Текст книги "Пропавшая Рысь"

Джек пришло в голову, что у федералов, скорее всего, были важные зацепки, и что они, наверное, тоже вели охоту. И знали, где Оуэнс.

– Я могу Вам сем-нибусь помось, мисс?

Джек подняла взгляд, оставалось надеяться, что она не выглядела так, будто ее поймали, как нашкодившую школьницу, с крошками от печенья вокруг рта.

Обратившаяся к ней молодая китаянка на голову ниже Джек стояла справа в дверном проеме.

– Как у вас тут тихо. Я что, первая сегодня приехала?

– Да, первый гось сегодня.

– Дайте-ка я угадаю… – мягко проговорила Джек, – первый и единственный гость?

– Да, – рассмеялась женщина.

– И что же, никто сегодня не заходил, не спрашивал, если ли комнаты? И вообще ни о чем не спрашивал?

– Нет. Я весь день была тут, мыла. Никто не ходил.

– Хорошо. Люблю, когда спокойно, – Джек прочистила горло. – Скажите, а можно попросить у вас стакан воды? Я долго шла…

– Канесна. Сейсяс принесу.

Как только женщина ушла, Джек повернула к себе тетрадку и перелистнула страницу.

Вчера выехало два постояльца. Один из них – Дэвид Джонсон. Приехал в воскресенье, останавливался в номере 6. Джек вернула тетрадку в прежнее положение.

Где ж ты сейчас-то, придурок? Если ты получил то, за чем приехал, то уже ускакал дальше. Если нет, то ты еще где-то тут, на острове. Ищешь.

Скорее первое, решила Джек. Нет, последнее. Эта отдельно стоящая никому не известная гостиница была для него идеальным местом. Джек нутром чуяла, что где-то неподалеку должна была быть и убитая девушка.

Она огляделась. Ее внимание привлекла вращающаяся стойка с картами у входа в холл. Джек подошла к ней и покрутила. Похоже, карты были там уже давно – обложки изрядно выцвели на солнце. Джек заметила, что в каждой секции было по восемь буклетов. И только в одной – семь.

– Это Вам, мисс, – китаянка принесла воду.

– Спасибо, – она отпила из бокала, потом наклонилась к картам: – Они уже выглядят старыми. Свежие?

– О, да. Мы их закупили три месяца назад.

– И за все время продали только одну? – Джек указала на сектор, где стояли буклеты «Поездом из Гонконга во Вьетнам».

– Когда к нам приесают госи, у них обысьно уже есь карты. Покупили раньсе.

– Да, наверное.

– Вы осен наблюдасельная, – проговорила женщина.

– А это популярный маршрут? – спросила Джек, взяв путеводитель «Из Гонконга во Вьетнам».

– Осен турисы любят.

– И много народу ездит поездом? Ненавижу толкучку, мне в толпе не по себе.

– Смесно, другой американес то зе самое сказал.

– Другой американец?

Вот и прекрасно, не нужно задавать лишних вопросов, подумала Джек.

– Тот, купил карту. Сказал, ненавидит толпучку. Но есьли не заказать билет заранее и вагон весь, будет толпучка.

– Этот мужчина, он тут был недавно?

– Всера уехаль. Осен хароши.

Ага, просто подарок.

– Мне пора идти – Джек вернула женщине стакан. – Многое сегодня еще нужно посмотреть.

Улыбка женщины увяла.

– Не останетесь у нас?

– Думаю, посмотрю еще достопримечательности, не знаю, где окажусь даже.

– Но…

Не успела женщина запротестовать, Джек направилась к двери. Оглянувшись, она крикнула:

– Спасибо за воду!

* * *

Обычно Рысь чувствовала опасность за версту. На полпути у нее возникло странное ощущение, как будто бы она была не одна и за ней кто-то следил. А она не привыкла, чтобы за ней кто-то шел по пятам, – это была ее прерогатива. Однако в данном конкретном случае, казалось, опасности не было.

– Есть тут кто? Выходи, я не кусаюсь.

Ответа не последовало. Может быть, за западной туристкой, еще и блондинкой, из любопытства следят местные ребятишки?

Первая частная гостиница опять оказалась тупиковым вариантом. Вторую не так-то просто было найти: она находилась в настоящей деревне, а на здании не было даже вывески. Рысь знала, в каком направлении искать, но была рада, когда проезжавшая на велосипеде девушка указала на нужное здание.

– Привет! – обратилась Рысь к миниатюрной женщине за стойкой регистрации.

– Мой друг должен был у вас остановиться вчера или позавчера. Не могли бы Вы сказать, он приехал?

– Как его зовут, мисс? – к счастью, у женщины на рецепции английский был лучше, чем у тех, с кем Рыси уже доводилось беседовать.

– Дэвид Джонсон.

Женщина нахмурилась и перевернула страницу в толстой тетради, служившей журналом регистрации. Потом еще одну.

– Да, мисс, он заселился в воскресенье, но, я боюсь, уже уехал.

– Черт… – Рысь даже не пришлось изображать раздражение. – Я же ему велела ждать здесь. Он не сказал, куда направлялся?

– Я не знаю. На регистрации всера была моя сестра.

– А не могла бы я у нее спросить?

– Она скоро придет.

Рысь подождала снаружи, и вскоре пришла женщина немного моложе первой, но с теми же мягкими чертами. Она жестом подозвала девушку.

– Вась друг спрасивал расписание поезьдов в Гонконге.

– А он не сказал, куда направлялся?

– Сказаль, – ответила китаянка. – Во Вьетнам.

– Ясно. Ладно, спасибо большое. Я Вам очень признательна за помощь, – Рысь побежала к фуникулеру. Она села в ближайший вагончик. Очереди не было, и она оказалась единственной пассажиркой, что дало ей возможность спокойно связаться со штаб-квартирой ОЭН. Она включила шифратор. Сразу перевели на Монти.

– Направляюсь во Вьетнам. Похоже, Лик едет поездом, и, думаю, я могла бы его опередить, если удастся вылететь регулярным рейсом в Ханой. Но ствол опять придется сбросить.

– Я тебе другой пришлю, – ответил Монти. – Скажи, где остановишься.

– Хорошо, – Рысь принялась изучать расписания поездов и самолетов, которые прихватила в аэропорту. В тот день оставался только один рейс в Ханой, и у нее еще были все шансы успеть. Но, какой способ передвижения ни выбери, азиатская транспортная система отличалась предельной загруженностью на любом направлении. Рыси оставалось надеяться, что будет свободное место. Она должна была прибыть на место раньше Оуэнса и ждать, когда прибудет его поезд. Выбрать железную дорогу для него значило потратить чуть больше времени, но, что важно, избежать скопления людей, в случае, если он выкупит целое купе.

Рысь знала, что во Вьетнаме торговля живым товаром процветала, но в сравнении с соседними странами все же была не такой интенсивной.

Умен, Оуэнс-чертяка…

У него и там были связи? Рысь должна была отыскать его как можно скорее. Нельзя позволить ему добраться до своих подельников и продолжить убивать ни в чем не повинных женщин.

Глава двенадцатая

Наньнин, Китай

Из окна поезда открывался великолепный вид. Оуэнс подъезжал к Наньнину, мегаполису, окруженному роскошными тропическими ландшафтами и буквально утопающему в зелени. Это место было известно как «Зеленый город». Но Уолтер не успел оценить красоту города, он юркнул в такси, чтобы не толкаться в переполненном автобусе. Большую часть пути из Гонконга Оуэнс провел в сладостных мечтах, лелея воспоминания прошлой ночи, когда ее лицо целиком закрывало его собственное, возвращая ему бесценное чувство контроля. Он проснулся около четырех утра и до семи нежился в постели, наслаждаясь силой своей новой маски, пускай лишь временной.

Эти ощущения, безусловно, стоили тех стараний, которые потребовались, чтобы утром вычистить весь номер. Уолтер предусмотрительно постелил на кровать поверх белья мешки для мусора, купленные заранее в продуктовом магазинчике, но пятна крови все-таки остались. И на одежде тоже. И на полу.

Единственное, о чем Оуэнс сожалел, это о том, что от маски пришлось избавиться. Но он знал, что с ней было слишком рискованно пересекать границу. Он с огромным трудом заставил себя выбросить черный пакет с маской в контейнер у канатной дороги. Чувство беззащитности снова нарастало. И оно становилось тем сильнее, чем дальше Оуэнс оказывался от своей последней маски. Когда поезд остановился в Наньнине, Уолтера вновь колотило от желания срочно найти очередного «донора».

* * *

Ханой, Вьетнам

Джек удалось отхватить последнее место на дневной рейс гонконгской авиакомпании «Cathay Pacific» до Ханоя. Во Вьетнаме она первым делом выяснила, как добраться до вокзала Гиа Лам. В свое время она достаточно пожила в Азии и знала, как медленно функционировали местные железные дороги. Джек была исполнена оптимизма, почти уверенная, что Оуэнс все еще был в пути, если покинул гостиницу в Нгонг-Пинге всего лишь день назад.

У нее были удивительные способности к языкам, и она какое-то время жила в Сайгоне, поэтому она неплохо понимала по-вьетнамски. У одного из служащих вокзала Джек узнала, что на последнем отрезке пути Уолтера – а это был тринадцатичасовой переезд из Наньнина, Китай – ходил всего один поезд в сутки. Это был ночной состав с прибытием в семь утра.

Попался.

Джек порадовалась, что у нее было еще добрых четырнадцать часов на то, чтобы набраться сил и оглядеться. Она отправилась на поиски подходящего отеля и нашла недорогой вариант в старой части Ханоя, в пешей доступности от вокзала. В ее номере «Bodega Hotel» не было даже окна, и помещение остро нуждалось в проветривании. Но Джек не могла позволить себе риск встретиться лицом к лицу с Кэссиди, которая, разумеется, выбрала место поприличнее.

Джек знала почти наверняка, что Кэссиди тоже была на пути в Ханой. Должна же она была проявить сообразительность, в которой Джек не могла ей отказать. Скорее всего, она тоже полетела самолетом.

Немного вздремнув, Джек вышла в город. Было чуть за полночь. Она осматривалась, прикидывая, насколько трудно тут обзавестись стволом. Ей доводилось бывать во Вьетнаме раньше, но так далеко на север страны она не забиралась. Старые кварталы Ханоя были похожи на пчелиный улей. Снующие пешеходы, шумные улицы – столпотворение ресторанов, магазинчиков, пагод и храмов, отелей и всевозможных лавочек. Двухтысячелетняя история Ханоя отражалась в традиционных названиях улиц, большинство которых сохранилось со времен, когда в центре города размещались важные торговые и ремесленные узлы, – Шелковая улица, Бумажная улица, Чеканная улица, Серебряная улица, Рыбная улица, Посудная улица. Город сильно воздействовал на все органы чувств. Была работенка и для шестого чувства: переходить дорогу здесь было равносильно самоубийству. Во Вьетнаме это норма – дороги всегда, в любое время суток, запружены машинами, мотоциклами, велорикшами, мопедами. Сплошная гонка, где каждый сигналит и пытается протиснуться вперед, действуя по принципу «доберись до места первым любой ценой». Правила дорожного движения здесь не действовали, и даже тротуар подчас служил дополнительной полосой. Ничего удивительного, что приезжим здесь водить запрещалось.

В одном особенно жутком обшарпанном переулке – где еще искать торговцев оружием – Джек увидела человека, продававшего ножи, военную атрибутику и «дорогие американские зажигалки», конечно же, китайского производства, безвкусные подделки. Обменявшись вполголоса парой слов с этим типом, Джек вышла из-за занавесочки, заткнув в голенище сапога полуавтоматический M-1911 сорок пятого калибра. В другом сапоге удобно устроился глушитель к пушке. Порядок.

Она прошла мимо другого уличного торговца, он продавал вездесущий суп-лапшу «пхо». У Джек заурчало в животе, когда в нос ударил чудный аромат острого мясного бульона и зеленого лука. Она осознала, что давно не ела и, поразмыслив, а не вернуться ли сначала в отель за косухой (вечером на улице было около двадцати градусов, но ночью становилось прохладно), Джек поняла, что с голодным бунтом желудка нужно разбираться безотлагательно.

Узнав у местных, лучшее место с традиционной вьетнамской кухней, она направилась на улицу Тонг Дуи Тан, славившуюся многочисленными ресторанами и кафешками.

Джек выбрала крохотное заведение, которое привлекло ее невероятными запахами, вызывавшими бешеный аппетит. Внутри это место походило, скорее, на бар – тесный зал был заставлен небольшими алюминиевыми столиками, вокруг которых ютились хилые стулья. Джек заняла единственный свободный столик, прямо у двери, и заказала местное пиво и «бун ча», жирное сладкое блюдо из запеченной свинины в густом соусе, которое подали с прозрачной рисовой лапшой и мелко нарезанными листьями салата.

Когда принесли ее поздний ужин, Джек сначала втянула роскошный аромат, а потом нетерпеливо намотала на вилку побольше лапши и, окунув в подливку, засунула в рот. Едва она это сделала, кто-то сильно толкнул ее в спину.

– Смотри, куда прешь, – прошипела Джек с полным ртом и, вытирая рот рукавом, повернулась, чтобы осадить обидчика.

– Прошу прощения, меня кто-то толкнул, и я споткнулась, и… – Кэссиди замолчала, пристально глядя на Джек. – Вы?

Та едва не подавилась лапшой.

Дело дрянь.

– Ладно, не переживай.

И почему ей было просто не спуститься в ресторан при своем отеле и пару раз не обойти вдоль шведского стола?

Кэссиди, наконец, удалось оторвать взгляд от женщины за столиком. Она огляделась. В забегаловке негде было яблоку упасть.

– Ничего, если я присяду? Все остальные места заняты, а я слишком голодна, чтобы искать, где свободно.

– Устраивайся, конечно, – это было просто великолепно. С таким же успехом они могли поселиться в одном отеле, а следующим утром, мило поболтав за завтраком, оправиться на вокзал и там выяснять, кому достанется этот маньяк.

Кэссиди выцепила запыхавшегося официанта и заказала пиво, роллы и говядину «лю лак». Пару минут Кэссиди смотрела на оживленную улицу, а потом повернулась к Джек и спросила:

– А Вы давно здесь?

– Только сегодня приехала. Остановилась тут неподалеку.

Хватит пялиться на ее ротик. Боже.

Но оторвать взгляд от естественно-розовых ангельских губ, нежный изогнутый контур которых наводил на самые греховные мысли, было невозможно. И эта гладкая светлая кожа… Глаза Кэссиди были цвета карамели. И только оказавшись так близко, сидя напротив, Джек осознала, насколько же Кэссиди была красива. Даже более соблазнительна, чем в воспоминаниях.

– А ты?

– Я приехала час назад. Остановилась в близлежащем отеле и вышла прогуляться. Проходила мимо этого заведения и поняла, что целый день ничего не ела.

Проносясь мимо, суетливый официант поставил на стол пиво и роллы. Она принялась за еду с таким же аппетитом, как и Джек.

– Кстати, я Лорен Хагрейв, – сказала она, положив в рот очередной кусочек.

Конечно, конечно.

Выставив руку через стол, Джек назвалась:

– Джек Нортон.

Похоже, Кэссиди ее не узнала. Не то чтобы она могла, ведь в ОЭН они пересеклись всего на считанные мгновения, но Джек испытала облегчение при мысли, что Кэссиди, скорее всего, не обратила на нее внимания, когда они летели в Китай.

Рукопожатие Кэссиди было нежным, а ладонь теплой. Очаровательно. «Так, пора отпустить ее руку», – напомнила себе Джек.

– Это от «Жаклин»?

– Ага, так уж меня все зовут, – проговорила Джек, медленно убирая руку.

Их разговор был внезапно прерван появлением четверых босоногих ребятишек, каждому из которых не было и десяти лет. Это были бедняки, они лепетали на вьетнамском, выпрашивая денег или еды. Рысь смотрела, как привлекательная незнакомка поймала взгляд одной девочки и, подозвав ее жестом, молча вложила в тощую ручонку пару вьетнамских купюр. Когда это увидели остальные дети, они столпились вокруг столика. Джек улыбнулась и сделала то же самое. И хотя в целом вышло всего несколько долларов, этого хватило бы на пару плотных обедов для каждого из ребят.

Благодаря внезапному проявлению добросердечности, Рысь получила возможность получше рассмотреть женщину, с которой ей выпало разделить ужин. По оценкам Кэссиди, Джек была на несколько лет старше нее, если судить по морщинкам в уголках глаз. Шелковистые густые волосы темно-каштанового цвета были модно пострижены, некоторые пряди падали на глаза. А глаза были ярко-зеленые. Черты лица – само совершенство: прямой нос, высокие скулы, пухлые губы, ровные белые зубы. Единственным изъяном был шрам. Узкая светлая полоса на щеке, доходившая до уголка губ. И все равно женщина была поразительно красива. Рысь даже подумала, что шрам добавлял ей какого-то разбойничьего шарма, что ли. Она с трудом удерживалась, чтобы не провести вдоль белой линии кончиками пальцев.

Все в ней было соблазнительно. Джек была одета в обтягивающую черную майку без рукавов. Рысь видела, какие у нее мощные руки. А еще эластичная материя прекрасно облегала высокую округлую грудь совсем небольшого размера, но идеально соответствующую ее ладной комплекции, – Джек была высокой с узкими бедрами. Прежде чем сесть за столик, Кэссиди украдкой бросила взгляд и на ее джинсы. Этого было достаточно, чтобы понять, что перед ней женщина, посвящающая изрядное время регулярным тренировкам. В целом, Джек была в ее вкусе. Рысь находила ее более чем привлекательной. В какой-то момент она поняла, что ужасно рада убить в хорошей компании несколько часов ожидания до прихода поезда Оуэнса.

– Вы здесь первый раз?

Джек кивнула.

– Ага, а ты?

Рысь с трудом верилось, что этой женщине хоть что-то здесь было в новинку.

Она держалась слишком раскованно и свободно для человека, которому это место незнакомо. Казалось, у Джек не было любопытства и энтузиазма, свойственных туристам, попавшим в новую страну. Впрочем, может быть, она всего лишь была утомлена.

– Я впервые так далеко от дома, – ответила она.

– А где ты живешь?

– В Альбукерке. А Вы, как я понимаю, из Нью-Йорка. – Джек говорила без акцента, но вид и манеры у нее были соответствующие.

Уголки губ Джек слегка подались вверх, обозначая улыбку.

– Хорошо соображаешь.

– Прошу прощения? – было что-то смутно знакомое в том, как Джек произнесла эту фразу. Как будто что-то напомнило. Или кого-то. Но Рысь никак не могла определить, кого или что именно.

Прибежал официант с ее заказом и на мгновение отвлек Рысь от ее мыслей.

– Ты всегда такая проницательная? – спросила Джек будничным тоном и отодвинула пустую тарелку. – Или это у меня все на лбу написано?

– Есть у меня кое-какие навыки, – ответила Рысь.

– Есть, конечно, – в тоне Джек сквозила такая уверенность, что у Кэссиди снова возникло ощущение дежа вю.

– Это, конечно, прозвучит странно, но у меня такое чувство, что мы с Вами уже встречались, – сказала Рысь.

– Хм, сомневаюсь. Я бы запомнила, – Джек посмотрела в сторону. На улице показалась другая горстка детей. Они ковырялись в мусорном баке у кафе напротив. Хотя Джек уже закончила ужин, она не спешила уходить.

– Это точно, запомнили бы, – провокационным тоном ответила Рысь. Она не могла поверить, что во время своего первого крупного задания позволяла себе флиртовать со случайной встречной. Но устоять было выше ее сил. Конечно, в ее распоряжении оставалось несколько совершенно свободных часов до приезда Оуэнса. И у нее был немалый опыт мимолетных знакомств с женщинами, заканчивавшихся той же ночью после бурного секса.

Но эта женщина, похоже, предпочитала держать дистанцию.

Когда Кэссиди уже готова была открыть рот и задать тот самый вопрос о планах на вечер, ее собеседница поднялась, точно ей вдруг стало неудобно:

– Что-то еще пива захотелось. Тебе чего-нибудь принести?

Рысь подняла свой бокал, наполовину полный.

– Нет, спасибо. Пока хватит.

Она смотрела, как Джек протискивается через тесный зал к стойке, и взгляд ее упал на ее аккуратную задницу. В голове оперативницы щелкнул тумблер узнавания.

Я знала! Я была права. И с лица она ничуть не хуже, чем со спины.

Через пару минут Джек вернулась с бутылкой пива «Тигр».

– Я была права, – Рысь даже не пыталась скрыть триумф.

Удивленная, Джек подняла бровь.

– Я в тебе и не сомневалась. А насчет чего?

– Мы раньше встречались.

Глава тринадцатая

– Хм-м-м, не думаю, – Джек принялась отрицать, что они могли когда-либо пересекаться, но тон Кэссиди не оставлял сомнений в том, что память ее не подводила.

– Пару дней назад… Аэропорт Сан-Франциско, – объяснила Кэссиди. – Я шла в «Старбакс», а Вы там стояли рядом, по телефону говорили.

Джек поняла, что попалась Кэссиди на глаза, когда сообщала последние новости своему русскому боссу. А ведь ей казалось, что она соблюла все правила предосторожности. Этого оказалось явно недостаточно. Она прокололась. Винила Джек, разумеется, русского. Глупо.

– Мир тесен.

– И надолго Вы здесь? – спросила Кэссиди.

Обдумывая ответ, Джек сделала глоток пива.

– Пока не знаю.

– А от чего это зависит?

– От настроения. Может, поеду во Вьетнам или в Китай, – ответила Джек, – а ты?

– Да почти так же. Не люблю ничего планировать. Когда начинаешь планировать, половина кайфа обламывается.

– Скажи, Лорен, а чем ты занимаешься? Чем «заполняешь время с девяти до пяти»? – не удержалась Джек.

На самом деле, она, конечно, знала правду в деталях, но ей было любопытно, с какой легендой ОЭН отправили девушку на задание. Джек впервые ощутила, насколько забавно смотреть на систему со стороны, не находясь больше в ней. Но она знала, что играет с огнем. Оперативники были, в первую очередь, превосходно обученными убийцами, и Джек отдавала себе отчет в том, что Кэссиди, ни минуты не сомневаясь, выдала бы ее ОЭН. Не важно, живой или мертвой.

– Я пока не работаю, – сказала Кэссиди. – Но хочу стать юристом. Экзамены уже сдала, и, когда вернусь, буду продолжать учиться на криминалиста.

Раньше Джек не обращала внимания, что Кэссиди так молода, что вполне могла сойти за студентку.

– Так что сейчас ты в свободном полете, да?

Кэссиди кивнула.

– А Вы как зарабатываете на хлеб с маслом? Или даже с салом?

– Вот и скажи сама, раз уж у тебя такая великолепная интуиция, – Джек было интересно, что Кэссиди о ней думала.

– Хм-ммм, дайте-ка угадаю… – Кэссиди закусила губу – сама сосредоточенность. Добрых пару минут она молча изучала тело Джек, прикидывая по рельефу мышц и силуэту, что же позволяло ей быть в такой форме. Наконец, она встретилась с Джек взглядом, она смотрела пристально, не мигая.

Та с трудом заставляла себя не отводить глаз. Невыносимо.

Критический, оценивающий взгляд Кэссиди вдруг приобрел иное выражение – и в этом неуловимом изменении ощущался глубокий сексуальный подтекст. Она посмотрела на губы Джек. Было видно, что девушка сдалась, не в силах противостоять соблазну.

Джек положила руки себе на колени. Медленно, с нажимом, провела вспотевшими ладонями по бедрам, пытаясь восстановить концентрацию, а потом изо всех сил впилась ногтями в напрягшиеся мышцы. Невозможно было смотреть, как ее белокурый ангел ласкал ее взглядом, в котором светилось желание. Опасно сильное желание. Боль. Джек с огромным трудом подавила порыв схватить Кэссиди за волосы и, рванув к себе, поцеловать – глубоко и яростно. Прошу, хватит на меня так смотреть.

– Нет, мои сверхъестественные способности меня подвели, – наконец изрекла Кэссиди, смешно пожав плечами.

– М? – Джек успела забыть, о чем был разговор. Оставалось порадоваться, что Кэссиди нарушила молчание первой. Раньше, чем Джек утратила все свои способности.

– Похоже, мне не удается Вас раскусить, – Кэссиди откинулась на спинку стула и прищурилась. – В смысле, не могу понять, чем же Вы занимаетесь.

– Твердый орешек, да? – спустя мгновение после того, как у нее вырвалась эта фраза, Джек поняла двусмысленность сказанного и поспешно добавила: – Я имею в виду, жесть как сложно угадать, да?

Кэссиди рассмеялась – смех почти детский. Какой сладостный звук.

– Уж не знаю, для всех ли Вы твердый орешек, но для меня точно, – сказала она. Нежный голос звенел скабрезными нотками, сводя с ума.

Господи, еще немного, и все это выйдет из-под контроля. Быстро меняй тему.

– А откуда ты? – Боже праведный. Нет. Только не это. Это я уже спрашивала.

– Хотите сначала узнать меня получше? Я, собственно, не против, – проговорила Кэссиди с улыбкой, которая, однако, не могла скрыть удивления и смущения. Впрочем, судя по выражению лица, она не готова была так просто отпустить Джек с крючка:

– Вот только теперь Ваша очередь рассказывать о себе.

– Я консультант. Работаю в соцзащите с трудными подростками.

– А, понятно. И как я не догадалась.

– А откуда бы тебе знать? – те, кому Джек говорила о своем занятии, – а делала она это совсем не часто, – в большинстве случаев этому не верили.

Тот мир был теперь очень далеко. Джек сама с трудом верила, что когда-то посвящала все свободное время оторвам, сбежавшим из дома, малолетним преступникам и наркоманам.

– Я же видела, как Вы смотрели на тех ребятишек, – объяснила Кэссиди. – У Вас лицо изменилось. Стало как будто мягче.

– Сложно им не посочувствовать. Особенно в таких местах. Нищие, изможденные… – Джек рада была сменить тему. Что угодно, лишь бы ослабить нараставшее притяжение между ними.

– Вашему благородному сочувствию можно только позавидовать. И все-таки я не удивлена, – проговорила Кэссиди. – Так логично противоречит тому, какой Вы видите себя.

– И какой же я себя вижу?

Кэссиди немного наклонила голову, открытый оценивающий взгляд было нелегко выдержать.

– Резкая. Одиночка. Чуть ли не бессердечная.

– И откуда у тебя такое чувство? – спросила Джек.

– Вы так ведете себя.

– В смысле – …?

– В смысле не подпускаете людей близко, – заключила Кэссиди.

Она все поняла верно. Черт, она права. Джек молча удивлялась тому, как легко Кэссиди удавалось читать ее. Еще немного, и это вывело бы Джек из себя. Конечно, в ОЭН учили разбираться в людях, но у Кэссиди, определенно, был к этому особый дар.

Джек отхлебнула пива, пытаясь понять, почему для нее приобрело такое значение хорошее мнение Кэссиди о ее персоне. Как будто она вообще могла думать о такой, как Джек, что-либо хорошее. Нонсенс.

– О, извините, – выдавила Кэссиди после долгой паузы. – Это не мое дело. Мы ведь даже не знакомы.

– Ничего, все в порядке. Ты права. Я не люблю близко подпускать кого бы то ни было, – признала Джек.

– Вам кто-то принес немало боли, да?

– А с кем этого не случалось в свое время? – Джек хотела, чтобы это прозвучало беззаботно, но и сама услышала, сколько тоски было в этой короткой емкой фразе.

– Со мной не случалось, – с готовностью отозвалась Кэссиди. – Но, опять же, это не значит, что и не случится. Если ты не испытал боли, значит ты не любил.

– Да, все так говорят, – отозвалась Джек.

– Это было давно?

– Давно, – ответила она, – но недостаточно долго и недостаточно давно. Может, время и лечит, но со шрамами ничего не поделаешь, – Джек видела, как после этой фразы взгляд Кэссиди на мгновение остановился на тонкой белой линии, пересекавшей ее щеку.

– А Вы сожалеете об этом? Я имею в виду, о том, что любили?

Большинство людей, не раздумывая, ответили бы «нет». Ответили бы, что все полученное ими, в конечном счете, перевесило потери. И что боль позволила им найти внутренние силы, чтобы выжить. И что тот человек, который причинил им боль, научил их многому. И список клише о том, как помочь себе самому, бесконечен…

Но Джек – это явно не тот случай.

– Да.

Огромный ущерб, который эта любовь нанесла ей, и все последствия, нарушившие ее жизнь, были необратимыми. Ни простить, ни забыть, ни отпустить прошлое – ничто не могло изменить того, что вся жизнь Джек пошла под откос. Она постоянно возвращалась к мысли о том, что лучше бы никогда не встречала Ванию, никогда не влюблялась в нее, и, что самое главное, никогда не позволяла себе ей доверять.

С тех пор как ее предали, жизнь Джек превратилась в сплошную гонку за выживание. В битву за существование. Каждый последующий день был не более чем проклятой рутиной, которую Джек искренне терпеть не могла. Но ни сил, ни воли прекратить все это у нее не было. И лишь мечта о собственном доме заставляла ее подниматься каждое утро. Доме, из которого ей не придется больше бежать.

Она проводила каждый свой день, неделю за неделей, год за годом в попытках убежать от прошлого: оглушительный крик, нестерпимая боль, непроглядная тьма. А потом режущий глаза свет, пролившийся отовсюду сразу.

Такое предельное унижение, и моральное, и физическое, что Джек хотелось лишь одного – чтобы они просто пустили ей пулю в висок, и тем все закончилось.

Сон… Спать было пыткой, – никаких надежд на облегчение. Непрекращающиеся кошмары. В ее подсознании роились образы ненависти и стыда.

Бывали редкие исключения. Один повторяющийся сон, являвшийся ей тогда, когда, казалось, уже совсем опускались руки, приносил ей чувство покоя и защищенности.

Все, что она могла вспомнить, проснувшись, – незнакомая мелодия, таинственный перезвон и размытые образы каких-то ангельских созданий, примирительно взирающих на нее из хрустальной вышины.

Может быть, поэтому рядом с Кэссиди она чувствовала такое умиротворение, даже, держась на расстоянии. Кэссиди напоминала ей нежных херувимов из полузабытого сна.

– Да. Да, сожалею. О каждой минуте этого безумия, – ответила Джек.

Ни одна фраза, что она произнесла за всю свою жизнь, не вмещала столько откровения и предельной, ранящей истины.

– Но Вы ведь и сейчас любите этого человека, несмотря ни на что?

– Почему ты так думаешь?

– Столько боли у Вас в глазах, – в мягком голосе Кэссиди звучало искреннее сочувствие. – Боль может быть настолько сильной лишь от любви.

– Боль, любовь, предательство. Для меня это синонимы.

– Они многое отняли у Вас, верно?

Джек с трудом удавалось говорить ровным голосом.

– Она отняла у меня все.

Она даже сама отчетливо слышала страдание и ярость в собственном голосе. Джек сознавала, что ее стремительно уносили воспоминания, что она уже зашла слишком далеко, а это непозволительно с человеком, которого она едва знала. Но чувство безопасности и спокойствия, которое охватывало ее, когда рядом была Кэссиди, оказалось слишком сильным. Джек готова была поддаться неземному чувству, точно Кэссиди была рядом всегда.

Джек знала, это стоило того, даже если потом целую ночь, оставшись наедине с собой, ей пришлось бы страдать, борясь с ожившими воспоминаниями прошлого, бесконтрольно вырвавшимися на свободу. Ранящими немилосердно.

Первый раз за вечер Рысь оказалась в ситуации, когда не знала, что сказать.

Она никогда раньше не видела, чтобы человек, производящий впечатление такого уверенного в себе, вмиг пал духом от болезненных воспоминаний. В глазах Джек было такое отчаяние, что Кэссиди нестерпимо захотелось обнять ее. Она почти не знала эту женщину. Но за внешностью властной и жесткой особы с небрежными манерами определенно скрывалась нежная натура. Кэссиди мучило необъяснимое желание дать этой женщине защиту. Разве возможно так искренне хотеть заботиться о чужом человеке?

Джек потерла затылок и глянула на часы, очевидно, ей было неудобно оттого, что Рысь ничего не ответила.

– Опа, ты посмотри на время. Мне бы надо пойти поспать немного. Последние пара дней непростые выдались, а я хотела завтра встать пораньше.

Рысь потянулась через стол, чтобы накрыть ладонь Джек своей. Та отдернула руку так быстро, что Кэссиди растерялась, точно собиралась погладить пустоту.