Текст книги "Цвет любви"

Я неловко вцепляюсь в сиденье, молясь о том, чтобы мы как можно скорее оказались на месте. Потому что каждый раз, когда большой автомобиль делает поворот, меня прижимает к Джонатану Хантингтону. По крайней мере так было бы, если бы я всеми силами не противилась этому. Сиденья очень мягкие, и для двоих людей места должно быть очень много. Но мы устроились на этом сиденье втроем, и из-за широкого углубления в нем и законов притяжения я то и дело оказываюсь в опасной близости к Джонатану. Ничего не могу поделать. Я сижу, сжавшись в комок, и таращусь в окно, надеясь, что никто меня не заметит.

Пока Джонатан Хантингтон вдруг не кладет руку на спинку сиденья за моей спиной. Его широкое плечо освобождает пространство для меня. Но оно в то же время было и стопором, где максимально соприкасались наши тела, когда мне не удавалось удержаться на месте. А теперь там нет ничего, и на следующем повороте вправо, который автомобиль делает через секунду, я скатываюсь к нему. По-настоящему. Полный физический контакт. Мы оказываемся вплотную друг к другу внезапно, и поскольку, падая, я инстинктивно пыталась за что-нибудь уцепиться, моя рука еще и оказывается у него на груди, и я чувствую, что он приобнял меня и сжимает мое плечо. Возможно, просто машинально, чтобы поддержать меня.

На секунду мир застывает. Я чувствую тепло его тела и то, как он замирает под моей рукой. Его взгляд скользит от моего лица к вырезу блузки и обратно. Я опускаю глаза и вижу, что блузка сильно съехала и открывает приличную часть моей груди. Когда я снова поднимаю на него взгляд, он не улыбается и глаза его темнеют. Я забываю, что нужно дышать, и просто смотрю на него. Внезапно везде, где мы соприкасаемся, моя кожа покрывается мурашками, и я чувствую, как краска приливает к моим щекам.

Я поспешно отталкиваюсь – от его груди, но иначе не получается, – и возвращаюсь обратно в угол. Его рука отпускает меня.

– Простите, – бормочу я, не в силах скрыть смущение. Теперь мне точно нужно срочно выбираться отсюда.

Он снимает руку со спинки, и мы снова сидим, как раньше. К счастью, японский ассистент заговаривает с темноволосым, речь идет о каких-то встречах. Только Юуто Нагако не принимает участия в разговоре, пристально смотрит на меня, как и прежде. Он что-то говорит по-японски, обращаясь к Джонатану, который тут же поворачивается ко мне.

– Как долго вы у нас пробудете, мисс Лоусон?

Тот факт, что он внезапно обращается ко мне, заставляет меня нервничать еще сильнее, чем до того. Впрочем, спрашивает он не для того, чтобы поддержать разговор, а как-то деловито и отстраненно. Как будто это важная информация, которая ему зачем-то понадобилась.

– Три месяца, – отвечаю я, облизывая губы. Во рту страшно пересохло.

– И откуда вы приехали?

– Из Чикаго.

– Точно. Вы говорили об этом.

Склонив голову набок, он смотрит на меня взглядом, от которого мне некуда деться. Мы сидим все еще слишком близко друг к другу, хоть теперь наши плечи снова соприкасаются. Я чувствую твердость его плеча под пиджаком и немного отодвигаюсь. Но его тепло я ощущаю по-прежнему, и мне кажется, что оно передается мне.

– Значит, вы учитесь у профессора Уайта?

Я киваю. Постепенно оправляюсь от шока. Похоже, он все же решил немного поддержать беседу. Безобидный разговор – это как раз то, что мне нужно.

– Вы его знаете?

– Не лично, нет. Но мой компаньон, Александр Нортон, с ним дружит. Насколько я знаю, он способствовал налаживанию связей.

Об этом профессор Уайт никогда не говорил, но это объясняет, почему английская фирма предлагает оплачиваемую практику американским студентам-экономистам. Вознаграждение не настолько хорошее, чтобы разбогатеть, но с его помощью я, как бы там ни было, смогу позволить себе снимать квартиру в Лондоне на время своего пребывания.

– Что вас привлекает в экономике, мисс Лоусон?

Другие мужчины закончили разговор, и, когда Джонатан Хантингтон спрашивает меня об этом, в салоне автомобиля стоит тишина. Все смотрят на меня, и внезапно у меня снова возникает желание раствориться в воздухе. Но потом мой мозг отмечает тон голоса, с которым был задан вопрос. Мне снова кажется, что его это забавляет. Как будто эта тема не подходит для людей вроде меня, как будто экономика и я – две совершенно несовместимые вещи. Ладно, может быть, сейчас я вела себя как не особенно умная представительница своего пола, но это не повод смотреть на меня свысока. Я хороша. Иначе не получила бы это место. На него был конкурс – и выбрали меня.

– Мне нравится возиться с числами, – подчеркнуто небрежно заявляю я, улыбаясь легко и по возможности независимо, как будто истинная причина слишком сложна для того, чтобы говорить о ней сейчас.

«То, что можешь ты, могу и я», – проносится у меня в голове, и я полностью удовлетворена произведенным эффектом. Пока он не задает следующий вопрос:

– А что вас привлекает в «Хантингтон венчурс»?

Я судорожно сглатываю. Перед отборочной комиссией в университете я легко и убедительно перечислила около десятка пунктов, однако сейчас я могу только смотреть в голубые глаза основателя фирмы, не в состоянии выдавить из себя ни слова.

К счастью, отвечать уже нет необходимости, поскольку мы приехали. Автомобиль останавливается у входа в современное стеклянное офисное здание. В нем по меньшей мере десять этажей и слегка выгнутый наружу фронтон. Одна сторона ровная, в то время как вторая слегка прогибается внутрь, создавая очень интересную, почти коническую форму.

Я сижу со стороны дороги, где быстро проносятся автомобили, поэтому приходится дождаться, пока мужчины выйдут с другой стороны, прежде чем последовать за ними. Когда я выбираюсь из автомобиля, Джонатан Хантингтон протягивает мне руку, чтобы помочь, и, несмотря на минутное колебание, я принимаю помощь. Было бы глупо игнорировать этот жест, а сегодня я уже и так достаточно опозорилась. Однако моему сердечному ритму прикосновения к нему явно не идут на пользу. Едва встав на тротуар, я выпускаю его руку.

Светловолосый великан вынимает из багажника моего черного монстра, но вместо того чтобы отдать чемодан мне, катит его к стеклянной двери здания.

– После вас. – Джонатан Хантингтон жестом приглашает меня идти вперед, японцы тоже пропускают меня в фойе.

Оно очень большое и элегантное, со стойкой администратора из изысканно обработанного дерева и стекла, перед которой поставил мой чемодан светловолосый шофер. За стойкой стоят две молодые девушки, одна поближе, вторая подальше, и обе смотрят на нас с интересом.

Джонатан Хантингтон здоровается с ними, перекидывается парой слов. Я украдкой бросаю взгляд на часы. Половина одиннадцатого. Проклятье.

Стоявшая у стойки молодая девушка направляется ко мне. Она примерно моего возраста, у нее короткие каштановые волосы, зачесанные нарочито небрежно, но очень стильно. Под светло-зеленый вельветовый костюм она надела очень подходящий топ из батика и простую, но броскую серебряную цепочку. Необычный костюм для бизнес-сферы, но ничего лишнего – и ей очень идет.

– Привет, – произносит она. – Я Энни Френч. Я ждала тебя, Грейс.

Обращение на «ты» удивляет меня, но как раз после такой кошмарной поездки услышать его очень приятно. Наконец-то я оказалась рядом с человеком, который не предъявляет ко мне чрезмерных требований.

– Я опоздала, – грустно говорю я, пожимая протянутую руку.

– Вовсе нет, раз уж приехала с боссом, – отвечает моя собеседница и улыбается. Она мне нравится.

И, прежде чем мы успели продолжить беседу, рядом со мной внезапно снова оказался Джонатан Хантингтон. Остальные мужчины ждут возле лифта и смотрят на нас.

– Желаю успеха на практике, мисс Лоусон, – произносит он. – Надеюсь, вам у нас понравится.

Я проглатываю слюну.

– Спасибо.

– Кстати, черный вам идет. Красивый цвет. – Он быстро оглядывает себя. Его голубые глаза сверкают, когда он снова поднимает взгляд, и на губах его играет легкая улыбка, от которой у меня подкашиваются ноги.

Но прежде чем я успеваю что-либо ответить, он разворачивается и идет к лифту. Я неуверенно смотрю ему вслед и спрашиваю себя, действительно ли мне стоит хотеть встретиться с ним снова.

3

Когда двери лифта закрываются за всеми шестью мужчинами, Энни Френч оборачивается ко мне.

– Как это у тебя получилось? – спрашивает она, поднимая бровь.

– Что именно? – Все мои мысли по-прежнему заняты сбивающим меня с толку Джонатаном Хантингтоном, и я почти не слушаю ее.

Энни толкает меня локтем в бок, возвращая назад, к ней, в реальный мир.

– Ну послушай, ты ведь только что приехала с боссом. Давай, рассказывай, как у тебя это получилось.

– Это получилось… случайно. Мы встретились в аэропорту, а потом он предложил мне поехать с ним и его сопровождающими. – Это действительно звучит совершенно невероятно. Но Энни не дает себя обмануть. Склоняет голову к плечу.

– А откуда он узнал, кто ты? Вы знакомы?

Подловила. Я чувствую, как краснеют мои щеки, и отвожу ее в сторону, поскольку мне не хочется, чтобы блондинка-администратор, с интересом разглядывающая нас, услышала то, что я скажу.

– Нет. Я… я заговорила с ним, – негромко признаюсь я. – Я допустила ошибку. Я думала… что он встречает меня.

Энни ошеломленно посмотрела на меня, а потом рассмеялась, как будто это была самая лучшая шутка, которую ей доводилось слышать в жизни.

– Ты думала, что босс лично приехал встретить тебя?

– Да, я знаю, – простонала я, закатывая глаза. – Не сыпь мне соль на рану. Все это и без того достаточно неприятно. Давай сменим тему, пожалуйста.

– С удовольствием. – Энни по-прежнему улыбается во весь рот. – По крайней мере, пока что. – Девушка указывает взглядом на мой чемодан. – Можешь оставить его у Кэролайн, а потом забрать. А теперь я покажу тебе твое новое место работы. – Ее улыбка так заразительна и приветлива, и вся ее обезоруживающая открытость так располагает к себе, что она просто не может не понравиться.

Мы оставляем чемодан в приемной у блондинки Кэролайн, которая прячет монстра за стойку и заверяет меня, что присмотрит за ним как следует, продолжая с интересом разглядывать меня. Затем мы тоже садимся в один из двух лифтов, расположенных рядом. Внутри он зеркальный и, как и все здесь, кажется роскошным и грандиозным. Взгляд на собственное отражение сообщает мне, что я выгляжу неестественно бледно, что, вероятно, является последствием шока, вызванного встречей с самым желанным холостяком Англии.

По пути наверх Энни объясняет мне, что ей двадцать три и что она вот уже год работает младшим ассистентом отдела инвестиций компании «Хантингтон венчурс».

– Это моя первая работа в данной отрасли, – говорит она. – И мне могло повезти гораздо меньше.

Я немного завидую тому, что она, хотя возраст у нас почти одинаковый, продвинулась гораздо дальше, чем я. В принципе, я тоже скоро закончу учебу, но смогу ли я потом найти работу в столь же классной фирме?

Однако завидую я Энни не только из-за места в «Хантингтон венчурс», но и из-за ее самоуверенной приветливости, непринужденности, с которой она подходит ко всему.

– Вот здесь находится отдел, где ты будешь работать, – поясняет она, когда мы выходим на четвертом этаже и идем по длинному холлу. Все кажется светлым и просторным. Стеклянные двери ведут в большие офисы с окнами до пола, где сидят выглядящие занятыми люди. – Здесь подготавливают новые проекты, которыми будет заниматься «Хантингтон венчурс». Мы проводим исследования, проверяем шансы на рынке, ведем все необходимые предварительные переговоры, а руководство доделывает остальное.

Она входит со мной в каждый кабинет и представляет мне сотрудников – однако их слишком много, чтобы запомнить всех сразу. В памяти остаются лишь несколько имен: секретаршу, пожилую и очень милую женщину, зовут Вероника Хетчфилд, руководителя отдела, мужчину лет сорока с редеющими волосами, она представляет мне как Клайва Реншоу, а Шадрах Алани, молодой коллега с явно выраженными пакистанскими корнями, которому, на мой взгляд, около тридцати лет, сидит в одном кабинете с Энни. Есть еще много других, всего около дюжины, с которыми в ближайшее время я наверняка познакомлюсь поближе. Все приветливы, но Энни тем не менее нравится мне больше всех.

– Остальные отделы в этом здании я покажу тебе при случае, если тебе будет интересно. – Пока мы идем по коридору, Энни вкладывает мне в руку папку. – Здесь ты найдешь всю самую необходимую информацию по нашей фирме. – Она протягивает мне ксерокопию со сложным рисунком. – А это органиграмма, чтобы ты получила общее представление.

Я удивляюсь, а взгляд мой тем временем скользит по разветвленной схеме, частям пазла, из которых состоит фирма. Многое мне было известно благодаря собственным исследованиям, но кое-что для меня совершенно ново. И, пролистывая папку, в которой на глянцевой бумаге хорошего качества представлены и другие виды деятельности, я понимаю, что «Хантингтон венчурс» представляет собой нечто большее, чем чисто инвестиционное предприятие. Это империя с международными связями и широкой разветвленной сетью влияния. Они имеют налаженные связи не только с денежными тузами, но почти со всеми отраслями промышленности и торговли, существуют также программы для поддержки культурных проектов. Мое глубокое уважение по отношению к достижениям Джонатана Хантингтона возрастает еще сильнее.

Когда я снова поднимаю взгляд, Энни усмехается:

– Впечатляет, правда?

Я знаю, что она имеет в виду фирму, но я могу думать лишь о человеке, который ее возглавляет, и молча киваю.

Энни идет дальше, открывая дверь в офис в самом конце коридора. У него тоже стеклянная внешняя стена, но он очень маленький. У окна стоит письменный стол, одна стена полностью заставлена шкафами с документацией, поэтому здесь очень тесно.

– Место практиканта, – объявляет Энни, снова улыбаясь мне своей открытой обезоруживающей улыбкой.

Я вздыхаю. А чего я ожидала – красной ковровой дорожки? И вообще, кабинет вовсе не плох, хоть и расположен в дальнем конце коридора, но не слишком далеко от того, где сидит Энни, что меня немного успокаивает. Как бы там ни было, она – пока что – единственная, кого я здесь знаю. Не считая Джонатана Хантингтона, но о нем лучше больше не думать.

– А что именно я буду здесь делать? – спрашиваю я, заходя за письменный стол, чтобы поближе рассмотреть свое будущее рабочее место.

– То, что делают все практиканты – готовить чай и кофе. – Энни указывает на дверь в противоположной стороне кабинета. – Кстати, там кухня – так что ходить недалеко.

На миг я лишаюсь дара речи.

– Ты ведь шутишь, правда? – Я сказала, что она мне нравится? Я ошиблась, все англичане кажутся мне странными.

На миг она с непроницаемым лицом прислоняется к дверному косяку, но потом серьезность оставляет ее, и она смеется.

– Нет, конечно же нет. Там действительно находится кухня, и ты можешь готовить себе чай и кофе, если хочешь, – у нас здесь есть все. В целом, конечно, тебя ждут более ответственные задачи.

Я облегченно вздыхаю и тоже невольно улыбаюсь.

– А с кем именно я буду работать? – интересуюсь я.

Энни усмехается.

– А с кем тебе хотелось бы работать?

По необъяснимой причине в животе все сжимается, потому что единственный, кто приходит мне в голову, это Джонатан Хантингтон. Щеки заливаются краской, и Энни, похоже, догадывается о ходе моих мыслей. Ее улыбка становится еще шире.

– Прости, но боюсь, на этаж начальства тебе так быстро не попасть. Может быть, наш босс и привез тебя сюда, но обычно он не возится с практикантами лично. Так что тебе придется удовольствоваться мной.

– Конечно, мне так даже лучше, – поспешно заверяю я девушку.

– Ты действительно взяла и просто заговорила с ним? – Очевидно, произошедшее все еще не укладывается у Энни в голове.

Я киваю и снова внутренне сжимаюсь, когда она напоминает мне о неловкой ситуации в аэропорту.

– Но взять меня с собой – это была его идея. Я хотела поехать на метро, когда поняла, какую глупую ошибку совершила.

Энни хмурит лоб.

– Он сам предложил подвезти тебя?

– Да, а что? Что в этом такого необычного? Я имею в виду… Возможно, он просто хотел быть вежливым.

Энни фыркает, как будто подобная мысль совершенно абсурдна.

– Джонатан Хантингтон – милый парень, живущий по соседству?

Мне кажется необходимым защитить его. Он ведь мог и проигнорировать меня, оставить в аэропорту без внимания.

– Он показался мне милым, – настаиваю я.

Вот теперь лицо Энни впервые с момента нашего знакомства становится по-настоящему серьезным.

– Дам тебе хороший совет, Грейс. Лучше даже не начинай ничего интерпретировать.

Я в растерянности.

– Что ты имеешь в виду?

Она смотрит на меня с выражением легкого отчаяния на лице.

– Послушай, мы все здесь не слепые. Босс выглядит чертовски классно, и ты не первая, у кого начинают сиять глаза при виде него. Большинство боготворят его издалека, но это бессмысленно, поверь мне. А те, кто работал рядом с ним и кому стало совсем дурно, в какой-то момент ушли. Только в прошлом месяце – женщина из отдела печати, работавшая с ним в связи с одним проектом. Они все добровольно уходят из фирмы, всегда по обыденной причине, ради другой работы или новых проектов, но если хочешь знать мое мнение, то каждая из них ушла потому, что не смогла стать женщиной, достойной быть рядом с Джонатаном Хантингтоном. – Она пристально смотрит на меня. – Запомни это и держись от него подальше. Ты просто зря потратишь время.

Как будто я и так этого не знаю. Но мне любопытно.

– А почему он никогда не встречается с девушками? Он…

– Гомосексуал? – Энни заканчивает фразу за меня. – Нет, это наверняка не так. Но он и не принц, даже если унаследует дворянский титул. Поэтому послушай меня и не назначай его на главную роль в своих личных сказках. Он не для тебя.

Я вздыхаю. В принципе, мне стоило бы обидеться из-за того, что Энни вправляет мне мозги, – мы ведь друг друга едва знаем. Кроме того, мне немного неприятно из-за того, что по мне так отчетливо видно, какое впечатление произвела на меня встреча с Джонатаном Хантингтоном. Но она не со зла, я чувствую это, она действительно хочет предупредить меня и оградить от разочарований. И, возможно, ее искренние строгие слова – именно то, что мне сейчас нужно, поскольку не исключено, что я могу стать очередной жертвой великолепного Джонатана Хантингтона.

– Не беспокойся, я не настолько наивна, – объявляю я, и мне даже удается выдавить из себя кривую улыбочку. Хоть это и неправда, я чертовски наивна, когда речь заходит о мужчинах, но это не то, о чем мне хотелось бы сейчас поговорить со своей новой коллегой. – Кроме того, вероятно, я больше никогда не увижу мистера Хантингтона. Или он заходит сюда?

Какая-то часть меня надеется на это, несмотря на то что я понимаю, насколько это глупо – особенно после предупреждения, которое я только что получила.

Энни качает головой.

– Нет, вообще-то очень редко. Но обычно он и не подвозит практиканток на своей машине. Просто будь начеку, больше я тебе ничего не скажу.

Тон ее голоса невероятно серьезен, и я теряюсь. Неужели она опасается, что Джонатан Хантингтон может мной заинтересоваться? Полный абсурд. А даже если так – то почему я тогда должна быть начеку?

Только я собралась открыть рот и переспросить, что она имела в виду, как Энни решительным жестом указала мне на бумаги, лежащие на письменном столе. Очевидно, для нее тема исчерпана.

– Твое первое задание я уже положила сюда. Это отчеты по проектам, по которым в ближайшее время ожидается принятие решения. Прочти их и составь общее представление, тогда сможешь принимать участие в дальнейших обсуждениях. И не думай, что это пустая формальность, потому что мы спросим тебя, какой из них кажется тебе обещающим наибольший успех и почему.

– Это проверка? – спрашиваю я.

Она снова улыбается во весь рот.

– Да, в некотором роде это так. Тебе это мешает?

– Нет.

– Хорошо, это, кстати, в твоих собственных интересах. Когда мы поймем, насколько ты хороша, сможем подобрать тебе занятие получше. – Она смотрит на часы. – Справишься пока сама?

Я киваю.

– Тогда я тебя покидаю. Если возникнут вопросы, можешь в любое время обращаться ко мне. Ты ведь знаешь, где меня найти.

Она уже почти ушла, но я задерживаю ее.

– Можно мне воспользоваться телефоном? – спрашиваю я и указываю на стоящий на моем столе аппарат. – Я сняла квартиру здесь неподалеку и должна позвонить арендодателю, чтобы узнать, когда и где я могу забрать ключи.

– Конечно, – отвечает Энни. – Мы ведь хотим, чтобы ты как следует устроилась. – Уже почти закрыв за собой двери, она снова заглядывает в комнату. – Кстати, здорово, что ты здесь, – говорит она, и ее голос звучит так искренне, что у меня теплеет на сердце.

С новыми силами я берусь за отчеты, которые предстоит изучить. Я чувствую, что здесь будет здорово. Что может пойти не так?