Текст книги "Грядет Тьма"

5
Хассан

ЕДВА УСПЕВ ВЕРНУТЬСЯ вовремя после своей первой вылазки на агору, Хассан не мог перестать думать о произошедшем – о свидетелях, о хератском служителе, который, возможно, его узнал, и больше всего о легионере, стоящем над ним на ступенях храма, словно предсказанный герой из истории с блестящим изогнутым мечом в руке.

Он знал, что нужно вернуться, и когда он это сделает, ему понадобится больше времени, а не какой-то украденный час или два.

Такой шанс появился на следующий же день.

– Не надо хандрить, Хассан, но сегодня вечером я буду ужинать в гостях.

Хассан оторвал взгляд от «Истории шести пророческих городов» и увидел, что его тетя стоит в широко распахнутых дверях балкона. Летия Сискос была старшей сестрой отца Хассана, хотя они мало чем походили друг на друга. Летия была высокой худощавой женщиной, ее суровое, морщинистое лицо контрастировало с теплыми, мягкими чертами ее брата. Но их глаза были одинакового оттенка речного зеленого – и когда Летия смотрела на Хассана, ему казалось, что отец присматривает за ним.

Летия вышла замуж за предыдущего Архона Базилевса Паллас Атоса задолго до рождения Хассана, но вместе с двумя сыновьями часто возвращалась для визита во дворец Херата, когда Хассан был ребенком. Юный принц всегда с радостью ждал этих визитов. Как и он, Летия и ее сыновья были лишены Дара, и их присутствие во дворце помогало ему чувствовать себя менее одиноким.

– Я не хандрю, – машинально ответил он, оставляя закладку и закрывая книгу.

– Тогда не дуйся.

– Куда ты собираешься? – спросил Хассан, мысленно подсчитывая, сколько у него будет времени до ее возвращения.

– Архон Базилевс и Базилинна пригласили меня на ужин в их поместье, – ответила Летия, облокачиваясь на балюстраду балкона. – Очевидно, разгорелся скандал из-за убийства священника в одной из таверн Верхнего города. Говорят, что это связано с убийствами в других городах. Архон на взводе из-за этого всего.

– Он переживает из-за убийства, пока свидетели правят Назирой? – спросил Хассан, сразу позабыв свои планы побега на агору. – Он уже дал тебе ответ?

Летия нахмурилась.

– Еще нет. Он говорит, что сочувствует людям Назира, но сейчас его критикуют из-за допущения беженцев на агору.

Хассан вспомнил, как мясник огрызнулся на Азизи.

– Храм Палласа раньше приветствовал пилигримов на агоре со всего Пелагоса. Почему теперь это изменилось?

– Потому что пилигримов в Паллас Атосе не было уже сотню лет, – ответила Летия. – Священники больше не заинтересованы в чем-то помимо сохранения собственного богатства и власти. Единственное, что их волнует, – поддержание счастья населения на том уровне, на котором они не станут жаловаться на их жадность.

– Тогда Архон Базилевс должен наказать их, – ответил Хассан. Вот что бы он сделал, если бы это был Херат. Коррупция процветала во всех городах, повсюду, и единственным способом справиться с ней было убрать тех, кто злоупотреблял своей властью. – Ему стоит уволить худших нарушителей. Пока он этим занимается, на конфискованные деньги нарушителей можно кормить беженцев.

– Слова принца, – сказал Летия. – Но Паллас Атос не Херат. Архон Базилевс не обладает такой властью, чтобы лишить священников их постов. Они изначально были избраны самим Палласом.

– Но Палласа здесь больше нет. Никого из пророков нет.

– И священники утверждают, что те, кого выбрал Паллас, имеют власть назначать наследников после исчезновения пророков.

– Идеальный рецепт коррупции, – горько заметил Хассан. Те, что злоупотребляли своей властью, будут продолжать цикл, награждая тех, кто дает им такую власть.

– Я постоянно говорила своему мужу разобраться с этими заявлениями до его смерти. Установить новую систему, пока он все еще был Архоном, – сказала Летия. – Он никогда не слушал – как и каждый раз, когда я пыталась давать советы. Коррупция священников пропитала этот город. Они сделают все что угодно, чтобы сохранить власть, какой бы пустой она ни была.

Желудок Хассана свело. Юноша знал, что священники коррумпированы и служат себе и что Архон Базилевс, правивший ими, был не имеющей значения фигурой. Он был глупцом, полагая, что они помогут ему.

– Разве священники не понимают, что свидетели угрожают им? – спросил Хассан, чувствуя, как в нем вскипает ярость. – Если свидетели обоснуются в Назире, за ней последуют и другие города. Они уже начали смелеть на этих самых улицах.

– И откуда ты это узнал, принц Хассан?

– Я… – Он замолчал, понимая, что если хочет сохранить свой визит на агору в тайне, то нужно быть аккуратным. – Я слышу разговоры слуг. Они переживают из-за того, что происходит в Паллас Атосе. Свидетели сожгли святилище в Нижнем городе пару недель назад. Даже вчера их видели у храма Палласа.

Летия внимательно посмотрела на него и вздохнула:

– Я понимаю, почему ты так переживаешь из-за этого. И я с тобой согласна. Конечно, согласна. Назира и мой город, даже если я не жила там три десятилетия. Я знаю, как ты переживаешь за своих родителей. Я тоже переживаю за брата и за королеву.

Хассан кипел от ярости, но она была больше направлена на него самого, чем на Архона.

– Я должен сделать что-то еще. Что-то, чтобы убедить их всех помочь моим людям. Я просто чувствую себя… бесполезным. – Он провел пальцами по нагрудному карману, где у его сердца лежал компас. Его отец был тем самым человеком, который никогда, даже на мгновение, не сомневался, что Хассан способен однажды взойти на престол. Думая о вере отца в него, он почувствовал, как в горле поднимается горечь. – Отцу не стоило называть меня наследником.

Голос Летии стал мягким, и она подошла ближе.

– То, что сделали свидетели, – не твоя вина.

– Но я не смог их остановить, – сказал он.

– А если бы у тебя был Дар, смог бы?

Он не ответил. Конечно же, она была права. Одаренные были могущественными, но не непобедимыми. Дар не помешал его отцу и матери оказаться в плену. Их Дары дали им силу, но также они стали причиной, по которой свидетели хотели от них избавиться. Если слухи о том, что Иерофан способен блокировать силы одаренных, правда, то они никак не могли защитить себя. Желудок Хассана свело от страха от этой мысли.

Летия отвернулась от него.

– Ты должен радоваться, принц Хассан, что твой отец не отказался от тебя при рождении.

Слова повисли между ними. Будучи старшей дочерью королевы Херата, Летия должна была стать следующей претенденткой на трон, когда умерла ее мать. Но, как и Хассан, Летия родилась без Дара. Вместо того чтобы сделать ее королевой, Летию выдали замуж за престарелого Архона Базилевса Паллас Атоса. Мужчину, которому, как понял Хассан, не было особого дела до жены или ее значительных политических способностей. Когда он умер, титул не передали и сыновьям Летии, так как они тоже были лишены Дара.

– Однажды я спросила свою мать, хотела ли она когда-либо назначить меня наследницей, – сказала Летия. – А она лишь сказала, что самым счастливым днем ее жизни стал день, когда проявился Дар твоего отца.

Хассан сглотнул, не зная, что сказать. Летию лишили права стать королевой Херата, потому что она не была одаренной. Теперь, несмотря на то что он сам лишен Дара, Хассан стал наследником.

– Полагаю, мне не стоит быть с ней слишком суровой, – продолжила Летия. – Моя мать выросла в бурные десятилетия после исчезновения пророков, когда люди боялись любого отступления от традиций. Но теперь все наконец начинает меняться. Ты – доказательство этому.

Хассан покачал головой.

– Я не заслуживаю этого права по рождению, если не могу ничего сделать, чтобы помочь моему народу.

– Хотела бы и я быть в силах сделать еще что-то, – сказала Летия. – Я снова поговорю с Архоном сегодня вечером, но я бы не стала питать больших надежд.

Хассан закрыл глаза.

– Спасибо за попытку.

Она положила ладонь на его плечо, а потом повернулась и спустилась по ступенькам в центральный дворик.

Хассан ушел внутрь, а его мысли вернулись к агоре и условиям, в которых находился лагерь беженцев. Возможно, юноша пока не мог ничего сделать для своего народа там, дома, но тем, кто находился здесь, должен был помочь.

– Я проведу вечер в библиотеке, – сообщил Хассан слугам в своей гостиной. – Не нужно меня беспокоить. Можете оставить мой ужин здесь.

К счастью, слуги уже привыкли к нему и знали, что для него вполне нормально запираться в библиотеке на долгие часы. Так он проводил большую часть своего времени и в Назире – закапываясь в «Истории шести пророческих городов», узнавая все, что можно, о ресурсах своей страны, о войне и дипломатии, – пока не прочитал больше своих учителей из Великой Библиотеки.

Но теперь Хассан устал от попыток вооружиться историями и фактами. Ему хотелось действовать. Так что он взял том из библиотеки, чтобы насладиться им в пятнистом солнечном свете сада. Убедившись, что слуги оставили его одного, он перепрыгнул низкую стену сада и покинул территорию виллы.

Он становился экспертом в тайных побегах.

______________

Беженцы в основном игнорировали Хассана, пока он шел на агору, и занимались своими делами с мрачной решимостью. Он прошел очередь людей, ожидающих воды из фонтанного павильона, обращая внимание на детей не старше шести-семи лет, которые тащили кувшины обратно в лагерь. Многие из них были босыми. Облака пыли и грязи наполняли воздух, группа женщин выбивала ткань палаток палками. Другая женщина с метлой безуспешно пыталась вымести грязь из собственного убежища, а к ее спине был привязан младенец.

Шум пронзил треск ударов дерева о дерево. Взгляд Хассана привлекла открытая арена, окруженная разрушающимися колоннами, где стояла группа людей и наблюдала за тремя парами тренирующихся бойцов.

Взгляд Хассана сосредоточился на последней паре – одним из бойцов была та самая девушка-легионер, которая спасла его от свидетелей в храме. Вместо изогнутого хератского клинка она орудовала деревянным тренировочным мечом, кажется, вырезанным из ветви оливы.

– Защищай свой левый бок, Фаран! – выкрикнул зритель ее оппоненту, когда девушка нанесла хорошо просчитанный удар.

Противник закряхтел, но прислушался к совету. Девушка снова сделала ложный выпад влево, а потом ударила его справа. Еще пара таких атак, и она обезоружила мужчину и уложила на спину в грязь.

– Вот так, – сказала девушка, помогая своему противнику подняться на ноги, прежде чем бросить ему тренировочный меч. – В следующий раз не теряй оружие.

Ее взгляд переместился с противника на Хассана, стоящего за ним.

– Ты вернулся, – сказала она, склонив голову. – Как рука?

– Все хорошо. – Ее взгляд заставил юношу почувствовать себя мухой, пойманной в ловушку теплого меда. Она не была такой красивой, как изящные дочери при дворе, или привлекательной, как обольстительные хератские танцовщицы паводка. Она была неотразимой. Волевой подбородок, подтянутое тело. Она излучала силу – не только физическую, но и силу духа, знание о себе, которое пугало Хассана.

– Как там тебя зовут? – спросила она. Несколько темных локонов выбились из пучка волос и упали на ее щеку.

– Э… Кирион. – Хассан не был готов придумать себе имя и потому выбрал первое, которое пришло в голову – имя своего кузена, старшего сына Летии.

– Ты ищешь новых проблем, Кирион? – спросила она. – Что, разве они недостаточно нагружают тебя уроками?

Хассан почти забыл, что сказал ей, что он студент в Академосе.

– Наверное, нет.

– Или, может, ты ищешь урока здесь? – продолжила она, и в ее голосе появилась усмешка.

– Урок?

– Именно, – сказала она. – Я тренирую других беженцев. Караульные больше, чем бесполезны, когда речь идет о безопасности лагеря, так что мы решили взять дело в свои руки.

– О, – быстро ответил Хассан. – Ну, думаю, мне не стоит…

– Давай, – сказала она, пихнув его в плечо. – Если собираешься прерывать нас, то мог бы и сам чему-то научиться. Тогда, может, в следующий раз, мне не придется вступаться и спасать твою задницу.

С губ Хассана сорвался довольный смешок. Никто во дворце с ним так не разговаривал.

– Ох, не знаю.

– Какой от этого вред? – колко заметила она. – Я не буду усердствовать.

Он не мог устоять перед блеском уверенности в ее глазах.

– Ну ладно. Если только ты не будешь усердствовать.

Она отошла от Хассана, награждая его ухмылкой через плечо.

– Кстати, я – Кхепри.

Он пошел за ней, и вместе они пробрались между двумя парами тренирующихся беженцев к стойке с деревянными мечами. Девушка выбрала один и бросила другой Хассану.

Он поймал его одной рукой, и, подняв взгляд, увидел, как удивление вспыхнуло на ее лице.

Они встали между двумя другими парами бойцов на арене. Выражение лица Кхепри выдавало уверенную решимость, когда она сделала шаг назад и приняла защитную стойку, приглашая Хассана сделать первый шаг.

Юноша почувствовал, как на лице появляется улыбка, когда встал в атакующую позицию. В последний раз он фехтовал очень давно, но использовать свое тело вот так – приятное чувство. Хотя у Хассана не было Дара сердца, ему всегда нравились стратегия и управление телом, объединяющиеся ради общего дела. Мать научила его хорошо обращаться с мечом, не используя Дар сердца.

Большую часть дней он делал все, что мог, лишь бы не думать, где сейчас может находиться его мать или что происходит с ней, пленницей Иерофана. Но если уроки фехтования и научили его чему-то, то это тому, что его мать была бойцом. Где бы она ни находилась, она сражалась.

– Я не стану использовать коа, – сказала Кхепри.

– Кажется, это честно. – Не используя коа, она лишится значительного преимущества одаренной силы, скорости и усиленных чувств.

Девушка рассмеялась.

– О, это не будет честно. Но может, немного интереснее.

Хассан пришел в движение первым, совершив удар, но не открывая себя для атаки. Это была уловка – ему хотелось увидеть, как Кхепри отреагирует.

Девушка парировала удар и, опустив клинок под его меч, контратаковала. Хассан блокировал удар – и почувствовал еще одну искру удивления Кхепри.

– Ты лжец! – воскликнула она, в ее голосе звучало удовольствие. – Ты не неженка-ученый. Ты раньше сражался.

– Не все ученые неженки, – ответил Хассан, вытирая каплю пота со лба.

Кхепри снова атаковала, быстрее, чем раньше. Сила удара заставила Хассана отступить и запутаться в ногах.

Девушка не колебалась. Она снова атаковала, воспользовавшись преимуществом. Хассан увернулся от нее, и деревянный меч просвистел рядом с ним. Они разделились, перегруппировались. Кхепри словно не волновал провал ее атаки. В действительности она казалась довольной, и Хассану показалось, что она только разогревается.

Юноша бросился вперед и снова нанес удар, но клинок Кхепри встретил его, а она даже не оторвала от него своего взгляда. Хассан начал чувствовать зуд соревновательного духа, пульсирующий в венах. Ему хотелось впечатлить ее, показать, что он выдержит темп. Они обменивались ударами, атаковали и отвечали на удары, их клинки поворачивались и сталкивались, пока они перемещались по полю. Возбуждение пело в крови Хассана. Но даже когда он встречал ее удары ударами, то понимал, что девушка поддается ему. Играет с ним.

Но она его недооценивала.

Следующим же ударом, Хассан заставил ее отступить и притворился, что споткнулся. Когда девушка двинулась, чтобы воспользоваться его очевидной ошибкой, юноша ступил ближе и ударил снизу, чтобы помешать ей.

Она споткнулась, схватившись за свой меч, чтобы не распластаться на земле.

Хассан взглянул на девушку сверху вниз, наставив на нее меч, а на его лице появилась победная улыбка. Она замахнулась, и он блокировал ее меч своим.

– Ладно, – сказала Кхепри. Мечи оказались скрещенными между ними. – Ты неплох.

А потом, когда он заметил ухмылку на ее лице, Кхепри ударила ногой, выбив меч из его руки, и повалила его на землю.

Хассан со стоном рухнул в пыль, оказавшись придавленным к земле, потому что коленями она прижимала его бедра к полу.

Девушка триумфально улыбалась ему.

– Но я все еще лучше.

Хассану хотелось ответить что-нибудь остроумное, но Кхепри тяжело дышала, и результат ее усталости… отвлекал. Щеки юноши начали краснеть, но прежде, чем он успел по-настоящему опозорить себя, она слезла с него. Он не мог точно сказать, испытывает облегчение или разочарование.

Кхепри взяла его за руку и подняла на ноги слишком легко. Одаренная сила.

– Ты же сказала, что не будешь пользоваться Даром, – заметил Хассан.

– Битва окончена.

– Тогда нужен реванш.

Ему начинал нравиться ее смех.

– Думаешь, что у тебя получится лучше во втором раунде?

– Ты же не станешь лишать человека надежды, а?

– Надежды никогда нельзя лишать, – сказала Кхепри, и в ее голосе послышалось что-то неожиданно мягкое, драгоценное, словно медленно распускающаяся речная лилия. – Как насчет ужина вместо этого?

Такого Хассан не ожидал. Он подумал о том, как сильно хотел провести здесь больше времени – с беженцами, конечно же, но и с Кхепри тоже.

– Я бы не отказался.

Девушка улыбнулась, и Хассан понял, что они все еще держатся за руки. Она словно тоже это заметила, но не отпустила, а перевернула его руку и легонько пробежала пальцами по его ладони. Его кожу покалывало, и он почувствовал, что начал краснеть.

– Все равно руки достаточно нежные, – пробормотала она, и ее губы изогнулись в улыбке снова. – Теперь придется заработать мозоли, если хочешь побить меня в следующий раз.

Она отпустила его руку и начала собирать тренировочные мечи, а Хассан просто смотрел на нее. Он одернул себя, и когда солнце опустилось в море, они покинули тренировочную площадку.

Запах дыма наполнил воздух, когда они добрались до другой стороны агоры, где лагерные костры только начинали загораться. Подойдя к лагерному костру, который Кхепри делила с другими, Хассан заметил знакомые лица: Азизи, его мать и маленькая сестра. Они, как и женщина постарше, с которой Хассан разговаривал вчера, радостно приветствовали его и усадили очищать от кожуры и семян тыкву.

– Ты везунчик, – сказала мать Азизи, которая назвалась Халимой. – Это всего лишь второй раз с самого нашего приезда, когда мы едим свежие овощи.

Хассан нахмурился, вспоминая о многочисленных богатых блюдах, которыми наслаждался на вилле тети, даже не задумываясь об этом.

– Откуда берется еда?

– Служители храма пожертвовали большую часть, – сказала женщина. – Достаточно, чтобы поддерживать в нас жизнь, на данный момент. Некоторые отправились в близлежащие холмы, чтобы охотиться на птиц и мелких животных. Сейчас лето, но я боюсь того, что принесет зима.

– До этого еще месяцы, – сказал удивленный Хассан. Он задумался, сколько других беженцев считали, что до возвращения домой еще месяцы.

Ужин оказался общественным делом – у каждого лагерного костра сидело пять и больше семей, они собрали вместе добытое и готовили еду, пока за детьми, слишком маленькими, чтобы помогать, присматривал один из взрослых. Сегодня вечером был черед Кхепри. Хассан часто отрывал взгляд от тыквы и смотрел, как дети лазают по ней – забираются девушке на спину и прыгают на колени. Кхепри выдерживала все это с вызывающим восхищение терпением.

Когда небо потемнело, все собрались вокруг костра трапезничать. Хотя Хассан съел всего два маленьких кусочка, оставляя большую часть еды другим, он не мог вспомнить, когда еще так, от всего сердца, наслаждался едой – жареная тыква и чечевица, приправленная молотым перцем, со свежим хлебом, орехами и фигами. Эта еда была намного проще блюд, к которым Хассан привык в королевском дворце, но ее запах и вкус напоминали дом, и у него ныло сердце.

Получив эту крошечную частичку Херата, он захотел получить все – ему захотелось почувствовать аромат голубых речных лилий и свежего хлеба, ощутить густую воду реки между пальцами, пригубить сладкого гранатового вина, услышать звон колоколов и барабанов выпускающихся ученых, идущих парадом по дороге Озмандит.

Во время еды Хассан узнал больше о жизни семей после их побега из Назиры. Агора уже была забита, и две или три семьи делили убежище, построенное для одной. Фонтанный павильон возле Священных ворот был единственным источником воды для всех лагерей, а это означало, что день тратился на длинные очереди, а воды никогда не хватало на то, чтобы помыться или приготовить еду, что в итоге приводило к появлению вшей. Бо́льшая часть беженцев пришла в Паллас Атос в одной одежде, так что нечто даже такое простое, как мыло или миски, было сложно раздобыть.

Но, несмотря на эти сложности и несмотря на то, как мало сделали священники Паллас Атоса, чтобы встретить беженцев в городе, в сердцах людей оставались надежда и желание бороться. Отчаяние нависло над ними, словно шторм, но любовь и забота безошибочно угадывались в том, как они обращались друг с другом.

Закончив с трапезой, Хассан и Кхепри сели у яркого света костра. Азизи и другие хератские дети кричали и бегали вокруг пламени.

– Я знаю эту игру! – воскликнул Хассан, радуясь, что, несмотря на все, через что прошли эти дети, они все еще могли играть, дразнить друг друга и смеяться.

Возле него Кхепри резко рассмеялась.

– Все хератские дети играют в нее.

– Я не играл, – сказал Хассан. – Но я, бывало, наблюдал из окна кабинета, как другие дети играли в нее вокруг фонтанов двора.

– Окна кабинета? – удивленно спросила она. – Тебя запирали в башне в детстве?

Хассан немного беспокойно рассмеялся.

– Вроде того.

– Ладно, – сказала Кхепри, резко поднимаясь на ноги.

Хассан заморгал, когда она протянула ему руку.

– Вставай, – сказала она. – Мы пойдем играть.

Он рассмеялся, и Кхепри подняла его на ноги. Поднеся руку ко рту, она закричала:

– Ибис и цапля, берегитесь меня!

– Крокодил, крокодил, оставь нас в покое! – в ответ кричали дети.

Кхепри ухмыльнулась Хассану, и оба побежали к визжащим от смеха детям, кружащим вокруг лагерного костра. Кхепри схватила одну из маленьких девочек и подняла в небо. Девочка закричала от восторга. Когда Кхепри поставила ее на землю, девочка завопила:

– Ибис и цапля, берегитесь меня!

Хассан позволил этой детской игре, радости от бега и возбуждению, когда тебя ловят, увлечь себя. Каким-то образом десять минут спустя все дети гонялись за ним. Они обступили его, повалили на землю и залезли сверху.

– Сдаюсь! Сдаюсь! – кричал Хассан, и слезы смеха текли из его глаз, а Азизи пробежал триумфальный круг вокруг него.

– Дайте ему встать, крокодилы, – сказала Кхепри, пробираясь к центру, чтобы вытащить оттуда Хассана. Она не смогла скрыть смех в голосе, когда спросила: – Ты в порядке?

– Все нормально.

– Вот, у тебя… – Кхепри протянула руку к волосам Хассана, доставая из них веточку. – Вот.

Он почувствовал, что снова краснеет.

– Ты не предупредила меня, что эта игра выматывает больше, чем тренировки легионеров.

Кхепри рассмеялась, беря его под руку и направляя прочь от детей. Хор «о-о-о» последовал за ними, когда они направились к покрытому травой выступу.

– Вы будете целоваться? – спросила одна девочка.

– Фуу, – крикнул Азизи.

Хассан беспомощно рассмеялся, а детские возгласы потихоньку затихли, когда они с Кхепри начали взбираться вверх по выступу. Он нависал над агорой с одной стороны и целым городом Паллас Атоса с другой.

– Эти дети хуже моих братьев, клянусь, – проворчала Кхепри, падая на траву.

– Твои братья дразнят тебя? – спросил Хассан, усаживаясь рядом с ней.

– Безустанно. – Она выдохнула, а потом Хассан увидел это – небольшое изменение в выражении ее лица, и он понял, что ее мысли вернулись к Назире.

В порыве чувств он потянулся к ее руке.

– Они все еще в Назире, не так ли?

Ее глаза заволокло горем.

– Вся моя семья там.

Ему хотелось узнать все, что скрывалось за этим взглядом.

– Как ты выбралась?

Она опустила взгляд на его руку, но не отодвинулась.

– Мои братья были легионерами, как и я. Мы нашли торговое судно из Эндарриона, которое согласилось тайно вывезти нас. Но той ночью, когда мы должны были уехать, в гавани оказались свидетели. Они обыскали корабль, когда мы прятались внутри. Мы знали, что они найдут нас, так что мои братья сдались. Им удалось помешать свидетелям найти меня. Они пожертвовали собой, чтобы я могла оставаться свободной. – Девушка взглянула на Хассана все с тем же яростным блеском в глазах, который он заметил при первой встрече. – Каждый день я просыпаюсь с этой правдой.

Хассан подумал о собственной семье, матери и отце, все еще пленниках во власти людей, которые считают их существование ошибкой природы. Он нес бремя пребывания в безопасности, пока его любимые – нет. Он ощущал, как страх и злость захлестывали его все время. Как даже во сне разум никогда не уставал мучить его всеми ужасными вещами, которые могут происходить.

Ему хотелось найти способ рассказать ей обо всем этом, не говоря, кто он. Горе было у них общим, и, скрывая его, Хассан чувствовал, как его наполняет чувство вины.

– Мне жаль, – сказал юноша, хотя ему не нравилось то, какими неподходящими прозвучали эти слова. Он взглянул через плечо на лагерь и детей, все еще занятых игрой, избегающих слабых попыток родителей уложить их спать.

– Вот почему я здесь, – через долгое мгновение сказала Кхепри. – В Чарисе тоже принимают беженцев, но я приехала сюда. Туда, где находится принц Хассан.

На мгновение Хассан лишился дара речи.

– Откуда… откуда ты про это знаешь?

– Его тетя была женой почившего Архона Базилевса, – ответила Кхепри. – И если принц Хассан действительно выжил после переворота, как все говорят, он бы приехал сюда, где у него есть семья и союзники. Я это знаю.

Сердце Хассана так отчаянно колотилось, что он был уверен, что Кхепри слышит его. Но кажется, она не заметила. Ее глаза сверкали, пока девушка смотрела на город под ними, переводя взгляд от цитадели караульных и Академоса на море покрытых черепицей крыш на склоне и купол крыши железной дороги в Нижнем городе.

– Мне кажется, находиться здесь – правильно, – сказала она. – В конце концов, это Город веры. Вот что привело меня сюда. Вера. Когда Иерофан и свидетели захватили Назиру, мне хотелось разорвать их на части, и было все равно, чем придется ради этого пожертвовать. Я позволила ненависти взять верх.

Хассан знал, что девушка имеет в виду. Он почувствовал этот жаркий зов ненависти у храма, повстречав свидетелей. И все же в самой темной части своего сердца он чувствовал это, когда думал об Иерофане и его последователях.

– Но когда я услышала, что принц Хассан выжил после переворота, моя ярость внезапно обрела новую цель. Я не могу этого объяснить, но… я знала, что мне нужно приехать сюда. Я прибыла в Город веры, чтобы найти принца и помочь ему вернуть нашу страну.

– Думаешь, он на это способен? – спросил Хассан. Юноша почувствовал себя беспомощным скарабеем, пригвожденным ее взглядом. Юный принц был полон желания рассказать ей, кто он. Если кто-то и мог понять, что он чувствует, как мечтает о доме, который у него отобрали с такой жестокостью, то это была Кхепри. Эта храбрая девушка, которая приехала искать его с берегов его родины.

Она кивнула.

– Я знаю. Капитан моего полка в хератских легионах однажды встречался с ним. Он сказал, что принц вобрал в себя лучшее от родителей. Силу и храбрость королевы, мудрость и сочувствие короля.

Хассан на мгновение закрыл глаза. Принц, которого она описала, казался совсем другим человеком. Что бы она подумала, если бы обнаружила, что принц, который, как она верила, мог спасти ее народ, прятался на вилле тети, без плана или надежды освободить свою страну?

– Что, если он не здесь? – спросил Хассан и сглотнул. – Что, если ты проделала весь этот путь впустую?

Взгляд, которым она его наградила, был быстрым, но ярким, словно вспышка светлячка над берегами реки Херат.

– Это было бы не впустую.

Хассан почувствовал ее мозолистую ладонь на своей руке, когда девушка наклонилась к нему. Он резко вздохнул, закрыв глаза.

– Кирион, – нежно произнесла она.

Хассан крепко зажмурился и, ненавидя себя, отстранился от нее. Как бы ему ни хотелось насладиться этим моментом, он знал, что не может. Не сейчас, когда между ними ложь. Но он не мог рассказать ей правду. Не сейчас. Человек, которого Кхепри пришла искать, мудрый, храбрый принц Херата, что мог бы повести людей к свободе, – это не Хассан. Он был лишь еще одним потерянным беженцем, испуганным и отчаянно надеющимся, что кто-то сможет указать ему путь.