Текст книги "По следу тигра"

И снова все как под копирку – коммунальные проблемы, невнятное блеяние перепуганных замов мэра, репортаж со спортивного праздника и из детского сада. И в самом конце, после перечня пропавших собак, кошек и чьих-то родственников, появилось небольшое сообщение в виде бегущей строки: просьба к свидетелям преступления, совершенного на такой-то улице такого-то числа, позвонить по такому-то телефону. Конфиденциальность гарантируется. Дата сегодняшняя и название улицы знакомое – Максим был там несколько часов назад. О том, какое именно преступление – убийство, нападение, грабеж – ни слова. Пришлось снова одеваться и тащиться под мокрым снегом в торговый центр, отвечать на приветствия уже узнававших в лицо постоянного посетителя официантов. Зато в неофициальных СМИ только и разговоров о происшествии. Версий и догадок – море, как и «достоверных» сведений от «знающих» людей. Вкратце все сводилось к одному – в городе произошла серия нападений на женщин. Преступники действовали по одному отработанному сценарию – в темное (да и не только) время суток на безлюдной улице били одинокую женщину по голове, да так, что у той все лицо заливалось кровью. После такого «нокаута» у женщин отбирали все ценности, не забывая про золотые украшения. У всех бандитов были свои роли – одни стояли на стреме, другие нападали или отвлекали, а двое ждали подельников в прогретых машинах. Одной из женщин грабители нанесли резаную рану крестом через все лицо, чтобы она из-за крови не смогла их разглядеть, а другой выбили одним ударом все передние зубы. На одну женщину напали в подъезде ее дома, тоже порезали ей лицо, сняли с нее норковую шубу, отобрали сумочку и ключи от машины, на которой и уехали. Другая жертва также лишилась собственной машины, денег, дорогого ноутбука и сережек с бриллиантами. Дальше пошел кромешный флуд, Максим допил заказанный кофе и пошел домой. И все обдумывал по дороге полученную информацию. Сегодняшнее преступление уже не первое, и власти напрасно думают, что никто ничего не знает. Люди не дураки, они отлично видят, слышат и делают верные выводы. Кто-то «компетентный» обмолвился невзначай, кто-то услышал, сопоставил. А кто-то заметил машину с подозрительными людьми в ней, у кого-то знакомые работают в приемном отделении местной больницы… И готово – по городу пошла гулять «секретная» информация. Но нападали на женщин не местные, нет. Это кто-то залетный, случайные гости. Или на промысел приехали, так, вахтовым методом – на недельку-другую. Вас-то мне и не хватало, друзья мои, размяться, пока у господина мэра траур не закончится. Правда, отоспаться теперь придется не скоро, но это ничего, потом наверстаем. Здесь и так от мусора не продохнуть, помойка скоро, как лава, поглотит город, так еще и человеческое отребье откуда-то повылазило. Такому тоже место на мусорном полигоне, и желательно – в плотной непрозрачной пластиковой упаковке. Сегодня уже ничего не произойдет, если верить информации с местного форума, между нападениями прошла неделя. Надо выждать денька два-три и выйти на экскурсию по ночному городу, прогуляться перед сном, воздухом подышать. Говорят, это полезно для здоровья.

Первый выход состоялся в ночь на воскресенье. С восьми часов вечера и почти до полуночи Максим слонялся по городу. Вернее, по его задворкам, выбирал самые укромные и глухие места, бродил по безлюдным улицам мимо домов за высокими заборами. И сам дважды шарахнулся в темноту от патрульных машин. Бежать тут некуда, кругом заборы, дальше – тот памятный овраг. Не ровен час, подвернешь ногу или провалишься под лед и попадешься с полным джентльменским набором в карманах в лапы ментам. Они сейчас злые, как весенние гадюки, могут неправильно понять. Та прогулка прошла впустую, за четыре часа Максим не заметил ничего подозрительного. Слонялись по городу толпы подвыпивших подростков, сновали почти бесплотными тенями бомжи да бездомные псы следом за ними. Правда, и женщин одиноких почти не попадалось, по крайней мере, Максим встретил только двух. Прошел за каждой на почтительном расстоянии, «проводил» до дому. И двинул домой – отогреваться и отсыпаться. Зима вспомнила про календарь, морозы вернулись, и от недавней слякоти не осталось и следа. Налетчики себя пока не проявляли, во всяком случае, ни один доступный Максиму источник информации о них не упоминал. То ли они покинули город, то ли пока затаились или высматривали очередной объект. Должно пройти время – неделя или две, и только после этого можно уверенно говорить о том, что бандиты покинули город. Или в приемное отделение городской больницы привезут их очередную жертву с проломленной головой. Так и вышло, только женщине в этот раз повезло. Она интуитивно, шестым чувством сообразила, что идущий ей навстречу человек приближается к ней не с добрыми намерениями. И повернула назад, к автобусной остановке, с которой через пустырь шла к дому. Сообразительность спасла женщине не только кошелек, но и жизнь. А одновременно подставила под удар имущество и здоровье других, менее наблюдательных особ. Бандитов наверняка неудача только взбесила, и сейчас они особенно опасны. Церемониться со своими жертвами они не будут, действовать предпочтут наверняка. И способы выберут соответствующие.

Ту «семерку» Максим заметил сразу. Сначала она едва ползла в крайнем правом ряду, потом резко рванула с места и исчезла в метели. Максим посмотрел машине вслед, потом по сторонам. И отошел подальше от дороги к забору недостроя. За спиной высилась трехэтажная бетонная коробка с пустыми провалами окон и дверей. Освещение здесь по городской традиции отсутствует, зато дальше начинается центральная улица города, и на ней любой человек как на ладони. Вернее, женщина – в длинной шубе и сапогах на высоких каблуках, бегущая к круглосуточной аптеке на первом этаже жилого дома. Больше поблизости никого, ни машин, ни людей. «Семерка» как сквозь землю провалилась – ни ее цвета, ни номера Максим в темноте разглядеть не успел. Почувствовал только, что надо остановиться и подождать немного. Если он прав, то машина сейчас появится, только с другой стороны. Прикинул примерно направление, в котором будет возвращаться женщина, прошел немного вперед и остановился спиной к забору. Ждать пришлось недолго, первой показалась «семерка». Но приближаться к аптеке не стала, остановилась, не доезжая перекрестка, и двигатель ее не глушили. Негромко хлопнула дверца, и Максим бросился туда, стараясь не переступать границу тьмы и тусклого света. Один фонарь здесь все-таки работал, но по своей программе – включался, когда хотел, неяркая лампочка загоралась, мигала и почти сразу гасла. Смотреть приходилось во все стороны одновременно – себе под ноги, чтобы не споткнуться, вперед в темноту, где скрылся первый бандит, и назад. Бандита Максим увидел сразу, тот далеко от машины отходить не рискнул, просто отошел подальше от протоптанной в снегу тропинки к глухой стене соседнего дома. Свет на тропинку падал только из его освещенных окон, дальше дорожка терялась во мраке. А из него уже вырастала многоэтажная громада – там, вероятно, и жила выскочившая поздно вечером за лекарством женщина. Скорее всего, внезапно заболел ребенок или кто-то из членов семьи, а дома ничего не оказалось, вот и пришлось ей срочно бежать в аптеку. И человек в расстроенных чувствах сейчас будет думать только об одном – как помочь близкому, и вряд ли задумается о собственной безопасности. А если и увидит выходящего из темноты человека, то вряд ли сообразит, что происходит.

Максим снова обернулся, всмотрелся во мрак. Вроде идет, только не видно ни черта. Фонарь мигнул пару раз и снова выключился, слышно только, как подвывает ветер и урчит двигатель «семерки». Да и саму машину не разглядеть в этой снежной круговерти, и стоит она очень удачно – носом к перекрестку. Тут движение почти отсутствует, по случаю начала строительства дорогу когда-то закрыли, водители давно нашли объездные пути. А дальше, за перекрестком, начиналась промзона и территория все того же несчастного номерного завода. Уйти туда можно легко и быстро, дыр в заборе навалом, да таких, что не только «семерка», а и транспорт покрупнее пройдет. «Ночь, улица, фонарь, аптека» – Максим стороной обошел машину, попытался рассмотреть, сколько человек в салоне, но не разглядел ничего. Зато нашел себе отличное местечко – остатки деревянной горки на детской площадке. Они удачно располагались напротив угла дома, где ждал жертву бандит. Максим даже видел его силуэт – невысокого плотного человека. Тот засаду организовал бездарно – топтался, как конь в стойле, плевал себе под ноги и материл вполголоса погоду, холод и метель, да еще и закурил. Максим пытался предугадать действия бандита, предположить, как он поступит и что будет делать. Нет, с этим-то как раз все понятно, суметь бы угадать его первый ход… Тогда дело можно будет считать наполовину удавшимся. Остается еще «семерка», и сколько человек осталось в ней – неизвестно. Но, скорее всего, не больше трех-четырех. Это выяснится позже.

Слева послышались звуки торопливых шагов. Максим глянул мельком в ту сторону – так и есть, это возвращалась та женщина. Она шла, низко наклонив накрытую капюшоном голову, уворачиваясь от порывов ветра. И не видела, как от стены соседнего дома быстрыми шагами, почти бегом, к ней приближается стремительная тень. Максим едва не прозевал маневр бандита, но успел – в два прыжка преодолел расстояние до тропинки, схватил женщину за рукав шубы и рванул на себя. Женщина потеряла равновесие или поскользнулась на обледеневшей, покрытой тонким слоем свежего снега тропинке и вскрикнула. Но ей уже ничего не угрожало, она оказалась за спиной Максима и, кажется, все-таки упала в сугроб. Неважно – посидит, встанет, домой пойдет. Бандит изменившиеся условия игры принять не успел, он просто не понял, куда делась жертва. И откуда свалился оппонент – высокий и странно молчаливый. Не орет, ничего не спрашивает, а сразу, с ходу бьет чем-то тяжелым в лицо. И по голове, и по животу, и снова по голове – на этот раз по-другому, чем-то острым. Так, что глаза заливает кровь, она попадает в нос и рот, ее много, так много, что можно захлебнуться. Максим еще раз врезал упавшему на снег бандиту носком ботинка по ребрам, обернулся назад. Женщина, кажется, поняла, в чем дело. Но не орала, не визжала, а быстро, как только позволяли шпильки, бежала к подъезду многоэтажки. Вот и славненько, надо поторапливаться. Но подельники первого, лежащего на снегу с изрезанным лицом, тоже не дремали. Двигатель «семерки» взревел, и машина рывком взяла с места и уже подлетала к забору. Максим не успевал совсем немного, рука уже тянулась за пистолетом. Черт с ним, пусть ищут потом кого хотят, главное, бандитов сейчас не упустить. А «семерка» уже развернулась на пустом перекрестке, набрала было ход, рванула вперед, к промзоне, пропала в метели. И тут же из темноты раздался глухой удар, коротко вякнул сигнал, послышался чей-то вскрик. Максим помчался туда, сам едва не падая на обледеневшей дороге, и вытащил пистолет. Так оно поспокойнее будет, понадежней. У вас свои законы, у меня свои. По вашим я уже жил, поживите теперь по моим. Максим бежал мимо темных развалин за забором, влетел за угол и остановился резко. Машина влетела передним бампером в опору рекламного щита, крышка капота выгнулась, но двигатель продолжал работать. Снова зажегся чертов фонарь, и за краткие мгновения, на которые появилось освещение, Максим успел рассмотреть переднее крыло машины и часть покрытого паутиной трещин, почти провалившегося в салон лобового стекла. За ним, кажется, человек, водитель, голова его странно вывернута. И все, свет снова погас, вернулась тьма, а в ней появились звуки. Хлопнули две дверцы одновременно, и из машины кто-то выскочил на дорогу. И рванул со всех ног прочь, но не к промзоне, а к многоэтажкам нового микрорайона. Максим помчался следом. Эти места он успел отлично изучить, знал тут каждый поворот, каждую неровность и особенность рельефа. А двое бегущих впереди об этом не знали, они перли напролом, наугад. И пока им везло, они удачно обошли все ловушки – выбоины, груды смерзшегося мусора и льда и даже открытый канализационный колодец.

Эта скачка с препятствиями надолго не затянется, ребятки привыкли на машине от преследования уходить, а не на своих двоих. Долго они не выдержат, надо дожать их, осталось немного. Максим и сам уже взмок от долгой гонки, но усталости не чувствовал. Что бы он сделал на месте тех, кто пытается сейчас уйти от погони? Спрятаться где-нибудь, переждать, отсидеться. И как только все затихнет, уматывать из города. Двое бандитов думали точно так же. И метнулись, как зайцы, вправо-влево, забегали, зажатые между девятиэтажками. Правильно, ищут, куда бы свернуть – вход в подвал или что-то подобное. И оборачиваются на бегу, пытаются высмотреть в темноте и снежной мути своего преследователя. Глазки-то не сломайте, лучше под ноги смотрите. Один совета не услышал или телепатией не владел – грохнулся в тот же миг, проорал что-то коротко, схватился за колено. Второй на вопли подельника внимания не обратил, а бросился из ловушки прочь. Дальше, прямо по курсу, обрыв к берегу замерзшей речки и ведущая вдоль него тропинка к домам частного сектора. Второй рванул туда, но бежал уже тяжело, вернее, быстро шел и постоянно озирался. Можно не торопиться, он далеко не уйдет. Максим подошел к тому, кто валялся на снегу, остановился над ним, всмотрелся в перекошенное от боли лицо. И двумя короткими быстрыми движениями крест-накрест «перечеркнул» его. Вытер нож об одежду бандита и побежал дальше, догоняя последнего. В спину неслись вопли и вой, так орет животное, которое ведут на бойню. Ничего, переживешь, сволочь. Эта рана не смертельная, от нее еще никто не умирал. Так делается, чтобы напугать человека, отбить желание сопротивляться, парализовать волю. «С волками жить…» – Максим чуть прибавил скорость, а последний, уцелевший бандит уже не бежал, он брел впереди метрах в трех от Максима или немного дальше. И все оглядывался назад, тяжело дышал, хрипел и выкрикивал что-то несвязное. Сообразил наконец, что тут нечисто, что преследует их явно не представитель закона. И пытался договориться, выторговать себе пощаду. Нет, взятки ты будешь давать потом – другим людям и при других обстоятельствах. А сейчас ответишь за все, что сделал, прямо здесь и прямо сейчас. Сбить с ног полузадохшегося от бега человека не составило ни малейшего труда. Да тот и сам уже падал, вернее, стоял на ногах, но из последних сил. Максим толкнул бандита в грудь, тот плюхнулся навзничь и попытался отползти по снегу и льду назад. И все продолжал скулить и, кажется, предлагал договориться. Максим поморщился брезгливо – кроме отвращения, вид корчившегося на снегу бандита не мог вызвать ничего другого. И желания поскорее покончить с этим делом и убраться подальше отсюда. Благо до дома тут недалеко – перейти речку по льду, подняться вверх и пересечь «железку». Не очень удачно, конечно, что погоня закончилась почти рядом с домом, но так получилось.

Еще два «росчерка» – и все, дело сделано. Максим выпрямился, глянул еще раз на хрипящего на снегу бандита с окровавленным лицом, пнул его ногой в плечо, не давая даже приподняться. Тот врезался затылком в край обледеневшего бордюра, взвыл от боли и больше не дергался. Максим убрал нож, осмотрелся еще раз и сделал уже несколько шагов прочь, по тропинке вперед, к маленьким домишкам, прятавшимся за высокими заборами, но снова остановился. «Показалось?» – Он вернулся немного назад, не обращая внимания на стонущего бандита. Тот встал на четвереньки и пытался ползти, но дороги перед собой не видел. А Максим старательно всматривался в темноту – рядом с кирпичной торцевой стеной девятиэтажки ему померещилась смутная тень. Хоть она и исчезла, сгинула в темноте и вновь поднявшейся метели, но далеко не ушла. Максим опустил руку в карман, сжал рукоять лежащего там ножа. Но темнота своих не выдавала, из мрака летели колючие снежные заряды, хлестали по лицу и заставляли отворачиваться. Максим развернулся и быстрым шагом, почти бегом двинулся прочь. Возвращаться назад лучше «огородами», но это лишняя предосторожность, просто берет свое привычка действовать по правилам. Она не раз и не два спасала ему жизнь, так что пренебрегать ею Максим не стал. И так сегодня пришлось слишком много импровизировать. Повезло, что время позднее и вокруг никого. Правда, та женщина могла его запомнить, но опознать вряд ли сможет. Да и кого опознавать? Добропорядочного гражданина – Гончарова Анатолия? О его существовании не знает никто в этом городе. А капитана Логинова давно арестовали, осудили, приговорили и даже привели приговор в исполнение. Теперь только эксгумация поможет.

Максим снова сбавил шаг, потом обернулся на ходу и остановился. Да что ж такое, что вообще происходит? Там явно кто-то есть, этот кто-то привязался и не отстает, плетется следом и только что поскользнулся и упал на коварном взгорке. И, похоже, сидит на снегу, не решаясь встать на ноги. Да еще и метель эта, не разглядеть ни черта в снежной круговерти, хоть назад возвращайся да проверяй – что там да как.

– Мания преследования у вас, поздравляю, товарищ капитан, – пробурчал себе под нос Максим. И снова зашагал вперед по темной улице мимо заборов и домов с темными окнами. Вслед не гавкнул ни один пес, в этот глухой час ночи все давно и крепко спали и в окна не смотрели. Максим уже прошел почти половину пути, когда в череде старых домиков и коттеджей образовался провал. От забора здесь остались одни покореженные металлические столбы, а за ними, в центре участка, громоздились остатки дома. На нем даже уцелела часть крыши, а из оконных и дверных проемов наружу выбивались отблески огня – в развалинах горел костер. Все сразу стало просто и понятно – это ночлежка и притон для бомжей и наркоманов, а позади крадется один из его постоянных обитателей. И просто не решается подойти поближе к запоздалому прохожему, тащится на почтительном расстоянии. Словно чувствует, что обычный человек по ночам в этом районе города не просто на прогулку вышел.

– Докатился, совсем обалдел от безделья. Так и до паранойи недалеко. – При виде бомжатника Максим почувствовал, как напряжение и подозрительность немного спали, словно отошли в сторонку. Но ненадолго – пока Максим окольными путями возвращался домой, пока отмывался и приводил в порядок одежду, его не отпускала одна мысль: что-то не так. Он шаг за шагом, минута за минутой воспроизводил в памяти последовательность своих действий, но ошибки не находил. И все же ядовитая мыслишка не давала спокойно заснуть, крутилась в подсознании, зудела, как алчущий крови комар. И просто прихлопнуть, то есть не обращать на нее внимания, Максим не мог, знал, что просто так это чувство не возникает. Где-то он все-таки прокололся, но где именно – уже неважно. «Ночь, улица, фонарь – где именно?» – Ответа не было, да и не могло быть. Случайный свидетель на то и случайный, что появиться может в самом неожиданном месте в самый неподходящий момент. И так же незаметно исчезнуть, ничем не выдав своего присутствия. По традиции о том, что банда налетчиков перестала существовать, местные СМИ дружно промолчали. Зато народные захлебывались от версий и предположений. По итогам многостраничных дискуссий был сделан почти соответствующий действительности вывод – бандитов завалил кто-то из родственников пострадавших женщин. Или нанятый родственниками специально обученный человек. Или несколько родственников одновременно выследили и, руководствуясь принципом «зуб за зуб», совместными усилиями обезвредили бандитов. Или… – дальше Максим читать не стал. С этим покончено, и какая ему разница, что подумают люди? В городе стало немного почище, вот и все. Где Артемьев и когда он объявится – вот что нужно выяснить в первую очередь. Бездействие и ожидание могут свести с ума, надо чем-то занять это время, на что-то отвлечься. Не теряя контроля над ситуацией, конечно. И снова начались ежедневные многочасовые прогулки по провонявшему горелым мусором городу. Максим заметил, что уже привык к постоянному тошнотворному амбре, принесенному ветром с мусорки, и даже не замечает душной мерзкой вони. И даже странно, когда на полигоне ничего не горит, а воздух подозрительно по-зимнему свеж и чист.

Зато участились приступы «паранойи» – Максим был готов поклясться, что за ним следят. Каждый раз, выходя на улицу, по дороге, в магазине и перед тем, как войти в подъезд, он старательно «проверялся», возвращался к дому разными путями, но избавиться от навязчивого ощущения не мог. Но сколько ни смотрел по сторонам, сколько ни всматривался в людей, всегда видел только одно – их мрачные, уставшие, отрешенные лица. Никто не отворачивался резко, не отводил глаз и не пытался перейти на другую сторону улицы. Дети, женщины, мальчишки, старики, подростки и все остальные, встречавшиеся ему на пути, – они не видели Максима в упор, занятые только своими проблемами и сиюминутными потребностями. Он никого не интересовал в этом городе, никого, кроме кого-то одного. И вычислить его Максим не мог, как ни старался, и дико злился на себя за это. Но и от бешенства толку не было – некто постоянно находился рядом, но пока никак себя не проявлял. От этого и настроение было хуже некуда – от ощущения, что кто-то водит тебя на поводке, а самого поводыря не видно, злость только копилась и крепла, заставляла постоянно дергаться, озираться и шарахаться от собственной тени.

После пожара в «Сказке» прошло почти две недели. О происшествии давно забыли, словно ничего и не было. Ну, порезвилась неудачно местная «золотая молодежь», ну и что? У людей свои заботы. В понедельник Максим возвращался с «прогулки» обычным маршрутом. Рабочий день в разгаре, а народу на улицах полно. Кто-то просто слоняется без дела, кто-то уже «готов», толстые нахмуренные тетки волокут из супермаркета сумки с продуктами. В городе из развлечений только продуктовый шопинг, дешевое пиво и сериалы по телевизору. Все остальное стóит других денег, а их у людей нет. Работать в городе негде, а в Москву каждый день таскаться не всем здоровье и семейные обстоятельства позволяют. Вот или ломаются тут за копейки, или, забив на все, пропивают последнее. Обреченность и безысходность читаются во всем – от выражений лиц горожан до вида грязных серых домов и улиц. Максим вошел в знакомый ресторанчик, поздоровался с официанткой, уселся за столик. Максима тут уже узнавали – он стал здесь частым гостем благодаря наличию в заведении беспроводного Интернета. Но сегодня в Сетях Всемирной паутины Максим не нашел для себя ничего заслуживающего внимания. Поэтому не засиделся, расплатился за скромный заказ и собрался уходить. Максим успел даже одеться, выйти за порог и направиться к лестнице. Здесь народу не очень много, все бегут к лифтам, поэтому торопливые шаги за спиной слышны очень хорошо. Максим чуть сбавил шаг, отступил в сторону. А тот, кто догонял, тоже притормозил, потом остановился. И пискнул неуверенно:

– Извините. Подождите, пожалуйста. Вы не могли бы мне помочь?

Голос женский, немного дрожит – от неуверенности? Или по другой причине? Максим остановился, обернулся назад. В двух шагах позади него стояла девушка – невысокая, в белом пуховике и черных джинсах, заправленных в белые же сапоги. На плече – черная сумка, на носу – очки в тонкой черной же оправе. Глаза чуть прищурены – она то ли рассматривает незнакомца, то ли пытается сдержать слезы. И мнет в пальцах перчатки, пытается скрыть неуверенность и испуг.

– Простите? – вежливо осведомился Максим, и девушка, уже тише, повторила:

– Извините. Помогите мне, пожалуйста, – и совсем стушевалась, потеряла остатки храбрости, опустила голову.

Максим смотрел на собранные на затылке в хвост ее светлые волосы и продолжать разговор не торопился. Кто это, интересно? Она перепутала его с кем-то другим? Или таким образом пытается привлечь к себе внимание? – больше в голову ничего не приходило, но тут к девушке снова вернулся дар речи.

– Понимаете, мне не к кому обратиться… – начала она, но Максим перебил ее:

– Вам деньги нужны? Ничем не могу помочь, – и тут ему самому пришлось замолчать. Собеседница отчаянно замотала головой, отвернулась рывком и зашмыгала носом. Нет, тут что-то другое, у девушки явно большие проблемы. Только излагает она их немного косноязычно.

– Что-то случилось? – уже мягче поинтересовался Максим. И попал в точку – в ответ светлый хвост утвердительно качнулся.

– Что? Говорите, – ободряющий, даже покровительственный тон сделал свое дело. Девушка взглянула на Максима снизу вверх и вполголоса, очень тихо, почти шепотом произнесла:

– Они хотят убить меня. Помогите мне, пожалуйста. А я вам заплачу´. – И умолкла, уставилась на собеседника зелеными глазищами.

Так, все понятно. Вот она, паранойя, в чистом виде – необоснованное недоверие к окружающим плюс повышенная восприимчивость. Девушка перед ним – городская сумасшедшая, только очень хорошо замаскированная. Обычно это выжившие из ума старухи – у них кругом враги, все покушаются на их жизнь: облучают из специальной аппаратуры, проникают в квартиру и подбрасывают яды и другие отравляющие вещества, наводят порчу. Жизнь в таком окружении с каждым днем все тяжелее, сил на борьбу в кольце врагов не остается. Поэтому все заканчивается стандартно – несчастных затравленных жертв увозят в бронированном автомобиле с красным крестом в хорошо охраняемые учреждения с толстыми стенами. И обученным обслуживающим персоналом. У этой, видимо, все только начинается. Или наоборот – наступил период обострения. Скоро весна, сезон, когда активизируются силы природы и спящее в людях безумие. Максим развернулся молча и пошел по лестнице вниз. Но далеко уйти не успел, остановился через две или три ступени.

– Я видела вас тогда, два дня назад. Когда вы догнали и убили тех, двоих. А потом пошли к реке, и оттуда… – ей пришлось замолчать. Максим одним прыжком вернулся наверх. И, не говоря ни слова, с минуту смотрел на девушку. Она улыбалась торжествующе, потом заговорила:

– Я знаю, они остались живы. Но, по-моему, не стоило этого делать. Я бы на вашем…

– Я сам решаю, что мне делать на своем месте. Мне советы не нужны, – перебил ее Максим и тут же, без паузы, произнес: – Вам показалось. Вы меня с кем-то перепутали.

– Нет, не перепутала. Я в ту ночь шла за вами – через овраг, мимо того сгоревшего дома и дальше, до самого подъезда, где вы живете. А потом ждала вас у вашего дома и ходила за вами два дня подряд. А сегодня поняла, что… – на этом ее запал иссяк. Девушка снова отвернулась и уставилась на украшавший соседнюю стену рекламный щит.

Вот тебе и мания преследования. Ничего себе – идти ночью, в метель по пустым улицам одной. Да еще и мимо тех двоих, оставшихся на снегу в крови. Нет, она либо больная, либо ей действительно нужна помощь. Это ж надо было сообразить, да и не только сообразить, а сделать единственно верный вывод и решиться на подобное! Максим молча смотрел на собеседницу, давая ей возможность собраться с мыслями. И девушка снова заговорила, только уже тихо и неуверенно:

– Это не шантаж, я не собираюсь никому ничего рассказывать, да мне и не поверят… Просто, кроме вас, мне больше никто не поможет. Или они убьют меня, или вы их. Или сами решите, как будет лучше, – очень спокойно и уверенно ответила девушка.

– Пойдемте, поговорим по дороге. – Максим пропустил девушку вперед, сам шел за ней следом.

Идти пришлось недалеко. Девушка назвалась Викой и говорила, не умолкая. Максим слушал ее, вопросов не задавал. В ее рассказе не прозвучало ничего нового или неожиданного – все просто, обыденно и жестоко. До омерзения и тошноты.

Вика в школе была отличницей, институт окончила с красным дипломом. А вместо того чтобы делать карьеру в Москве, где и училась, вернулась в родной город. И быстро нашла здесь работу – на единственном в городе предприятии, которое не только благополучно функционировало, но и развивалось. Оно называлось «Техноэкспорт», находилось на территории того самого номерного завода и занимало сразу несколько цехов. Производили там керамогранит – нужный и востребованный отделочный материал. Вику приняли с распростертыми объятиями – предприятию срочно требовался специалист со знанием иностранного языка. И в это же время родители Вики уехали жить к престарелым родственникам отца, оставив дочери квартиру. Все складывалось просто прекрасно – отдельное собственное жилье, интересная работа, стабильный доход. Все шло гладко до лета прошлого года, когда продукцию предприятия перестали покупать. Заказчики исчезли, расплачиваться по счетам предприятие не могло. Начали копиться долги, круглосуточный режим работы сменился двухсменным, потом и вовсе перешли на сокращенный рабочий день. Потом один цех вообще остановился, потом начали отправлять рабочих в неоплачиваемые отпуска. Предприятие стремительно приближалось к банкротству, общий долг составил больше трехсот миллионов рублей. Последний раз зарплату здесь выдавали в июле прошлого года. Вика все это время жила на то, что давала уроки английского. И сейчас продолжает заниматься репетиторством, но учеников очень мало. Вернее, их всего два – у людей нет денег, чтобы платить за обучение своих детей.

– У нас сменилось три собственника, представляете? А сейчас четвертый, это настоящий уголовник, – рассказывала Вика. Говорила она легко, не запиналась, не подбирала слов – рассказывала, словно читала с листа. Максим с вопросами решил повременить – и так все понятно, а детали ей наверняка неизвестны.

Этот уголовник по фамилии Букин оказался – вот неожиданность! – родственником жены Артемьева. Новые порядки он установил уже через несколько минут после того, как переступил порог директорского кабинета.

– Обращаться к нему лично нельзя, у дверей охрана, в приемной охрана. И еще в машине несколько человек сидят. На территории – в офисе, в цехе – везде листовки на стенах. С угрозами и с требованиями молчать и не жаловаться. Иначе тем, кто попробует права качать, будет плохо. Никого в отпуск не отпускают, зарплату не выдают, кидают только по две-три тысячи в месяц – и все. Если не нравится – убирайся, но никто не уходит. Другой работы в городе нет, так люди, чтобы заработать, сдают кровь, стали донорами. Неделю живут на триста рублей. Представляете?

Максим представлял. Но говорить ничего не стал, просто кивнул молча в ответ. Он уже догадывался, что услышит дальше, и почти не ошибся. Угрозы подействовали не на всех. Несколько самых отчаянных решились на бунт и написали жалобу на невыплату заработной платы в областную прокуратуру. На что только надеялись, непонятно. Письмо вернулось назад, разбираться по изложенным в жалобе фактам поручили местным. Мэр поручил новому хозяину предприятия «разобраться» с проблемой самостоятельно, не отвлекая по мелочам занятых людей. Букин доверие родственника оправдал. Трое из пятерых жалобщиков угодили в больницу с открытой черепно-мозговой травмой, еще один благоразумно уехал из города. Осталась только Вика, но и к ней уже «приходили». Сначала были звонки с угрозами, потом подожгли входную дверь, разбили стекло на кухне. А два дня назад, перед очередным уроком, Вика вышла в магазин. А когда вернулась, обнаружила висящий на дверной ручке труп кошки. Обычной бездомной кошки – одной из стаи зверья, живущей рядом с мусорным контейнером. Кажется, кошке переломали лапы, и вообще там было много крови. Точно Вика не помнит – она выбежала из подъезда и гуляла вместе с учеником по улицам до тех пор, пока кошку не снял и не отнес в подвал пьяный в хлам сердобольный сосед.