Текст книги "Иллюзии"

Глава 6

Найджел отпрянул.

Сидящая перед ним обнаженная Фрэнсис почувствовала себя покинутой. Он отвернулся и закрыл лицо руками.

Фрэнсис нерешительно протянула руку и коснулась его плеча.

– В чем дело?

На нее глянуло опустошенное лицо с затравленными глазами.

– О Боже! Я сошел с ума.

Его возбужденная плоть по-прежнему рвалась наружу из тесных брюк, но он непослушными пальцами пытался обрывками шелка прикрыть тело девушки. Ее одежде уже нельзя было ничем помочь. Неимоверным усилием воли он поднял с пола свою разорванную рубашку и накинул ее на плечи Фрэнсис. Затем он потянулся за ее чадрой и упал с кровати.

Фрэнсис спустила ноги на пол, но Найджел уже вскочил на ноги. Ударившись плечом, он быстрым шагом пересек комнату. Блики свечей плясали на его влажной коже. Выхватив нож, он с силой метнул его, и нож застрял, вибрируя, в стенной панели высоко над их головами. Затем одним неистовым движением он смахнул с подставки умывальный таз и кувшин. Еще одно движение – и стул на витых ножках превратился в бесформенную груду щепок и обрывков ткани. В жажде разрушения Найджел метался по комнате, ломая мебель и домашнюю утварь. Фарфор блестящими осколками отскакивал от дубовых панелей, из покрытых эмалью часов выскочила длинная тонкая пружина.

Прикрыв рубашкой грудь, Фрэнсис откинулась на подушки. Найджел продолжал бушевать. После неожиданной нежности его ярость казалась еще более разрушительной.

Наконец он остановился и уткнулся головой в занавески, спрятав в их складках лицо. Наступила тишина, нарушаемая лишь вырывавшимся из его горла хриплым дыханием. Плечи его тряслись, как будто неимоверным усилием воли он сдерживал собственные руки. Он поднял голову.

– На самом деле их здесь нет, правда?

Фрэнсис закрыла глаза, стараясь сохранить спокойствие. Она замедлила дыхание, ускользая туда, где, казалось, могла чувствовать себя в безопасности. Его слова вернули ее к реальности, заставив заговорить.

– Что? Кого здесь нет?

Найджел повернулся к ней, вцепившись обеими руками в тяжелый бархат штор.

– Французов.

– У вас галлюцинации. Они не могут причинить вам вреда. Не бойтесь. – Неизвестно, кого она пыталась уговорить: его или себя.

– Я боюсь не французов. – По его лицу пробежала судорога, и он откинул голову назад, обнажив горло. – Я не хочу…

Фрэнсис не ответила, стараясь понять, что он имеет в виду. Сердце ее бешено колотилось.

Он посмотрел ей прямо в глаза. Спутанные волосы спадали ему на лоб, в глазах светилась мука. Его голос сильно дрожал.

– …того, что произошло… почти произошло. Я не хочу этого.

Фрэнсис сложила руки.

– Именно для этого меня учили.

Он ударил кулаком в стену.

– Я не хочу этого.

Она наклонилась вперед, придерживая обеими руками его разорванную рубашку, и отвернулась. Волосы упали ей на лицо, глаза наполнились жгучими слезами.

– Вы пришли в Фарнхерст, чтобы завладеть мной. Я думала, что должна стать вашей любовницей. Я согласилась на это.

Его пальцы отчаянно стискивали занавески.

– Мне не нужна любовница. Как вы этого не можете понять? Боже, помоги мне! Я хочу вас, но я не…

Она заставила себя посмотреть ему в глаза.

– Я куртизанка, лорд Риво.

– Ради всего святого! – Он схватил занавеси обеими руками и, яростным движением сорвав их, бросил на пол. – Думаете, я этого не знаю? Думаете, не жажду насладиться вашим искусством? Что я презираю его? Мне не нужна любовница, никакая любовница! – Он обвел рукой комнату, и его лицо приняло решительное выражение. – Мне ничего этого не нужно. Боже милосердный! Боже, помоги мне.

Он опустился на пол, обхватив руками голову.

Фрэнсис увидела, что тело его дрожит. Яд вновь терзал его, как огонь сухую траву. Она знала, что ему больно. Однако Найджел сидел неподвижно. Он скорчился на груде занавесок; белые брюки контрастировали с алым бархатом, и в мерцающем свете его смуглое лицо с резкими чертами отливало бронзой. У поясницы белая ткань обтягивала ягодицы и спускалась на мощные бедра – пародия на элегантность. Он был похож на охотящегося в джунглях леопарда, дрожащего и возбужденного от голода.

– Вы должны связать меня, – наконец прошептал он. – Я больше не в силах справиться с собой.

– Связать вас? – изумленно воскликнула Фрэнсис.

Она увидела, как он сглотнул: кадык на сильной шее дернулся вверх-вниз.

– Хотите, чтобы я попросил? – Он стал на колени, сжимая обеими руками толстый шнур от занавесок. – Умоляю вас.

– Что вы хотите?

– Я больше не могу бороться с ней. Atropo belladonna, любовницей, которой я не могу отказать. Что еще? Чем еще они меня напоили? – Его темные глаза сверлили ее. – Умоляю тебя, девушка с цимбалами, свяжи меня.

Фрэнсис покачала головой.

Он вскочил на ноги. От его грации не осталось и следа, сила и самообладание истощились под действием смертельного яда.

– Вы сделали это в библиотеке. Почему же вы не хотите сделать это теперь? Я схожу с ума. Это накатывает вновь и вновь, каждый раз все сильнее. Одному Богу известно, что я могу еще натворить! Привяжите меня к кровати и уходите! – Он медленно и осторожно подошел к ней, одной рукой сжимая шнур, а другой нащупывая кровать. Его пальцы коснулись руки девушки, и он опустился перед ней на колени. – Я умоляю вас.

Она уже не сдерживала слез. Все равно он не мог видеть их.

– Вам не нужно умолять. Ложитесь.

Фрэнсис взяла шнур из его рук и помогла ему лечь на кровать. Его мышцы конвульсивно дернулись. Второй раз за этот день она связывала его руки. Теперь она привязала их к спинке кровати, а затем проделала то же самое с ногами. Он оказался распластанным на кровати.

– Я не покину вас, – проговорила Фрэнсис. – Какую бы боль вы ни испытывали, все это проходит. Вы будете жить.

Его тело изогнулось дугой. Стиснув зубы, он попытался разорвать путы.

– Проклятие! Я хочу… – Он снова умолк.

– Не нужно ничего хотеть. Просто позвольте себе жить. – Фрэнсис тоже дрожала – от страха, который была больше не в силах скрывать. Призвав на помощь все свое умение, она заставила свой голос звучать ровно и спокойно. – Есть одна индийская сказка. Однажды ее изложение заняло двадцать четыре тысячи строф. Теперь, говорят, количество строф достигло ста тысяч, и их уже невозможно сосчитать. Там есть такие строки: «Человек, отказывающийся от своих желаний, испытывает мучения. Достигший просветления загоняет чувства внутрь. Желание не может войти в него. – Глаза Найджела не отрывались от ее лица, хотя она понимала, что он ничего не видит. – Ничего не нужно желать. Не нужно бояться. Все происходящее нереально».

Он закрыл глаза.

– В Англии есть другая сказка. – Каждое слово давалось ему с трудом, но он произносил их медленно и отчетливо. Фрэнсис не могла себе представить, каких усилий ему стоило говорить связно. – Однажды у фонтана мужчина повстречал девушку. Она уехала, уводя его коня и собаку. Он был рыцарем. Он не хотел отвергать страсть.

Фрэнсис положила руку ему на грудь, накрыв царапину, которую сама оставила на его коже.

– Как ее звали?

– Катрин.

– И она по-прежнему владеет его конем и его собакой?

Он отвернулся.

– Ее нет в живых. А теперь, ради Бога, уходите.

Фрэнсис не ушла. Пока он метался на кровати, пытаясь сбросить путы, она обошла разгромленную комнату. Он несколько раз дергался и что-то кричал на каком-то незнакомом языке, которого она не понимала. На дне разбитого кувшина осталось немного воды. Когда он успокаивался, она протирала влажной губкой его лицо, шею и грудь, вливала несколько капель в его полураскрытые губы, прекрасно понимая, что он не осознает ее присутствия.

Наконец Найджел затих.

Фрэнсис подошла к кровати и взглянула на него. Он был смертельно бледен, но дыхание его оставалось ровным, а кожа на ощупь была прохладной. Похоже, он заснул в изнеможении. Но это не была кома. Найджел Арундэм будет жить. Фрэнсис подошла к окну, всматриваясь в безмолвную ночь. Глубокая тишина, какая бывает перед самым рассветом. Звуки музыки и шум пирушки затихли несколько часов назад. Неужели только она одна не спит? Кто еще знает, что, пока гости развлекались, а затем устраивались на ночлег, маркиз Риво лежал здесь, борясь за свою жизнь и свой разум.

Фрэнсис прижалась головой к оконной раме. О Боже, наконец-то этот ужасный день закончился. Она опять одна, как на постоялом дворе в Дувре. Но может быть, Доннингтон, несмотря на обвинение в измене, найдет способ обеспечить ее будущее? Или его признают невиновным, и он подыщет ей надежного престарелого покровителя, о котором она мечтала. Надежда была слабой, но это единственное, что у нее осталось.

Риво пошевелился и застонал. Фрэнсис взяла мокрую тряпицу и вытерла ему лоб, кляня его про себя. Что за отвратительная и несправедливая сделка! Он разгромил не только комнату. Он разрушил ее жизнь здесь, в Фарнхерсте, и мечту о спокойном будущем. Этот человек, переполненный страстями, не хотел ее! Она осталась ни с чем, а он выживет и, вне всякого сомнения, отпразднует победу.

Фрэнсис выронила лоскут – кусок ее разорванного сари – и свернулась калачиком на огромной кровати у него под боком. Ее охватило отчаяние, порой переходившее в ярость. Она понимала, что тоже попала между жерновами страсти – что может быть опаснее? В конце концов Фрэнсис заснула.

Что-то монотонно звенело. По иссиня-черному грозовому небу в сторону далеких Гималаев плыли журавли. Их белые крылья были ослепительны. Фрэнсис несколько раз моргнула. Ощущение реальности тут же вернулось к ней. Фарнхерст. Маркиз. Яд. Она открыла глаза. Сквозь окно, с которого Риво сорвал занавески, в комнату лился солнечный свет. Наступило утро.

Звон сменился громким стуком. В дверь колотили чем-то тяжелым.

– Ради всего святого, – с иронией произнес знакомый голос. – Я уже иду.

К двери направлялся Риво. Фрэнсис села на кровати, и он, повернувшись, улыбнулся ей:

– Ваши узлы были превосходны, мисс Вудард. Только мои трюки оказались еще лучше. Шнур от занавесок прекрасно подходит для пут, но у меня есть некоторый опыт побегов.

Он был бледен и изможден, но она поняла, что не ошиблась. Риво выглядел нормальным и непобежденным.

Дверь ходила ходуном. Риво повернул ключ в замке и открыл ее.

Услышав грохот, он сначала подумал, что это выстрелы пушки. Он находился в русском амбаре привязанным к кольцам, на которые подвешиваются говяжьи туши при разделе. Вдалеке стреляли французские пушки. На нем была казачья форма. Длинные волосы спускались из-под меховой шапки до самых плеч, лицо обрамляла грязная и нечесаная борода. Они не должны узнать, что он английский офицер, но – Боже милосердный! – как эти французы ненавидят казаков! Интересно, они причиняют боль для того, чтобы получить от него информацию, или просто ради развлечения? Сверкнул нож. Он открыл глаза…

Спальня и яркий солнечный свет. На мгновение он удивился своей способности видеть. Это Англия, Фарнхерст. Его руки связаны не веревкой французов, а шелковым шнуром. Он обнажен до пояса и распластан на кровати, как морская звезда. Шнур был слишком скользким и жестким, чтобы его можно было завязать в тугие узлы. Не прошло и нескольких секунд, как Найджел освободил сначала левую руку, затем правую и соскользнул с кровати.

Мисс Фрэнсис Вудард спала, свернувшись клубком. Ее волосы лежали на подушке золотистым сугробом. Сквозь его разорванную рубашку просвечивало ее обнаженное тело. При виде девушки он почувствовал, как его сердце защемило от нежности. Однако тут же возникли тревога и мрачные предчувствия. Что, черт побери, произошло между ними? Найджел укрыл ее простыней.

Глухие удары сменились треском: дверь ломали или рубили. Фрэнсис проснулась, и он попытался приободрить ее. Затем пересек комнату, повернул ключ в замке и широко распахнул дверь.

– Боже милосердный, – сказал он, – это архангел Гавриил намерен потревожить мой утренний сон. Я действительно не хочу тебя видеть, Лэнс.

Из-за лезвия огромного топора на Найджела робко смотрел лакей. Затем он опустил топор и отступил назад. Ланселот Спенсер, сложив руки на груди, прислонился к стене коридора. Найджел взмахом руки отпустил лакея. Тот склонил голову и исчез.

Лэнс сделал шаг по направлению к двери.

– Случилось кое-что очень важное… Боже мой! Что здесь, черт возьми, произошло?

– Понятия не имею. – Найджел демонстративно зевнул, прикрыв рот рукой. – Это похоже на спальню. Кажется, я здесь спал.

Взгляд голубых глаз Лэнса скользнул по комнате, отмечая сломанную мебель, разбитую посуду, сорванные занавески и пролитую воду. Наконец, как бы с усилием, он взглянул на кровать. Лицо Лэнса – от безукоризненного воротничка до корней белокурых волос – залилось краской. Фрэнсис сидела и смотрела на мужчин. Ее плечи были обернуты простыней, под глазами залегли круги, волосы растрепались. Рядом были разбросаны обрывки голубого шелка, а к каждому из четырех столбиков кровати были привязаны веревки, концы которых лежали на измятых простынях. Картина была довольно странной.

– Я слышал об этом. – Румянец сошел со щек Лэнса, и его кожа засияла обычной белизной. – О вечеринке, о том, как ты выбрал женщину. Я знал, что ты склонен к легкомысленным развлечениям, но мне и в голову не приходило, что ты погрузишься… – Он страдальчески сдвинул брови. – Боже мой, как ты мог?

– Вынужден согласиться, что тут некоторый беспорядок. Должно быть, я был очень пьян.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду! – Лэнс пристально посмотрел на Фрэнсис, и голос его задрожал. – Я могу для вас что-нибудь сделать, мадам?

– Нет, – равнодушно ответила Фрэнсис.

Найджел выбросил вперед руку, остановив Лэнса, и подавил вспышку гнева. Какого черта он не может точно вспомнить, что произошло?

– Не будешь ли ты так любезен воздержаться от каких-либо выводов? Разве то, что я делал с женщиной в спальне, не мое личное дело? А теперь ответь: какого дьявола вы ломали мою дверь?

Лэнс повернулся к нему, ноздри его трепетали от отвращения.

– Здесь произошел несчастный случай. Я решил приехать сюда из города, и сразу же по прибытии мне сообщили об этом. Поскольку в Фарнхерсте распоряжаешься ты, мне показалось, что необходимо разбудить тебя.

– Это так важно, что стоило топором ломать замок моей спальни?

Найджел опустил руку, оставив Лэнса нерешительно топтаться посреди разгромленной комнаты, подошел к двери, замаскированной под стенную панель, и толчком распахнул ее. За ней находилась гардеробная. Его одежда висела на вешалках, бритва и расчески были аккуратно разложены на умывальнике. Тут же на полу стояла его дорожная сумка с тисненным на коже гербом. На мгновение он растерялся от обыденности этой картины. Как будто буря смела с лица земли деревню, оставив целой и невредимой одинокую детскую игрушку. Найджел плеснул холодной водой себе в лицо, надел через голову чистую рубашку, сунул ноги в сапоги. Затем снял висевший за дверью длинный халат и отнес его Фрэнсис.

Она озадаченно взглянула ему в лицо и взяла халат.

– Благодарю вас, милорд.

Что бы там ни случилось, как ей удается сохранять такой спокойный вид?

– Что за новости? – довольно резко спросил он Лэнса.

– Не знаю, хотел ли ты именно этого… было ли это частью твоего дьявольского плана… но хозяин Фарнхерста утонул в пруду этой ночью. Я думаю, ты должен был это узнать: лорд Доннингтон мертв.

Найджел быстро повернулся к Фрэнсис. Она смотрела на него, как олень, внезапно выскочивший на человека с копьем: охваченный мыслями о бегстве и в то же время загипнотизированный надвигающейся неотвратимой смертью. Ее голубые глаза потемнели, приобретя кобальтовый оттенок.

– Я глубоко сожалею, мисс Вудард. – Только произнеся эти слова, Найджел почувствовал, как глубоко потрясен сам. Неужели он довел человека до самоубийства? Господи прости! – Могу ли я…

Она покачала головой, и золотистые волосы упали ей на плечи.

– Нет!

Найджелу очень хотелось утешить ее. Но бессмысленность этого была очевидной. Наверное, Найджел чувствовал, что лишен права предлагать ей помощь. Вот перед ним кровать, скомканные простыни, шнур от занавесок. От сари девушки остались одни лоскуты, короткая блузка разорвана пополам. Она необыкновенно красива, но он, к своему огорчению, не ощущал никакого желания. В какие игры он играл здесь минувшей ночью? Неужели довел человека до самоубийства, изнасиловав его любовницу?

Лэнс в нетерпении двинулся к выходу.

Никогда в жизни Найджел еще не ощущал себя таким беспомощным.

– Мне очень жаль, мисс Вудард, но я должен пойти и взглянуть на все это. С вами все в порядке?

Она кивнула.

– Тело не трогали, – натянутым тоном сообщил Лэнс, выходя за дверь.

– Очень хорошо. Я иду, – повернулся к нему Найджел.

Вслед за Лэнсом он прошел через весь дом. Везде можно было обнаружить свидетельства ночного разгула: пролитое вино, перевернутую мебель и все еще спящих упившихся гостей. Утренний воздух, подобно струям воды, омывал лицо Найджела. На земле еще лежала густая роса. Тропинка в саду была темной от влаги, а лаванда и розмарин продолжали сверкать нетронутыми бриллиантовыми капельками.

Такая же темная и мокрая тропинка пересекала лужайку. Пока Найджел шел к статуе Гермеса, его сапоги стали влажными. Каменные сандалии с крылышками на ногах статуи парили в воздухе, готовые сорваться с места, волосы бога были откинуты назад воображаемым ветром. Под спутанными прядями лицо статуи было суровым и непреклонным, устремленным в небеса.

Найджел взглянул на Лэнса, смахнувшего влажную паутину, протянувшуюся от Гермеса к кустам. Его элегантная спина была напряжена.

– Если бы я думал о тебе то, что ты думаешь сейчас обо мне, – тихо произнес Найджел, – то вызвал бы тебя на дуэль.

Лэнс остановился и повернулся к нему, широко открыв глаза.

– Что?

– Ты думаешь, что я изнасиловал ее, правда?

– А что еще я могу думать? Комната перевернута вверх дном. Боже мой, наверное, она сопротивлялась изо всех сил? – Его лицо исказила гримаса. – Тем не менее ты принудил ее!

– И ты больше ничего не скажешь?

– Полагаю, у тебя были для этого веские причины. Это не мое дело, не правда ли? Ты достаточно ясно выразился.

– Господи, – в голосе Найджела клокотал гнев, – если бы ты изнасиловал женщину, то это было бы, черт побери, и мое дело. Я вызвал бы тебя на дуэль и сделал бы все возможное, чтобы отомстить за нее. Даже если бы для этого пришлось драться со старым товарищем.

Лэнс прислонился к покрытому лишайником постаменту.

– Тебе легко говорить! Никто не посмеет бросить тебе вызов. Это равносильно смертному приговору. Тем не менее, если ты настаиваешь, я буду драться с тобой.

– Лэнс, твоя вера в мои силы потрясает до глубины души, а твоя моральная чистота сияет, как доспехи бога. Но мне хотелось бы, чтобы ты столь же доверял и моей репутации. Мне всегда было приятно думать, что я не способен на изнасилование. И я рассчитывал на твою поддержку!

Лэнс глядел на отражение Найджела в крышке серебряной табакерки.

– Но ты привязал ее к кровати.

– Как бы то ни было, я проснулся в брюках, и именно я был привязан. Это звучит немного странно, но так оно и было на самом деле.

– Ты был связан? – Лэнс умолк, и его прекрасное, как у ангела, лицо смертельно побледнело. – Я знаю, что у тебя дурная репутация, но… ради всего святого, Найджел!

Найджел рассмеялся. Ему совсем не было весело, но абсурдность ситуации его забавляла.

– Если хочешь, можешь дать волю своему похотливому воображению. В конце концов, именно этим я и сам занимаюсь.

– Не надо, Найджел. – Солнечные лучи вдруг пробились сквозь кроны деревьев и позолотили волосы Лэнса. – Ради Бога, ты ведь способен на многое! Какого черта растрачиваешь свои способности на подобные безумства?

Найджел взглянул на статую. Какие тайны подсмотрел Гермес ночью в саду? Видел ли вестник богов, как Доннингтон одиноко брел в темноте по этой тропинке или кто-то составил лорду компанию?

– Я могу быть обязан тебе жизнью, но будь я проклят, если услышу от тебя еще хоть слово сострадания.

– Сострадания? – Лэнс выглядел по-настоящему удивленным.

– Какого черта я должен терпеть твою заботу о моей нравственности? Я же воздерживаюсь от обсуждения твоей.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Тогда давай обратимся к одному маленькому примеру дурных манер и покончим с этим. Твоя забота о мисс Вудард и осуждение тех мучений, которым, по-твоему, я подверг ее прошлой ночью, достойны восхищения. Но ты не испытываешь угрызений совести оттого, что без всякого предупреждения объявил ей о смерти ее любовника. Чем, черт побери, ты это оправдаешь? В этом не было никакой необходимости. Ты мог найти миллион предлогов, чтобы сначала увести меня.

– К сожалению, – вспыхнул Лэнс, – я виноват лишь в том, что думал только о тебе.

– С такой превосходной логикой мы всегда найдем себе оправдание. Похоже, у меня была чрезвычайно тяжелая ночь, Лэнс. Может, мы согласимся оставить этот предмет? У нас есть чем заняться. Где же Доннингтон, черт побери?

Тело плавало в пруду лицом вниз. Его охраняли люди Джорджа.

– Доброе утро, сэр, – поздоровался один из них, снимая шляпу. – Думаю, его светлость немного перебрал. Садовник обнаружил его полчаса назад. Здесь ничего не трогали.

В воде плавала винная бутылка, похожая на странную стеклянную рыбу. Оставшийся внутри воздух поддерживал ее в полузатопленном состоянии. У подножия невысокой каменной стены, окружавшей пруд, лежали осколки бокала, как будто его уронили здесь на землю. Тело Доннингтона лениво покачивалось, рыжеватые волосы намокли, приобрели оттенок красного дерева и прилипли к голове.

Найджел несколько секунд стоял неподвижно, молча рассматривая своего мертвого врага. Теперь Доннингтон не мог ответить ни на какие вопросы, не мог молить о пощаде. Ничего смертельного, просто экстравагантно, зло и довольно оскорбительно. Найджел понимал, что все его действия оправданны, но все равно их результатом была смерть. Он испытывал глубочайшее сожаление по многим причинам. Сделав знак охранявшим тело мужчинам, он приказал:

– Вытащите его. Пусть лучше полежит на траве.

Когда они вошли в пруд, Найджел наклонился и подобрал осколки стекла. Они прекрасно подходили друг к другу. Бокал был всего один.

– Значит, с ним никого не было, – заключил наблюдавший за его действиями Лэнс. – Ты предвидел, что он так поступит?

– Нет, не предвидел. Когда мы расстались, он веселился. Он был центром всеобщего внимания, и это начинало ему льстить. Естественно, он много пил.

Охранники вытащили труп на берег и положили на заросшую травой лужайку. Один из лакеев перевернул тело, безучастное лицо покойника теперь было обращено к небу. Найджел нагнулся и закрыл ему глаза. Вероятно, Доннингтон был мертв уже несколько часов.

«А в это время я громил его дом и был с его любовницей!»

Найджел не мог позволить себе роскоши поддаться чувствам. Он сосредоточился на стоящей перед ним задаче. Он научился этому за столько лет борьбы против Наполеона. Может быть, Доннингтон обнаружил пропажу бумаг и в отчаянии покончил с собой? Это крайняя мера, и, значит, Найджел не только серьезно ошибся в оценке характера Доннингтона, но также не оправдал доверия своих друзей. Неприятная мысль. Тем не менее компетентность – это все, что у него оставалось. Он проверил карманы Доннингтона в поисках спрятанной записки, а потом провел пальцем по намокшим складкам его галстука.

Его галстук!

Память, подобно разряду молнии, внезапно вернулась к нему. Найджел потребовал галстук Доннингтона, обнаружив, что его отравили. Это было в тот момент, когда он решил любой ценой увести Фрэнсис Вудард от пьяной толпы. Так какого черта на шее Доннингтона галстук? Найджел развязал узел и позволил полоске шелка упасть на землю. Он едва сдерживал нахлынувшую волну гнева.

– Что ты делаешь? – спросил Лэнс.

– Тебе не кажется, что с нашей стороны жестоко не давать ему свободно дышать? – язвительно ответил Найджел. – Отнесите его в дом. Только тихо. Мы с вами являемся свидетелями трагедии.

Позади него раздался негромкий шорох. Найджел поднял голову.

Фрэнсис. Она стояла и молча смотрела. На ней были длинная и широкая хлопковая накидка и просторные шаровары. Волосы заплетены в косу. Легкая чадра стягивала их на голове. Найджел почувствовал, как у него перехватило дыхание при воспоминании об этих распущенных волосах. Гнев его прошел, внутри осталась пустота. Фрэнсис была бледна, но владела собой. Рядом с ней стояла закутанная в длинный плащ Бетти.

– Она бы все равно пришла, – словно оправдываясь, сказала Бетти Найджелу; на ее лице отразилась тревога. – Я прошу прощения.

– Все в порядке, – ответила Фрэнсис. – Я уже видела подобное. Не нужно пытаться защитить меня.

Она приблизилась к телу, и Найджел из уважения к ней отошел в сторону. Она взглянула на Доннингтона. Найджел не мог ни защитить ее, ни смягчить этот ужасный момент. Он прекрасно понимал, что ей нужно видеть все самой. Мисс Фрэнсис Вудард выглядела потрясенной и растерянной. Он хотел коснуться ее, выразить свое соболезнование и участие, но ему нечего было сказать.

– Мадам… – Лэнс шагнул вперед, как будто боялся, что она лишится чувств.

Фрэнсис повернулась к нему.

– Вы очень добры, сэр, но я не боюсь мертвых.

Пока лакеи поднимали тело Доннингтона, Найджел официально представил Фрэнсис и Ланселота друг другу, что прозвучало пародией на хорошие манеры. Женщину, с которой он провел ночь, и своего старого товарища. Найджел удивлялся своей способности двигаться, поскольку силы покидали его с такой же быстротой, с какой испаряется роса под солнечными лучами. Фрэнсис поклонилась Лэнсу и, не глядя на Найджела, отошла в сторону.

– Дорогой мой, ты выглядишь едва ли более живым, чем Доннингтон. – Бетти подошла к нему и взяла под руку. – Что с тобой случилось этой ночью? Ты ведь не был пьян, правда?

– Нет. – Найджел присел на низкую каменную стену. Боже милосердный, было бы унизительно хлопнуться в обморок! – Почему бы тебе не присесть, Бетти? – Он показал на стоявшую напротив закругленную каменную скамейку. – Я не был пьян.

– Тогда в чем дело? – резко спросил Лэнс.

Найджел посмотрел прямо в его голубые глаза.

– Меня отравили.

Бетти бессильно опустилась на скамью.

– Отравили! Значит, Доннингтон догадался, зачем ты здесь?

– Ради всего святого! – Лэнс пригладил ладонями свои белокурые волосы. – Найджел, если это часть какого-то плана, связанного с нашей работой, то какого черта ты не сказал мне?

– Потому что если бы моя личная уверенность и мои подозрения оказались беспочвенными, то я оклеветал бы человека, виновного лишь в обычной некомпетентности. Но выяснилось, что я не ошибся. Доннингтон был предателем.

– Мы много лет сражались вместе, – с обидой в голосе сказал Лэнс, отходя в сторону. – И я думал, что заслужил твое доверие.

Найджел смотрел на Фрэнсис. Она подобрала что-то у основания ограды и теперь смотрела не отрываясь на холодную воду пруда. Она не пошевелилась, пока он рассказывал Лэнсу и Бетти о том, что ему удалось обнаружить. Прошлым летом в Париже во время мирных переговоров Доннингтон, бывший главой делегации, предал интересы Британии. Теперь, когда Наполеон вернулся во французскую столицу и вновь собирал армию, Доннингтон продолжил свое грязное дело. Он посылал врагу информацию из Лондона.

– Тут дело не в доверии, Лэнс, – закончил он. – Бумаги, доказывающие его нечестную игру, всплыли совсем недавно. И я, несмотря на свои мрачные подозрения, должен был иметь больше доказательств, прежде чем говорить тебе или кому-либо еще. Этой ночью я нашел их. Из-за того, что он делал, гибли наши люди, и небольшая обида ничто в сравнении с этим.

Мрачный взгляд Бетти был сосредоточен и обращен внутрь себя.

– Боже милосердный! Доннингтон отравил тебя, чтобы отомстить, а потом покончил с собой?

– Эта сцена должна была заставить нас думать именно так.

Лэнс показал на осколки бокала, которые Найджел разложил на каменной ограде: ножка, основание и чаша.

– Он пил один. Возможно, это несчастный случай.

Найджел уперся локтями в колени и уронил голову на руки. Приступ тошноты снова настиг его. Неужели возвращаются мучения этой ужасной ночи? Это было бы слишком глупо!

– Это не был несчастный случай. Он утонул в новом галстуке. Полагаю, во французском.

– В новом галстуке? – нахмурился Лэнс. – А какое это имеет значение?

Боль фейерверком взорвалась в голове Найджела, и осознание абсурдности всего происходящего мутило его разум.

– Потому что ночью я забрал его собственный.

У Лэнса был обеспокоенный вид.

– Я слышал об этом. Должен принести тебе свои извинения. Теперь я понимаю, что тебе нужен был повод для появления здесь. Я рад, что меня ввела в заблуждение эта оргия…

– О нет, ты нисколько не заблуждался, – ухмыльнулся Найджел. – Это была самая настоящая оргия, правда, Бетти?

Лэнс покраснел.

Бетти откинула свою хорошенькую головку и громко рассмеялась:

– Тебе давно уже следовало бы понять, Лэнс: любая попытка соорудить нимб вокруг беспутной головы Найджела делает его еще более несносным!

Найджел встал. У него было такое чувство, словно кровь вытекла из его жил и вылилась в пруд. В голове не утихала пульсирующая боль. Вряд ли кому-нибудь удавалось отведать белладонны, не испытывая на следующий день никаких неприятных последствий.

– Возвращайся в дом, Ланселот, будь другом. Мне нужен кто-нибудь компетентный, чтобы руководить повторным обыском – на случай, если что-нибудь было упущено прошлой ночью. К сожалению, у меня болит голова, как у Черного Рыцаря, которого огрел по башке твой тезка, живший во времена короля Артура, – сказал он и усмехнулся. – Разумеется, это расплата за распутство.

– Зачем тебе моя помощь? – спросил Лэнс. – Похоже, ты сам достаточно искусно все организовал.

– О нет, это еще не конец. Это только начало. Пойди и посмотри сам. – Найджел показал на мужчин, несущих тело Доннингтона в дом. – На шее лорда Доннингтона остались царапины от проволоки. Кому-то пришлось основательно повозиться, чтобы скрыть их.

Лэнс отпрянул, как от удара.

– Что?

Найджел по-прежнему смотрел на Фрэнсис. В руках она держала полевые цветы, собранные на берегу пруда. Девушка отрывала лепестки и бросала их в воду. Ярость его возвращалась, не менее сильная, чем печаль.

– Черт побери, как ты можешь быть таким безнадежным тупицей, Лэнс. Мисс Вудард все поняла, как только ты сообщил о его смерти: лорда Доннингтона убили.