Текст книги "Твои потухшие глаза"

Предыстория. Часть 7

Ушёл я, ага. Чья-то сильная рука схватила меня и поволокла назад. Сложилось ощущение, что я мешок картошки, который решили донести до склада. Я, конечно, благодарен за доставку, но я как бы в ней не нуждался.

– Не так быстро. – Грубый, хриплый голос решил порадовать меня своим существованием.

– А ну, пусти, отвратная громила, не для этого меня рожали, – мои оскорбления остались без внимания.

– И что же это за недоразуменье? – Высокий парень подошёл ко мне.

– Элрик, сам посмотри, слишком прекрасный экземпляр для этого места, не думаешь? – Мой мозг отказывался переваривать эту информацию.

– Я вроде говорил, что завязал. – Лиам на секунду притих, но затем продолжил.

– Я, конечно, все понимаю, но посмотри внимательнее. – Мое недоумение превосходило все пределы. Я блин товар что ли, который к тому же продать не могут?

– Мда… Этому смазливому личику тут долго не продержаться? – Какой ужас, меня обсуждают и не просто за спиной, а при мне, не обращая на меня внимания. Так, надо думать, как выбираться. Самая короткая дорога через второй коридор. Там должна быть дверь. Сейчас как раз самый подходящий момент. Я рванул, что было мощи. Дверь-то там была, но, к сожалению, закрыта. Меня опять схватили и поволокли назад. Только теперь меня уже держали двое, опустив на колени. Мдаа… Не самое лучшее развитие событий.

– С тебя 7 и фиксация, – этот хриплый голос сейчас явно пугал меня.

– Понял. Принял. – Довольно спокойно ответил Лиам.

– Ну что же, – подойдя вплотную, он схватил меня за подбородок и потянул к свету, чтобы лучше рассмотреть мое лицо.

– Ничего пригодного для работы, абсолютно. А вот эти фиолетовые глазки мне нравятся. Хотя, будет сильно отличаться от всех остальных, – впервые я пожалел, что пошел плотнее изучать физику, а не на бокс, как мои друзья. Желание убивать возникло из ниоткуда.

Лиам кивнул напоследок парням и направился к выходу. Знаете, в этот момент, я понял, что его хорошее отношение – всего лишь жалкое притворство. Моя надежда на нормальную жизнь, новых друзей, угасла окончательно. Доверять людям? Нет, спасибо. С этого момента, никого не подпущу к себе.

– Будем знакомиться, – тот, самый главный парень присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с моим лицом. Я поднял свой взор. Передо мной стоял парень примерно двадцати, двадцати пяти лет с довольно прокачанной мускулатурой и выразительным лицом, но после всех этих слов его облик не вызывал ничего, кроме отвращения.

– С этого момента я – твой хозяин, все стабильно: я говорю ты делаешь, не задавая вопросы, уяснил? – Я что тут раб что ли? Злость достигла пика кипения. Но так как мои руки крепко держали, ими я воспользоваться не мог. Что я сделал?

Ну, в принципе, ничего особенного. Просто выпустил одинокие слюнки наружу. А именно – плюнул ему в лицо. По его взгляду я понял, что он меня убьет. Не просто убьет, а медленно и мучительно. Страх не на шутку овладел мной. Но вместо этого он встал и бесшумно отошел от меня. Эмм… Меня не будут бить, да?

Рано я расслабился. Ко мне подошли шестеро парней. Они были гораздо старше меня.

Шестеро, мать вашу. ШЕСТЕРО!

Первый удар между рёбер. Не могу дышать. Плююсь кровью. Второй удар был откуда-то сзади. Скрючиваюсь от боли и снова падаю на колени. Следующий удар был по лицу. Но он был нанесен с такой силой, что, кажись, последние мозги вытрясли. Толстая струя крови начала течь из носа без остановки. Затем удары синхронно повторяли, стараясь попадать в больные места. Столько физической боли я еще не испытывал еще никогда.

Но ни одного крика так и не вырвалось из моего рта. Если бы я закричал, то последняя капля гордости утекла бы в неизвестном направлении. Это бы разрушило меня окончательно.

– Не переживай, дальше будет еще приятнее.

– Рабом я точно быть не собираюсь, – хотел тогда проговорить я, но вместо этого глотал собственную кровь. Не дождется. Ни за что. Никогда. Ненависть растекалась по венам, впитываясь в кровь. Тлен поглощал изнутри. Но, как оказалось, умирать за свои ценности, был не готов.

– Я согласен, – я больше не мог терпеть эту боль.

– Эх, ты, сразу бы так, – он опять поднял меня за волосы, – придется тебе теперь школу недельки две прогуливать, – я никак не мог понять смысл его слов.

– Не пойдёшь же ты в школу с такими отметинами, – пояснил парень, но это скорее не совет, а угроза, – ладно уж, тогда хватит с него, парни, – мне ничего не оставалось, как наблюдать за их отдаляющимися фигурами.

Я пытался встать, но не мог. Глаза закрывались сами собой. Неужели, это конец? Умру, как собака, в лужи собственной крови на заброшенном складе? Теперь я понял, что у суицида все-таки есть плюсы: ты сам выбираешь, где и как тебе умирать.

Встать, нужно встать. Нужно хотя бы попытаться. Мне не… Мысли постепенно отключались. Что это? Лиам. Какого хрена? Вижу только его руки. Двуличный ублюдок. Пытаюсь вырваться из этих мерзких рук. Уж лучше тут сдохнуть! Но от каждого движения все тело охватывает нереальная боль. Никогда не чувствовал ничего подобного. Несмотря на мои старания оставаться в сознании, я все-таки упал в темноту.

Как же тяжело открывать глаза. Где я? Перед глазами все плывет. Давай же, картинка, соединяйся. Еще чуть-чуть. Это наша комната? После того, как картинка в полной четкости предстала перед моими глазами, я понял, что лежу в своей кровати.

– Очнулся? – Я узнал этот голос. Это был Андрей.

– Ага, – еле открывая рот, пробурчал я.

– Знаешь, учитывая твой длинный язык, тебе очень повезло, – я не понимал, что это в его голосе: сарказм или сострадание. Да все равно вообще.

– Ты дебил или прикидываешься? Повезло? – Он явно не дружит с мозгами. Тот факт, что на мне не осталось живого места – повезло? В вашей шараге это нормально, – я немного вышел из себя.

– Может ты и привык иметь родительскую или иную поддержку, но тут ее нет, сильные делают, что хотят и когда хотят. Посмотри на себя, ты явно будешь относиться к низшей касте. – Я не хотел слушать тот бред, что он нес.

– Ты был прав насчет Лиама. Он… Он… Ублюдок. Они… – Воспоминания заливались грязной кровью, мои кулаки сжимались до хруста от злости, от злости на него и на себя. Я даже не мог подобрать слова, чтобы описать это.

– Да ты у нас просто хороший мальчик, а все вокруг страшные мерзкие ублюдки, так? Да как ты смеешь так о нём говорить? – Я не мог поверить, что слышу это от него. Не он ли пытался мне сказать, чтобы я прекратил общение с Лиамом? Что вообще здесь происходит? Это раздвоение личности?

– Но ты же сам мне говорил…

– Я тебя лишь предупреждал. Ты живешь здесь всего пару дней, но я уверен, что твоя жизнь успела стать адом. А он здесь с пяти лет! Ты и понятия не имеешь, что у него в голове, что он пережил! Уверен, тебе и в страшном сне не приснится то, через что ему пришлось пройти, – потом тише, почти шепотом, – странно, что он… – Андрей замолчал.

– Что странно? – Я пытался въехать хоть чуть-чуть в то, что здесь происходит.

Он ничего мне не ответил, словно не слышал.

Мне должно было стать легче? Внутри все режет от предательства. От обиды на то, что я сам виноват в своей боли. Скорее всего я воспринимаю это так лишь потому, что раньше меня никогда не предавали, да и не били вообще. Но правда в том, что я ведь и не думал о Лиаме, о том, что у него на душе.

– Он лишь приспособился к жизни здесь. И тебе советую, а то так и подохнешь, в прямом смысле этого слова. Он каждый раз не будет тебя на руках нести до постели. – Его голос стал более грубым.

Я хотел ответить ему, но не знал, что. Все мысли переворачивались с ног на голову. Я не мог сосредоточиться на чем-то одном. Короткие реплики, образы постепенно всплывали в разуме, не давая конкретной информации. Я впервые не знал, как мне поступить. Опять темнота поглотила меня, успокаивая столь напряженное тело.

Когда же утром я открыл глаза, в комнате уже никого не было. Видимо, все на учебе. С пятой попытки мне все же удалось встать. Кое-как я доковылял до зеркала. Испугавшись собственного отражения, я слегка вскрикнул. Боже… Это вообще я? Я не мог поверить, что вообще возможно так изуродовать человека. Все лицо было в синяках и ссадинах. А около носа была хаотично засохшая кровь. Красавчик! Ничего не скажешь. Я поднял футболку. Лучше бы я этого не делал. На белой коже гармонично виднелись огромные багровые пятна, застилая почти всю поверхность кожи. Но я же отстоял свою честь? Ведь так? Значит, он меня больше не тронет. Ха! Я проиграл вчерашний бой, но войну-то выиграл я!

Я умирал от скуки, лежа в своей кровати. Затем вспомнил о маминых книгах. Жаль, что я взял лишь одну книгу, написанную отцом. Она была просто великолепна. Не похожа ни на одну предыдущую. Герои были такие живые, а сюжет настолько захватывающий, что просто умирал от того, что у меня не было продолжения. Отец так и не закончил его. Открыв одну из них, я полностью ушел в чтение. Это было поистине великолепно. Видимо, я все же сошел с ума! Я погружался в эти истории, полностью забыв о своей боли. Я находил себя в лице главных героев этих книг. Я находил ответы на многие, тревожащие меня вопросы. Весь день я так и провалялся в кровати с книгой в руках. Есть я так и не ходил. Ну не мог я привыкнуть к такой еде! Лучше вообще не есть.

Парни вернулись со школы. Что мне делать? Я так и не смог преодолеть свое отвращение к Лиаму. Ни капли сожаления или стыда в его глазах. Он ведет себя так, словно так и должно быть.

– Спасибо, – я сказал тихо, подходя к нему со спины.

– Что? – Он смотрел на меня с подозрением. Да я и сам долго решался на этот разговор.

– Спасибо, что принес домой, – я пытался сохранять голос спокойным.

– Так ты не ненавидишь меня? – Произнес он то ли с сожалением, то ли с надеждой, пристально изучая мое лицо.

– Нет. Но лучше держись от меня подальше, – да, я эгоист! Да, не простил его! Я не хотел понимать его! Просто не хотел, и все! Я тоже всего лишь ребенок, и имею право быть мразью и думать только о себе! И сколько бы я не боролся сам с собой, я не могу простить предательства.

– Если ты не сдохнешь, то тебя ждет неплохое будущее, – что блин? Как на это реагировать? Честно, я очень разозлился, но не мог подобрать слов.

Весь вечер я провалялся, пытаясь не думать. Единственный урок, который я усвоил: нельзя никому верить! Ну и боксом бы заняться не помешало.

После нашего разговора он так и не вернулся ночевать. И что? Мне абсолютно плевать, где он и что с ним. По крайней мере, так я хотел думать, но где-то в глубине души я надеялся, что с ним все хорошо.

Просыпаться сегодня было гораздо легче, чем вчера. Но, подойдя к зеркалу, я понял, что синяки даже увеличились в размерах и стали более насыщенного цвета. Они даже не думали уменьшаться. Только сейчас я заметил, насколько сильно я похудел.

Недолго думая, я взял новую книгу, углубляясь в произведение. С того момента я продолжал читать днями напролет. В книгах я находил свое утешение. Совершенно забыл о таких гаджетах, как телефон или плеер. Хотя раньше и часа без них не мог прожить.

Не могу! Я больше так не могу! Невозможно есть эту еду! Но и от голода умирать не вариант. Увидев, как наша повариха орет на своего бездарного сына, идея возникла сама собой. К концу дня я таки осуществил свой план. Мы заключили сделку. Я занимаюсь с ее сыном (делаю за него всю домашнюю работу), а она мне отдает ключи от кухни на ночь. Следовательно, вся комната в моем распоряжении. А готовить уж как-нибудь научусь. Интернет вроде был на телефоне. Проверив свой счет на телефоне, я ужасно обрадовался, так как интернетом я смогу пользоваться еще около половины месяца.

Пробираться ночью на цыпочках по темным коридорам тот еще экстрим. С горем пополам я приготовил себе картошку в сметанном соусе и яблочный кекс. Надеюсь, моих случайностей, типа разбитой посуды никто не заметит.

Вкусная еда. Как же я по тебе скучал… От изобилия вкуса я сейчас в голос начну стонать. Эти занятия того стоили. Завтра надо будет что-нибудь покруче замутить. Так же тихо пробравшись в комнату, я аккуратно залез под одеялко и уснул невинным сном младенца.

Сегодня тело практически не болело и синяки начали потихоньку сходить. Вот и жизнь начала налаживаться. Я думал над тем, чтобы зайти в социальные сети, но сразу же отбросил эту идею, так как не хотел связываться с прошлой жизнью.

Предыстория. Часть 8

Находиться в четырёх стенах просто невыносимо. Взяв свою последнюю шоколадку и новую книгу, я решил выйти на свежий воздух. Я быстро накинул на себя любимое чёрное пальто и помчался навстречу холодному ветру.

По памяти нашёл ту самую крышу и устроился, как и раньше, на самом краешке. Этот риск обрыва жизни заставляет бушевать во мне море эмоций, которое раньше так отчаянно засыпало внутри. Только здесь, только сейчас я чувствую себя живым. Наслаждаюсь каждой секундой. Каждым мгновением. Почему так рано темнеет? Боже… Какие яркие звёзды… Небо сегодня поистине прекрасно. Я могу идти так вечно. Просто прелесть! Ещё пара поворотов – и я попаду обратно, в детдом. Не хочу возвращаться. Не хочу!

Ну и что я тут капризничаю? Разве у меня есть выбор? Ну, вообще, выбор есть всегда. Мой заключается в том, ночевать ли здесь, на лавочках, или идти туда, где быть не хочется, но при этом спать под тёплым одеялом. Ну что же, все мои тараканы в голове единогласно решили, что надо возвращаться.

Срок, данный мне на восстановление, закончился уже день назад, может он забыл или же, что лучше, я ему просто надоел? Только я начал радоваться этим мыслям, как в комнату начал кто-то усердно стучаться. Сердце ушло в пятки. Сердцебиение начало учащаться. Я шёл медленно, словно на каторгу. Где-то в глубине души я всё же надеялся, что это кто-то из ребят вернулся со школы пораньше.

Но чуда не произошло, около двери стояла очень знакомая фигура, которая содержала в себе лишь никчёмную груду мышц. Мирослав, собственной персоной.

– Кир ждёт, – он схватил мою руку и потащил куда-то в неизвестном мне направлении. Вскоре мы покинули это здание вообще. Почему?

– Куда мы? – Не выдержав такого напора, набравшись смелости, спросил я.

Почему-то мне не ответили, ах да, наверное, потому, что я теперь пустое место.

Мы шли долго, пересекая почти весь город. Забрели в незнакомый мне район. Да что, чёрт возьми происходит? Мы свернули через ещё два переулка и оказались около порога какого-то мотеля. Что происходит?

– Каждый день по 10 часов ты будешь работать тут! – Властный холодный голос давал понять, что перечить нельзя!

– Что именно мне нужно будет делать?

– Мыть туалеты, убирать комнаты. – Что? Я похож на уборщицу? Я не решился произнести это вслух.

– А после 6 вечера будешь бегать по моим заданиям! – Я молча опустил голову, понимая, что не могу ничего с этим поделать!

Я же могу убежать! Могу! Да только мне некуда бежать! Некуда!

Мое место работы оказалось не что иное, как старый мотель. Со стен ссыпались последние кусочки штукатурки, на потолке на одном проводе очень хиленько висела лампочка. Когда я посмотрел на пол, то меня окончательно бросило в дрожь, местами пробегали муравьи и другая живность. Хуже просто быть не может.

Работа была ужасно тяжелой и противной. Отмывать туалеты было не самым страшным. Еще хуже было отстирывать простыни от крови, от всевозможных выделений, дешевого пива и блевотины. А самое ужасное – посетители. Настоящие животные. Один раз пьяные в стельку мужчины решили проверить на мне, как будет выглядеть ожог от сигарет? Не знаю по какой причине, но они выбрали именно область губ!

Время тянулось мучительно медленно, разделяя промежутки пространства, словно оно было не одинаковое везде на свете. «Я сам в этом виноват!» – эхом отдавалось в моей голове.

Пятьсот градусов – это температура, с которой горит поджигаемый конец сигареты. Вот такие вот знания я получил за последние две недели! Такое ощущение, словно по мне проехал поезд. Причём грузовой!

По вечерам я бегал по делам Кира. Кому-то относил деньги, приносил ему еды, убирал квартиру!

Мой мозг отказывался принимать эту информацию. Иногда его приказы переходили все границы, никогда в жизни не думал, что буду делать подобное! Каждый вечер я часами намыливался в душе, пытаясь стереть с себя всю грязь.

Сегодня вечером я должен был задержаться подольше на работе, чтобы закончить стирку.

– А вот и он, наша звездочка, – мерзкий, пьяный голос. Это был один из постоянных посетителей мотеля, это он на мне проверял ожоги от сигарет со своими дружками. Вот чувствовала моя пятая точка, что надо было чуть раньше возвращаться. Я грандиозно высунул руку прямо перед лицами этих уродов и показал фак, как минифокус, а потом понял, что пора убегать так быстро, что есть мочи в сторону детдома. Может там и плохо, но зато безопасно.

– Ах ты, мелочь бестолковая! – А вот это уже проблемно. Какое убогое оскорбление.

– Аист, – я заорал, что было мочи, и показал рукой в противоположную сторону. Я не знаю, зачем я это крикнул, но они реально повелись: все синхронно обернулись. Я бросился наутёк. Я так долго ржал над этим, что в итоге от смеха пошли слёзы, а из-за прозрачной пелены я споткнулся о собственную ногу и полетел прямиком на землю.

Пока до меня бежал самый главный, я успел максимально точно рассмотреть асфальт вблизи. Смысла вставать нет. Всё равно меня отправят обратно – исследовать землю.

– Значит, бегать любишь? – Он сокращал пространство между нами.

– Значит, всё-таки тупой? – Почему-то мне было весело. Видимо, последние мозги мне тоже отбили.

– Хм… Дерзить любишь?

– Мой вопрос не поменялся! – Это я явно зря.

– Да ты совсем охренел! – В наш милый разговор влез один из его псов. «Фу! Сидеть» – хотел я сказать, но вовремя опомнился. Казалось, инстинкт самосохранения покинул меня вместе со здравым смыслом.

– Слав, почему ты его терпишь? – Они всё не унимались. Я не раз встречал этого человека в этом грязном заведении, где я работал, с девушками. Что-то в нем говорит мне, что он садист.

– Нет. С ним так нельзя, – его глаза играли жестокостью и насмешкой. Даже взглянув на него один раз, понимаешь, что это действительно страшный человек, – сейчас есть два варианта развития событий, – он подошёл ближе и прошёлся пальцем по моей коже лица, – Парни, ко мне его, – меня схватили за руку и куда-то потащили.

Что за ******? Мы шли относительно недолго. Это был какой-то очень старый подъезд. Я старался идти как можно медленнее, нехотя переставляя свои ноги, за что получал то пинок, то пощёчину. Мы вошли в какую-то маленькую квартиру. В этой комнате было только пару стульев и один шкаф.

Что-то это мне не нравится.

– Вот сюда, и как обычно, – он указал в направлении пола посередине. Меня же схватили и кинули в ровно указанный отрезок. Я пытался вырваться, но увы… Вот я и дошутился.

– Животные! – На что они лишь рассмеялись. И чего эти псы так лыбятся?

– Оставьте нас! – Грубый, властный голос. Так-с, насколько я понял, меня не будут избивать шестеро машиноубийц. Уже радует. Потерплю пару пощёчин и пойду себе.

Но рано я обрадовался. Он подошёл ко мне со свечкой. Что-то мне подсказывает, что это не романтический ужин.

– Уйди, – я попытался отодвинуться назад, но мои сопротивления были тщетны. – Если ты хочешь со мной переспать, сначала женись, – все равно умирать, так хотя бы с улыбкой. Это лицо надо было видеть. От удивления его немного перекосило, и он остановился. Затем, изменившись в лице, он подошел ближе.

Он поджёг свечку и начал медленно водить по моему телу. Жгучая боль пробегалась по всему телу. Я сдерживал себя как мог. Лишь бы не заорать.

– Прекрати, больной ублюдок, ты садист? Ты хоть знаешь, насколько это больно? – Он лишь ухмыльнулся. Крики вырывались самостоятельно. По лицу начали стекать слезы. Видимо, защитный механизм организма для снижения уровня боли. Кожа начала краснеть, а затем опухать. Боль проедала изнутри. Почему так, мать его, больно? Не могу!!! Не могу больше! Я больше не могу! Свечка наконец закончилась. Наконец-то. Я думал, что умру от этой пожирающей боли. Почему он снимает ремень? От боли я уже не могу трезво думать. Я надеялся, что на мои крики прибегут люди, но такого счастья не произошло.

Схватив ремень, он рассёк воздух прямо перед моим лицом, что было весьма захватывающе.

– Если ты решил показать мне представление, то я только за… – Видимо, от боли мой рассудок давно улетучился.

Он снова замахнулся, но теперь ударил по моей ноге. Я взвыл от боли. Он ударил именно бляхой ремня, которая почти до мяса впилась в кожу. Эту боль невозможно вытерпеть. Он продолжал осыпать меня ударами, то сильнее, то слабее, постоянно наблюдая за моим лицом, заглядывая в глаза. Я сходил с ума от боли. Почему я не падаю в темноту, когда это так нужно? Почему я просто не могу нажать на кнопку «выключить жизнь»? Удар за ударом. Единственное, что он сегодня не трогает – моё лицо. Я орал. Желание сохранить свою репутацию сдалось перед этой болью. Мне казалось, я уже оглох от своих собственных криков.

Зачем оно это делает? От этого становится ещё хуже. Впервые я встретился с заболеванием «садиста». Да сколько можно? Почему ему это ещё не надоело? Я больше не в состоянии шевелиться. Тело полностью обмякло. Головокружения… Тошнота… Тьма…

Почему свет делает так больно? Пытаюсь открыть глаза. Получается далеко не с первого раза. Видимо, я в мотеле в одном из номеров. Даже от мыслей «встать», становится хреново. Задираю футболку, чтобы посмотреть художества этого ублюдка.

От своего неожиданного крика я вскочил с кровати. Но резкая боль в ногах решила напомнить о себе. Глубокие раны сливались в одну багровую массу, создавая множество оттенков всех цветов. Старые синяки, новые синяки, засохшая кровь. Чистой кожи не было видно вообще. Я до сих пор чувствовал эту боль. Истерика. Я не вынесу. Больше не вынесу. Это слишком! Я думал, что справлюсь. Это выше меня. Я больше не вынесу.

Пол часа я провёл вот так, просто крича эти короткие фразы. Но мне никто не ответил. Никто не успокоил меня. Хотя я так в этом нуждался.

В этот день я пошел к Киру. Я решил, что это предел моих возможностей. Но мои заявления остались без внимания.

– Ты не думаешь, что я в полицию напишу заявление? – Почти криком выдал я.

– Если бы детдомовцам верили, если бы была хоть надежда, что таких, как ты будут защищать, то меня бы тут не было. – Неужели нет никакого спасения? Почему-то в его голосе читалась грусть.

На что я потратил свою ночь вместо отдыха? Я позорно плакал в подушку. Я никак не мог успокоиться. Глаза уже опухли от слёз. Единственным утешением были книги. Погружаясь в них, я ненадолго забывал о боли. Я искренне радовался, когда герои побеждали свои пороки, справляясь со всеми проблемами, но я со своими проблемами справиться не мог.

Каждый новый день становился все более невыносимым. Наконец, я решился бунт. Два дня я не приходил на работу, даже понимая, какие последствия меня ждут.

Возвращаясь в реальность, я чувствовал себя так ничтожно. И лишь поднимаясь на крышу того дома, становясь на край пропасти, чувствовал облегчение, медленно уходя в небытие. Дни пролетели быстро. Я только ел, спал, читал, ел, читал, уходил на крышу, приходил, ел, спал, читал. А потом всё по кругу.

Мне бы, если честно, не помешало помыться, а то ко мне начали прилипать всякие неприятные запахи. Дождался пока в душе никого не останется и лишь тогда пошёл мыться. Не вынесу позора, если кто-нибудь ещё увидит меня в таком виде.

Горячая струя обжигает тело. Дешёвый шампунь разъедает опухшие раны, словно перекись. Шорох. Чьи-то шаги. Они становятся всё громче и увереннее. Поражаясь собственной трусости, я, быстро выключив воду, побежал в раздевалку, накрывшись полотенцем.

– Это всего лишь я, – голос вызывал мурашки по всему телу. Я снял полотенце, обворачивая вокруг талии. Передо мной стоял Лиам собственной персоной.

– Это он? – Он с сочувствием касался глубоких ссадин.

– А то ты не знаешь? – Довольно жёстко пробурчал я. Не могу его больше видеть, лицемерный ублюдок.

– Знаю. – Тихо и безжизненно продолжил парень.

– Убирайся! – Я оттолкнул его. Но он не упал, а жаль. – Ты понятия не имеешь, что мне пришлось вытерпеть! Из-за твоей жадности! – Я перешёл на крик.

– Вообще-то, имею, – он начал задирать свою майку. На его животе было также полно шрамов, даже больше, чем у меня. Я не был готов увидеть его вот таким. Неужели он… тоже? – Когда-нибудь ты все поймешь, но явно не сейчас.

– Пойму что? Что я своим телом должен удовлетворять садистов в этом похабном заведении? – Я смотрел на его тело, выглядело просто ужасно.

– Мне тогда было девять, и я тоже хотел, чтобы меня спасли, но, увы, – он улыбнулся как-то через силу. В это мгновение мне стало его действительно жаль. Я даже в свои тринадцать не в силах терпеть это. Боже, прошу, ответь мне, в чём виноваты дети?

– Как? Как ты справился с этим? – Почти шепотом продолжил я.

– Перестал сопротивляться и стал плыть по течению.

– Что это значит? – Я удивленно смотрел на парня.

– Выполни все, что ему нужно.

– Быть рабом остаток своей жизни? – Я заорал так громко, что, наверное, весь корпус нас слышал.

– Печёшься о своей никчёмной гордости? Зря, она никому не пригодится, в том числе и тебе. А это всё – всего лишь цветочки, дальше будет хуже. Твоя мнимая гордость тебя и погубит.

– Разве бывает хуже? – Я почти плакал, в отчаянии упав на колени.

– Твои действия не имеют смысла.

– А если я расскажу? Наш директор, он же должен помочь? – В отчаянии выдал я.

– Ты себя слышал? Мы никому не нужны. Запомни: стукачи долго не живут. Это не шутка, их просто удаляют из жизни.

– Ясно, – я не мог поверить в безысходность ситуации.

– Ты не должен пропускать школу, – приказной тон, вот же ублюдок, да как он смеет?

– С чего это?

– Так ты не получишь образование.

– Ты думаешь меня сейчас заботит какой-то аттестат?

– Сейчас – не думаю. Но, поверь, когда тебе стукнет восемнадцать, этот аттестат поможет стать человеком!

– Плевать на обучение, я теперь даже не уверен, что доживу до 18. Я до сих пор не могу понять, зачем ты привел меня на тот склад? Сколько же тебе заплатили, чтобы испортить мою жизнь?

Он молчал, но в его глазах не было вины, была только ненависть. Это выводило меня из себя.

– Отвечай, – я заполнил комнату своими звуками.

– Когда-то я тоже хотел, чтобы меня спасли! – Я ожидал всё, что угодно, но никак не это. Так это детская обида?

– То есть, это месть? Ты считаешь, что я тоже должен пройти это? Да? Вы все тут конченные! – Я прокричал с такой ненавистью, находясь буквально в 10 см от его лица.

Его взгляд. Он был таким странным. Я не мог понять, какую эмоцию он испытывает, что чувствует.

– Однажды ты поймешь! – Он ушел, оставив меня наедине со своими мыслями.

Плевать на школу! Идти навстречу со своими врагами я не особо хотел! Некоторые из псов Кира учились в нашей школе. Поэтому это было весьма проблематично.