет ли Доннингтон ему двери своего дома, поддавшись уловке? Довольно необычная и соблазнительная наложница, окутанная тайнами и запахом ладана. По какой-то непонятной причине на память ему пришли давно прочитанные строки: «Если бы она была стена, мы построили бы на ней палаты из серебра; если бы она была дверь, то мы обложили бы ее кедровыми досками». Вне всякого сомнения, это действие вина. Ладно, не важно. Ему нужно лишь получить доступ в Фарнхерст и законный предлог для своего присутствия там. Найджел пристально смотрел на мертвенно-белое лицо Доннингтона.

– Я принимаю пари, – сказал Доннингтон, уткнувшись в носовой платок. – Если выиграете еще раз, берите все, что захотите, будьте вы прокляты!

С непонятным ему отвращением Найджел взял в руку кости.

– Принесите бумагу и перо лорду Доннингтону, – ровным голосом распорядился он через несколько минут. – Ему нужно написать письмо дворецкому.

Ночную тишину внезапно нарушил пронзительный крик. Мисс Фрэнсис Вудард в страхе проснулась, сердце ее учащенно билось. Однажды она уже слышала похожий крик в женской половине дома, когда незваный гость нашел свою смерть среди кустов благоухающего олеандра и раскрывающих к ночи свои соцветия лиан.

Вся дрожа, Фрэнсис выскользнула из массивной кровати с пологом на четырех столбиках, подошла к окну и прижалась лбом к прохладному и влажному стеклу, глядя в безмолвную ночь. Здесь не слышно бесконечного стука капель дождя по черепичной крыше, здесь воздух не раскален от изнуряющего зноя. Она в Англии, в Фарнхерсте, в убежище, которое ей неожиданно предоставил, не требуя оплаты, лорд Доннингтон.

Яркий лунный свет окрасил пейзаж в серебристые и бежевые тона. Здесь нет олеандра, только темные дубы и спящие поля – пейзаж ее детства.

Кто же это кричал? Зайчонок, попавший в когти совы? Или это она сама вскрикнула во сне и проснулась?

В памяти ее толпились, оттесняя друг друга, отчетливые, сверкающие сочными красками образы: в искрящихся журчащих фонтанах плавают золотые рыбки с золотыми кольцами в носу. Во рту у нее пересохло.

«Какое отношение я имею к этим тихим, невинным пастбищам и пустому горизонту с церковными шпилями? Боже, какими наивными были мечты той школьницы, грезившей о балах в Лондоне и блестящем замужестве!»

Если бы она могла вернуться в свое прошлое – до Индии – и остаться там! С таким же успехом можно попытаться поймать бабочку – на пальцах останется лишь россыпь блестящих радужных чешуек.

Фрэнсис на мгновение закрыла глаза, боясь, что они вновь наполнятся слезами.

Публичная женщина, обладающая веселым нравом, красотой и другими неоспоримыми достоинствами, а также искусная в своем деле, носит имя ганика.

В глазах англичан она погибла. Индия погубила ее.

Это была горькая пилюля, но Фрэнсис проглотила ее, вспоминая тот день, когда женщины из дворца навсегда изменили ее. Не так это и важно. Она справится с этим. Нечего поддаваться бессмысленному страху. Жизнь требует мужества. Следует смириться с тем, что не в твоих силах изменить. Это был первый урок, преподанный ей Индией.

Глава 1

Дверь игорного заведения Джорджа закрылась за ним. Найджел вышел на улицу и взглянул на луну. Белая и холодная, она плыла над лондонскими печными трубами, чуть затуманенная поднимающимися от них клубами дыма. Луна – символ чистоты, благородства и невинности. Качества, которые он – если они у него когда-нибудь были – небрежно растратил. Найдется ли этому достойное оправдание? Последние четыре года оставили после себя пепелище. В его жизни больше никогда не будет чистоты, благородства и, конечно, невинности.

Осознав абсурдность подобных мыслей, Найджел рассмеялся. Он стоит и смотрит на луну, как влюбленный юнец, собираясь вместе с тем отправиться в Суссекс и на глазах у всего общества соблазнить наложницу Доннингтона. Судя по тому, что о ней говорят, ощущения должны быть острыми. И почему судьба бывает так нелепа? Он подавил скрываемые за смехом опасения. Никаких сожалений! Что посеешь, то и пожнешь.

Стоящие рядом с ним лошади, нервно пофыркивая, переступали с ноги на ногу. Найджел улыбнулся своему кучеру. Тот сверху смотрел на хозяина с едва скрываемым любопытством. Его бесстрастное лицо казалось расплывчатым в свете газовых фонарей.

«Боже мой! Наверное, я пьян сильнее, чем мне кажется!»

Кучер покашлял в кулак.

– Домой, милорд?

– Домой? Если ты имеешь в виду замок Риво, то ответом будет «нет». Вези меня к Бетти!

– Слушаюсь, милорд.

Стоящий на задних лапах грифон – наполовину орел, наполовину лев – злобно смотрел с герба на дверце кареты, его острые когти грозили смертью всем врагам маркиза. Найджел шутливо приподнял шляпу, приветствуя грифона, и забрался в карету.

Дом Бетти скромно прятался в глубине улицы. У парадного входа гостей встречал чопорный молчаливый дворецкий. Однако когда открывались внутренние двери, вестибюль наполнялся светом и музыкой. Найджела всегда забавлял этот контраст. Но он не пошел на звук клавесина в гостиную, где ждали девушки. Вместо этого дворецкий провел его боковым коридором в жилое крыло дома. Темноволосая женщина протянула руки ему навстречу.

– Боже мой! Найджел? В четыре утра!

Найджел небрежно поцеловал ее в щеку. Она была одета в очаровательное вечернее платье темно-бордового цвета с блестящей черной окантовкой. На шее у нее висела цепочка с массивным бриллиантом.

– Бетти, ангел мой, как идут дела?

Она обхватила его голову ладонями и крепко поцеловала в губы, а затем отстранилась на расстояние вытянутой руки. Взгляд ее умных глаз скользнул по его лицу.

– Все отлично, противный мальчишка, но ты здесь ни при чем. О тебе рассказывали ужасные вещи: ходят слухи, ты играл, и ставка была просто неприличной. Весь вечер только об этом и говорили. Они клевещут на тебя, мой дорогой?

Найджел терпеть не мог, когда в ее глазах появлялась тревога, но он заставил себя улыбнуться.

– Дурная слава накрепко пристает, – бросил он и высвободился из ее рук. – Тем не менее, к сожалению, на этот раз все правда.

Бетти от неожиданности села.

– Чего ради тебе выигрывать женщину в кости? Почему бы просто не нанести визит моим девочкам? Они соскучились по тебе. Вернувшись из Франции, ты не провел здесь ни одной ночи. Это неестественно.

– Моя дорогая, твои девочки были для меня светом в окошке, когда я был молод, глуп и неопытен. Я перерос их. Другое дело ты. С каждым годом ты становишься все прекраснее.

– Вздор! Я шлюха, и мне сорок пять. Что тебе от меня нужно, мой милый мальчик?

– Я хочу нанять тебя, Бетти. Тебя и всех твоих девочек, – ухмыльнулся Найджел. – Я оплачу тебе простой.

– Если хочешь, я сама могу заплатить. – Бетти широко улыбнулась ему, многозначительно поигрывая гибкими, унизанными кольцами пальцами.

– О нет, ни в коем случае! – Найджел поймал ее руку и поцеловал. – Хотя ты очень милое создание, и я разбиваю себе сердце, отказывая тебе.

Бетти вспыхнула, как девушка.

– Но ты же знаешь, дорогой, что я ни в чем не могу отказать тебе. Ты получишь от меня все, что пожелаешь, даже если для этого придется превратить мой публичный дом в женский монастырь, а меня в мать-настоятельницу. Так что же тебе на самом деле нужно в Суссексе?

Найджел слегка куснул ее указательный палец, и она, рассмеявшись, отдернула руку. Он искренне восхищался Бетти, и в этом чувстве не было и намека на страсть. Прошло много лет с тех пор, как они были любовниками. Профессиональные отношения на короткое время озарились ярким и глубоким чувством, а затем перешли в настоящую дружбу. Когда он вернулся из Парижа, ослабевший, утомленный и опустошенный, она предоставила ему убежище, наполненное теплом и любовью. Найджел был достаточно проницателен, чтобы понимать, во что ей обходится собственное великодушие. Но что он мог предложить ей взамен?

– Ты, несомненно, слышала о женщине, которую Доннингтон нашел в Дувре, когда возвращался из Парижа? Она только что приехала из Индии, словно груз экзотических специй. Таинственная и загадочная жрица любви. Она все еще томится в одиночестве в Фарнхерсте, в этом прискорбно унылом кирпичном доме, пока Доннингтон предается игорным страстям в городе. Неужели самый известный распутник Лондона будет и дальше терпеть такое безобразие?

Бетти взяла его за руку, и ее участливый жест требовал серьезного ответа.

– Ты ищешь чего-то нового, мой дорогой? Свежих впечатлений?

Он понимал, что это проверка их дружбы, которую он вряд ли выдержит. Он не стряхнул ее пальцы, а накрыл ее ладонь своей, расслабленной и ничего не обещающей. Найджел понимал, что это хотя и слабый, но упрек, и испытывал неловкость от собственного поведения.

– Боже милосердный! – с наигранной веселостью воскликнул он. – После Москвы и Парижа? Да я переполнен впечатлениями! Я изнурен и опустошен пережитым, Бетти.

Бетти отпустила его руку, и взгляд ее прекрасных темных глаз остановился на его лице.

– Вот почему все это время – что бы там ни говорили про распутного маркиза – ты жил как монах. А теперь ты выиграл шлюху в кости и хочешь, чтобы я помогла тебе устроить ночную оргию. Я правильно поняла?

Он наклонился к женщине и коснулся висевшего у нее на шее бриллианта.

– Ты получишь еще один не менее прекрасный бриллиант, Бетти. Из моих собственных рук. Кроме того, разве весь Лондон не ждет, что я отниму у Доннингтона эту индийскую прелестницу? Неужели ты лишишь меня женщины, чья репутация соперничает с моей?

Бетти раздраженно передернула плечами, и бриллиант подпрыгнул, сверкнув в лучах света.

– Ты хочешь пустить мне пыль в глаза, Найджел? Я знаю, через что тебе пришлось пройти и как сильно ты страдал. Твоя бравада не обманет меня, мой милый.

Найджел подошел к камину. Пламя свечей мерцало. Он посмотрел на темные тени, пробегавшие по его руке, лежащей на каминной доске. Он чувствовал, что разрывается на части, словно кусок ткани, которую натянули слишком сильно.

– О Боже, – с кривой улыбкой произнес он, – мне казалось, я заслужил это.

– Немногие из нас получают то, что заслужили.

Он поднял голову и повернулся к ней.

– Я не могу позволить себе быть таким откровенным, Бетти.

– Вздор! Ты очень пьян и смертельно устал. Ради всего святого, ты можешь хоть ненадолго перестать контролировать себя? Ты же знаешь, что здесь ты в безопасности. Ведь уже все позади, милый? Разве ты не можешь отдохнуть?

Найджел принялся расхаживать по комнате.

– Иногда мне кажется, что это никогда не кончится! После того как Наполеона сослали на Эльбу, в нашей парижской штаб-квартире в сундуке остались лежать важные документы. По неизвестной причине – то ли из-за некомпетентности, то ли по ошибке или из-за обыкновенной глупости – они хранились вместе с обычными отчетами, планами реконструкции и счетами за вино. Документы пролежали там почти год, а когда их вернули в министерство иностранных дел, обнаружилось, что некоторые бумаги зашифрованы. Теперь, когда Бонапарт бежал и вновь захватил власть, распространились слухи, что я мог расшифровать их. Просто ради забавы, на всякий случай.

Бетти прикрыла глаза.

– Ради забавы? Мой милый Найджел! Но ведь прошло столько времени! Боже мой!

Найджел подмигнул ей, пытаясь скрыть свои истинные чувства.

– Да, судьба иногда швыряет нам в лицо наш собственный смех, правда?

– А какое отношение к этому имеет Доннингтон?

Найджел не хотел, чтобы Бетти почувствовала всю глубину его ярости, и поэтому голос его звучал непринужденно и насмешливо:

– Лорд Доннингтон управлял министерством в то время, когда бумаги лежали забытыми. За эту халатность я и намерен наказать его. Ничего смертельного, просто экстравагантная, злая и достаточно обидная шутка. На глазах его близких друзей я уведу у него любовницу, и эта оргия навсегда останется в анналах светского общества. Но только ты можешь все это устроить.

Бетти невольно рассмеялась.

– Мой гадкий мальчишка, а что, если эта женщина окажется той лисой, которая способна расправиться с преследующей ее собакой?

Прекрасно сознавая, как мало он рассказал ей, Найджел улыбнулся и, повинуясь внезапному порыву, поцеловал ее.

– Милая Бетти, разве ты не веришь, что я сам обладаю ловкостью настоящей гончей?

Пока в освещенной мерцающим пламенем свечей гостиной Бетти шел этот разговор, слухи о пари с Доннингтоном быстро распространялись по городу. Они могли уже дойти до принца, пьющего со своими друзьями в Карлтон-Хаусе, или даже до безумного короля Георга, беспокойно храпящего в своей одинокой постели. Сопровождавшаяся хитрыми подмигиваниями и многозначительными смешками, эта история путешествовала по тавернам, частным домам, клубам и игорным заведениям, чтобы наконец попасть в редакции газет, с жадностью бросавшихся на любой намек на скандал.

Небо на востоке уже начало бледнеть, когда две фигуры торопливо пробирались в темноте к неосвещенным и заброшенным конюшням, где в каретном сарае были в беспорядке расставлены клетки с кроликами. Свет вспыхнувшего фонаря осветил длинные ряды клеток. В каждой плетеной корзинке сидело по кролику с подвижным розовым носом, зверьки торопливо пережевывали свою еду, состоящую из остатков салата-латука и овощных очистков.

– С кроликами все в порядке? – спросил мужской голос с легким акцентом, скорее всего французским.

– Превосходно, сэр! Хотите, чтобы я забил нескольких? Я кормил их так, как вы приказали.

Мужчина взглянул на мальчишку, безымянного босоногого бродяжку. Огонь фонаря освещал голодное лицо и тощие руки. Подворотни Лондона кишели тысячами таких беспризорников. Никто не хватится, если один из них исчезнет.

– А серый? Ты кормил его так, как я велел?

– Да, сэр, – кивнул мальчишка. – Он получал особую еду. Разве не странно, что этот кролик еще жив? Я хочу сказать, что, укусив разочек мясо этого зверюги, мы с вами протянем ноги, правда?

Мужчина задумчиво посмотрел на клетку с серым кроликом. Широко раскрытые, беспокойные глаза животного встретили его взгляд. Кролик жевал листья и высохшие ягоды высокого растения, достаточно часто встречавшегося на пустырях и в старых каменоломнях в окрестностях Лондона.

Хотя кролик без вреда для себя ест эту пищу, яд накапливается в его теле. Поэтому его мясо смертельно для того, кто его попробует.

Кролик на мгновение перестал жевать и припал к земле, его черные глаза неподвижно застыли.

– Давай! Ешь, малыш, – ласково добавил мужчина. – Набивай свой желудок. Скоро твой последний ужин. – Он наклонился и приблизил лицо к прутьям клетки. – Говорят, в Суссексе намечается оргия и маркизу Риво будут нужны кролики для жаркого.

Найджел отослал кучера домой. Пустынными улицами он возвращался пешком в свой городской дом, горько сожалея о теплоте и радушии гостиной Бетти, которую он покинул. Ему следовало бы испытывать удовлетворение от удач этой ночи, но все ее события оставили знакомый горький осадок. Он чувствовал, что весь пропитался вином и табачным дымом, и его терзала вина перед Бетти. Она всегда давала ему больше, чем он мог дать ей.

Сбросив пальто, он вошел в свой кабинет, подошел к камину и взглянул на золу. От документов, уничтоженных сегодня днем, ничего не осталось. На каминной решетке лежал разбитый стакан – безмолвный свидетель того, как он потерял над собой контроль, узнав о предательстве Доннингтона. Ярость его еще не утихла, и от этого воспоминания становились еще горше. Неужели Катрин пошла на гильотину из-за такого, как Доннингтон?

Он повернулся и попытался успокоиться, глядя на картины, висевшие на противоположной стене: очень романтичный пейзаж с замком Риво, примостившимся на скале над водами залива; его первый чистокровный скакун Рэндл с широко раскрытыми глазами и вскинутой головой, которого держал за поводья маленький грум; его собственный детский портрет, где он был изображен со своей покойной сестричкой Джорджиной и их волкодавом Хазардом. Найджел страстно любил замок Риво, но последние четыре года не наезжал туда.

Он сел за письменный стол и закрыл лицо руками. Минут двадцать он оставался совершенно неподвижен, не издавая ни звука, а затем, уронив руки на стол, принялся рассматривать их. Гладкие руки джентльмена, и ничто из того, что они совершили, не оставило на них следа. На третьем пальце левой руки красовался массивный перстень с фамильным гербом – злобно оскалившись, на него смотрел золотой грифон. Массивное украшение явно контрастировало с тонкими сильными пальцами его обладателя. Темный волосок попал под перстень, и он вытащил его. Такие же прекрасные блестящие волосы были гордостью его матери.

А теперь он, конечно, должен предстать перед ней.

Ее портрет висел над камином. Последняя маркиза Риво была изображена в возрасте двадцати лет в наряде Афродиты, и по ее распущенным волосам были, как звезды, разбросаны белые цветы. С ласковой улыбкой она смотрела сверху вниз на сына. Родившаяся в Париже, маркиза так до конца и не избавилась от своего французского акцента. В его воспоминаниях она обладала особой галльской грацией и всегда была окружена каким-то сладким, влекущим ароматом.

Он унаследовал ее хрупкость и красоту. У него были такие же неотразимые карие глаза под необыкновенно ровными бровями, мужской вариант тех же чистых линий щек и подбородка. И такая же улыбка, словно созданная для того, чтобы разбивать сердца. Только сломанный нос – переносица его была слегка изогнута – не позволял назвать Найджела Арундэма красавцем. Красота дьявола, как говорила маркиза.

Зная об этом определении, Найджел стойко встретил мрачный сардонический взгляд матери, столь похожий на его собственный. Что бы подумала прекрасная маркиза Риво, если бы узнала, каким стал ее сын?

– Вы меня простите, матушка? – сухо спросил он по-французски. – Я намерен поваляться в хлеву с прелестными маленькими свинками.

Не в силах выносить пустоты своей просторной спальни и не испытывая желания отойти ко сну, Найджел расхаживал взад-вперед по кабинету, пока свет утренней зари не стал пробиваться сквозь щели в ставнях.

Было уже позднее утро, когда лакей доложил о посетителе. Джентльмен вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Он был одет в коричневую визитку и кремовые панталоны, и весь его облик говорил о тщательно поддерживаемой элегантности. Его лицо под копной белокурых волос было почти ангельски невинным.

– Боже милосердный! – с наигранным сарказмом произнес Найджел. – Какая волшебная и насыщенная событиями ночь! Я ожидаю завтрака, а вместо этого ко мне является мой озабоченный друг Ланселот Спенсер. Он парит в воздухе, как серафим с триптиха, раскинув в священном негодовании все шесть крыльев, сияя неземной красотой и излучая божественную мудрость. А что, если я предпочитаю, подобно Орфею, сидеть здесь и в одиночестве играть на лире?

– Лорд Риво, – сказал Ланселот Спенсер, беря щепотку нюхательного табака, – вы совершеннейший негодяй.

– Вполне возможно, – ответил Найджел. – Моя мать не отличалась добродетелью, и ее было так же легко соблазнить, как и меня. – Он оглянулся на портрет матери и подмигнул. – Надеюсь, ты уже слышал, что произошло у Джорджа? Позволь предложить тебе выпить.

– Ты видел это? – Лэнс протянул ему газету.

Найджел подошел к стоящему у стены столику и налил бренди.

– Последний бульварный листок? С обычными сплетнями о том, что подлый маркиз Риво, окутанный винными парами, падает в преисподнюю. Я взял себе за правило никогда не читать их. Неужели ты не нашел ничего более достойного, чем можно занять свое свободное время? – Он протянул гостю стакан. – В нынешнее время, сэр, когда у нас больше нет работы в Европе, вам следует поискать себе новые увлечения. Наполеон снова в Париже, Веллингтон собирает армию, дипломатия терпит крах, а призрак войны вновь поднимает свою мерзкую голову. Как бы то ни было, у нас с тобой нет занятия, пока кто-нибудь не решится действовать. Самое время предаться беззаботному веселью.

Взяв бренди, Лэнс подошел к камину. У его ног блестели осколки стекла. Он принялся отбрасывать их в сторону носком ботинка.

– Как ты? Знаешь, мне представляется не совсем честным, когда человек с такими математическими способностями, как у тебя, играет по-крупному. Разве ты как-то не признался мне, что дал клятву никогда не поступать так, как поступил этой ночью с Доннингтоном?

Найджел почувствовал, как его настороженность уступает место веселью. Так часто бывало. Он отчетливо помнил, как в восемнадцатилетнем возрасте однажды утром вернулся в замок Риво. Мертвецки пьяный, он вывалился из кареты с целым сундуком денег, не имея ни малейшего понятия об их происхождении. После разговора с маркизой его мальчишеская гордость от умения обращаться с цифрами сменилась стыдом, который он ощущал и по сей день. Откуда Лэнс мог знать, что, для того чтобы нарушить данное матери обещание, Найджелу пришлось, подобно Иакову, бороться с дьяволом.

– А вчера я нарушил клятву. – Найджел налил себе бренди, и в его тоне вновь проступил сарказм. Если Лэнсу не нравится его поведение, то он может убираться к чертовой матери. – А до того я разбил один из своих лучших бокалов. Ты пришел спасти меня из объятий сатаны?

Он поднял руку с бокалом бренди, салютуя гостю, хотя его жест был больше похож на оскорбление. Золотое кольцо с гербом Риво на его пальце блеснуло.

– Значит, это правда? – Лэнс смял бульварный листок с грубой картинкой, на которой были изображены два совокупляющихся тела, и бросил его на каминную решетку. Лицо его побледнело и подернулось печалью, как у плачущего ангела Боттичелли. – Ради всего святого, Риво! Не делай этого! Я жил там. Я видел вас вместе. Когда вы смотрели друг на друга, казалось, дом вот-вот вспыхнет.

– Наш маленький домик на улице Арбр? – Гнев и горечь вновь охватили маркиза. Найджел услышал, как его собственный голос дрожит от ярости. – Наше тайное убежище! И зачем только тебе понадобилось спасать меня?