Текст книги "Неодолимое влечение"

– У меня не было такого намерения, – робко произнесла она, когда они вышли из здания.

– А на что вы еще рассчитывали? – отрывисто возразил он.

– Если быть честной, то я ни на что не рассчитывала, кроме неприязни. В особенности при первой встрече, – призналась она. – Я понимаю, что звучит странно, но это правда. Я не ожидала, что все получится так легко.

– Если бы решал я один, то это не получилось бы так легко, – жестко ответил Терье. – Вам лучше подготовиться к тому, чтобы, пока вы находитесь здесь, вести себя соответственно.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Остановившись перед серебристо-серым «мерседесом», припаркованным почти рядом с главным входом, Терье открыл дверцу с той стороны, где сидит пассажир, и ждал, пока Кирстен устроится в машине.

– Если ваше замечание относится к тому, что случилось позапрошлой ночью, то не только мне надо думать о соответствующем поведении. То, что вы сделали…

– То, что я сделал, было гораздо меньше того, к чему вы меня приглашали. – В быстрой усмешке не чувствовалось юмора. – Гораздо меньше того, что я хотел бы сделать, если хотите знать правду. Вы очень привлекательная женщина… с таким телом, к которому любой мужчина с нормальными инстинктами испытывает страсть. А у меня инстинкты совершенно нормальные.

В его словах не было ничего лестного, и Кирстен холодно заметила:

– Предполагается, что я должна поблагодарить вас за сдержанность?

– Нет, – фыркнул он. – Только помнить, к чему может привести подобное заманивание.

– Вы хотите сказать, что мужчины – это животные?

– Если бы я был животным, вы бы поняли это. – Губы его скривились в иронической усмешке.

Кирстен нехотя признала, что продолжать этот разговор – выше ее сил. Она с трудом подавила неожиданный порыв объяснить ему, как не похоже на ее обычное поведение то, что случилось той ночью. Подавила не только потому, что он бы все равно не поверил, но еще и потому, что хотела убедить себя, будто его мнение для нее ничего не значит.

– Вы собираетесь сесть в машину? – спросил он.

Чуть не кипя от злости, Кирстен села в «мерседес». Терье спокойно захлопнул дверцу, обошел машину и сел за руль, повернув ключ зажигания движением крепкого загорелого запястья. Сидя рядом с ним, даже в таком роскошном салоне Кирстен чувствовала себя как в клетке.

– Наверно, у вас есть свой дом, – заметила она, когда они выехали на дорогу. Нельзя, чтобы он догадался, как неловко я себя чувствую, решила Кирстен. – И дети?

– Я не женат. – После некоторой паузы он взглянул на нее. – Вы что-то еще хотели сказать?

Если уж пошел такой прямой разговор, то почему бы не продолжить его со всей откровенностью, отважно подумала Кирстен.

– Я пыталась понять, вызывают ли у вас неприязнь женщины вообще или только англичанки.

На долю секунды желваки заиграли на его скулах, но потом он засмеялся.

– Мир, избавленный от вашего пола, показался бы мне очень скучным.

– О, уверена, что мы тоже приносим пользу, – медово-сладким голоском произнесла она. – В конце концов, ведь вы должны удовлетворять свои природные инстинкты!

– Страсть присуща не только мужчинам, – возразил он. – Не вам мне об этом говорить.

– Я сделала всего лишь безобидный жест, и все! – От возмущения у нее даже перехватило дыхание.

– Жест, намеренно провоцирующий ответ.

– Вовсе не такого рода ответ, как вы думаете.

– Вы имеете в виду, что хотели удовольствоваться лишь романтическим поцелуем при свете луны?

Иронический тон заставил ее поежиться. Этот Терье был совсем недалек от правды.

– Разве вы никогда не совершали поступков под влиянием момента? Поступков, совершенно несвойственных вашему характеру? – тихо спросила она.

– Люди не совершают поступков, несвойственных характеру, – бескомпромиссно отрезал он. – Вы с самого начала сделали очевидной вашу заинтересованность.

– Как? – с возрастающим негодованием спросила Кирстен.

– Во-первых, вы сидели и ждали, пока все не погрузятся на паром. И дождались, что я решил помочь вам нести чемодан. И потом опять в кафетерии, когда вы предпочли сесть за мой столик.

– Но там же не было свободных мест, – сквозь зубы процедила она. – Я и не видела вас, пока не села!

– И потом провоцирующие разговоры, – продолжал он, будто не замечая ее возражения.

– Но вы ведь тоже внесли свой вклад. – Кирстен закусила губу, вспоминая, как все было.

– Правда, – согласился он. – Так быстрее шло время.

Теперь они ехали по мосту через фьорд. Глядя на деловую жизнь в доках, Кирстен едва могла поверить, что прошло меньше часа с тех пор, как она сидела в такси, направляясь в штаб-квартиру Брюланнов. Если бы она могла хотя бы предположить, кого ей предстоит там встретить, она, наверное, решила бы не навлекать на себя неприятностей.

– И, конечно, я знала, что в два часа ночи выбудете на палубе? – саркастически заметила она.

– Нет, это, безусловно, была чистая случайность. – Терье свернул налево, огибая доки. – Скажите, как далеко вы позволили бы зайти… этому вашему жесту, если бы я ответил вам так, как вы того ожидали?

Обида комком встала в горле. На мгновение ее охватило искушение впиться ногтями в эту гладкую щеку, беззаботно повернутую к ней.

– Вы, должно быть, считаете себя неотразимым! – слабым голосом выговорила она.

– Для некоторых женщин инструмент не имеет значения.

– О, понимаю. Не столько певец, сколько сама песня!

– Можно сказать и так. – Неожиданно его это рассмешило. – Интересное построение фразы.

– Это бывает в моем языке, – отрезала Кирстен. – Я не собираюсь защищаться от нападок циника вроде вас, раз вы не понимаете простого желания подразнить.

– Но постарайтесь, пока будете у нас, больше не уступать своему желанию подразнить, – посоветовал он. – В следующий раз я могу и не остановиться на полпути.

Скрытый смысл слов «у нас» неожиданно дошел до нее и даже приглушил злость.

– Вы живете вместе с отцом?

– И с его отцом тоже. – Он окинул ее насмешливым взглядом. – Вам кажется странным, что три поколения мужчин живут вместе?

– Я думала, что в вашем возрасте предпочтительнее иметь собственный дом.

– И каков же, по-вашему, мой возраст?

– Года тридцать два? – неуверенно проговорила она.

– Почти угадали. Мне тридцать три. Я не вижу необходимости иметь собственный дом. – В его ответе не прозвучало и тени самозащиты. – У каждого из нас есть свои комнаты, и, если нам хочется побыть в одиночестве, мы можем оставаться в них.

– А если вы женитесь, вашей супруге тоже придется жить вместе с родителями?

– Это полностью будет зависеть от нее, от того, как она решит.

Ничего от вашей супруги не будет зависеть, подумала Кирстен. У девушки создалось впечатление, что все уже заранее устроено. Кто бы ни была эта женщина, она должна быть особенной, чтобы отвечать исключительным требованиям Терье Брюланна. Боже, пошли мне удачу!

Они проехали по Страндкайен, вдоль береговой линии, где цветочники продавали свой товар. Взору открывалась очаровательная живописная картина в свете яркого солнца, теперь высоко поднявшегося в небе. Одинокий волынщик-шотландец в полном национальном костюме играл на своем инструменте. Возле него толпились прохожие, у ног музыканта стоял открытый саквояж, принимавший дары ценителей. А вокруг высились горы и таяли в дымке начинавшейся жары макушки сосен.

– Летом здесь всегда так хорошо? – спросила Кирстен, попытавшись придать разговору более общее направление. – Ведь Берген на той же широте, что и Аляска, я думала, здесь гораздо холоднее.

– У нас сейчас стоит необычно хорошая погода, – тоном гида подтвердил Терье. – Я бы сказал, почти всю прошлую неделю не было дождей. За температуру и за климат мы должны благодарить теплое течение. Поэтому зимы в Бергене редко бывают холодными. Хотя, конечно, нам не надо далеко ехать, чтобы найти более суровые условия.

– Наверно, вы много катаетесь на лыжах?

– Всегда, когда возможно, – почти приветливо ответил он. – А вы катаетесь на лыжах?

– Круглый год, – похвалилась она.

– На склонах с искусственным покрытием? Едва ли это то же самое.

– Я катаюсь на лыжах в Австрии и Швейцарии, – резко возразила Кирстен. – Уверена, что это можно сравнить с тем, что есть у вас здесь.

– Вы говорите об отпуске, а здесь это образ жизни. Вы знаете, что лыжи изобрели норвежцы?

– Узнала это сейчас от вас, – покачала головой Кирстен.

– Takk, – сухо заметил он. Свернув в сторону от пристани, Терье направил машину к улице, круто поднимавшейся вверх по склону холма. – Там на вершине – станция фуникулера, – объявил он, перед тем как свернуть налево, к отелю «Розенкранц». – Оттуда такой красивый вид, что вам не следует упускать возможность полюбоваться им.

– Если честно, я собиралась подняться туда во второй половине дня, – призналась она. – Я не лгала, когда говорила, что не ожидала приглашения остановиться в вашем доме. Из того, что я знаю о норвежцах, ваши дома не открыты для посторонних.

– Мы предпочитаем ограничиваться узким кругом – семья, самые близкие друзья. Но как кузина, хотя и дальняя, вы можете рассчитывать на гостеприимство.

– Но вы сами были далеки от того, чтобы сделать такое приглашение, однако с первых слов готовы были признать наше родство, – с вызовом бросила она.

Они остановились перед отелем. Терье выключил мотор и быстро, но весьма выразительно пожал плечами.

– Что бы я ни собирался сделать или не сделать, это так и осталось нематериализованным. Если бы вы поднялись наверх и начали укладывать вещи, пока я буду улаживать формальности с клерком отеля, это сэкономило бы много времени.

Разумно, подумала Кирстен, хотя она могла бы возразить против намека, будто сама не способна уладить свои дела в отеле. Она прошла впереди него в вестибюль и направилась к лифту, не оглядываясь. Пусть подождет в вестибюле столько, сколько она будет собирать вещи. Во всяком случае, она не намерена спешить.

Горничная перестелила постель, а в остальном комната была такой же, как Кирстен ее оставила. Она достала чемодан с верхней полки шкафа, куда засунула его перед уходом, и положила открытым на кровать. Потом начала собирать вещи. Будь у нее хоть какой-то выбор, она бы предпочла остаться в отеле, но Лейф не оставил ей выбора. Он преодолел уже большую часть пути навстречу ее намерению восстановить родственные связи, хотя Кирстен все равно чувствовала себя незваным гостем. Это вина Терье, а вовсе не его отца. Кроме первого шага, когда он проводил ее к отцу вместо того, чтобы сразу выставить за дверь, этот новый родственник не сделал ни единой уступки. Он нравился ей не больше, чем она ему.

Это нужно пережить, строго приказала себе Кирстен. Тем более что такое положение продлится недолго, ведь она выполнила то, что намечала, – установила связь с норвежской ветвью семьи, и это самое важное.

Патриарх Брюланнов тоже может оказаться крепким орешком. Он человек старых взглядов. Так сказал Лейф, и это не вызывало оптимизма. В двадцать с лишним лет он был уже достаточно взрослым, чтобы отчетливо помнить ее бабушку. Впрочем, сейчас вряд ли он вообще что-то помнит. В свои восемьдесят с лишним лет он вполне может оказаться маразматиком.

Кирстен как раз собирала в ванной мелочи в косметичку, когда в номер постучали. Наверно, пришел портье, чтобы отнести вниз чемодан, догадалась она и открыла дверь.

Терье словно бы заполнил весь дверной проем, не столько фигурой, сколько самим своим присутствием.

– Я подумал, вам понадобится помощь, чтобы дойти до лифта, – сказал он. – Конечно, если вы не набрались сил за последние два дня.

– А я полагала, что мы договорились забыть тот эпизод, – произнесла она, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала тревога. – Раз вы не сказали отцу, что мы уже встречались на пароме, видимо, вы тоже не особенно гордитесь своей ролью в том эпизоде.

Он изучающе смотрел на нее, в его голубых глазах появилось новое выражение, которое ей трудно было понять.

– Согласен, что оставить все в прошлом было бы самым благоразумным, – подтвердил он. – Но я не сказал отцу не потому, что мне стыдно, а просто посчитал неуместным. Вы готовы?

Он не собирается продвинуться мне навстречу даже на четверть пути, сделала вывод Кирстен. Ну и прекрасно! Вздернув подбородок, она повернулась к нему спиной.

– Мне необходимо еще несколько минут, – бросила она через плечо. – Спасибо, я справлюсь сама!

– Я подожду, – сказал Терье.

Поместив косметичку сверху аккуратно сложенной одежды, Кирстен бросила быстрый взгляд вокруг и захлопнула крышку чемодана, потом со щелчком закрыла замки. Терье шагнул вперед и легко поднял чемодан с кровати. Она взяла жакет, перебросила через плечо сумку и показала, что выйдет из комнаты первой.

В лифте он молчал, и у Кирстен сложилось впечатление, что вся эта волынка с ней ему страшно наскучила. Он сопровождал ее не по собственной воле. Если бы не Лейф, вряд ли этот викинг ударил бы палец о палец. Для Терье она вовсе не была желанным гостем.

– Наверно, было бы лучше, если бы я провела день так, как планировала с утра, а в ваш дом приехала бы позже на такси, – заметила Кирстен, когда они вышли из лифта в вестибюль. – Мне так хочется побывать на конечной станции фуникулера, а у вас много дел после трех недель отсутствия.

Он на минуту задумался, будто взвешивая ее слова, потом посмотрел на часы и, видимо придя если не к окончательному, то хотя бы к приемлемому решению, произнес:

– Нет таких дел, которые не могли бы подождать до завтра. Сейчас время ленча. Сначала мы поедим, а потом поднимемся на фуникулере.

– Я предполагала это сделать одна.

– Неудачное решение, – равнодушно произнес он. – Лучше приехать домой позже, когда Руне будет в хорошем настроении после дневного сна.

– Вы называете деда по имени? – удивилась она, моментально перейдя на другую тему.

Ему так больше нравится. – Быстрая усмешка пробежала по жестким губам. – Слово «дедушка» заставляет его чувствовать себя старым. – Он кивнул в направлении конторки клерка, где несколько человек оформляли документы, чтобы занять свободные номера. – Не забудьте оставить ключ.

Кирстен пошла к конторке, жалея, что приняла предложение Лейфа. Мысль о том, что придется всю вторую половину дня провести в компании Терье, вовсе ее не радовала, чтобы не сказать больше. Терье и она оказались совершенно несовместимыми людьми.

Но ты ведь не против него как мужчины, лукаво прошептал внутренний голос, и у нее неожиданно екнуло сердце. Примитивная физиология, успокоила она себя. И не больше.

Когда она вернулась, Терье уже не было. Кирстен вышла через главный вход и увидела, как он укладывает чемодан в багажник «мерседеса», припаркованного почти у самых дверей. Терье жестом показал, чтобы она подождала его на месте.

– Мы можем поесть и здесь, – сказал он, вернувшись к ней. – Для этого нам нужно всего лишь свернуть за угол, и мы будем на конечной станции фуникулера.

– Я совсем не проголодалась, – проговорила Кирстен и тотчас же заметила, как скривились его губы.

– Зато я проголодался. Я уже говорил вам, что у норвежцев здоровый аппетит. На закусочном столе вы можете взять столько еды, сколько захотите.

Другой причины, чтобы отказаться сопровождать его, у нее не было. Ничего не оставалось, как пойти с ним. Этот викинг полностью овладел ситуацией, сердито подумала Кирстен.

Хотя едва перевалило за полдень, ресторан уже был полон. Из доносившихся до нее обрывков разговоров, пока она шла в дальний конец зала к свободному столику, Кирстен поняла, что основная масса посетителей – туристы. И никого из тех, с кем постоянно встречается Терье, решила она.

Несмотря на то что она не чувствовала себя голодной, холодные закуски пробудили в ней аппетит. Более искусно сервированный, чем на борту парома, буфет предлагал потрясающее разнообразие блюд: маринованная и копченая селедка, холодный лосось, заливная форель и палтус, изобилие других продуктов моря. Но кроме того, было холодное мясо, паштеты, горячие сосиски и тефтели, не говоря уже о всевозможных блюдах из яиц, салатах, фруктах, булках и сырах.

– Начните с рыбы, – посоветовал Терье, когда перед ними остановился американец с наполненной тарелкой, демонстрировавшей все разнообразие блюд, выставленных на буфетном столе. – Вы можете подходить и брать все, что вам понравится, столько раз, сколько вам нужно.

Кирстен взяла порцию копченой селедки, вернулась к столику и подождала, когда подойдет Терье, прежде чем начать есть. Она с удивлением отметила, что на его тарелке лежало немногим больше, чем на ее.

– Смысл в том, чтобы наслаждаться едой не спеша, – пояснил он, будто прочтя ее мысли. – Чистая тарелка для каждого нового блюда. Обычно во время ленча мы пьем akevitt[8]8
  «Акевит» – крепкий алкогольный напиток


[Закрыть] или пиво, но, возможно, вы предпочитаете вино?

– Нет, – покачала она головой, – пожалуй, я бы выпила «акевит». Я попробовала этот напиток на борту парома позапрошлой ночью. Это…

Кирстен замолчала, заметив в его глазах насмешливые искорки и вспомнив собственное требование забыть тот эпизод. Очевидно, теперь любое упоминание об их путешествии, даже самое невинное, вызовет ту же самую реакцию. Так пусть он насладится этим сполна!

– «Акевит» был очень хорош, – с восторженным видом закончила она.

Терье подозвал официанта и заказал «акевит» для нее и пиво – очевидно, для себя, решила Кирстен. Когда он занялся едой, она украдкой бросила на него взгляд, отметив безукоризненную чистоту густых, обласканных солнцем волос. Как приятно было бы запустить в них пальцы, мелькнула грешная мысль, и опять она ощутила истому во всем теле, и у нее перехватило дыхание. С этим надо кончать, возмущенно приказала она себе. Нельзя же позволить, чтобы его физическая привлекательность держала ее в постоянном напряжении.

Во время второго путешествия к буфетному столу Кирстен выбрала копченое мясо и, послушавшись совета Терье, яичницу-болтунью с тоненькими, как папиросная бумага, ячменными и ржаными крекерами. Съев первый кусок, она согласилась, что это великолепное сочетание, вряд ли ей приходилось пробовать что-нибудь вкуснее. «Акевит» – имевшее аромат тмина и пряностей, холодное как лед картофельное бренди – прекрасно подходил к такому деликатесному ленчу.

Если не принимать во внимание Терье, то все получилось даже лучше, чем она могла ожидать. С самого начала ее идея была рискованным предприятием. Вернуться к отцу с вестью, что родственные отношения если не скреплены, то по крайней мере восстановлены, – вот и все, чего она хотела. Одно это доставило бы ее отцу большое удовольствие.

На столе было два сорта горчицы. Кирстен протянула руку к той, что стояла ближе.

– Это норвежская горчица, не крепкая, – предупредил ее Терье. – Вам лучше взять французскую, если вы любите острую и пряную.

Французская горчица – fransk sennep. Она покачала головой, и ее взгляд невольно наткнулся на взгляд голубых глаз. Она заметила в них насмешливый блеск и внезапно мелькнувшую злость. Если он хочет играть по таким правилам, то к черту его предупреждение. Она поступит так, как будет считать правильным!

– Что еще? – медленно улыбнулась она.

Кирстен почувствовала, как ее неумолимо затягивает бездонная глубина его глаз, и она тоже пристально посмотрела на него. Затем подняла бокал и с вызовом произнесла:

– Lykke til![9]9
  Удачи вам! (норв.)


[Закрыть]

Он не поддержал тоста, а лишь продолжал разглядывать ее с тем же задумчивым выражением. Потом, пожав плечами, будто отметая навязчивую мысль, принялся за еду. А у Кирстен осталось чувство, меньше всего похожее на гордость за ее ответный импульс. Если им предстоит следующие несколько дней прожить под одной крышей, то ей необходимо постараться быть подальше от него.

Когда они вышли из ресторана, стало так жарко, что их официальная одежда показалась очень неудобной. Терье снял пиджак и галстук и положил на заднее сиденье машины, потом закатал до локтя рукава безукоризненно белой рубашки.

– Вам лучше надеть другие туфли, – посоветовал он, глядя на ее неудобные высокие каблуки. – Во избежание несчастного случая.

Он открыл багажник и подчеркнуто терпеливо ждал, пока она не достала из чемодана пару удобных сандалий. Кирстен тоже сняла жакет и осталась в блузке с короткими рукавами, которая хорошо смотрелась с ее кремовой юбкой. В таком туалете она чувствовала себя одетой в соответствии с обстоятельствами. Вчера ей удалось немного посидеть на солнце в закрытом месте на верхней палубе, и теперь немного ярче выглядел ее зимний загар. Хотя, конечно, он не шел ни в какое сравнение с великолепным загаром Терье.

Прислонившись к боковой дверце машины, он по-прежнему всем своим видом излучал здоровье и благополучие, как человек, достигший пика своих природных сил. Кирстен всегда гордилась тем, что выглядит вполне благополучной и здоровой, но рядом с ним она понимала, сколь неуместна подобная гордость.

Увитая вьющимися растениями, со сводчатыми дверями и окнами, станция фуникулера чем-то напоминала частный дом. Почти от самой кассы сразу за высокими железными входными воротами часть туннеля уходила вниз, а другая часть почти перпендикулярно поднималась вверх. У ворот уже толпилась небольшая группа ожидающих пассажиров. И, судя по звукам, долетавшим из туннеля, вагончик уже приближался.

Ворота оставались закрытыми до тех пор, пока вагончик не подошел к площадке между двумя прочными каменными платформами. Спускавшиеся пассажиры вышли направо, оставив место для тех, кто садился слева, направляясь вверх. Терье провел Кирстен в нижнюю часть вагончика, выбрав задние места, чтобы она сидела лицом к пути, остававшемуся внизу, а не смотрела вперед и вверх.

– Отсюда у вас будет самый лучший вид, – объяснил он.

Когда вагончик начал подниматься по крутому склону, Кирстен почувствовала, как сжался у нее желудок. И не потому, что она боялась высоты. Но в такие моменты у нее в памяти всегда возникал фильм, который она когда-то видела: по канатной дороге, поднимавшейся на сотни футов над горами, полз вагончик, а старые канаты могли не выдержать, в любую минуту грозя разорваться. Но фуникулеры устроены по-другому, хотя они тоже высоко поднимаются над землей.

– Это совершенно безопасно, – успокоил ее Терье, видимо угадав ее состояние. – Мы не потеряли еще ни одного пассажира.

– Я прекрасно себя чувствую, – возразила Кирстен, представляя, какой дурой ему кажется. – Правда.

Скамейка предназначалась для трех человек, и они сидели тесно прижатые друг к другу. Сквозь тонкую ткань своей юбки и его брюк Кирстен ощущала упругость его мышц, и это снова вызвало в ней трепетную дрожь. Как ни мечтала она находиться от него подальше, это было возможно только в мыслях. Потому что тело, вынуждена была признать она, никогда не избавится от притягательности его физической близости. Это был бесспорный факт.

Вагончик вышел из темноты туннеля и поднимался среди деревьев по крутому склону, дважды тормозя на остановках. Люди, жившие на верхних участках зигзагообразных улиц, использовали фуникулер как автобус. Наконец вагончик добрался до самой верхней станции. Терье и Кирстен вышли на солнечный свет, и он повел ее вверх по ступенькам к турникету, а потом по огороженной с обеих сторон тропинке. Вид, открывшийся с вершины, поразил воображение Кирстен своей красотой.

Будто рельефная карта, внизу распростерся город. Ряды островерхих веселых красных черепичных крыш тут и там перемежались верхушками соборов и медными шпилями, позеленевшими от краски ярь-ме-дянки. На переднем плане располагалось восьмиугольное озеро с бьющим в его центре фонтаном. Дальше, насколько хватало глаз, тянулся, будто указательный палец, берег, образующий внутреннюю гавань, а за ним – широкие голубые воды фьорда, и за фьордом – острова, море и небо.

– Подумать только, вы каждый день можете приходить сюда! Ведь эта картина никогда не наскучит! – с искренним восторгом воскликнула она, на мгновение забыв существовавшую между ними враждебность. – Как много отсюда можно увидеть! По-моему, вон там я угадываю вашу штаб-квартиру. Большое белое здание с флагштоком на крыше?

– Со зрением у вас, несомненно, все в порядке, – ответил Терье, будто намекая, что, на его взгляд, это единственное, что у нее в порядке. – Да, это компания «Брюланн». Лучше всего приходить сюда на закате. К сожалению, в летний сезон приходится мириться с толпами туристов.

– Которые приносят городу доход. – Она постаралась, чтобы голос звучал весело. – Это крест, который вам приходится нести, хотя я бы не сказала, что терпение – одна из ваших сильных сторон.

Он вновь изучающе посмотрел на нее. Поймав в глазах Кирстен изумрудные искорки и отметив свежий цвет ее лица, он как будто напрягся изнутри и стал похож на натянутую тетиву лука.

– Это зависит от того, что я должен терпеть. С тем, к чему имеете отношение вы, я борюсь в заведомо проигранной битве.

– Взаимно! – парировала она, вспомнив план держаться от него подальше. – Вы знаете, я здесь только ради отца. Если бы не он, должна признаться, я бы все послала к черту!

– Если бы не наши уважаемые отцы и не их отцы, никто бы из нас вообще не стоял здесь. – В его словах не чувствовалось и намека на извинение. – Я признаю наше родство, но меня беспокоит, насколько далеко оно зайдет. Если мой отец сам хочет пройти весь этот путь, что ж, это его дело… Можем ли мы уже идти? – добавил он почти без паузы. – Вы еще не видели полной картины.

Когда он повернулся, чтобы двинуться дальше, Кирстен с трудом подавила в себе почти неконтролируемое желание ударить по спине. Лучший способ иметь с ним дело – просто пропускать мимо ушей все, что он говорит. Но Кирстен так не умела. Ей было обидно, что он видит ее в таком искаженном свете. Если бы не тот случай на палубе парома, они могли бы найти приемлемый способ общения. Но сейчас ничего не получается. Он не способен пересмотреть свое отношение к ней.

Город оказался больше, чем она предполагала, – он тянулся к югу по продолговатой долине между фьордом и горами. Терье сообщил, что здесь возле озера Нордас жил композитор Эдвард Григ. Его пепел, как и останки его жены Нины, захоронен в земле дома, в котором сейчас находится музей.

– Раз вы остановились у нас, вам надо воспользоваться возможностью и посетить Тролльхауген, – сказал он. – Мы живем в десяти минутах езды от музея. А вообще-то, вы знакомы с музыкой Грига?

Кирстен подавила желание ответить, что она предпочитает поп-музыку, но это было бы по-детски, да к тому же и неправда.

– По-моему, большинство людей знакомы с «Пер Гюнтом» хотя бы поверхностно, – возразила она. – Но я люблю его вокальные произведения.

– Вы поете? – Он искоса взглянул на нее.

– Только под душем. – Кирстен засмеялась и покачала головой. – Так жаль, что я пропустила майский международный фестиваль, правда?

– Да. – На мгновение в голубых глазах мелькнул огонек интереса. – Бергенский филармонический сезон закончился, но в Тролльхаугене все лето бывают концерты.

– Терье! – В голосе, позвавшем его, звучало крайнее удивление. Они оба оглянулись и чуть не столкнулись с молодой женщиной, отделившейся от группы туристов. Она скользнула взглядом по Кирстен и вытаращила глаза на Терье, обратившись к нему по-норвежски с явно вопросительными интонациями.

Он ответил ей на том же языке, и можно было уловить только слова «Кирстен Харли», «кузина» и «Англия». Потом Терье перешел на английский и добавил:

– Рад представить вам Ингер Торвюнн. Ингер, Кирстен не говорит по-норвежски.

– Тогда, конечно, мы будем говорить по-английски. – В улыбке молодой женщины явно чувствовалось превосходство. – Добро пожаловать в Норвегию.

– Спасибо, – улыбнулась Кирстен, после слов Терье не стараясь вспомнить даже те несколько норвежских фраз, которые знала. Новая знакомая, наверно, была года на два старше Кирстен. Волосы, постриженные не очень коротко, были немного темнее, чем у Терье. Глаза, тоже голубые, несколько портили своей бесцветностью довольно привлекательное лицо.

– Ингер тоже кузина, – пояснил Терье, – хотя только благодаря браку ее отца. Несколько лет назад моя тетя стала второй женой отца Ингер.

Круг родни расширяется, мысленно усмехнулась Кирстен. Хотя между ней и Ингер не существовало даже отдаленной связи. И кроме того, она бросала на Терье столь выразительные взгляды, что не оставалось сомнений в том, на кого был направлен интерес еще одной кузины. Что же касается Терье, понять его отношение было нелегко, хотя его приветствие прозвучало довольно небрежно.

– Мне надо идти, – с явной неохотой произнесла Ингер. – Группа уже ждет. Как долго пробудете в Бергене?

– Всего несколько дней, – ответила Кирстен и увидела в глазах новой знакомой что-то очень похожее на облегчение.

– Тогда нам надо подумать, как развлечь ее. Терье, ты должен устроить семейное сборище, чтобы мы все встретились с английской кузиной.

– Возможно, – почти грубо отрезал Терье. – Hils til tante[10]10
  Привет тете (норв.)


[Закрыть] Ханне.

Кирстен проводила взглядом девушку, присоединившуюся к небольшой группе, уже собравшейся на смотровой площадке немного в стороне от них. Стройная и элегантная, в хорошо сшитом платье спортивного покроя, она двигалась с той же упругостью, что и Терье.

– Ингер водит по городу туристские группы, – пояснил Терье таким тоном, будто кто-то сомневался в способности девушки выполнять какую-либо работу. – Кроме английского, она знает еще французский и немецкий.

– Прекрасно. – Кирстен постаралась, чтобы в ее голосе не прозвучало и нотки сарказма. – А что она делает зимой?

– Она учительница.

– И очевидно, очень хорошая. Вы и она… нравитесь друг другу? – Она не собиралась задавать такой дурацкий вопрос, но слова прозвучали будто сами собой.

Взгляд, каким он буквально просверлил ее, не предвещал ничего хорошего.

– Почему это вас интересует?

– Простое любопытство, – беззаботно улыбнулась Кирстен. – Она очень привлекательна.

– Вы думаете, это единственное, что мужчины ищут в женщине?

– По-моему, все зависит от того, зачем они ищут. На долгое время или на несколько дней. Некоторые мужчины не способны к длительной привязанности.

– Похоже, у вас опыт?

– Нет, слишком много журнальных статей накопилось в памяти! – Кирстен подавила обиду и сумела весело рассмеяться, потом посмотрела на часы, продолжая разыгрывать беззаботность. – Уже половина четвертого. Что подумает ваш отец, вернувшись домой раньше нас?

– Что я воспользовался возможностью показать вам некоторые достопримечательности нашего города. Что еще он может подумать? – Если в их отношениях натянутость временами ослабевала, то теперь она возросла с еще большей силой. – Приготовьтесь к тому, – добавил Терье, – что Руне совсем не такой гостеприимный, как мой отец. И главное, он говорит только по-норвежски.

– Тогда мне очень повезло, что вы и ваш отец сможете переводить для меня, – сказала она, проигнорировав его намек на трудность встречи со старым Брюланном.