Текст книги "Влюбленная вдова"

Кейси Майклз
Влюбленная вдова

Мелинде Мокрей и Рону Генри – попутного ветра!

Я собираюсь жениться – а стало быть, несчастен,

как и любой человек в поисках счастья.

Лорд Байрон

Глава 1

Двое элегантно одетых джентльменов вошли в Гайд-парк со стороны Парк-лейн. Шляпы с изящно загнутыми полями франтовато сдвинуты набок, трости небрежно постукивают о мостовую, на лицах – выражение утонченной скуки, с годами ставшей уже привычной.

Один – брюнет, с приятным, открытым лицом. Другой – светловолосый. Назвать его симпатичным язык не поворачивался – мужчина был красив так, что при одном взгляде на него захватывало дух. Оба носили громкие титулы, оба были молоды, богаты и весьма уверены в себе.

И к тому же свободны как ветер.

Остановившись, они жадно втянули в себя воздух, словно породистые гончие перед тем, как взять след. Обменялись понимающими взглядами. Привычно тронули безупречно завязанные галстуки, поправили манжеты. И двинулись дальше все той же ленивой фланирующей походкой, которой до странности противоречил беспокойный огонек в глазах.

Для кого-то – хищники. Для кого-то – добыча.

Некогда Гайд-парк представлял собой охотничьи угодья, где кишмя кишели олени и где порой можно было встретить не только свирепого кабана или вепря, но даже дикого быка. Но не только зверей караулила в парке смерть. Веками гремели в нем выстрелы, и немало дуэлей случилось здесь на утренней заре, в тот ранний час, когда бледное солнце еще не успевало разогнать утренний туман, и реки голубой крови были пролиты под раскидистыми деревьями. Заросшие сорняком, кое-где даже виднелись развалины римских военных лагерей.

Потом Гайд-парк наводнили разбойники. Они свирепствовали тут до тех пор, пока Карлу II не пришла в голову мысль окружить парк каменным кольцом высоких, чуть ли не крепостных стен. А король Вильгельм III пошел еще дальше – он приказал повесить вдоль аллеи, которую называли в народе «королевской дорогой», почти три сотни фонарей.

В наши дни Гайд-парк превратился в островок мира и идиллического спокойствия – кругом, куда ни посмотри, аккуратно подстриженные лужайки и цветники, дорожки для верховой езды и экипажей, укромные тропинки, где ничто не нарушит ваш покой. Воздух, напоенный ароматом цветов, превращает это место в рай. Прогретые поцелуями солнца воды огромного искусственного озера Серпентайн кажутся неподвижными – в свое время королева Каролина приказала устроить здесь запруду, чтобы королевская семья могла наслаждаться отдыхом на борту одной из двух яхт, качавшихся когда-то возле этих берегов.

Да, в наше время Гайд-парк – поистине очаровательное местечко!

Но не всегда. Иной раз парк снова превращается в охотничьи угодья, и двум молодым джентльменам это было отлично известно.

– О, Кипп, посмотри-ка туда! – Темноволосый молодой человек кивнул куда-то влево. – Не подумай только, что я считаю своим долгом указывать тебе, куда направить свои стопы. Однако… Боже милостивый, какое безумие!

Повинуясь просьбе приятеля, Кипп Ратленд лениво повернул голову влево – как раз вовремя, чтобы заметить спешивший скрыться из виду наемный экипаж. В вознице, который лихорадочно нахлестывал несчастную клячу, он узнал бедолагу сэра Элвина Кларка, в дырявых карманах которого вечно гулял ветер. Злополучный молодой человек, явно не имевший ни малейшего понятия о том, как править экипажем, как раз в этот момент отчаянно натягивал поводья, безуспешно стараясь привлечь внимание юной дебютантки и сопровождавшей ее бдительной дуэньи.

– Знаешь, Кипп, сдается мне, у молодого Кларка столько же шансов заманить мисс Оливер в брачные тенета, сколько выиграть главный кубок на скачках в Ньюмаркете, – с язвительной жалостью в голосе заявил Брейди Джеймс, граф Синглтон. – Слава тебе Господи, что у меня когда-то хватило ума дать клятву никогда не жениться. Подумать только, ведь я и сам мог сейчас выглядеть таким же ослом, как молодой Элвин!

– Если твои слова всего лишь тщательно скрываемое сочувствие ко мне, Брейди, – весело бросил в ответ Кипп, чье полное имя было виконт Уиллоуби, – то принимаю их охотно и с благодарностью. Ну а теперь скажи честно, поможешь? Есть ли у тебя на примете подходящие кандидатки, готовые составить счастье твоего лучшего друга?

Брейди коварно улыбнулся:

– Я?! Господи, да ты шутишь, старина! Уж не надеешься ли ты, что я сам выберу для тебя невесту?

Кипп слегка приподнял шляпу – мимо них, вздымая пыль колесами, промчался открытый экипаж, битком набитый хихикающими юными леди.

– А собственно говоря, почему бы и нет, а, Брейди? Всем известно, что вкус у тебя отменный. Он тебя еще ни разу не подводил. До вчерашнего вечера, конечно, – если вспомнить тот кошмарный атласный жилет, который ты на себя напялил! Искренне надеюсь, что никогда его больше не увижу. С твоей стороны это был бы поистине акт милосердия.

– Шелковый, а не атласный! Между прочим, мой лакей обегал все модные лавки, прежде чем его нашел. Ну да ладно, оставим это, старина. Уж не ослышался ли я? Мне показалось, будто ты предлагаешь именно мне выбрать будущую виконтессу Уиллоуби? Ну уж нет, слуга покорный. Слишком большая честь для меня!

Кипп усмехнулся:

– А еще друг называется! Ладно, Брейди, нет – значит, нет. Но тогда, может быть, ты хотя бы выскажешь свое просвещенное мнение по поводу нескольких весьма достойных юных леди, дебютирующих в этом сезоне?

– Интересно, и как я его составлю, это мнение. Попрошу каждую из кандидаток – о, весьма вежливо, конечно! – запрокинуть голову и открыть пошире рот, чтобы мог проверить их зубы?! Так ведь они же не лошади! Нет, мой дорогой, забудь об этом! Да и вообще, объясни наконец, с чего ты вдруг вбил себе в голову, что тебе необходимо надеть брачные цепи? И притом непременно до окончания сезона?! I

Улыбка, сиявшая на лице Киппа, вдруг увяла, и он смущенно залепетал, что, дескать, устал затаскивать женщину в постель, зная, что через час-другой придется из нее вылезать и уныло тащиться домой.

Но это была только часть правды. Истинная причина спешки заключалась в другом. Когда-то давно, у постели умирающей матери, Кипп поклялся ей, что женится до того, как ему стукнет тридцать, и обеспечит появление на свет следующего виконта Уиллоуби – причем не позже чем через пять лет после свадьбы.

Прошло больше полугода с тех пор, как ему исполнилось тридцать, и мысль о том, что он клятвопреступник, преследовала Киппа постоянно, отравляя ему жизнь. Сказать по правде, ему вообще-то было наплевать, если титул виконта перейдет к одному из его дальних родственников в Суррее, хотя Кипп был уверен, что тот и мечтать не смеет о подобном счастье. В конце концов, если это и случится, так только после его смерти, меланхолично размышлял Кипп. Так что он все равно этого не увидит.

Если бы! Кипп от злости скрипнул зубами. Наверняка в этот знаменательный момент где-то там, на небесах, он будет валяться в ногах у матери, вымаливая прощение, в то время как она, деликатно утирая глаза ангельским крылом, устроит ему разнос.

Так что женится он, только чтобы сдержать слово, данное у одра умирающей матери. Это и была одна из основных причин, по которой Кипп решился наконец позволить завлечь себя в брачные сети.

Но не единственная. Во всяком случае – не главная.

– Говорю же тебе, Брейди, мне нужен наследник, – слабо защищался Кипп, провожая взглядом еще три открытые коляски, которые в эту минуту как раз проезжали мимо. Все они до отказа были забиты щебечущими дебютантками, и каждая из них лезла из кожи вон, стараясь выглядеть весело и непринужденно, только вот удавалось это бедняжкам ничуть не лучше, чем злополучному сэру Элвину. – Видишь ли, мне тут случилось нечаянно увидеть своего суррейского кузена… О Господи, даже вспоминать об этом не хочется! Так вот, скажу тебе откровенно – при одной только мысли, что подобная личность в один прекрасный день усядется в мое любимое кресло, держа в руках бокал с моим лучшим вином, или… Брр, просто мороз по коже!

– Ладно, ладно, можешь считать, что я тебе поверил, – учтиво кивнул в ответ граф. – Против подобных доводов возразить нечего. Только уверен ли ты, что сделанный мной выбор придется тебе по душе? Неужто ты согласишься пойти под венец с любой, кого я назову?

– Не с любой, а только с достойнейшей, не забывай об этом, Брейди, —

смеясь, остановил его Кипп. – Моя будущая жена должна быть честной и прямой. При этом я имею в виду не прямую спину (хотя это тоже немаловажно, но ее я и без тебя найду), а душу, которая не умеет лукавить.

– Прямодушную, значит? И вдобавок честную, да? Да еще и с достаточно сносной внешностью? Думаю, даже тебе не будет все равно, если твоя будущая жена окажется уродиной. Но при этом не слишком богатой и не из очень родовитой семьи, Кипп, иначе тебе несдобровать. Богатая и спесивая женушка еще, чего доброго, решит, что имеет право вертеть тобой, как ей заблагорассудится, и тогда одному Богу известно, что из всего этого выйдет. М-да, лучше всего сирота… Точно! Славная, хорошо воспитанная сирота – вот кто нам нужен! И с хорошими зубами – я положительно на этом настаиваю! – ради ваших будущих детей, разумеется. Нет ничего противнее виконтессы с желтыми, как у ослицы, зубами.

Кипп ответил ему признательной улыбкой. – Ах, Брейди, я всегда знал, что могу на тебя положиться. Ну так как – начнем?

Леди провели в Гайд-парке ровно тридцать пять минут. Абигайль Бэкуорт-Мелдон знала это точно, поскольку украдкой бросила взгляд на свои большие карманные часы, прежде чем сунуть их в сумочку.

Еще двадцать пять минут, и она прикажет кучеру ехать в сторону Халф-Мун-стрит. И ни минутой позже – пробыть слишком долго в Гайд-парке все равно что привесить к задку кареты табличку с надписью: «Ищу мужа. Нищих просят не беспокоиться».

И вовсе не потому, что мисс Эдвардина Бэкуорт-Мелдон, ее подопечная и племянница мужа, испытывала недостаток в поклонниках. Сказать по правде, они слетались к ней тучами, словно мухи на мед, с того самого дня, как Эбби решилась появиться с ней на людях.

В этом-то и заключалась проблема.

Если можно сказать, что дебютантка красива, тогда мисс Эдвардина, безусловно, оказалась жертвой собственной красоты. Восхитительно миниатюрная, на удивление соблазнительная, Эдвардина обладала безупречной фигурой. Маленький носик кокетливо вздернут, а пухлые губки такого оттенка, что сравнить их можно только с бутоном розы. На бледном лице голубые глаза казались двумя озерами необыкновенной чистоты, а облако золотистых волос сияющим нимбом окружало ее головку.

Когда-то Шекспир писал, что мужчины умирают и ложатся в землю, чтобы стать пищей червей, но что ни один из них, мол, не умирает от любви. Вздор, фыркнула про себя Эбби. Посмотрим, что сказал бы Уилл Шекспир, случись ему встретить Эдвардину Бэкуорт-Мелдон! Потому что любой мужчина в мире с радостью умер бы за одну лишь ее улыбку!

А весьма польщенная всем этим глупенькая Эдвардина, поблагодарив их всех реверансом, приказала бы соперникам бросить оружие.

Жаль, конечно… но если у малышки и есть мозги, хмуро подумала Эбби, маленькими глоточками потягивая ледяной лимонад, то заметить их иной раз бывает очень трудно – возможно, из-за сияющей копны золотистых кудрей. Тем более если учесть, что их и так немного.

Увы, девчушка сентиментальна и глуповата, вздохнула она. А Эбби хорошо знала, как это опасно! Романтически настроенные молодые особы подобного сорта взирают на мир сквозь розовые очки, а Эдвардине, кстати сказать, вообще стоило бы обзавестись очками. Но против этого восставало ее тщеславие. Сказать по правде, Эбби все время жила в страхе, что в один прекрасный день эта слепая гусыня наткнется на мраморную статую Зевса, украшавшую бальный зал в доме ее матери, да еще, чего доброго, попытается завести с ним светскую беседу на глазах у изумленной публики!

Не забывая об этом ни на минуту, Эбби тем не менее ожидала, что присутствие девушки в парке может внести настоящее смятение в ряды джентльменов. Впрочем, и сама она также имела несомненный успех, которым отчасти была обязана тому, что появилась в свете лишь к концу сезона, за что ей следовало поблагодарить своих дорогих дядюшек.

О Боже! Только она вспомнила о них, как настроение ее тут же испортилось. В такой прекрасный, солнечный день ей меньше всего хотелось думать о каких-то там престарелых родственниках. Несмотря на теплый весенний воздух, вдова Бэкуорт-Мелдон даже слегка поежилась – ее девери, родные братья покойного мужа, были намного старше ее, поэтому неизменно настаивали, чтобы Эбби именовала их не иначе, как «дядюшка Бейли»и «дядюшка Дэгвуд».

Оба «дядюшки» были старшими в полусумасшедшем выводке Бэкуорт-Мелдонов и к тому же единственными оставшимися в живых представителями мужской его части. Оба закоренелые холостяки – то ли в силу собственных убеждений, то ли потому, что в доброй старой Англии оказалось больше здравомыслящих женщин, чем принято думать, – они пережили и отца Эдвардины, и мужа самой Эбби, которого называли в семье последышем – просто потому, что он имел несчастье появиться на свет почти на пятнадцать лет позже трех старших братьев.

Теперь, когда обоим уже давно перевалило за пятьдесят, этих двоих без труда можно было считать патриархами, на плечах которых лежала ответственность за судьбу и счастье остальных членов семьи, – седобородыми, умудренными жизнью предводителями семейного клана. Это еще ничего не значит? С таким же успехом можно вообразить, что собор Святого Павла построили за одну ночь! Чушь, конечно, но мало ли что кому взбредет в голову!

На этом месте Эбби очнулась, сообразив, что Эдвардина уже некоторое время что-то лепечет. А это не дело, нахмурилась она. Ничего хорошего из этого не выйдет.

И вовсе не потому, что кто-то из свиты восторженных поклонников обратит внимание, если бедняжка ляпнет нечто совсем уж не подходящее для столь хорошенькой головки, если и отягощенной чем-то, так только красивыми гребнями. Увы, очаровательный ротик Эдвардины умным и серьезным речам предпочитал засахаренные сливы. Эбби нисколько не боялась, что малышка распугает своих обожателей – в этой толпе офицеров на половинном жалованье, нищих младших сыновей и алчных охотников за приданым мало было таких, кто еще не догадывался, что все их надежды заполучить божественную Эдвардину не стоят и ломаного гроша.

Да и потом – неужели кто-то из этой своры рассчитывает заиметь разом и деньги, и красоту, и мозги? И чтобы все это сочеталось в одной дебютантке?! Ну, если так, тогда они еще глупее Эдвардины!

– О, мистер Пикуорт! – прощебетала Эдвардина, и ее алебастровые щечки нежно порозовели от удовольствия. – Как это мило с вашей стороны! Конечно, я буду рада позволить вам сопровождать меня! Понимаете, мне еще никогда не доводилось бывать в Воксхолл-Гарденс![1]1
  Воксхолл-Гарденс (сокр. – Воксхолл) – увеселительный сад в Лондоне, излюбленное место гуляния горожан, существовал с 1661 по 1859 г . – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть] Эбби вечно твердит, что это место уже не то, что было раньше, потому что увеселения там нынче дурного толка. Но под вашей защитой я буду в полной безопасности!

– Эдвардина. – Эбби кисло улыбнулась мистеру Пикуорту, решив, что этот вечно ухмыляющийся осел похож на голодную собаку. – Думаю, мистер Пикуорт слегка поторопился. Не так ли, сэр? К тому же, Эдвардина, сегодня с нами нет твоей матушки, а стало быть, решать в данном случае придется мне. Ты меня поняла, дорогая? Так что, мистер Пикуорт, вы можете повторить ваше приглашение, но только сделать это как полагается. Сначала вы спросите моего разрешения. А уж я решу, можно ли позволить мисс Бэкуорт-Мелдон отправиться с вами в Воксхолл.

– О, какой вздор! – фыркнула Эдвардина, грациозно упав на мягкое сиденье экипажа и принимая восхитительную позу мученицы. – Просто ты вообще не хочешь меня пускать, разве нет? Игги клянется, что самую его невинную просьбу ты встречаешь так, словно он попросил разрешения спрыгнуть с крыши, чтобы проверить, не научился ли он за ночь летать! Ты ведь не захочешь меня отпустить, Эбби, правда?

– Чушь! – отрезала Эбби, с едва скрываемой насмешкой следя, как разом вспотевший мистер Пикуорт судорожно оттянул внезапно ставший тесным галстук. – Мы все с радостью проведем вечер в Воксхолле. Оба твоих дяди, твой брат Игнатиус, твоя дражайшая матушка, ну и я сама – держу пари, это будет очень весело! Погуляем на свежем воздухе, а потом… потом, конечно, обед! Как это мило, мистер Пикуорт, я очень благодарна вам за приглашение!

Мистер Пикуорт заметно позеленел. Сейчас он, наверное, с радостью пал бы бездыханным на землю.

– Гм… да… то есть… конечно… я с радостью! – проблеял он. – Обед на… на шестерых, я правильно понял?

– Ах нет, похоже, мы забыли о Пончике, – поспешно добавила Эбби, решив добить несчастного кавалера упоминанием об избалованном пуделе своей невестки. А про себя злорадно подумала, может ли молодой человек, которому на вид не более двадцати, получить апоплексический удар. Но сердце у Эбби было доброе, и она сжалилась над своей несчастной жертвой, позволив окончательно сникшему мистеру Пикуорту сорваться с крючка.

– Наверное, шестеро – это слишком много? – с искренней (во всяком случае, на первый взгляд) озабоченностью спросила Эбби. И тут же заметила блеснувший в глазах бедняги слабый огонек надежды. – В конце концов, – добродушно добавила она, – мы ведь и в самом деле большая семья. Нет, мистер Пикуорт, даже не пытайтесь меня уговорить, это решительно невозможно! Иначе мне потом не знать покоя до конца моих дней. Да-да, и не возражайте, сэр!

Мистер Пикуорт, за все время ее монолога так и не осмелившийся вообще открыть рот (Эбби даже испугалась, уж не проглотил ли он от страха язык), наконец очнулся и рассыпался в благодарностях. Конечно, сладкие надежды увлечь прелестную Эдвардину в какую-нибудь темную аллею, чтобы там сорвать с ее розовых губок поцелуй, развеялись в прах, зато теперь он мог быть уверен, что отказ Эбби сберег ему никак не меньше его полугодового содержания.

– А теперь, джентльмены, – объявила Эбби, делая вид, что не замечает, как все эти олухи уставились на нее с выражением глубочайшей скорби, – думаю, нам с мисс Бэкуорт-Мелдон пора возвращаться домой, на Халф-Мун-стрит. Надеюсь, вы нас извините?

– А который из них мистер Пикуорт? – со своей обычной слегка туповатой наивностью осведомилась Эдвардина. Слегка повернув голову, она близоруко прищурилась, разглядывая кучку джентльменов, с понурым видом смотревших им вслед. – Это тот, что в синем, да, Эбби? Честно говоря, я не слишком хорошо его рассмотрела, хотя, надо сказать, голос у него приятный. Скажи, он и в самом деле красив?

Эбби выразительно округлила глаза.

– Бог с тобой! У него на носу бородавка размером с пуговицу, да еще трех зубов не хватает. И цвет лица зеленый, как молодая травка, – безапелляционно заявила она, твердо зная, что ничем не рискует. – А теперь перестань вертеть головой и сядь как следует. В который уже раз я повторяю тебе, Эдвардина, – незачем поощрять ухаживания подобных молодых джентльменов. Ты ведь приехала в Лондон, чтобы сделать блестящую партию, а все эти юноши, может быть, и милы, но бедны как церковные мыши. И поскольку по дороге домой нам нечем заняться – прости, дорогая, но если ты и заметишь что-то, так только после того, как я тебе покажу, – то позволь, я воспользуюсь случаем, чтобы объяснить тебе разницу между девушкой, за которой ухаживают, и той, которую хотят соблазнить. У меня сложилось впечатление, что ты до сих пор еще этого не понимаешь.

Бесполезное дело, с грустью подумала Эбби. С таким же успехом можно биться лбом об стену – в этом она уже успела убедиться. Но уж лучше читать бедняжке нотацию относительно правил хорошего тона, чем притворяться, что не замечаешь пристального взгляда высокого светловолосого джентльмена, направленного на ее племянницу. И взгляд этот можно было с полным основанием назвать не иначе как оценивающим.

Тем более что этот джентльмен – обладающий весьма импозантной внешностью и вдобавок той горделивой осанкой, которая присуща исключительно представителям высшего общества, – казался воплощением всего того, что имела в виду Эбби, говоря о «блестящей партии», сделать которую мечтает любая разумная девушка.

Впрочем, как не трудно догадаться, она вовсе не глупышку Эдвардину имела в виду…

Аппетитная рыжеволосая толстушка с хрустом потянулась и села, придерживая розовое атласное одеяло. С невозмутимым видом она смотрела, как Кипп обходит спальню, собирая разбросанную повсюду одежду, которую сама же сорвала с него накануне вечером.

Какое же он все-таки великолепное животное, дрожа от восхищения, подумала она. Смуглая кожа отливала бронзой, тугие бугры литых мышц перекатывались под ней, делая его похожим на дикого зверя.

Она снова вздохнула – на этот раз с искренним сожалением.

– Неужели тебе и впрямь пора, милый? До рассвета-то ведь еще далеко!

Кипп, который как раз в это время повязывал перед зеркалом галстук, вскинул подбородок и прищурился, разглядывая свое отражение.

На мгновение оторвавшись от него, он украдкой бросил взгляд на Роксану. От его внимания не укрылось ни выражение ее лица, ни жадный огонек в глазах. И инстинкт, никогда не подводивший его, подсказал, что пора уносить ноги. Несмотря на все клятвы, милая Роксана не упустит случая прибрать его к рукам.

Какая досада, поморщился он, особенно когда речь идет о такой очаровательной женщине!

Кипп поспешно сунул руки в карманы сюртука, вдруг почувствовав острое желание поскорее убраться из этой розовой, надушенной спальни.

– Ну, поскольку у меня привычка уходить через дверь, как все нормальные люди, а не прыгать с балкона, то мне и в самом деле пора. Кстати, ты помнишь, чем все кончилось в прошлый раз, когда ты уверяла меня, что достопочтенный сэр Олни ни за что не оторвется от карточного стола до рассвета?

– Подумаешь! – презрительно фыркнула леди Скелтон, соблазнительно откинувшись на груду пуховых подушек. – Какой ты скучный, Кипп! – надув губки, протянула она. А потом вдруг улыбнулась, сверкнув ослепительно белыми зубками: – Ну и ладно! Зато в постели ты потрясающий! Совершенно потрясающий, честное слово!

Виконт Уиллоуби – потому что в вечернем туалете Кипп куда больше был похож на виконта – повернулся, чтобы отвесить благодарный поклон леди Скелтон, великолепной в своей сияющей наготе.

– Спасибо на добром слове, дорогая Роксана, – шутливо бросил он. – Только пусть это будет наша маленькая тайна, договорились?

– Ха! Это уже давно ни для кого не тайна, если хочешь знать! Или в Мейфэре осталась хоть одна бедняжка, которую ты до сих пор еще не затащил в свою постель? – хмыкнула леди Скелтон. «Золотоволосый бог» – так его называли, вспомнила она. Надо сказать, этот эпитет подходил ему как нельзя лучше. Высокий, мускулистый, с лицом, которое недоброжелатель мог бы назвать смазливым, если бы не квадратный подбородок с ямочкой посредине, Кипп и в самом деле был дьявольски красив.

А в постели он не знал себе равных.

Кипп был ее любовником вот уже почти полгода, но сейчас Роксана впервые

почувствовала, что он ускользает от нее, – впрочем, она не чувствовала, она знала это так же точно, как то, что скоро наступит рассвет. Конечно, ей удалось задержаться в его постели дольше, чем ее предшественницам, но, однако, ее время подходило к концу и сейчас она тщетно силилась понять причину.

Неужели она слишком стара для него?! Да нет, ведь он отлично знал, сколько ей лет – на два года меньше, чем ему самому. Знал Кипп и о том, что толкнуло ее на брак со старым и скучным, но зато восхитительно богатым сэром Олни Скелтоном.

Но разве этот брак не добавил ей очарования, надула губки Роксана. К тому же и сам виконт Уиллоуби не принадлежал к числу тех мужчин, кто страстно мечтает обзавестись законной супругой, предпочитая крутить романы с веселыми и легкомысленными вдовушками. А те, благодарные, неизменно восхищались им даже после того, как их роман оставался в далеком прошлом.

Но Роксана, хотя у нее и в мыслях не было влюбляться в Киппа, вдруг поймала себя на том, что слова «развод»и «виконтесса Уиллоуби»в последнее время мелькают у нее в голове что-то уж слишком часто.

И вот теперь предмет ее честолюбивых мечтаний готовится упорхнуть, словно легкомысленный мотылек, чтобы испить сладостный нектар с другого, едва распустившегося цветка.

«Ублюдок!»

– Я увижу тебя сегодня на балу у Селборнов? – осведомилась Роксана, с досадой отметив в собственном голосе предательскую нотку неуверенности. Ничего удивительного, что Кипп ждет не дождется, когда сбежит от нее, – слишком уж требовательной стала она в последнее время! – Не то чтобы это было так уж важно, – спохватилась она, – но у матушки Олни снова разыгрался артрит, и он собирается после бала отправиться к ней. Вот я и подумала…

Роксана предоставила Киппу самому догадаться, что она имеет в виду. Взбив повыше подушки, она устроилась поудобнее и обеими руками отбросила назад густую массу шелковистых волос, делая вид, будто не заметила, как упавшее одеяло спустилось почти до талии. Неужели же рыбка – особенно рыбка мужского пола – сорвется со столь соблазнительного крючка? Тем более когда увидит, какие изысканные блюда ожидают его на берегу пруда?

Кипп мгновенно сообразил, чего от него ожидают. Вообще говоря, ему нравилась Роксана… даже очень нравилась. Красивая и чувственная, она всегда охотно шла навстречу его желаниям, так что последние несколько месяцев, надо признать, благодаря ей оказались весьма приятными.

Ах как это было бы просто – снова стащить с себя одежду и скользнуть в это теплое надушенное гнездышко! Кипп даже украдкой бросил вороватый взгляд в сторону стоявших на камине часов, но тут же сурово нахмурился, напомнив себе, что пора вернуться к составленному накануне плану. А план этот заключался в том, чтобы не торопясь, без ссор и обид, отделаться от леди Скелтон.

В конце концов, очень скоро он станет женатым человеком. Ведь он уже подыскивает себе невесту…

– Жестоко так искушать меня, Роксана, – честно признался он, отыскивая взглядом трость, которую накануне оставил возле стула. Потом изящно отсалютовал ею своей возлюбленной и сунул трость под мышку. – Но у меня утром куча дел. Чтобы управиться с ними, я просто обязан хоть пару часов поспать в собственной постели. Иначе меня никакой петух не поднимет.

Роксана с улыбкой закусила пухлую губку, решив, что сейчас следует сыграть роль шаловливой, испорченной девчонки – может быть, хоть эта уловка поможет завлечь Киппа в ее постель?

– А мне показалось, твой петушок нынче ночью поднимался не один раз, – капризно протянула она.

Хохот Киппа дал ей понять, что он сумел оценить столь рискованную шутку.

– Бесстыдница! Ты заставляешь меня краснеть! – Обойдя вокруг кровати, он с улыбкой поцеловал ее в белый гладкий лоб. – Ну ладно, доброй ночи, дорогая! Сладких тебе снов.

Роксана машинально потянулась за ним, но вовремя одернула себя и опустила руку.

– Значит, увидимся на балу у Селборнов, да, Кипп?

Кипп сумел удержаться от досадливого вздоха. Не хватало еще ссориться, подумал он и заставил себя улыбнуться.

– Да. У Селборнов. До свидания, Роксана, – кивнул он. Прикрыв за собой дверь спальни, Кипп, как и положено настоящему джентльмену, сунул хрустящую бумажку в руку зевающему лакею, который терпеливо ожидал его в холле, и только потом выскользнул из дома, чтобы раствориться в ночи.