Текст книги "Месть длиннее жизни"

– Франконское вино. – Мать смаковала по глоточку. – Машенька привезла из Констанца.

Многозначительно глянула на Светку, но она так увлеклась грушей, что не обращала внимания ни на что другое. Психолог не зря брал нехилые деньги за свою работу.

– Она отдыхала на Боденском озере, посещала термы, поднималась в Альпы, – мечтательно рассказывала мать, – была в открытой опере, шикарно отдохнула, говорит. Это вам не Турция!

Она уставилась на Светку, та оторвалась от груши, пригубила вина и улыбнулась:

– Не знаю, я там не была и не тянет. Вы хотите в Турцию?

Андрей сделал большой глоток, скривился. Как это можно пить – непонятно, да еще и мелкими глотками. Он отставил бокал.

– Кислятина, – заявил и принялся за салат.

Светка повернулась к мужу.

– А по-моему, хорошее вино, – искренне удивилась она, – чего ты капризничаешь?

Мать грохнула бутылку на стол перед невесткой, Светка подскочила от неожиданности.

– Пусть лучше пьет, – мать обращалась к Андрею, – у Людмилы Петровны, ну, ты ее помнишь, учительница химии с третьего этажа, – у нее дочь и внучка наркоманки! Все из дома тащат, вот где ужас!..

Светка деликатно отодвинула тарелку с половинкой груши и вышла на балкон.

– Не курить мне там! – вслед ей крикнула мать.

Андрей перегнулся через стол:

– Мама, хватит…

– Не хватит, – прошипела мать и навалилась на скатерть, музейные тарелки опасно поползли к краю, – это тебе хватит ерундой заниматься, она тебе не пара! Ты знаешь, где Маша сейчас работает, кто ее отец? Ты понимаешь, от чего ты отказываешься?

Знал он превосходным образом и толстую пожилую девушку Машу с ножками-бутылочками, всегда в девчачьих платьях, голосок писклявый и сальный взгляд, как и ее волосы. Видел и каждый раз поражался, почему она при своем положении и папе-полковнике ФСБ не приведет себя в порядок. Фамилия у нее была подходящая, Щур, и папа уже отчаялся пристроить дочурку замуж за кого-то из своего круга и был согласен на любого кандидата, готового продать душу за право приобщиться к благам их семьи.

– Ты знаешь, что ее отца повысили недавно, что у него теперь машина с мигалкой и охрана…

– Машку сторожат? – фыркнул Андрей. – Еще бы, такое сокровище. Это же сейф ходячий, вернее, банк!

На Маше Щур он был готов жениться при одном условии: перед первой брачной ночью кто-то из них покончит с собой. А жить пока хотелось, очень хотелось, и планов на будущее было полно. Мать откинулась на спинку стула и прижала пальцы к вискам.

– Андрей, – слабо проговорила она, – пойми меня, пожалуйста. Все, что у нас есть: эта квартира, дача – все досталось нам очень нелегко, ты мало что помнишь. Ты не знаешь, на что шли твои родственники, которых уже нет с нами, чтобы получить все это. И я не хочу отдавать все этой, – мать качнула головой в сторону балкона, – женщине…

– Мне от вас ничего не нужно. – Светка появилась неслышно, положила руки Андрею на плечи, сжала пальцы так, что ногтями задела кожу. «Больше не могу» – это означало, и Андрей сам понимал, что пора уходить. Еще немного, и грянет такой скандал, равного которому эти стены еще не видели со дня, когда Андрей сказал, что уходит отсюда, где прожил больше трех десятков лет, на съемную квартиру к жене.

– Успокойтесь уже, – чуть громче, чем требовалось, сказала Светка, – у нас все есть. Нам чужого не надо.

– У вас? – Мать дернула бровью и принялась разглаживать скатерть, при этом не сводила со Светки глаз. – У кого это у вас?

– У нас с Андреем, – Светка чмокнула мужа в макушку и ощутимо впилась в его плечо ногтями, – у нашей семьи. Нам хватит, а вы можете отдать все это, – Светка широко развела руки, – в дар… приюту, например, для кошек. Они полезные, ловят мышей, крыс и едят их.

Мать застыла на месте, смотрела в стенку перед собой, ничего вокруг не замечая. Из подъезда послышались шаги, голоса, смех, звонок мобильника, потом все стихло, мать очнулась, поднялась с места.

– Поехали домой.

Андрей вскочил, Светка спрятала когти и потянулась за своей сумкой. Мать устало глянула на них, сняла очки, положила на скатерть.

– Чай попьем и езжайте. – Она вышла в кухню, там загремела посуда. Андрей со Светкой переглянулись и уселись на свои места. Но и словом перекинуться не успели, как на столе появился торт, конфеты и чашки с чаем, душистым и крепким, словно подаренные духи, действительно дорогие, даже очень.

Светка к торту не притронулась, по глоточку пила чай из «бабушкиного», разумеется, сервиза, Андрей же отрывался по полной. Он с детства был к сладкому неравнодушен, но корм был, как говорится, не в коня. Светка, прямая как палка, пила пустой чай и недвусмысленно поглядывала на выход. Андрей несколько раз перехватил взгляд матери, та будто с жалостью смотрела на сноху. «Может, одумается? Ну сколько можно воевать в самом деле, третий год живем». Он быстро прикончил торт. Светка поставила на скатерть пустую чашку и первая поднялась с места:

– Спасибо, было очень вкусно.

Мать застенчиво опустила глазки. Вкусно, ага, Светка всего-то полгруши склевала и чаю, пусть с диковинным травяным привкусом, пусть чашку, но пустого, выпила, даже без сахара. Очень вкусно, что уж там.

– Спасибо. – Андрей поцеловал мать на прощание, Светка мило улыбнулась. Свекровь вдруг подошла к ней, заставила наклониться и неловко чмокнула в щеку. Светка аж застыла, потом осторожно ответила тем же. Мать отпустила ее, распахнула дверь в кладовку.

– Гардеробная, говоришь. – Она деловито оглядывала пустую комнатенку. – Хорошая мысль, я подумаю. Ну, езжайте, а то дождик начинается.

Андрею вдруг показалось, что она вытолкает их сейчас взашей, списал свое предположение на недавний шок и ликвидацию мемориальных завалов и поспешно увел Светку от греха подальше. Под мелким дождиком пробежали по парковке к «Тойоте», Светка уселась назад и немедленно уставилась в окно. Она всегда так делала, чтобы прийти в себя, Андрей не стал ей мешать, лишь через четверть часа, когда попали в пробку, сказал осторожно:

– Не обижайся на мать. У нее, кроме меня, никого, понимаешь.

– Конечно, – Светка глядела сквозь мокрое стекло, – я знаю. И ты знаешь, что я привыкла.

Она повернула голову, улыбнулась, и все стало по-прежнему, как сегодня утром, как вчера, как неделю назад и даже в прошлом году. Они сначала долго жили на съемной квартире, в хорошем доме причем, недалеко от центра, а потом выкупили ее у владельца. Денег наскребали по крохам, Светка даже родительский участок с домиком у себя в области продала, а все равно не хватило, пришлось занимать. Зато у них появилось свое жилье, их собственная «трешка» в отличном районе, и можно думать о прибавлении в семействе. Денег, правда, после уплаты долгов оставалось только на жизнь, но Андрей знал, что его ждет повышение. Прежний начальник Управления безопасности их фирмы засобирался на пенсию, и кандидатур на его место, кроме Андрея, не было.

– Останови у метро, – попросила Светка. Андрей вопросительно глянул на нее в зеркало заднего вида.

– Мне к Маринке надо заехать, – Светка копалась в сумке, – я ей обещала помаду шанелевскую привезти. Я быстро!

Быстро, как же. Если речь зашла о помаде, то это часа на два, и дело тут не только в косметике.

Андрей перестроился вправо и остановился. Светка накинула плащ поверх короткого платья и принялась пробираться к дверце. В проеме между кресел показались ее коленки, Андрей потянулся к ним, Светка оттолкнула его руку.

– Свет, не злись…

– Некогда мне. – Она выскочила из машины и пропала в толпе у входа в метро. Андрей поехал к дому. Дождь разошелся, «дворники» гоняли воду по стеклу, на душе сделалось муторно и гадко. Всплыли в памяти дохлая крыса с оскаленной мордой, голые твари, больше похожие на инопланетных убийц, чем на беспомощных существ, к горлу комок подступил. И тут накатила злость, да такая, что Андрей с силой сжал руль, чувствуя, что гладкая кожа чехла под руками стала шероховатой, даже колючей. На странность эту внимания не обратил, весь кипел от злобы. «Две дуры, старая и молодая, чтоб вас обеих! Договориться не могут, грызутся, как две суки!» – он и мысленно не стеснялся в выражениях, крыл последними словами и упертую мать, и стервозную Светку, ну и себя не забывал. Поганое чувство, что виноват перед обеими, не давало покоя, в глазах аж потемнело, сквозь полумрак мигнул желтый, затем красный луч. Андрей остановился перед светофором, смотрел на пустую дорогу и все порывался позвонить Светке, или матери, или обеим, чтоб сказать, как его задолбала их вражда. И уже к телефону потянулся, когда под колеса «Тойоты» кинулась крыса.

Довольно крупная, даже жирная, проворная, с голым хвостом и сама голая, без единой шерстинки, вся в мелких складочках кожи, отливающих синевой. Прошмыгнула и пропала из виду, Андрей приоткрыл дверцу. Запахло дождем и свежестью, в лужах плавали желтые листья, а крысы не было. Раздались недовольные резкие гудки, Андрей заметил, что на светофоре давно горит зеленый. Тронулся с места, проехал поворот, и тут крыса вернулась, и не одна.

Их было штук шесть или семь, здоровенных жирных тварей, они катались по проезжей части, подскакивали вверх чуть ли не до тополиных веток и шмякались на мокрый асфальт. Слышался тонкий злой писк, потом твари заверещали громче, одна свалилась на капот, и по черному металлу разлилась сиреневая лужа. Андрей смотрел на это яркое пятно, оно быстро меняло цвет, сделалось розовым, потом желтым, позеленело, вода на лобовом стекле отсвечивала всеми цветами радуги, красиво переливалась спиралями и колючими кругами. Крыса вдруг ловко вскочила на короткие кривые лапки, оскалила пасть, дернула голой шкурой и кинулась на Андрея. Он резко нажал тормоз и вывернул руль влево, чтобы сбить тварь с капота.

Удалось, голая гадина улетела, мерзкий визг стих, вода еще померцала всеми оттенками зелени и синевы и сделалась обычной, серой, спокойно стекала по лобовухе. Зато дождь стучал сильнее обычного, и тут Андрей сообразил, что это стучат в его дверцу, опустил стекло.

– Обалдел? – Напротив стоял невысокий мужик в полосатом свитере. – Машину купил, права купил, ездить не купил, да? Глаза разуй…

Он говорил что-то еще, пока Андрей приходил в себя. Наваждение спало, лишь руки как судорогой свело на руле, и очень жарко, точно в парилке оказался. Увидел, что он выехал на встречку, что «Тойота» стоит точно поперек двух сплошных, а на асфальте позади черный тормозной след. Встречные и попутные машины неторопливо едут мимо, народ из них кто лениво, кто с опаской поглядывает на «Тойоту», но вроде все обошлось. Если не считать штрафов, разумеется: на светофоре висит камера, и от всевидящего ока еще никто не уходил.

– Может, помощь нужна? – Мужик в свитере смотрел уже по-другому. – Выглядишь ты неважно. Сердце?

– Да, – зачем-то соврал Андрей, – у меня бывает. Извини, брат.

– Шел бы ты… к доктору. – Мужик сел в свою машину и уехал, Андрей развернулся, нарушив еще пару ПДД, и осторожно поехал в правом ряду, готовый в любой момент остановиться. Крысы не появлялись, немыслимой красоты цветы на лобовом стекле увяли окончательно. Зато заболела голова, как-то странно, от висков к затылку, руки дрожали, как у пьяного, и очень хотелось спать.

«Что ж такое, – Андрей еле плелся по городу, – траванулся я, что ли». Ощущения были омерзительные, он и не помнил, когда раньше с ним такое бывало. Лет семь или восемь назад не спал сутки, пришлось гнать в Новгородскую область, а потом сразу обратно, все одним днем, больше трехсот километров проехал. Накануне не спал, выехал рано, и на обратном пути увидел собаку. Та бежала слева у переднего колеса, бежала неспешно, помахивала хвостом, не оглядывалась. Обычная дворняга с грязно-бурой шерстью, таких кабысдохов по городам и весям пруд пруди. И все бы ничего, но ехал Андрей восемьдесят километров в час, и собака не отставала. А когда прибавил до ста двадцати, пес чуть ли не на обгон пошел. Страха не было, кстати, Андрей съехал тогда на обочину и поспал пару часов, а когда проснулся, собака исчезла, и больше никогда не появлялась, и ничего подобного с ним не происходило до сегодняшнего дня.

Андрей добрался до дома, позвонил матери, отчитался, то есть наврал, что все в порядке. Потом набрал Светку, но та не ответила, из вредности, надо думать. Андрей выпил две таблетки «от головы» и улегся спать. Когда очнулся, чувствовал себя как с похмелья. Голова точно не своя, руки дрожат, перед глазами плавают какие-то мутные колеса и очень хочется пить. Кое-как добрался до кухни, опустошил чайник почти наполовину, малость ожил и сообразил, что вода холодная. Никто не грел его с утра, с завтрака, после которого они со Светкой поехали к матери. Андрей зачем-то осмотрел чайник, заглянул в холодильник – там все оказалось по-прежнему, а в квартире было очень тихо.

– Света! – Андрей пошел в комнату, оглядел диван, с коего сполз четверть часа назад, двинул дальше. Скоро во всей квартире было светло, вещи лежали как и утром, ничего не изменилось, Светки не было. На кровати валялись ее юбка, еще какие-то легкие вещички – утром она переоделась несколько раз, выбирая наряд, и решила-таки позлить свекровь своим мини. Андрей взялся за телефон, покрутил его в руках, вышел на балкон подышать свежестью. «Ведь они так редко видятся, последний раз на Новый год. И то чуть не подрались». Он смотрел на огни неспящего города, понимая, что это и его вина. Он должен сделать выбор в пользу одной из дорогих ему женщин, и сама жизнь, и мудрость людей говорит, в чью именно. Речь идет о жизни, о будущем, а не о прошлом, каким бы чудесным оно ни казалось, он живет сейчас, а не в октябре благословенного семьдесят пятого года, давно пропавшего под песком времени. Там другая война, другое оружие, только интерес тот же и басмачи точно из каменного века, хорошо сохранились, надо сказать… «Ну могла хотя бы предупредить, что останется у Маринки. – Андрей нашел нужный номер, нажал вызов и только сейчас заметил, что на часах половина третьего ночи. – Плевать, они все равно не спят, болтают. Светка жалуется, Маринка поддакивает и вздыхает». Он слушал длинные гудки, пока не включился автоответчик. Сбросил, набрал снова, и только с третьего раза услышал сонный Маринкин голос.

– Ты чего, – пробубнила та, – с ума сошел? Мне на работу в пять вставать…

– Свету позови, – оборвал ее Андрей. Говорить он старался быстро и с напором.

Маринка сладко засопела, заворочалась и проговорила:

– Андрей, ты пьяный? Ее тут нет, я ее неделю не видела и не звонила. У меня квартальные отчеты, а главбух с защемлением на больничном, недели две проваляется, если не дольше…

– Света не у тебя? – Андрей прислушивался к фоновым звукам, но ничего подозрительного разобрать не мог. Решил поначалу, что девки его дурачат, Маринка врет как дышит, а Светка сидит рядом и хихикает в кулак.

– Ее. Здесь. Нет, – уже зло выпалила проснувшаяся Маринка, – ты русский язык понимаешь? Говорю – неделю…

– А помада? – Андрей хватался за соломинку, помада показалась ему важным аргументом, им нельзя пренебречь.

– А, шанелевская, – Маринка откровенно зевнула, – помню, цвет не мой. Не подошла. А что, Светы нет дома? А где она?

Сон у нее как рукой сняло, Андрей быстро попрощался и дал отбой. И сел на диван с телефоном в руках, голова снова разболелась так, будто гвоздь в переносицу воткнули, и оттуда дальше по всей черепушке. «Ничего себе». – Он откинулся на мягкую спинку, и тут на потолке крутанулось, полыхнуло огненно-рыжее колючее колесо, улетело за штору и там затаилось, послышался тихий писк, потом шорох множества маленьких когтистых лап. Андрей вскочил, огляделся, но ничего, разумеется, тут не было в квартире, кроме него – никого. Снова сел, уставился в стенку перед собой, в голове абсолютная пустота, ни одной здравой мысли, как найти Светку. Надо же что-то делать, куда-то идти, ехать, звонить. И тут телефон зазвонил сам.

Номер определился незнакомый, городской. Такие Андрей обычно сбрасывал, но тут ответил сразу: не будет настырный продажник и вымогатель звонить в четвертом часу утра. «Может, она телефон потеряла?» – мелькнула спасительная мысль, но голос в трубке оказался незнаком. Говорила женщина, судя по всему, очень уставшая или недовольная, фоном слышались еще чьи-то голоса и гулкие звуки, даже коротко вякнул спецсигнал, потом что-то зазвенело.

– Семнадцатая городская больница, – сказала женщина, – мне нужен Андрей Лавров.

– Это я.

В трубке раздался шорох бумаг, потом сухой стук клавиш. Потом мягкий стук, и фон голосов исчез.

– Ваша жена Светлана у нас, можете приезжать за ней…

– Что с ней? – Почему-то стало легче: Светка жива, известно, где она, а остальное пока неважно, потом разберемся.

Снова шорох и костяной стук, урчание принтера и недовольный чужой голос в трубке:

– Кровопотеря и выкидыш из-за передоза ЛСД. Забирайте свою наркоманку, нам места в палате для нормальных людей нужны.

Андрей и половины не понял, слова какие-то чудные: передоз, ЛСД. Только «наркоманка» было знакомо, мать недавно что-то такое говорила про жену сына ее подружки, кажется. Но Светка-то тут при чем?

– Наркоманку? – машинально повторил Андрей, и тетка на том конце выкрикнула:

– Да, это так и называется! Ваша жена ЛСД обожралась и ребенка потеряла. Эстеты хреновы, вы либо рожайте, либо «дурь» жрите, дебилы в пятом поколении.

* * *

Оказывается, это легко: привыкнуть, что твоя жизнь пошла прахом. Чувство, точно лбом в стенку уткнулся: родной, близкий человек за секунды сделался чужим, о будущем думать вообще не хотелось, до того беспросветным был каждый новый день, а квартира превратилась в гостиницу среднего пошиба вроде привокзальной ночлежки. Светка ничего не делала по дому: то отсиживалась в своей комнате, то пропадала где-то целыми днями. Они почти не встречались, а случайно столкнувшись, старались побыстрее проскочить мимо друг друга. Только мать Андрея никак не могла смириться с происходящим, приезжала каждый день, как сегодня, и все старалась выставить Светку из дома. Та отмалчивалась, чем приводила свекровь в ярость, и по всему было видно, что сейчас Светке действительно искренне плевать на оскорбления в свой адрес. Мать заводилась моментально, как и сейчас, например: из кухни слышался ее громкий голос, что вот-вот перейдет в крик.

– Убирайся, сию секунду! – орала мать. – Проваливай, дрянь! Я сейчас полицию вызову!

– Вызывайте, – спокойно возразила Светка, – и я обвиню вас в краже своих вещей. Ну, звоните, только сумку мою на место поставьте. Там деньги и банковские карточки.

Что-то звучно шмякнулось об пол, Андрей глубоко вдохнул, выдохнул и направился в кухню. Так долго продолжаться не может, надо заканчивать, мать права. Но и Светку вот так на улицу выгнать не получится, придется договариваться.

Та сидела на кухонном диване, скрестив ноги, и делала маникюр. Растрепанная, некрашенная, на правой скуле еще не зажила длинная ссадина, на локте желтый кровоподтек почти сошел, руки дрожат. Мельком глянула на Андрея и вернулась к своему занятию. Мать кинулась к сыну.

– Выкини ее отсюда! – прошипела она, – сейчас же, пока она дом не спалила.

– По себе судите, что ли? – улыбнулась Светка. – Вам сиделку пора нанимать, как старушкам, что то унитаз раскурочат, то газ откроют. О деменции слышали?

Мать так и застыла с открытым ртом, побледнела, жалобно посмотрела на Андрея. Тот подошел к Светке. Она сделала вид, что не замечает его.

– Света, давай поговорим, – выдавил он слова, что не мог произнести несколько дней.

Светка пожала плечами, продолжая пилить ногти. Полюбовалась на свою работу и больше не отвлекалась.

– Надо поговорить. – Он тронул Светку за плечо, та отшатнулась, выставила острую пилку перед собой. Андрей отсупил на шаг.

– Дура бешеная, – прошептала мать, – я слышала, что наркота на мозги действует. Андрюша, не подходи к ней, вдруг бросится.

Светка отодвинулась в угол и вдруг вольготно развалилась на диване, вытянула ноги. Откинула волосы, подняла голову, и под глазами у нее проступила отчетливая желтизна. В больнице сказали, что Светку нашли в метро, она свалилась чуть ли не под поезд, но ее успели вовремя подхватить и вызвали «Скорую», где все и произошло. Вон и следы на сгибе локтя остались от уколов – капельницы ставили, но зря.

– Говори, – сказала она, глядя в окно. – Я тебя внимательно слушаю.

– Катись отсюда! – выкрикнула мать из-за спины Андрея. Светка показала свекрови изящную фигу и посмотрела на мужа. Андрей сбился, он точно под прицелом оказался: мать взглядом спину сверлит, а Светка явно насмехается, причем не считает нужным это скрывать.

– Света, нам надо разойтись.

– Не вопрос, – кивнула та, – я только «за».

– Еще бы ты «против» была, дворняжка, – прошептала мать, но достаточно громко, чтобы Светка все расслышала. Та и ухом не повела, смотрела на Андрея.

– Мы разводимся, – сказал он, – и видит бог, я этого не хотел. Ты меня заставила это сделать.

– Хорошо, – Светка послушно кивнула, – разводимся, это отлично.

Мать помалкивала, что было странно: она явно не ждала от Светки такой уступчивости, как и Андрей, впрочем. Светка коснулась пальцем ссадины на щеке, чуть поморщилась, и у Андрея аж сердце зашлось и от жалости к жене, и оттого, что уже ничего не исправить. Светка смотрела на него.

– Расстаемся, разводимся, – перечислила она, – это все? Мне уйти надо…

– За дозой? – фыркнула мать, – иди, милая, иди, тебя там ждут. Сынок, я прослежу, чтобы она из дома ничего не вынесла. Или лучше посадим ее, за употребление наркотиков статья вроде есть.

– Валяйте, – Светка зевнула, – скажу, что ты мне «дурь» продала. Замучаетесь доказывать, что не верблюд. Верблюдица.

Светка засмеялась, отвернулась к стенке и запрокинула голову. Мать глухо пробурчала что-то, сунулась к дивану, Андрей удержал мать за руку. Еще не хватало, чтобы они тут сцепились, Светка явно провоцирует свекровь, а та, привыкшая к повиновению, с ума от злобы вот-вот сойдет.

– И ты уезжаешь отсюда. – Андрей смотрел на Светку. – У тебя неделя, чтобы найти жилье и забрать вещи. Здесь ты больше жить не будешь.

Светка повернулась к нему, осмотрела с ног до головы так, точно видела впервые в жизни, вскинула брови:

– И где же я буду жить?..

– В будке собачьей! – торжествующе выкрикнула мать, – тебе там самое место!

И отошла, довольная, к плите, поставила чайник, точно собралась отметить это событие.

Светка скрутила волосы в «хвост», прижала его к макушке и покачала головой.

– Нет, так не пойдет. Я отсюда никуда не поеду, даже не думай. Не думайте.

– Еще как поедешь, – Андрей еле сдерживался от злости. Накатило враз, накрыло и держало за горло, он чувствовал, что багровеет. – Я тебя с полицией выставлю.

– На каком основании? – тихо сказала Светка. – Я тут прописана, мы в браке, часть квартиры моя. Я тоже платила, если ты помнишь…

– Чего ты там платила, десять копеек! – бросила мать, – платила она! Самой-то не смешно?

Невесело было ей в первую очередь, голос еле заметно дрожал. Понятно, что о деньгах она думала, и вариант, при котором придется отдать Светкину часть, не отметала. И вот та выставила счет.

– Я отдам тебе твою долю в ближайшее время, – сказал Андрей. Светка легла на бок, подперла щеку кулаком, отчего ссадина налилась кровью. Андрей отвел взгляд. Знает, поганка, что денег у него курам на смех, только на жизнь остается, что недавно долги отдал, и вот придется в новую кабалу лезть. Прикинул, что в долг взять можно у генерального, тот всегда был готов одолжить подчиненным из управленцев, причем процентов не брал и сроки выставлял приемлемые. «Выкручусь», – Андрей сел на край стола и кивнул. Светка молча смотрела на мужа.

– Отдам, не волнуйся, – повторил он. – Мне чужого не надо, ты знаешь. Все, мы договорились.

– Что-то долго, неделя-то, – ворчала мать, – это ее тут еще сколько терпеть! Пусть сейчас же катится к чертям собачьим…

Андрей сжал матери локоть: не шуми, вопрос решился, все будет хорошо. Подумал, что генеральному он позвонит немедленно и, возможно, уже сегодня получит деньги, отдаст их Светке, и пусть та катится куда угодно. В суде встретятся…

– Не договорились.

Андрей обернулся, мать замерла с сахарницей в руке. Светка похабно развалилась на диване и с насмешкой глядела на них.

– Ни фига не договорились, дорогой, – улыбнулась она. – Я отсюда никуда не поеду и хрен ты от меня откупишься, на радость своей мамаше. Часть квартиры моя, это любой суд подтвердит, и я буду тут жить сколько пожелаю. А может, не только я.

Андрей малость не успевал за событиями, зато мать все поняла превосходным образом. Подскочила к Светке, затрясла сахарницей у нее над головой:

– Сучка помоечная, мужиков сюда таскать будешь? Пьянки-гулянки устраивать в моем доме?

– Ага, – улыбнулась Светка, – буду, еще как буду. В своем доме. А еще лучше рожу от кого-нибудь и заявлю, что ребенок твой!

Она глянула на Андрея, тот подошел ближе, не веря, что эта хабалка на диване – его Светка, его единственная, это любовь с первого взгляда, что любил и берег больше жизни. Мир лопнул со звоном и тихим шорохом, по коже пробежали мурашки. Но все оказалось проще, это мать уронила сахарницу, осколки и песок разлетелись по кухне. Светка ухмыльнулась.

– Правило трехсот дней знаешь? – улыбалась она в лицо мужу. – Если после развода в течение этого срока я рожу, то ребенка автоматически запишут на тебя. Значит, он будет иметь права на эту квартиру. И на вашу, как наследник, и на дачку вашу прекрасную. – Светка повернулась к свекрови: – Вы же хотели внука, мама? Разрешаю вам приезжать, нянчиться с ним, гулять, кормить, пока я по притонам буду «дурью» закидываться. Потом, когда я эту хату пропью, мы в вашу квартирку въедем…

– Андрюша, мне что-то нехорошо. – Мать прижала ладонь к сердцу. – Помоги мне, дай таблетку. Она в сумке…

И ухватилась за стенку, побледнела. Светка мерзко хихикнула и закинула ноги на спинку дивана. Андрей вывел мать в комнату, усадил на кровать и только собрался идти за сумкой, как мать схватила его за рукав.

– Андрей, сделай что-нибудь с ней, она же нас уничтожит, – проговорила она спокойно и деловито. – Ты ошибся, так бывает в жизни, забудем и пойдем дальше. Машка, толстая дура, – тоже не вариант, я понимаю. У тебя все впереди, ты найдешь себе другую женщину, создашь семью, и все у вас будет хорошо. Но сейчас надо что-то делать с этой, – мать ткнула пальцем в стенку кухни, – чтобы сохранить все, что у нас есть. Ты понимаешь, что происходит?

Она глядела сыну в лицо, а тот не знал, куда деваться. Признавать свои ошибки сложно, тошно, неприятно, но мать была права насчет Светки, теперь это ясно как божий день. Как он сам-то в ней такую гадину не разглядел. Но тут все просто: думал головой, но не той. А Светка отлично подготовилась к шантажу, что уж там, и первый раунд выиграла вчистую.

– Посиди тут. – Андрей поцеловал мать и вернулся в кухню. Осколки по-прежнему валялись на полу, а Светка сидела уже нормально, прямая, серьезная, спокойная до жути, готовая ко всему. Андрей закрыл дверь, сел напротив Светки через стол.

– Я докажу, что ребенок не мой.

– Валяй, – согласилась Светка, – твое право. Но пока суд да дело, я из своей части квартиры устрою хостел и поселю тут человек двадцать. Хорошо, если просто канализацию прорвет, а если газ взорвется?

Крыть было нечем. Андрей зло ухмыльнулся. И тут вырвалось, что держал в себе эту неделю, что не мог вслух произнести, а только мысленно крутилось на уровне эмоций, от которых убивать хочется.

– Ты когда ЛСД накидалась, знала про ребенка? – Он в упор смотрел на Светку. Та откинулась на спинку дивана.

– А что это изменит? – Голос чуть дрогнул, но Светка тут же взяла себя в руки.

– Ты знала? – Андрей приподнялся над столом. – Да или нет?

Он не сводил с жены глаз и осознавал, что до сих пор любит ее, что она ему дорога и никто другой не нужен. И что пропасть между ними навечно, им жизни не хватит, чтоб навести мосты и стать хоть чуточку ближе, чем есть сейчас.

– Во я сука, правда? – дрожащими губами проговорила Светка. – Права твоя милая мамочка…

– Заткнись! – Андрей хлопнул ладонью по столу.

Светка выпрямилась, сложила ладони «лодочкой», ернически поклонилась:

– Конечно, дорогой. Я заткнулась.

Андрей сел, переводя дух и собираясь с силами. Светка накручивала на палец прядь волос и смотрела в окно. По стеклу стучал дождик, из коридора донесся тишайший, на грани слышимости, шорох. Светка ухмыльнулась:

– Ты только это хотел спросить? А то мамаша твоя волнуется, скоро дырку в двери протрет.

– Что ты хочешь? – негромко сказал он. – Чего тебе от меня надо?

Светка повернулась, посмотрела спокойно и отстраненно, точно ей было безразлично. «Подержала» взглядом и выдала на одном дыхании:

– Ты покупаешь мне такую же квартиру, и мы расстаемся. Вот и все.

И снова смотрела с тем же безразличием во взгляде, Андрей сжал кулаки. Это она хорошо придумала, молодец, умница. Выжимает из ситуации всю возможную для себя выгоду, вернее, пытается выжать.

– А если откажусь? – Он поднял взгляд на Светку.

– Тогда я сделаю все, о чем сказала раньше. Мне терять нечего, сам понимаешь. Готовь деньги на адвокатов.

Снова тишина и шорохи в коридоре, точно крысы носятся по грязному полу. Тучи опустились ниже, в кухне стемнело, ссадина на Светкиной щеке пропала из виду. Подумал, что адвокат понадобится, но позже, что в кабалу придется залезть на несколько лет, а не на полгода, как думал еще недавно. С другой стороны, эту квартиру можно продать, взять поменьше, отдать часть долга. Права была мать насчет Светки, ох как права, но поздно волосы рвать, выкручиваться надо.

– Согласен, – сказал он и поднялся из-за стола. – Договорились.

– У тебя две недели. – Светка стояла напротив и улыбнулась, заметив изумление на лице Андрея. – А ты думал, я год буду ждать? Нет, мне свою жизнь надо устраивать, а тебе свою, так что поторопись.

И ушла в свою комнату. В кухню неслышно вошла мать.

– Все в порядке, – Андрей старался говорить спокойно, – мы договорились. Через две недели ее здесь не будет.

Решил пока не посвящать мать в подробности сделки, чтобы не волновать, во-первых, ну и признаваться, что продул жене-наркоманке, тоже пока был не готов. Вызвал матери такси, проводил до машины и поехал на работу. По пути позвонил генеральному на личный мобильник, что делал крайне редко. Корнеев сразу ответил, выслушал просьбу, помолчал для порядка.

– Приезжай, обсудим, – предложил, – я до семи в офисе буду.

Выслушал Андрея и даже удивления не стал скрывать, обалдел от сногсшибательной новости.

– Разводитесь? – раза три, наверное, повторил. – А чего так? Может, помиритесь еще?