Текст книги "Как покорить герцога"

– Ты невыносима.

– Я знаю. – Николь опустила голову. – Лидия дала бы мне эти два фунта, но почему-то гораздо приятней было незаметно проскользнуть в ее комнату и… ну, я больше никогда не поступлю так с моей дорогой сестрой, обещаю. Думаю, мне досталось все дурное, а Лидии – все доброе. Если я собираюсь дебютировать в Мейфэре[4]4
  Мейфэр – фешенебельный район Лондона.


[Закрыть], мне следует постараться исправиться.

– Да, следует, – согласилась Шарлотта, не слишком на это надеясь. – Начни прямо завтра, с утра пораньше. А теперь принеси мне эти восемь фунтов, и я поговорю с Грейсоном.

Спустя пять минут Шарлотта вышла в коридор с восемью фунтами в кармане и остановилась, прислонившись к закрытой двери. В своем ли она уме? Только глупец мог бы счесть, что этот фарс сойдет ей с рук.

В сущности, на ее стороне было лишь одно: презрительная уверенность Грейсона, что Раф – неприемлемый герцог. А если она найдет правильный подход к дворецкому, сумеет убедить его, что ему поневоле пришлось служить новому хозяину? Да, тогда Грейсон может пойти навстречу.

Она чувствовала себя ужасно из-за того, что не рассказала Рафу правду о том, что вытворяли его сестры.

Но в каких целях? Сейчас Раф, похоже, действительно потерял почву под ногами, но она была уверена, что со временем он полностью освоится. Нет никаких причин расстраивать его: в конце концов, с близнецами все прекрасно, их репутация сохранена, и дом не сгорел из-за всех их проделок.

Кроме того, если рассказать обо всем Рафу, то об этом узнает и Эммелина, чего Шарлотта совершенно не хотела бы: ведь она только что вышла замуж и сейчас ожидает ребенка.

– Ну, убедила себя? – тихо пробормотала Шарлотта.

Она решила, что убедила, и главной причиной была мысль, что Раф не должен узнать правду не только потому, что она будет выглядеть лгуньей, но и оттого, что сочтет ее самой бестолковой женщиной на свете, не разглядевшей ложь Николь и Лидии. Собираясь отыскать Грейсона, она направилась к лестнице.

На верхней площадке она остановилась, увидев, что внизу, в вестибюле, полно горничных, лакеев, кухарок и их помощниц… и там находился Раф.

Присев, чтобы ее не заметили, она наблюдала сквозь стойки перил, как в сопровождении чопорного Грейсона новый герцог, заложив руки за спину – она это отметила! – обходил выстроившихся полукругом слуг Ашерст-Холл, кивком выражая свое расположение при каждом представлении, каждом поклоне, каждом реверансе.

Раф выглядел великолепно в своей элегантной лондонской одежде. Его темные волосы, все еще слегка влажные, блестели в свете большого канделябра: он смыл с себя дорожную пыль, пока она оставалась наедине с Николь.

Шарлотта снова сморгнула слезы, когда Раф подошел к концу шеренги слуг, где, выстроившись в ряд по росту, стояли шестеро детей главного повара. Он принял торт из рук самого младшего, взъерошив мальчишке волосы, и Грейсон быстро хлопнул три раза в ладоши, отпуская слуг.

– Благодарю, Грейсон, – услышала она, как произнес Раф, когда вестибюль опустел, и осталось лишь двое слуг, снова занявших свое место у парадной двери, словно ожидая, что в любой момент, громыхая по подъездной дороге, прибудет карета принца-регента.

– Да, ваша светлость, – сказал Грейсон, протягивая руку в белой перчатке к небольшому серебряному подносу. – Я возьму это у вас, сэр.

– Черта с два! Парень дал мне это – единственный, кто предложил мне хоть немного еды с тех пор, как я приехал. Я позволял тебе выказывать недовольство, Грейсон, так как знаю, насколько верен ты был покойному герцогу. Но предупреждаю: я больше не потерплю пренебрежительного отношения ни от тебя, ни от любого обитателя Ашерст-Холл. Прислуга находится под твоим руководством, Грейсон, но ты не настолько незаменим, как тебе кажется. Сомневаюсь, что кто-либо из них захочет последовать за тобой, если… ты понимаешь, о чем я?

– Да, ваша светлость, – сказал Грейсон, поклонившись. А затем повернулся кругом и с достоинством покинул вестибюль, подняв подбородок и выпрямив, как штык, спину.

Раф оглянулся и посмотрел на Шарлотту. Его молодая искренняя улыбка изумила ее. Отломив кусок торта, он сказал:

– Все прошло хорошо, Чарли, не так ли? Мне даже не пришлось воспользоваться булавкой.

Прежде чем она успела подняться и найти, что ответить, он сунул кусок торта в рот и направился в главный зал. Шарлотта осталась на месте, не уверенная, что ноги удержат ее, если она попытается встать. Что там Николь сказала ей? Ах да: «А как в отношении тебя? Почему бы тебе не выйти замуж за Рафа? Он не уродлив и очень богат. И похоже, ты ему нравишься».

– Он мне тоже нравится, – прошептала Шарлотта, прижавшись горячей щекой к кованым железным перилам. – Очень нравится.

Глава 4

– Надеюсь, ночь прошла спокойно, – сказал Раф, подходя к постели друга и с улыбкой глядя, как Финеас орудует ножницами, старательно подравнивая рыжеватую бородку Фитца. – Как твоя нога?

Финеас последний раз щелкнул ножницами, аккуратно свернул полотенце, лежавшее на груди Фитца, и отошел в сторону.

– Он будет уверять вас, что все в порядке, ваша светлость, но слуга, которому приказано было спать рядом в гардеробной, сказал, что он всю ночь стонал во сне.

– Разве он тебя спрашивает? – Фитц резко ткнул рукой в сторону Финеаса, который легко уклонился. – Я в порядке, Раф. Просто ногу слегка растрясло в карете. А сейчас мои кости на месте. Где мои ко стыли?

– Можешь требовать сколько угодно, но ты их не получишь. – Раф осторожно присел на край широкой кровати. – У него был жар, Финеас?

– К утру почти спал, ваша светлость. Мы сняли шину, как велел врач, считая, что это должно немного помочь ему. Вам чуть легче, капитан?

– Убирайся к черту, – беззлобно пробормотал Фитц, протянув руку, чтобы потереть левое бедро. – Если б я был лошадью, ты бы приказал пристрелить меня, и, пожалуй, оказал бы мне услугу. Сколько вы еще собираетесь держать меня здесь взаперти?

– Думаю, месяца два, как мне сказали, – ответил Раф, искренне жалея друга. – Нужно найти для тебя какое-то развлечение.

– Отлично. Предпочитаю ту хорошенькую рыжеволосую служаночку, которая приходила сегодня утром поддержать огонь в камине. Благодарю!

– Погибаем, но не сдаемся, да, Фитц? – рассмеялся Раф. Он подождал, пока Финеас выйдет из комнаты, и сказал: – На самом деле хотелось бы, чтобы ты был внизу рядом со мной. Вчера я встретился с сестрами.

– Звучит мрачно. Они похожи на лошадей?

– Вряд ли. Гораздо хуже. Откровенно говоря, пояс целомудрия неподходящий наряд для этих юных незамужних сестричек. Могу лишь благодарить Господа, что здесь находилась Чарли. Она помогла мне при первой встрече с ними.

– Ах да, очаровательная мисс Шарлотта. – Фитц пригладил свою короткую бородку. – Похоже, она сочувствует мне. Как думаешь, ее симпатия дойдет до того, чтобы навестить бедного солдата? Возможно, почитать ему стихи?

Раф нахмурился:

– Она хорошенькая, не правда ли? Это странно. Я никогда не считал Чарли привлекательной. Помню, она постоянно надоедала мне, настоящий репей. Но она была моим другом. Порой единственным другом здесь, в Ашерст-Холл.

Фитц ухмыльнулся в бороду.

– Ну что ж, твоя подруга может надоедать мне в любое удобное для нее время.

– Ты здесь всего одну ночь и уже строишь планы в отношении дам? – сказал Раф, надеясь, что эти слова прозвучали легко и беспечно.

Ему не стоило бы притворяться.

– Придерживаешь ее для себя?

– Нет, – быстро ответил Раф. Не слишком ли быстро? – Тебе известно, что ты иногда бываешь назойливым сукиным сыном?

– Да, и горжусь этим, – ответил Фитц, вполне довольный собой. – Я также горжусь тем, что способен понять намек, поэтому прекращаю дразнить тебя. Но если ты не хочешь пригласить ко мне Шарлотту, то как насчет кого-либо из твоих новых служанок? Может, прикажешь ей принести мне несколько книг, чтобы я мог убить время? Еще лучше, если кто-то почитает их мне. Представь: я лежу в постели, звук дивного голоса Шарлотты окутывает меня, мои веки в блаженстве смыкаются, каждое ее слово – словно бальзам на мои раны… У твоего покойного дяди имелись книги?

– Разумеется, тысячи. Я не помню, чтобы кто-то в имении читал их. Однако не обещаю, что Чарли согласится. Кроме того, у тебя достаточно сил, чтобы самому держать книгу и самому читать ее.

Вставая с постели, Раф качнул матрац и заметил, как его друг поморщился.

– Возможно, завтра тебе станет легче?

– Проклятье! Надеюсь, да, – пробормотал Фитц, снова потирая бедро. – Ты никому не рассказал, как это случилось? Еще не хватало, чтобы ты бегал по дому как городской глашатай, оповещая всех, какой неуклюжий болван твой друг.

– Только Чарли. Прости, Фитц. Но она никому не скажет, если я попрошу ее. Можешь придумывать любую героическую, самую необычайную историю, какую только захочешь.

– Лошадь, которая понесла карету, не впечатляет тебя?

– На самом деле я скорее думал о французах, которых мы прогнали с Эльбы за неделю перед отъездом домой.

– Которые прибыли туда спасать своего императора, – кивнул Фитц. – Но это не я заметил их в трактире и насторожился. Я видел только их спины, когда мы гнались за ними до их баркаса. Нет, это твоя история, дружище, ведь это тебя, а не меня чуть не подстрелили, хотя я благодарю тебя за предложение. Я подумаю о чем-то еще таком же героическом. А теперь будь добр, убирайся. Раненому солдату необходим отдых.

Раф неохотно покинул спальню, понимая, что старается как можно дольше оттянуть время, встречая свой первый полный день в доме в качестве герцога.

Стоял ноябрь. Какие были обязанности у герцога в ноябре? Когда его дядя не уезжал в Лондон или на какой-нибудь загородный прием, он всегда совершал верховые прогулки или осматривал имение со своим управляющим… Вот именно, он найдет своего управляющего и отправится с ним осматривать хозяйство.

Определившись с планом, Раф возвратился в свою огромную спальню, чтобы найти Финеаса, уже приготовившего ему в гардеробной одежду для верховой езды.

– Ах, как хорошо, что мне не придется разыскивать вас по всему дому. Мисс Сиверс говорит, чтобы вы поторопились переодеться, ваша светлость. Я починил и почистил ваш дорожный плащ, но что-то нигде не могу найти чудесную новую касторовую шляпу. Ваша мисс Сиверс говорит, что попробует ее найти, потому что вам нужно надеть что-нибудь на голову в такой холод, как я понимаю. Ваша мисс Сиверс не упоминала, часом, куда вы собираетесь?

– Ох, упоминала, упоминала, – ответил Раф, ощущая необъяснимое внутреннее сопротивление диктату Чарли. Даже если она права, черт побери! – И она не моя мисс Сиверс, Финеас. И возможно, я никуда не собираюсь… Черт, помоги мне снять этот жакет.

– Женщины всегда верховодят мужчинами, когда им позволяют это, ваша светлость, – сказал Финеас, помогая высвободить широкие плечи Рафа из великолепно сшитого жакета. – Об этом предупреждал меня мой отец, когда я был еще совсем малым. Будь он нищим или королем, говорил мой отец, но рано или поздно мужчина непременно обнаружит себя под женским башмаком.

– Спасибо за то, что поделился со мной открытием своего отца, Финеас. Но я не нахожусь ни под каким женским башмаком. Я просто соглашаюсь с предложениями мисс Сиверс, потому что она более знакома с… Но почему я объясняюсь с тобой?

– Не возьму в толк, ваша светлость. – Финеас не успел достаточно быстро отвернуться, чтобы спрятать улыбку. – Пойду повешу ваш жакет на место. У вас всего три выходных костюма, пока не доставят всю эту кучу модной одежды, которую вы заказали в Лондоне.

Раф стоял перед трюмо, поправляя на плечах куртку для верховой езды. Его новый гардероб слишком отличался от военной формы, в которой он ходил, спал, делил ее с вшами и другими паразитами гораздо чаще, чем ему хотелось бы вспоминать, изнывал от жары под палящим солнцем, замерзал холодными зимами.

– Финеас! Где мой мундир?

– Вылетел в трубу, ваша светлость. – Камердинер, отряхивающий пыль с жакета, снова взял в нем верх над сыщиком с Боу-стрит. – Не мог же я пойти продать мундир королевских войск старьевщику! Чтобы потом в нем шатались по Пикадилли всякие лондонские отбросы, прикидываясь взаправдашними солдатами? Ведь он вам больше не понадобится, ваша светлость, не так ли?

– Вылетел в трубу? Его больше нет?

Раф почувствовал внезапное желание увидеть свой мундир еще раз. Мысль, несомненно, неблагоразумная. Он был частью его жизни так много лет, и Раф собирался оставаться в нем, пока тогда, в парижском трактире, не появился Финеас с поразительной новостью, изменившей всю его жизнь.

– За исключением лент, галунов и пуговиц и тому подобного – да, ваша светлость. Сэр? Ваша мисс Сиверс, весьма вероятно, ожидает вас внизу.

– Хорошо, – сказал Раф, в последний раз оглядывая себя. Он знал, что его костюм для верховой езды цвета темной бронзы будет выглядеть модно и прилично, но в нем не было ничего красного, а жаль. В красном он, по крайней мере, знал, кто он такой[5]5
  Мундиры английских солдат и офицеров начала XIX века были красного цвета.


[Закрыть].

Кем он был сейчас, он вообще не знал.

Едва прикоснувшись к перилам, он увидел сквозь их стойки Чарли, стоявшую в вестибюле. На ней был плотно прилегающий темно-синий жакет в гусарском стиле и юбка с запахом. Костюм дополняла треуголка, сдвинутая набок. Она ритмично постукивала носком ботинка, одновременно нетерпеливо похлопывая его шляпой о бедро.

Раф все еще не мог привыкнуть к мысли, что Чарли стала взрослой. И к тому же такой привлекательной. Он не знал, куда она собирается отправиться с ним, но рядом с ними должен находиться грум: такая красивая молодая женщина, согласно этикету, ни в коем случае не должна оставаться наедине с мужчиной.

Можно подумать, что Раф собирается воспользоваться случаем. Вовсе нет! Даже если б у него и возникла такая мысль.

– Мои извинения, Чарли! – выкрикнул он, быстро сбегая по ступенькам. – Я получил твой приказ всего несколько минут назад.

Она взглянула на него, сдвинув брови:

– Мой приказ?

– Да, – сказал он, пересекая вестибюль, чтобы взять у нее свою шляпу. – Что-то о том, куда я собираюсь.

Шарлотта комично поморщилась.

– Я должна помнить, что слуги имеют несносную манеру цитировать то, что им следует выбросить из головы, и забывать то, что обязаны помнить. Прости, Раф. Но думаю, что тебе лучше не откладывать. Предлагаю начать с леса, затем осмотреть дома арендаторов, а затем мельницу. Или, может, ты хотел бы поехать в деревню?

– Мы могли бы обсудить все это прошлым вечером, если бы ты соизволила явиться к обеду.

– Меня задержали другие дела, – сказала она, не собираясь оправдываться, хотя виновато отвела взгляд. – Мне пришлось навестить родителей и вместе с моей служанкой забрать несколько нужных вещей. Прости, я не сообразила, что ты пропадешь здесь без меня.

– И то правда, Чарли, ты попала в точку. Я обнаружил, что тебя нет, когда мне пришлось пялиться в этот длинный стол, в то время как мои сестры подчеркнуто игнорировали меня. Николь без умолку трещала о какой-то новой шляпе с лентами, а поведение Лидии еще больше укрепило меня в мысли, что она боится меня до смерти.

– Лидия придет в себя. Она довольно замкнута. Скромница. Думаю, тебя это должно устраивать. Не забывай, они близнецы и обе могли бы быть такими, как Николь.

– Господи помилуй! – воскликнул Раф, шутливо воздевая руки. – Лидия замкнута? Это плохо, если она не такая бойкая, как окружающие ее джентльмены. Она действительно обещает стать синим чулком?

– Не совсем, но она очень серьезная молодая девушка. Девочка. Она постоянно утыкается носом в книгу и почти все время проводит в библиотеке, сидя на подоконнике с какой-нибудь новой находкой.

Раф на минуту задумался.

– Тогда она сможет подыскать для Фитца какие-нибудь книги. Он только что попросил, чтобы кто-нибудь пришел почитать ему.

– О, сомневаюсь, что Лидия когда-либо осмелится войти в мужскую спальню. Но я попрошу ее выбрать несколько книг, которые могут понравиться Фитцу, и передать их со слугой.

– Да, думаю, ты права. Я имею в виду не то, чтобы Фитц позволил себе… ведь Лидия еще ребенок… о, черт, Чарли, я не знаю, что имею в виду. Не будет ли малодушием с моей стороны признать, что я даже не представляю, как позаботиться о сестрах? Прошлым вечером, за обеденным столом, я лихорадочно соображал, что бы такое сказать, что могло бы вовлечь их в беседу. Но откуда мне знать, что может интересовать девушек их возраста?

Шарлотта взглянула на него с искренней симпатией.

– Тебя беспокоит, что они не любят тебя? О, Раф, это так мило! Не думаю, что большинство мужчин может волновать, что о них думают их две шестнадцатилетних сестры.

– Кто-то должен нести ответственность за них.

– Ответственность – да. Но ты действительно беспокоишься. Это так мило.

– Чарли, скажи мне еще раз, что я милый, и клянусь, я оставлю тебя здесь и пойду опустошу половину дядюшкиного винного погреба.

– Хорошо, приступим к делу. Ты встретился с прислугой здесь, но у тебя есть гораздо больше людей, чьи хлеб с маслом и крыша над головой зависят от герцога. Они должны увидеть тебя. Мистер Каммингс опытный управляющий, но твои люди слишком долго оставались без настоящего хозяина.

– Понимаешь, Шарлотта, о том, что мне нужно делать или говорить всем этим людям, я знаю не больше, чем о том, как мне справиться с Николь и Лидией. Я всего лишь солдат.

– Люди, которыми ты командовал, доверяли тебе, полагались на твои силы, решения и руководство, верили, что ты позаботишься о них, не предашь и не подвергнешь напрасной опасности. Так же поступай и с работниками в своем имении. Заботься о них, относись к ним доброжелательно, когда руководишь ими, и они будут тебе преданы.

– Послушать тебя, Чарли, так кажется все легко. Однако мы оба знаем, что все не так просто.

Лакей, которого звали Билли, как Рафу уже было известно, подал ему перчатки и стек, и они с Шарлоттой направились вниз по широким ступеням туда, где несколько слуг держали поводья их лошадей.

– Я не вижу лошади для грума.

Шарлотта искоса взглянула на него.

– Вы считаете, нам нужен сопровождающий, ваша светлость? Сейчас совсем светло, и мы поедем на лесопильню. Сомневаюсь, что за это время мы успеем особенно нагрешить.

– Ладно, забудь, – натянуто произнес Раф, почувствовав жар в затылке. – Взбирайся на эту чертову лошадь.

Шарлотта подождала, пока ей помогли сесть в дамское седло, и они пустили лошадей по подъездной дороге, а потом сказала:

– Я только что подумала о том, что может помочь тебе при первой встрече с твоими арендаторами. Ты помнишь, что мы в детстве научились делать, когда встречались с бешено лающей собакой?

– Помню. Не отступать и не выказывать страха. – Раф рассмеялся: – Значит, моих людей можно сравнить со злыми собаками?

Шарлотта наморщила нос. Сейчас она выглядела прелестно, но он все еще немного злился на нее, помня, как она поддразнила его при упоминании о груме.

– Думаю, это не вполне уместно. Но совет стоящий. На самом деле, Раф, рано или поздно тебе придется с этим столкнуться. Ты – законный герцог Ашерст.

– И чтобы стать им, я переступил через три трупа, – произнес он, содрогнувшись в душе, услышав собственные слова. Действительно ли он чувствовал себя так, словно посягнул на чужое? Словно вор, пляшущий на могилах своего дяди и кузенов?

Еще несколько минут они ехали молча, а затем повернули на изрытую колеями дорогу, протянувшуюся вдоль густого подлеска и деревьев, росших всего в нескольких ярдах от них по обе стороны.

Раф все время ощущал на себе взгляд Шарлотты, пока она наконец не произнесла:

– Ты знаешь, Раф, трупы так и не нашли. Эммелина заказала заупокойную службу в часовне имения, когда уже не осталось никакой надежды, но там… но в усыпальнице ничего не было. Только медные пластины на том месте, где должны были быть их могилы. Эммелина сделала все возможное.

– В письме, которое Финеас передал мне от нее, говорилось о новой яхте и шторме. Я понял, что их тела вряд ли когда-либо найдут.

– Мне жаль, но этого можно было избежать. Экипаж хотел повернуть назад, когда заметили приближающуюся грозу, но ваши кузены и дядя не согласились с капитаном. Единственный выживший человек, который продержался на воде довольно долго, пока его не подобрало проходящее судно, говорил также об изрядном количестве вина и нескольких женщинах на борту. Не леди, Раф. Просто женщины. Извини за откровенность, но Джордж был всегда немного не в себе. Могу только удивляться, почему герцог согласился на эту экскурсию.

– Возможно, ты знаешь лишь о нескольких блудницах, – сказал Раф, имея в виду, что его дядюшка всегда отличался хорошим аппетитом к женскому телу, и тем большим, чем менее респектабельными были женщины. – Наверняка Эммелине было неловко услышать об этом. А тебе – рассказывать мне.

Шарлотта пожала плечами с явно деланым равнодушием.

– Я совсем не думаю об этом. Или о них. Они умерли, так в чем вопрос?

– Возможно, хорошо бы иметь какие-то сведения. Я не знаю того, кто выжил из экипажа яхты.

– Он не был членом экипажа, Раф. Это некий мистер Хью Хобарт. Он и написал Эммелине о последних минутах затонувшей яхты. По его словам, Джорджа и Гарольда с их… гм… с их спутницами укачало, и все они были в каютах, когда огромная волна опрокинула судно. Твой дядя с мистером Хобартом находились на палубе, когда яхта запоздало повернула к берегу.

– Боже мой! Должно быть, они были в ужасе. Мы попали в шторм в Ла-Манше, когда шли сюда. Это был трофейный испанский галеон, крепкое судно, но его швыряло, как пробку. Могу представить, что мог сделать разбушевавшийся Ла-Манш с маленькой яхтой.

– Поэтому твой друг Фитц и поспешил сойти на берег. Да, последнее, что запомнил мистер Хобарт, когда пришел в себя в маленькой шлюпке, которую взяли на буксир, – это как яхта накренилась и гик[6]6
  Гик – рангоутное дерево, одним концом подвижно скрепленное с нижней частью мачты парусного судна. Обычно располагается горизонтально. Служит для растягивания нижней кромки паруса.


[Закрыть] с размаху ударил твоего дядю прямо в грудь и в голову. Наверняка это был смертельный удар. Сожалею, Раф.

– Да, и я тоже.

Шарлотта повернула лошадь на еще более узкую дорогу, которая, как он знал, вела к лесопилке. Ашерст-Холл находился довольно близко к Сассекс-Уилд, что делало лесное хозяйство доходным для имения. Повсюду, где рубили взрослые деревья, выращивали саженцы. Раф вспомнил, как дядя поучал Джорджа, что одна только вырубка – это жадность и недальновидность и что за каждый посеянный в землю пенни пожнешь фунт. Это и есть путь к настоящему богатству. Покойный герцог был тяжелым человеком, но он прекрасно управлял своими землями.

– Мистера Хобарта пригласили на церемонию поминовения, но он был вынужден отказаться, так как еще не выздоровел после травм. Эммелина так хотела встретиться с ним и узнать больше о последних часах своей семьи.

– Пожалуй, я должен сам поговорить с этим джентльменом, – сказал Раф, наблюдая, как отовсюду сбегаются люди и выстраиваются вдоль дороги. – Он был, как я полагаю, другом Джорджа?

– Не знаю, тебе лучше спросить его самого. Я никогда не слышала этого имени, пока Эммелина не получила письмо и не прочитала его мне. Эммелина тоже не знала этого человека, но это ни о чем не говорит, ведь у твоих кузенов были обширные знакомства. А вот и мистер Каммингс! – Шарлотта заметила всадника, приближавшегося к ним по тропе. – Ты с ним незнаком. Твой дядя нанял его, когда мистер Уиллард уехал в Хэмпшир, чтобы провести преклонные годы со своей взрослой дочерью. Называй его Джоном.

– Да, мэм, – шутливо произнес Раф. – Однако у меня есть мысль. Не проще ли мне уволить его и нанять тебя управлять Ашерст-Холл и всей моей жизнью?

Ему показалось, что в мягких карих глазах Шарлотты что-то промелькнуло… Гнев? Нет. И вряд ли обида. Что-то другое… Но что? Вина? Нет, непохоже.

– Я только пытаюсь помочь, Раф, – сказала она.

– Да, Шарлотта, я знаю. Пожалуйста, прости меня. – Он протянул руку к ее рукам, державшим поводья. – Я бы пропал без тебя.

Она улыбнулась, но в ее прекрасных карих глазах веселья, похоже, не было.

– О, ты недолго будешь во мне нуждаться. Я абсолютно уверена, что ты способен стать прекрасным герцогом. Не забывай, Раф, что «иные родятся великими, иные достигают величия, а иным…».

– «…а иным величие жалуется»[7]7
  Шекспир. «Двенадцатая ночь, или что угодно». Перевод М. Л. Лозинского.


[Закрыть]. Да, Чарли, я помню, как учил Шекспира вместе с Джорджем и Гарольдом, когда жил здесь из милости. Но я не был рожден для величия, не достиг ничего мало-мальски великого и получил этот титул, не прилагая никаких усилий.

Шарлотта в гневе округлила глаза.

– Тебе действительно нужно остановиться, Раф. Заслужили ли Джордж и Гарольд родиться теми, кем они были? Рождается ли кто-то тем, кем он заслуживает быть? То, как мир воспринимает тебя и как ты сам воспринимаешь себя, определяет твое поведение. А теперь поверни свою шляпу. Так слишком видна вмятина, а это не соответствует твоему положению.

Раф запрокинул голову и весело расхохотался.

– Ты была бы первоклассным сержантом. – Он послушно поправил шляпу. – А как мои сапоги, сержант? Они в порядке?

В ответ на этот непосредственный выплеск эмоций она лишь подняла подбородок, и он услышал решительное «уффф!».

– Ваша светлость! – произнес мистер Каммингс, остановившись шагах в десяти от них и снимая шляпу. – Нам сказали ожидать вашего приезда сегодня утром. Добро пожаловать домой, сэр.

– Спасибо, Джон, – ответил Раф, подстегивая лошадь, чтобы подъехать ближе, и протягивая ему руку. – Могу я быть с тобой откровенным? Отдаюсь на твою милость. Есть ли здесь нечто такое, что тебе хотелось бы показать мне сегодня?

– Ну… мисс Сиверс могла бы… – Каммингс бросил быстрый взгляд в сторону Шарлотты, которая, как заметил Раф, тут же покачала головой. – То есть буду очень рад, ваша светлость, показать вам нашу усовершенствованную лесопилку. Мы… э-э-э… я ввел некоторые изменения с тех пор, как его светлость, к прискорбию, скончался, и число несчастных случаев снизилось более чем наполовину. Я счастлив сообщить вашей светлости, что более чем за полгода мы не потеряли ни одного пальца или руки.

Раф взглянул на Шарлотту, щеки которой слабо порозовели. Что, к черту, здесь происходило?

– Неужели, Джон? Похвально, весьма похвально. Мне бы очень хотелось увидеть эти усовершенствования.

– Тогда оставлю вас вдвоем, – сказала Шарлотта, поворачивая лошадь.

Раф перехватил поводья ее лошади. Ему необходимо было выяснить, что здесь происходило.

– О нет, пожалуйста, мисс Сиверс, я не могу позволить вам вернуться в Ашерст-Холл без сопровождения. Мне придется настаивать, чтобы вы присоединились к нам.

Она улыбнулась одними губами, пронзая его понимающим взглядом.

– Сочту за честь, ваша светлость.

Они последовали за Джоном Каммингсом к лесопилке мимо выстроившихся длинным рядом рабочих, которые размахивали в воздухе шляпами.

– Ваша светлость, добро пожаловать домой! – слышал он на всем пути вежливые и даже восторженные приветствия.

До него доносились также громкие приветствия Шарлотте: «Благослови вас Бог, мисс Сиверс!» и «Долгих вам лет, мисс Сиверс». Из хижины, судя по всему принадлежавшей смотрителю лесопилки, выбежала маленькая девочка и протянула Шарлотте букетик полуувядших цветов.

Приветствуя работников – его работников, – то и дело касаясь полей шляпы и продолжая улыбаться, Раф спросил:

– Есть здесь что-то, о чем мне необходимо знать, мисс Сиверс? Что происходило здесь за месяцы со дня смерти дяди и до моего приезда в Ашерст-Холл? Или вы предпочитаете, чтобы на каждом шагу я встречался с маленькими сюрпризами?

– О, все в порядке, Раф, – устало произнесла Шарлотта. – Эммелина вначале была погружена в свое горе, а затем… ну, затем увлеклась герцогом Уоррингтоном. Джон Каммингс хороший работник, но даже хорошие работники нуждаются в руководстве. Я оказалась… я оказалась под рукой.

– И готовой помочь. У тебя всегда был талант совать нос повсюду. Не удивлюсь, если узнаю, что в мое отсутствие ты энергично управляла Ашерст-Холл, хотя Эммелине следовало бы написать мне об этом.

– И ты поскорее возвратился бы домой, горя желанием освободить меня от непосильной работы или в негодовании вышвырнуть вон?

– Одно из двух, разумеется. И о чем только думала Эммелина?

– Безусловно, я не могу отвечать за Эммелину. Но как девушка, помолвленная с твоим кузеном Гарольдом, надеюсь, некоторые сочтут естественным, что я…

– Прошу прощения, минутку, – обратился Раф к Джону Каммингсу, который уже спешился перед лесопилкой. Затем он схватил поводья лошади Шарлотты и повернул обеих лошадей назад, по той же дороге, которой они приехали. Натянув поводья, как только они оказались в добрых двух сотнях ярдов от лесопилки, он соскочил с лошади, приподнял Шарлотту и поставил ее на землю рядом с собой, прежде чем она успела запротестовать. – Повтори, – кратко приказал он.

– Честное слово, Раф, я не помню, чтобы ты был чем-то так потрясен. – Шарлотта наклонила голову, словно разглядывая букетик, который все еще сжимала в руке, одетой в перчатку. – Я сказала, что поскольку твой кузен Гарольд был помолвлен…

– Я слышал, что ты сказала, черт побери! – прервал ее Раф, еще более раздраженный. Его глаза застилала красная пелена, сквозь которую он с трудом различал девушку. Чарли, его Чарли была помолвлена с этим ублюдком, с этим садистом Гарольдом?! Ему хотелось крушить все вокруг, выкрикивать в небо проклятия! Но он лишь спросил: – А теперь объясни, почему ты не рассказала мне об этом вчера?

Словно защищаясь, она сжала свой стек.

– Я не думала, что это важно.

– Не думала? Ты собиралась выйти за моего кузена и считаешь, что это не важно?

– Это… это случилось совсем недавно, Раф. Мы обручились всего за две недели до того, как Гарольд погиб.

– Утонул в койке на яхте своего брата, кувыркаясь со шлюхой, празднуя таким образом помолвку с любимой женщиной. Тебя, должно быть, не обрадовало, когда мистер Хобарт поделился этими сведениями с тобой и Эммелиной.

Шарлотта, оторвав наконец взгляд от цветов, пожала плечами:

– Все было не так. Я не испытывала иллюзий по поводу этого брака.

Раф тряхнул головой, пытаясь понять.

– Так почему? Почему ты приняла его предложение?

– Я не должна отвечать на этот вопрос. – Раф не мог не заметить, как сверкнули ее глаза. – Но я отвечу, потому что мне ясно, что ты тупой как бревно. Герцог хотел прибрать к рукам коттедж «Роза», о чем он всегда мечтал, как прежде и его отец. И мой отец наконец согласился. Брак… брак был средством скрепить соглашение. Что-то вроде приданого. Подобные соглашения известны, и я уже вышла из того возраста, чтобы считаться подходящей партией. Это… это казалось приемлемым компромиссом.

– И ты тоже согласилась? Ты была готова стать предметом сделки?

Она ответила, избегая его взгляда:

– Второй сын – это не главный приз, но вторым сыном герцога не следует пренебрегать. И как ты заметил, мне уже почти двадцать два, и брак с Гарольдом, который недолго докучал бы мне – по крайней мере, пока не уехал бы искать развлечений в Лондоне, – не дал бы мне умереть старой девой. Да, Раф, я понимаю, что тебе не хотелось бы слышать эти слова, но я согласилась. А теперь перестань таращиться, словно видишь меня впервые, и давай возвратимся к Джону Каммингсу.