Текст книги "Искушение дьявола"

Кимберли Логан
Искушение дьявола

Пролог

Наконец-то я встретила мужчину, которого мне суждено любить до конца моих дней…

Из дневника Элис Маршан 5 апреля 1794 года

Лондон 1817 год

«Бежать!» – бешеным рефреном звучало в голове леди Моры Давентри, когда она, едва не споткнувшись, выскочила через застекленные двери на выложенную каменными плитами веранду. В этот момент ее единственным желанием было оказаться как можно дальше от сверкающей толпы гостей, фланирующих по бальному залу особняка леди Графтон. «Бежать, укрыться! От осуждающих взглядов, тычущих пальцев, злого шепотка…» В ее ушах еще звучали всякие насмешки и колкости, которые она невольно слышала то тут, то там с момента своего появления на балу.

– Слушайте, это одна из дочерей маркиза Олбрайта, если я не ошибаюсь?

– О Боже, так и есть! Кажется, средняя. Говорят, ей уже пора выходить в свет, однако… как правило, леди Графтон более разборчива в выборе гостей.

– Мать этой девицы была актрисой?

– Да-да! Прямо как в пословице, «яблоко от яблони…» Вот увидите, не успеет кончиться вечер, как мы застанем ее с задранными юбками в каком-нибудь укромном уголке…

Крепко зажмурившись, чтобы сдержать слезы, Мора сделала глубокий вдох, наполнив легкие ночной прохладой, и вцепилась в перила.

Почему случился этот кошмар? Ведь она давно мечтала о выходе в свет, и в мечтах все было так чудесно. Сегодня самый первый бал ее лондонского сезона… Правда, старшая сестра Моры, Джиллиан, предупреждала ее, пыталась как-то подготовить, но она ничего не желала слушать. Прошло уже почти четыре года, и она убедила себя в том, что скверные слухи о ее матери давным-давно канули в Лету и ее собственный дебют в свете не должен вызвать никакого осуждения.

Она ошибалась. Сегодня повсюду, куда бы она ни повернулась, ее встречали косые взгляды и ехидные реплики, едва заглушаемые колышущимся веером или рукой в перчатке. И чем больше она старалась не обращать внимания, тем громче становились голоса, нещадно бившие по самолюбию. В конце концов, ее так разозлили, что она готова была взорваться.

Это уже было слишком! Она несколько часов подряд терпела оскорбления и всякие колкости, отклоняла ухаживания нахальных молодых лордов, которые имели наглость просить у ее тети Оливии разрешения танцевать с Морой. Но даже ангельскому терпению когда-нибудь приходит конец. Юную дебютантку охватила дикая паника, и у нее возникло острое желание удрать отсюда, пока эти стены не раздавили ее!

Грустно вздохнув, Мора запрокинула голову и уставилась в черное небо. Конечно, глупо было думать, что прегрешения маркизы Олбрайт легко забудутся светом. Ведь она, ее дочь, ничего не смогла забыть. Душевная боль, которую ее покойная мать своим распутным поведением причинила мужу и дочерям, до сих пор свежа, словно все это было вчера. Смерть маркизы от руки женатого любовника, графа Хоксли, его последующее самоубийство… Что и говорить, столь скандальный конец леди Олбрайт еще долго будет давать повод для светских сплетен.

«Но я-то другая, – думала Мора, стиснув зубы от захлестнувшей ее обиды на несправедливость света. – Я не тикая, как моя мать! Неужели они этого не видят?»

Внезапно стеклянные двери за спиной Моры распахнулись, и послышался переливчатый женский смех. Ее сердце тревожно забилось. Кто это? В таком состоянии ей совсем не хотелось ни с кем встречаться…

Не оглядываясь назад, она подхватила пышный полол своего бального платья и спешно ретировалась в дальний конец веранды, дабы избежать нежелательных взглядов. Далеко уйти она не могла, так как прекрасно знала: скоро ее хватятся Джиллиан и тетя Оливия. Но пока она хотела побыть в одиночестве…

Впереди маячила еще одна пара слегка приоткрытых остекленных дверей. Мора быстро прошла к ним, на мгновение задержалась, пытаясь сообразить, куда они ведут. Однако веселые голоса и приближающиеся шаги положили конец ее колебаниям. Она торопливо распахнула двери и юркнула внутрь.

Комната, в которой она очутилась, напоминала кабинет. Тусклый свет от единственной лампы, оставленной гореть на шкафу, слегка освещал тяжелую дубовую мебель. Кажется, никого… Тихо, если не считать мерного тиканья часов из позолоченной бронзы, стоящих на каминной полке. Обшитые панелями стены заглушали звуки оркестра и голоса, доносившиеся из бального зала.

Наконец-то она в безопасности!

Прижав руку к трепещущему сердцу, Мора осторожно прошла в комнату. «Посижу здесь немного, – решила она, – приду в себя в тишине и покое». Если бы ей удалось хоть чуть-чуть восстановить утраченное самообладание, она бы, пожалуй, выдержала остаток этого жуткого вечера.

– Разве мама не говорила вам, что девочки не должны гулять одни в темноте?

Мора невольно вскрикнула от неожиданности, услышав этот низкий мужской голос, донесшийся из глубины помещения. Резко обернувшись, она увидела высокую широкоплечую фигуру, медленно поднимающуюся из кресла у камина. Через несколько секунд мужчина вышел из тени.

Несмотря на полумрак, Мора смогла заметить, что лицо его являло собой классический пример совершенной мужской красоты.

Она заворожено смотрела на стоящего перед ней высокого стройного джентльмена. Хорошо скроенный вечерний костюм, идеально облегающий мускулистое тело, светло-русые волосы, правильные черты лица, от которых аж дух захватывает… Да, подобной внешности даже ангел может позавидовать! Ангел Тьмы.

С одной стороны, высокие скульптурно вылепленные скулы, точеный нос, сильная нижняя челюсть, с другой – пухлые губы, чувственный рот. Наверное, эти соблазнительные губы не одну доверчивую женщину ввели в грех… Из-под разлетающихся бровей, которые были на тон темнее золотистых волос, на нее смотрели лучистые зеленые глаза. Насмешливый взгляд. Слегка вьющиеся полосы – художественный беспорядок, нарочитая небрежность. Будто специально, чтобы завлекать тех самых доверчивых женщин, которые не в силах совладать с искушением, запустить свои нежные пальчики в волнистую шевелюру и с наслаждением ерошить эти волнистые пряди.

Вот уж воистину Ангел Тьмы…

Когда он вновь заговорил, в его голосе послышались нотки веселого удивления:

– И долго мы будем молчать?

Мора вспыхнула как свечка, щеки ее залились стыдливым румянцем. О Господи, ведь она пялится на этого незнакомца, точно круглая идиотка! Что он о ней подумает?

Судорожно сглотнув, девушка попыталась справиться с волнением и привести в порядок спутанные мысли.

– Простите, Я думала, что здесь никого нет, – наконец выдала она.

– Я так и понял. – Он усмехнулся. – Наверное, мне тоже следует извиниться. Я не хотел вас напугать.

– Вы вовсе меня не напугали, – поспешила заверить Мора. Но когда он с сомнением вскинул брови, смущаясь, уточнила: – Ну, разве что самую малость.

Незнакомец склонил голову набок и с непроницаемым лицом начал ее откровенно разглядывать. Эти мгновения показались девушке вечностью. Наконец он понимающе кивнул на стеклянные двери, откуда она появилась, и спросил:

– Прячетесь?

– Простите, что?

– Когда вы сюда вбежали, у вас был такой вид, будто за вами гонится стая бешеных собак.

«Точно подмечено», – мрачно отметила про себя Мора.

– Да, я испытывала плохие чувства.

– Вот как?

Отвернувшись, мужчина подошел к шкафу. Его легкие осторожные шаги и плавные движения напомнили Море поведение тигра-охотника. Она только сейчас заметила, что в его ухоженной руке – бокал с коньяком. Вынув пробку из хрустального графина, Ангел Тьмы плеснул в стеклянную емкость еще на палец янтарной жидкости и бросил через плечо:

– Вы меня заинтриговали. Расскажите подробнее. «О Боже, что я делаю? – в ужасе подумала Мора. – Это же просто безумие! Надо немедленно уходить, пока нас не застали здесь вдвоем, иначе моя и без того подмоченная репутация будет окончательно подорвана». Однако она почему-то не могла заставить себя это сделать. От незнакомого мужчины исходил какой-то невероятный магнетизм – он настолько притягивал к себе, что ей совершенно не хотелось отсюда уходить, несмотря на все доводы разума.

Да и куда идти? Возвращаться на бал? Нет, только не это!

Устало, вздохнув, девушка присела на край маленького двухместного диванчика и нервно сцепила руки на коленях.

– Пустяки! Знаю, я веду себя глупо, но мне все надоело! – Она метнула презрительный взгляд в сторону бального зала. – Надоело, что меня осуждают и считают порочной. И не из-за моих проступков, а из-за грехов других людей.

Мужчина отставил в сторону бокал, скрестил руки на широкой груди и, прислонившись к шкафу спиной, внимательно посмотрел на нее.

– Других людей? – переспросил он.

– Я имею в виду свою мать. – Мора не хотела этого говорить, но слова сами слетели с ее уст, но она, как ни странно, не испытывала по этому поводу никакого сожаления. Удивительно, но ее совсем не стеснял столь откровенный разговор с незнакомцем. – Я изо всех сил стараюсь, вести себя так, как подобает приличной юной леди. Пытаюсь доказать, что я совсем не такая, как они думают, но они упорно продолжают считать меня маминой копией.

По лицу джентльмена как будто пробежала тень… Или ей просто показалось?

– Грехи отцов часто отражаются на детях, – сухо произнес он, растягивая слова и цинично ухмыляясь.

– Довольно пессимистичное утверждение.

– Зато честное. Я давно понял: светские ханжи видят только то, что хотят видеть, и разубеждать их в чем-то совершенно бесполезно. Вы никогда не сможете победить в этой схватке.

– Вы говорите так, словно испытали это на собственном опыте.

– Да? – Джентльмен пожал плечами и, взяв в руку бокал, приподнял его, шутливо салютуя. – Что ж, милая, вы здесь точно по адресу и вполне можете рассчитывать на сочувствие и понимание. Вы встретили такого же изгоя.

Он запрокинул голову и залпом допил коньяк. Мора зачарованно смотрела, как играют мышцы на его загорелой шее, обмотанной белым крахмальным галстуком. Огромным усилием воли она заставила себя отвести взгляд и с трудом сосредоточилась на разговоре.

– М-моя сестра говорит, что светские сплетники – всего лишь кучка пустоголовых болванов, их мнение ломаного гроша не стоит, и меня не должно волновать, что они обо мне думают. Гораздо важнее, что я сама о себе думаю.

– Я вижу, ваша сестра – умная девушка, – заметил собеседник Моры мягким баритоном и усмехнулся.

– Возможно, – согласилась она, – но одобрение света никогда не имело для Джиллиан большого значения. – Упрямая решимость идти своим особым путем давно отдалила Джиллиан от высшего общества, что создает проблемы для Моры и мешает ей занять достойное положение в обществе. – Она многого не понимает и не хочет того, чего хочу я.

– А чего хотите вы?

Над этим вопросом она размышляла последние четыре года, и ответ был готов – твердый, уверенный, непоколебимый:

– Нормальной жизни, комфортной и респектабельной. Без сплетен и гнусных нападок. С добрым порядочным мужем, который будет привязан ко мне.

Воцарилось молчание. Затем уши Моры уловили легкий шорох. Подняв голову, она увидела, что мужчина осторожно ступая, направился к ней. Остановившись перед ее креслом, он внимательно, с любопытством посмотрел на свою собеседницу.

– Вы говорите о доброте и о привязанности, – тихо, но четко сказал незнакомец. – А как же любовь? Страсть?

Она решительно вздернула подбородок, гоня, прочь болезненные ассоциации, возникающие в ее сознании при одном упоминании этих чувств.

– Я не жду ни любви, ни страсти. И не хочу ни того, ни другого. Я видела, как губительно они воздействуют на душу, и у меня нет ни малейшего желания испытать их на себе. Честно говоря, я считаю, что любовь – все го лишь иллюзия, маска, за которой скрывается отнюдь не высокое и благородное чувство, а только похоть.

– Странно слышать такие стариковские рассуждения из уст младенца.

Снисходительная усмешка, сопровождавшая эти слона, заставила девушку вскочить с кресла.

– К вашему сведению, милорд, – заявила она, в негодовании упершись руками в бока, – я далеко не младенец! – с жаром воскликнула она. – Мне уже восемнадцать!

– Восемнадцать? О, это солидный возраст!

– Вы смеетесь надо мной?

– Немного есть. Впрочем, я с вами согласен. Похоже, у нас много общего.

Мора тряхнула головой. Какое абсурдное замечание! Что у нее может быть общего с этим человеком? Он – богатый аристократ, с изысканными и утонченными манерами, настоящий Аполлон Бельведерский! А кто она? Дочь театральной актрисы, застреленной собственным любовником, – обстоятельство, о котором сливки лондонского общества никогда не дадут ей забыть. Даже покровительство лучшей маминой родственницы, вдовствующей герцогини Мейтленд, не помогло укоротить злые языки.

Светский сезон Моры только начался, а она уже вдоволь нахлебалась унижений! К ужасу девушки, ее глаза вновь наполнились слезами, и она готова была расплакаться. Отчаянно заморгав, она с трудом удержалась, но одна предательская слезинка все же покатилась по щеке, и она с немой мольбой взглянула на стоявшего перед ней мужчину.

Внезапно его зеленые глаза сузились и заискрились. Сердце Моры затрепетало от странного волнения. Он поднял руку и изящным движением поймал прозрачную слезинку. Это легкое ласковое прикосновение обожгло девушку, точно пламя.

– Не надо плакать, малышка, – хрипло проговорил он. Его утешающий голос был полон удивительной нежности. – Все не так плохо.

Джентльмен нагнулся, и девушка вдруг поняла, что он стоит очень близко. Так близко, что она уловила его мужественный мускусный аромат и ощутила на своем виске тепло его дыхания. Странно, но это не вызвало в ней ни страха, ни тревоги. Совсем напротив. Его пылающий взгляд медленно скользил по ее лицу, оставляя на коже чудесное ощущение тепла, потом опустился к соблазнительным округлостям, которые угадывались под шелковым платьем цвета слоновой кости.

– Какая прелесть! – прошептал он, погладив большим пальцем ее нижнюю губу. Мору бросило в дрожь. – Да, пожалуй, ты и впрямь уже не ребенок. Кто ты, малышка? Как тебя зовут?

Ее ответ был едва слышен: спазм и сухость в горле мешали говорить.

– М-мора. Л-леди Мора Давентри.

Незнакомец застыл и явно напрягся. Его поразительно красивые черты словно покрылись непроницаемой завесой. Он резко опустил руку, и, несмотря на то, что они по-прежнему стояли совсем близко друг к другу, Море почудилось, что между ними вдруг образовалась пропасть – широкая, опасная, непреодолимая.

Девушка нахмурилась – его реакция неприятно удивила и озадачила.

– В чем дело? Что-то не так?

Он молчал. Мора начала думать, что не дождется ответа. Но мужчина ответил – правда, уже не таким ласковым тоном, каким говорил с ней минуту назад. Теперь в его голосе звучала скрытая угроза.

– Похоже, леди Графтон была не очень внимательна, когда составляла список гостей на свою вечеринку.

– Что вы имеете в виду?

– Позвольте представиться. – Он отступил на шаг начал и отвесил шутовской поклон. – Я граф Хоксли.

Испуганно ахнув, Мора в ужасе отшатнулась от него, как после пощечины. Ее тело разом похолодело и онемело, будто вся кровь вдруг отхлынула к ногам.

Наблюдавший за ней мужчина сухо кивнул:

– Похоже, вы поняли. Насколько мне известно, мой отец когда-то был… хорошо знаком с вашей матерью. А по том она довела его до убийства, и он покончил с собой. – Он опять скользнул по ней взглядом, но на сей раз, в его глазах вместо тепла было лишь ледяное презрение, пробравшее Мору до самых костей. – Думаю, будет лучше, если ты как можно скорее уберешься отсюда, малышка.

Ей не надо было повторять дважды. Подхватив юбки, она резко развернулась и пулей вылетела из комнаты. Столь поспешный уход был очень похож на ее внезапное появление: девушка бежала так, будто за ней гналась стая бешеных собак.

О да, она с самого начала была права: ее новый знакомый и впрямь оказался Ангелом Тьмы… И даже больше – «верховным Ангелом Тьмы».

Боже, она только что вела задушевные беседы с самим дьяволом!

Глава 1

Его зовут лорд Филипп Давентри. Вчера после спектакля он пришел за кулисы и настоял на том, чтобы мне его представили. Не могу описать то притяжение, которое я испытала, едва заглянув в его глаза. Только знаю, что он тот самый мужчина…

Из дневника Элис Маршан 5 апреля 1794 года

Эссекс 1818 год

«Какого черта, я здесь делаю?» – в который раз, за ночь подумал Гейбриел Сатклифф, десятый граф Хоксли. Скрестив на груди руки и опершись спиной о каменную колонну, он отстраненно с досадой как-то взирал на вакханалию, которая разворачивалась на его глазах.

Полуодетые и вовсе раздетые фигуры в масках резвились при лунном свете в саду виконта Лэнскомба, предаваясь всем видам распутства. Тут и там мелькали парочки и группки: по трое, четверо, а иногда и более человек. Сплетенные в плотских играх нагие руки и ноги блестели от пота. Участники действа забавлялись под звуки музыки, лившейся из бельведера. Одетые во фраки музыканты оркестра с завидным стоицизмом обеспечивали фон этому маскараду.

Все давние знакомые лорда и леди Лэнскомб прекрасно понимали, что влечет за собой приглашение на «особую вечеринку». И Гейбриел, появившись в Лэнскомб-Мэноре, хорошо знал, что его здесь ожидает. Но, к своему немалому удивлению, он обнаружил, что все происходящее не вызывает у него никакого интереса.

Сморщившись, он резко обернулся и, обращаясь к стоявшему рядом хмурому мужчине, раздраженно бросил:

– Мы напрасно сюда пришли.

Приятель очнулся от мрачного созерцания разврата и сквозь узкие прорези черной полумаски искоса взглянул на Гейбриела:

– Что я слышу? Разве не ты притащил меня на эту оргию? И не ты утверждал, что я слишком долго прятался, поэтому мне просто необходимо хорошенько кутнуть…

Гейбриел сделал резкий жест рукой и заставил его замолчать:

– Ну, хватит, Стоунхерст! Да, это действительно была моя идея. Но я же не знал, что ты будешь стоять истуканом и отпугивать своим суровым видом вполне достойных внимания дамочек!

Ройс Гренвилл, виконт Стоунхерст, равнодушно пожал плечами и тронул пальцами свой длинный бледный шрам, который начинался где-то под маской и шел по правой щеке вниз. Это был след французской сабли, настигшей его в битве при Ватерлоо. Такой зигзаг на бронзовой коже придавал ему весьма экзотический вид.

– Увы, с тех пор как я заработал эту отметину, представительницы прекрасного пола предпочитают обходить меня стороной. – Немного помолчав, он с удивлением посмотрел на Гейбриела: – А ты то что, Хоксли? Вон те две аппетитные блондиночки возле бельведера уже битый час хлопают ресницами и стреляют в тебя глазками, а ты делаешь вид, что совсем ничего не замечаешь.

Гейбриел покосился в сторону блондинок, о которых говорил его друг. Да нет, он их заметил, еще бы не заметить! Хорошенькие, с пышными формами – как раз то, что надо… Вообще-то он всегда любил подобные развлечения, но сейчас почему-то не испытывал ни малейшего желания участвовать в этом действе. Странно, но присутствующие на вечере женщины оставляли его равнодушным…

Может, на него напало то, что в высшем свете обычно называют хандрой? Хотя в двадцать восемь лет еще не хочется терять вкус к плотским удовольствиям.

И потом, ему необходимо поддерживать свою репутацию… За те пять лет, что прошли после самоубийства старого графа и разразившегося после этого события скандала, Гейбриел укрепился в почти фанатичном решении идти по стопам своего родителя и весьма в этом преуспел. В свете его называли не иначе, как Дьявол во плоти, и шептались по темным углам салонов и гостиных, с удовольствием смакуя рассказы о его беспримерном распутстве. Большинство этих слухов напоминали детские страшилки и были доведены до абсурда. Но Гейбриела это не беспокоило. Он давно понял: гораздо легче соответствовать сложившемуся образу, чем пытаться что-либо изменить. Все хотели видеть в нем копию его покойного отца – подлеца, кутилы и пьяницы. Да, помимо всего прочего, еще и убийцы.

Гейбриел мрачно усмехнулся. Наверное, к лучшему, что его бедная затравленная мама не дожила до сегодняшнего дня, и не видит, кем он стал. Деликатная и хрупкая графиня не смогла вынести позора, который преследовал их семью после кончины мужа, и умерла, оставив сына одного под градом камней и стрел.

Еще один грех, в котором можно было бы обвинить его отца.

Отогнав от себя гнев и горестные чувства, которые всегда вызывали в нем воспоминания о скверных деяниях старого графа, он заставил себя вновь сосредоточиться на разговоре.

– Мы пришли сюда ради тебя, – напомнил он другу. – Как ты не поймешь, ведь нельзя наказывать себя за то, что случилось помимо твоей воли. Твое добровольное заточение слишком затянулось.

Обезображенное лицо виконта напряглось, его серые глаза потемнели и стали почти черными.

– Черт возьми, Хоксли, ты ничего об этом не знаешь! Да, пожалуй. Ройс упорно не желал рассказывать о своей службе в британской кавалерии. Однако военное время, безусловно, отразилось на нем. Война с Наполеоном изменила его как физически, так и морально. Он уже не был тем беспечным мальчиком, каким уходил на фронт. По возвращении домой он узнал, что его старший брат умер, оставив его наследником титула и состояния Стоунхерстов. После этого он еще больше замкнулся, отгородившись от мира стенами своего родового поместья в Корнуолле.

– Да, я не знаю, что с тобой произошло, но уверен, что Алекс не одобрил бы твой нынешний образ жизни, – твердо заявил Гейбриел младшему другу. – Он был бы рад, если бы ты перестал держаться за прошлое. Простил бы его. И самого себя.

Стоунхерст внимательно и строго посмотрел на него.

– И ты еще будешь читать мне проповедь, взывая к прощению и забвению? Посмотри на себя самого, дружок! Ведь ясно как день, что тебе-то так и не удалось ни простить, ни забыть.

Точный выпад! Гейбриел нехотя признал правоту этого обвинения. Что толку отрицать очевидное? Да, он никого не простил – ни отца, ни суровых обвинителей из высшего общества. И вряд ли когда-нибудь сможет это сделать.

Но это еще не означает, что он будет спокойно смотреть, как терзается Ройс. Нет, он этого не допустит! В конце концов, у него есть обязательства. Александр Гренвилл был его лучшим другом, они дружили с детства. А, кроме того, он был одним из тех, а их совсем немного, кто остался на его стороне, когда их семья подвергалась нападкам. И теперь, когда Алекса не стало, Гейбриел чувствовал себя его должником и поэтому приглядывал за его младшим братом.

Хотя временами эта ноша казалось ему непосильной.

Глубоко вздохнув в попытке обуздать подступающее раздражение, Гейбриел заговорил спокойным, размеренным тоном:

– Если ты поразмыслишь и попытаешься сравнить наши ситуации, ты наверняка поймешь, что в них нет ничего общего.

– Ты так считаешь? – Виконт покачал головой, сохраняя каменное выражение лица. – Посмотри правде в глаза, Хоксли. Прошлое оставило шрамы на нас обоих, и разница лишь в том, что твои шрамы не так заметны. Так что учи уму-разуму кого-нибудь другого!

Эта реплика задела Гейбриела за живое, но он не успел ничего возразить: Стоунхерст, тихо выругавшись, вдруг сдернул с лица маску и швырнул ее в сторону.

– С меня хватит! – прорычал он. – Я ухожу. Можешь уйти со мной, если хочешь. Но если ты остаешься, то без меня. Я чувствую себя здесь последним идиотом. Это место не для меня.

И отвернувшись, он решительно зашагал по траве в сторону извилистой тропинки, ведущей к дому, и едва не налетел на хохочущую молодую «пастушку», убегавшую от плотоядно оскаленного полуголого «разбойника».

Раздосадованный Гейбриел, поигрывая желваками, смотрел вслед уходящему приятелю. Вот черт, весь вечер коту под хвост! Стоунхерст прав. Пора признать, что это был не слишком удачный план и надо срочно что-то предпринять, пока не стало еще хуже.

Он двинулся вперед с намерением осуществить задуманное, но, не пройдя и пары шагов, услышал за своей спиной женский голос – тот, который меньше всего хотел услышать. Пришлось остановиться.

– Хоксли! Вот ты где, негодник!

Каждое слово сочилось такой приторной сладостью, что Гейбриела передернуло от отвращения. Однако, сделав над собой усилие, он изобразил на лице некое подобие вежливой улыбки и обернулся поприветствовать подошедшую к нему даму.

Соблазнительно выпятив пухлые красные губки, Лидия Страттон, виконтесса Лэнскомб, подхватила Гейбриела под локоть и вцепилась бледными тонкими пальцами в его рукав – почувствовав, что он хочет удрать, она попыталась удержать его на месте.

– А я-то думала, куда ты запропастился, – проворковала она томным голоском.

– Добрый вечер, миледи. – Острые ногти дамы больно впивались в него через ткань сюртука, и Гейбриел поклонился, едва сдерживая раздражение. – Вы меня искали?

– Я всегда ищу тебя, милый, ты же знаешь.

Да, он знал. И то, с какой откровенностью она это делала, все больше раздражало его. Она его просто преследовала.

Честно говоря, Гейбриел и сам не мог объяснить, почему мысль о физической близости с леди Лэнскомб была ему так неприятна. Молодая (намного моложе своего супруга, который до нее уже был дважды женат) золотоволосая виконтесса была хороша собой – раньше такого типа женщины нравились Гейбриелу. Она была опытна, ненасытна и всем своим видом выказывала желание в любой момент принять его в свои объятия. Но ее холодная красота и почти отчаянная готовность к любовным утехам почему-то оставляли его совершенно равнодушным.

Прикрыв глаза ресницами, она одарила его кокетливой полуулыбкой.

– Почему ты прячешься здесь, в тени?

«Неплохая идея, – подумал Гейбриел, мысленно усмехнувшись. – Почему она раньше не пришла мне в голову? Надо было и впрямь где-нибудь спрятаться или принять предложение Стоунхерста и уйти, пока была возможность. По крайней мере, не пришлось бы вырываться из цепких лап хозяйки вечера».

– Я вовсе не прячусь. Вообще-то мне странно слышать от вас подобные обвинения, ведь я один из немногих гостей, кто даже не потрудился скрыть свое лицо под маской.

– Ты не сделал этого только потому, что тебя мало волнует репутация. Вернее то, что от нее осталось. – Голубые глаза леди Лэнскомб алчно горели. Она придвинулась к графу, нарочно прижавшись пышной грудью к его бицепсам, так что сочные округлости чуть не вывалились из низкого выреза прозрачного платья. – Но я невольно заметила еще кое-что: ты один из тех немногих гостей, кто до сих пор полностью одет. Если хочешь, я помогу тебе это исправить.

В висках Гейбриела вдруг болезненно застучало. Он прикрыл глаза, пытаясь придумать какую-нибудь вежливую отговорку, но быстро спохватился: «Зачем мне это надо? Я ничего не должен этой женщине, а изворачиваться не и моем характере».

– Простите, миледи. Мне бы очень хотелось вам услужить, но мы с другом уже собрались уходить.

Она холодно взмахнула свободной рукой, отвергая возражения.

– Твой… друг наверняка поймет тебя, если ты решишь ненадолго отложить свой уход.

– Возможно. Но у меня нет желания этого делать. А нам я бы посоветовал поискать вашего супруга.

– Моего супруга? – Леди Лэнскомб зашлась заливистым смехом, в котором, однако, звучала плохо скрываемая досада. – Ну, ты и насмешил, Хоксли! Скажи на милость, зачем мне это надо?

Он насмешливо вскинул бровь.

– Согласен, идея довольно необычная. Но вы же вышли за него замуж.

– Да, но вовсе не для этого! И потом, старый похотливый козел больше часа назад исчез с какой-то рыжей шлюшкой. Думаю, сейчас он увлеченно пыхтит над ней, доводя себя до полного исступления. Так что, боюсь, ему не до меня.

Это было очень похоже на правду. Лорд Лэнскомб был старым приятелем отца Гейбриела, однако его мужские аппетиты не уменьшились с возрастом, о чем свидетельствовала его склонность устраивать подобные вечеринки. Гейбриел прекрасно знал виконта. Он наверняка уединился с женщиной в каком-нибудь безлюдном уголке сада, чтобы всласть потешить себя, и надеется, что жена тоже будет вести себя соответствующим образом.

И все же Гейбриел имел свои представления о дозволенном и недозволенном. Он не мог позволить себе прямо под носом наставлять рога другому мужчине, даже заручившись его благословением.

Терпение Хоксли было уже на исходе. Желая, как можно скорее завершить разговор, он вдруг краем глаза уловил какое-то движение. Отвлекшись от своих мыслей, он посмотрел в эту сторону и заметил, что из-за ближайшей группы мраморных статуй метнулась маленькая фигурка. И впервые за весь вечер граф заинтересовался – сразу и целиком.

Он и сам пока толком не знал, что именно привлекло его внимание. Может быть, то почти осязаемое напряжение, которое окружало фигуру. Он почувствовал это, когда она задержалась в тени псевдо греческого храма, недалеко от того места в саду, где стояли он и виконтесса. Или ее странный наряд. В то время как все гости фланировали полуголыми, она была не только полностью одета, на ней еще был длинный темный плащ с капюшоном, полностью скрывающим лицо.

Хоксли как завороженный отслеживал перемещение загадочной фигуры. Ему почудилось что-то знакомое в наклоне головы и плавных движениях, свидетельствующих о том, что под черным плащом скрывается женщина. В лунном свете Хоксли успел заметить под капюшоном тонкий профиль и длинный темный локон.

О Господи, нет! Этого не может быть… Потрясенный Гейбриел увидел, что фигура вновь сорвалась с места, украдкой пересекла лужайку и исчезла в лабиринте высокой живой изгороди, которая отделяла сад от дома.

Ни секунды не размышляя, граф решительно двинулся за ней. Леди Лэнскомб, оставленная им без всяких объяснений, негодующе ахнула, но граф уже ничего не слышал. Он быстро преодолел расстояние, отделяющее его от основной массы гостей. Протискиваясь через толпу гуляк, он не замечал ни возмущенного ворчания, ни приглушенных ругательств, которые неслись ему вослед. Им овладело лишь одно всепоглощающее желание – разыскать фигуру в плаще.

Если он не ошибся, это та самая женщина. Значит, она при первой возможности попадет в какую-нибудь беду. Гейбриел понятия не имел, почему его это так волнует, но чувствовал необходимость защитить ее и помешать этому.

«Похоже, дьявол вдруг превращается в рыцаря, – подумал Гейбриел о себе, недовольно поморщившись. – Во всяком случае, это происходит с ним, когда дело касается, леди Моры Давентри».