Текст книги "Дом в Лондоне"

Вот сейчас они стоят там, за кустами, незаметные со стороны дома, подслушивают и готовятся ограбить несчастного Славу. Ведь они же русские, против них нужны решетки и запоры. Они прилетели в Англию, словно щуки в прудик, где живут карпы и караси. Им смешна гордыня англичан, которые полагают, что грабить нехорошо.

Лидочка погасила свет и подошла к окну.

Конечно же, в кустах ничего не было видно – живая изгородь поднималась довольно высоко.

Было слышно, как Слава говорит дочери:

– Главное – держать себя в руках. Они не должны догадаться…

– Тебе хорошо…

Лидочка отошла от окна, чтобы не слушать.

Он легла, но свет зажигать не стала.

Лидочка долго лежала, прежде чем раздеться и пойти в ванную. Было тревожно, и сердце билось, как перед грозой.

Лидочка утешала себя тем, что завтра с утра уедет. И не будет больше их всех видеть…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Утром в субботу Лидочка встала раньше всех, позавтракала внизу, никого не разбудив, оставила на столе записку, что вернется вечером, и пошла на станцию. Ей было приятно идти по пустой утренней улице, где косые лучи солнца высвечивали цветущие розы на высоких, до второго этажа, кустах. Коты деловито переходили улицу, видно, направлялись с визитом к соседям. Самолеты шли один за другим, снижаясь к Хитроу. Лидочка уже прижилась здесь и не чувствовала себя чужой, хотя бы потому, что местные империалисты встречают тебя с обязательной добродушной улыбкой. А мистер Мета, хозяин продуктовой и газетной лавочки на углу соседней улицы, уже знает тебя и спрашивает, оставить ли пакет молока?

Лидочка дошла до тихой пригородной станции, провинциальной во всем, если не считать красных телекамер, нависающих над платформой и следящих за тем, чтобы какой-нибудь злоумышленник не пристал к смирной девушке. Поезд примчался тут же, будто ждал за углом, немногочисленные пассажиры вошли внутрь и расселись по свободным местам, которых было немало, – видно, здесь не любят подниматься утром в субботу.

На противоположной платформе, ожидая поезда на Орлингтон, в глубокой тени под навесом сидел приятель Геннадия и читал газету. Электричка прибавила ходу, и платформа исчезла вместе с видением. Разумеется, это было видение, если не вернуться к первоначальной и самой безобидной из версий: Геннадий остановился у своего друга, который живет по соседству. Оттого они и гуляли по полям, и ездили в машине по Вудфордж-роуд.

И все-таки у Лидочки осталось неприятное чувство: если она его увидела, хоть и поздно, может, он ее увидел раньше? Ну и пусть, он же Лидочку не знает. Если, конечно, никто за ней не следит.

И тут же пропало тихое очарование субботнего утра – как будто сюда донесся хриплый рев боевой трубы с отдаленного, но знакомого поля боя.

Лидочка постаралась выкинуть из головы эту встречу, но удалось ей это сделать только в Британском музее, в длинных волшебных галереях ассирийской царской охоты, где умирающие львы, обливаясь кровью, корчились на гранитных стенах. Лидочка устроила себе великий день прогульщика – она круглая сирота, купившая путешествие в настоящий Лондон и не подозревающая о социальных контрастах, об угнетении трудящихся, расовой дискриминации и прочих бедах развитого империализма.

Скорее случайно, чем по расчету, она забрела в китайский район за «Ковент-Гарден», даже пообедала в чистом, подчеркнуто скромном ресторанчике «Красный дракон». Она чуть было не купила по соседству в китайской аптеке полуметрового фаянсового человека, покрытого сыпью точек, указывающих иглоукалывателю, куда вонзать иглы.

Вернулась она с тяжелой сумкой – там была чудесная монография о Климте, два фунта черешни, крем для лица, дезодорант и много всего, отчего сумка стала почти неподъемной. Ей было лень тащиться на метро до вокзала, а потом еще от электрички – она взяла такси и совершила роковую ошибку. И не столько из-за того, что на счетчике набежало двадцать пять фунтов, а потому, что весь дом видел, как она расплачивалась с таксистом, который любезно поднес ей сумку до дверей.

Бледный Слава, не дожидаясь звонка, открыл дверь и сказал:

– Ты с ума сошла! Сколько это стоило?

Видно, ее проступок был столь страшен, что отогнал на несколько минут его собственные неприятности.

– Ты знаешь, сколько стоят приличные зимние сапоги? – спросила Валентина. – Меньше, чем твоя прогулка!

Лидочка перепугалась, завиляла хвостиком, сказала, что купила чудесную черешню, почти черную, собирайтесь в столовую, попробуйте.

Все собрались в столовой, Лидочка разделила черешню по мискам, и в гнетущей тишине Кошки мгновенно заглотнули ягоды и отключились, часто и дружно стуча косточками по фарфору.

Когда короткое пиршество подходило к концу, Иришка неожиданно спросила:

– Сколько заплатили за такси?

– Двадцать пять фунтов, – призналась Лидочка.

Василий Кошко скрипнул крепкими золотыми зубами.

– Молодец, – одобрила Иришка. – В следующий раз поедете, меня с собой возьмите.

– Я в Британском музее была, – сказала Лидочка.

Получилось глупо – словно Иришке не положено ходить в музей.

– Меня Роберт водил, – сказала Иришка, вовсе не обидевшись. – И еще мы ходили в галерею Тэйт. Вы там, наверное, не были.

– Не была, – улыбнулась Лидочка.

– Ирина! – одернул дочь Слава. Голос его дрогнул, словно Иришка допустила вопиющую бестактность.

Иришка удивленно поглядела на отца. И тут ее лицо побледнело, и приоткрывшиеся было губы, готовые возразить, сомкнулись. Иришка резко отодвинула миску с недоеденными ягодами и выбежала из комнаты.

– Спасибо, – сказал Слава.

Он вышел в коридор. Лидочке было видно, как он глядит вверх по лестнице, словно решает проблему, подняться ли следом за дочкой или пойти к себе.

Наконец он решился и ушел в кабинет.

– Чего это они? – спросила Валентина.

Василий пожал покатыми плечами. Валентина подвинула к себе миску Иришки и сглотнула оставшиеся ягоды.

– Спасибо, – сказала она. – Жарко сегодня.

Удивительно, что она догадалась поблагодарить Лидочку. Наверное, потому, что ей достались и Иришкины ягоды.

Третий вечер в Лондоне грозил снова стать скучным. От телевизора Лида была отрезана плохим настроением хозяина дома. Она принялась листать Климта.

За дверью послышались шаги – Слава поднимался к дочери. Хлопнула дверь. За стеной начали о чем-то шептаться.

– Эге-гей, Батькович! – возопил снизу Василий. – Ты телевизором пользуешься? Мы его поглядим!

Слава приоткрыл дверь и крикнул:

– Смотрите, пожалуйста. Потом выключите.

Лидочка быстро сбежала вниз и присоединилась к краснодарцам. Кошки смотрели сериал. Василий время от времени переводил кое-что Валентине. Но его перевод не имел отношения к тому, что происходило на экране. Внутри Василия происходило собственное творческое переосмысление сюжета, и Валентина признавала его за неимением другой версии. Лидочке они не мешали – даже интересно было сравнивать версию Василия с тем, что происходило на экране на самом деле. Например, как Василий, который считает инспектора полиции страшным убийцей или даже привидением и вкладывает в его уста угрозы и проклятия, выпутается в очередной раз.

Где-то через час спустился Слава. Он постоял в углу, глядя на экран и явно ничего не видя, потом ушел приготовить себе кофе, остальным не предложил, и Лидочка ощутила, что ее для него сейчас не существует. Потом он снова сорвался и убежал.

Когда Лидочка уже легла и читала перед сном, она услышала, что Слава куда-то звонит, вернее всего, в Москву. По лестнице простучали шаги Иришки – она присоединилась к нему.

«Завтра, – подумала Лидочка, – я снова от вас сбегу. Воскресенье – мой день. И мне нет дела до вашей тараканьей суеты». Почему-то Лидочке казалось, что все проблемы, что волнуют семейство Кошко, относятся к разряду тараканьих.

* * *

С утра она опять поднялась пораньше и, умывшись, побежала на кухню. На кухне, к ее крайнему удивлению, сидел Слава. Он нервно курил, а в блюдце перед ним лежало несколько окурков.

– Вы что, не спали? – вырвалось у Лидочки вместо приветствия.

– Не спалось, – ответил Слава.

Нет, он спал, волосы, оставшиеся на висках, были смяты, борода набок, мешки под глазами, обычно незаметные, набрякли.

Лидочка прошла на кухню, чайник был еще теплым. Она включила газ.

– Вам налить кофе? – спросила она.

– Да, спасибо.

Слава пил кофе, глядя перед собой и не желая встречаться глазами с Лидочкой. За последние сутки он сменил отношение к ней на противоположное, словно Лидочка чем-то его сильно обидела.

– Я хочу съездить к морю, – сказала Лидочка. – Как это лучше сделать? Поехать в Лондон или можно ехать дальше с нашей станции?

Слава сделал усилие, чтобы вникнуть в проблему. Потом с явным раздражением сказал:

– Поезжайте до Бромли. Все поезда, идущие к морю, там останавливаются.

– А долго ехать?

– Купите там расписание, – сказал Слава.

«Все, я в немилости, – поняла Лидочка. – Но за что?»

В столовую ворвались краснодарские Кошки. Оказывается, они собрались на бут-сейл – барахолку, на которую люди привозят ненужные в хозяйстве вещи, заполняя ими багажники – буты – автомобилей.

Валентина сказала, что мать Роберта, Снежана, обещала подвезти их до места. Она заедет в десять. Неужели Лидочка с ними не поедет? Это же такое приключение!

Лидочка сказала, что хочет съездить к морю.

На этот раз ее никто не укорил. Все уже стали привыкать к экстравагантности жилички.

Дойдя до платформы, на этот раз до той, где останавливались поезда из Лондона, она невольно поглядела на скамейку, где вчера сидел знакомый Геннадия. Конечно, сегодня его там не было, но сама скамейка испортила настроение. Что же творится? Какие неприятные известия Слава получил из Москвы? Лидочка была убеждена, что источник неприятностей находится именно в Москве.

Возвратилась Лидочка только вечером, страшно уставшая, но, как говорится, довольная. Она побывала в Рамсгейте, ела рыбу в ресторанчике над бухтой, густо уставленной яхтами, сидела на горячем песке, кормила чаек.

Вернулась она еще засветло. Дом опять был пуст.

Лидочка поднялась к себе. Она смотрела из окна на длинный газон, огражденный кустами. Предвечерний воздух был густ и сладок. Лидочке захотелось походить по траве. Она спустилась вниз, прошла через кабинет Славы. На диване валялись скомканные простыни, подушка упала на пол. Он даже не стал убирать за собой.

Лидочка вышла в сад.

Был сладкий для насекомых и птиц предвечерний час. Пчелы и шмели спешили выполнить план по нектару, трава была ровной и мягкой, но кое-где газон не мешало бы постричь. Видно, Слава собирался это сделать – под деревом стояла газонокосилка, которую никто не удосужился убрать в сарайчик.

Лидочка не стала бороться с желанием – она улеглась на спину в траву и стала смотреть на бесцветное перед закатом небо и кремовые паруса, замершие на нем. В соседнем саду, таком же длинном и узком, мальчики играли в бадминтон.

Паук-охотник пробежал по руке Лидочки. Руке было горячо и щекотно. Лидочка немного обгорела на море.

Зачем они сюда приходили? Оказывается, эта мысль и не покидала Лидочку, хотя она надеялась, что обо всем забыла.

Один из них наклонился, а второй стоял рядом, ждал, пока тот завяжет шнурок, и смотрел на дом.

Почему человеку захотелось завязать шнурок именно на задах нашего дома?

Лежать расхотелось. Лидочка поднялась и пошла по газону прочь от дома. По краям газона густо росла ежевика, отделявшая сад от соседних узких полос зелени. Три больших дерева стояли на границе сада, они перекрывали своими кронами большую часть газона.

Лидочка прошла под сенью старой липы, потом клена, видевшего еще маршала Веллингтона, наверняка охотившегося в этих местах на зайцев или лисиц, и замерла: самая настоящая лисица стояла в двадцати шагах от нее и смотрела на нее с удивлением, как на персону, не имеющую никакого права расхаживать здесь.

Потом лисица все же решила уступить и юркнула в кусты.

Ну вот, стоило мне подумать о лисице, она прибежала. О чем бы подумать теперь?

А что тянет меня туда, где они стояли? Мне хочется найти там в траве шнурок от ботинка?

Кусты, отделявшие сад от поля, сплелись так туго и густо, что пролезть сквозь них не было возможности. Но в углу сада была маленькая покосившаяся калитка. Столб и калитка, а вместо забора – кусты.

Лидочка толкнула калитку, та нехотя поддалась – ей пришлось проталкиваться по стеблям, оставляя сектор полеглой травы.

Лидочка вышла с участка.

Кусты с той стороны казались еще более густыми. Но Лидочка помнила, где останавливались наблюдатели.

Она склонилась в том месте, как будто была уверена, что они что-то потеряли у забора.

Лидочка раздвинула тугие ветки и увидела, что искала: небольшую, как старинная авторучка, тяжелую трубочку с проволочной сеткой микрофона с того конца, что был обращен к дому, и обрывком пластикового провода сзади.

Лидочка не сомневалась, что этот микрофон оставили здесь соотечественники, и эта мысль ее не обрадовала. Она не знала, взять ли ей микрофон с собой или оставить на месте. Надо было спросить у Славы – ведь это его сад оказался объектом внимания тех людей.

Размышляя, она услышала голос Славы. Тот стоял на открытой террасе сзади дома и кричал:

– Что вы там делаете?

– Сейчас покажу, – сказала Лидочка. – Идите сюда.

И тут же она подумала, что поступает неправильно, разговаривая возле микрофона, – он же все слышит, записывает и передает по начальству.

Слава нехотя спустился с террасы и пошел по газону.

Лидочка подняла микрофон, закрыла ладонью металлическую сеточку и вошла в калитку.

Но так как она не была уверена в способностях микрофона, то, потянувшись к уху Славы, прошептала:

– Вы молчите, ничего не говорите, только смотрите, что я нашла под вашим забором.

– Что это? – спросил Слава.

– Тише! Это же микрофон!

– Это ваш микрофон? – тупо спросил Слава.

– Как глупо! – рассердилась Лидочка.

Она быстро прошла к небольшому сарайчику и открыла скрипучую дверь (вот уж не думала, что в Англии так громко скрипят двери). Посреди сарайчика стоял бумажный мешок с белым удобрением. Лидочка энергично сунула микрофон внутрь и разровняла порошок.

– Теперь спокойнее, – сказала она.

– Вы объясните, что к чему? – спросил Слава.

– Я же вам говорила: тут ходили двое, я удивилась, что они тут делали, пошла и посмотрела. И нашла.

– Но зачем микрофон?

– Чтобы слушать!

– Зачем вам нас слушать?! – В голосе Славы звучало отчаяние. Он как-то искривился, словно под сильным ветром, и стал похож на фигуру помирающего с голоду крестьянина с какого-то плаката времен гражданской войны.

– Мне совершенно не нужно вас слушать, – возразила Лидочка. – Но кому-то это представляется интересным.

– И вообще, что вам от нас нужно?! Зачем вы вторглись в наш дом?! Как будто и без вас мало неприятностей!

– Послушайте, Слава, я честно заплатила вашей маме за комнату. Мне, честно говоря, куда удобнее и приятнее жить в гостинице, чем варить вам суп, подметать пол и выслушивать постоянные скандалы. Я завтра же утром уезжаю в гостиницу. Так всем будет приятнее. А деньги вы можете мне возвратить, когда вам будет удобно. Но желательно завтра – мне же надо будет платить в гостинице.

– Какие деньги? – Очевидно, упоминание о деньгах повергло Славу в растерянность. Он ожидал чего угодно, признания, отрицания своей зловещей роли, слез и криков, но только не этого. – При чем тут деньги? Какие еще деньги? Вы приехали сюда, чтобы следить за нами, вы спелись с темными бандитами, только не воображайте, что мы вас боимся.

– Вроде бы мы договорились? – спокойно сказала Лидочка. – Я уезжаю завтра утром. Сейчас уже темно. Но если вы будете настаивать…

– Не будет он настаивать, – сказала от открытой двери в сад Иришка. – Он ничего не соображает. Фазер, пойми такую вещь: Лидия Кирилловна еще как-никак годится тебе в любовницы, но злодейка из нее совершенно никакая. К тому же у тебя, как всегда, нет ни одной копейки свободной. Я твою жадную натуру отлично знаю.

– Ирина, как ты смеешь! В такой момент!

– Момент как момент, – ответила Иришка и спросила Лидочку: – Кофе сделать?

– Да погодите вы со своим кофе! – вдруг рассердилась Лидочка. – Ты знаешь, что я нашла под вашим забором?

– Нет, я только что подошла, – ответила Иришка. – Я слышала только, как фазер давал вам отставку, забыв, с каким вожделением рассматривал ваше роскошное тело.

– Иришка! – уже без гнева попыталась остановить ее Лидочка, потому что в ситуации заключался черный юмор.

– Ирина, немедленно прекрати! – закричал Слава.

На соседнем участке англичанин включил газонокосилку. Может быть, он сделал это нарочно, чтобы не слушать, как эти иностранцы кричат друг на друга на своем варварском языке.

– Шестнадцатый год, как Иришка! – огрызнулась дочь.

– Загляни сюда, – поманила Иришку Лидочка. Та сунула нос в сарайчик. Лидочка достала из мешка с удобрениями микрофон с хвостиком.

– Откуда? – лаконично спросила Иришка.

Лидочка объяснила, почему ей пришло в голову выйти из сада и поискать в кустах.

Слава стоял рядом и всем видом изображал недоверие к любому слову Лидочки.

– Фазер, – сказала Иришка, энергично затолкав микрофон в мешок, – ты слышал о презумпции невиновности? В любом детективе о ней пишут.

– И что?

– Считай, что я распространяю ее на Лиду. Пускай в тяжелый момент она будет с нами, а не против нас.

– А микрофон? – спросил Слава, будто это и было главным обвинением против Лидочки.

– А микрофон я попозже занесу к Роберту. Его отец механик. Он в этом понимает.

Слава ушел из сада, не говоря ни слова.

– Не обращайте внимания, – сказала Иришка. – У него совсем нет интуиции. У меня ее тоже иногда не бывает. Я сначала, честно говоря, приняла вас за претендентку. Как в романе – на руку и сердце графа!

Кофе Иришка не приготовила. Она позвонила Ричардсонам, сказала Роберту, что ей нужно поговорить с его папой. Потом сбегала в синий от вечернего воздуха сад и вернулась с микрофоном, завернутым в носовой платок.

Лидочка была у себя. Ей казалось, что Слава должен подняться к ней и попросить прощения. Но он пил чай с родственниками. Лидочка не знала об этом и собралась все же сделать себе кофе. Она спустилась, толкнула дверь в столовую. Все трое сидели за круглым столом и разом оглянулись, словно она застала их за нехорошим делом.

– Простите, – сказала Лидочка. – Я хотела кофе сделать.

И вдруг неожиданно, словно с облегчением, Валентина приподняла свое налитое жиром тело, кинула его к двери на кухню и возопила:

– Конечно же, надо чайку выпить, чего же мы сидим, не ужинавши!

Лидочке сразу расхотелось пить кофе, но пришлось остаться в столовой. Кошки начали рассказывать, как они были на бут-сейле. Вот если бы оставаться здесь, то там замечательная мебель, почти новая за бесценок. Мы вам покажем, мы купили рамочки по полфунта, золотые, просто шик!

Слава некоторое время сидел надутый, как прежде, потом, не извинившись, ушел, а Валентина приоткрыла окошко в кабинет и спросила:

– Ты, Славик, будешь смотреть концерт или теннис?

Оттуда ответили невнятно.

– Ну ничего, – сказала Валентина. – Мы придем.

– Вы интересуетесь теннисом? – спросила Лидочка.

– Нынче даже президенты в теннис играют, – ответил Василий. – Перша игра на витчизне.

– Зачем ты так? – спросила Валентина и тут же сама объяснила: – Украинская таможня так лютовала, когда русские ехали. А если ты на ихней мове, то пропускают, что захочешь. Такие куркули коррумпированные!

«Если они знают о микрофоне, то сейчас спросят меня», – подумала Лидочка.

Кошки ни о чем не спросили.

Василий и Валентина излишне суетились и были разговорчивы, словно знали о Лидочке что-то дурное, а может быть, ей это показалось.

Но как только они выпили – Лидочка кофе, а блюдущие режим Кошки – чай, Валентина с Василием поспешили в кабинет, к телевизору, а Лидочка понесла недопитую чашку наверх.

Чем-то эти детишки взбудоражены и скрывают свои шалости от маленькой и чужой Лидочки. Но ей не нужны их секреты! Ей вообще вся эта компания скорее неприятна. Может быть, за исключением Иришки, существа неуравновешенного, даже злого, но по крайней мере понятного. Человеку надо кого-то любить. Иришка сейчас предпочитает любить маму, которая далеко. Вот мама приедет, и все изменится… Какое счастье, что меня уже здесь не будет!

В дверь постучали.

Вернулась Иришка.

– Я оставила микрофон у Роберта, – сказала она. – Его папа сказал, что это интересная и довольно дорогая штучка – такой микрофон снимает разговор со ста метров. Вы видели, как его поставили?

– Иначе бы я не пошла его искать.

– И вы не врете, что одного из этих людей в самолете увидели?

– Не вру.

Иришка села на край кровати. Она смотрела перед собой.

– Отец придет к вам, – сказала она. – Он тоже не думает, что вы какая-нибудь злодейка. Просто вам дела нет до наших бед.

– А что за беды? – удивилась Лидочка.

– Она… Алла… Мама решила приехать раньше. Она чего-то хочет. Фазер весь в психе.

– Но я тем более могу помешать…

– Вы не мешаете. Вы нормальная. Это я дура, что на вас бочку катила. Нет, лучше, чтобы вы остались. Как буфер, как свидетель.

– Твой отец этого не хочет.

Иришка не отвечала. Она плакала по-взрослому, замерев, только слезы катились по щекам.

Потом она убежала.

Из коридора она хрипло сказала:

– Я вас очень прошу!

И хлопнула дверью – спряталась в своей норке. Через час постучал Слава. Он втиснулся в узкую, как раз по нему, щель, но входить не стал.

– Я все обдумал, – сказал он. – Лучше если вы останетесь. И вы должны меня понять. Меня всюду выслеживают! Почему я должен был думать, что вы не из их компании?

– Я не из их компании. Но ничего доказывать я не буду.

– Иришка вам верит.

– Завтра я уеду в гостиницу.

– Я обещаю, что это не повторится, – сказал Слава. – Но если вы так хотите, то конечно.

Он закрыл за собой дверь и тихо пошел вниз.