Текст книги "Попроси меня остаться"

– Тебе пора, – коротко и бесцеремонно ответил он, не пытаясь смягчить тон.

Его буквально разрывал на части гнев. Подумать только, дочь Мансини! Она вообще знает, что натворил ее папочка? Знает о том, сколько крови он пролил? Разумеется, нет: ведь когда умер отец Рафаэля, Аллегра, должно быть, была ребенком. Но… это не имеет значения. Она принадлежит роду Мансини, скучает по отцу – по человеку, которого Рафаэль ненавидит. Ей пора уйти – немедленно.

– Ты… хочешь, чтобы я ушла? – дрожащим голосом спросила Аллегра.

– Я вызову тебе такси. – Рафаэль надел брюки.

Увидев, что его слова не возымели действия, взял платье Аллегры и бросил ей. Девушка даже не пошевелилась. Она сидела в его кровати, натянув синюю простыню на грудь, такая прекрасная: рыжие волосы, волнами спадающие на плечи, огромные глаза – картина, задевающая за живое.

– Я не понимаю… – беспомощно произнесла она.

– Что тут понимать? У нас с тобой была интрижка на одну ночь – и все кончено. – Рафаэль помедлил. – Если бы я знал, что ты девственница, я бы, конечно, повел себя немного по-другому. Но уж как получилось… – Он пожал плечами. – Мне показалось, что тебя все устраивает.

На лице Аллегры появилось такое выражение, точно ее ударили, но она тут же собралась с духом и подняла подбородок, отчего Рафаэль ощутил еще большую сумятицу в чувствах.

– Да, так и было, – отозвалась она с достоинством. – Может, я и неопытна, но даже я могу понять, что твоя стратегия отступления – полный провал. Подумай на досуге, как усовершенствовать.

– Спасибо за совет, но давай не будем уходить от темы.

Аллегра вздохнула, подняла подбородок, смахнула слезы.

– Дашь мне минутку одеться? – спросила она с чувством уязвленной гордости.

Ее несгибаемое мужество в столь хрупком теле пробуждало в душе тревожные чувства, и Рафаэль, желая поскорее отгородиться от них, скупо кивнул, выходя из комнаты. Нужно выпить – и что-нибудь покрепче шампанского. Все обернулось совсем не так, как он ожидал. Ища удовлетворения, он лишь больше распалился, растревожился. В душе всплыли воспоминания: «Все, что у тебя есть, – это твоя честь, Рафаэль. Это все, что осталось. Честь и твои обязанности как мужчины». Сейчас у него не осталось даже этого.

Дверь в спальню отворилась, не успел Рафаэль налить себе щедрую порцию виски. Он приказал себе не оборачиваться и услышал, как каблучки Аллегры простучали по мраморному полу комнаты. Она нажала на кнопку вызова лифта, – Рафаэль намеренно не оглядывался, – и двери со звоном открылись.

– Прощай, – тихо и печально произнесла девушка.

Через мгновение ее уже не было. Оставшись наедине с подступающей ночью, Рафаэль поднес к губам бокал, но вместо того, чтобы выпить, бросил его в темноту, где он разбился о стену.

Глава 3

На следующий день Аллегра сидела в кабинете адвоката, терзаемая горькими воспоминаниями и недобрым предчувствием. Синьор Фрателли настоял на том, чтобы она пришла, хотя Аллегра понятия не имела почему. Вряд ли отец оставил им с матерью хоть что-то в завещании – ведь он за всю жизнь не поделился с ними ни центом. Девушке не хотелось идти на эту встречу, тем более там должны были быть вторая жена отца и его приемная дочь. Но она решила, что переживет эти неприятные минуты, а потом отправится в Нью-Йорк и забудет обо всем.

– Синьора Мансини, – поприветствовал адвокат, впуская Аллегру в роскошную комнату с кожаными креслами и стенами, обшитыми деревянными панелями. – Спасибо, что пришли.

– Синьора Уэллс, – тихо поправила Аллегра, назвав добрачную фамилию матери, которую та взяла после развода.

Взгляд ее упал на Катерину Мансини. Голубые глаза вдовы излучали арктический холод. Отвернувшись, она даже не поприветствовала вошедшую. Рядом с ней сидела ее дочь Амалия – той было примерно столько же лет, сколько и Аллегре. Она нервно заерзала и улыбнулась натянуто, краешком губ, а затем тоже отвела глаза. Аллегра чувствовала себя такой разбитой, что даже не стала отвечать. Если бы все сложилось иначе… возможно, они с Амалией могли бы подружиться. Та, хоть и напоминала мать светлыми волосами и глазами, вела себя не так надменно. Но сейчас сил не было ни на что большее, кроме как сидеть рядом с этими двумя женщинами, что забрали у нее отца. Синьор Фрателли начал речь. Аллегра попыталась сконцентрироваться, отгоняя усталость.

– Боюсь, для кого-то станет сюрпризом, что синьор Мансини… в его финансовом положении произошли некие перемены.

Катерина едва не пригвоздила адвоката взглядом к полу.

– Какие перемены? – требовательно спросила она.

– Контрольный пакет акций холдинга «Технологии Мансини» принадлежит теперь другой корпорации.

Катерина ахнула, но эти слова не произвели на Аллегру никакого впечатления.

– Что вы имеете в виду? – пронзительным голосом спросила вдова.

– Теперь владелец контрольного пакета – синьор Витали из «Недвижимости В», – пояснил адвокат. – Он теперь генеральный директор компании Мансини. И он скоро будет здесь, чтобы рассказать о своих намерениях относительно будущего холдинга.

Катерина принялась засыпать юриста вопросами, Аллегра же откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Какое ей дело до того, что теперь компания отца в руках какого-то незнакомца? Не нужно было приходить, да и вообще приезжать в Италию.

– А, вот и он, – донесся до нее голос синьора Фрателли.

Дверь офиса открылась, и в проеме возник, точно ангел тьмы, Рафаэль. Уязвленная, шокированная Аллегра не могла вымолвить ни слова от волнения. Сегодня ее таинственный знакомый выглядел совсем иначе – по-деловому, очень серьезным, со сжатыми в нитку губами и прищуренными глазами. На нем красовался строгий темно-синий костюм. Безучастно скользнув взглядом по лицу Аллегры, он как ни в чем не бывало отвел глаза. Девушка вжалась в спинку кресла, чувствуя, как мысли бешено носятся в голове, а тело наливается сладкой истомой, вспоминая ласку его рук… Что, черт возьми, он тут делает?

Синьор Фрателли встал, приветствуя вошедшего:

– Добро пожаловать, синьор Витали.

Прижав руку ко рту, Аллегра сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Казалось, еще немного – и ее стошнит от отвращения и ужаса! Занятая собственными переживаниями, она не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Словно откуда-то издалека, до нее доносились полные отчаянной ярости восклицания Катерины. Рафаэль стоял со скучающим видом, синьор Фрателли же, казалось, был растерян и смущен до глубины души. Выпрямившись, девушка вслушалась в разговор.

– Вы не можете так поступить! – протестовала Катерина, покрывшаяся от бессильной злобы красными пятнами.

– Могу. Да что там говорить, я уже это сделал, – протянул лениво Рафаэль. – Компания «Технологии Мансини» прекращает свою деятельность.

Аллегра молча слушала, как Рафаэль объясняет присутствующим свой план по уводу небогатых активов из компании отца. Потом в разговор вступил Фрателли с еще более удручающей новостью: почти все имущество Мансини, включая поместье в Абруччи, принадлежало компании. То есть фактически отец умер банкротом.

– Вы убили его! – выпалила Катерина Рафаэлю. – Вы знаете? Он умер от сердечного приступа – теперь я понимаю, что это был шок. Вы его убили!

Рафаэль невозмутимо ответил:

– Что ж, я не единственный, у кого на руках кровь.

– И что это означает? – требовательно вопросила вдова.

Ее возглас остался без ответа.

Ошеломленная Аллегра обратилась к Фрателли:

– Можно мне уйти?

– У меня есть кое-что для вас, синьорина, – с печальной улыбкой отозвался юрист. – Синьор Мансини оставил в отношении вас особое указание.

– Неужели?

Удивление и робкая радость пробились сквозь шок и огорчение. Синьор Фрателли вынул из ящика стола бархатный мешочек и передал его Аллегре. Катерина не сводила глаз с его рук. Рафаэль и Амалия тоже подняли голову. Девушка сжала бархатистую ткань, не желая открывать подарок сейчас, но, по-видимому, все этого ждали. Катерина буквально тряслась от ярости. Казалось, еще миг – и она выхватит драгоценное послание отца из рук Аллегры.

Сделав глубокий вздох, она открыла мешочек и вытянула чудесное жемчужное ожерелье с большим сапфиром в центре – он был в виде сердца и окаймлен бриллиантиками. Украшение когда-то принадлежало бабушке Аллегры со стороны отца, и мать очень любила его носить. При виде знакомой вещи слезы навернулись на глаза девушки. Сейчас она не думала о ценности ожерелья – нет, ее потрясло то, что отец ее вспомнил. Сжав нитку жемчуга в руке, Аллегра стояла, стараясь побороть эмоции, и, когда ей это удалось, кивнула синьору Фрателли.

– Благодарю, – прошептала она по-италь ян ски. Слово моментально всплыло в памяти, точно и не было всех этих лет, проведенных в Нью-Йорке.

– Есть еще письмо.

– Письмо?

Аллегра приняла конверт из рук Фрателли, не веря своему счастью: возможно, наконец она узнает, почему отец ушел от них. Поблагодарив адвоката, она на подгибающихся ногах направилась к двери, не намереваясь открывать письмо под многочисленными взглядами. Она уже начала спускаться по лестнице, когда дверь позади отворилась и голос Рафаэля окликнул ее. Аллегра продолжала идти. Тогда мужчина легко сбежал по ступенькам и коснулся ее запястья. При одном лишь мимолетном прикосновении Аллегра напряглась и выдернула руку.

– Нам не о чем разговаривать.

– Вообще-то есть о чем, – твердо произнес Рафаэль, и девушка невольно повернулась к нему.

– Что ты можешь мне сказать? – спросила она дрожащим голосом. – Ты мне уже отомстил.

– Отомстил? – Губы его сжались в нитку.

– Ты знал вчера, что я его дочь? И тебя… тебя это развлекло, не так ли? Ведь этим самым ты нанес ему еще один удар.

– Я не знал, что ты дочь Мансини, иначе и не прикоснулся бы к тебе. Я вообще не желаю иметь с ним ничего общего – ни с кем из вашей семейки.

Холодный его тон заставил девушку вздрогнуть.

– Почему? Что мой отец сделал тебе?

– Сейчас это не важно.

– Отлично. Тогда нам не о чем говорить! – воскликнула Аллегра, твердо решив вычеркнуть Рафаэля Витали из своей памяти.

– Напротив. Мы не пользовались противозачаточными.

Четыре простых слова заставили ее замереть в ужасе и облизнуть пересохшие от страха губы. Эта мысль не пришла ей в голову, и сейчас Аллегра готова была умереть от стыда за собственную беспечность и наивность.

– Если окажется, что ты беременна, – совершенно спокойно продолжил Рафаэль, – тогда тебе придется мне сказать.

– Зачем? – спросила Аллегра. – Ты же не хотел иметь со мной ничего общего. Так зачем тебе мой ребенок?

– Наш ребенок, – быстро поправил Рафаэль, передавая ей свою визитку. – Разумеется, я надеюсь на лучшее. Но если уж все окажется иначе, знай, что я человек чести. Я не оставляю на произвол судьбы то, что принадлежит мне.

«Надеюсь на лучшее» – то есть на то, что им не придется встречаться больше никогда. Аллегре хотелось порвать визитку на мелкие клочки, но это было слишком по-детски, так что она зажала карточку в кулаке.

– Я не желаю больше разговаривать с тобой.

– Я серьезно, Аллегра.

– И я тоже, – прошипела она, бросаясь бежать по лестнице.

Вернувшись к себе, все еще дрожа от перепалки, Аллегра наконец открыла письмо отца.

«Дорогая Аллегра! Прости старику ошибки, которые он совершал из страха и горя. Я больше заботился о своей репутации, чем о твоей любви, и об этом всегда буду жалеть.

Твоя мать очень любила это ожерелье, но оно твое по праву. Сохрани его для себя и не показывай ей. Я не ожидаю, что ты меня поймешь и уж тем более простишь.

Твой папа».

Перечитывая письмо снова и снова, Аллегра плакала. Что отец имел в виду под словами «заботился больше о своей репутации»? Письмо не прояснило ситуацию, а лишь сильнее все запутало.

Аллегра проспала почти весь полет до Нью-Йорка. Сон был единственным спасением от тревожных, горьких воспоминаний и боли, что застилали сознание, словно пелена, сковывающая движения и мысли. Лишь вернувшись в привычную обстановку в квартирке-студии в Ист-Виллидж¹, она немного пришла в себя. Снизу доносился приглушенный шум автомобилей, едва слышный с шестого этажа. Поприветствовав Антона, старика хозяина, Аллегра заперлась у себя, желая лишь одного – успокоиться, слушая музыку. Автоматически она потянулась к любимому диску Шостаковича, но рука ее замерла на полпути, а сердце упало. Неужели отныне драгоценная мелодия навсегда утеряет для нее свое оча рование? Выбрав другую музыку, Аллегра свернулась в клубочек на диване, обняв подушку и стараясь не разрыдаться.

Тут зазвонил телефон – это была мать.

– И? – требовательно вопросила Дженнифер, не дав дочери сказать и слова. – Он тебе что-то оставил? А мне?

– Поминки были роскошными, – тихо ответила Аллегра.

¹ И с т – В и л л и д ж – микрорайон, расположенный в Манхэттене, Нью-Йорк.

Мать лишь презрительно фыркнула. Она давно утратила все нежные чувства к бывшему мужу.

– Мы ничего не получили, – произнесла девушка, мгновение поколебавшись, по непонятной даже для себя причине решив последовать совету отца и не говорить ничего про ожерелье. – Да там и не было никакого наследства.

Она объяснила ситуацию с Рафаэлем Витали и его приобретением холдинга «Технологии Мансини», стараясь говорить как можно более непринужденно и спокойно.

– Как его зовут – Витали? – резко переспросила мать. – Того, кто купил компанию? Хотя нас это в общем-то не касается…

– Да, – согласилась Аллегра. – Только Катерина Мансини обвинила его в том, что он практически убил… – Она замолчала, не в силах произнести слово «папа». – Убил его. Сердечный приступ мог произойти из-за шока.

Дженнифер помолчала.

– Ну, вот и все, – сказала она, и слова ее тяжестью легли на сердце девушки.

Да – вот и все, подумала с горечью Аллегра. Конец всему.

В течение всего следующего месяца она отчаянно старалась «жить дальше» – работала в кафе, болтала с покупателями, гуляла в парке и пыталась радоваться мелочам, но после ночи с Рафаэлем все казалось бесцветным, лишенным смысла. Аллегра гнала от себя мысли о том, что скучает по нему – это было бы верхом глупости после того, как жестоко он с ней обошелся, – и не могла его забыть. До сих пор она привыкла отступать, уходить в сторону, но та ночь в Италии стала поворотным моментом в ее жизни, и пути назад не было.

А месяц спустя она начала испытывать дискомфорт по утрам. В первый раз Аллегра списала тошноту и недомогание на неудачный визит в кафе, но, когда все повторилось на следующее утро, в душу закрался холодок сомнения – и понимания того, что произошло. На третий день она купила тест на беременность.

Две розовые полоски заставили девушку онеметь от шока. Это просто верх несправедливости, мало того что она переспала с этим негодяем, который жестоко ее отверг, так еще и беременна от него. Всего одна ночь – и такая расплата? Но, с другой стороны, это же ее малыш, ее ребенок, новая жизнь, что готова раскрыться, точно бутон цветка. Материнский инстинкт захлестнул Аллегру целиком. Ничего подобного она и ожидать не могла – да, честно говоря, даже и не думала о детях всерьез, привыкнув к тому, что она – точно волчица-одиночка, не рассчитывая на перемены в судьбе. И вот теперь в ее жизни появится кто-то, с кем можно создать настоящую семью. Она не оставит своего малыша, подобно отцу, и не станет вымещать на нем собственную горечь и боль одиночества, как поступала ее мать. Этот ребенок – ее новая страница, новый шанс испытать в жизни счастье. Положив руку на живот, Аллегра закрыла глаза.

Глава 4

– Будет немного прохладно, – предупредила медсестра, и Аллегра поморщилась, ощутив холодный гель на животе.

Она была на восемнадцатой неделе беременности и с нетерпением ожидала дня, когда можно будет увидеть малыша хотя бы с экрана монитора. Вытянув шею, вгляделась в неясные очертания черно-белых линий и вздрогнула от волнения, услышав торопливое, точно перестук копыт, биение сердца ребенка. Размытый облик приобретал четкость – и вот уже можно было увидеть головку, ручки, ножки. Аллегра издала слабый возглас восторга, улыбаясь сквозь слезы. Беременность была нелегкой: за три месяца дважды пришлось обращаться к помощи врачей, сказывалось ежедневное утреннее недомогание, из-за которого организм был обезвожен. Аллегра похудела, с трудом заставляла себя каждый день идти на работу и с ужасом думала о том, как будет справляться одна, когда малыш появится. А она твердо вознамерилась не сообщать новость Рафаэлю. Он ничем не лучше ее собственного отца и может уйти из семьи в любой момент. А значит, придется справляться самой – хотя совершенно непонятно, как это возможно с низкооплачиваемой работой и крохотной квартиркой-студией. Но она придумает, что делать.

Медсестра внезапно нахмурилась и нажала чуть сильнее. Тут она встала и, пробормотав: «Я сейчас вернусь», выбежала из кабинета. Лежа на столе, дрожа от холодного геля на животе, Аллегра с ужасом ощущала, как по спине бегут мурашки. Сестра появилась опять, но уже в сопровождении врача с серьезным видом, который, хмурясь, принялся разглядывать изображение на экране.

– Что случилось? – спросила Аллегра дрожащим от волнения голосом.

– Минутку, мисс… Уэллс.

Врач, бросив беглый взгляд на карту, вновь посмотрела на монитор. По выражению ее лица было понятно: что-то не так. Аллегра ощущала, как страх вползает в сердце, растворяется в нем и, точно яд, бежит по венам. Что-то с ребенком? Медики снова взялись за прибор ультразвука и начали перешептываться. Аллегра, которая не разобрала ни слова, взмолилась:

– Пожалуйста!! Прошу, скажите мне, что происходит.

Медсестра, протягивая салфетку, посмотрела на нее с таким сожалением, что девушка вконец перепугалась.

– Доктор Стейн вам все объяснит, – произнесла она.

Через некоторое время Аллегра знала всю правду. Беда казалась одновременно неминуемой и невозможной. Три слова – врожденный порок сердца – разрушили хрупкое счастье, что всего лишь утром было таким огромным. Аллегра знала, что иногда в таких случаях может помочь хирург, а иногда бывают заболевания, которые не имеют симптомов и не представляют опасности. Но, глядя в лицо доктора Стейн, она поняла, что у малыша что-то гораздо серьезнее.

– Проблема, о которой идет речь, может представлять угрозу для жизни, – тихо ответила врач. – В таком случае ребенок не проживет и нескольких месяцев. Мы возьмем на анализ околоплодные воды, чтобы понять, с чем имеем дело. Боюсь, вам придется набраться терпения: результат будет известен примерно через три недели. Пока, судя по ультразвуку, сказать точно сложно – это может быть что-то серьезное, а может, и совершенно нет.

– Но вы думаете, что есть риск? – прошептала Аллегра, и врач ответила ей серьезным взглядом.

– Боюсь, что так. Но без результатов анализа мы не узнаем наверняка. Сложно поставить диагноз с одним только снимком.

Аллегра едва помнила, как дошла до дома. Антон выглянул из-за своей двери, поинтересовался, как дела. Девушка что-то ему ответила, не соображая, что говорит. Казалось, все происходило как в тумане – точно она смотрит на себя со стороны. Все в жизни утратило смысл и ощущение реальности – все это кошмар, дурной сон. Сквозь пелену горя и страха пробивалась еще одна горькая мысль: нужно сказать Рафаэлю о ребенке. Как бы он ни обошелся с ней, он имеет право знать. Аллегра отгоняла от себя эту навязчивую идею. Не хватало еще дать ему второй шанс поиздеваться над собой вместе с малышом.

Уехав из Рима, Аллегра запретила себе вспоминать Рафаэля, говоря себе снова и снова, что еще не поздно все ему рассказать, а потому не стоит и торопиться. Сначала нужно обрести гармонию самой, встать на ноги, почувствовать себя лучше. Тогда уже можно поразмыслить над тем, стоит ли вовлекать его, хотя Аллегра всем сердцем была против. Сейчас же, после визита к врачу, все вдруг покатилось под откос, и нужно было действовать быстро и решительно, как бы больно это ни было. Рафаэль имел право на участие в жизни своего ребенка, даже если Аллегра не могла и помыслить о том, как с ним об этом поговорить.

По мере приближения дня процедуры Аллегра перебирала в уме различные варианты, лихорадочно пытаясь найти оптимальное решение. Наконец за два дня до визита в больницу она взяла в руки белоснежную визитку, переданную ей Рафаэлем возле офиса адвоката, и дрожащими пальцами набрала номер, бросающийся в глаза четкими, ровными цифрами. Прозвучало два гудка, и…

– Да? – раздался его голос в трубке.

– Это Аллегра, – прошептала девушка, заставляя себя выпрямиться, набраться сил.

Ответом ей было молчание, но наконец, спустя несколько секунд, голос повторил:

– Да?

Аллегра сделала глубокий вдох.

– Я звоню, потому что… кое-что случилось. – Помолчав, она продолжила: – Я беременна, и…

– Ты беременна? – выдохнул Рафаэль. – От меня?

– Да, разумеется.

– Но почему тогда ты говоришь мне об этом только сейчас? Ты, должно быть, уже месяце на пятом.

– Почти, – согласилась девушка.

– Тогда почему…

– Рафаэль, прошу тебя, послушай. Результаты последнего ультразвука показали, что с ребенком что-то не так. Что-то серьезное.

Голос ее дрогнул, и Аллегра прижала ладонь к глазам. Только бы договорить до конца и не сломаться – не сейчас, когда так нужны силы.

Рафаэль помолчал немного.

– О чем идет речь? – спросил он наконец.

– Врожденный порок сердца. – Сказав это, Аллегра прерывисто вздохнула. – Через два дня мне нужно будет сдать на анализ околоплодные воды, чтобы определить…

– В Нью-Йорке?

– Да.

– Я приеду.

От изумления Аллегра едва не упала со стула.

– Приедешь? Но…

– Конечно, приеду, – оборвал ее мужчина. – Это ведь мой ребенок, разве не так?

– Да, разумеется…

– Тогда жди меня. Завтра я позвоню, чтобы уточнить детали.

Аллегра положила трубку, все еще не придя в себя от изумления. Она не была уверена, что ожидала такой реакции, и теперь вся дрожала от предвкушения снова увидеть Рафаэля, одновременно радуясь тому, что кто-то будет рядом в эти тяжелые дни. Всю жизнь она прожила одна, привыкла к одиночеству, но сейчас отчаянно жаждала поддержки. И все же… нужно вести себя очень осторожно – не рисковать во второй раз собственным сердцем и будущим малыша.

* * *

Роскошный лимузин медленно продвигался в потоке машин Манхэттена, направляясь к Ист-Виллидж. Рафаэль нервно барабанил пальцами по подлокотнику кресла. Шок и ярость от неожиданной новости, от осознания того, что Аллегра скрывала свою беременность, сменились страхом за ребенка. Подумать только, у него будет ребенок! Кто-то, кого можно защищать, любить и оберегать, кому можно дарить жизнь! О, как он будет заботиться о нем! Рафаэль никогда не верил в искупление грехов, но сейчас мысль об этом внезапно пришла ему в голову. Может быть, все прошлые проступки можно исправить, начав жизнь с чистого листа… жизнь его сына или дочери. И он наконец обретет мир и удовлетворение, которые безуспешно искал все это время. Что касается Аллегры и ее обмана, то об этом он подумает позже. Сейчас нужно сосредоточиться на том, что произошло.

Лимузин остановился у высокого кирпичного здания, пестревшего разноцветными вывесками. Рафаэль, выйдя из машины, сжал губы и прищурился. Еще более он посуровел, увидев, что квартира Аллегры находится на шестом этаже, а в доме нет лифта. Она что, каждый день проходит шесть пролетов лестницы туда и обратно? Это, разумеется, не может привести ни к чему хорошему. Нажав на кнопку домофона, Рафаэль услышал усталый и дрожащий голос:

– Я сейчас спущусь.

Сунув руки в карманы, Рафаэль снова оглядел здание. Оно показалось ему каким-то потрепанным, ненадежным. На крыльце мельтешили яркие вывески ресторанчиков, мусорные урны были переполнены. Нет, это определенно не место для матери его будущего ребенка.

Несколько минут спустя в дверном проеме показалась Аллегра. Ее появление вызвало шок у Рафаэля: бледное, безжизненное лицо, тусклые волосы – и, кажется, она похудела. Он шагнул к ней и протянул руку.

– Да ты выглядишь так, точно тебя вот-вот унесет порыв ветра.

– Я немного приболела.

– Почему не позвонила мне раньше? – не удержался Рафаэль от упрека.

– Прошу тебя, давай не будем спорить. Мне и так сегодня с утра нелегко.

Он кивнул, соглашаясь. Как бы он ни возмущался в душе ее поступком, сейчас не время. Но когда-нибудь, мрачно подумал он, этот момент настанет, и он выскажет свое негодование.

Помогая Аллегре сесть в машину, Рафаэль заметил, с каким явным облегчением она опустилась на сиденье, положив голову на кожаные подушки.

– Что ты имела в виду, говоря, что приболела? – уточнил Рафаэль, когда машина отъехала от тротуара.

– Утренний токсикоз, – пробормотала девушка. – О, это так ужасно – я почти ничего не могу есть.

«Почему ты ничего не сказала мне?» – едва не вырвалось у Рафаэля снова, но он промолчал, вслух же произнес:

– А что, врачи никак не могут помочь? Какое-нибудь лекарство?

– Мне что-то прописали, но оно не очень помогло. Недавно только началось улучшение – едва заметное правда, но врачи полагают, что вскоре все будет хорошо, если…

Аллегра закусила губу, глаза ее налились слезами. Рафаэль, однако, понял, что она имела в виду: если все закончится хорошо и малыш будет здоров.

– Нам нужно как можно больше информации, – хрипло произнес он, – прежде чем принимать какие-либо решения.

Оба молчали по пути в больницу, но это было даже к лучшему. Аллегра не смогла бы непринужденно болтать о всяких пустяках, а говорить – тем более. Когда машина остановилась, Рафаэль выскочил прежде, чем девушка успела взяться за ручку, и, обойдя лимузин, открыл дверцу перед ней. Не привыкшая к опеке, Аллегра тем не менее обрадовалась. Сейчас, как никогда, поддерживающая рука – то, что надо.

Через некоторое время она лежала на кушетке в кабинете врача, а Рафаэль сидел на стуле рядом. Медсестра быстро подготовила все необходимое, и вот снова комнату наполнил уже знакомый звук биения сердца малыша. Аллегра готова была запеть от счастья, услышав его. Украдкой бросив взгляд на Рафаэля, она была поражена выражением его лица: в нем были видны одновременно и нежность, и интерес, и удивление. Глаза их встретились, и Рафаэль улыбнулся – еще один миг близости, сладостный и прекрасный. Но Аллегра не знала, может ли довериться ему, позволить себе мечтать о будущем, даже ненадолго задумываться о долгосрочной перспективе.

– Теперь осталась самая малость, – заверил врач. – Не будет слишком больно, вам ввели местную анестезию. Но вы все же почувствуете некий дискомфорт и давление.

Увидев, какую длинную приготовили иглу, Аллегра инстинктивно потянулась к руке Рафаэля. Он взял ее ладонь в свою и сжал, когда игла вошла в тело девушки. Боли не было, но зрелище пугало. Через несколько мгновений все закончилось, и медсестра вытерла гель с живота пациентки.

– Ты в порядке? – тихо спросил Рафаэль.

Аллегра кивнула:

– Да, нормально.

Она дрожала от напряжения и готова была заплакать от перенесенного стресса. В животе чувствовались неприятные спазмы, но все это можно было пережить. Она даже попыталась стряхнуть руку Рафаэля, но он ее не убрал.

– Тебе нужно отдохнуть.

– Да, я бы порекомендовал весь день отдыхать, – присоединился врач. – Завтра вернетесь к привычному ритму жизни.

Рафаэль нахмурился, но промолчал. Они с Аллегрой вышли из кабинета и спустились к машине. Только сидя в лимузине, девушка вдруг поняла, что Рафаэль назвал водителю совершенно другой адрес.

– Подожди. Куда мы едем? – спросила она.

– В мой отель рядом с Центральным парком, – отозвался Рафаэль.

– Но я хочу домой, – возразила Аллегра, желая больше всего на свете оказаться в своей комнате, на кровати, рядом с музыкальным центром.

Рафаэль поднял на нее глаза, но в его взгляде невозможно было что-либо прочесть.

– Эта квартира совершенно не подходит женщине в твоем состоянии.

– Ты имеешь в виду – беременной женщине? – уточнила Аллегра, глядя на него во все глаза. Просто невозможно, как это Рафаэль постоянно пытается все вокруг контролировать.

– Ты идешь пешком по лестнице на шестой этаж, это только отрицательно сказывается на ребенке.

– Огромное количество женщин так живут, и…

– Но мне важно именно твое состояние, – оборвал ее Рафаэль. – Честно говоря, ты ужасно выглядишь: уставшая, бледная, измотанная. Тебе нужен отдых.

– Спасибо за комплимент, – огрызнулась она, задетая за живое его безжалостными, хотя и правдивыми, словами. – Причина этого в том, что я страдаю от токсикоза, а вовсе не в том, что мне приходится ходить по лестнице пешком.

– И все же отсутствие лифта явно не поможет тебе в данной ситуации.

– Так что ты предлагаешь мне? Переехать?

– Именно, – ответил Рафаэль натянуто. – Поживешь со мной в отеле до получения результатов анализа.

Аллегра смотрела на него в изумлении. Да, она хотела почувствовать чью-либо поддержку – но не отдать кому-то бразды правления собственной жизнью. Хотя чего еще можно ожидать от этого человека?

– Я не могу жить с тобой, – запротестовала она. – Я не хочу. У меня работа…

– Бегать в кафе, целый день на ногах? Возьми больничный.

– Я не могу…

– Тогда я сам все устрою.

– Ты не можешь вот так ворваться в мою жизнь и все изменить, – возразила Аллегра. – Я тебе не позволю.

Рафаэль провел рукой по волосам, вдохнул и медленно выдохнул. Сложно было понять, какое именно чувство он старается перебороть в себе. Наконец он ровным голосом произнес:

– Я понимаю, что тебе не нравятся мои команды, но это все эмоции. Отстранись от них и подумай – и ты поймешь, что я прав.

Аллегра рассмеялась, не в силах скрыть изумление.

– Пока что я понимаю только одно: я еще не встречала таких нахалов, как ты.

Губы его сжались в тонкую линию.

– При чем тут вообще это? Я же не пытаюсь показать тебе, кто хозяин ситуации.

– Правда? Мне как раз показалось наоборот.

– Я думаю о твоем здоровье, Аллегра, и о здоровье нашего ребенка.

– А если я откажусь? – спросила она. – Что тогда?

– А зачем тебе отказываться от моих предложений? Ты же хочешь для ребенка лучшего, разве нет? Ты не станешь отрицать, что отдых, спокойствие и комфорт сейчас для тебя главное? Зачем перенапрягаться, мучить себя, карабкаясь по бесконечным ступеням, когда есть возможность выбора? – Рафаэль поднял руку, чтобы остановить готовую возразить Аллегру. – Ходьба по лестнице, может, вовсе и не вредна – но вдруг? – Он наклонился ближе, в глазах его загорелся огонек. – Ведь у тебя не будет возможности повернуть время вспять, изменить прошлое, так зачем рисковать?

Аллегре показалось, что ее собеседник сейчас говорит о чем-то своем, и она решила проверить свою догадку.

– Что бы ты изменил в своей жизни, Рафаэль? – тихо спросила она. – Что бы сделал иначе?

Он резко покачал головой:

– Сейчас для нас важно настоящее. У тебя есть шанс сделать выбор в пользу твоего… нашего… ребенка.