Текст книги "Египтянин"

Глава 2. Сон Лима

Они могут общаться через сон. Но во время сна он никого не встретил: ни Маму, ни Папу, ему снится сон-воспоминание. Ему снится Мама, ее доброе и спокойное выражение лица. Он вспоминает ее объятья. Он видит картинку: Мама бежит ему навстречу, а он убегает, но она его ловит, обнимает, прижимает к себе, и чувство безмятежного счастья во время сна наполняет его силой и любовью. Вдруг ему снится, что она уходит и, оборачиваясь, говорит:

– Лим, ты уже большой, я ухожу надолго, но я буду приходить к тебе во снах, когда ты захочешь, и чувство потери и одиночества не будет посещать тебя. Только закрой глаза, и во все моменты твоей жизни я буду с тобой, ты понял?

И сквозь сон он отвечает:

– Да, Мамочка, конечно, понял. Это так здорово – Мама по заказу! Ты всегда будешь со мной.

В ее глазах грусть, даже во сне она понимает, что они расстались, и сны – это единственная возможность быть с ним. Также приходит Папа, он говорит с ним и дает наставления.

Это был только сон Лима, мы не знаем таких необычных снов. Родителей нет в живых, но они могут, как миражи, приходить во снах и выполнять свои родительские функции по отношению к ребенку. И родители, и родные приходят к нему, и хотя их уже нет в живых, он проходит обучение через эти управляемые сны. Отец улыбается ему, его глаза сияют: «Лим, ты уехал в очень дальнюю командировку. Когда мы увидимся, неясно, но мы будем всегда с тобой, ты будешь очень быстро расти, получая информацию от нас и Барта, ты же знаешь, разлук не бывает. Теперь твой главный помощник – Барт. Сейчас он будет выполнять все функции, решать основные вопросы, с чем бы они ни были связаны». Отец говорит, и до ребенка смутно доходит, что он навсегда уехал от родителей и что, возможно, они не встретятся никогда. Так странно, но у него нет понимания разлуки навсегда, поэтому он не расстраивается, и в его голове отложилось только то, что они не будут иметь телесный контакт, но другой же будет!

Иногда он просыпается, его мучает сильная жажда, он выпивает какую-то жидкость и снова засыпает. Во сне он общается со своими родными, близкими, он счастлив.

Когда он просыпается, он уже в другом помещении. Просыпается тяжело, в состоянии сильной усталости. Просыпается медленно, как от наркоза, в состоянии полусна, и еще плохо ориентируется, пытаясь понять, где он, с кем он. Когда состояние уже более бодрое, и он чувствует себя окончательно проснувшимся, он окидывает своим взором все вокруг себя. Картина совершенно другая, чем та, которая была, когда он засыпал. Он лежит на какой-то лежанке, вокруг темные стены; затем он оглядывает себя, он такого же роста, только тело ощущается странно. В комнате никого нет, кроме него. Виднеется дверной проем, тоже необычный. Все ему кажется необычным, он чувствует себя не очень комфортно, ощущает странное неудобство. И не может понять, почему ему так непривычно. Ему кажется, все не так, что-то изменилось, но что конкретно – понять он не может. Смотрит вокруг, пытается понять, где он, сколько времени прошло, где все? Он лежит и ждет, когда кто-то войдет и сможет все ему объяснить. В теле чувствуется сильная усталость и слабость, возможности встать самому нет. Поэтому он с интересом рассматривает все вокруг, но эта необычность доставляет ему больше грусти, чем радости. Затем его взгляд скользит по телу, оно тоже кажется не таким. Он с удивлением разглядывает свои руки: они совсем другие, намного короче. Ему все настолько удивительно, что другие эмоции отсутствуют. Только легкая грусть. Он с удивлением рассматривает свои пальцы: они тоже другие; он ощупывает свое лицо, и к своему ужасу обнаруживает на голове растительность. И он чувствует, что пугается – такого не было! Трогает лицо, ощупывает рот, он значительно больше, нос и глаза не те, и у него начинается состояние легкого ужаса, граничащего с любопытством: «А кто это?». За этим занятием его застает Барт. Барта он узнает только по выражению глаз, все остальное ему незнакомо. Это какой-то старикашка, наверное, раз в десять меньше того Барта, которого знал Лим. Но из-за слабости у него не хватает сил на какие-то сильные эмоции, в глазах такая растерянность, что старичок очень быстрыми, энергичными шагами подходит к нему, обнимает и говорит голосом Барта:

– Дружище, наконец-то ты проснулся!

А Лим только смотрит, открывает рот, и ему даже на ум не приходят те мысли, которые нужно передать! До него доходит, что Барт открывает рот и произносит какие-то звуки. Видя такую реакцию мальчика, Барт улыбается и начинает быстро объяснять ребенку, пока реакция не стала ошеломляющей:

– Не беспокойся, я немного нас трансформировал, – Барт крутится перед ним. – Как тебе я? Здорово, да? Немного не получается передвигаться, не рассчитываю свои силы и врезаюсь в стены, уже весь в синяках. – Барт весело рассказывает о своих превращениях, затем смотрит в глаза ребенку и говорит:

– Так нужно, в такой форме мы будем в большей безопасности. Считай, что это наша маскировка.

Ребенок кивает головой: «Вот это маскировка!». Затем проводит рукой по волосам на голове и говорит:

– А это что?

– Так полагается. Понимаешь, у землян такие странности, но мы должны соответствовать им, поэтому не переживай, уже на следующий день ты привыкнешь к своему облику.

Но ребенку настолько непонятно, что он иногда прыскает в кулачок от веселья, когда смотрит на Барта, а иногда не выдерживает и просто закатывается со смеху, потому что, если сравнить Барта и то, что с ним сейчас произошло, это равно тому, как если бы он превратился в маленькую обезьянку, да и это было бы не так смешно. Затем веселье проходит, Барт помогает ему встать с кровати и объясняет:

– Дело в том, что ты проспал очень долго, за это время твой возраст стал совершенно другим, мы сейчас совсем в другом месте, здесь понимание времени тоже иное. Здесь все иное.

– Зачем мы здесь? – спрашивает Лим.

– Ну… Скажем, это Папино задание. Затем, чтобы помочь тем существам, которые здесь. После я тебе подробно объясню, а пока тебе нужно набираться сил. Давай я тебе помогу, мы с тобой выйдем на улицу, ты подышишь и разомнешь свои косточки.

И они в обнимку выходят из этой комнаты. Барт очень странно открывает дверь, она сама не открывается, он хватается за какой-то выступ, отодвигает дверь, и они выходят. Они проходят по коридору, затем открывают еще одну дверь, и глаза слепит солнце. Он зажмуривает глаза, прикрывает их рукой, стоит в неподвижности и ждет, когда глаза привыкнут к этому свету. Это необычный свет – очень яркий, насыщенный. Барт говорит ему:

– Привыкнешь, глазам будет немножко больно, но у тебя и глаза теперь другие, поэтому все нормально. Смотри, какой воздух здесь!

Лим медленно открывает глаза, окидывает взором все вокруг и ничего не видит, кроме песков. Кругом, куда ни глянь, пески, пески, пески… Везде однообразный вид.

– Барт, а что это?

– Это пустыня. Ты заметил, что разговариваешь иначе, используешь губы для речи? Здесь это нормально, здесь не принято разговаривать так, как мы разговаривали раньше. Надо обязательно издавать звуки, по ним ты легко сможешь получить любую информацию, у тебя это умение уже есть, поэтому ты легко можешь работать этим аппаратом для извлечения звуков, но это нужно делать обязательно. В тебе есть вся информация: что, как и почему. Со временем я введу тебя в курс дела, тебе станет намного легче и проще, а пока, дорогой, вернемся обратно, тебе нужно отдохнуть.

Они медленно поворачивают назад и возвращаются тем же маршрутом в комнату. Лим чувствует сильную усталость, ему очень хочется спать. На тумбочке, возле лежанки, стоит емкость с питьем. Емкость тоже необычная для него, она твердая.

– Можно мне это выпить? – спрашивает Лим.

– Да, это я для тебя приготовил.

Лим выпивает эту жидкость и спокойно засыпает.

Когда он просыпается, картина вокруг него все та же, но ощущения уже более легкие. Он сам быстро поднимается с кровати с ощущением легкости и силы в теле и идет искать Барта. Он выходит из комнаты, проходит по коридору, открывает еще одну дверь и оказывается на улице. Как и в прошлый раз, ярко светит солнце, дует сухой, жаркий, колючий ветер. Пейзаж не изменился. Те же бескрайние пески. Он внимательно рассматривает сооружение, из которого вышел. Это невысокое прямоугольное здание из какого-то темного камня. И вот он видит Барта, вышедшего из-за угла дома.

– Ты наконец-то проснулся. Я очень рад! Здравствуй, дорогой! Сегодня тебе должно быть уже хорошо, и ощущать себя ты должен намного лучше, чем в прошлый раз.

– Да, спасибо. Я чувствую себя великолепно. А где мы, Барт? Что это за место?

– Это место нашего временного пребывания, пойдем внутрь и поговорим, на улице очень жарко сегодня.

Они заходят в помещение, там прохладно. Они проходят по тому же коридору, но уже в другую комнату. Барт открывает дверь, пропуская вперед Лима. Эта комната нисколько не отличается от той, в которой спал Лим. В ней стоит очень много разных приборов, знакомых ему с детства. Он присаживается на то самое кресло, в котором спал на корабле, кресло принимает форму его тела, и эти приятные воспоминания детства трогают его до глубины души. Он чувствует грусть по своим родным и близким. Вся череда эмоций отражается на его лице. Барт говорит: «Не переживай, Лим, все будет хорошо». Он объясняет очень коротко, что на их Родине случилась непредвиденная катастрофа, уцелели не многие. Никто к ним не присоединился, но ждать кого-либо больше нет смысла, им нужно идти дальше. Лим спрашивает: «Куда дальше?».

– Мы должны найти тех людей, которые живут в этой местности, и попытаться быть похожими на них. Это единственный способ пережить этот период. Пока ни о чем не спрашивай, время не терпит, сейчас мы с тобой отправляемся дальше. Я уже все собрал, что нам необходимо. Пока ты спал, я все подготовил, наш приход не будет неожиданностью. Там за зданием, во дворе, стоят два очень интересных животных, мы поедем на них верхом. Вот одежда, одевайся. Она нужна, чтобы сохранить свое тело.

Барт передает Лиму сверток с одеждой, а сам выходит из комнаты. Лим понимает, что не нужно задавать лишних вопросов, всему свое время. В свертке оказывается очень мягкая и почему-то теплая одежда, какая-то накидка. Он быстро переодевается, надев одежду так, как понимает, и в спешном порядке выходит из здания. Когда он подходит к задней части задания, то видит двух необычных животных. Они кажутся ему очень милыми и забавными. Барт уже здесь. Недалеко от этих двух верблюдов находятся еще четыре, нагруженные какими-то узлами. Лим с помощью Барта взбирается на верблюда, Барт садится на другого, и они едут. Ощущать движущееся животное под собой настолько интересно, что Лим веселится от всей души. У него такое ощущение, что вся земля ходит под ним ходуном, при этом он чувствует движение костей животного, чувствует, как они перемещаются, затрагивая его мышцы; поначалу это ощущение легкое, затем оно превращается в довольно не приятное.

Дорога бесконечная, пустыня бескрайняя, жарит солнце, но помогает накидка, которая наброшена сверху. Лим умеет терпеть физические нагрузки, поэтому путешествие не доставляет ему сильных неудобств. Единственное, что неприятно, – это однообразие пейзажа. Они едут уже очень долго, не один час, а картина все не меняется. Очень жарко, однако солнце постепенно садится. Садится оно медленно, не торопясь, а духота и жара не уходят. Ближе к вечеру показываются какие-то сооружения, деревья, странные люди. От усталости Лим почти дремлет и сквозь дремоту рассматривает все, мимо чего они проезжают. Через какое-то время они подъезжают к большому дому. Это дворец. Наконец верблюды останавливаются, но у Лима все продолжает кружиться и плыть: и этот дворец, и деревья во дворе – все ходит ходуном. Подбегает Барт, аккуратно спускает Лима вниз, подхватывает его на руки и бережно несет в дом. С него быстро снимают всю одежду и снова дают вы пить приятный на вкус напиток, сладковатый и прохладный. Он выпивает и погружается в глубокий сон, подумав, что наконец-то закончилось это путешествие. Вокруг еще слышны голоса, но он уже не реагирует на них, он спит тихим и глубоким сном.

Проходит шесть лет.

Открываются ворота, из ворот выходит мальчик. Зовут его Минсек. Только яркие фиолетовые глаза выдают в нем прежнего Лима.

Глава 3. Рарий

Молодая, красивая женщина с темными волосами, уложенными на затылке, в переднике стоит на пороге большого старинного дома. К ней подбегает девочка примерно двух лет в простой рубашонке, ее каштанового цвета волосы кучерявятся, у нее темные глаза, белки глаз голубые, и от этого они кажутся сине-голубыми и светящимися. Весь облик ребенка вызывает очарование. Ее улыбка, движения, взгляд – все приводит в умиление. Мать подхватывает девочку и зовет старшего сына.

– Рарий, возьми сестренку и отнеси ее в дом, а то она уже вся вымокла.

Из дома на зов матери выходит мальчик лет десяти крепкого телосложения, среднего роста, достаточно развитый для своих лет. Несмотря на столь юный возраст, выглядит он уже маленьким мужичком. Хорошо развитые мышцы, крепко посаженная голова, серьезный взгляд, волосы коротко острижены, очень смуглый. Он молча подходит к матери, деловито берет девочку на руки и относит ее в дом. Сестренка же при виде брата верещит от счастья и что-то лопочет. Мать, как обычно, занимается хозяйством. Отец неподалеку распахивает земельные угодья. Основная часть посевов уже высажена, и он расширяет свои земли, обрабатывая их под новый посев. Во дворе бегает еще трое мальчишек в возрасте от трех до пяти лет. Они играют, резвятся. Солнечные дни сменили дождливую погоду, и дети высыпали на улицу, радуясь лучам солнца и бурно растущей природе. Ощущение от всего этого неказистого домика и от семейства, проживающего в нем, такое же радостное и солнечное, как погода. Каждый занят своим делом, от всех идет ощущение радости, веселья, по ним видно, что они любят друг друга и любимы. Если бы кто-то посмотрел на эту семью со стороны, то сказал бы: «Наверное, это и есть рай на Земле», и в этом был бы прав. В дом следом за детьми заходит мать, приводя с собой мальчишек, которые играли во дворе.

– Все, сейчас будем обедать, прибирайтесь дома, я буду собирать на стол. А помогать мне будет ваша младшая сестренка.

– А ты, – обращается она к старшему сыну, – сходи, пожалуйста, в деревню, у нас заканчивается соль.

– Хорошо, мама.

Рарий бежит в деревню, торопясь и понимая, что нужно успеть к обеду, к этому времени уже соберут на стол, отец придет с поля, умоется, и к его приходу вся семья уже будет ждать его за столом. И в предвкушении этого счастья он весело бежит в деревню. Он очень любит семейные обеды и ужины, семья для него сплошное счастье, радость, и что мама ни просит сделать, мальчик берется за это с удовольствием, ведь это прекрасная возможность проявить всю свою любовь к близким. Это доставляет ему большое удовлетворение, приносит радость и счастье. Поэтому он не просто идет, он бежит в деревню. Все его сердце распирает от радости и оттого, что такая дивная погода, что все хорошо, жизнь прекрасна. Ощущение прекрасной жизни в каждой клеточке мальчугана, он чувствует ответственность за свою семью и понимает, насколько важна его роль в этой семье, он так любит свою младшую сестренку и братьев. И это ощущение полноты жизни распирает его душу, и он бежит изо всех сил по тропинке, ведущей в деревню, на ходу выкрикивая слова, отрывки песен.

Он возвращается очень быстро. Как и предполагал, должен успеть к семейному обеду. Когда он подходит к дому, какое-то тягостное предчувствие когтями вонзается в его сердце, он даже не понимает, откуда это чувство. Его лицо сразу приобретает задумчиво-сосредоточенный вид, он спокойно подходит к дому. Его настораживает тишина, сам не понимая, почему, он пробирается к дому аккурат но и тихо. В доме слышится какой-то шум, но не тот шум, который ему привычен. Волна страха окутывает его с ног до головы. На ватных ногах он подходит к двери, проходит через сени и осторожно заглядывает в комнату. То, что он видит, просто сражает его. Рарий видит чужого, огромного мужчину, обросшего, который медленно подходит к матери. Побледневшая мать стоит, опершись о стену, отступать ей некуда. Мужчина резко поднимает руку, в которой блеснул какой-то предмет, и также резко опускает его на голову матери. Последнее, что слышит мальчик, – это душераздирающий крик матери и хохот этого страшного мужчины. В оцепенении от страха Рарий облокачивается о стену и в этом состоянии сползает на пол. От сильного стресса он не может ни пошевелиться, ни двинуть ни рукой, ни ногой. Он просто сползает, причем так удачно, что рядом оказываются мешки с продуктами, и они его закрывают. Когда мужчина выходит из дома, он не замечает, что здесь был кто-то еще. Сколько Рарий просидел, он не помнит. Время будто остановилось, зловещая тишина окутала дом, а состояние оцепенения все не проходит. Мальчик смотрит впереди себя оцепеневшим взглядом, нет ни мыслей в голове, ни эмоций в душе, только чувство полной пустоты.

Прошло уже немало времени, смеркается, оцепенение медленно проходит, и Рарий может наконец пошевелить руками и ногами. Он пытается приподняться. В теле – сильнейшая слабость, разбитость, но состояние бесчувственности не проходит, он ничего не понимает, кроме чувства полного отупения, нет ничего. В этом состоянии он, медленно волоча ноги, как будто ноги вязнут в какой-то мерзкой гуще, проходит в комнату. Солнце еще не зашло, оно ярко освещает комнату, и перед ним предстает ужасающая картина: везде кровь, мать лежит с рассеченной головой и возле нее огромная лужа уже немного спекшейся крови. Но он все так же не понимает, что это. Он проходит дальше, в другом углу видит своего братика, рассеченного поперек с такой силой, что от него осталось только две половинки. Он идет дальше, видит другого своего братика с размозженной головой, идет дальше. Чем дальше он проходит в дом, тем большее ощущение тупости охватывает все его существо. Он бредет медленнее и тяжелее, видит третьего братика: он задушен, лежит с синим лицом. Затем он проходит в дальнюю комнатку, там видит свою сестренку. Она лежит, как маленькая хорошенькая кукла, ее лицо скривилось от боли и ужаса, но это застывшее на ее лице выражение нисколько ее не обезобразило. Платье ее разорвано, ноги в крови, раскинуты, и между ними большая кровавая дыра. Обойдя весь дом, Рарий медленно выходит из него. Недалеко от дома видит лежащего отца. Он лежит вниз лицом, затылок его разрублен, и вся поза его говорит о том, что он мертв. Мальчик все продолжает бродить, сколько он провел так времени, он не помнит. Когда солнце садится, Рарий заходит в комнату, усаживается около матери и долго сидит, раскачиваясь из стороны в сторону. Он не помнит, сколько сидел, не чувствует ни холода, ни голода, ничего. Он сидит и сидит. Он начинает приходить в себя тогда, когда солнечные лучи проникают в комнату, и опять перед его взором появляются все его родные. Что-то в душе его оживает, но нет сил выражать эмоции, какой-то звериный вой, тихий-тихий, перемешивающийся со скулежом, разносится по дому.

Рарий приводит в порядок родных: поправляет одежду матери, при этом все скулит и воет, собирает две половинки брата, переворачивает другого брата, поправляет платье на сестренке. Каким-то образом до него доходит мысль, что их надо похоронить. И все время, пока он роет могилу, он воет и скулит, на другие эмоции его просто не хватает. Он медленно роет яму возле отца, роет очень долго. Уже начинает смеркаться, когда он заканчивает. Он рыл ее без отдыха много часов, это большая яма, насколько ее смог вырыть десятилетний ребенок. Скидывает тело отца в эту могилу, поправляет его на дне. Потом притаскивает поочередно всех, кто был в доме, скатывает в яму и укладывает рядышком так аккуратно и бережно, как может. Он не чувствует усталости от многочасового рытья могилы. Он не чувствует ничего, кроме тупости и постоянного воя внутри. Затем он засыпает их землей, не прекращая выть. Когда работа окончена, и вместо ямы небольшим бугром возвышается могила, он без чувств падает на нее и лежит до той поры, пока солнце вновь не начинает припекать. Целый день он сидит возле этой могилы, не понимая, что происходит, что он чувствует, он просто сидит и сидит. Вдруг ему захотелось уйти отсюда, просто уйти. Он понимает, что не может больше здесь находиться. Душа будто стала оживать, и ее стала рвать на куски дичайшая боль, с которой он не может справиться; он не может больше сидеть. Он входит в дом, собирает котомку, находит деньги, какие-то бумаги, которые видел у мамы, берет еду и уходит, не оглядываясь, просто убегает. Идет он долго, он дико устал, но заставляет себя идти дальше. Он приходит в себя, когда натыкается на кого-то и слышит резкий окрик:

– Ты что, не видишь, куда идешь?

Рарий оглядывается: вокруг уже темно, скорее всего, уже ночь. Он видит перед собой огромного неопрятного мужчину.

– Ты кто?

Он молчит, мужчина начинает задавать вопросы: как он сюда попал, что он здесь делает… Но Рарий ничего не понимает, он тупо стоит и молчит. Мужчина понимает, что с ним что-то не так, и слегка тормошит его за плечо, но ребенок никак не реагирует.

– Пойдем со мной, – подталкивая мальчика впереди себя, мужчина ведет его вглубь леса от дороги. Через некоторое время вдалеке начинает виднеться свечение от костра. Когда они подходят к костру, мальчик видит вокруг довольно многочисленную группу людей, более двадцати человек. Разговоры замолкают, все с любопытством смотрят на гостя. Кто-то кричит:

– Ты кого сюда привел?

– Да тут мальчуган один заблудился, на вопросы не отвечает, что-то случилось что ли.

Несмотря на то, что большинство сидящих возле костра не отличаются особой добротой и милосердием, их сердца трогает вид этого мальчугана. Он стоит такой потерянный, с таким выражением горя на лице, что без слов становится понятно, что у него случилось что-то очень серьезное. Его вид трогает эти ожесточившиеся сердца. Они его подводят к костру, усаживают. К нему подходит мужчина и протягивает большую кружку с какой-то дурно пахнущей жидкостью:

– Пей, тебе сейчас это поможет.

Мальчик отворачивается, и мужчина, недолго думая, вливает в него целую кружку ужасного напитка. Он кашляет, стонет, кряхтит, но, кроме похлопывания по спине и куска хлеба в руке, взамен ничего не получает.

– Ешь, ешь, закусывай, – слышит Рарий. В одной руке у него хлеб, в другой большой кусок мяса. Когда он выпил эту жидкость, было ощущение, что его резко что-то ударило по всему телу и в голову, появилось ощущение, что жизнь потекла по каждой клеточке его тела. Взгляд становится более осмысленным, слезы все еще текут по лицу, но он словно очнулся и ощутил сильнейший голод, он накидывается на еду, торопливо глотает куски, забывая прожевывать. Только замечания «Не торопись, не торопись!» помогают ему контролировать этот процесс, он начинает есть медленнее и теперь уже ощущает вкус еды: такой вкусный хлеб и такое вкусное мясо, будто он никогда так вкусно не ел! Он чувствует удовольствие от пищи, и что-то живое начинает в нем просыпаться. И вдруг в сознании вспыхивают картинки произошедшего, он как будто очухивается от этого беспробудного состояния. Из его глаз ручьем катятся слезы, он не может их остановить. Он рыдает, воет, кричит, он впадает в такое исступление, что не может сдерживаться. Он долго кричит, и эти здоровые, страшные мужчины стоят рядом, потупив взоры, и смотрят на корчащегося от боли мальчишку. Рарий не помнит, сколько он был в таком состоянии, он засыпает.

Проспал он почти сутки. Когда он просыпается, открывает глаза, то видит, что укрыт, что лежит на какой-то лежанке, возле костра, вокруг него сидят те же самые люди, что вчера, и ощущение жизни просыпается в нем.

– Ну, что, оклемался? Давай, подсаживайся ближе, будем есть.

И опять в его руке оказалась кружка, но уже с дымящимся чаем, а в другой руке хлеб с мясом. Он ест. Все молча смотрят на мальчонку, который торопливо ест и запивает горячим чаем. Он настолько потерян и несчастен, что все понимают: не стоит беспокоить его расспросами. Все молча продолжают заниматься своими делами, будто ничего не произошло, и так проходит несколько дней. Когда мальчишка освоился, мужчина, который привел его туда, подходит к нему, обнимает, усаживает возле костра и говорит:

– Ну, а теперь, давай, дружище, рассказывай.

И тут слова полились сами из него рекой, он не может себя остановить, он говорит и говорит, говорит и говорит, сквозь рыдания, слезы, выкрики. Он говорит и говорит, говорит и говорит. Он рассказывает все, что видел, что и как было, как он хоронил родных, как поправлял им одежду, как они счастливо жили, как он их любил – говорит и говорит. Говорит о себе, о своей семье, он не может остановиться. Периодически он повторяет одно: «Почему?», «Почему так с ними?», «За что?». И когда он задает эти вопросы, он оглядывает все угрюмые лица своих слушателей таким вопрошающим взглядом, словно хочет что-то понять, что-то увидеть в их глазах, но ответа нет. Когда он несколько успокаивается, мужчина говорит:

– Ничего, просто это жизнь, такое бывает.

Крепко прижимает его к себе, а мальчишка все рыдает и всхлипывает, все его тело содрогается, а тот его держит крепко-крепко и не отпускает. Ощущение человеческого тепла и возможность вылить всю эту боль дают возможность этому мальчугану жить.

– Теперь у тебя другая семья, теперь мы твоя семья, – слышит Рарий. – Живи с нами, мы тебя в обиду не дадим. А убийцу твоей семьи мы найдем и накажем его строго, и пусть он получит то, что заслужил. Ты понял меня? – трясет мальчишку мужчина.

– Понял.

– Ты должен отомстить за свою семью, ты понял?

– Да! Да!

И чувство невероятной радости охватывает его при слове «месть». У него появляется цель в жизни – месть. И душа его заполняется только местью. Ни для чего другого в ней места не осталось.

…Вот уже четыре года, как Рарий живет среди вольных людей, как они себя называют. Живут грабежами, набегами. Такая беззаботная жизнь мальчишке нравится, и те замечательные задатки, которые у него были, тот образ жизни, к которому приучили его родители, – все это постепенно стирается из его памяти. Вместо этого приходит понимание вольной жизни, безделья, безнаказанности, разбоя, ощущение превосходства над мирными жителями, и четкое понимание, что ему все должны за то, что его обидели. Ему должны люди, судьба. С таким подходом к жизни он живет четыре года. Его все устраивает. Постепенно в этих вольных людях он начинает видеть свою настоящую семью, именно разбойники и убийцы воспитывают в нем все качества, которыми обладают сами. Душа ожесточилась, уснула и на смену этому пришла звериная, животная натура. Когда он нападал вместе с другими, даже будучи еще ребенком, на мирных жителей, то он перед собой видел того мужчину, который рассекал его мать, и поэтому в нем ничего не шевелилось. Он даже приобрел в их кругах достаточный авторитет, был любимчиком, слыл «безбашенным». Его невозможно было остановить, потому что не было в нем внутренних моральных принципов, через которые он не мог бы переступить.

Как-то утром его будит товарищ:

– Вставай, вставай! Я нашел тех, кто убил твоих, пошли!

И наш герой бежит вместе со своими друзьями. По дороге к тому месту его охватывает жуткая радость и животное возбуждение от того, что он дождался своего часа. Наконец-то, наконец-то сбылась его мечта! Этой идеей он жил все эти годы, только эта мысль согревала его. Ни тепло костра, ни природа, ни воспоминания, а именно эта жуткая мысль – отомстить, во что бы то ни стало отомстить, причинить такую же боль, какую причинили ему! Они прибегают в деревню, врываются в крайний дом, как дикие ненасытные звери, почуявшие вкус крови. Были это действительно те люди или нет, он не помнит, ему было достаточно того, что ему сказали, что это они во всем виноваты. И так же, как когда-то поступили с его семьей, он стал убивать. Сценарий тот же: женщину разрубить, желательно со всей силы, чтобы максимально рассечь ее тело. Самое интересное, количество детей в этой семье было то же, что и в его. Он так же разрубает маленького мальчонку пополам, так же рукояткой оглушает и насквозь пробивает голову другому, так же третьему удавкой передавливает горло так, что хрустят шейные позвонки. Делает он это легко и забавно. Четвертый ребенок – маленькая девочка. Мальчику хоть и четырнадцать, но он очень крупный для своих лет и выглядит на все семнадцать. Он давным-давно стал мужчиной, познал не одну женщину, поэтому пойти на этот шаг ему было так же легко. Он бросает маленькую девочку такого же возраста, как его сестренка тогда, разрывает на ней всю одежду и входит в нее со всей своей звериной ненавистью, ничего при этом не чувствуя, только, как он ее разрывает изнутри. Вдруг девочка перестает визжать, закрывает глаза, обмякает и в каком-то ужасе и удивлении открывает глаза вновь… Рария словно током прошибает. У нее такие же глаза, какие были у его сестренки! И просто невероятный ужас, тот же самый, какой он ощутил четыре года назад, охватывает его, и ему чудится, что это он сам убил свою сестренку. Он застывает и не может пошевелиться. Он застывает на этой девочке, глядя ей в глаза, приблизив свое лицо вплотную к ее лицу: «Неужели дети могут быть такими похожими?». Эта девочка похожа на его сестренку, как близнец: те же глаза, те же губы, тот же нос, такие же волосы. В порыве ярости он не заметил этого невероятного сходства. Он медленно слезает с тела ребенка, обхватывает голову руками и почти в беспамятстве долго сидит возле тела убитой им девочки. До него начинает доходить весь ужас произошедшего, жуткая месть куда-то испаряется, как будто ее никогда и не было. Кроме этого ужаса, вида свой умершей сестренки и глаз этой убитой девочки, в его голове больше ничего нет. Волна за волной накатывают на его душу: то волна раскаянья, то волна ужаса, то волна страха; чередуя друг друга, они окутывают его, как будто смывая всю его животную суть. Он словно очнулся после долгого забытья. Несмотря на окрики своих товарищей, он медленно бредет от этого дома и уходит так же, как четыре года назад, – в никуда. Он не знает, куда идет, но он понимает, что так жить нельзя, что он такой же зверь, такой же. Не просто сожаление переполняет его душу, но дичайшее чувство раскаянья, и он просто не может справиться с собой. Отойдя подальше от этого дома, он бредет по лесу, катается среди травы, один на один со свой болью, он рычит, роет землю руками… Но эта девочка стоит перед глазами: ее удивленные глаза, такие же, какие были у его сестренки. Что бы только он ни отдал сейчас только ради того, чтобы этой минуты не было, только ради того, чтобы эта чужая, совершенно незнакомая ему девочка была жива. Он бы, не раздумывая, отдал свою жизнь, больше у него ничего и нет.