Текст книги "Хэппи-энд"

– Значит, – опустил голову Лоренс, – и ты считаешь; что она мертва...

– Я... – начала было Кэролайн, но тут же осеклась. Она действительно считала, что Холли уже нет в живых, но не могла сказать этого вслух.

Она думала, что Лоренс рассердится, но он уважал честность в людях, к тому же ему было не привыкать смотреть в глаза страшной правде. Ему приходилось видеть кое-что пострашнее, и все же он не сломался. Вот и теперь Лоренс принял как должное то, что Кэролайн не верила в успех его поисков, потому что Холли просто не было в живых. Принял, но это нисколько не поколебало его уверенности в том, что Холли все-таки найдется.

– О чем ты думаешь, Лоренс? – сочувственно спросила Кэролайн, не сводя с него внимательных глав.

– Я не думаю, я чувствую... Я чувствую, что она жива, – медленно проговорил он и замолчал, словно размышляя над собственными словами. Потом тихо добавил: – Я чувствую, что она жива, Кэролайн, но жива еле-еле. Таким едва живым был и я, сидя в плену у вьетнамцев. Похоже, Холли тоже находится в каком-то подобии плена, отрезанная от всего мира, но еще не ушедшая из него... – Лоренс внезапно остановился и нахмурился. – Должно быть, ты считаешь меня сумасшедшим, – пробормотал он, не глядя на Кэролайн.

– Ничего подобного! – горячо возразила она и мысленно прибавила: «Я считаю тебя самым замечательным человеком на свете!» Она не смела напрямую восторгаться Лоренсом, но и не скрывала своего искреннего восхищения.

Когда она увидела его днем, то решила, что испугать такого человека, как Лоренс Элиот, практически невозможно. Однако теперь ее невысказанная мысль по-настоящему испугала его. Сначала испугала, потом обрадовала. На его лице мелькнула неуверенная улыбка, чудесная в своей теплоте и обаянии... Увы, она быстро исчезла.

– Я хочу рассказать тебе еще кое-что, – снова заговорил Лоренс, и от его голоса у Кэролайн сильнее забилось сердце. – Когда я вернулся из Вьетнама, полиция сложила все, что было в доме Клер и Дерека, в большие коробки. В одной из них я нашел альбом с фотографиями, сделанными задолго до появления Дерека. Пять особенно удачных снимков были осторожно вынуты из своих карманов, но в целом весь альбом был оставлен.

– Ты полагаешь, Холли взяла эти фотографии с собой?

– Да, и кроме того, она взяла с собой свадебное платье Клер. – Лоренс замолчал, потом тихо сказал: – У Холли не было никаких оснований считать меня живым, но ведь этот альбом ничего не значил для всего остального мира, кроме нее самой и меня. Мне кажется, она неосознанно взяла лишь несколько снимков, оставив весь альбом... для меня, чтобы я понял, как дороги для нее воспоминания о счастливом детстве рядом с родителями...

– Разумеется, она не могла забыть своих отца и мать, – уверенно сказала Кэролайн и только теперь вдруг осознала, что мир вокруг них снова изменился.

Утихомирившиеся волны снова запели свою негромкую нескончаемую песню, ветер снова стал теплым и ласковым. Лунный свет танцевал на белом песке пляжа. Нет, она не могла забыть тебя, Лоренс, – снова сказала Кэролайн. – Она не забыла!

Был уже почти час ночи, когда они распрощались на пороге комнаты Кэролайн в мотеле, пожелав друг другу спокойной ночи. На рассвете их ждала работа по спасению очередной партии жертв нефтяного загрязнения океанского побережья.

Утром, когда Кэролайн снова появилась в спортивном зале местной школы, ее ждало известие о том, что Лоренс уже улетел на вертолете на судно береговой охраны, где срочно требовалась помощь ветеринарного врача. Там ему предстояло провести весь день до самого вечера.

Кэролайн была расстроена этим известием, хотя и убеждала себя в том, что это только к лучшему. Так ее заволновавшееся было сердечко быстрее успокоится и снова начнет биться ровно и спокойно. Собственно говоря, она и Лоренс уже рассказали друг другу все, что хотели и могли, – еще вчера вечером на пляже.

Глава 8

Брентвуд, штат Калифорния

Понедельник, 20 марта

В половине восьмого Ник остановил свой грузовик, наполненный горшками розовых кустов, у дома Рейвен. Спустя еще десять минут подъехал грузовик из питомника в Санта-Монике с саженцами сирени. В восемь часов десять минут обе машины были разгружены, и грузовик из питомника уехал.

Рейвен не вышла, чтобы поздороваться с Ником, когда он приехал. Ей нужно было сделать еще один телефонный звонок, а уж потом она была готова присоединиться к своему новому садовнику. Однако прежде чем набрать нужный номер, она невольно залюбовалась роскошными, буйно цветущими розами, расставленными вдоль изумрудно-зеленого газона.

На какое-то мгновение Рейвен почудилось, будто какой-то неведомый принц прислал ей в подарок этот огромный душистый букет роз самых нежных оттенков. Но голос рассудка очень быстро напомнил, что этот букет прислала она сама себе, потому что хотела всего лишь привести в порядок лужайку перед домом...

Разумеется, Рейвен не раз в своей жизни получала в подарок цветы начиная с тринадцатилетнего возраста, когда на ее школьной парте появилась... черная орхидея. Это случилось на следующее утро после того, как она отдала свою невинность Блейну Кэлхауну. При виде экзотического цветка редкого окраса ее сердце забилось в надежде. Конечно, этот цветок символизировал представление Блейна о ней самой как об экзотическом цветке с черными, блестящими, словно вороново крыло, лепестками, распустившемся в полную силу для него, первого возлюбленного.

Однако в последующие годы появление черной орхидеи на парте стало для Рейвен привычным ритуалом после того, как она отдавалась очередному «золотому» мальчику. Эти цветы стали для нее символом крушения надежд на любовь, стыда и позора. Рейвен так и не удалось узнать наверняка, кто именно подкладывал ей на парту черные орхидеи – жестокие любовники или же не менее жестокие соперницы-одноклассницы. Но всякий раз, обнаружив очередной символ предательства, Рейвен дерзко прикалывала черный цветок к своей блузке и с гордым видом носила его целый день, словно это была награда.

Черным орхидеям суждено было стать единственными цветами, которые Рейвен получала от своих поклонников. Повзрослев, она стала объектом горячей страсти и самых необузданных желаний со стороны богатых и влиятельных мужчин. Они осыпали Рейвен драгоценностями, но никогда не дарили цветов. Должно быть, в ней самой было что-то такое, что не позволяло любовникам дарить ей букеты в знак своей если не любви, то хотя бы благодарности. Должно быть, сама Рейвен была похожа скорее на великолепный драгоценный бриллиант, чем на живую розу.

Ни один мужчина никогда не присылал ей роз. Впрочем, один все-таки посылал! Как-то раз Джейсон Коул прислал ей в подарок две дюжины роскошных длинных роз персикового и кремового цвета в знак благодарности за удачно проведенную сделку с киностудией.

И вот теперь Рейвен предстояло убедить этого единственного человека, подарившего ей розы, в необходимости оставить концовку фильма такой, какой она была задумана в романе Лорен Синклер.

Рейвен в один присест прочитала роман «Дары любви», и он настолько тронул ее сердце, что она скупила все имеющиеся в продаже романы этой писательницы. Она уже успела проглотить еще две книги. Хотя сюжеты были совершенно разными, в них безошибочно чувствовался сильный оптимистический посыл: каждый человек заслуживает любви, какие бы постыдные тайны прошлого ни преследовали его.

Читая романы Лорен Синклер, Рейвен чувствовала себя все ближе к этой чудаковатой на первый взгляд писательнице. В то же время в ней росло удивление:

столь разительным было отличие уверенного оптимизма романов и настороженного, слабого голоса их автора.

Набирая номер в Кадьяке, Рейвен надеялась услышать наконец радостный и уверенный голос Лоренс Синклер.

После первого же сигнала в трубке раздалось тихое и слегка удивленное:

– Алло?

– Это Рейвен Уинтер. Надеюсь, я не разбудила вас?

– Нет, не разбудили. Я давно уже на ногах.

– Вот и отлично! От Барбары Рэндал я узнала, что Лорен Синклер – это ваш литературный псевдоним, а настоящее имя – Мэрилин Пире. Теперь я не знаю, как к вам обращаться. Какое имя вы предпочитаете?

– Мне абсолютно все равно. Назовите меня любым именем, – рассеянно пробормотала Холли. – Рейвен, возникли какие-то проблемы?

– Нет, никаких проблем. Я просто хотела обсудить ваши планы на следующую неделю. Хотите, я встречу вас в аэропорту и покажу вам Лос-Анджелес?

– Как это любезно с вашей стороны!

– Вы уже знаете, когда прибудете в Лос-Анджелес?

– Нет, к сожалению...

Это была вынужденная ложь. Разумеется, Холи была искренне благодарна Рейвен за предложение встретить ее в аэропорту, но ей было необходимо сохранить силы для подготовки к встрече с Джейсоном Коулом. Она нуждалась в полном душевном покое: и длительном физическом отдыхе.

– Я еще не знаю, каким рейсом прилечу в Лос-Анджелес, – сказала она, стараясь говорить как можно увереннее. – То есть, конечно, я прилечу в воскресенье, вот только не знаю, каким рейсом... Возможно, самым поздним, ночным... Дело в том, что на меня неожиданно свалилось одно срочное дело, так что не стоит беспокоиться и встречать меня в аэропорту. Я сама прекрасно справлюсь.

– Вы уверены, что не нуждаетесь в моей помощи? переспросила Рейвен, с тревогой заметив в голосе писательницы оттенок страха. – Хотите, я буду ждать вас в понедельник утром рядом с вашей гостиницей? А потом мы вместе поедем к Джейсону? В какой гостинице вы остановитесь?

– Пока еще не знаю... Спасибо за вашу заботу, Рейвен, но в Лос-Анджелесе у меня есть друзья... Вернее, знакомые... Наверное, я остановлюсь у них, а не в гостинице... А может, и в гостинице... Я знаю, до встречи с Джейсоном Коулом осталась всего неделя, а я еще не организовала свою поездку в Лос-Анджелес. Наверное, вы считаете меня слишком легкомысленной и беспечной...

Холли перевела взгляд с купленного авиабилета, лежавшего на рабочем столе, на стопку карт и путеводителей по Лос-Анджелесу, уже изученных ею во всех подробностях. Нет, она вовсе не была легкомысленной и беспечной. Ее рейс прибудет в Лос-Анджелес в субботу днем. В аэропорту она возьмет такси – кстати, впервые в жизни – и отправится в отель Бель-Эйр, выбранный для временного пребывания в огромном городе из-за уютных небольших бунгало; расположенных в цветущих садах среди маленьких прудов с лебедями. Это был элитный отель, но Холли решила не скупиться на расходы, поскольку успешный исход встречи с Джейсоном Koyлом представлялся ей гораздо важнее денег. К тому же, если судить по карте города, отель располагался всего в трех милях от киностудии, где она должна была встретиться с известным режиссером и продюсером.

У отеля всегда можно взять такси или даже лимузин, так что она без проблем сможет добраться до любого нужного ей места.

– И все же я обещаю вам, Рейвен, что непременно буду в кабинете Джейсона Коула в полдень следующего понедельника, – после короткой паузы заверила свою собеседницу Холли.

– Хорошо, но если у вас возникнут трудности, не стесняйтесь позвонить мне домой или на работу. Оба телефона вы легко найдете в телефонном справочнике. Договорились?

– Да, большое спасибо!

Оставалось лишь попрощаться, но Рейвен захотелось хоть немного подбодрить Лорен Синклер.

– И еще я хотела вам сказать, что прочитала вашу книгу «Дары любви» и она мне очень понравилась. Теперь я могу сказать с полной уверенностью, что согласна с вашим мнением: – конец романа должен остаться таким, какой он есть, без всяких изменений.

– Рейвен, вы скажете об этом Джейсону?

– Ну конечно! – заверила Рейвен. – Мы обе выступим в защиту персонажей вашей книги.

Попрощавшись с Лорен Синклер, Рейвен задумалась о только что состоявшемся разговоре. Значит, в следующий уик-энд ей не суждено стать гостеприимной хозяйкой для талантливой писательницы, прилетевшей в Лос-Анджелес из далекой Аляски. Теперь у нее не было никаких причин отменять свою давно запланированную поездку в Чикаго, на встречу бывших выпускников школы, где она когда-то училась. Впрочем, было одно «но». У нее не было сопровождающего мужчины, поскольку отношения с Майклом были окончательно разорваны всего несколько дней назад. Ей нужен был эскорт... А что, если?..

– Доброе утро!

– Доброе утро! – эхом отозвался Ник, переводя взгляд с бело-розового великолепия пышных цветов на тронутые нежным румянцем белоснежные щеки Рейвен. Ее густые иссиня-черные волосы были стянуты на затылке в конский хвост. На ней был широкий малиновый свитер и старые потрепанные джинсы.

– Значит, вы все-таки решились помочь мне с посадкой? – улыбнулся Ник.

– Да! – кивнула Рейвен и по-детски пожала плечами.

– Что же, очень рад, – сказал он. – А как ваши ладони?

– Спасибо, гораздо лучше; – улыбнулась она и протянула Нику руки ладонями вверх, чтобы он собственными глазами убедился в этом.

– Действительно, ваши раны быстро заживают, – согласился Ник. – Теперь вы сможете запросто показать мне, где и что нужно посадить. Только не надо бояться сделать ошибку. Это невозможно. Ваше дело показывать, а мое дело – посадить.

– Хорошо... но эти руки могут не только показывать, они могут еще сварить кофе. Собственно, они уже сварили его. Хотите чашечку?

– С удовольствием! Кстати, мне очень нравятся ваши джинсы.

– Спасибо, мне тоже.

– Сколько им лет?

– Я ношу их еще со студенческих лет. Ой, нет! Я купила их, когда училась в старших классах школы.

Вот он, удобный момент! Осталось лишь сказать: «Кстати, о школе...» Но Рейвен так и не решилась воспользоваться этим моментом. «Потом!» – пообещала она себе.

Когда все растения были наконец высажены в плодородную почву и дом оказался в роскошном окружении душистого разноцветного великолепия, Рейвен набралась смелости завести с Ником разговор на интересующую ее тему. Ей ничего не оставалось делать, кроме как начать этот разговор, иначе Ник мог просто уйти, закончив свою работу, и никогда уже потом не вернуться.

С самого утра Рейвен размышляла над тем, как лучше сказать ему о том, чего она хочет. Но когда настал решительный момент, с ее губ слетали совершенно иные слова.

– Ник, вы танцуете?

– Танцую? – недоуменно переспросил он.

– Ну да... я хотела спросить, умеете ли вы танцевать, – смутилась Рейвен и остановилась, не зная, что сказать дальше. Пристальный взгляд его серо-стальных глаз словно загипнотизировал ее, лишив способности ясно мыслить.

– Ну, в общем, умею, – ответил он наконец.

На самом деле Ник был великолепным танцором. Во всяком случае, именно так отзывались о нем танцевавшие с ним женщины. У него было врожденное чувство ритма и кошачья грация движений. Кстати, эти же качества плюс умение не торопить события делали Ника непревзойденным любовником.

Взглянув на ее прелестное лицо, обрамленное черными шелковистыми кудрями, он мягко спросил:

– Вы хотите, чтобы я танцевал с вами, Рейвен? Вы приглашаете меня потанцевать с вами?

В глазах Ника явственно читалось проснувшееся мужское желание близости, и. Рейвен почувствовала от этого неожиданное радостное волнение во всем теле. Однако голос рассудка тут же отрезвил ее в жизни Рейвен было немало мужчин, жаждавших близости с ней, и чем все это кончалось?

Рейвен отвернулась.

– Да, – чуть хрипло произнесла она, глядя на пышную белую сирень за окном. – Я приглашаю вас на танцы. Разумеется, не прямо сейчас, а в субботу вечером.

Встав из-за стола, Ник сделал несколько шагов к окну и, повернув Рейвен к себе лицом, тихо сказал:

– Я принимаю ваше приглашение.

– Это будет официальный прием, на который все мужчины должны явиться в смокингах и с черными галстуками-бабочками. Вам придется взять напрокат черный смокинг, но вы не волнуйтесь, я заплачу за это.

Разумеется, у Ника был свой, сшитый на заказ смокинг. А если точнее, то их было даже два.

– Я сам позабочусь о смокинге, – коротко сказал он и заметил тень озабоченности на лице Рейвен. Наверное, она хотела подробно объяснить, какой именно смокинг нужен, но не решалась, опасаясь задеть самолюбие Ника. – Не беспокойтесь, все будет сделано наилучшим образом, – едва заметно улыбнулся он, чувствуя, как в нем просыпается почти юношеское нетерпение. Да, ему хотелось потанцевать с Белоснежкой! – Я возьму что-нибудь классическое: черного цвета, традиционного элегантного покроя, без всяких новомодных украшений вроде плиссированной манишки, – успокаивающе проговорил он.

Однако выражение озабоченности не покидало ее лица, и Ник понял, что дело было не в том, чтобы садовник выглядел на приеме подобающим образом. Ее явно заботило что-то иное.

– В чем дело, Рейвен?

– Понимаете, это будет в Чикаго. Сначала праздничный обед, потом танцы. Прием начнется в субботу в восемь вечера, поэтому ранним утром того же дня нам придется вылететь из Лос-Анджелеса. Я бы предпочла рейс в шесть тридцать утра, чтобы успеть вовремя.

Рейвен остановилась перевести дыхание и дать Нику возможность отказаться сразу, если его не устраивала эта неожиданная поездка в Чикаго.

– А когда мы вернемся?

– Когда захотите! Лично для меня очень важен субботний вечер, но в воскресенье утром будет продолжение торжественного приема. Если мы останемся до самого конца, то обратно отправимся рейсом в четыре часа дня и уже в семь будем в Лос-Анджелесе.

Ник кивнул, делая вид, что размышляет о сказанном. На самом же деле он вспоминал свое деловое расписание. Ему везло. Именно в эту субботу его дочери собирались пойти к подруге на день рождения, а в воскресенье Дендра заберет их на целый день к себе. Значит, он спокойно сможет сопровождать Рейвен на торжественный прием в Чикаго и еще успеет вернуться домой до того, как Дендра привезет дочерей обратно.

Глядя на задумчивое лицо Ника, Рейвен восприняла это по-своему.

– Разумеется, я оплачу все ваши расходы. Кроме того, я компенсирую тот заработок, который вы, вероятно, рассчитывали получить за выполнение очередного заказа в предстоящий уик-энд.

– Не стоит беспокоиться об этом, – мягко, но решительно возразил Ник и тут же подумал, что, наверное, ему стоит согласиться принять от нее некоторую денежную компенсацию. Ведь он сейчас простой садовник, для которого любой заработок не может быть лишним. Эта мысль была вполне логичной и разумной, но Нику не хотелось брать деньги от женщины, в особенности от Белоснежки. – Я вполне успею выполнить все заказы.

– И все же я буду чувствовать себя гораздо лучше если вы позволите мне компенсировать все ваши затраты, – настойчиво повторила Рейвен.

– Ну хорошо, раз вы так настаиваете, – пробормотал Ник, смущенно улыбаясь.

Судя по всему, эта поездка в Чикаго имела для нее особый смысл. Взглянув на своего нового садовника, Белоснежка – или Белоснежная Акула? – вполне обоснованно решила, что он будет отлично смотреться в черном смокинге и, поскольку у нее не было другого кандидата под рукой, наняла его, Николаса Голта, владельца гостиничной империи, в качестве эффектного эскорта.

– Рейвен, а по какому случаю состоится этот торжественный прием? – поинтересовался Ник.

– Встреча выпускников школы пятнадцать лет спустя.

– А вы были на десятой годовщине?

– Нет. Честно говоря, я ни разу не встретилась ни с кем из моих одноклассников после окончания школы.

Что же случилось, чтобы для Рейвен стало так важно присутствовать на этой встрече выпускников, если она давным-давно не виделась ни с кем из своих одноклассников? Похоже, ей было страшно явиться на встречу в одиночестве. Поскольку отношения с Майклом Эндрюсом были порваны, Рейвен не оставалось ничего иного, как попросить другого красивого мужчину сопровождать ее. Она хорошо разбиралась в мужчинах и сразу поняла, что этот садовник будет производить впечатление богатого и преуспевающего господина, если на него надеть черный смокинг и галстук-бабочку.

«Неужели это единственная причина, по которой она пригласила меня в Чикаго? – с неожиданной горечью подумал Ник. – Только потому, что я хорошо буду смотреться в смокинге?»

– Мы будем жить в гостинице?

– Да, – поспешно ответила Рейвен, – для нас уже заказан номер с двумя спальнями.

– Полагаю, вам следует рассказать мне, кем я должен быть для ваших одноклассников.

Ник думал, что у Белоснежки есть наготове давно придуманная история. Он даже допускал, что она захочет представить его как известного ландшафтного архитектора, кем он и являлся на самом деле.

Вопреки его ожиданиям Рейвен ответила далеко не сразу. Это свидетельствовало о том, что у нее не было готового сценария для сопровождающего ее мужчины.

Помолчав, она сказала голосом, полным пугающей неожиданности:

– Мне бы хотелось... чтобы вы, если это, конечно, не будет вам в тягость... притворились, что небезразличны ко мне.

– Вы хотите сказать, я должен сделать вид, будто мы с вами... любовники?

– Да, – выдохнула она.

– Согласен! – весело сказал Ник и, заметив ее испуг, повторил гораздо спокойнее и дружелюбнее: Хорошо, Рейвен, я сделаю это для вас.