Текст книги "Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье"

Кэтрин М. Валенте
Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье

© Text copyright

© 2012 by Catherynne M. Valente

© Illustrations copyright

© 2012 by Ana Juan

© В. Беленкович, перевод на русский язык, 2015

© ООО «Издательство АСТ», 2015

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Книга – это дверь, знаешь ли. Так всегда было и вечно будет. Книга – это дверь в другую комнату, в другое сердце, в другой мир.

Всем, кто доверился девочке со смешным именем и ее летучей Библиотеке.

Развеселье начинается.

Действующие лица

Сентябрь

Ее мама

Ее отец

Тайга, веркарибу

Нип, тоже веркарибу

Чарли Хрустикраб, король эльфов

Перспектива, сивилла

От-А-до-Л, виверн

Хэллоуин, королева Волшебного Подземелья

Вице-Королева Кофе

Герцог Чаепитий

Их дети:

Даржилинг, Кона, Маття, Кофейное Зернышко и Крошка Граф

Суббота, марид

Проницательный, ворона

Усердная, его сестра, тоже ворона

Толстянка Прекрасная, гоблинша

Бдительное Платье, полезный инструмент

Баклажанчик, Ночная Додо

Бертрам, Рыдающий Угорь

Светлячок, Бумажный Фонарь

Фриц, лютин, красный карлик

Авогадра, монашка

Гнейс, ярлопп

Луковый Человек

Овсяный Рыцарь, глаштин

Белинда Капуста, фея-пфизик

Мод, тень

Яго, Пантер Суровых Штормов

Левая, Минотавра

Принц Мирра, мальчик

Дремота, сноядный тапир

Серебряный Ветер, попутный ветер

Черный Ветер, свирепый ветер

Красный Ветер, ветер войны

Зеленый Ветер, вихрь

Цимбелин, Тигр Диких Шквалов

Банко, Рысь Щедрых Ливней

Имоджен, Леопарда Легких Бризов

Глава I
Незнакомцы удаляются в лодке, преследуемые воро́нами

в которой девочка по имени Сентябрь хранит секрет, переживает трудные времена в школе, отмечает свое тринадцатилетие и чуть не попадает под лодку, благодаря чему находит дорогу обратно в Волшебную Страну.

Жила-была девочка по имени Сентябрь, и однажды у нее завелся секрет.

Секреты, скажу я вам, дело тонкое. Наполнят сердце блаженством – и ускользнут, как кошка, которая заприметила особенно жирного воробья и ловко сцапала, не дав задеть себя ни клювом, ни когтем. Но могут и засесть внутри и медленно-медленно вываривать ваши кости, томя на огне полный горечи бульон. Тут уж не вы владеете секретом, а он вами. Так что остается только порадоваться, что Сентябрь сумела овладеть своим секретом и носить его при себе – как пару нарядных перчаток, которые можно достать из кармана и натянуть на озябшие пальцы, чтобы припомнить тепло ушедших дней.

Секрет у Сентябрь такой: она побывала в Волшебной Стране.

На протяжении мировой истории такое случалось и с другими детьми. Об этом написаны тысячи книг, мальчики и девочки читают их и перечитывают, и мастерят деревянные мечи и бумажных кентавров, и дожидаются своей очереди. Черед Сентябрь настал прошлой весной. Она сражалась со злой Маркизой и спасла целую страну от ее жестокости. Она завела друзей, и мало того, что они забавные, храбрые и умные, – они еще и виверн, марид и говорящий фонарь!

Беда только в том, что в книгах о безрассудных искателях приключений почти ничего не говорится о том, как себя вести, когда вернешься домой. Сентябрь изменилась: из девочки, которая отчаянно мечтает о чудесах, она превратилась в девочку, которая знает, что чудеса бывают. Такие перемены – это вам не новая прическа. Скорее уж новая голова.

Что не слишком облегчало ее жизнь в школе.

Раньше она выглядела тихоней со странностями, которая на математике глазела в окно, а на основах гражданского права читала из-под парты большие книжки с яркими картинками. Теперь же дети почуяли в ней что-то дикое, чужое. Одноклассницы и сами не смогли бы объяснить, что их так раздражает в Сентябрь. Даже если бы усадить их перед собой и спросить напрямую, то в лучшем случае они бы сказали: «Она просто не такая, как мы».

Так что они не приглашали ее на дни рождения и не спрашивали, что она делала на каникулах. Зато они крали ее книжки и врали про нее учителям. «Сентябрь списывала на алгебре», – ябедничали они якобы под строгим секретом; «Сентябрь на физкультуре читает дурацкие старые книжки»; «Сентябрь ходит с парнями на пустырь за химической лабораторией». Они перешептывались у нее за спиной и фыркали так презрительно, что вокруг скопления кружевных платьев и пышных бантов будто вырастала колючая изгородь. Из этого фырканья и шепотков было ясно, что Сентябрь навек останется снаружи этой изгороди.

Сентябрь держалась только благодаря своему секрету. Когда становилось тоскливо, одиноко и холодно, она доставала свой секрет и раздувала его, как уголек, чтобы он засветился и она снова увидела их всех: вот От-А-до-Л, ее Вивернарий, сопит в синюю щеку Субботы до тех пор, пока тот не засмеется, а вот Зеленый Ветер шагает по пшеничному полю в своих изумрудных снегоступах. Все они ждут, когда она вернется, и она вернется, очень скоро, ужасно скоро, теперь уже в любую минуту. Она напоминала себе собственную тетю Маргарет, которая, возвращаясь из путешествий, всякий раз казалась совсем другой. Тетя подолгу рассказывала про Париж, про шелковые брюки, про красные аккордеоны, про бульдогов, и никто толком не понимал, о чем это и к чему. Однако все вежливо слушали, пока она внезапно не умолкала, глядя в окно, будто вместо бесконечных полей пшеницы и кукурузы там вдруг потекла река Сена. Сентябрь чувствовала, что теперь лучше понимает тетю, и решила быть повнимательнее к ней, когда та снова приедет.

Вечера походили один на другой. Сентябрь мыла все те же желто-розовые чайные чашки, присматривала за той же маленькой и все более беспокойной собачкой и слушала в гостиной радиосводки о войне, на которую ушел папа. Радиоприемник в массивном корпусе из орехового дерева был таким огромным, что казался ей зловещей дверью, которая может в любой момент открыться и впустить плохие новости. Каждый вечер, глядя, как солнце садится в бескрайней желтой прерии, она зорко следила, не блеснет ли зеленая вспышка на горизонте, не мелькнет ли в траве пятнистая шкура, не послышатся ли знакомый смех или урчание. Но осенние дни шуршали, как колода золотистых карт, и никто не появлялся.

По воскресеньям у мамы на авиационном заводе был выходной, поэтому Сентябрь полюбила воскресенья. Они с мамой уютно сидели у огня и читали, а собачка играла со шнурками их туфель. Или мама залезала под несчастный старый «фордик» мистера Альберта и колотила по нему до тех пор, пока Сентябрь, повернув ключ зажигания, не услышит, как он, хрипя, снова возвращается к жизни. Раньше, еще недавно, мама читала ей вслух книжки про волшебников, воинов и первопроходцев, а теперь они уже читали вместе, каждая свою книгу или газету, как читали мама с папой до войны – Сентябрь это хорошо помнила. В воскресенье, лучший из дней, казалось, что солнце не заходит долго-долго, и Сентябрь расцветала под маминой широкой, открытой улыбкой. По воскресеньям она не страдала. Она не тосковала по тем местам, про какие не расскажешь взрослым. И не мечтала, чтобы скромный ужин из небольшой порции тушенки превратился в неземное пиршество из жареных перцев в карамели и пурпурной дыни.

По воскресеньям она почти не вспоминала о Волшебной Стране.

Порой она подумывала, не рассказать ли маме обо всем, что произошло. Порой просто сгорала от этого желания. Но что-то внутри ее, старше и мудрее, чем она сама, подсказывало: есть вещи, которые лучше таить в себе. Она боялась, что, если сказать об этом вслух, все исчезнет, улетучится, словно пух одуванчика. А если на самом деле ничего не было? Если все это ей только приснилось, или, хуже того, она просто сошла с ума, как папина кузина из Айова-Сити? Думать обо всем этом было невыносимо, но и перестать думать она тоже не могла.

Всякий раз, когда в голову приходили эти мрачные мысли – что она просто глупая девчонка, которая прочла слишком много книг и сошла с ума, – Сентябрь озиралась и вздрагивала. Потому что у нее было доказательство, что все происшедшее ей не померещилось, а было на самом деле.

Там, у далекого города, что стоит на далекой реке, она потеряла свою тень. Она утратила нечто большое и настоящее и не могла получить это обратно. Если кто-то заметит, что она не отбрасывает тени ни вперед, ни назад, придется обо всем рассказать. Но пока ее секрет оставался секретом, она чувствовала, что может вынести все – девочек в школе, мамины длинные рабочие смены, отсутствие папы. И даже зловещий радиоприемник, который потрескивает, как искры в негаснущем костре.

С тех пор как Сентябрь вернулась из Волшебной Страны, прошел почти год. Будучи девочкой практичной, она после своих потусторонних приключений заинтересовалась мифологией и усердно изучала обычаи эльфов, древних богов, наследных принцев и других обитателей Волшебной Страны. Из того, что она узнала, получалось, что год – это примерно столько, сколько надо. Один большой, полный оборот вокруг солнца. Теперь Зеленый Ветер с его ужимками, прыжками и шуточками может прилететь за ней в любой день. И поскольку Маркиза побеждена, а все оковы Волшебной Страны сброшены, на этот раз Сентябрь не придется собирать всю свою смелость и совершать немыслимые подвиги, ее не ждут никакие суровые испытания – только радость, веселье и черничные бисквиты.

Но Зеленый Ветер все не прилетал.

К концу весны она уже всерьез забеспокоилась. В Волшебной Стране время течет иначе. А вдруг, пока там пройдет год, здесь ей исполнится восемьдесят? Вдруг Зеленый Ветер прилетит и обнаружит старушку, которая жалуется на подагру? Нет, конечно, Сентябрь без колебаний отправится с ним, будь ей хоть восемнадцать, хоть восемьдесят! Но старушек в Волшебной Стране подстерегают всякие опасности: можно сломать шейку бедра, катаясь на диком велосипеде, или же все станут тебе подчиняться, просто потому что у тебя больше морщин. Хотя последнее, пожалуй, не так уж и плохо: можно стать потрясающей старой ведьмой и научиться зловеще покашливать. У нее бы наверняка получилось. Но так долго ждать! Даже собачка с унылой мордочкой с недавних пор стала многозначительно на нее таращиться, словно говоря: «Не пора ли тебе собираться?»

А вдруг дела совсем плохи и Зеленый Ветер забыл о ней? Или нашел другую девочку, которая не хуже, чем Сентябрь, умеет сражаться со злом и умно говорить? Что, если все друзья в Волшебной Стране просто сделали вежливый книксен на прощание и отправились по своим делам, думать забыв о подружке из мира людей? Что, если никто и никогда за ней не придет?

Когда Сентябрь исполнилось тринадцать, она не стала никого звать на день рождения. Зато мама вручила ей стопку продуктовых карточек, перевязанных бархатистой коричневой лентой. Мама копила их не один месяц. Сливочное масло, сахар, соль, мука! А в довершение всего этого богатства миссис Боумен в магазине подарила еще крошечный пакетик какао. Сентябрь с мамой испекли торт, а собачка вся извелась, подпрыгивая, чтобы лизнуть деревянную ложку. Какао было так мало, что торт получился цвета пыли, зато на вкус был великолепен. Потом они пошли в кино на фильм про шпионов. Сентябрь достался целый пакет попкорна и еще ириски. Голова шла кругом от такой роскоши! В тот день все было почти так же прекрасно, как в воскресенье, особенно когда Сентябрь получила три новенькие книжки, бережно обернутые в зеленую бумагу, причем одна из них была на французском. Книжки прилетели из далекой французской деревни, которую освободил папа. (Мы-то с вами понимаем, что папа освобождал эту деревню не один, но девочка была уверена, что он это сделал в одиночку. Может быть, золотым мечом, верхом на великолепном черном коне. Представляя себе войну, на которую ушел папа, Сентябрь не могла не вспоминать о своей войне.) Конечно, читать по-французски она не умела, но папа надписал на обложке: «До скорой встречи, моя девочка», так что эта книжка была лучше всех книг на свете. К тому же она была с иллюстрациями. На одной из них девочка, по виду не старше Сентябрь, сидела на луне и пыталась дотянуться до звезд, на другой – стояла на высокой лунной горе и беседовала с очень странной красной шляпой, украшенной двумя длинными перьями; при этом шляпа как ни в чем не бывало парила в воздухе. Сентябрь изучала эту книжку по дороге в кино, пытаясь выговорить странные слова и угадать сюжет.

Дома они быстро расправились с тортом пыльного цвета, и мама поставила чайник. Собачка принялась за чрезвычайно привлекательную мозговую косточку. Сентябрь взяла свои новые книжки и решила пойти в поле – посмотреть, как сгущаются сумерки, а заодно и подумать. Выходя из дома, она слышала, как трещит и бормочет радио; помехи следовали за ней серой тенью.

Сентябрь лежала в высокой майской траве. Она смотрела в небо сквозь золотисто-зеленые колоски. Небо светилось синим и розовым, а желтая звездочка на нем сияла, как электрическая лампочка теплым вечером. Венера, подумала Сентябрь. Она была богиней любви. Как это мило: вечером любовь появляется на небе первой, а утром уходит последней. Любовь светит всю ночь напролет. Тот, кто придумал назвать ее Венерой, заслужил оценку «отлично».

Простим нашу девочку за то, что она не сразу обратила внимание на звук. Вопреки обыкновению, в тот день она не искала странных звуков и знаков. Она думала не о Волшебной Стране, а о девочке, беседующей с красной шляпой, и что это все могло бы значить, и как славно, что папа освободил целую деревню. К тому же шорох – вполне обычный звук, когда вокруг тебя поля пшеницы и дикие луга. Она слышала этот шорох, и легкий бриз шелестел страницами ее деньрожденных книжек, но не поднимала взгляда до тех пор, пока над головой у нее не пронеслась на бешеной скорости гребная шлюпка, рассекая колосья пшеницы, будто волны.

Сентябрь вскочила и увидела в черной лодочке две фигуры. Одна – в широкополой шляпе и черном рыбацком дождевике – неистово работала веслами. Другая фигура проводила по пушистым верхушкам колосьев длинной серебристой ладонью. Рука с изящным женским запястьем отсвечивала металлическим блеском, пальцы были увенчаны железными ногтями. Лиц Сентябрь не видела: мужчина своей широкой сгорбленной спиной загораживал серебристую даму целиком, кроме руки.

– Стой! – закричала Сентябрь, припустив вслед за лодкой на всех пара́х. Она с первого взгляда поняла, что эти существа из Волшебной Страны, однако они неумолимо удалялись. – Стойте, я здесь!

– Старьевщику Фрицу не попадись, – прокричал через плечо мужчина в черном блестящем дождевике. Лицо его скрывала тень, но голос казался знакомым, такой надтреснутый хрип Сентябрь определенно слышала раньше. – Он всегда с тележкой, набитой тряпками и костями, и у него список всех наших имен.

Серебряная леди приставила ко рту сверкающую ладонь.

– Когда у тебя молочные зубки резались, парень, я уже колючую проволоку перекусывала. Не надейся впечатлить меня своими словечками, верлибрами и обходительными манерами!

– Пожалуйста, подождите! – кричала Сентябрь им вслед. Ее легкие сдавило до хрипа. – Мне за вами не угнаться!

Но те гребли все быстрее, скользя в сгустившейся тьме по верхушкам колосьев. Нет, я их ни за что не догоню, мысленно отчаялась Сентябрь, и сердце ее сжалось.

Хотя, как мы уже сказали, все дети бессердечны, к подросткам это не вполне относится. Сердца у них еще новенькие, необученные, стремительные и яростные, и сами не знают своей силы. Равно как не знают, что такое рассудительность и сдержанность; но, по правде говоря, немалое число взрослых сердец тоже так и не научились этому. Поэтому сейчас мы можем сказать то, чего не могли сказать раньше: сердце Сентябрь сжалось, ибо оно уже начало расти у нее в груди, как цветок в темноте. Так что можно улучить минутку и немножко пожалеть ее, поскольку наличие сердца неизбежно ведет к взрослым печалям.

И вот Сентябрь со своим незрелым, необученным, сжимающимся от страха сердцем неслась еще быстрее. Она столько ждала, а они уплывают прочь. Она слишком маленькая, слишком нерасторопная. Если она упустит этот шанс, то не выдержит этого, точно не выдержит! Сентябрь тяжело и часто дышала, в уголках глаз собирались слезы, которые тут же срывал ветер, а она все мчалась, топча старые початки и редкие голубые цветочки.

– Я здесь! – задыхалась она. – Это я! Не бросайте меня!

Серебряная леди поблескивала вдалеке. Сентябрь изо всех сил стремилась разглядеть их, догнать, бежать быстрее, хотя бы чуточку быстрее. Давайте же и мы бросимся в погоню, настигнем ее и шепнем ей на ухо: «Беги! Ты можешь! Ты их догонишь, девочка, еще чуть-чуть, самую малость, только протяни руки!»

И она действительно перебирала ногами все быстрее, тянулась руками все дальше, она бежала и не замечала, что путь ей внезапно преградила низенькая, поросшая мхом стенка, – не замечала, пока не споткнулась, и не перелетела через нее, и не упала лицом в траву, такую белую, будто только что выпал снег, и прохладный луг чудесно благоухал чем-то вроде лимонного сока.

Ее книга осталась забытой на траве нашего мира. Внезапно налетевший ветер с неуловимым ароматом всего зеленого, что только бывает, – мяты, розмарина, свежескошенного сена – быстро-быстро перелистал страницы книги, будто спешил узнать, чем она закончится.

Мама с опухшими от слез глазами вышла из дому, ища свою девочку. Но на пшеничном поле девочки уже не было – только три новенькие книжки, надкушенная ириска в вощеном фантике да пара ворон в небе, каркающих вслед гребной лодке, которая уже почти скрылась из виду.

За спиной у мамы, в доме, трещало и шипело радио.

Глава II
Тени в лесу

в которой Сентябрь попадает в стеклянный лес, применяет к нему в высшей степени полезные навыки, встречается с не слишком дружелюбным оленем и выясняет, что в Волшебной Стране все пошло наперекосяк

Сентябрь приподняла голову над бледной травой, потом пошатываясь встала и потерла ушибленные колени. На этот раз переход из нашего мира в Волшебную Страну оказался не таким гладким. Она одна, без защитника в зеленом пиджаке, который мог бы ловко и без всякого ущерба протащить ее через таможню. Сентябрь утерла нос и огляделась, чтобы понять, куда угодила.

Вокруг возвышался лес. Сквозь него светило яркое полуденное солнце, воспламеняя каждую ветку золотом и рассыпая пурпурные искры, ибо каждое высоченное дерево было сделано из волнистого, прихотливо скрученного пузырчатого стекла. Стеклянные корни бугрились и ныряли в заснеженную землю; стеклянные листья покачивались и, соприкасаясь друг с другом, звенели как бубенцы. Ярко-розовые птицы на лету срывали стеклянные ягоды округлыми зелеными клювами. Низкими альтами они выводили ликующие трели, в которых явственно слышалось яснопонятно! и страннаядевочка! страннаядевочка! В каком заброшенном, холодном и прекрасном мире жили эти птицы! Белесый подлесок полз по узловатым стволам пламенеющих дубов. На листьях дрожала стеклянная роса, а стеклянный мох нежно похрустывал под ногами девочки. Там и сям проглядывали пучки крошечных серебристо-голубых цветочков в кругах из стеклянных грибов цвета червонного золота.

Я вернулась! О, я вернулась! Сентябрь рассмеялась и закружилась, раскинув руки, но вдруг прижала их ко рту – слишком уж странным эхом отдавался ее смех в стеклянном лесу. Не то чтобы звук был неприятным. На самом деле это было даже забавно, будто говоришь в морскую раковину. Я здесь! Я снова здесь, и это лучший подарок ко дню рождения!

— Здоро́во, Волшебная Страна! – закричала она. Эхо расплескалось по воздуху, словно краска.

– Страннаядевочка! Страннаядевочка! — ответили розовые и зеленые птицы. – Яснопонятно! Яснопонятно!

Сентябрь снова засмеялась. Она потянулась к нижней ветке, с которой за ней наблюдала любопытными стеклянными глазами одна из птиц. Та протянула ей свой радужный коготь.

– Здорово, птичка! – радостно промолвила Сентябрь. – Я вернулась, а тут все так же странно и прекрасно, как мне запомнилось. Если бы девчонки из моей школы увидели это место, они бы тут же заткнулись, скажу тебе откровенно. А ты говорящая? Ты можешь рассказать мне про все, что тут случилось, пока меня не было? Теперь все хорошо, правда? Эльфы и феи вернулись? Деревенские танцы каждый вечер и кружка с какао на каждом столе? Если не умеешь говорить, то и ладно, а если умеешь, то ты должна мне все рассказать. Когда ты рад, становишься жутко болтливым. А я ужасно рада, правда-правда, птичка! – Сентябрь рассмеялась в третий раз. Она так долго таилась и молча хранила свой секрет, что теперь слова рвались на волю, словно ручеек весенним днем.

Но тут она кое-что заметила, и смех застрял у нее в горле. Кто-то другой, возможно, заметил бы это не так быстро и испугался бы не так сильно, но она – она слишком долго с этим прожила и знала, что это значит.

Птица не отбрасывала тени.

Даже если эта птица и умела говорить, то решила этого не делать. Она молча глядела на девочку, склонив головку набок. Потом вспорхнула и полетела – должно быть, искать стеклянных червяков. Сентябрь смотрела на заиндевевшие луга, на склоны холмов, на грибы и цветы. Желудок ее шевельнулся и притаился под ребрами.

Ничто не отбрасывало тени. Ни деревья, ни трава, ни прелестные зеленые грудки других птиц, все еще наблюдавших за ней с любопытством. Стеклянный лист сорвался с ветки и медленно полетел вниз, не отбрасывая тени.

Низкая стенка, о которую споткнулась Сентябрь, тянулась в обе стороны, насколько хватало взгляда. Бледно-голубоватый мох торчал из каждой трещины, как непослушные вихры. Черные стеклянные камни блестели, в них просвечивали жилки белых кристаллов. Стеклянный лес обрушил на Сентябрь лавину дважды и трижды отраженного света, маленьких радуг и кроваво-оранжевых лучей. Сентябрь несколько раз закрыла и открыла глаза – просто на всякий случай, просто чтобы убедиться, что она вернулась в Волшебную Страну, а не лишилась ума от удара о землю. И еще один последний разок – проверить, действительно ли вокруг нет никаких теней. Глубокий вздох с шумом вырвался из нее, точно пар из чайника. Щеки стали розовыми, как птицы над головой и листья на низеньких стеклянных кленах.

В самом воздухе этого леса без теней было разлито ощущение неправильности происходящего, но девочку все равно наполняли тепло и радость, а в голове, точно гладкий блестящий шар, крутилась чудесная мысль: я здесь, я дома, никто меня не забыл, и мне еще не восемьдесят лет.

Сентябрь огляделась по сторонам, ожидая увидеть От-А-до-Л, и Субботу, и Светлячка, и Зеленый Ветер. Они наверняка знали, что она вернется, они должны ее встретить! Устроить большой пикник, рассказать новости, вспомнить старые шутки. Однако вокруг никого не было – только розовые птички удивленно взирали на шумное существо, внезапно объявившееся в их лесу, да в небе висела пара длинных желтых облаков.

– Ну, хорошо, – смущенно принялась оправдываться перед птичками Сентябрь, – согласна, я слишком многого хочу – чтоб все мои друзья сидели в кружок и поджидали меня с чаем и пирожными!

Большая птица, по виду самец, присвистнула и тряхнула прекрасным хвостовым оперением.

– Наверно, я попала в какую-нибудь чудну́ю дальнюю провинцию Волшебной Страны, – продолжала Сентябрь, – и должна найти дорогу отсюда одна-одинешенька. Поезд же не до самого порога нас довозит, верно? Приходится искать того, кто любезно подбросит тебя до дома.

Птичка поменьше, с черным пятном на груди, глядела на нее с сомнением.

Сентябрь вспомнила, что Пандемониум, столица Волшебной Страны, не стоит на месте, а движется, чтобы угодить всем, кто его ищет. Надо только вести себя как героиня, выглядеть решительной и стойкой, храбро чем-нибудь размахивать, и очень скоро она снова окажется в прекрасных ваннах мыльного голема Алкали, отмываясь дочиста для посещения великого города. От-А-до-Л, должно быть, живет в Пандемониуме, предположила Сентябрь, и радостно работает на своего дедушку – Городское Книгохранилище. А Суббота, наверно, каждое лето гостит у своей бабушки, океанской стихии, а в остальное время просто взрослеет, как и она сама. На этот счет она совсем не беспокоилась. Скоро они все будут вместе. Они узна́ют, что случилось с тенями в лесу, причем узна́ют быстро – так же, как мама успевает еще до ужина разобраться с бесконечными чихами и хрипами машины мистера Альберта.

Сентябрь тронулась в путь, выпрямив спину, ее деньрожденное платье трепетало под легким ветерком. Вообще-то это было мамино платье, ушитое и безжалостно укороченное, того красивого красного оттенка, который уже практически можно назвать оранжевым, что Сентябрь и делала. Она прямо-таки светилась в этом стеклянном лесу – язычок пламени, шествующий по белой траве между прозрачными стволами. В отсутствие теней свет, казалось, проникал повсюду. Подстилка леса была такой яркой, что Сентябрь приходилось щуриться. Но как только солнце скатилось с неба алым ядром, лес тут же остыл, и все деревья утратили свои великолепные цвета. Взошла луна, одна за другой появлялись звезды, и мир вокруг Сентябрь сделался голубым и серебряным, а она все шла и шла – очень решительная, очень храбрая, но очень далекая от Пандемониума.

И все-таки Алкали, мыльный голем, любила Маркизу, подумала Сентябрь. А Маркизы больше нет. Я видела, как она уснула мертвым сном; я видела, как Пантер Суровых Штормов унес ее. Возможно, и ванн для отмывания мужества больше нет. А может, и Алкали больше нет. Может, Пандемониум теперь стоит на одном месте. Кто знает, что случилось с Волшебной Страной, пока я учила алгебру и проводила воскресенья у огня?

Сентябрь оглянулась на розовых птичек, к которым чувствовала симпатию, поскольку только они составляли ей компанию, – но птички все разлетелись по своим гнездам. Она прислушалась, не слышно ли сов, но ни одна сова не скрашивала уханьем безмолвный вечер. Молочный лунный свет лился сквозь стеклянные дубы, стеклянные ясени и стеклянные сосны.

– Наверно, придется здесь заночевать, – вздохнула Сентябрь. Она уже начинала дрожать от холода, а весеннее деньрожденное платье не подходило для ночевки на холодной земле. Но она стала старше с тех пор, как впервые выбралась на берег Волшебной Страны, и потому теперь безропотно принялась обустраиваться. Для ночлега она выбрала приятный пятачок ровной травы, с трех сторон окруженный хрупкой оградой из стеклянных берез. Сентябрь набрала стеклянного хвороста и сложила шалашиком, перед этим очистив землю от пахнущей лимоном травы. Под травой показалась черно-синяя земля, и девочка почувствовала ее свежий влажный запах. Она ободрала с веток стеклянную кору и обложила шалашик этими завитками – получилась стеклянная пирамидка. Сентябрь воткнула в нее там и сям пучки сухой травы для растопки и, критически осмотрев свою работу, решила, что сойдет – вот только спичек не хватает. Она читала, что ковбои и другие лихие парни высекали огонь с помощью двух камней, но сомневалась, что обладает всеми необходимыми познаниями на этот счет. Тем не менее она подыскала два хороших гладких темных камня, не стеклянных, а по-честному каменных, и что было силы брякнула их друг о друга. По лесу разнесся ужасный звук, похожий на хруст костей. Сентябрь попробовала еще раз, но опять ничего не вышло, кроме треска, от которого гудели ладони. На третий раз она промахнулась и угодила по пальцу. Она сунула его в рот, чтобы унять боль, и задумалась о том, что проблема добывания огня сопровождала человечество на протяжении всей его истории. Эта мысль не слишком утешала: здесь-то не обычный мир людей – так почему бы ей не найти куст, на котором растут славные курительные трубки или цветы в виде спичечных коробков, а еще лучше какую-нибудь чародейку, которая взмахнет рукой – и в костре затрещит огонь, а над костром появится котелок с жарки́м…

Все еще баюкая свой палец, Сентябрь вгляделась в легкую дымку. Между деревьями, озаряя ночь то красным, то оранжевым, светил огонек.

Да, огонек, причем не так уж далеко!

– Эй, есть там кто-нибудь? – закричала Сентябрь. В стеклянном лесу голос ее казался очень тонким.

– Может, кто и есть, – раздалось после долгого молчания.

– Я гляжу, у вас там что-то рыжее и пламенное? Не будете ли вы так добры, не поделитесь ли со мной огоньком, чтобы я могла согреться и приготовить ужин – если, конечно, найду здесь что-нибудь съедобное.

– Так ты охотница, что ли? – спросил голос, полный страха и надежды, нужды и ненависти. Никогда еще Сентябрь не слыхала такого голоса.

– Нет, нет! – поспешила ответить она. – Правда, я однажды убила рыбу. Так что в лучшем случае я рыбачка, хотя вы же не станете называть пекарем того, кто всего один раз испек хлеб! Я просто подумала, что, может быть, приготовлю пюре из какой-нибудь стеклянной картошки или из стеклянных бобов, если мне повезет их найти. Я придумала, что вместо котелка возьму большой лист. Он же стеклянный, значит, не сгорит, если обращаться с ним аккуратно. – Сентябрь гордилась своей изобретательностью. Кое-чего в ее плане недоставало, а именно картошки и бобов, но сам план был вполне четким. И главную роль в нем играл огонь; с огнем она бы уж точно показала этому лесу свою храбрость.

Красный огонек приближался до тех пор, пока Сентябрь не увидела, что это всего лишь крошечный уголек внутри трубки с очень большой чашей. Трубку сжимала в зубах юная девушка. Волосы ее были белыми, как трава в лесу, но лунный свет окрасил их серебристо-голубым. Вся ее одежда была из мягкого светлого меха и стеклянной коры, поясом служила цепочка из грубых фиолетовых камешков. В больших темных глазах девушки плескалась тревога.

В завитках ее бледных волос обнаружились короткие мягкие оленьи рожки и длинные мягкие черные ушки, тоже как у оленя; в ночной тьме они светились изнутри чистым лавандовым светом. Девушка медленно осмотрела Сентябрь с ног до головы, при этом нежное ее лицо приняло настороженное выражение. Трубка засветились красным, оранжевым и снова красным.

– Звать меня Тайга, – сказала она наконец, протягивая руку в льняной митенке. – Плюнь ты на эту ерунду. – Странная девушка кивнула в сторону жалкого шалашика на устроенном Сентябрь привале. – Пошли со мной на холм, там мы тебя покормим. – Должно быть, вид у Сентябрь сделался огорченный, потому что Тайга поспешила добавить: – Не, девочка, костер у тебя вышел бы что надо, не сомневайся. Верх мастерства. Но ничего съедобного в этой лесной глуши ты не найдешь, да еще и охотники повсюду рыщут… норовят подстрелить себе жену, прости за выражение, конечно.