Текст книги "Тайное становится явным"

– Да черт с ними, с евро… – кипел депутат. – Делайте, доктор, свою работу, делайте…

– Сюда не входит содержание пациентки в случае положительного исхода и курс дальнейшего лечения. Это очень дорогие антибиотики, но они необходимы – снижают опасность развития инфекций и дальнейшего повреждения мозга. Боюсь, что сумма увеличится вдвое…

Викентий Петрович чуть не плакал. Ничего, он переживет, он осилит.

– Доктор, почему вы все о деньгах? Вы будете заниматься своим делом?

– Я занимаюсь, – пожал плечами хирург. – Пациентку Светлицкую уже готовят к операции. Вам лучше подождать в приемном покое, не надо тут маячить, господин хороший. Успокойтесь, переведите дыхание, сдвиньте, наконец-то, свой нимб на затылок…

Было два часа ночи. Он носился загнанным зверем по фойе, истекая желчью и нетерпением. Сбрасывал входящие вызовы – супруга хотела все знать. Перебьется! В приемном покое сидели несколько человек: тихо плачущая девушка, пожилая семейная пара с каменными лицами, какой-то неряшливый тип землистого цвета, мнущий ладони и поглядывающий на часы. Временами привозили пациентов, ругались медики, потом опять наступала тишина. Прошли двое в зеленой униформе. Один вещал: «Поперхнулся сушкой и помер на фиг. Ну и смертушка, итить ее…» Второй ухмылялся: «Как в песне, блин, – «А все могло бы быть совсем не так…»

Викентий Петрович забылся в неудобном кресле, а когда очнулся, рядом с ним переминался доктор Квасов и как-то неопределенно похмыкивал. Его глаза от недосыпа воспалились еще больше, кожа посерела. Если существует такое понятие – «кладбищенское обаяние», то местное светило в данную минуту был чертовски обаятельным. Часы на стене показывали начало четвертого. Укололо под сердцем, он вскочил и прохрипел, не узнавая своего голоса:

– Ну, что, доктор?

– Да как вам сказать… – доктор Квасов скептически пожевал нижнюю губу. – Мы провели операцию, очистили мозг, но пациентка по-прежнему находится в коме. Даже не знаю, чем вас утешить, уважаемый. Мы сделали все возможное, отныне все в руках Господних… – доктор Квасов как-то меланхолично поглядел на потолок. – Надежда, по крайней мере, существует. Небольшая. Но я бы не поставил на нее свою «роскошную» зарплату. Извините. Нужно ждать. Если в течение часа мы не отметим в сердечной деятельности отрицательной динамики, то шансы на выживание немного улучшатся. Лично я свою работу сделал и уезжаю домой – мое присутствие становится бессмысленным. Здесь останется мой помощник доктор Каретников – он будет держать вас в курсе.

И, позевывая, доктор удалился. А Викентий Петрович снова завелся и заметался. Он ненавидел эту больницу с ее невыносимыми запахами! Ненавидел этих людей, эту гребаную Светлицкую, по вине которой его жизнь превращается в ад! Ненавидел ухмыляющихся медиков – они явно о чем-то догадывались! Но больше всего ненавидел людей, посягнувших на его частную собственность и выставивших абсурдные требования! Ничего, он до них доберется. Он хитрый, сообразит, как натравить на них полицию и при этом самому остаться чистым…

Ноги подкашивались, не было сил метаться. Депутат рухнул в кресло, перевел дыхание. Стоило чуток расслабиться, как снова подступила тьма, он начал падать на дно колодца… Очнулся, когда кто-то робко прикоснулся к плечу. Распахнул глаза, взвился, не надо его трогать! На часах половина пятого. В фойе все те же персонажи – плюс какой-то субъект с загипсованной ногой и философской миной. Рядом с депутатом смущенно переминался молодой человек в зеленой шапочке и опостылевшей больничной униформе.

– Прошу прощения, – бормотал он. – Я доктор Каретников, наверное, про вас говорил мне доктор Квасов… Пациентка Светлицкая… вы ее родственник?

– Да, это я. – Никогда еще в жизни он так не волновался, сердце выскакивало из груди. – Как она?.. – он пытался вспомнить имя больной, но не мог. Нина, Наталья, Надежда… Ладно, черт с ним, с именем!

– Мне очень жаль… – доктор Каретников помялся, – но, боюсь, у меня не утешительные для вас известия. Четверть часа назад у больной произошло кровоизлияние в мозг. Мы не справились с кризисом, хотя прикладывали все усилия. Слишком запущенный случай и слишком тяжелое состояние. Сердце не справлялось. Она умерла, простите. Мы были вынуждены отключить приборы…

Он оглох и онемел. В ушах звенело, охватил ужас. Доктор, покрываясь румянцем, продолжал еще что-то говорить, но для Викентия Петровича он лишь беззвучно шевелил губами. Доктор отдалялся, растворялся в коридоре, а Викентий Петрович еще долго не мог пошевелиться. Ослабли ноги, он опустился в кресло, сидел, погруженный в оцепенение. Со стороны могло показаться, что человек скорбит по невосполнимой утрате. Но вот он шевельнулся, обвел пространство мутным взором. Задрожали губы, он резко поднялся и, набирая скорость, помчался прочь из больницы. Оттолкнул стеклянные двери, выскочил на крыльцо под массивным козырьком, где стояли несколько машин «Скорой помощи».

Царила темень, до рассвета оставалось несколько часов. Самый сон, город спал, набираясь сил перед трудным понедельником. Посвистывал ветер, мелкий дождик зачерчивал пространство косой штриховкой. Работник больницы, куривший на крыльце, бросил окурок в урну и, покосившись на депутата, удалился в здание. Викентий Петрович остался один. Больница располагалась в центре города, справа просматривался красиво подсвеченный купол оперного театра – символ мегаполиса, напротив – задняя часть здания мэрии, красивые современные строения, улица Серебренникова с трамвайными путями, заделанными брусчаткой. Ни одной машины, ни одного живого существа, только темные контуры домов, лохмотья туч, плывущие от горизонта к горизонту…

Он испытывал животный страх. «Умрет пациентка – и вы умрете вслед за ней…» Да пошли они к черту! Запугали, взяли на понт, а он поверил, уши развесил. Это же не кино, чего он так перепугался… Затем «смело» бросился в неизвестность. Пробежал по дорожке, выскочил на улицу, стал затравленно озираться. До родного дома на Депутатской – несколько кварталов, двадцать минут энергичной рыси. Свой «Кашкай» он бросил у 14-й больницы, когда бездумно прыгал в карету «Скорой помощи». Куртки нет, зонта нет, в кармане какая-то мелочь, банковские карты. Такси не отловить – поскольку в округе, как назло, ни одного такси! Лишь черные силуэты припаркованных у обочин машин…

Депутат поднял воротник пиджака, ссутулился и засеменил по тротуару вдоль больничной ограды. И вдруг как ножом полоснули – затрясся телефон в кармане! Он чуть не обмочился от страха. Недопустимы такие перегрузки! Снова Ольга Вениаминовна? Когда же она, наконец, соберет свои вещи и сдохнет?! Отдышался, осторожно, двумя пальцами, словно он мог рвануть, вытащил телефон. Нет, звонила не Ольга Вениаминовна, номер абонента был скрыт. Какого черта? Таращился на мерцающий экран и чувствовал, что превращается в рваную тряпку. Он не мог не ответить, это было выше сил, он уже не мог выносить эту чертову неопределенность. Но поднес телефон к уху и проблеял:

– Я вас слушаю…

Его действительно внимательно слушали. Звонивший предпочитал помалкивать, но Викентий Петрович слышал его зловещее дыхание, и такие мрачные флюиды выползали из глубин телефонного пространства и забирались в мозг, что он чуть не поседел в один момент…

– Говорите, я вас слушаю…

Но абонент молчал. Викентий Петрович негнущимися пальцами справился с клавишей сброса, завертел головой. Весь этот мир был враждебен! Затем припустил семенящей рысью по тротуару, ускорился. Когда-то в институте он был приличным бегуном, однажды выступил на соревнованиях, защищая честь вуза, и даже кого-то обогнал… Он пробежал порядка пятидесяти метров и начал задыхаться – нет, сегодня он не бегун (он беглец!), все, даже собственный организм, против него ополчились! «Ты должен что-то делать, – нашептывал голос разума. – Ты должен принять решение. Позвони в полицию, идиот! Пусть защитят твою жизнь, а с дальнейшими неприятностями – по мере поступления разберешься…» Действительно, как все просто! Он принялся вновь вытаскивать телефон, и вдруг свет ударил в глаза! Депутат вскинул голову и заскулил от страха. В одной из машин, припаркованных у кромки тротуара, кто-то был. Водитель включил фары и завел мотор! Машина отъехала от тротуара, двинулась по пустынной дороге, стала неторопливо приближаться. Голова у Викентия Петровича превратилась в надутый жутью шар. Он уже ничего не соображал, свершилось ужасное! Выронил телефон, попятился, какое-то время двигался задом, чтобы не выпустить эту машину из виду. А водитель не спешил – тащился за ним с черепашьей скоростью, прекрасно понимая, какое впечатление производит на запуганного человека. Но вот слегка притопил педаль акселератора, расстояние сократилось. Сердце совершило скачок, Викентий Петрович развернулся и побежал по тротуару со всей прытью!

Злоумышленники целенаправленно двигались за ним! С гулом опустилось переднее стекло – сейчас выстрелят! Он завыл, как бешеный волк. Двадцать метров до ближайшего перекрестка. Помчался зигзагами, уже чувствуя, как пуля отделяется от ствола, летит, потихоньку себе вращаясь… Вписался в поворот, кинулся влево, даже не догадываясь, что ждет за поворотом. Да ничего хорошего не ждало! Ни одной живой души, пожаловаться некому! Кто вступится за одинокого народного избранника? Глухая стена – очередное современное здание, пропади оно пропадом! Какие-то пилястры, высокий фундамент, утопленные окна, не подающие признаков жизни. Сколько можно спать?! Ни одного подъезда, все подъезды – на обратной стороне. Но в доме было несколько арок для автотранспорта и пешеходов. До ближайшей – шагов двадцать. Он в отчаянии обернулся. Преследователи повернули и ехали за ним, манипулируя дальним светом. Он ослеп на несколько мгновений, метнулся влево, вправо, сориентировался, припустил дальше. Влетел в полукруглую арку… и чуть не повис на решетке – как революционный матрос на решетке Зимнего дворца! Что за моду завели в «элитных» домах – делать проезд лишь для своих? У каждого жильца свои ключи… Он кинулся к калитке, тряс ее, как грушу, – заперто, сволочи! Он потерял драгоценные секунды, пустился дальше, снедаемый страхом. Справа тоже какие-то здания, но лучше не рисковать, перебегая дорогу – точно срежут. Приближалась следующая арка. Ноги еще несли, но голова уже не работала. И все же он уловил, как что-то чиркнуло по стене. Стреляют из пистолета с глушителем! Промазали! Он внесся в арку и снова дергал запертые ворота. Пнул калитку, и она распахнулась, возмущенно дребезжа. Не может быть! Искра надежды блеснула у загнанного человека. Он нырнул в полумрак, промчался по подворотне и вынырнул в замкнутый дворик. Где он? Перед глазами металлическая сетка – граница «элитной» территории. Спящие машины, детская площадка. Две двери, оснащенные домофонами. Бросился к первой, не видно ни черта, куда нажимать? Тыкал в кнопки, и ничего не происходило. Взревел от отчаяния, помчался к другой двери, но и там потерпел фиаско… А машина тем временем остановилась напротив подворотни, водитель погасил фары, и через несколько мгновений две фигуры, размытые ночной мглой, перетекли через калитку и оказались во дворе. Спешить им было некуда, они покачивались перед глазами, медленно приближались. Викентий Петрович гневно замахал руками – изыдите, дети тьмы! Снова куда-то пятился. Его намеренно загнали в западню. Все рассчитали, прекрасно знали, куда он побежит…

И вдруг он обнаружил в двух шагах от второго подъезда бетонный «скворечник» и лестницу вниз. Спуск в подвал! Последняя надежда! А вдруг не заперто? Он плохо представлял, как будет прятаться в подвале и сколько минут это удовольствие продлится. Бросился к спасительной соломинке, поскользнулся на первой же ступени, покатился вниз, обрастая грязью. Затормозил внизу, яростно возился, рыча от боли и безнадеги, запинался о зацементированные доски и пустые банки из-под краски. Метнулся к двери, отыскал на ощупь ручку, яростно задергал. Закрыто! Сам себя заманил в капкан. Свалился на колени и заревел белугой. Он не может умереть, не имеет права! Умирать должны другие, а такие, как он, обязаны жить до глубокой старости и умирать на мягкой кровати, в окружении безутешных родственников, твердо зная, что рано или поздно будет новое возрождение и новая насыщенная жизнь!

А по лестнице уже кто-то спускался, поскрипывала крошка под ногами. Зачем он вызвал Сатану? От всех переживаний в голове Викентия Петровича происходили необратимые перемены. Он схватил попавшуюся под руку доску и бросил! Затем вскочил, начал что-то вопить, швыряться всем, что валялось под ногами. Спускающийся сделал паузу, дождался окончания «обстрела», неторопливо двинулся дальше. Послышался звук взводимого затвора. Опустошение навалилось на Викентия Петровича. Он рухнул на колени, прошептал:

– Не убивайте… что вам, жалко, что ли?..

А когда незнакомец подошел поближе и он кожей почувствовал холодную сталь ствола, то смиренно склонил голову и затрясся в безудержных рыданиях…

Среда, 12 октября

По кабинету плавал плотный табачный дым. Пространство погружалось в полумрак, предметы обстановки едва очерчивались. Исключение составлял лишь массивный письменный стол у зашторенного окна – на нем горела старомодная настольная лампа, освещая работающий монитор, полированную столешницу, пепельницу, набитую окурками, чашку ароматного кофе и человека, находящегося во всем этом. Он откинулся на спинку стула, раздавил докуренную сигарету и прикрыл глаза. Потом открыл, посмотрел на часы, сообщающие, что рабочий день давно закончился, и вновь уставился в монитор.

Он имел представительную внешность и со вкусом одевался. Немолодой, за пятьдесят, спортивный, ни грамма жира, с резко очерченным скуластым лицом, при взгляде на которое часто оборачивались женщины, с густыми жесткими волосами, не так давно побывавшими в чутких руках парикмахера. У мужчины был высокий лоб, иссеченный морщинами, – пусть не свидетельство вселенской мудрости, но признак умственных способностей. Кликом мыши он вышел из Всемирной паутины, открыл папку на рабочем столе и сделал пометку в одном из документов.

В комплексе зданий на улице Коммунистов располагалось областное Управление Федеральной службы безопасности. Мужчину с представительной внешностью звали Игорь Валентинович Неделин, он имел звание подполковника и возглавлял оперативно-разыскную группу при Отделе конституционной безопасности. Прямое начальство вызвало позавчера, в понедельник. «Доброе утро, Игорь Валентинович!» – «И вам того же, Валерий Леонидович». Генерал Панкратов подобрел, не рычал, как оборотень из кустов, благодушно улыбался, предложил присесть. «Секретаршу новую приобрел, – объяснил он свое хорошее расположение духа. – А ту уволил к чертовой матери, до моральной изжоги довела, не могу больше с ней. А Катенька молода, сексуальна, умна, а главное, знает, куда в компьютере перфоленту вставить, чтобы он работал». Генерал Панкратов курил электронную сигарету, усиленно рекомендовал – мол, смысл такой же, а вред нулевой. Предложил по рюмочке коньячка за новую рабочую неделю. «Коньяк у вас тоже электронный?» – пошутил Неделин. Шутка руководству понравилась. «Держи, – всучил он тонкую папку подполковнику. – Избавься от текучки, отныне твоя группа занимается только этим. Дело забрали у Отдела «Э», передали нашему ведомству – считают, что полиции оно не по зубам. Изучи все факты, былые подвиги фигурантов, поброди по Интернету. Ты старый опытный лис, Игорь Валентинович, должен справиться. И помни, в свете проблемы 4 декабря к расследованию следует подойти с особой тщательностью. Мы не должны позволить раскачать эту лодку. Я уж не говорю про грядущую проблему 5 марта. Как говорится, во избежание фальсификации на выборах…»

Ну да, чтобы фальсификация выборов прошла без серьезных нарушений. Как пошучивали остряки в Интернете – выборы или все-таки коронация? Он знакомился с делом и чувствовал растущее недоумение – вкупе с растущей обеспокоенностью. Отделу «Э» с подобной проблемой действительно не справиться. И дело не в том, что полицейским работать не хочется – в Департаменте по противодействию экстремизму при МВД работники толковые, функции политической полиции усвоили. Вопрос в другом – хватит ли им воли и возможностей, хватит ли агентуры, умения действовать в нетривиальной ситуации? Это им не митинг оппозиции разгонять, не наркоту подбрасывать очередному «видному оппозиционному деятелю»…

Активность в обществе нарастала. Ширился протестный электорат. Любому здравомыслящему человеку было ясно, что 4 декабря власть столкнется с проблемами. Нет, она, разумеется, как всегда, «победит с гигантским отрывом», технологии отработаны, но народ уже не тот, будут митинги, будет шум. Как отреагирует государство… хм, зависит от уровня любви государства к своему народу. Управляют действительно бездарно! Плюс Интернет, где люди быстро узнают все, о чем молчит телевизор и не пишут газеты. А обеспеченность Интернетом на душу населения лишь в одном сибирском городе угрожающе приближается к пятидесяти процентам. Рунет завален доморощенными разоблачениями, политическими анекдотами. Не любил политические анекдоты подполковник Неделин – искренне считал, что любая смута начинается с малого. И прав генерал Панкратов – нельзя раскачивать эту лодку. Какая бы нечисть ни окопалась во власти – нельзя. Проходили. Запад только и ждет. Кто не верит в «полки иноземного строя» на улицах наших городов – тот просто наивен. Лучше уж собственных воров кормить, чем иностранных…

Третий день он барахтался в этом дерьме. Показательное глумление над Огульновым – начальником УГРО Железнодорожного района. Майор зарвался, крышу снесло от вседозволенности. И получил по заслугам. Отработан цинично и «любовно». Существо, извлеченное из гроба, где оно провалялось трое суток, никогда уже не станет самоуверенным работником полиции. Никем не станет – у человека острое психическое расстройство, мозг поражен, приступы неконтролируемой паники чередуются приступами глубокого погружения в себя. Связно говорить и выражать свои мысли не в состоянии, непредсказуем, представляет опасность. Он помещен в закрытую психиатрическую клинику, теперь у него отдельная палата с обитыми поролоном стенами и круглосуточный надзор. Если все предъявленное правда, ответить по закону майор не сможет, сумасшедших не судят. Ролик выложили на «Ю-Тубе», разнесли по социальным сетям – проклятию прогрессивного века. Камера невозмутимо фиксировала метания привязанного к кровати майора, ровный голос человека за кадром, перечисляющего прегрешения должностного лица. «Приговор», попытки Огульнова порвать веревки. И надо же, какие ловкачи – запечатлели извлечение живого мертвеца из могилы, живописного до предела! «Не отключайтесь, продолжение следует», – уверяли титры.

Далее следовала расправа над главой района – изощренно, с фантазией. Камера сняла, как мужчина изымает ребенка из детского дома. В свете фонаря были видны лица: Павел Максимович Новогорский и директор детского учреждения – Зинаида Осиповна. Использовался микрофон направленного действия – было слышно, о чем они говорят. И вот подвешенное на крюке волосатое тело, слезы, сопли, просьбы пощадить, какая гадость. Кастрировать, к сожалению, чиновника не стали, ограничились съехавшей крышей. Но дальнейшее «возрождение» на сцене ночного клуба «Гусь, свинья и товарищи» во время многолюдного празднества… это просто шедевр. Здесь преступники не снимали, зачем? Съемку вели сами отдыхающие, и наиболее эффектные эпизоды сомнительного мужского стриптиза присоединили к основному ролику – для целостной, так сказать, картины. Самое интересное в видео не попало: то, как охранники в кулуарах мутузили главу района, как добавили патрульные, когда при переезде в психушку он начал биться грудью о решетку и ругаться матом. Когда узнали, что в больницу доставили ответственного государственного служащего, то всем присутствующим стало очень неловко (хотя и смешно, чего уж там)…

И вновь показана отдельная палата с сомнительными удобствами, слышен бред сумасшедшего, уверяющего, что он любит только лошадок. Администрация района в шоке, правоохранительные органы – так же. Подставой и инсценировкой не пахло, было ясно, что в деле опытный педофил, а в детском доме номер восемь происходит что-то мерзкое. Ролик с разоблачением заведующей, подоспевший через несколько часов, лишь укрепил уверенность. От суицида Зинаида Осиповна отказалась наотрез, в прокуратуру или ФСБ тоже предпочла не ходить. Как говорится, вышла из дома, взяв с собой, на всякий случай, загранпаспорт… и арестовали ее федеральные агенты прямо в аэропорту, где она с нетерпением поджидала рейс на Прагу. Ни ума, ни фантазии у дамочки – о чем ее и предупреждали анонимные преступники. Когда на первом же допросе агенты полюбопытствовали о том, кто еще из уважаемых людей посещал богоугодное заведение с не самой богоугодной целью, Зинаида Осиповна внезапно затряслась в конвульсиях, стала изрыгать кабаллические проклятья, и прибывший медик не смог с уверенностью констатировать, симуляция это или нет.

«Случай с депутатом» стал достойным продолжением сериала. Аудитория Сети буквально рукоплескала, когда Викентий Петрович Бох метался между больницами, делая все возможное, чтобы пациентка выжила. Его украдкой снимали: беседу с врачом, готовность выложить любую сумму, метания по фойе, мертвеющее лицо – совсем близко; снимала камера, закрепленная на человеке, стоящем напротив, – в момент, когда ему сообщали о смерти пациентки… Затем следовала съемка из машины – человек бежит по тротуару, падает, уносится за угол, лезет на решетку. Показан вид ночного города (чисто по приколу), а далее – морально раздавленный, униженный, депутат плачет горючими слезами перед запертой дверью, умоляет не убивать, жалкое лицо искорежено страхом, ведь он никому не сделал ничего плохого, он такой хороший… Обещание убить оказалось «дружеской» шуткой. Новые кадры – карета «Скорой помощи» тормозит перед зданием психоневрологического диспансера, пациента с поникшей головой вводят туда, где хорошо и нет проблем. И тут эффектный заключительный эпизод: дрожат ресницы у молодой женщины, которой сделали операцию. Она открывает глаза, смотрит в потолок, рядом рыдает мать. Слышен голос настоящего доктора Каретникова, стоящего к камере спиной: операция прошла успешно, кризис миновал, состояние остается тяжелым, но он уверен, что больная справится, она ведь такая сильная…

Все четыре ролика были смонтированы в один фильм, снабжены соответствующими пояснениями – дабы у зрителей не возникало сомнений, где именно происходит действие, в какой временной отрезок и кто запечатлен. Все четверо сошли с ума (с госпожой Волынцевой вопрос спорный, но мозговая встряска налицо), находятся в психиатрических лечебницах. Карьера окончена. Пришел Судный день, когда не ждали. Даже если их когда-нибудь излечат и хоть десятая часть из предъявленных обвинений окажется правдой…

Чем глубже погружался подполковник Неделин в это дело, тем тяжелее становилось на душе. Удружило начальство, спасибо, господин генерал. Это был конкретный наезд на власть перед выборами. Полиция в ступоре, и когда из него выберется, неизвестно. Лучше не подпускать ее к делу, только все испортит. По-хорошему, она должна зашевелиться «по сути предъявленных обвинений», хотя бы сделать вид, иначе мощное интернет-сообщество ее не поймет. Ладно, это не касается Игоря Валентиновича…

А пользователи Интернета уже заинтригованы. Миллионы комментариев: «ну, наконец-то, добрались до жуликов и взяточников», «вот вам и «секс» в большом городе! Нравится? Преступно? Незаконно? – а как еще?!», «власть построена на воровстве у собственных граждан, она имеет АБСОЛЮТНУЮ правовую защищенность», «все они воры, лгуны, мошенники, насильники, убийцы – не существует иного способа до них добраться», «отдельные обвинения представителей власти в воровстве, взяточничестве, в уголовных преступлениях – лишь капля в море, попытка отделаться полумерами от растущего народного гнева, даешь продолжение!».

Подполковник Неделин наедине с собой испытывал противоречивые чувства. Жертвы таинственных преступников были мразью, кто бы сомневался. И не только они. Подобной гнили хватает на всех ступенях управления. У органов госбезопасности имеется информация на этих людей (пусть не на всех), не такие уж они и бездари, но не всегда имеют право действовать по собственной инициативе. Руки коротки. Органы обслуживают интересы правящего класса, и только если правящий класс решит, что пришло время уничтожить кого-то из своих… И опять же та самая пресловутая «лодка», которую нельзя раскачивать.

Он любил этот город, прожил в нем всю жизнь и считал, что знает его наизусть. Ничего подобного в городе не случалось. А ГДЕ СЛУЧАЛОСЬ?

Работать с компьютером Игорь Валентинович умел, поэтому не пришлось долго искать аналоги сложившейся ситуации. Наткнулся на вакханалию трехмесячной давности в подмосковном Качалове. Нынешние события в Сибири – их калька. Тот же почерк, схожая манера. Чиновники Качалова окончательно зарвались: круговая порука, воровство бюджетных средств в невиданных размерах. Творили что хотели. Собственное население втоптали в грязь. И поплатились. Явились «мстители», как окрестили этих ребят в Сети, и учинили в городе такую мясорубку, что содрогнулась даже Москва, и волна пошла до Кунашира и Калининграда. Глумились над чиновниками и их обнаглевшими детьми, над ментами, депутатами, судьей, «царицей» ЖКХ, прокурором, мэром! Травили, как крыс, сводили с ума, всячески унижали, выставляли на посмешище. Сожгли автосалон, принадлежавший градоначальнику, обчистили банк, в котором городское начальство отмывало свои доходы, заминировали особняк мэра, отдубасили местный ОМОН, нейтрализовали группу опытных следователей из Москвы во главе с видавшим виды подполковником Осокиным! ФСБ не подключали (глупцы), считали, что справятся сами. Даже некую Левторович, попавшуюся при облаве, не смогли удержать в тюрьме – сбежала! И каждую акцию демонстрировали и комментировали в Интернете! Личности «мстителей», слава богу, выяснили: молодые люди, Никита Россохин и Ксения Левторович, жители Подмосковья, ОБЫЧНЫЕ ЛЮДИ, никем не ангажированные, не купленные, не имеющие корыстных мотивов. Просто злые на власть до такой степени, что все у них получилось. Невероятно! Ни одного сообщника преступников не выявили, сами злодеи скрылись в неизвестном направлении, поиски по стране результатов не дали. Славно наработали молодые люди: статья 213-я (хулиганство), 205-я (терроризм), 282-я (создание экстремистского сообщества), 222-я (незаконный оборот оружия и боеприпасов), 105-я (убийство). Поначалу не убивали, но когда подразделение «Пересвет» заблокировало их в лесу, то, защищая свою жизнь, загубили четырех бойцов, троих ранили. Властям под нажимом общественности пришлось зашевелиться. В истерзанный Качалов устремились следственные группы. На многих завели уголовные дела: на местного «шерифа», на искупавшегося в болоте градоначальника, на пару десятков их клевретов из коридоров власти. Кого-то даже посадили – отправили отдыхать от денег, кого-то адвокаты отмазали…

Три месяца молчали и вновь взялись за старое? Перебрались в Сибирь, выяснили, что тут к чему, и открыли сезон охоты? Не мал ли срок – за три месяца обзавестись информацией и все спланировать? Или добрые люди помогли? А может, это другие «мстители» – выдающие себя за качаловских? В Интернете (подполковник два дня бродил по форумам и дискуссионным «залам») тоже проводились аналогии, комментаторы сравнивали события в Качалове с событиями в сибирском мегаполисе, выдвигали версии, предположения. К сожалению, ничего конкретного. Его ребята уже копаются в этой грязи, разосланы ориентировки на Россохина и Левторович. Документы они сменили, могли сменить и внешность. Аналитики и психологи сравнивают манеру, технический отдел изучает голоса. Бог даст, докопаются до истины. Качалов – маленький городок, а этот – огромный. Специфика иная. В Качалове, куда ни плюнь, попадешь в дерьмо. А здесь криминальная цепь не настолько тугая, есть во власти и «случайные» люди – он знал отдельных порядочных, здесь «мстителям» придется попотеть. И почему они, черт возьми, выбрали его родной город?! Игорь Валентинович кликом мышки открыл документ, куда сбрасывал «мысли по ходу», вывел крупным шрифтом: ДОБРЫЕ ЛЮДИ, ДАРУЮЩИЕ МСТИТЕЛЯМ ИНФОРМАЦИЮ… НАВОДЧИКИ?

Неясное чувство подсказывало, что расследование должно носить конфиденциальный характер. Без оснований доверять никому не следует. И работать только с ограниченным кругом лиц…

Подполковник ушел с работы в девять вечера, на улице уже стемнело. Не любил Игорь Валентинович служебный транспорт – редко им пользовался. Предпочитал разглядывать лица людей, проникать в их внутренний мир, читать мысли. Добежал под зонтом, закутавшись в плащ стального цвета, до метро, спустился на полупустую станцию. Пришлось подождать – после наплыва пассажиров в часы пик поезда отдыхали, уставали, наверное, сильно. Он трясся в вагоне, погруженный в нелегкие думы. Вместе с ним тряслись человек двадцать: смешливая молодежь, припозднившиеся пенсионеры. Напротив него сидела женщина за сорок, с приятным лицом, временами косилась, как бы между прочим. Мужчина видный, серьезный, утомленный работой. А у самой в личной жизни огромная дыра: дети подрастают, мужа нет, а если есть, то скотина, зарплата минимальная, хочется любви, и вселенская женская тоска так и гложет…

В метро все люди глубоко в себе (дома не до этого, на работе тоже). Временами он задумывался, что, если войдет человек в вагон метро и произнесет суровым голосом: «Так, граждане, предъявим билетики на проверку!» – восемьдесят процентов вздрогнут, мысленно забегают и не сразу сообразят… Он улыбнулся. Женщина, сидящая напротив, отнесла улыбку на свой счет – тоже улыбнулась, сдержанно, робко. Неделин выходил через остановку, пружинисто поднялся, взявшись за поручень. Женщина немного расстроилась, вздохнула и нервно затеребила ручку сумочки.

В двух пролетах от центральной площади дождь уже не моросил, а конкретно падал. Две недели подряд синоптики не ошибались. Как-то странно сложилось: если синоптики обещают плохую погоду, то практически не ошибаются, а если хорошую – то возможны варианты. Он снова распахнул зонт, за пять минут дошагал до своей «свечки». Десять лет назад, когда ее сдавали в эксплуатацию, дом считался элитным, а теперь, когда вокруг ТАКОГО понастроили, здание смотрелось сиротливо. Но Игорю Валентиновичу его жилище нравилось, другого не искал. Вошел в подъезд, воспользовавшись «таблеткой», взлетел к лифту… и пережил пару неприятных мгновений, когда наверху, в нише за почтовыми ящиками, кто-то завозился.