Текст книги "Тебе конец, хапуга!"

Кирилл Казанцев
Тебе конец, хапуга!

Глава 1

За окном громыхнуло так, что кастрюля подпрыгнула на плите, плеснув супом на кухонный кафель. Уменьшив газ, Федор Юрьевич выглянул в окно. И остолбенел…

На соседний дом летело огромное металлическое ядро. Мгновение – и оно со всей силы впечаталось в веранду. Жалобно звякнули стекла, хрустнули доски, и хлипкая конструкция словно растворилась в густом облаке серой пыли. Пыль медленно оседала, и сквозь ее мутную пелену неотвратимо прорисовался контур строительной стрелы. На металлическом тросе угрожающе покачивался массивный шар – так называемая баба, предназначенная для сноса домов.

Федор Юрьевич Новицкий выключил газ, непослушными руками отставил кастрюлю и двинулся в прихожую. Пожелтевшее зеркало отразило его подстриженную седую шевелюру, глубокие рубленые морщины и старомодный ветеранский пиджак с мозаичными орденскими колодками. Толкнув дверь, он вышел на крыльцо. Увиденное заставило его невольно отступить. Ветеран не мог поверить в реальность происходящего.

На главной улице дачного поселка угрожающе рокотал огромный гусеничный экскаватор. Скрежетало железо, лязгали траки. Поднятая стрела с огромным шаром вновь разворачивалась в сторону руин, которые еще несколько минут назад были симпатичным домиком.

В стороне от событий кучковались дачники, преимущественно пенсионеры. Притом старушек, которые на свою беду живут гораздо дольше мужчин, было заметно больше. На лицах людей читалось глубокое возмущение, однако открытого негодования не высказывали. Ведь позади экскаватора рассредоточился наряд новоиспеченной полиции, и наряд, как всегда, оказался сильнее, чем народ…

Новицкий, недобро посматривая на ментов, подошел к соседям по участку.

– Почему они все-таки сносят? – поинтересовался он. – Ведь мы кассационную жалобу в суд подали! Права такого не имеют, пока окончательного решения нет!

Высокая худая старуха с обветренным лицом процедила:

– А кто их знает, иродов! У нас ведь и суды куплены, и менты, и все остальное! – Горестно взглянув на руины дачного домика, она не удержалась от горестного всхлипа. – Всю жизнь на своей земле вкалываю, еще муж покойный в восемьдесят четвертом этот домик ставил… И теперь что?

Дачники поддержали старуху осторожным гулом. Ведь у каждого здесь был и с трудом построенный домик, и стандартные участки по шесть соток, на которых они горбатились от зари до зари, и садовые деревья, посаженные много лет назад собственными руками. Для пенсионеров эти участки были ощутимым подспорьем. И теперь все это шло прахом…

– Всю жизнь работаем, а живем как нищие! – на нисходящих интонациях выдохнула бабка с желтым онкологичным лицом.

– Вон по телевизору каждый день про справедливость говорят, а все пустая брехня! – несмело поддержал ее из толпы кто-то невидимый.

– Трассу ту долбаную аж в четырех километрах от нас строят! Свои коттеджи небось под снос не пустили! – добавил еще один аноним.

Тем временем экскаватор, придавив хлипкий забор, выехал на «сотки». Массивные траки безжалостно давили грядки. Металлическое ядро со всей силы ударило в стену сарая – та печально скрипнула, покачнулась и тут же сложилась набок. Этот удар словно бы послужил сигналом к более энергичным протестам. Бывшая владелица участка решительно перешагнула через поваленный забор, подошла к экскаватору и демонстративно улеглась перед ним наземь.

– Гусеницами дави! Убивай! Но ломать тут больше ничего не позволю!

Экскаваторщик выключил двигатель, на секунду высунулся из кабины, словно кукушка из ходиков, и прокричал какую-то неразборчивую матерщину.

И тут Федор Юрьевич не выдержал. Осторожно протиснувшись сквозь толпу, он подошел к экскаватору.

– Что вы себе позволяете?

– Да ты, старый козел, вали на хрен отсюда! – окрысился из кабины работяга. – А то сейчас и тебя, и твою бабу задавим!

Новицкий с трудом, но все-таки проглотил обиду; тягаться с этим здоровым амбалом у него, восьмидесятилетнего старика, не было никакой возможности. Однако остальных дачников это оскорбление задело за живое.

– Как тебе не стыдно! Тебя еще в планах не было, когда он уже пацаненком в лесах партизанил! – заголосила пожилая тетка в брезентовой ветровке.

– Совсем совесть потеряли! – поддакнул ей немолодой мужчина в резиновых сапогах. – За деньги маму с папой продашь!

А к месту происшествия уже спешил пузатый судебный пристав в окружении трех правоохранителей. Двое ментов, быстро оценив ситуацию, бросились к старухе, подняли ее с земли и оттащили в сторону. Полицейский лейтенант и пристав вразвалочку подошли к Федору Юрьевичу. Подобно многим провинциальным ментам, лейтенант был невелик ростом и хорошо упитан.

– Нарушаем? – лениво поинтересовался мент голосом сытого человека, который очень хочет возбудить в себе зверя.

Лицо Новицкого пошло алыми пятнами.

– Ваши действия незаконны, – произнес он, с трудом сдерживаясь. – Мы подали кассационную жалобу. Окончательное решение суда по сносу кооператива не вступило в законную силу. Сейчас же уберите ваш экскаватор!

– Алё, старый мудак, вали-ка лучше отсюда по-доброму, – пристав мельком взглянул на ветеранские колодки на пиджаке Федора Юрьевича и, не удержавшись, добавил: – Покоя от вас нигде нету… Не все еще передохли!

– Расходимся, расходимся. – Мент незаметно, но очень болезненно подтолкнул Новицкого в бок.

Ветеран понял: больше он сдерживаться не будет. Недобро прищурившись, он выдал целый букет соленых партизанских пожеланий и судебному приставу, и ментам, и всей существующей вертикали власти.

Выслушав старика, лейтенант поправил кобуру и взглянул на Новицкого, словно на назойливое насекомое.

– Отказ подчиниться плюс оскорбление должностного лица при исполнении, – резюмировал мент и, обернувшись к подчиненным, наблюдавшим за событиями чуть поодаль, призывно поднял руку – мол, действуем по инструкции!

Полицейская дубинка, на мгновение взметнувшись в воздух, опустилась на голову бабки с желтым лицом. Послышался короткий вскрик, и на него тут же наложилось всеобъемлющее ментовское ругательство.

И тут в голову лейтенанта ударил ком земли. Фуражка свалилась наземь, и полицейский, медленно утерев грязь с лица, зафиксировал цепким взглядом ту самую старуху, которую давеча его подчиненные с трудом оттащили от экскаватора.

– Сука старая! Нападать? На меня? – Мент явно потерял над собой контроль и потому сбился на откровенно истеричные интонации.

– И полицаи, и нацисты в свое время тоже были при исполнении, – нехорошо прищурился Новицкий. – А чем они закончили – всем известно… Судили и вешали.

Полицейский аж поперхнулся от такой наглости.

– Да я тебя, старый хрыч, на зону к белым медведям закатаю, – зловещим шепотом пообещал он и тут же сорвался на крик: – Так, мордой на землю, быстро! Руки на затылок! А ну, быстро, кому сказано!

– Да пошел ты… – Федор Юрьевич сплюнул себе под ноги.

Мент подумал, стоит ли применять к старику силу, и решил, что все-таки нет – слишком уж много свидетелей. Подняв с земли сбитую фуражку, он утер ее, водрузил на голову и, обведя взглядом притихших дачников, зловеще молвил:

– Допрыгались, уроды. Всем немедленно разойтись! Не хотите? Все, вызываю ОМОН! – Рука лейтенанта судорожно потянулась к рации…

Полицейский спецназ прибыл в дачный кооператив через полчаса. Впрочем, усмирять тут было уже некого. Несчастные пенсионеры и без того послушно ретировались. При этом избитую бабку унесли на руках – у нее было сотрясение мозга. Экскаватор, покончив со сносом первого домика, с бездушным механическим урчанием пополз к следующему.

А вот Федору Юрьевичу и его соседке, запустившей в полицая комом земли, не повезло. Обиженный до глубины души лейтенант распорядился завезти задержанных в ближайший райотдел, где на них быстренько составили протокол и, как водится в таких случаях, пригрозили судом и тюремным сроком. После чего распорядились запереть в «обезьяннике» – до выяснения обстоятельств.

Но бывшего партизана запугать было не так-то просто. В свое время, еще пацаном, он побывал на допросах и в гестапо, и в полицейской управе, а потому имел соответствующий опыт общения с подобной публикой. Мол, ты меня камерой не стращай, сидел уже в сорок втором, и пытками пугали, и на расстрел водили. Кстати, тот полицай, который меня допрашивал, потом на мине подорвался, так что если ты, мент, думаешь, что и у тебя несколько жизней и что ты ветерана партизанского движения переживешь, то сильно ошибаешься…

Назревал невероятный скандал, и начальнику РОВД совершенно не хотелось последующих разбирательств. Ведь общественное мнение в любом случае оставалось бы на стороне бывшего партизана Новицкого. К вечеру и Федора Юрьевича, и его соседку неохотно выпустили из ментуры. На последнем пригородном автобусе они успели-таки добраться до дачного кооператива.

То, что увидели старики, заставило их содрогнуться…

Дачный поселок, еще с утра радовавший взгляд густыми кронами, разноцветьем клумб и ухоженностью грядок, теперь смотрелся, будто бы после бомбардировки «Юнкерсами». Поваленные заборы, истоптанные грядки, раскуроченные домики… Почему-то сильно запали в душу сломанные фруктовые деревья, которые стояли тут уже много лет.

– Надо жалобу написать. – Бывшая хозяйка домика шмыгнула мягким старческим носом, всхлипнула. – Президенту или премьеру… Сколько можно над людьми издеваться?

Федор Юрьевич печально взглянул на свой домик – завтра или максимум послезавтра и его должны были пустить под бульдозер.

– Да тут пиши, не пиши… – Бывший партизан сплюнул в сердцах. – Неужели не ясно?

– Сколько же я в эту дачу всего вложила, сколько денег, сколько здоровья… – тоненько запричитала старуха. – Муж мой по ночам не спал, на двух работах вкалывал, все на стройматериалы копил! По выходным отсюда не вылазил, и домик этот своими руками, и деревья, и огород… Думал – хоть на старости лет на своей земле будем жить и ни от кого не зависеть…

– Ладно, Васильевна. – Новицкий взглянул на часы. – Автобусы в город уже не ходят. Иди, у меня переночуешь. А насчет жалоб – забудь. Без толку все это.

Выпив на ночь чаю, Федор Юрьевич улегся спать. Заснул он быстро, как засыпают солдаты и дети. Под утро почему-то приснилось почти подзабытое: ажурный железнодорожный мост через реку, черный поезд со свастикой. Вспышка, удар, дым, тяжелая вибрация земли! Вагоны, натыкаясь друг на друга, летят в воду…

Новицкий осторожно, чтобы не разбудить соседку, вышел на крыльцо. Достал пачку «Беломора», уселся и, подставив лицо под кислородную свежесть утреннего ветра, с наслаждением закурил.

Небо на востоке медленно набухало нежной желтизной. Ветер нес с еще не уничтоженных клумб терпкий цветочный аромат. Где-то в ветвях тенькнула и тут же смолкла пугливая птица.

– Тут жаловаться бесполезно. – Как многие старые люди, Федор Юрьевич иногда разговаривал сам с собой. – Мы в этой стране никому не нужны. Ни-ко-му.

* * *

– Ну что – за новую федеральную трассу! – Немолодой пузатый мужчина в костюме от Бриони поднял бокал с шампанским.

– За почин! – согласно улыбнулась рыжеволосая девица. – За исполнение всех желаний!

Празднование начала строительства шоссе Москва – Западная граница происходило в отдельном кабинете модного ресторана «Yuppie». Хозяин дорожно-строительного холдинга «Т-инвест» Владлен Пефтиев, как и положено, восседал во главе стола. Слева от него примостилась рыжеволосая Ася Мокрицкая, офис-директор холдинга, справа – Роман Мандрыкин, заместитель по связям с общественностью, гламурный мужчинка с бегающими глазками. Ожидался еще один заинтересованный гость, но он, по московскому обыкновению, застрял в автомобильной пробке, и потому празднование по обоюдному согласию начали без него.

Владлен Николаевич Пефтиев, обрюзгший, с многочисленными залысинами на большой шишковатой голове, был в прекрасном расположении духа. И неудивительно. Ведь федеральная трасса, подряд на которую он с таким большим трудом получил, в перспективе должна была стать настоящим золотым дном, способным прокормить не только хозяина «Т-инвеста», но и всех нужных Пефтиеву людей, а также его родственников, холуев и любовниц. Хотя справедливости ради стоит сказать, что Ася Мокрицкая в любовницах у Пефтиева не числилась. Некоторые даже называли ее невестой. Откуда она взялась, почему моментально возвысилась и зачем Пефтиев с ней так носится, знали только избранные.

Мало кто в курсе, но строительство любого, даже незначительного по протяженности шоссе – настоящий бенефис воровства, приписок, подлогов, фальсификаций и всего, что только можно представить. И доказать все эти подлоги, фальсификации и воровство практически невозможно. Одну и ту же проделанную работу можно представить по документам и как «выемку песка», и как «работу в скальных породах». А уж если загодя купить проектировщика, всегда можно заблаговременно прибрать к рукам по бросовым ценам то, что в будущем уйдет под строительство трассы, чтобы потом получить компенсацию. Ведь шоссе – это не только то, что под асфальтом и бетоном. Существует понятие – «полоса отвода». Это земля, которая изымается у владельцев временно, на период строительства, но почти никогда не возвращается после рекультивации. Любые протесты владельцев, словно волны о мол, разбиваются о железобетонную формулировку: «земля изымается для государственных нужд». Такая полоса отвода тянется вдоль трассы на сотни метров по обе ее стороны. Строения, находящиеся там, автоматически идут под снос – если это заложено в проекте, а сам проект утвержден на самом верху. Это же касается и временных подъездных дорог, прокладываемых на период строительства к карьерам и площадкам под асфальтобетонные заводы, и любых заповедников, и даже некоторых исторических объектов: все зависит от проектировщика, которого застройщик всегда может купить. Таким образом можно на законных основаниях захватить любой приглянувшийся участок земли, расположенный даже в десяти километрах от будущего шоссе, снести дачный кооператив и дать людям взамен неосвоенные участки где-нибудь на отшибе, рядом с городской свалкой… Притом – в полном соответствии с законом. Как это и было недавно сделано в кооперативе «Ветеран».

Пефтиев уже детально просчитал, как распорядиться землей после строительства. Часть будет отдана в аренду под складские терминалы, бензозаправки и придорожный сервис, часть пойдет в качестве взяток нужным людям. Просчитав нехитрую математическую операцию с «дебетом» и «кредитом», подрядчик получил в сухом остатке цифру из учебника астрономии.

Правда, оставался тот самый гость, который должен был появиться с минуты на минуту. На него слишком много завязывалось в многообещающем проекте. Многое – если не все…

– Да, Владлен Николаевич, чуть не забыл. – Роман Мандрыкин отставил недопитый бокал с шампанским и заинтересованно взглянул на бутыль ликера. – Там в дачном товариществе с этими ветеранами небольшая заминка вышла. Дело в том, что…

– В курсе, в курсе, – согласно кивнул хозяин дорожно-строительного холдинга. – Решение суда в нашу пользу есть, а тому быдлу участки в качестве компенсации уже выделили. Проиграли они суд.

– Так они волну погнали, в газеты разные пишут, а дети их – еще и в Интернет, – упрямо добавил Мандрыкин.

– Романчик, ну давай хоть сегодня о делах не говорить? – ехидно заулыбалась рыжеволосая Ася. – У тебя что, других тем нету? Ты же у нас такой нежный фрукт…

Мандрыкин слегка покраснел – во фразе «нежный фрукт» прослеживался явный сексуальный подтекст. Что неудивительно, ведь директор по связям с общественностью был убежденным гомосексуалистом, чего, впрочем, и не думал особо скрывать, разве что не рекламировал себя в таком качестве.

– Ты ведь недавно в Таиланде отдыхал! Вот и расскажи, как там оно, – с явным подтекстом попросила Мокрицкая.

– Гостиница понравилась – ну, просто пять голубых звезд. – При воспоминании об отпуске Роман несколько оживился. – А от остального ожидал большего. Прикинь, Ася: шоу трансвеститов. Ну, в зале все наши люди, продвинутые. Сижу, жду – а вдруг я чего-нибудь нового увижу? Смотрю – симпотный такой трансик: во-от такой бюст, во-от такая жопа. Присмотрелся, а это на самом-то деле – баба, фейк для лохов… Тьфу!

– Обидно, обидно, понимаю. – Владлен Николаевич снисходительно взглянул на заместителя по связям с общественностью и тут же, по своему обыкновению, неожиданно напомнил о делах: – Так что, говоришь, в том поселке ветераны волну погнали?

– Ага. Телеги во все инстанции строчат. На Ю-тубе уже видео про снос поселка выложили.

Конечно же, какие-то нищие старики из какого-то затруханного дачного кооператива совершенно не интересовали дорожно-строительного магната. Однако их неожиданная активность могла если и не навредить строительству, то сильно его замедлить. К тому же скандал привлекал нездоровое внимание к самому проекту. А это было бы очень некстати – учитывая и уже вложенное в трассу бабло, и то, которое еще следовало в него вкладывать. А также многие другие сопутствующие обстоятельства.

– Так, Роман, ты у нас мастер языком работать… – молвил Пефтиев и, не обращая внимания на смешок Аси, вызванный двусмысленностью фразы, продолжил: – Отправляйся-ка и ты завтра в эту сраную область. Разрули ситуацию в тамошних СМИ. Заодно проведи встречу с теми мудаками. Объясни – мол, все уважаемые ветераны получили компенсацию, им выделили участки и денежные средства. А строительство современной федеральной трассы создаст новые рабочие места, оживит их депрессивный регион, соединит их глубинку с Москвой. Поликлинику какую-нибудь для ветеранов тех долбаных пообещай. Или нет, поликлиника дорого… Лучше – импортное медоборудование для уже имеющейся. Единоразовые подарки организуй… И пусть мне ихняя ветеранская организация какую-нибудь бумагу подпишет; в случае чего будет чем от журналюг отбиваться. А то, чувствую, новый Химкинский лес назревает. Нам скандалов не надо.

И тут дверь кабинета раскрылась. В проеме стоял подтянутый мужчина лет сорока пяти. Английский, в струночку, пробор, тонкие усики, стильный костюм с безукоризненно подобранным галстуком – все это делало его неуловимо похожим на марьяжного валета из карточной колоды. Это был Юра Граеров – тот самый человек, чьего появления Владлен Николаевич ждал и опасался одновременно.

В начале девяностых, когда в Москве все только начиналось, многие бизнесмены имели таких вот знакомых. В том числе и Пефтиев – бывший комсомольский функционер. В те времена бывший спортсмен Граеров, возглавлявший бригаду классических бандитов-«отморозков», крышевал его торгово-закупочную фирму и за немалое вознаграждение выполнял некоторые очень специфические заказы Владлена Николаевича. В конце девяностых Граеров был объявлен в розыск, с огромным трудом уехал на Запад, где вскоре и сел. Как ни странно, отсидка пошла ему на пользу: бандит набрался хороших манер и даже сносно овладел двумя иностранными языками. Немецкий он выучил в берлинской тюрьме «Моабит», где отбывал шестилетний срок за организацию заказного убийства, а французский – в кожно-венерологической клинике Марселя, где по поддельному паспорту лечился после отдыха с загулявшими московскими топ-моделями.

После экстрадиции, произошедшей полтора месяца назад, Граеров вернулся в Москву. К тому времени уголовное дело, возбужденное на него еще в 1995 году, закрыли за относительно небольшую взятку. Юра, покантовавшись в столице несколько недель, вскоре вспомнил о Пефтиеве. Сам же Владлен Николаевич уже и думать забыл об этом страшном человеке. Ликвидировав свою торгово-закупочную фирму, он занялся дорожно-строительным бизнесом, притом «Т-инвест» за короткое время вошел в десятку самых продвинутых фирм этого профиля. Однако о Пефтиеве не забыл бывший бандит, и не только не забыл, но и кое-чего напомнил… «Так, мол, и так, у меня на тебя с девяностых сорок чемоданов компромата, в том числе и некоторые любопытные записи, где ты заказываешь мне убийства двух конкурентов… А ты ведь теперь активный член правящей партии и влиятельный бизнесмен. О твоем дорожно-строительном холдинге наслышан. А потому предлагаю: я тебе помогу получить подряд на федеральную трассу, а ты, в свою очередь, поможешь мне…»

Удивительно, но бывший бригадир «отморозков» действительно сумел выбить для «Т-инвест» подряд на строительство трассы. Каким именно образом – непонятно, да Граеров и не распространялся на этот счет. Возможно, с эпохи бурных девяностых у него оставались какие-то очень серьезные связи в коридорах власти, и притом – на самом верху; а скорее всего, в ход пошли еще какие-нибудь чемоданы с убийственным компроматом. Однако Граеров почему-то сразу не сказал о цене своей помощи Владлену Николаевичу. Несомненно, конкретная беседа должна была состояться сегодня, и именно в «Yuppie».

Постояв в дверном проеме, Граеров пристально осмотрел собравшихся и тут же быстро-быстро обыскал кабинет глазами – мол, нет ли тут кого-то еще? Подошел к столу и, словно колеблясь, поздоровался с Пефтиевым.

Тот с тихим звяком отложил вилку. Только два красных пятна на его скулах выдавали волнение. Глядя на гостя, владелец «Т-инвеста» почему-то поймал себя на мысли, что ему хочется спрятать в карман свой мобильник, ведь таким людям никогда нельзя доверять до конца. Однако мобильник он не спрятал, а наоборот – улыбнулся, сделал приглашающий жест:

– Прошу! Заждались тебя…

Словно из воздуха возник официант. Граеров брезгливо взглянул на Мандрыкина, затем оценил рыжую шевелюру Мокрицкой и, остановив взгляд на бутылке шампанского «Laurent-Perrier Brut» по двести евро за бутылку, молвил:

– Богато живете. Но этого я не пью. Вискарь и хорошая сигара – есть?

Вся троица светски улыбалась и с вежливыми гримасами ждала, пока официант раскурит для гостя сигару. Тот, наконец, закинул ногу за ногу и молвил:

– Владлен, надо бы нам вдвоем поговорить. Скажи этим…

То ли Мандрыкин не знал о статусе гостя, то ли шампанское сильно дало ему в голову, но он почему-то сразу возмутился:

– А с какой стати мы должны отсюда уходить? Это, знаете ли, даже очень невежливо с вашей стороны!

Граеров даже не обернулся.

– Пошел на х… отсюда! – лениво отреагировал он и, пустив кольцо сигарного дыма, добавил: – И ондатру эту крашеную с собой забирай!

– Это я – ондатра? – вскинула брови Ася. – Владлен, объясни ему доходчиво.

Пефтиев наклонился к уху Граерова и что-то прошептал. Тот выслушал и затем очень неумело произнес:

– Извините меня, дорогая. Обидеть не хотел. Можете оставаться.

– Нет уж, я как все, – сказала Ася.

Возникло неопределенное замешательство. Владлен Николаевич сделал подчиненным страшные глаза – мол, быстренько отсюда, потом все расскажу, это не вашего ума дело!

И лишь когда офис-директор и заместитель по связям с общественностью вышли из кабинета, Граеров произнес:

– А теперь давай обо всем по порядку. Только Асю больше не обижай, самому же дороже станет.

– Понял, не дурак…

…Когда Владлен Николаевич вышел за дверь через полчаса, у него дрожали руки. Уняв дрожь, он подошел к барной стойке, за которой сидели Мокрицкая и Мандрыкин. Взглянул на них ничего не выражающими, мутными глазами, заказал у бармена виски, выпил залпом…

– Все нормально, почти с этой бандитской мордой договорились. Поехали в какое-нибудь другое место праздновать, – тусклым от страха голосом произнес дорожно-строительный магнат. – Вы уж извините, что так получилось…

Ася с Романом решили не задавать Пефтиеву лишних вопросов. И не только потому, что это не вписывалось в корпоративную этику. Оба они были людьми неглупыми и потому прекрасно поняли контекст и подтекст беседы – несмотря на то что не были ее свидетелями.