Текст книги "Все началось во Флоренции"

Глава 2

– Мама, тебе не нужно все бросать и ехать со мной во Флоренцию! – возразила Мариана. – Со мной все будет в порядке!

– Ты не знаешь этого человека. Он может оказаться кем угодно! – воскликнула Кэрол Теккерей и поджала губы. – А судебный запретительный приказ действует за границей?

– Мама! – Мариана взяла руки матери в свои. – Я люблю тебя. И я не стану делать ничего рискованного, обещаю! Этот парень – партнер в крупной адвокатской конторе. Я встречалась сегодня с ним в его офисе. Он явно любит своего деда, который умирает. Чтобы сделать его последние дни счастливыми, Анджело готов на все, и я могу это понять. Уверена, что и ты понимаешь.

– О, дорогая, я знаю, как ты скучаешь по своему дедушке. Я тоже по нему скучаю. И да, конечно, я понимаю, но все равно беспокоюсь. Я могу полететь с тобой.

Кэрол нахмурилась.

– Мама, для тебя станет настоящим адом торчать безвылазно в номере отеля или бродить по пятам за мной по пыльной художественной галерее, когда тебя ждет твой сад, где нужно обрезать розы и прополоть сорняки, – улыбнулась Мариана. – Я поеду одна. Не хочу провести остаток своей жизни, оглядываясь через плечо, – это будет означать, что Эрик победил. Я хочу жить так, как хочу! Быть независимой, как я и обещала дедушке.

Кэрол вздохнула.

– Тогда обещай, что будешь мне писать каждый день!

– Обещаю.

– Привет, Кэмми! Как дела у тебя и моей великолепной племянницы? – спросил Анджело у сестры.

– Хорошо.

Он смущенно кашлянул.

– Это видеозвонок, Кэмми. Я могу видеть твое лицо.

Она оглянулась и прошептала:

– Мама своей суетой сведет меня с ума!

– Она просто беспокоится о тебе.

– Помнишь, как она две недели жила у тебя в Лондоне, когда играла Лючию ди Ламмермур в Ковент-Гардене? Представьте себе то же самое, но в тысячу раз утомительнее.

Анджело не мог сдержать усмешку.

– Это не смешно! Просто подожди, пока у тебя самого…

Камилла запнулась, но он понял, что у нее едва не вырвалось: «Подожди, пока у тебя самого не появится ребенок, и мама решит, что ей нужно пожить у тебя месяц-другой, чтобы „помочь“».

Вот только Анджело не мог иметь детей, и именно потому Стефани его бросила. С тех пор он не заводил серьезных отношений с женщинами. Какой смысл это делать, если не способен стать полноценным мужем? Гораздо проще не впускать никого в свою жизнь.

– Извини, Анджело. Я не имела в виду…

– Все нормально, Кэмми, – перебил он ее. – В общем, я просто позвонил, чтобы спросить, как у вас дела. Надеюсь, получится навестить вас на следующей неделе. Пора познакомиться с племянницей. Серафине исполнилось уже две недели.

– Я пойму, если ты не захочешь…

– Разумеется, я хочу ее увидеть! Жду не дождусь встречи с ней.

Анджело говорил от чистого сердца.

– Ты действительно можешь взять отпуск, чтобы приехать в Италию?

– Да. Я хочу провести время с дедушкой.

– Мне бы очень хотелось, чтобы он увидел свою маленькую правнучку, – призналась Камилла. – Но я беспокоюсь, не вредно ли его сейчас волновать.

– Да ты и сама, наверное, еле на ногах держишься от ночных кормлений и смены пеленок, – произнес Анджело, помня, что Серафина родилась на месяц раньше срока.

– Да, я не высыпаюсь, – призналась его сестра. – Но я справляюсь. Мама говорит, что Мариана Теккерей согласилась посмотреть дедушкины картины.

– Завтра я привезу ее во Флоренцию. Хочется верить, что, увидев своими глазами коллекцию в палаццо, она возьмется за эту работу. А затем нам останется только надеяться, что дедушкина любимая картина окажется подлинником.

– Даже если выяснится, что это подделка, – мягко сказала Камилла, – ты сделал все возможное, и дедушка это знает. Этого достаточно, Анджело.

Он не был согласен с сестрой, но не собирался с ней спорить.

– Сообщи, когда приедешь к нам, – попросила она. – Я жду тебя с нетерпением.

– Хорошо, – пообещал Анджело, испытывая чувство вины за то, что уделяет сестре недостаточно внимания.

Чтобы отвлечься, он поставил пару книг на полку, но тут же об этом пожалел, потому что на пол упал маленький картонный конверт. Анджело знал, что в нем лежит, и понимал, что не стоит его открывать, но все-таки сделал это.

Внутри лежали фотографии, которые старый друг семьи сделал в день свадьбы Анджело и Стефани. На них молодожены буквально светились от счастья. Золотые волосы Стефани сияли на солнце.

И до чего же легко все это исчезло! Как быстро испарилась любовь – или то, что он считал любовью. Стефани мечтала о ребенке, и со временем занятия любовью для них превратились из спонтанного наслаждения в запланированные супружеские сношения, согласно менструальному циклу Стефани. После того как два года попыток родить ребенка закончились неудачей, они прошли медицинское обследование, и оба были потрясены, узнав, что из-за паротита, перенесенного в детстве, Анджело остался практически бесплодным. Оставался лишь один способ обзавестись детьми – прибегнуть к ЭКО, но и в этом случае шансы были один к четырем.

Стефани не устраивал ребенок «из пробирки» или усыновленный. Она хотела забеременеть и родить – без всяких сложностей.

Еще через месяц Стефани развелась с Анджело «по причине непримиримых разногласий», как она заявила в суде. С финансовой точки зрения Стефани повела себя честно, хотя могла бы обобрать мужа до последней нитки. Впрочем, Анджело отдал бы все, что имел, если бы можно было снова восстановить распавшуюся семью и дать жене то, что ей было нужно.

После развода он сосредоточился на работе, немного отдалившись от родных и стараясь держать свои эмоции под замком. Камилла три месяца не решалась сказать Анджело, что он скоро станет дядей. Она плакала, сообщая ему эту новость, – не от радости, а потому что знала, что причиняет брату боль. Он ненавидел себя за то, что испортил Кэмми то, что должно было стать для нее счастливым моментом.

Анджело больше не был влюблен в Стефани. Теперь он искренне желал счастья своей бывшей жене, которая получила то, чего хотела: нового мужа и наконец ребенка.

Анджело был рад и за сестру, ставшую матерью, хотя его сердце болело оттого, что сам он не мог стать отцом. Но он не был готов снова рискнуть влюбиться, боясь, что опять будет отвергнут.

В субботу утром Анджело встретился с Марианой Теккерей в аэропорту.

– Спасибо, что приехали, мисс Теккерей. Моему дедушке не терпится познакомиться с вами.

– А я с нетерпением жду встречи с ним, – вежливо ответила она. – Думаю, в сложившихся обстоятельствах мы можем обращаться друг к другу по имени. Зовите меня Марианой.

– А вы меня – Анджело.

Она улыбнулась, и от этой улыбки у него на душе полегчало.

Когда они сели в самолет, Анджело решил расспросить Мариану, чтобы получше узнать ее.

– Скажите, почему вы стали искусствоведом? – спросил он.

– Мне с детства нравилась живопись. Мой дедушка водил меня во все художественные галереи – он любил искусство и музеи. Мама говорит, что арт-галереи – это мой второй дом. – Она снова улыбнулась. – Я провожу там много времени.

– А вы никогда не думали о том, чтобы самой стать художницей?

Мариана рассмеялась.

– К сожалению, я едва могу провести прямую линию с помощью линейки, а уж рисовать… Поэтому вопрос о моем обучении в художественной школе никогда не поднимался. Но я люблю историю, поэтому мне показалось интересным изучать историю искусства. Я планировала стать хранителем какого-нибудь музея или галереи.

– И теперь вы работаете над своей докторской диссертацией.

– Да. И подрабатываю на полставки в галерее.

– А как вы стали ведущей «Скрытых сокровищ»?

– Один из моих преподавателей был знаком с Найджелом, продюсером программы, и предложил мне пройти собеседование. Я никогда прежде не работала на телевидении, но Найджел был готов пойти на риск. Он дал мне шанс, и в результате программа идет уже третий сезон. Мне просто повезло, что я могу зарабатывать на жизнь делом, которое так сильно люблю.

– В этом есть много преимуществ.

Анджело тоже любил свою работу и был рад, что смог забыться в потоке дел, когда его брак распался.

– А как вы выбрали свою профессию? – спросила Мариана.

«Она спрашивает из вежливости или ей действительно интересно?» – невольно подумал Анджело.

– Я пошел по стопам отца, – ответил он. – Папа умер от сердечного приступа десять лет назад, а я так хотел работать вместе с ним! Когда я закончил учиться на юриста, его фирма предложила мне работу в их команде.

– И вы никогда не хотели стать коллекционером или художником?

– Вы спрашиваете это из-за моего деда? Нет, не хотел. Мне нравилось гостить каждое лето у него и моей бабушки. Вместе мы пересмотрели, наверное, все произведения искусства во Флоренции. Но дедушка любит повторять, что моя мама и моя сестра Кэмми, работающая бухгалтером, – единственные, кто, кроме него, ценит искусство в нашей семье.

– Ваша мать – художница или коллекционер?

– Нет. Вы интересуетесь музыкой, Мариана?

– Да.

– Тогда вы, возможно, слышали о моей матери. Ее зовут Лукреция Моретти – она сохранила свою девичью фамилию.

– Извините. Боюсь, это имя мне не знакомо.

Анджело улыбнулся.

– Я знаю, что опера не всем по вкусу.

Мариана удивленно посмотрела на него:

– Ваша мать – оперная певица?

Он кивнул.

– Мама уже на пенсии. Но время от времени она еще выступает на сцене, если ей нравится роль или режиссер спектакля. А вот мне не повезло с артистическими генами.

– Не обязательно создавать искусство, чтобы ценить его, – заметила Мариана.

– Наслаждаться искусством не всегда просто, – признался Анджело. – Теперь я понимаю, почему мой дедушка считает меня типичным обывателем – в детстве я ненавидел ходить с ним по художественным галереям и музеям, мечтая вместо этого бегать по саду. Если честно, я не сильно с тех пор изменился – предпочитаю вместо музейной экскурсии прогуляться на свежем воздухе.

Мариана улыбнулась.

– Моя мама – такая же. Садоводческий рынок для нее – как арт-галерея для меня. Она говорит, что лучше будет нюхать живые цветы, чем любоваться на нарисованные.

– Мудрые слова.

– А что заставило вас выбрать карьеру юриста? – поинтересовалась Мариана.

– Когда я слушал, как мой папа говорит о восстановлении справедливости, я восхищался им и хотел, как и он, помогать закону восторжествовать. А моя мама… – Анджело поморщился, – может, некрасиво так говорить, но, когда я был ребенком, она казалась мне немного… драматичной. Оперной певице полагается быть яркой и чуть экстравагантной, но иногда я находил это слишком сложным для себя. Мне нравились спокойствие и организованность. Я был счастлив, когда мы с папой и с нашим псом отправлялись рано утром на прогулку вдоль реки. Там было так тихо. – Он улыбнулся. – Вероятно, я был единственным в мире подростком, которого никогда не ругали за кавардак в его комнате, потому что там всегда царили чистота и порядок. Я помешан на порядке, в том числе когда дело касается моей работы, но я стараюсь прислушиваться к своим коллегам и быть справедливым. Поэтому, пожалуйста, дайте мне знать, если я скажу или сделаю что-нибудь, что вызовет у вас дискомфорт, потому что не хочу, чтобы вы о чем-либо беспокоились.

– Спасибо.

– Скажите, а как вы исследуете картину? Какие доказательства ее подлинности ищете?

– Я так полагаю, вы спрашиваете не о какой-то конкретной картине, а вообще? – переспросила Мариана. – Обычно я начинаю с размеров, затем описываю раму, технику живописи – масло, акварель или иную, ее стиль, отмечаю, подписана ли картина автором, каков ее сюжет, есть ли еще какая-либо надпись на самом полотне или на раме. Затем я проверяю задник картины на предмет наличия отметок продавцов, галерей, выставок – любых признаков прежнего права собственности. Существует много информации, которую можно добавить в каталог в качестве примечаний.

Мариана достала из сумки ноутбук, включила его и продемонстрировала фотографию оборотной стороны картины.

– Вот пример того, что я имею в виду. Здесь сзади есть отметка, которая говорит нам, что эта картина побывала на выставке. Я могу это проверить и найти газетные обозрения и критические статьи тех лет. Тут есть еще одна наклейка от продавца, поэтому я могу просмотреть его записи, чтобы уточнить, когда, где и у кого он приобрел эту работу. А вот этот штамп говорит нам, кто изготовил холст, поэтому мы можем сузить рамки временного периода, в который было написано это полотно, – до тех лет, когда этот производитель был активен.

– Я и понятия не имел, что вы можете так много сказать, посмотрев на оборот картины, – сказал Анджело.

– Я могу определить и другое. Слишком светлый холст может указывать на более современную дату, чем проставлена на картине, намекая на то, что это копия. Дополнительная подкладка может означать, что картина реставрировалась. Если, сняв раму, видишь, что у живописного полотна прямые края, – значит, его кто-то обрезал, или это может быть репродукция.

Анджело старался запомнить полезные сведения на будущее.

– Это все, что вам нужно, чтобы подтвердить подлинность работы?

– Нет. Лицевая сторона картины тоже важна. Можно сравнить краски, а также мазки кисти и композицию с другими работами или эскизами определенного художника. Можно провести анализ пигментов, чтобы убедиться, что они соответствуют возрасту картины. Рентген может показать, была ли картина изменена, и не скрываются ли какие-либо картины под верхними слоями краски. Иногда художники повторно использовали холсты, что опять же может помочь доказать принадлежность произведения кисти конкретного художника.

– Логично, – заметил Анджело.

Ему очень понравилось, что Мариана определенно была знатоком в своем деле и знала, о чем говорила, но при этом она рассказывала о секретах своей профессии простым языком, не высокопарно и не покровительственно. Неудивительно, что продюсер взял ее в качестве ведущей «Скрытых сокровищ».

– Когда картина будет тщательно изучена, придется собрать все документы, касающиеся ее происхождения. В основном они прослеживают судьбу картины с момента, когда она покидает мастерскую художника, до того места, где она находится сейчас. Выяснение того, кому принадлежало полотно, когда было продано и за сколько, поможет установить его подлинность.

– Так как же это доказать на деле? – удивленно спросил Анджело.

– В случае с вашим дедом вы можете сначала выяснить, где и у кого он покупал каждую из своих картин. Таким образом можно проследить, кто владел ею прежде. Цель – забраться по этой цепочке как можно дальше, – пояснила Мариана. – Вы также можете проверить каталоги и списки выставок. Если тут нить обрывается, вы начинаете с другого конца – с мастерской художника.

– Это может затянуться надолго, – в смятении произнес Анджело, понимая, что времени у него осталось очень мало.

Словно прочтя его мысли, Мариана мягко сказала:

– Давайте начнем с этой неподписанной картины, чьим автором может оказаться Карулли. Если о ней согласятся снять один из выпусков «Спрятанных сокровищ», я смогу получить доступ к дополнительным источникам для поиска.

* * *

Они приземлились в Пизе, затем сели на поезд до Флоренции, наслаждаясь по пути сельскими видами Тосканы и реки Арно. Небо было ярко-синим, а солнце ласковым.

Мариана удивлялась тому, как ей нравилось общество Анджело. С ним было легко: он слушал ее и задавал разумные вопросы.

– Взять такси, чтобы довезти вас до вашего отеля? – спросил Анджело, когда они вышли из поезда.

– Если гостиница в центре, я лучше прогуляюсь пешком. Пока вы будете искать такси, мы успеем добраться до цели.

– Тогда идемте, если вы позволите мне нести хотя бы половину ваших сумок, потому что у вас гораздо больше багажа, чем у меня.

– Спасибо.

Мариана позволила Анджело взять на себя ответственность за осветительную аппаратуру и мольберт.

Зарегистрировавшись в отеле, она отправила своей матери эсэмэску о том, что благополучно добралась, и вместе с Анджело пошла к его деду.

– Я люблю Флоренцию, – шагая по улице, задумчиво сказала Мариана. – Здесь на каждом углу либо церковь, либо великолепное здание. Но особенно мне нравится подмечать мелкие детали декора. Посмотрите на этих крошечных бронзовых черепах, которые поддерживают решетки на этом окне. Вон там – огромная голова льва на дверном молотке. А на углу этого палаццо – герб семейства Медичи на каменном щите.

– Никогда не обращал внимания на подобные вещи, – сказал Анджело.

– Вы часто приезжали во Флоренцию в детстве?

– Мы с Кэмми жили у бабушки и дедушки каждое лето. Но до сих пор я не ценил этот город по достоинству. Он, оказывается, прекрасен. Я вижу лес, а вы видите в нем каждое дерево.

Красный купол собора Санта-Мария-дель-Фьоре работы Филиппо Брунеллески виднелся на фоне неба над домами. Наконец Мариана увидела и сам собор с красивым фасадом, нишами, заполненными статуями, высокой квадратной колокольней и огромным восьмиугольным баптистерием.

– Я люблю этот город, – повторила Мариана. – Здесь куда ни пойдешь, непременно увидишь что-то прекрасное – будь то копия статуи Давида у входа в Палаццо Веккьо или узкие улочки, которые внезапно выходят на широкие площади.

Прогулка с этой женщиной была удивительно приятной, благодаря ей Анджело увидел Флоренцию новыми глазами. Каким-то образом Мариана заставила это старое, давно знакомое место казаться Анджело новым и удивительным.

Наконец он остановился возле большого темно-коричневого здания.

– Добро пожаловать в Палаццо деи Джильи.

– Дворец лилий? – перевела Мариана с итальянского.

– Да. А вот и лилии.

Анджело указал на крошечные лилии, украшающие оконные рамы из резного камня и кованого железа.

– Они великолепны. Можно их сфотографировать? – Мариана указала на свой телефон.

Анджело улыбнулся:

– Конечно. Дедушка тоже понравится вам, как и лилии. И он, и они – из шестнадцатого века.

– Извините, я сейчас.

Мариана быстро написала матери эсэмэску о том, что прибыла в палаццо.

Анджело открыл дверь и посторонился, пропуская Мариану в дом.

– Дедушка! – позвал он и закрыл входную дверь.

– Анджело!

Навстречу гостям поспешила женщина. Она обняла Анджело и расцеловала в обе щеки, что-то тараторя на итальянском.

– Позвольте мне вас познакомить, – сказал он. – Лючия, это Мариана Теккерей, которая приехала посмотреть дедушкины картины. Мариана, это Лючия, которая ухаживает за дедушкой и избавляет меня от многих хлопот.

– Рада знакомству, – произнесла Лючия по-английски с сильным акцентом.

– И я, – вежливо ответила Мариана.

– Дедушка спит? – спросил Анджело.

– Нет. Он в красной гостиной, – ответила Лючия. – Я приготовлю вам кофе.

– Спасибо, не нужно, – улыбнулся Анджело. – Уже почти полдень, я собирался отвезти дедушку в какой-нибудь ресторан пообедать.

– Хорошо. Скажешь мне, если тебе что-нибудь понадобится. – Лючия снова поцеловала его в обе щеки. – Ты хороший мальчик. Твоя мама хорошо тебя воспитала.

Она похлопала Анджело по руке и удалилась.

Мариана рассматривала стены коридора, завешанные картинами разных размеров. Некоторые полотна она узнала по фотографиям, которые Анджело показывал ей.

– Это удивительно, – прошептала Мариана.

– Не смотрите пока на них слишком внимательно. Думаю, дедушка с нетерпением ждет возможности показать их вам самому. Ему понравится наблюдать за реакцией такого же любителя искусства, как он сам.

Анджело поставил свой чемодан под лестницу и повел Мариану в гостиную.

– Дедушка, у нас гостья! Приехала Мариана Теккерей, чтобы встретиться с тобой.

В одном из кресел сидел старик с землистым цветом лица и впалыми щеками. Хотя день был теплым, на его коленях лежал плед.

– Пожалуйста, не вставайте, – поспешила подойти к нему Мариана. – Приятно с вами познакомиться, синьор Моретти, – произнесла она по-итальянски.

– Буонджорно, синьорина Теккерей, – от ветил старик. – Я с нетерпением ждал встречи с вами. Мне нравится ваша телепередача. – Он кашлянул. – Ми диспьяче. Простите. Люсия сейчас приготовит нам кофе? – спросил он внука.

– Нет, потому что я приглашаю тебя на обед, дедушка.

Анджело тепло обнял старика и заговорил на итальянском.

– Где твои манеры, Анджело? В присутствии нашей гостьи мы должны говорить только по-английски, – упрекнул внука Лео. – Я могу называть вас Мариана? – спросил он, повернувшись к ней.

– Конечно.

– А вы зовите меня Лео. Спасибо, что проделали весь этот путь, чтобы посмотреть мои картины. Надеюсь, вы узнаете о них правду.

– Да, но должна предупредить вас, что новости не обязательно будут хорошими. Мне встречались и подделки.

– Но если кто-нибудь сможет доказать, что моя любимая картина…

Он снова закашлялся. Мариана вспомнила, что у Лео Моретти рак легких.

– Может, принести вам стакан воды? – предложила она.

– Нет, дитя мое, спасибо. Но я хотел бы показать вам мою «Девушку у окна». Идемте со мной.

Анджело помог деду подняться на ноги. Лео махнул рукой, приглашая Мариану следовать за ними.

– Я много лет собирал произведения искусства, – сказал он. – И это первая картина, которую я купил пятьдесят лет назад.

Он остановился перед пейзажем, висящим на стене. Мариана внимательно посмотрела на полотно и почувствовала, как по коже пробежали мурашки.

– Я видела эскизы для этой картины, – сказала она. – Это Карулли! Все думали, что сама картина была потеряна. Я немного шокирована, увидев ее.

– Я провел свою юность, путешествуя по стопам Карулли. Я покупал каждую его картину и каждый набросок, которые только мог найти, – сказал Лео.

Мариана медленно шла по коридору, всматриваясь в картины.

– Это… – Она покачала головой, не находя слов, и наконец выдохнула: – Потрясающе.

– А теперь взгляните на «Девушку у окна». Оценщики говорят, что можно только предполагать авторство Карулли, но я знаю, что это его работа.

Мариана посмотрела на картину над камином, замерла и прошептала:

– О боже! Это… – Слезы навернулись на ее глаза. – Фотография, которую показал мне Анджело, не передает всей красоты этого произведения.

– Вот видишь, – обратился Лео к внуку. – Я же говорил тебе, что она понимает искусство!

– Вот почему я попросил ее приехать сюда, – ответил Анджело, улыбнувшись.

– Это самая красивая картина, которую я когда-либо видела в своей жизни, – сказала Мариана.

Сюжет был очень простым: фермерский дом, стоящий перед пшеничным полем, на котором то здесь, то там росли маки, а из окна выглядывала женщина в белом платье, с длинными темными волосами.

– «Девушка у окна», – сказал Лео. – Посмотрите, какое освещение. Небо. Солнечный свет на колосьях пшеницы.

– Эти глаза. Это лицо. – Мариана сморгнула слезы. – Простите. Просто я…

– Не извиняйтесь. Она и меня заставила плакать, когда я увидел ее в первый раз.

– Есть ли у вас какие-либо документы на эту картину?

– Какие-то есть, – ответил Лео.

– Но, на взгляд экспертов, этого недостаточно, – добавил Анджело. – Картина не подписана. Ты знаешь почему? – спросил он у деда.

– Да. – Лео посмотрел на внука. – Ты можешь перевести для меня?

– Конечно. – Анджело выслушал объяснение Лео на итальянском, а затем перевел: – Картина хранилась на чердаке дома, в котором была написана. Но ее повредили мыши. Дедушка отдал ее на реставрацию. Полотно восстановили, но подпись была утеряна безвозвратно.

– Похоже на работу Карулли, – сказала Мариана, внимательно осматривая картину.

Она вынула из кармана небольшую лупу и вздохнула с облегчением, когда при большом увеличении изображение не распалось на точки. Это точно была не репродукция, а настоящая картина.

– Я чувствую, что вы правы. Это Карулли, но одного моего чувства недостаточно, чтобы подтвердить подлинность. Мне нужно тщательно изучить картину, и, возможно, понадобится взять ее для проведения рентгенографии и микроскопического анализа. Еще мне нужно рассмотреть задник и изучить все документы.

– Значит, вы собираетесь снять о ней сюжет для вашей программы? – спросил Анджело.

– Я буду умолять об этом Найджела. Это невероятная картина, и я думаю, что у нее может обнаружиться невероятная история. Но сначала мне нужно собрать как можно больше доказательств, чтобы убедить своего продюсера, – сказала Мариана. – Поэтому, Лео, я попрошу вас рассказать мне все, что вам известно об этом полотне, и предоставить мне документы на него.

– Ах, документы. – Лео кашлянул. – Ми скузи. Простите.

– Ты позволишь мне показать Мариане твой кабинет, дедушка? – спросил Анджело.

Лео вздохнул и ответил что-то по-итальянски.

Анджело, поддерживая деда, отвел его обратно в красную гостиную и заботливо укрыл пледом его колени.

– Предупреждаю вас, что здесь беспорядок, – сказал Анджело, открыв перед Марианой дверь в кабинет Лео.

Повсюду были нагромождены картонные коробки.

– Даже эти коробки расставлены без всякой системы. Мама, моя сестра Кэмми и я не раз предлагали дедушке помочь разобраться с бумагами, но он никому не позволяет прикасаться к ним. – Анджело закатил глаза. – Я очень люблю своего дедушку, но не представляю, как он может мириться со всем этим хаосом!

– Я так понимаю, вы бы предпочли, чтобы этот кабинет не попал в объектив телекамер, когда будут производиться съемки в палаццо?

Анджело поморщился.

– Я знаю, что вы могли бы объяснить это тем, что Лео Моретти является эксцентричным коллекционером произведений искусства. Но я не хочу, чтобы люди смеялись над моим дедом.

– Конечно, мы не будем снимать этот беспорядок. Моя программа совсем не о том. В ней я учу людей ценить искусство и делиться своими мечтами. – Мариана посмотрела на него. – Ваш дедушка знает, где тут что находится?

Анджело наморщил нос.

– Мы, конечно, можем у него об этом спросить, но у меня такое чувство, что мы вряд ли получим положительный ответ.

– До пятницы мы не успеем отыскать тут необходимые доказательства. Я бы разобрала документы и составила каталог коллекции, но это займет много времени, а я не смогу работать во Флоренции. Мне нужно находиться в Лондоне, потому что каждую неделю я должна встречаться с моим научным руководителем по поводу моей диссертации. А также идет работа над новым сезоном «Скрытых сокровищ», поэтому я буду очень занята.

– И как же мы тогда поступим?

– Думаю, что самым разумным было бы сфотографировать здесь все полотна в рамах и без рам, а затем взять все эскизы без рам и все документы в Англию.

– Мы могли бы привезти все в мой лондонский дом, – предложил Анджело. – То есть если вы не против там поработать.

– Хорошо. Можем ли мы начать уже сегодня фотографировать картины?

– Сначала нам нужно пообедать.

– Ладно. А затем начнем сбор материала в неспешном темпе, чтобы не утомить вашего дедушку. Он сможет отдыхать, когда ему это потребуется, а я между тем буду выполнять другую работу.

– Хотите, я заберу ваше оборудование из гостиницы? – предложил Анджело. – Или, может быть, убьем двух зайцев одним выстрелом: пообедаем в отеле и заодно заберем вашу аппаратуру?

– Хорошая идея! – одобрила Мариана.