Текст книги "Опасная красота"

– Вероятно, вы правы, – согласился я. Мне это ничего не стоило.

– Простите, вас как зовут? – спросил меня рижанин. Мне нравилось, что обращается на вы, как к большому.

– Тимофей.

– Очень приятно. А меня – Йозас Генрихович. Тимофей, подумайте, где, у кого могут храниться записи Якова Аароновича? Я очень заинтересован их найти и хорошо заплачу тому, кто поможет это сделать. Очень хорошо заплачу! – повторил он с нажимом.

– Я рад помочь, но не представляю…

– Вы не спешите. Подумайте. Я перезвоню через несколько дней. Назовете свой номер телефона? Мне звонить некуда, в гостиничном номере нет аппарата. Я пробуду еще некоторое время в Горьком, есть другие дела. Я в командировке…

– Хорошо, записывайте…

Йозас Генрихович, который из Риги, удалился, а я и вправду задумался над его словами.

Взяв ключи от дяди Яшиной квартиры, я отправился проверять все ящики и шкафы. Никаких бумаг не нашел, зато обнаружил деньги – пачку красных червонцев в верхнем ящике стола в кабинете. «Хм! То есть деньги не тронули, – подумал я. – Ну, тогда, когда оставили незакрытым нижний ящик. То есть деньги были не нужны. Искали не деньги. Да и обычные грабители не стали бы так аккуратничать. Они вытряхнули бы все содержимое из ящиков на пол, да и все. Не потрудились бы навести порядок за собой! Не-ет. Тот, кто прошелся по квартире, хотел, чтобы это осталось незамеченным. И бабки не взял…

Но с какой стати я должен переживать из-за бумаг дяди Яши? Мне-то, по большому счету, какая разница?..

Следующим днем мы с Вовочкой увиделись только за обедом, если его можно таковым назвать. Пока ели один батон на двоих, запивая его молоком из пакетов, рассказал Вовочке про гостя из Риги и свое экспертное заключение об обыске в квартире соседа. Надо же было перед кем-то выпендриться своей наблюдательностью! Вовочка, по-моему, слушал меня вполуха и не поверил.

После обеда человека человек послал на арматурный завод в Семенов. Начальник снабжения Кирилюк – Колю Маленького. Коле был придан я… Дневные производственные скучные дела, без единого лучика надежды на что-то неординарное, нагнали на меня унылое настроение. Лето заканчивается, «академ» заканчивается, впереди – учеба, то есть серые будни. Это настроение я и притащил домой и увалился с ним на диван. Однако уснуть не успел. Заставил встряхнуться звонок! Дойдя до прихожей, еще не отворив дверь, уже услышал за ней какое-то движение, шуршание и хихиканье. Причем – женским голосом. Радостно открыл дверь и увидел всю банду в полном составе: Вовочку, Светку и Нефертити!

– Гостей принимаете? – спросила Света, после чего они посмотрели с Ниной друг на друга и захохотали, как дурочки, словно тут был подвох, мне неизвестный. Вовочка поднял брови и покачал головой. Мол, женщины, что возьмешь? Гогочут!

– Гостей принимаем! И с гостями принимаем! Прошу! – Я отступил от двери, делая широкий приглашающий жест. То что Нина вновь приехала ко мне, подняло до небес сразу. Гости притаранили сумку с выпивкой и закуской. Кое-что я добавил от себя, накрыли славную поляну, зазвенели бокалы. Жизнь продолжается, «академ» еще не кончился! – возликовала моя душа.

– Жениху побольше клади, – подначивала Светка сестрицу, раскладывающую салатики. – Он худенький, откармливать надо.

– Надо же! Уже сосватала! – беззлобно усмехнулась Нина.

– А что? Парень симпатичный, – вогнала меня в краску Светуля, рассматривая оценивающе. – Опять же, жилплощадь своя имеется… Когда квартиру будешь показывать, Тимофей батькович?

– Хоть сейчас, – окончательно смущенный, предложил я.

– О! Точно! Пойдем, Нинка, наследство жениха твоего смотреть!

– Иди на фиг! – засмущалась теперь и непрошибаемая Нина.

– Ну, не хочешь, я без тебя схожу. Мне любопытно. Вован! Наливай еще по одной, и идем. Да, Тима?

– Экскурсия так экскурсия. Все для вашего удовольствия!

Хлопнув еще по рюмашке и закусив, я повел компанию показывать хоромы дяди Яши.

– Ух ты! Классная хата! – замерла Света на пороге гостиной. – Сколько здесь комнат?.. Нинка! Богатый жених-то!

– Хватит уже! – огрызнулась Нефертити. – Тоже мне, сватья Баба Бабариха нашлась!

– Может, еще сын дяди Яши вернется, – вставил я.

– Ну да, как же, вернется он оттуда в наш «совок»! Дурак он, что ли?! – воскликнула разозлившаяся не на шутку Светуля.

– Думай, что болтаешь-то! – одернула ее Нина. – Лишнего выпила?

– Ой, да, да, – понизила голос Света. – КГБ не дремлет! Тс-с-с! – Она приложила палец к губам.

– Дура пьяная, – констатировала Нина без эмоций. – Набухалась девушка…

Светуля махнула на нее рукой, что-то сказала Вовочке, и они заржали на пару. А Нина прошлась по гостиной, легонько провела рукой по гладкой полировке мебельной стенки, чуть выдвинула и снова задвинула ящик – не для того, чтобы посмотреть, что в нем, а будто бы проверить, легко ли выдвигается, затем прошла в кабинет.

– А почему полки пустые? – спросила она.

– Ты не первая спрашиваешь, – признался я. – Тут уже двое интересовались. Первый – Гладырев, который экраноплан. Я говорил о нем. Еще – один старый знакомый дяди Яши хотел знать, где все его бумаги. Из Риги приезжал. Я Вовану рассказывал. Работали вместе. Так я объяснял, сперва одному соискателю, потом – другому, что дядя Яша все выбросил. Если кому-то что-то и передал, так мне не доложил. Очень этот дядька из Риги волновался. Говорил, ученый не может просто так взять, да и вышвырнуть свои наработки! Где-то они, дескать, хранятся!.. Кстати, денег мне предлагал, если найду. Хотя бы подскажу, кому дядя Яша мог их передать.

– Ну, так давай продадим тому дядьке список друзей твоего покойного соседа, – усмехнулась Светуля. – На выпивку заработаем!

– Где его взять, список?

– Книга телефонная в прихожей лежит.

– Что, все номера перепишем?

– Зачем все? Только тех абонентов, с кем он чаще общался, – поддержала неожиданно Нина «набухавшуюся девушку». – Это определить не сложно, как секретарь говорю.

Она подошла к полке, взяла книгу, встряхнула ее, та раскрылась:

– О! Вот и Лозовой, мой шеф. Первым открылся.

– Твой метод действует! – усмехнулся я. – Лозовой и правда к дяде Яше захаживал иногда.

Нина еще тронула листы длинным пальчиком с изящным маникюром:

– А тут кто? Гладырев. Про него ты говорил?.. А здесь какой-то длинный номер. Иностранный, кажется.

– Это сын, скорее всего, – я взял у нее книжку. – Ну да, Лева. Это хорошо. Надо будет позвонить ему. Почему-то он сам ни разу при мне отцу не звонил…

– И ты не вздумай звонить! – горячо воскликнула Светка. – Не то отхряпает вашу с Нинкой квартирку!

– Вот разошлась! – подивилась Нина. Мне, признаться, тема, выбранная для шуток Светулей, была волнительно-приятна.

– А вот тут, в гостиной, почему одна полка пуста? – обратила внимание Света.

– Здесь были альбомы с марками дяди Яши. Он являлся страстным филателистом. В Обществе состоял, с другими переписывался…

– Коллекцию он тебе не оставил?

– Оставил, – тяжело вздохнул я. – Беречь велел.

– Чего вздыхаешь? Покажешь? Я тоже когда-то марки собирала. Спорт и космос.

– Показал бы, да марки без меня прибрали.

– Кто-о-о?!

– Да какая разница? – Я побоялся, что Свете будет неприятно слышать такое про своего папаню, хоть и «незаконного».

– Ну, кто, кто? Чего из тебя все клещами тянуть надо? Мы банда или не банда?

– Не хотел говорить вам, точнее – тебе, но если ты настаиваешь… Лозовой и прибрал коллекцию! Конечно, он не знал, что дядя Яша коллекцию мне завещал. Но все равно брать не имел права. Похозяйничал…

– Тю-ю-ю! Это точно? – возмутилась Света.

– Сам видел альбомы дяди Яшины у Юрия Владимировича. С Вованом на днях ему мебеля завозили.

– А чего не предъявил свои права? – удивился Вовочка.

– Ты в своем уме? – в свою очередь, удивился я. – Проректору?

– Я бы задал вопрос, – покачал головой Вовочка. – Сделал бы лицо попроще, да спросил бы…

– Тебе никто коллекцию не завещал! – Светуля легонько хлопнула «своего» по рыжему кудрявому затылку.

– Че дересся?! – шутовски возмутился Вовочка…

Вернулись ко мне догуливать. Ночевать девушки в этот раз не остались. Я склонен был винить в этом Светочку, переборщившую с шутками про жениха и невесту в отношении нас с Ниной. Царице Египетской, вероятно, показалось, что сестрица хватила через край. Побоялась, как бы я не потерял голову от таких шуток? Как будто бы я ее уже не потерял…

А утром, словно в продолжение темы, получил по носу хорошего щелчка! Приехав раньше обычного, обнаружил арочные ворота закрытыми, пришлось идти через парадный подъезд старого корпуса. В вестибюле увидел нечто, мгновенно испортившее настроение: Нина – моя Нина! – стояла, прислонившись к стене. Лицом к лицу с ней, непозволительно близко, находился Солидол, как я окрестил его. Он еще рукой о стену оперся, будто отсекал подход кому бы то ни было к Царице Египетской, наглец! Просто так пройти мимо я не мог.

– Извините!

Царица увидела меня, вздрогнула – не ожидала! Солидол обернулся, не успел ничего сказать, Нина быстро убрала его руку, подалась ко мне:

– Вы что-то хотели? – спросила секретарским голосом. Не желает, чтобы я афишировал наши близкие отношения, – понял.

– Я хотел спросить, как пройти в библиотеку?

– У нас их две, – Нефертити сделала вид, что не замечает моего юмора. – Одна – в первом корпусе, на втором этаже, другая – во втором, на третьем.

– Большое спасибо, – поблагодарил я очень серьезно.

– Что, чувак, заблудился? – спросил меня Солидол, весьма недовольный тем, что кто-то вклинился в его интимную беседу.

– Возможно, – ответил ему совершенно спокойно. – Сам еще не разобрался.

Очень хотелось размазать козла по стенке, несмотря на разницу в весовых категориях, но желание женщины – закон. Однако твердо решил, пора с «женщиной» выяснить отношения!..

Но закрутился хоровод дел – начало учебного года на носу, как-никак! Снабженцы шуршат. Визит к Нине, то есть в предбанник Лозового, пришлось отложить до завтра. Но уж на другое утро я, изловчившись, никуда не поехал, напросившись в помощники к кладовщице, затем, слиняв от нее, направился к Царице Египетской. Потянув дверь в предбанник, я замер, залюбовавшись. Моя царица в коротком платье стояла на столе босиком и цепляла штору к потолочному карнизу. Наполовину штора уже висела, наполовину волочилась по полу. Девушка обернулась.

– Здрасте, – приветствовал я ее.

– Здрасте, – она наблюдала сверху, как я приближаюсь. Подойдя, положил ладонь на ее длинную, гладкую, загорелую ногу повыше щиколотки и полез ею – ладонью – вверх. Приобретенный мной опыт требовал развития.

– С ума сошел! – воскликнула моя наставница, отшатнувшись от меня. Она присела, сведя колени, и обхватила их ладонями. Посмотрела на меня строгими глазами:

– Что, может, прямо здесь, на столе, чем-нибудь займемся?

– Было бы неплохо… – согласился я. – Приезжай вечером ко мне! – Я забыл, что пришел выяснять отношения.

– Я подумаю, – сказала она после паузы, пряча улыбку.

– Я встречу тебя?

– Не надо.

– Приедешь? – Я положил ладони на ее ладони, которыми она накрыла свои колени.

– Иди, – она высвободила одну руку и тихонько оттолкнула меня. Я подумал: «Приедет!» Изобразил губами поцелуй, чмокнув воздух, отвернулся и ушел.

Весь день до вечера душа пела. Я купил букет роз. Вечером Нина позвонила и сказала, что не сможет. Хотела – честно! – но не получается. Чтобы не обижался.

Я поверил: хотела. Что там за дела у нее? Расспрашивать не стал. Чувствовал – торопится куда-то. Сама расскажет, если захочет. Хотя до сих пор она не слишком много о себе говорила. Все, что я про нее знал, – больше от Светки.

В последующие дни оптимизм мой рассеялся. У себя на работе Нина не появлялась. И Светки не было. Вовочка тоже, наконец, взволновался, съездил к Светуле домой. На другой день доложил:

– Болеет. Лежит с ангиной. Мороженого переела, что ли?.. Про твою говорит это… Может, не стоило бы, конечно, тебе знать… Заморочки у нее какие-то с Солидолом, как ты его называешь. Вдруг про тебя прознал?

– Буду ждать с нетерпением вызова на дуэль! – отреагировал я. «Черт знает, что за дела! – подумал при этом в раздражении. – У нее, видите ли, заморочки с этим козлом! А меня за кого тут держат? За скомороха, что ли? Что за комедию ломает Нефертити? И того не бросает, и со мной крутит. Причем не таясь и не стесняясь. Меня – во всяком случае! Что за роль она мне отвела?..»

В преддверии первого сентября в институте был объявлен субботник. Завгар Матвеич руководил в гараже. Все мы вооружились, кто метлами, кто носилками и лопатами. Принялись вычищать институтский двор – «изнанку». Один только Леня Бубен сидел на табурете в цивильной одежде, закинув ногу на ногу. Острый лакированный носок его туфли нервно дрожал.

– Ну, а ты чего празднуешь, Леня? – спросил его Матвеич. – Чего не переодеваешься?

– За шефом, возможно, ехать придется, – отмахнулся Бубен так, словно его самого напрягает безделье. – Вроде как грабануть кто-то Владимирыча хотел. Не поехал в институт. Езжай, говорит, один. Если что, позвоню.

– Ну-у?! Ментов вызвал, что ли? Да? Сильно грабанули? Много вынесли?

– Да вроде ничего не вынесли. Не успели. Владимирыч сам чуть ли не за руку поймал вора на горячем. Ночью.

– А что за жулик?

– Не знаю, не видел. Темнит чего-то шеф. Мне в квартиру не дал войти.

Я, стоя в сторонке, распустил уши, как локаторы, стараясь не пропустить ни слова. Но ничего интересного больше не услышал.

Мы с Вовочкой усердно перекладывали доски – кучу превращали в штабель, когда к нам как ни в чем не бывало подошла… Светуля.

– Здорово, стахановцы!

– О! Прошла уже ангина? – удивился Вовочка.

– Показалось, – махнула рукой вчерашняя больная. – А что тут у нас? Я слышала, папаню грабануть хотели?

Я уже владел свежей информацией к этому моменту. Когда Бубен, ближе к обеду, привез-таки шефа в вуз, и докладывал Матвеичу обстановку в верхах, я был тут как тут со своими нагретыми ушами. Теперь доложил Светке:

– Информацию засекретили. Когда Леня приехал за ограбленным и спросил того, как, мол, дело идет, шеф ответил: «Никакого ограбления не было. Забудь».

– И что, никто не знает, что там случилось? – разочаровалась любопытная незаконнорожденная дочь. – Чудно!

– Чудно, – согласился я с ней. – И без всякой паузы добавил: – Подскажешь адресок Нефертити?

Света посмотрела на меня внимательно, перевела взгляд на Вовочку, снова – на меня. Хитро прищурилась:

– Полномочий таких мне не дано…

– Но и не запрещено? – выразил надежду я.

– А! – махнула Света рукой. – Мне-то что? Запомнить легче легкого: Горького, шестнадцать – шестнадцать.

– Спасибочки!

– «Спасибочками» не отделаешься. Будешь должен! – Света показала мне кулачок, подняв кверху большой палец и оттопырив мизинец.

Строение «Горького, шестнадцать – шестнадцать» нашлось чуть в глубине квартальчика, за тем домом, на углу которого Нина махала мне рукой. Высокое строение, надо отметить, и длинное. Народу живет – больше, чем в иной деревне. Жильцы, небось, и в лицо-то друг друга не все знают. Кумушкам непросто сплетни разводить… Найдя нужный подъезд, поднялся в лифте наверх, со второй попытки угадал этаж. Чувствуя волнение, нажал кнопку звонка. Стало вдруг страшно! Чего я приперся? Кто я ей? Какими глазами на меня посмотрит?.. Звонок затренькал едва слышно. Хорошая звукоизоляция? Или просто звонок такой тихий? Вдруг она меня не услышала? Ну, там, посуду моет… Я позвонил еще раз, и еще… Бесполезно! Где же она ходит, Царица Египетская, если учесть, что в институте не появляется?..

Но не солоно хлебавши я отваливать не собирался. Пошел не спеша в сторону площади Минина, провести время. Мороженое съел, кваску попил. Вернулся через полтора часа – по-прежнему никого. Сел на троллейбус, совершил «круг почета» по городу. Предпринял еще одну попытку застать любимую у себя – ноль эмоций! Тьфу, пропасть! Где же она? С кем?! Неужели со своим Солидолом?..

Разум мой помутился от ревности, я закусил удила. Решил ждать. На улице стемнело, я тупо сидел на скамейке. Досиделся – захотелось по малой нужде! Когда выбирался из кустиков, увидел такси, остановившееся у «моего» подъезда. Из машины первым выбрался… проректор Лозовой! Кому он подаст руку следом, я уже догадался! Нефертити была одета в шикарное узкое и, как обычно, короткое платье. На голове – прическа, ресницы накрашены, в ушах – золотые серьги. Лицо – бледное. Не лицо – маска. Ее величество, твою мать! Мне не стрела пронзила сердце – копье!.. Проректор и его – его! – секретарша вошли в подъезд. Я не стал возвращаться на свою лавочку. Как стоял в кустиках, так и сел на низкий заборчик – штакетник. Я давно уже вычислил ее окна этим вечером – сколько времени в запасе было! – и увидел теперь, как зажегся свет в гостиной, затем – на кухне… Потом свет на кухне погас. Затем – и в гостиной. Я не двигался с места, поскольку, кажется, окаменел от горя. Свет в гостиной вдруг зажегся снова. Через некоторое время к подъезду опять прикатило такси, и Лозовой вышел из парадного. Сел в машину и был таков.

Мне очень захотелось подняться к Нефертити. Да, да, пусть спросит: «Ты что, следишь за мной?» – мне будет наплевать. Зато, решил, выскажу ей все раз и навсегда! Нашла себе игрушку! Тимофея Сергеева! Подстилка проректорская!.. – мысленно я уже не стеснялся в выражениях.

Сделав несколько шагов в направлении ее парадного, я замер и бесшумно отступил под дерево. Из подъезда вышла сама Нефертити. Ее лицо никак нельзя было назвать умиленным после любовных утех. На нем запечатлелись совсем иные чувства: презрение и ненависть. Нина посмотрела в ту сторону, куда уехало такси, увозя ее шефа, и вдруг со злостью плюнула себе под ноги. Она двинулась по дорожке, я, держась в отдалении, – за ней. Девушка дошла до остановки такси, постучала в окошко одной из машин. «Куда это она в таком растрепанном виде собралась?» – недоумевал я. Но Нина в машину не стала садиться, лишь что-то приняла от водилы, и отправилась обратно, домой. Присмотрелся, что она несет: бутылку. Приобрела у таксиста. Ну да, где еще взять в такое время? Похоже, Ниночка моя принимала у себя проректора вовсе не от большой любви к нему. Как еще я мог истолковать пантомиму, свидетелем которой явился только что?..

Однако каков бы ни был мотив… «Если б я был султан, я б имел трех жен», – вспомнилась песенка. Быть одним из трех мужей у «царицы» мне не улыбалось. «Пожалуй, надо завязывать с этим безумием…» – решил. Легко сказать…

Первого сентября на первую лекцию к нам пожаловал… проректор по АХЧ Юрий Владимирович Лозовой. «Да от него просто уже деваться некуда!» – подумал я. Оказалось, из далекого Усть-Кута, из подшефного порта «Осетрово», раздался призыв о помощи. В порту вагоны не успевают выгружать. Якутский завоз на грани срыва. В общем, даешь стройотряд!

В коридоре я встретил Светулю. В новой форме, девица – краса!

– Ты куда несешься как ошпаренный? – спросила она меня, поймав за рукав.

– Да вот, с бегунком, спешу увольняться из грузчиков, – потряс я обходным листком в руке. – Мы в Сибирь улетаем.

– Наших тоже посылают, желающих. Оно тебе надо? – спросила Света. – Я попросилась лучше в новом корпусе поработать еще, оставили. Тебе, может, не увольняться? Покутим еще! Вовочка тоже остается.

– Ну… надо попробовать, раз так.

Признаться, после ночи, проведенной без сна, слова Светки зародили во мне надежду. Нефертити ведь не знает, что я решил от нее отказаться. Может, еще все будет хорошо? Слаб человек…

Меня легко, без лишних слов, согласились оставить еще на три недели поработать грузчиком. «В «Осетрово» я уже бывал, ничего страшного», – успокаивал себя насчет упущенной возможности хорошо проветриться…

Приехав домой, я стал ждать чего-то хорошего. Как будто Светка пообещала сегодня же собрать ко мне всю банду. Однако никто меня не навещал. Мне вдруг стало досадно и смешно. Чего я послушал Светку? Почему не лечу с новым курсом в Сибирь? С пацанами бы познакомился… Нефертити лично мне ведь никаких авансов не давала. Я даже не видел ее, не считая того, что за ней подглядывал. Не пожалею ли, что остался в Горьком?

От скуки и тоски я не придумал ничего лучшего, как рано улечься спать. Проснулся тоже рано. Что делать? Позавтракал и отправился на работу. Предвидел, буду первым, как всегда. Так и оказалось. Прошел парадным входом, поцеловал замок на воротах нашей «штаб-квартиры» – институтского гаража. Ключей от гаража у меня, конечно, не было – только у шоферов, поэтому полез в «газон» Кольки Маленького, дожидаться народ. Колька Маленький оказал мне высокое доверие. Оделил запасными ключами от своего «газона», еще зимой. Сделал он это с умыслом. Чтобы я, приезжая первым, заливал воду в радиатор и прогревал двигатель. Получил за это прозвище Колькиного ординарца. Моего самолюбия оно не задевало, да и после зимы быстро забылось. А ключи остались. Пару раз я Кольку с ключами и выручал, когда он оставлял свои дома. Потому всякий раз возвращал запасной комплект мне. Однако на этот раз машина оказалась не заперта.

Умостившись на сиденье, я вдруг увидел нечто весьма неожиданное на месте водителя: винтовку! Сначала подумал – «воздушка». Колька решил по воробьям побаловаться? Рассмотрел: ни фига! «Мелкашка»! Он что, рехнулся, такую вещь просто так на сиденье оставлять?..

Колька явился как раз первым из ездовых. Не видя меня, он сразу пошел отпирать ворота гаража. Снял замок, отворил калитку, шагнул внутрь, включил свет. И вдруг – замер! Потом стал пятиться назад, будто увидел привидение. Едва не споткнулся о порог, ухватился обеими руками за металлические косяки двери. Тут я спрыгнул с подножки и хлопнул дверцей. Колька резко обернулся и посмотрел на меня глазами дикими, точно у кота, завидевшего собаку.

– Ты чего? – спросил я его.

– Фу-у-у! – выдохнул он. – Чего пугаешь?.. Там такое!.. – Он кивнул на открытую гаражную дверь. – Вообще!.. – Колька нецензурно выругался.

– Что? – Я подошел к гаражу. – Заглянув внутрь, увидел человека в светлом костюме, лежащего на полу, лицом вниз. «Мужики неслабо погуляли!» – возникла первая мысль. Но тут заметил темное пятно на сером бетонном полу, под мышкой у лежащего человека. Как-то сразу понял, что это не моторное масло и не вино. Кровь!

– Он… мертвый? – спросил я Кольку, обернувшись к нему. Я был еще в гараже, а Колька – на улице.

– А ты как думаешь? – Трясущейся рукой Колька стал вытаскивать из пачки сигарету. Я вышел к нему, на воздух.

– Надо ментов вызывать… Узнал его? – он кивнул на гараж, где лежал покойник.

– Ну да. Это Лозовой. Его костюм, – ответил я.

– Пошли вместе, – попросил Колька. – Мне одному как-то не по себе.

– Пойдем. – Я не захотел упускать возможности выказать себя героем, хотя поджилки тряслись.

Колька под воротами, затем – под стеночкой, бочком, бочком, опасливо поглядывая на покойника, будто тот мог вскочить, превратиться в черта и наброситься на него, прокрался в угол, к столику, на котором находился телефон. Я – следом за ним.

До меня вдруг начало доходить: «А не из той ли винтовки убили Лозового? Может, Колька понятия о ней не имеет? А я ее лапал»!

Колька уже накрутил диск:

– Алло, милиция?..

Я выскочил за его спиной из гаража, пулей влетел в его грузовик, выхватил из кармана в двери тряпку и принялся старательно протирать оружие. Затем, держа через тряпку, засунул винтовку за сиденье и выскочил на улицу. Ничего не видел, ничего не знаю! «Наплевать, если я стер отпечатки преступника! – подумал. – Главное, чтобы там моих не осталось!» Зря я, что ли, столько детективов прочитал? Кое-чему научился!

Колька закончил объясняться со службой «ноль – два». Кажется, он не заметил моего отсутствия.

– Пойдем на улицу, – сказал. – Что теперь начнется!

«Да, – мысленно согласился я с ним. – В последнее время Лозового было слишком много, а теперь его совсем не стало. Парадокс заключается в том, что с этого момента его станет еще больше! Гораздо больше! Правда, лишь на некоторое время…»

Колька молча курил и мой вопрос – как такое могло случиться, кто его? – оставил без ответа. Только пожал плечами.

Я долго ни о чем не мог думать. Лишь молча наблюдал, как люди, собиравшиеся заниматься своими делами, проходя мимо, наталкиваются на тревожную толпу, как на стену, узнают дикую новость, пугаются и теряются. Остаются рядом, не в силах двигаться дальше. Толпа, таким образом, растет.

Постепенно в голове стали шевелиться какие-то мысли. А правда, кто мог убить Лозового? За что? Чему учит классика? Искать того, у кого был мотив? Да мало ли у кого? Например… у меня! – прострелило вдруг мозг дикое открытие. А что? Лозовой ведь прикарманил мою коллекцию. А она «денег стоит». Это – раз. Но, главное, он склонил к связи мою девушку, мою Ниночку!.. Правда, Ниночка не святая. То есть у Солидола тоже имелся повод укокошить старого ловеласа! Плохо, если вслед за этим он возьмется за молодого, то есть за меня! Если действительно узнал, что я пользовался благосклонностью Царицы Египетской… Далее – могла приложить ручку сама царица. Судя по той пантомиме, что я наблюдал возле ее дома, легла в постель со своим начальником она не по доброй воле. Так-так-так… Кто еще? Светуля, конечно! Взяла, да и порешила своего «незаконного» папашу за то, что бросил их с мамкой, подлец. Правда, со стороны Светочки было бы неосмотрительно. Лозовой являлся для нее курицей, несущей хоть и некрупные, но все же золотые яйца. Деньжат подбрасывал. Зачем девушке лишать себя вспоможения на последующие годы учебы? Глупо, глупо… Вовочка, конечно, не при делах. Ему проректор ничего плохого не сделал. Наоборот, иногда калым предлагал. Денежки на винцо и табачок… Разве только Светка Вовочку попросила? Или Нефертити – по-дружески?..

Я посмеялся над собой. Зачем я кривляюсь и рассматриваю каких-то студентов и иже с ними? Если у Лозового имелись враги, то, скорее всего, среди взрослых дяденек. Конечно, с шоферами он ладил, премий вроде бы не лишал. Я не слышал, во всяком случае. Но у него ведь были какие-то знакомые в «высшем свете», так сказать. Он человек не маленький… был. Проректор серьезного, известного вуза… А коллекция? Что коллекция? Коллекция останется у родственников Лозового теперь уж точно. У него у самого оспорить ее для меня еще сохранялся какой-то гипотетический шанс. Призвать к совести, так сказать. А родственникам что скажешь?..

Я поймал себя на том, что проявляю редкое хладнокровие для молодого человека, только что видевшего труп. Может, мне после технического вуза в школу милиции поступить?.. Хладнокровие или… черствость? «Человека убили, ты бы хоть из страха помолчал пока!» – упрекнул сам себя. Как будто кто-то мог подслушать мои мысли.

Приехала милиция, оттеснила толпу подальше от гаражных ворот, оградила площадку перед воротами сигнальной лентой. Я наблюдал за манипуляциями экспертов, когда они, закончив осмотр в гараже, добрались до Колькиного грузовика. Человек в штатском, на руках которого были медицинские перчатки, вынес винтовку из машины. «Хорошо ли я ее протер?» – явилась тревожная мысль. Гаражные ворота открыли настежь, стали что-то прикидывать. Я прочел увиденную пантомиму так: когда стреляли в Лозового, ворота были раскрыты полностью. И стреляли, очевидно, из кабины Колькиного грузовика. Там притаился убийца. Потом преступник ворота запер, чтобы его жертву не нашли до утра.

«Но где он взял ключ от гаража? – стал я размышлять. – И откуда злодей мог знать, что проректор Лозовой будет в гараже минувшим вечером, да еще один? Никак не мог. По теории вероятности – ноль процентов. Следовательно, что? Следовательно, Лозового в гараж заманили. Либо сам убийца, либо его сообщник… Ключ… Заманили… Выходит, замешан кто-то свой?!» Я гордился собственной догадкой. Может, и вправду – того? Поступить в школу милиции?..

Подошел ректор Сидоров. С ним проректор по науке Пустыркин и общая с покойным Лозовым секретарша Пустыркина – Нефертити. Теперь у моей любви одним проректором на попечении стало меньше. Надолго ли? «Кого, – сделалось интересно мне, – выдвинут на должность Лозового? Неужели Кирилюка? Это будет головокружительная карьера! Вчера Кирилюк – шофер, сегодня – уже начальник снабжения, а завтра – целый проректор по хозчасти?! Так, может, он сам решил таким образом обеспечить себе карьерный рост? Маловероятно. То, что его назначат проректором, – бабушка надвое сказала…»

Глядя на строгую, неприступную с виду красавицу Нину, я никак не мог поверить, что она – вроде как моя женщина! Рядом со взрослыми дядьками смотрелась что надо. Если же мне сейчас встать подле нее в форме грузчика – вот была бы комическая пара! Звезда и на секунду не задержала взгляд на мне, проходя мимо. Не пора ли моему сердцу совершить «звездную» метаморфозу: из пылающего превратиться в каменное? Не затягивая процесс на миллиарды лет.

Колька Маленький, которого допрашивал следователь, вышел из гаража и, поискав глазами кого-то, остановил взгляд на мне.

– Тима! Сергеев! – окликнул. – Иди сюда… К следователю, – пояснил Колька, когда я подошел.

После всех формальностей: записи фамилии, имени, отчества сыскарь повел разговор по существу. Я подтвердил ему, что действительно сидел в машине, когда пришел Колька Маленький и снял замок с гаража.

Мне не понравились три вопроса. Действительно ли у меня имеется второй комплект ключей от Колькиного «газона»? Не брал ли у меня кто-нибудь эти ключи? И какие отношения у меня были с убиенным Лозовым?

Какие отношения? Он – проректор, я – студент. Никаких отношений! Про себя же думал: «А ведь это не совсем так, черт побери! То есть у Лозового ко мне отношения и вправду никакого не было, а вот у меня к нему…»

Пока я отвечал на вопросы следователя, в «штаб-квартиру» вошел его коллега и, извинившись, стал доводить тихонько новую информацию: на квартире у Лозового обнаружен еще один труп. Убита его жена – соседка опознала. Голова проломлена. Вывод таков, что в квартире неведомо что искали.

Скомкав мой допрос, сыщики укатили. Очевидно, осматривать другое место преступления.

Когда я вышел из гаража, увидел Вовочку. Он стоял рядом со Светой. Та сидела на деревянном ящике. Похоже, Вовочка успокаивал ее. Глаза у девушки были на мокром месте. Нет, это точно не она пришила своего «незаконного» отца! Я подошел к ним, встал рядом. Какое-то время молчали, потом Вовочка спросил, стараясь интонацией голоса затушевать свое обывательское любопытство:

– Как все случилось, что говорят?

– Стреляли, судя по всему, из грузовика Кольки Маленького. У меня – запасные ключи. Так следак интересовался, не я ли прикончил Лозового?

– А это не ты?

Света так посмотрела на нас, что оба почли за лучшее оставить черный юмор. В общем-то, это была только защитная реакция.