Текст книги "Гордость"

I

Лютый ветер захлестнул маленький городишко Манил, воздвигнутый прямо посередине пустыни Фовэрос, едва только последние лучи уходящего солнца, из последних сил хватаясь за раскаленную от жары землю, ушли за горизонт. Казалось, что жаркий солнечный день предвещал спокойную теплую ночь, но страшная буря, ворвавшись во владения одинокого города, разбила надежды усталых горожан на мирный сон. Палатки торговцев, крыши жилых домов, конюшни, столбы, почтовые ящики, различный уличный хлам и даже фрагменты дорожного покрытия разлетались в разные стороны, не выдерживая под натиском сильного ветра. Каждая улица, каждый закоулок преклонились перед стихийным бедствием и в невыносимых страданиях дожидались утра. Крики испуганных жителей растворялись в шуме урагана, из-за чего казалось, что люди, с широко выпученными глазами, раскрывают рты в безмолвной агонии. Хоть большинство из них и успели спрятаться за стенами прочных и не очень жилищ, некоторых удача обошла стороной: бездомные, пьянчуги и даже часть примерных горожан, которые просто не успели добежать до дома, в страхе прятались в затхлой вонючей канализации, как загнанные в ловушку крысы.

Бесконечно набирая обороты, буря не собиралась останавливаться, нанося все больше и больше разрушений городу, ставшим ей таким ненавистным. Достигнув своего пика, дойдя до самой окраины Манила, она ошибочно решила, что на улицах не осталось ни единой души, что все попрятались в свои норы и в страхе умоляют её уйти, оставить их, жалких созданий, волочить и дальше свое убогое существование, слепо веря в свое мнимое величие, в свое превосходство над другими формами жизни, позволить им и дальше уподобляться своей никчемной гордыне и убеждать себя каждый день, что они рождены для великих дел.

Ошибку эту можно назвать простительной, ведь очень трудно было заметить пьяного старца, завалившегося спать в тупичке между крупными зданиями “Медоварня Брэма” и городским банком. Укутавшись в рваное, почерневшее от вековой грязи тряпье, он сливался с землей в уголке тупика, в котором справляла нужду вся челядь Манила, после грандиозных попоек у Брэма.

Почуяв что-то неладное, бродяга отошел от крепкого сна пьяницы, в недоумении потер слипшиеся глаза своими засаленными ручищами, почесал бороду, в которой уже на протяжении многих лет жили надоедливые вши, допил остатки медовухи, стоящей подле него и, посидев неподвижно с минуту, неожиданно встал очень бодро и резко для пьяного и старого человека. Уставившись прямо перед собой своими голубыми глазами, обладающими до жути пронзительным взглядом, пьяница медленными, но твердыми шагами направился к выходу из закоулка. Буря продолжала буянить и, увидев, что творится в городе, старец внешне никак не отреагировал на это, но внутри его выразительных глаз зажегся огонь животного, первобытного страха. Нечто неуловимое управляло бродягой, поэтому он был не в силах вернуться обратно в закоулок, хоть это и было его первым желанием после увиденного. Пьяница никак не мог выразить своих чувств, даже с помощью голоса, ведь он был нем с самого детства, и теперь лишь мычал, повинуясь чему-то, что вело его на верную смерть. Сильный ветер порой сносил даже крепкие каменные стены, но сбить старого человека ему почему-то было не по силам. Некогда мягкие русые локоны красивого молодого человека, превратившиеся за десятилетия пьянства в седые жесткие патлы бродяги, развевались на ветру вместе с его вшивой бородой и грязной одеждой, но он продолжал шагать, внешне все также как бы не замечая того, что происходит вокруг, а внутри умирая от ужаса. Невидимый кукловод решил оставить в покое свою куклу, когда довел ее до главной улицы. Там старец, наконец, смог взять под контроль свое тело, но единственное, на что он оказался способен – это просто упасть на занесенную песком землю. Буря, почуяв страх пьяницы, готовилась напасть на него, угрожающе кружась и извиваясь вокруг. В этот момент старец, пуская слезы, нелепо мыча и закрывая от пыли лицо руками, из последних сил пятился то в одну, то в другую сторону. Вдоволь поиздевавшись над своей добычей, незваная гостья напала на нее с диким воем, разбившим все еще чудом уцелевшие на тот момент окна в Маниле. Порыв ветра буквально вошел внутрь жертвы, представив ночи страшную картину. Старец подлетел метров на пять от земли и застыл в воздухе с раскинутыми в сторону руками и ногами. На его лице застыла предсмертная гримаса адской боли, а длинные волосы плавно раскачивались по воздуху, словно по волнам, когда он внезапно громко расхохотался чистым и басистым голосом. Рот его раскрылся неестественно широко, открыв немногочисленные гнилые зубы, в то время как остальные мышцы мертвецки бледного лица оставались такими же неподвижными. Как только последний звук слетел с уст старца, он уронил голову на грудь, закрыл глаза и с сумасшедшей скоростью упал вниз, прямо в открытый канализационный люк. Насладившись захватывающим зрелищем, буря, изрядно устав, успокоилась и покинула город в хорошем расположении духа, сытая и довольная собой. А чуть позднее, миролюбивый восход и первые, как всегда робкие, лучи солнца, предзнаменовали наступление нового дня, ставшего впоследствии началом одного из самых сложных периодов в истории Манила.

II

– Это лучшая ночь в моей жизни! – Раздался громкий голос взъерошенного юноши, стоявшего посреди скромно обставленного, но на удивление чистого и опрятного жилища. – Саймон, скажи же, что это было просто бесподобно, скажи же, скажи! – Допытывался он до своего соседа, которому удалось-таки уснуть на пару часов после окончания урагана. Саймон с дикой усталостью потёр глаза, смачно зевнул и начал лениво подниматься с кровати.

– Буря была просто чудовищна и наверняка разрушила весь город к чертям собачим, а может даже и убила кого-то. – Снова, зевая до звона в ушах, сказал Саймон. – Вот уж не думал, что такой святоша, как ты, будет этому рад, Чарли. – Наигранно удивленным голосом пролепетал он, попутно застилая кровать и бережно взбивая подушку.

– Да… Брось… – Слегка сконфуженно отмахнулся Чарльз. – Я уверен, что никто не пострадал, ведь шаман оповестил всех заранее.

– Оо, шамаан, ахаха… – Хриплым непроснувшимся голосом рассмеялся Саймон. – Его слушает лишь небольшая кучка таких же глупых святош, как ты, адекватные люди вроде меня шлют его куда подальше.

– И всё же он был прав насчёт “Надвигающегося ужаса, сметающего всё на своём пути”. Ты не можешь отрицать это.

– Просто совпадение. – Поморщившись, проворчал Саймон.

– Совпадение или нет, но я уверен, что теперь многие будут воспринимать его куда серьёзнее, чем раньше. – Возразил Чарльз.

– Только не я. – Злобно сказал Саймон и, застелив постель, удалился в ванную. – Пусть предсказывает что угодно и сколько угодно, для меня он всегда будет лишь дурацким шутом. – Послышался его приглушенный голос из-за двери уборной, ставший тут же едва уловимым через шум воды.

Шаманом в Маниле называли местного сумасшедшего, который пришёл в город неизвестно откуда около десяти лет назад до пришествия бури. Он сразу заявил о себе на всю округу, закатив, для одних мотивирующее и грандиозное, а для других безумное и глупое, выступление на международном рынке – самом оживленном месте в городе, в котором слонялись люди практически всех национальностей, мыслимых и немыслимых профессий, взглядов и интересов. Однажды один житель сказал: “Если инопланетяне действительно существуют, то у них наверняка есть своя палатка на нашем рынке”. Эта фраза вмиг разлетелась и стала крылатой. После своего выступления шаман поселился в заброшенном доме и начал активную деятельность, промышляя различного рода предсказаниями, общением с умершими, их призывами и т.п. Клиентов у него было достаточно, чтобы вырученных денег хватало на пропитание, несмотря даже на то, что большинство жителей Манила были деятельными и вечно занятыми людьми, у которых просто не находилось времени на всякую, по их мнению, ерунду.

Шаман, действительно, за несколько дней до разрушительной ночи ходил по улицам города и призывал жителей готовиться к чему-то страшному.

– Укрепляйте свои дома, прячьтесь как можно лучше, готовьтесь к тому, что уготовила для вас судьба, ведь совсем скоро на Манил обрушится ужас, сметающий всё на своём пути, ужас, обладающий невиданной до сих пор силой и необузданной мощью. – Поразительно громким и твердым для старика голосом вещал он на весь город.

Никто особо не воспринял его предостережения всерьёз, даже те, кто всегда считался с его мнением. Люди подумали, что старик просто сошёл с ума. Сам шаман сделал себе нечто вроде бункера в подвале своего ветхого дома и спокойно пережил ночную бурю, в отличие от других малоимущих граждан, проживающих в том же бедном районе, не имея крепких стен и прочных крыш. После такого сбывшегося крупного предсказания авторитет шамана возрос до небывалых высот.

– Наверняка весь город уже вышел на улицы. – Быстро накидывая на себя старую потертую футбтлку и надевая мятые рабочие штаны, кричал Чарльз, перекрикивая шум воды. – Хочу поскорее увидеть, что там творится снаружи!

– Да уж, я тоже. Что-то подсказывает мне, что работы на ближайший месяц у нас будет навалом. – Сказал Саймон и, сложив руки лодочкой, три раза умыл своё лицо холодной водой, моментально прогнав остатки сна.

– Я не могу больше ждать, пошли скорее прогуляемся!

– Погоди немного, хочу привести себя в порядок, чтобы не выглядеть так же плохо, как ты.

Чарльз сделал вид, что не услышал этого. За несколько лет сожительства со своим приятелем он привык к его бесконечным подколам, некоторые из которых порой бывали грубыми и жестокими.

– Я буду ждать тебя на улице. – В последний раз крикнул Чарльз и выбежал из дома, на выходе запнувшись об порог и чуть не полетев вниз головой с крыльца, как это было буквально неделю назад.

Саймон в это время не спеша чистил зубы, любуясь на своё отражение в зеркале.

Оба друга уже около трёх лет жили вместе в съёмном доме, расположенном почти в самом центре Манила, а до этого ещё четыре года в одной комнате общежития при Механико-Инженерном Городском Университете. Отличающиеся во всём, в чём только можно отличаться по характеру, они были удивительно похожи внешне: оба высокие, худощавые, темноволосые юноши с карими глазами и бронзовым оттенком кожи. Единственное их отличие во внешности заключалось в том, что Саймон всегда выглядел ухоженным и хорошо одетым, несмотря на откровенно скромный достаток, а Чарльз же, напротив, был вечно неряшлив. Будучи студентами и соседями по комнате, два молодых человека сдружились в первые дни своего сожительства, впоследствии вместе справляясь со всеми курьезами и сложными ситуациями, которые преподносила им студенческая жизнь. Они постоянно противоречили друг другу и порой даже сильно обижались из-за этого, но никогда их обиды не длились дольше нескольких минут. Пройдя долгий путь обучения в университете, Саймону и Чарльзу посчастливилось попасть в одно место на одинаковые должности – инженерами в главную промышленную компанию в городе “Джиннеро и ко”, которая координировала действиями всех профессиональных механиков и инженеров в Маниле. Её создателем и полноправным руководителем был вечно весёлый невысокий итальянец Гектор Джиннеро. Деятельный Гектор хватался за все дела в городе, от самых мелких до чрезвычайно масштабных. Как правильно отметил Саймон, работы у всех механиков и инженеров за прошедшую ночь прибавилось с лихвой, ведь мистер Джиннеро начал строить у себя в голове гениальные бизнес планы, едва услышав первый треск чей-то ломающейся крыши.

– Что за черт… – Вдруг проворчал Саймон, выкручивая кран с горячей и холодной водой в максимальное положение. – Этого еще не хватало…

Напор воды внезапно стал очень слабым и каким-то порывистым, а после вода и вовсе приобрела слегка ржавый оттенок. Настроение у Саймона сразу ухудшилось, и он побыстрее решил закончить гигиенические процедуры, которые любил делать больше всего на свете и мог заниматься ими часами напролет, уделяя одному только поиску идеального пробора около получаса. Пару раз пройдясь деревянным гребнем по густым волосам цвета черной смолы, он, негодуя, вышел из ванны, громко хлопнув хлипкой деревянной дверью.

– Всё время что-нибудь да не так… – Пробубнил Саймон, ставя гладильную доску и нагревая утюг. Когда утюг был готов к использованию, он бережно и тщательно начал гладить свои, уже слегка поношенные, но не потерявшие презентабельного вида, брюки. Водя утюгом в разные стороны, Саймон постепенно успокаивался и забывал про то, что его расстроило в ванной. Закончив с брюками, выгладив их идеально, молодой инженер взялся за белоснежную рубаху, ароматно пахнущую приятным цветочным порошком. С улицы доносились различные возгласы и громкие разговоры людей, обсуждающих прошедшее ночное событие, но Саймон совершенно не обращал на них внимания, в упоении занимаясь глажкой. Завершив работу, он поставил доску и утюг ровно на то место, откуда их взял, надел ещё тёплые брюки и рубаху, с довольным лицом посмотрелся в зеркало, в очередной раз проверив прическу, и направился к выходу. Саймон ещё долго выбирал нужную обувь, которая подошла бы к его одежде, прежде чем вышел на улицу.

– … Да не говорите! Я сам всю ночь не спал, честно признаюсь, было немного страшно, особенно, когда ветер свистел в оконных щелях! – Чарльз разгоряченно беседовал с соседями, когда заметил, вышедшего из дома, Саймона. – Саймон! Саймон! Иди сюда, иди к нам! – Энергично замахал он руками, призывая своего друга присоединиться к беседе.

Саймон, закатив глаза, тяжело вздохнул и направился к столпившимся соседям, старательно обходя многочисленный мусор, повсюду валяющийся на улицах.

– Господи, ну и свалка! – Воскликнул он, отпинывая от себя деревянные обломки, некогда бывшие частями чей-то кареты.

– Не припомню, чтобы мне когда-либо приходилось видеть подобное на своём веку. – Подойдя к соседям, услышал Саймон дрожащий, надрывающийся голос старика, живущего напротив них с Чарльзом.

– Такой вокруг стоял грохот и треск, что я чуть в штаны не наложил! – Откровенно поделился беззубый старик со всеми присутствующими.

Семейка Данкеров в лице глупых родителей и трёх таких же глупых детей, живущая слева от друзей инженеров, разразилась таким диким хохотом, что глава их семейства чуть ли не валился с ног от смеха, а миловидная Алиса, едва достигшая совершеннолетия внучка противного старика, живущая с ним за неимением родителей, густо покраснела и вперилась в землю, делая вид, что увлеченно пинает камушки. Чарльз, заметив её смущение, поспешно отводя тему, обратился к миссис Васкес, женщине, которая несмотря на внушительный возраст, сохранила свою былую красоту.

– Всё ли хорошо у вас, миссис Васкес? Наверняка вашей крепости нипочём любые бури.

Мари Васкес проживала вместе со своим мужем недалеко от друзей инженеров в прекрасном доме, который действительно походил на крепость, но одновременно с этим оставлял впечатление тёплого и уютного жилища.

– Ах, если бы вы были правы, Чарльз! – В сердцах всплеснув руками, воскликнула миссис Васкес. – Почти весь забор разлетелся на части, сарай теперь совсем никуда не годится, а сад, мой любимы сад… и колодец, а ещё там… – Взахлеб, чуть ли не рыдая, начала перечислять свои беды эмоциональная женщина, пока не подошел её муж

– О, ну что ты, Мари, перестань, всё не так уж и плохо, вернее, всё могло бы быть гораздо хуже, ведь так? Не переживай, мы с тобой и не с таким справлялись. – Обняв, утешал свою жену сильный и статный мистер Васкес, поглаживая её по каштановой голове. Имеющий небольшие проседи в волосах и аккуратной окладистой бороде, которая так шла к его южной внешности, мистер Васкес выглядел как какой-нибудь отставной адмирал, хоть он и никогда не плавал на кораблях.

– Ах, Диего… – Всхлипнула Мари, опустив голову на плечо своему мужу. – Как хорошо, что ты рядом, как хорошо…

Мистер Васкес улыбнулся и начал здороваться со всеми присутствующими, когда Саймон в ироничной задумчивости произнес, почесывая подбородок и глядя себе под ноги, но при этом как бы обращаясь к беззубому старику:

– Так значит… Чуть не наложили в штаны, да?

Алиса покраснела вновь настолько, что чуть не упала в обморок.

– Да, чуть не наложил, ей богу! Ещё чуть-чуть бы и… – Встрепенулся старик, обрадованный тем, что к нему проявили интерес.

Чарльз грозно посмотрел на Саймона и, поспешно взяв под руку дедушку Алисы, не дав ему договорить, начал уводить его в дом, под неистовый смех семейки Данкеров. Юная девушка поплелась следом.

– Прошу прощения, Алиса, вы же его знаете, он иногда бывает просто полнейшим идиотом. – Извиняясь за Саймона, обратился Чарльз к внучке противного старика, которого довел до входной двери.

– Всё хорошо… – Робко пролепетала голубоглазая светловолосая девушка, быстро впихнула в дом дедушку, юркнула за ним и плотно закрыла за собой дверь.

– Все, все все, скорее на площадь, мэр будет держать речь, все на площадь, скорее! – Раздался по всей округе голос бойкого мальчугана, быстро пробегающего по улицам на своих маленьких, но шустрых ногах. – Все на площадь, все на площадь! – Надрываясь, кричал он, попутно перепрыгивая через всюду валяющийся хлам. Мистер и миссис Васкес, держась за руки, не спеша и мило перговариваясь, пошли на площадь, за ними, вытирающая от смеха слезы и до сих пор хихикающая семейка Данкеров. Чарльз ещё с полминуты постоял возле дома Алисы, а после, подойдя к Саймону, сильно ударил его в плечо.

– Какого хрена ты творишь?! – Воскликнул Саймон, отпрыгнув и вздрогнув от неожиданности.

Чарльз не ответил и пошел следом за всеми соседями.

– Больной! – Буркнул себе под нос Саймон и нехотя тоже поплёлся туда, куда уже держал путь почти весь город.

III

– Мдаа… – Протянул, подбоченившись, мэр, осматриваясь вокруг. – Вот те раз… – Почесывая свою рыжую бороду, сказал он, спускаясь с массивных ступеней мэрии, изрядно потрепанной ночной бурей.

Из двенадцати расписных шикарных колонн, держащих огромную крышу главного городского здания, осталось лишь девять, громадные стены, спроектированные и возведенные лучшими мастерами Манила, то тут, то там потеряли куски дорогостоящего мрамора, а величественная, некогда, площадь, простирающаяся перед обителью мэра, напоминала заброшенный пустырь, заваленный грудами различного хлама и поваленных деревьев, которые еще вчера были частью милейшего парка “Уголок мэра”, располагающегося неподалеку.

Невысокий, но коренастый рыжеволосый мэр, пышущий здоровьем и решительностью, сел на большой камень, прилетевший на площадь непонятно откуда и каким образом, и принялся, как истинный лидер, обдумывать дальнейший план действий, тихонько шепча себе под нос:

– Торговля… Нет ничего важнее торговли. В первую очередь необходимо заняться рынком и главной улицей, ох, как они интересно сейчас выглядят… Нельзя, чтобы поставки товаров застопорились, никак нельзя! Так, затем мэрия, восстановить её былой облик… Что за черт?!

Мэр только сейчас заметил беспризорного мальчишку, бегающего по площади и пинающего разбросанный по ней мусор. Ребенок громко смеялся от удовольствия. Глава города закрыл уши руками и попробовал снова погрузиться в свои размышления.

– Надеюсь никто не погиб этой ночью, а то иначе все синяки достанутся мне… Да господи боже!

Мальчуган нашел маленького черного паучка и теперь смеялся громче прежнего, тыкая в членистоногое грязной палкой.

– Эй, мальчик! Да! Ты! Подойди сюда! – Крикнул ему мэр.

Сорванец знал того, кто его зовёт, поэтому, подпрыгнув на месте от удивления, он тут же, не раздумывая, подбежал к мэру, и уже спустя секунду стоял напротив него, хитро улыбаясь и переступая с ноги на ногу.

– Тебе делать нечего?! Чего ты шастаешь тут в такую рань?! – Басовитым голосом прикрикнул на мальчика глава города.

– Нечего! – Громко ответил тот в свою очередь, ничуть не испугавшись.

– Дети… – Пробурчал себе под нос мэр. – Столько энергии, не знают куда её девать…

Мальчик, решив, что разговор окончен, уже повернулся было, чтобы убежать к своему пауку, но мэр вовремя схватил его за край рваной рубахи и сказал:

– Вот тебе золотой, беги и оповести весь город, чтобы все шли на центральную площадь, мэр будет держать речь.

Мальчик, широко раскрыв глаза, взял монету и на секунду оцепенел, но потом тут же встрепенулся и побежал выполнять полученное поручение так быстро, как только мог. Вскоре уже отовсюду был слышен его звонкий голос, зазывавший людей на площадь.

Мэр громко вздохнул, потянулся до хруста в спине, поднялся с пригретого им камня и медленно, заложив руки за спину, пошел к высокой, чудом уцелевшей, сцене, гордо возвышавшейся посреди площади. На этой сцене он обычно выступал перед горожанами, когда в городе происходило что-то, по его мнению, по-настоящему заслуживающее внимания; Будь то скорый приезд делегатов из другого края, необходимое повышение налогов на воду или землю или же день рождения какой-либо высокостоящей богатой особы. Мэру не хотелось проводить выступление по поводу прошедшей бури, но он понимал, что это сделать необходимо, так как подобное просто не может остаться незамеченным. Медленным, размеренным шагом он дошел до деревянных ступеней сцены.

– Мерзкие твари! – Брезгливо процедил мэр, тяжелым ботинком размазав по земле черного паучка, после чего нехотя поднялся наверх.

IV

Народ стекался в центр города со всех сторон большими компаниями, парами и поодиночке. Взрослые и молодые, старики и дети могли найти общие темы для разговора между собой, ведь все горожане в более или менее равной степени были объединены одной бедой, свалившейся им с неба прошедшей ночью. Среди людей царили чувства растерянности и неопределенности, никто не знал, что будет дальше, что им делать, поэтому они шли на площадь, в надежде получить ответы на эти вопросы у мэра.

Саймон догнал своего друга, который уже простил ему его непристойную выходку, и теперь они вместе искали своих знакомых в толпе, образовавшейся на подступах к площади.

– Смотри, Дерек здесь со своими! – Воскликнул Чарльз, указывая рукой на широкоплечего бритого парня в спецовке, курящего неподалеку в компании своих друзей.

– Не хочу видеть его мерзкую рожу. – Процедил Саймон сквозь зубы и постарался скрыться в толпе, таща за собой и Чарльза, но Дерек успел их заметить и уже уверенным шагом шёл к ним вместе со своей компанией.

– Привет, голубки, как поживаете? – Спросил он у друзей инженеров, растянувшись в злобной улыбке и небрежно выбросив окурок от дешевой сигареты.

– Голубки, ахах, голубки, вы это слышали? – Загалдели парни в тех же спецовках, что и Дерек, точно так же, как и он, одновременно выкинув окурки.

– Отлично! Спасибо, что спросил! А ты как? Сильно пострадал от бури? – С искренней веселостью ответил Чарльз.

Дерек явно не ожидал такого добродушного ответа из-за этого даже слегка смутился.

– Пострадал не то слово. Вся конюшня разлетелась на части, моя кляча чудом уцелела. – Всё еще в небольшом смущении, спокойным голосом Дерек начал было делиться своими проблемами, но тут же, заметив Саймона, злобно поглядывающего на него и его друзей из-за плеча Чарльза, быстро добавил:

– Но я уже начал её восстанавливать; Подготовил все нужные для этого материалы и инструменты, благо у меня руки из нужного места растут и умеют по-настоящему работать, а не карандашиком рисульки выводить.

Услышав эти слова, явно направленные в свой адрес, Саймон сначала страшно побледнел, затем покрылся красными пятнами и так сильно сжал кулаки, что его идеально подточенные ногти до крови впились в тонкую кожу холеных ладоней. Парни в спецовках вновь начали повторять последние произнесенные слова Дерека и восхищенно похлопывали его по плечу, пока тот удовлетворительно склабился, ехидно поглядывая на Саймона.

– Карандашиком рисульки выводить?! Да ты хоть знаешь, как это сложно, проектировать различные необходимые для нормальной жизни общества механизмы и здания, вымерять каждый миллиметр, учитывать каждую мелочь, выявлять погрешности и ещё много всего прочего, чего тебе, безмозглому тупому механику, никогда не понять! – Выйдя из себя и не справившись с эмоциями, прокричал Саймон, закипая всё больше и больше, видя перед собой всю ту же ухмылку Дерека, не сходящую с его лица. Чарльз пытался успокоить своего друга, но у него это слабо получалось, и если бы не подоспели неравнодушные граждане, вовремя оттащившие, начавшего напирать на Дерека, Саймона, то словесный конфликт перерос бы в нечто большее…

Дерек расхохотался и, сказав своим приятелям: “Пойдемте покурим”, отошёл с ними на прежнее место.

– Я спокоен, отпустите меня! – Рявкнул Саймон на держащих его под руку мужчин.

– Кто-нибудь уберите этот чёртов мусор! – Внезапно раздался по всей округе зычный голос мэра. – Здесь не хватит на всех места, давайте-давайте, выносите его отсюда, живее! – Командовал он собравшимися людьми, возвышаясь над ними на своей сцене.

– О! Лэнс! Лээнс! Организуй со своими ребятами отряды из “добровольцев”, нужно убрать мусор с площади, чтобы все могли на ней уместиться. – Приказал он только что подошедшему со своими бойцами капитану стражи.

– Есть! – Вытянувшись в струнку, ответил, слегка полноватый и как всегда одетый, словно на парад, капитан Лэнс Вандейл. Он тут же начал распоряжаться своими стражниками, отправляя их по одному и по двое во все части площади, энергично при этом размахивая руками, отчего его черные, закрученные к верху, усики, болтались вверх и вниз, а из под синей фуражки медленно потекли на лоб три капельки пота.

В Маниле все боялись и уважали стражу, ведь горожане знали и помнили бесчисленные заслуги капитана Вандейла, который в молодости храбро сражался с, вечно нападавшими в то время на город, варварами. Одержав победу в тринадцати сражениях, семь из которых велись под его командованием, Лэнс Вандейл по праву был награжден большим количеством орденов и медалей, в том числе и посмертным званием героя Манила.

“Добровольцев” набралось более чем достаточно, и вся площадь, словно муравейник, тут же пришла в быстрое и упорядоченное движение. Дерек со своими ребятами выбросили окурки и взялись уносить поваленное декоративное дерево, все члены семейки Данкеров вдруг стали серьезными и ловко убирали мусор вместе со всеми, даже мнительная миссис Васкес не гнушалась внести свою лепту в общий труд, собирая маленькие веточки и попутно любуясь тем, как мистер Васкес ворочает увесистые каменные глыбы.

– Пойдём, поможем, Саймон! – Весело сказал Чарльз и присоединился к двум юным стражникам, которые пытались оттащить с площади тяжеленный кусок чей-то крыши.

– Я тебе что, мусорщик? – Брезгливо прошипел Саймон и, сложив руки на груди, гневно начал смотреть по сторонам, всё ещё чувствуя горечь обиды на Дерека.

– Лэнс! Лээнс! Поднимись ко мне! – Вновь по площади раздался громкий голос мэра, перекрывший шум усердно работающих горожан.

Капитан подскочил на месте и, очень бодро для себя самого, побежал к сцене. Добежав до деревянных ступенек сил у него почти не осталось, так что наверх он уже поднимался медленно и с большим трудом, с ног до головы обливаясь потом.

– Ты ходил в утренний обход, Лэнс? – Спросил у капитана мэр, подавая ему платок, едва тот, тяжело дыша, одолел последние ступени.

– Так точно, господин мэр, ходил! – Вытирая лоб и шею платком, рапортовал офицер. – Ох, даже и не знаю с чего начать. Сначала я с отрядом пошел в…

– Что там с рынком? – Перебив капитана, резко спросил мэр.

– С рынком? – Растерянно проговорил Лэнс Вандейл, опешивший от того, что мэр перебил его.

– Да, с рынком, что с ним?! – Ещё более резко и грубо переспросил глава города.

– Ничего особенного, на первый взгляд… Палаткам, конечно, досталось, да и дорожки придётся ремонтировать, кладка местами разошлась и вздыбилась, но не думаю, что работа там из-за этого приостановится на долгое время. Восстановление палаток займет пару дней, не больше, а дорожками можно заниматься не спеша… – Слегка сконфуженно ответил Лэнс Вандейл. Он был преданным подчиненным, но не переносил явного неуважения к себе со стороны кого бы то ни было.

– Приостановится работа?! На рынке?! Это же просто катастрофа! Что мы скажем нашим иностранным друзьям?! Да один нерабочий день рынка принесет нам убытки в несколько тысяч золотых! Надо будет бросить все силы туда, понял? Рынок должен работать уже сегодня вечером! – Не слабо разозлившись, кричал мэр, ходя из стороны в сторону по сцене.

– Но… Господин мэр, есть вещи, требующие безотлагательного вмешательства, некоторые места в городе пришли в полнейшее разрушение. – Тактично и с расстановкой говорил капитан, пока мэр в странной задумчивости смотрел в пол и жевал свои губы. – От квартала нищих буквально не осталось и следа, все их хибары снесло ветром в первые же минуты урагана, нам повезло, что никого не убило, по крайней мере трупов мы с ребятами там не нашли, да и никто в городе вроде не говорит ни о чем подобном…

– А что с главной улицей?! – Вновь перебил мэр своего собеседника.

– Улица как улица, что с ней будет? Захламлена, только и всего, господин мэр, вы меня вообще слушаете? – Начиная злиться, а из-за этого потея ещё сильнее, возмутился капитан Вандейл.

– Улицу расчистить, рынок восстановить. Всё понял?

– Так точно… Но ведь вы не выслушали меня до конца, господин мэр. Церковь потеряла все свои пристройки, крыша банка продырявлена во многих местах, сбережения жителей под серьезной угрозой, а школы…

– Как только я закончу выступление, будьте добры, начать выполнять мой приказ, капитан. Когда он будет выполнен, поговорим об остальном. – В очередной раз не дав Лэнсу Вандейлу договорить, глава города взял его под локоть и проводил до ступеней сцены.

Солнце над Манилом поднималось всё выше, и температура достигла отметки в тридцать градусов. Работа на площади замедлилась не только потому, что все горожане уже устали и взмокли от жары, но и потому, что начатое ими общее дело было почти доведено до конца. Тяжелый труд на время отогнал дурные мысли людей, среди толпы были слышны смех и весёлое общение, а на лицах многих теплились улыбки, но всё же в глубине души у некоторых под этим внешним барьером скрывалось отчаяние. Те, кто остался без жилья, кто буквально был выгнан на улицу безжалостной бурей, порой на несколько секунд не могли сдержать слёз и стонов и украдкой вытирали глаза или издавали тихие жалобные всхлипы, тут же тонущие в гуле бодрых и весёлых голосов.

Когда всё было готово, народ смог комфортно уместиться подле сцены. Все с нетерпением посматривали на мэра, ожидая его речи. Почувствовав на себе пристальные взгляды более пятисот человек, глава города вышел из легкой задумчивости, быстро осмотрел всех собравшихся и начал говорить.